Текст книги "Наследник для звёздного захватчика (СИ)"

Автор книги: Марина Рисоль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

12

Полный бред… Глупость! Не верю я ему. А если всё и правда – не собираюсь я поддаваться этим глупостям!

У меня есть воля. Есть выбор. Меня можно заставить, да, принудить сделать что-то, но заставить сделать выбор – нет!

Я, обессилев от бесконечного хождения по нескольким квадратным метрам своего отсека, остановилась и упёрлась лбом в стену. Дыхание было шумным, тяжёлым. Мне не хватало воздуха в этой клетке. Катастрофически не хватало солнца.

Свободы не хватало. Жизни. Собственной, личной, только мне принадлежащей. Чтобы никто не смел заявлять на меня права, указывать, что делать под каким-либо предлогом, облагать повинностями или обязанностями.

Я просто хотела принадлежать себе.

Решившись, я медленно подняла руку и осторожно потрогала эту штуковину на шее. Та в ответ отдалась лёгкой пульсацией, напомнив, что весь этот бред про метку – правда.

Я подошла к зеркалу ещё раз и снова подняла волосы. Мне нужно было убедиться, что метка эта незаметна для окружающих. Потому что прятать её под волосами слишком неудобно, я ведь не могу держать их распущенными на тренировках или во время работы в госпитале.

Но штука эта была действительно незаметна для постороннего глаза, если не всматриваться и не искать. Хотя бы здесь было облегчение.

Нина застала меня уже немного успокоившейся и взявшей себя в руки.

– Привет, Лили, – она стащила с себя одежду и натянула пижаму, а потом без сил упала на кровать. – Как сегодня прошёл твой день? По мне будто трактором проехали. Устала – жуть. Ещё и руку обварила, когда суп переставляла с печи на раздатку.

– Покажи.

– Да почти не болит, – Нина протянула мне руку. – Я сразу в холодную воду опустила, но потом жгло, правда.

На тыльной стороне кисти у неё краснел ожог. Небольшой и без волдыря, но в работе мог ей досаждать.

– У меня как раз мазь с собой в походной аптечке есть.

Я достала свою мобильную аптечку, с которой почти не расставалась, вытащила заживляющую мазь и нанесла Нине на ожог, а потом замотала бинтом.

– Завтра должно уже полегче быть. А дня через три совсем забудешь.

– Эх, вот бы нам лекарства как у них, – посетовала Нина. – Я слышала, что “вампиры” могут такой ожог вылечить за пять минут. Даже за одну. Их медицинская наука ушла далеко вперёд нашей.

– Может и так, – я неопределённо пожала плечами. – Но, боюсь, если к ним попасть, не лечением они заниматься будут.

Нина смутилась и села на кровати.

– Прости, Лил, – посмотрела с сожалением.

– За что? – я удивлённо обернулась к ней, укладывая обратно в сумку лекарство.

– За то, что напомнила. Тебе и так несладко пришлось в Программе.

– Ничего, Нин, – я пожала плечами. – Всё уже позади.

– Да, – она потянулась и обняла меня. – Давай спать.

Мы выключили свет в отсеке и улеглись в кровати.

– Знаешь, – тихо позвала Нина со своей нижней койки. – В столовой слышала – разное болтают. Кто-то говорил, что в плену у нас не просто “вампир”, а их важная шишка.

– И что нам это даёт? – я ответила не сразу. Врать не любила, но и говорить Нине, что я знаю, кто у нас в плену, и что это тот самый кроктарианец, для которого я и была источником, не стоило.

– Как что? – оживилась она. – Он может знать куда больше остальных. Он важен для них.

– Да, а ещё его будут искать куда активнее, а если найдут, то месть их будет особенно жестокой.

Нина притихла. Наверное, о такой перспективе ей и не подумалось, а я прикусила язык. Не стоило её пугать, мы и так живём в мире кошмара и бесконечного страха.

– А я всё равно верю, что это к лучшему. Из него вытянут, что смогут, а потом убьют. Я от парней слышала.

По рукам побежала дрожь, а метка на шее тихонько заныла. Я натянула одеяло до самого носа и сжалась в клубок, пытаясь игнорировать эту пульсацию.

– Давай спать, Нина.

– Давай, – вздохнула она и через пару минут уже размеренно засопела.

Я же долго не могла уснуть, а потом и не заметила, как меня утащило в сон. Мне снова снились тёмные воды Кроктарса и тройная тень, что преследовала меня. А ещё я чувствовала его присутствие. Будто он был где-то рядом постоянно, но оставался невидимым. И дети. Сотни маленьких спящих кроктарианских детей в капсулах…

Утром мне нужно было идти на тренировку. Сил, признаться, на это не было. Но и выбора, собственно, тоже. Поэтому я соскребла себя с постели и поплелась умываться. Нину в постели я не обнаружила и почувствовала к ней признательность, что она ушла тихо и не стала будить меня.

Через полчаса я была в зале. Том уже ждал меня.

– Привет, Лили, как утро? – он широко и искренне улыбнулся.

– Как-то так, – я не удержалась от зевка, едва успев прикрыть его рукой.

– О-о-о, – протянул он, ухмыльнувшись. – Будем разгонять. Давай, пару кругов для разогрева и на маты.

Говорят, физическая активность позволяет разгрузить голову и освободиться от тревожащих мыслей. Только ложь это всё. Тело занято своим, а голова по-прежнему продолжает переваривать произошедшее.

А когда перешли к рукопашному, то и вовсе стали происходить странные вещи. Едва мы с Томом начинали делать упражнение, сзади шеи у меня простреливало. Сначала слабо, а потом сильнее. Это происходило каждый раз, когда Том ко мне прикасался.

И меня это вдруг сильно разозлило. До такой степени, что я сделала то, чего делать, пожалуй, не стоило. Совсем не стоило. Но ведь я чётко пояснила – я сама буду решать! Сама выбирать! Никакая метка пары, или как там эта штуковина называется, мне не указ!

Когда Том, использовав очередной приём, перевернул меня на мат, то вдруг замолчал и завис, серьёзно посмотрев в глаза. Он был так близко, что я ощущала на коже его дыхание. Слишком близко…

И я… потянулась и прижалась губами к его губам.

13

Том сначала замер, застыл буквально на секунду, а потом его губы будто мягче стали и раздвинули мои. Захватили верхнюю и мягко потянули. Язык скользнул по моим зубам и осторожно, самым кончиком проник в мой рот.

Я выдохнула ему в губы и зажмурилась. И… ничего не почувствовала. Совсем. Ни приятной дрожи, ни волнения, ни бабочек в животе – ничего.

Я столько читала про поцелуи, что они волнуют, заставляют мурашки бежать по коже, а сердце трепетать. Ведь так и было в тот единственный раз, когда меня поцеловал мужчина.

Когда меня поцеловал командор.

А сейчас ничего.

– Прости, – я сомкнула губы, опустила глаза и повернула голову в сторону.

Том почувствовал моё настроение и поднялся. Подал мне руку, помогая встать. Я чувствовала, как мои щёки начали гореть от смущения.

– Том, я… – попыталась оправдаться. Смотреть на него мне было стыдно. – Не знаю даже, что нашло на меня.

– Сожалеешь? – негромко спросил он.

Да. Но мне так не хотелось обижать его, ведь именно это я сделала бы, если сказала, что сожалею.

– Нет, но я… не знаю, о чём я думала.

– Раз не сожалеешь, то уже хорошо, – Том улыбнулся и подмигнул мне, а я почувствовала к нему благодарность за то, что с ним так легко.

Вот именно. Легко. Надёжно. Хорошо.

Том – человек! Землянин!

Молодой, красивый, сильный. И я ему нравлюсь – тут уж совсем нужно быть глупой, чтобы не понять. Но при этом он не наглеет и не напирает. Да и Шейн тогда, думаю, про свидание не просто так сказал. Они ведь друзья.

Тогда почему я не могу влюбиться в него? Выбрать его?

Это ведь моё право по рождению – выбирать себе партнёра!

– Можем закончить тренировку, если хочешь.

– Да, спасибо, – я решилась поднять на него глаза. – У меня сегодня и в госпитале много дел.

– Хитрый способ закончить пораньше тренировку, – он подмигнул, и я не смогла не улыбнуться. – Больше не сработает. Но ты продолжай пытаться.

Он перевёл всё в шутку, и теперь мне не придётся краснеть, когда увижу его в следующий раз. Ну… не сильно, по крайней мере.

Славный он всё-таки парень.

В душевой я позволила себе немного задержаться. Помылась быстро, а потом просто стояла под тёплыми струями, пока не кончилася мой лимит воды. Впитывала кожей каждую каплю, вдыхала влагу лёгкими так глубоко, как могла. Крепко зажмурилась, потому что подступили слёзы. Злилась на себя.

Что, если командор прав? Что, если выбор для меня исключён?

Но ведь я могу не выбирать вовсе. Быть одной не плохо. Меньше боли, меньше страха за близких. Это ведь тоже выбор.

Какой-то своей частью я понимала, что просто сопротивляюсь. Пытаюсь отрицать и бороться с неотвратимым. Но выдержу ли?

Метка тихо пульсировала, едва ощутимо, но не давала забыть о ней. Будто тихо шептала: “Отпусти… отпусти… ты всё равно бессильна”

Весь день я работала в госпитале. Дел было много. Дику Мэдису стало значительно легче, и я выписала его, утвердив решение у Ховарда. Проинструктировала, как и когда пить таблетки и когда нужно показаться на контрольный приём.

Убралась у наших крыс и взяла у них кровь на анализ, распределив пробирки по контрольным группам. Сложила пакеты для мобильных аптечек для вылазок. Пересчитала жгуты и комплекты перевязочных материалов. Осмотрела выздоравливающего после кишечной инфекции ребёнка миссис Робин.

В общем, я старалась занять себя по полной программе, только бы не думать и не ощущать это покалывание в шее. Отвлечься хоть как-то. Загрузить себя работой.

К вечеру так устала, что едва ноги волокла в свой отсек. Даже обрадовалась, ведь усталость должна была помочь мне поскорее уснуть.

Но я обманулась. Нина сегодня снова дежурила у хлебных печей до двух ночи, и я легла одна, выключив свет. И даже начала уплывать в сон, когда вдруг почувствовала это.

Странный жар, что стал разливаться по телу. Не болезненный, как во время действия адаптационной сыворотки, но по-своему мучительный.

Сердце билось быстрее, у линии волос сзади на шее выступил пот. Я будто не могла найти себе места в постели. Всё тело ныло и горело, внизу живота тянуло.

Это было странно, потому что месячные должны были пойти нескоро.

Может, я заразилась от ребёнка миссис Робин?

Но это было не похоже на кишечную инфекцию. Совсем не похоже.

Кожа стала странно чувствительной. Во рту было сухо и хотелось пить.

Словно я была больна.

Я встала с постели и подошла к зеркалу, включив свет. Мои глаза блестели, как при лихорадке.

А потом я потрогала метку и обнаружила, что она стала крупнее и как-будто нагрелась.

Неужели моё состояние было связано с ней?

Я умылась ледяной водой и снова легла. Но стало только хуже.

В прошлый раз командор сказал, что каким-то образом позвал меня. Дал сигнал, и метка проявилась, отозвалась. Что, если сейчас он тоже сделал что-то подобное?

Это нестерпимо. Странно. Это пугало меня.

Поэтому я решила попросить его прекратить. Сползла с кровати, накинула тонкую куртку прямо на ночную сорочку и пошла к командору.

14

Когда я вошла и не увидела его, подвешенного на цепях посреди комнаты, внутри стало горячо. Под желудком что-то сильно сжалось, и дышать стало трудно. Но потом я увидела его в тёмном углу на полу. Тайен сидел, откинув голову на стену, глаза его были прикрыты, руки сведены за спиной, и оттуда тянулась цепь, которая другим концом крепилась к большому кольцу, вмонтированному в стену.

– Ты пришла, Лайлэйн, – он тяжело поднял голову и открыл глаза. Говорил тихо, будто ему было трудно говорить громче. Грудь его тяжело вздымалась и опадала. – Здравствуй.

– Это ты позвал меня? – я остановилась в нескольких шагах от него.

– Нет, не я. В этот раз не я, – он отрицательно качнул головой.

– Тогда что со мной? – командор понимал, что я не просто так пришла, мне даже пояснять не пришлось. – Я чувствую себя странно. Жар, непонятный трепет, сердце бьётся быстрее обычного. Словно я больна. Словно я…

– Возбуждена? – он посмотрел внимательнее, выпрямил спину и сел ровнее.

Это слово обожгло пощёчиной. Обожгло потому, что всё будто встало на места, когда он сказал это. Произнёс как приговор. Приняло форму и чёткие очертания. И… ужасно испугало.

– Я не знаю, – я отвернулась и обхватила себя руками, не выдержав его взгляда. Врать командору смысла не имело. Тем более, что я действительно пыталась понять, что со мной.

– Знаешь, Лили. – С уверенностью ответил он. А потом добавил: – Подойди.

Это была не просьба. Скорее приказ, отданный повелительным тоном. Тайен Яжер был скован цепями, измучен, истёрзан, но при этом я не смогла ослушаться его. Повернулась и сделала несколько шагов навстречу. Подошла ближе, затаив дыхание и опустилась перед ним на колени.

– Прикоснись, – прошептал он и немного наклонил голову вперёд. Я поняла, что он говорил о метке.

Мне бы бежать от него. Спрятаться, скрыться. Он ведь не догонит, не настигнет меня. Но… сделать то, что он говорил мне, хотелось непреодолимо. Пальцы покалывало, голова немного кружилась.

Я послушно протянула руку и прикоснулась пальцами к его шее, чуть провела вверх и нащупала такую же выпуклость на коже, как и у меня.

И вдруг… ощутила тепло, которое заструилось от его метки по моим пальцам и по руке. Резкий свой выдох судорожный будто со стороны услышала.

Командор поднял голову и посмотрел мне в глаза.

– Ты не сможешь противится этому, Лили. Пока я жив – не сможешь. Оно сильнее. Будет мучить тебя.

Мой разум помутился. Словно туманом заволокло. Будто какая-то неведомая сила заставила меня склониться к нему и прикоснуться губами к его губам.

Это и в сравнение не шло с поцелуем с Томом. Меня словно током прошило. Будто каждая клеточка вспыхнула и заиграла огнями. И мурашки, и бабочки, и трепет в груди – всё это накрыло меня волной. Мой организм с ума сошёл, выстреливая в кровь эндорфинами и Бог ещё знает, какими веществами.

Я тут же отпрянула и испуганно посмотрела на Тайена.

– Всё нормально, Лили. Так и должно быть, – он мягко улыбнулся, успокаивая.

– Сумасшествие, – я поднялась на ноги и покачала головой, сопротивляясь очевидному. – Гормоны не могут так действовать, я не верю.

– Может, потому, что это не только гормоны, не только сила метки, Лили? – он смотрел мне в глаза, а казалось, что прямо в душу. – Метка сильна, но она так не работает. Не должна, по крайней мере.

– Тогда что это?

– Желание, Лили. Твоё желание. Я понимаю, что тебе трудно принять, но это так.

15

Я отвернулась и закрыла лицо ладонями. Сделала медленный вдох, но это не помогло замедлить биение сердца даже немного. Оно колотилось о рёбра, словно сумасшедшее, будто готово было проломить их и вырваться наружу. Выпрыгнуть прямо к ногам командора.

Он словно влез мне под кожу. В прямом смысле так и было, когда его кровь попала в мои вены и вступила в реакцию с моей собственной. Поставил печать на мне. На моём теле и… на моём сердце.

Глупо было бы продолжать сопротивляться этой мысли. Меня к нему тянуло. И тогда, в его доме, когда он был сильным, опасным, когда в его руках была власть стереть всю мою планету в порошок. И сейчас, когда он истёрзанный и измученный, закованный в цепи, сидел сзади и лишить его жизни было в моей власти.

Меня бы поняли. Никто бы не осудил бы помешавшуюся девочку, решившую отомстить своему мучителю, выкачивавшему раз за разом её кровь.

Может, мне стоило бы преодолеть себя и сделать это?

Он ведь сам сказал “пока я жив”. Что я не смогу противиться метке, пока он жив.

Но я понимала, что не смогу. Понимала, хотя и сопротивлялась, что он прав – это не только метка. Не она заставляла меня эти полгода вспоминать его ледяные глаза. Не она вызывала мурашки на коже, когда я вспоминала, как он прикасался ко мне. Не она заставляла испытывать жажду, когда меня терзали воспоминания, как он учил меня слушать воду, чувствовать её, как его крепкие руки держали меня в воде в гроте в тот вечер.

Его улыбку, его редкий смех, странный взгляд, когда он вдруг замолкал, глядя на меня – не метка всё это поднимала во мне. И уж точно не она провоцировала саднящую ревность, стоило вспомнить поцелуй командора с той женщиной в зелёном. Как пекло где-то в районе желудка, стоило только подумать, что он мог быть сейчас с ней…

Не метка.

Я.

Это я тянулась к нему.

Это я в него… влюбилась.

Признание самой себе обожгло всё внутри. Словно яд разлилось внутри и стало сжигать кислотой.

Боль осознания своих чувств и беспомощность что-то изменить заставили ощутить жжение в глаза, а потом и на щеках.

В какой момент я стала настолько слаба, что впустила своего палача в своё сердце?

– Желания можно научиться обуздать, – я обернулась и сказала это настолько холодно, насколько вообще умела. Даже не Тайену сказала это – самой себе. Себе захотелось в сердце нож воткнуть, чтобы оно не билось так бешено не по тому поводу!

Я развернулась и быстрыми шагами ушла прочь. Едва сдержалась, чтобы не броситься бегом. От себя ведь не убежать, как не старайся.

Но едва я вышла из комнаты, в которой содержался командор, как услышала мужские голоса. Те, кто разговаривал, шли в мою сторону. Возможно к самому командору.

Мне не хотелось, чтобы меня видели, и я спряталась в нишу за бетонный выступ.

– Зачем вообще кормить вампира, если завтра ему выпустят кишки? Только продукты зря переводить. И самим в обрез, особенно после того, как третья трасса стала “простреливаться” и запасы пополнять стало ещё сложнее.

В груди больно прострелило. Ноги стали ощущаться слабыми, меня так резко затошнило, что, казалось, сейчас вывернет.

Осознание того, что командора убьют, стальными тисками сжало грудную клетку. Стало так больно… И метка при этом молчала.

Я прикрыла рот рукой, чтобы моё шумное дыхание не услышали эти двое, что как раз подошли ближе.

– Шейн сказал, что клыкастый ничего важного не сказал. И, похоже, и не скажет. А держать его тут в живых опасно. Так что завтра его пустят в расход.

– Одним кровососом будет меньше, – мрачно ответил второй.

Они вошли в комнату к командору, а я прильнула к двери, забывая как дышать. Прислушалась, а потом зажмурилась, когда послышался глухой звук удара и сдавленный вскрик.

Сжав руки в кулаки, я бросила прочь. Бежала без остановки до самого медблока, бесцеремонно ворвалась в лабораторию, испугав доктора Ховарда.

– Лили? – он тут же подскочил на ноги и посмотрел на меня встревоженно. – Что случилось?

– Завтра они убьют его, – всхлипнула я. Выровнять дыхание после бега по лестнице никак не удавалось.

Ховард опустил глаза и покачал головой, устало вздохнув. Налил стакан воды и протянул мне. Вынудил сесть на диван, нажав ладонью на плечо.

– Лили, я пытался убедить и Шейна, и Таню, и других командиров, что ещё рано. Только Том высказал сомнения, что Тайен Яжер может ещё пригодиться, но сомнения эти были слабыми. Он всё же склонился к тому, что держать его в живых здесь опасно.

Я прикрыла глаза и покачала головой, сжав виски пальцами. Казалось, это должно хоть немного замедлить пульсацию в них.

Что же это происходило? Как так вышло, что все близкие для меня люди сейчас ощущались врагами? А тот, кто разлучил меня с братом, кто заставил пережить столько ужаса, казался таким важным, что… что я готова была предать своих.

Я снова подняла глаза на Ховарда и посмотрела прямо.

Он молчал. Тоже смотрел на меня. А потом тихо спросил:

– Ты уверена, Лили?

Нет, я не уверена!

Уверена лишь в том, что мне не нужно этого делать! Но… также и в том, что иначе не смогу.

– Во сколько они собираются сделать это?

– Не знаю точно. Речь шла про рассвет, чтобы как можно меньше людей было в курсе.

– Помогите мне.

Сейчас не только я предавала своих. Я ещё и Ховарда на предательство толкала.

Он снова некоторое время помолчал. Тяжело вздохнул и вдруг уверенно кивнул.

– Помогу, Лили. Возвращайся к себе, приготовь всё, что нужно. В полночь иди к нему. Возле воздуховода на третьем пролёте, под карнизом, я положу ключ от двери в северные тоннели. Завяжи ему глаза, он не должен видеть, куда ты его ведёшь. И постарайся вернуться до двух часов.

– Хорошо, – я кивнула. – Но командор слишком слаб, думаю, он не сможет идти. У вас получится влить ему немного моей крови?

– Думаю, да. Я собирался взять немного у него, чтобы продолжить изучать. Моих образцов уже не осталось.

– Тогда берите, – я закатала повыше рукав, протягивая Ховарду свою руку.

Пока она набирал несколько шприцев моей крови, я даже не отвернулась. Было уже плевать. Я собиралась совершить предательство своей расы, своих друзей, своей семьи. Дины, Нины, Тома… Всех тех, чьих родных забрали кроктарианцы.

Я собиралась предать брата, который вступил на эту опасную дорогу борьбы из-за меня. Чтобы спасти меня!

Его я тоже собиралась предать. И знала, что он меня не простит.

Здравый смысл пытался оспорить моё решение, но уже не мог пробиться. Я уже приняла решение – я должна его спасти. Даже если мне придётся заплатить столь высокую цену.