Текст книги "Охота на мотылька"
Автор книги: Марина Орлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
ГЛАВА 3
– Ты сейчас шутишь? Скажи, что ты просто шутишь! – нервно потребовал Ваня, посмотрев на меня с большой надеждой.
– Нет, Вань, прости, – виновато вздохнула я, пряча взгляд. – Я серьёзно.
– Да это не может быть серьёзно! – взорвался он. – Не может! – подскакивая на месте и начиная расхаживать из стороны в сторону, произнёс мужчина. – Ты не могла единолично принять решение продать квартиру, чтобы оплатить долги твоего брата-неудачника!
Я только вздохнула, так как именно это и сделала. Для меня это показалось единственным выходом из положения, как сохранить семью брата, не разрушить жизнь племянника и… не продаться самой. Пусть меня уже нельзя назвать той, кем я была… но чувство гордости и принципы у меня остались. И пусть меня называют идиоткой, я с ними не соглашусь. Себя, во всяком случае, я не потеряю. А деньги… это только деньги, они приходят и уходят. Родители всегда учили нас с братом в первую очередь не терять себя. Никогда и ни при каких обстоятельствах.
– Как ты можешь так говорить? – продолжал возмущаться Ваня. – Ты готова отказаться от собственного дома ради Вовки. Готова расплачиваться за его ошибку?
– Он мой брат, – произнесла я, надеясь, что Ваня поймёт. – Вова – моя семья. Я не могла его оставить в беде.
– Это я – твоя семья! – выкрикнул мужчина, метая взглядом молнии. – Я! Это я был с тобой всё это время! Я поддерживал, когда твой братец даже не вспоминал о тебе после похорон. Но со мной ты не посоветовалась, решая наше будущее самостоятельно, – зло прошипел он, стуча кулаком себе в грудь, а я еле сдержала грубые слова и ироничную усмешку.
Как красиво он говорит: «Поддерживал». В его понимании – может быть. Вот только у меня есть отличный пример настоящей поддержки в лице Кати, которая приложила все усилия, чтобы вывести брата из депрессии, а теперь ещё выясняется, практически смогла ещё и из зависимости. Жаль, не навсегда. В то время как красноречивый мужчина передо мной кичится тем, что просто не бросил, когда я закрылась от всего мира, упиваясь своим горем.
Поддерживал? Можно и так сказать, если вкладывать в это понятие такой смысл – оставить меня в покое, наедине со своими мыслями, уходя по своим делам со спокойной душой, невзирая на моё состояние. Тогда он отговаривался тем, что нужно зарабатывать деньги, пока я взяла перерыв в творчестве, несмотря на то, что необходимости в этом особой не было. И, признаться, мне было всё равно. Я даже радовалась, что могу всласть погоревать в одиночестве. Сейчас понимаю, что сама себя загоняла в депрессию. Кто знает, как бы всё повернулось, если бы Ваня обладал хоть частью упрямства Кати?
Но получилось так, как получилось, и винить одного Ваню, тем более задним числом, я не стала. Сама виновата, раз меня всё устраивало в прошлом.
– Ты не подумала, где нам теперь жить?
– У тебя же есть квартира… – напомнила я, хотя отлично понимала, как трепетный Ванечка относится к этому вопросу. Вот и сейчас, мужчина посмотрел на меня, как на полоумную, и чуть ли не схватился за сердце.
– Ты серьёзно? Ты предлагаешь нам жить на окраине города в однушке? Тем более, я её сдаю… – произнёс он и резко замолчал, понимая, что проговорился. Я вновь подавила жёсткую усмешку, разглядывая парня, который несколько лет назад клялся в любви, сделал предложение… но до сих пор так и не повзрослел. И в этот момент я порадовалась, что до свадьбы дело так и не дошло.
– Вань, а что поменяется? Это всего лишь квартира. Заработаем на новую, – пожала я плечами, надеясь, что человек, которого я долгое время считала родным, поймёт меня. Не понял…
– Да ты представляешь, сколько нам потребуется работать на новую, подобную этой?
– Представляю, – кивнула я. – Ведь я её и покупала, – не смогла я сдержаться и напомнить разбушевавшемуся мужчине такой небольшой нюанс, надеясь, что он немного поостынет. Ошиблась.
– И? – кажется, вовсе не заметил намёка в моих словах Ваня. – Когда ты в последний раз брала в руки кисть и краски? Да даже если бы ты написала достойную картину, её уже не купят с такой охотой, как когда ты была популярна! Ты уже не та, что прежде. Тебя забыли. Считай, нужно работать на своё имя заново, чтобы вернуть былое признание, а конкуренция только выросла, между прочим! – больно хлестая словами, словно пощёчинами, произнёс Ваня. Однако, хоть и больно, но справедливо.
– Мы можем заработать и другим образом, – Сцепила я пальцы между собой, чтобы скрыть, как они дрожат, чувствуя, что нервы уже на пределе, а скандал только набирает обороты. Глупо было рассчитывать, что Ваня безоговорочно поддержит меня в решении продать квартиру, в которой мы вместе живём уже больше трёх лет… и всё же я надеялась.
– Как?
– Ты же учился на юриста, – робко напомнила я. – Ты мог бы устроиться по специальности. Знакомые у меня ещё есть, даже в этой сфере. Думаю, они не откажутся помочь по старой дружбе.
– Что? – опешил мужчина, словно я предложила ему работать на угольной шахте.
– Я могу устроить тебя в фирму… – начала я, но меня перебили.
– И зарабатывать копейки, сидя в офисе?
– А чего ты хочешь? – устало посмотрела я на него. – Сейчас ты зарабатываешь позированием даже меньше, чем мог бы, работая по специальности. Нам всё равно пришлось бы выкручиваться в скором времени. Мои накопления с продаж картин уже заканчиваются. Мы бы всё равно не потянули эту квартиру.
– Ты издеваешься, да? – посмотрели на меня, словно я решила его добить. – Мало того, что придётся работать шесть на один, так ещё и жить за городом в сраной однушке, каждый день добираясь до работы по нескольку часов! И ради чего? Ради твоего брата, который сам себе же и нагадил?! – Резко дёрнулась от его высказывания, но решила промолчать, убеждая себя, что скандал ни к чему не приведёт. – Пусть сам выкручивается!
– Если бы он мог, я бы не пришла к такому решению.
– Я не собираюсь страдать из-за придурочного игромана!
– Пострадай из-за меня, – огрызнулась я.
– Как ты можешь так просто просить меня об этом?
– А почему нет? – с вызовом посмотрела я на него. – Ты говорил, что любишь, – напомнила я, а после сглотнула и попробовала зайти с другой стороны. – Вань, я не могу бросить брата с его семьёй в такой ситуации. Рязанов – слишком серьёзный человек, чтобы с ним бодаться. Он запросто испортит жизнь брату, или, вообще добьётся, что тому дадут судимость, если вообще не посадят. Что после этого будет с Катей и Егором?
– Почему меня должно это волновать? Я должен думать о своей семье…
– О какой? Мы с тобой так и не женаты.
– То есть это твоя месть, да? – уперев руки в боки, произнёс он, встав напротив меня.
– Какая месть? – поморщилась я, чувствуя, как нестерпимо разболелась голова, больно ударяя по нервам. – Я просто констатирую факт, – устало вздохнула я, зажмурившись, надеясь, что боль отпустит.
– Ладно, – вдруг произнёс Ваня. – Хочешь ты им помочь – я понимаю. С трудом, но понимаю. Но зачем продавать квартиру?
– Это единственный способ, благодаря которому можно быстро получить необходимую сумму, – объяснила я. – В кредит мне никто не даст, как и брату. В долг тоже, ты сам говорил, что я уже не та, что была прежде, – с горечью добавила я. – А деньги требуются уже через шесть дней. Я уже связалась с знакомым риелтором, он сказал, что если снизить цену на квартиру хотя бы до одиннадцати миллионов, то её сбудут всего за несколько дней за наличный расчёт. Это как раз то, что мне и нужно.
– До одиннадцати?! Так мало? Нам же ничего не останется!!! Совсем ничего! И это с квартиры, которую ты покупала почти за двадцать?
– Повторяю: выбора нет. Либо так, либо у Вовки будут проблемы.
– Вообще никаких вариантов?
– Ещё можно было мне согласиться и отдать себя в рабство на месяц другому мужчине, – зло произнесла я, массируя виски пальцами.
С новостью о том, что я решила продать квартиру, моему жениху было необходимо пояснить всю ситуацию. И если брату я не решилась рассказать о предложении Рязанова, чувствуя иррациональный стыд, то Ване рассказала, просто из желания, чтобы меня пожалели, посочувствовали и поддержали, сказав, что я сделала всё правильно. А тут:
– Да уж лучше бы так, чем продавать квартиру, – зло выплюнул Ваня, а после изумлённо замер, поняв, что только что сказал. – Даш… Даш, это не то, что я имел ввиду, – поспешил он оправдаться, но пружина в моей голове резко выстрелила его словами, и что-то во мне моментально перегорело. Что-то окончательно умерло, после нескольких лет имитации жизни. И, как ни странно, было не так больно, как я думала. Только чувство сожаления поднималось, не давая нормально дышать.
– Пошёл вон, – процедила я слова сквозь зубы.
– Даша, Дашенька, прости, это совсем не то… – попытался Ваня меня переубедить и извиниться, но я наполнилась какой-то болезненной решимостью, подгоняемая бешенством и болью разрушенных ожиданий.
– Собирай свои вещи и уходи, – холодно закончила я, не желая смотреть на того, кого наивно считала родным и верным. И кто готов был спокойно продать наши отношения, ради комфортного проживания.
– Ну и дура, – выплюнул он и, схватив куртку, ушёл, громко хлопнув входной дверью. А я опять осталась в одиночестве…
ГЛАВА 4
Расставание с квартирой произошло быстро. Даже слишком. Я даже предположить не могла, что всё произойдёт в такие сжатые сроки, что уже через пять дней у меня на руках будет договор купли-продажи с неизвестным мне человеком.
Уже на следующий день после ссоры с Ваней я обратилась за помощью к своему знакомому риелтору, оформив на него доверенность и передав все документы на квартиру, которая, когда-то надеялась, станет для меня домом… но не стала. За два с лишним года она так и не стала даже отдалённо похожей на это понятие, несмотря на мои первоначальные радость и предвкушение после покупки. Вероятно, это одна из причин, почему я так легко пришла к подобному решению продать её. Было жаль, но не так, как, допустим, вариант с продажей дешёвого, захолустного клочка земли за городом, где жили родители.
Ссора с женихом больно ударила по, и без того, расшатанным нервам, вызывая в душе муторное чувство и предательскую, трусливую надежду, что всё обойдётся. Просто нужно время, чтобы остыть нам обоим. В глубине души я всё ещё отчаянно надеялась, что он меня любит и обязательно вернётся. Мне безумно хотелось верить в это, потому я запретила себе отчаиваться, решив поговорить с Иваном после того, как закончу со всеми делами, практически не сомневаясь, что всё образуется.
После риелторской конторы я съездила по нескольким адресам в поисках временного съёмного жилья, но уехала ни с чем. По иронии судьбы я вот-вот стану миллионершей, а съёмные квартиры оказались мне не по карману. Во всяком случает те, что были в хороших районах, в которые я по наивности сунулась.
Чтобы наверняка управиться с продажей в ближайшее время, сумму за свою квартиру я потребовала смешную, практически в два раза ниже реальной стоимости. Такой суммы мне хватит лишь на погашение долга брата и… на его лечение. Это стало условием моей помощи для Володи. Через тех же знакомых, которых у меня оказалось на удивление много, я нашла хорошую клинику, специализирующуюся на различных видах зависимости. Вот только поразительно дорогую. С ними я тоже связалась и узнала, что курс лечения для брата составит почти четыре месяца, каждый из которых стоил около двухсот тысяч.
Когда о моем решении погасить за брата долг узнала Катя, она разрыдалась у меня на груди, сбивчиво благодаря за помощь, однако Вовка был категорически против. Этот горделивый болван хотел отказаться, теша свою гордость, не глядя на риски и возможности, тогда как Катя моментально ухватилась за эту идею. Тогда невестка посмотрела на Вову и просто не оставила ему выбора, поставив ультиматум: или он соглашается на мою помощь с последующей выплатой долга, или она подаёт на развод. Стоит ли говорить, что Вовке просто некуда было деться? Но вот когда я поставила дополнительное условие, в виде лечения брата, задумалась даже невестка, которой предстояло остаться на целых четыре месяца одной с ребёнком и самостоятельно поддерживать убыточный бизнес до возвращения Вовки. Но, подумав, Екатерина согласилась, не желая более рисковать и каждый день опасаясь, что Вова может сорваться и вновь удариться в азартные игры.
Покатавшись несколько дней по городу в поисках подходящего жилья, я пару раз допускала мысль, а не пожить ли это время вместе с Катей? Всё же они мне должны, и вряд ли невестка осмелится указать мне на дверь. Но быстро отмела эту мысль. Зная и свой характер, и её, не менее тяжёлый, я поняла, что меня хватит ровно на полдня, прежде чем я сама же и сбегу. Одно дело, когда она благодарит меня за помощь, пребывая в безвыходном положении, и совсем другое, когда всё успокоится, опасность минует и появится такой раздражитель, как я. И, поверьте, я – та ещё пакость по характеру, а Катя тут мне мало в чём уступала. Наверное, потому мы и не могли с ней найти общий язык, довольствуясь редкими встречами. А вот брат, обладатель более мягкого и сговорчивого нрава, нисколько не страдал от доминирования жены в моральном плане. Видимо, закалённый горьким опытом проживания со мной…
Да и, если честно, мысль, что в одной со мной квартире будет почти чужой человек и ребёнок, пусть и любимый племянник, вызывала панику и отторжение. Особенно в свете появившейся любви к одиночеству.
Уже на четвёртый день мне позвонил риелтор с «радостной» новостью, что покупатель найден и готов заплатить сразу всю сумму. И я дала "добро", чтобы уже на следующий день мне сообщили, что я более не являюсь хозяйкой квартиры, а на мой банковский счёт поступила крупная сумма.
В тот момент я стояла посреди очередной съёмной квартиры, слушая тарахтения хозяйки. На меня напала какая-то апатия, и стало просто на всё плевать. В том числе и на квартиру, в которой я находилась и возненавидела с первого взгляда. Потому, перебив пожилую женщину, которая перечисляла уже сто первый пункт «нельзя», я сказала, что согласна на условия, заплатила предоплату за два месяца, подписала договор с ушлой дамочкой и получила жиденькую связку ключей на шнурке. Почему-то этот шнурок меня добил окончательно и, оставшись одна, я истерично засмеялась. И хохотала до тех пор, пока не обнаружила себя на пыльном полу, смеющуюся и глотающую крупные, горькие слёзы.
На следующий день я перевезла часть своих вещей с прошлой квартиры, откуда в моё отсутствие успел уже съехать Ваня, забрав все свои вещи и те, которые считал своими, но я не вглядывалась. Затем оплатила курс лечения брата, о чём и оповестила последнего в том, что его ждут уже на следующей неделе. Вовку это, разумеется, не порадовало, но мне было плевать. На всё плевать. Вдруг я поняла, что все чувства во мне словно перегорели, и вообще всё казалось дурным сном. Всё, кроме одного. В душе появлялись злость и ненависть. Такие жгучие, которые не давали усомниться, что всё происходит на самом деле. Но я была рада даже им, так как это было единственным подтверждением того, что я ещё не сломалась и не выгорела до конца, чего боялась… И на что в тайне надеялась, желая, чтобы вместе со всеми эмоциями ушла и застарелая глубокая боль, что не отпускала меня уже несколько лет и не давала нормально жить. Но родители бы не одобрили этих мыслей, потому я продолжаю бороться. Знать бы ещё, за что…
На следующий день я приехала к брату. Нет, у меня не было недоверия к Вовке, но в плане проверки я больше рассчитывала на Катю. Потому, пока сидела с Егоркой, семейная чета отправилась возвращать долг и забирать расписки брата.
Я думала, что всё должно произойти достаточно быстро. В моём воображении, во всяком случае, это происходило следующим образом: мои родственники зашли в кабинет, передали деньги, взяли расписки, проверили. А после, я очень надеялась, что Катя плюнет в рожу Рязанову, хоть и понимала, что это только мои мечты. Собственно, это и была причина, почему с братом не отправилась я, хотя он предлагал. Я боялась, что сорвусь…
Ни Вовке, ни Кате я не рассказала ни о ссоре с Ваней, ни о том, что переехала во второсортную квартиру… просто не хотела, чтобы меня жалели. Да и усугублять чувство вины брата не хотелось.
Однако всё это сильно подорвало меня, и держалась я исключительно на упрямстве, которое могло меня подвести, если увижу виновника моего положения.
И да, я отдаю себе отчёт, что Рязанов не виноват в проигрыше моего брата. Я отлично понимаю, что не могу винить мужчину в том, в какой ситуации оказалась моя семья. Однако его предложение всё ещё стучало в ушах, заставляя тошноту подниматься выше к горлу, а руки противно трястись. Совершенно иррационально я чувствовала себя… грязной, испорченной. Словно его предложение оставило метку на моей коже, или я сама дала повод для подобного предложения, хотя решительно не понимала, каким образом. И это было отвратительно. Желая доказать себе то, что это не так, вероятно, я делала поспешные выводы, пошла на кардинальное решение, когда на подкорке отчаянно билась мысль, что можно было бы найти другой способ, быть может, вновь поговорить с мужчиной, попытаться договориться на других условиях… Но его предложение и чувство, которое не отпускало после него, упорно толкало меня на отчаянные, крайние меры, просто принципиально, на подсознательном уровне страшась встретиться с холодными, бесчувственными глазами мужчины ещё раз и почувствовать себя той, за кого он меня принял.
Потому я трусливо осталась в квартире брата, дожидаясь родственников с известием, пока Егорка нещадно эксплуатировал меня в своё удовольствие. И только спустя почти четыре часа в квартиру вошли усталые, но довольные, с поразительно широкими улыбками, муж и жена.
– Как всё прошло? – нетерпеливо уточнила я, отбирая свою прядь волос из загребущих пальчиков.
– Замечательно, – улыбнулась Катя и с облегчением на лице села на пуф в прихожей, мечтательно посмотрев в потолок. – Расписки Рязанов вернул, наш юрист их проверил – всё верно. Долг мы вернули. Ровно десять миллионов.
– Отлично, – несколько натянуто улыбнулась я.
Я рада, что проблема решилась. Жаль, что таким образом. А я ведь до сих пор не знаю, как жить дальше. Понятное дело, что выкручусь… но когда? Надеюсь, прежде, чем депрессия поглотит меня окончательно.
– Дашка! – счастливо оскалился брат, что я покосилась на него с недоумением и подозрением в его душевном здоровье. Рассчитываться с долгами, конечно, приятное дело, но чтобы так… – Дашка, я спасён!
– Да, я в курсе, – не смогла я сдержать язвительность. Переглянулась с Катей, надеясь, что я не одна вижу в поведении брата странность. Но Екатерина реагировала спокойно. Разулась, подошла и взяла сына из моих рук, с чувством поцеловав светлую шевелюру на макушке Егорки.
– Да я не об этом, – нетерпеливо тряхнул брат головой, после подскочил, обхватил меня за талию и закружил на месте.
– Ты чего творишь, болезный? Пусти меня немедленно! – возмутилась я.
– Дашка, ты не представляешь, как я тебе благодарен. Ты меня спасла. Меня и мою семью. Даже мой бизнес!
– Чего? – растерялась я, так как подобных подвигов за собой не помнила. Ну, по крайней мере, последнее – точно.
– Рязанов, как и обещал, согласился обсудить партнёрство и собирается помочь мне с моим делом! – воскликнул брат, а у меня от этой новости озноб прошёлся по коже, но я смогла вымученно улыбнуться. – Если всё удастся, то он выкупит часть моего бизнеса, станет полноправным партнёром и сможет вытащить нас из дерьма.
– Ты уверен? – попыталась я усомниться, хотя начинала чувствовать настоящую панику. Я надеялась, что сегодня вся эта история с Рязановым прекратится и я его больше никогда не увижу. А если повезёт, то и не услышу о нем. Но этого не произойдёт, если он станет партнёром брата!!!
– Конечно! Это же Рязанов! – воскликнул Вовка, словно это всё объясняло. Может быть, кому-то, но не мне.
– А ты не думаешь, что может получиться ещё хуже? Вдруг он просто отберёт у тебя бизнес в конечном итоге? Ты сам говорил, что он убыточный. Какой ему резон помогать тебе и не только вкладываться, но и выкупать часть?
– Илья Андреевич говорит, что моё дело потенциально выгодное. По его расчётам, при правильном подходе, должном старании и вложении средств, бизнес начнёт приносить хороший доход. Уже меньше, чем через полгода. Он даже выделит на это своих людей, и Кате не нужно будет справляться со всем самостоятельно! Да я верну тебе долг уже в течение всего четырёх лет!
М-да, теперь облегчение на лице невестки стало мне более понятно, так как она, хоть и разбирается в деле своего мужа, но Екатерина, насколько мне известно, всю жизнь мечтала именно о роли матери, а никак не бизнесвумен. Да и, зная невестку, она очень не любила быть кому-то должна, потому перспектива поскорее рассчитаться со мной было для неё чем-то вроде неожиданного счастья.
Промелькнула у меня мысль, а не рассказать ли о предложении Рязанова брату? Наверняка Вовка отказался бы в таком случае работать вместе с таким человеком. Меня брат любит и ценит и ни за что бы не поступил так со мной, несмотря на все потенциальные выгоды от сотрудничества. А после я посмотрела на счастливую физиономию брата, умиротворённое выражение спокойствия на лице невестки, которая обнимала и целовала беззаботную моську сына… и решила промолчать.
Одна моя обида не может стоить всего того, что они потеряют. А я… никто же не заставляет меня видеться с Рязановым. Всё же, он нам не друг и не родственник, чтобы отмечать вместе праздники, а в деловые дела брата я вообще не лезу, так что вариантов, где бы мы могли вновь пересечься с Ильёй Андреевичем, просто не было.
Потому нашла в себе силы улыбнуться и кивнуть:
– Я рада, что всё хорошо закончилось, – произнесла я, понимая, что пора мне собираться… «домой». Мысль вызвало такую тоску, что не смогла сдержаться и скривилась.
– Володь, займись, пожалуйста, сыном, – произнесла Катя, передавая всё ещё взволнованному мужу ребёнка. – Мы пока с Дашей чайник поставим. Всё же нужно отметить такое событие, – улыбнулась она мужу.
– Да, конечно, – покивал брат, забирая сына в комнату и прикрывая дверь, чтобы уложить Егорку на дневной сон.
– Я, пожалуй, пойду. У меня дела… – начала я, но Катя меня перебила и, выразительно посмотрев в глаза, произнесла приглушенным голосом:
– Даш, нужно поговорить.
Сплетницей Екатерина никогда не была, и доверительных бесед прежде со мной не проводила, потому я удивилась и отказать не смогла, заподозрив, что разговор должен быть важным. Потому послушно проследовала за невесткой на кухню, села на табуретку за столом и молча наблюдала, как Катя готовит чай. Я не торопила, проникнувшись серьёзностью момента, и терпеливо ждала, пока девушка не сядет за стол напротив меня и, не повышая голоса, заглядывая в мои глаза, прямо не спросит:
– Что произошло между тобой и Рязановым?
Её вопрос застал врасплох, потому я не успела подготовиться, и мой взгляд судорожно заметался из стороны в сторону, но я попыталась изобразить удивление и непонимание. Получилось не очень…
– О чём ты говоришь?
– Брось, – скривилась она от моей актёрской игры. – Я прекрасно вижу, как ты реагируешь на любое упоминание о нём. Да и неделю назад, когда Вова проигрался, ты пришла к нам…
– Какой? – невольно заинтересовалась я.
– Почти что прежней, – выдала она, на что я только глазами похлопала, силясь понять, что девушка имеет ввиду. – С тех пор, как ваших родителей не стало, ты изменилась: замкнулась, прекратила всяческое общение. Казалось, словно ты угасла. От тебя было сложно добиться проявления хоть каких-либо эмоций, как бы окружающие не старались. И Володя очень переживал по этому поводу, – со вздохом попыталась она объяснить. – А в тот день ты пришла практически пылая от различных чувств. Пусть они и не были положительными, но они, по крайней мере, были. И тогда ты только-только вернулась от Рязанова, чтобы это можно было списать на шок от проигрыша твоего брата. Именно Илья Андреевич как-то повлиял на тебя. Жаль, что я поняла это только сегодня. В тот день мне было сложно сосредоточиться на чём-то другом, кроме проблемы.
Я поджала губы, но отвечать не торопилась, обдумывая её слова. Неужели со стороны всё это время я выглядела именно так: лишь жалкой копией себя самой? Сломанной игрушкой, без чувств и желаний. Похоже, в попытке избежать боли и плохих мыслей, я каким-то образом выработала защитную реакцию, создав эту скорлупу отчуждённости. Стоит ли удивляться тому, насколько холодно стали относиться ко мне окружающие? Тот же Ваня, вероятно, всё это время словно жил словно с чужим человеком. Вероятно, мне придётся извиниться перед ним и за это.
– И сегодня Рязанов… – произнесла Екатерина, привлекая моё внимание, а после замолкла, словно пребывая в сомнении, стоит ли говорить или нет.
– Что Рязанов? – прищурилась я подозрительно. Ну не мог же он иметь такую наглость и сообщить брату о своём предложении мне? Да, нет, бред какой-то…
– Он спрашивал о тебе, – пожала она плечами. – Сказал, что в вашу прошлую встречу он мог быть излишне груб и теперь об этом сожалеет.
– Так и сказал? – не поверила я, а Катя поморщилась и мотнула головой.
– Нет. Формулировка была другой. Вовка даже толком не обратил внимания на его слова, не увидев в нем никакого двойного смысла.
– А ты, значит, увидела? – подняла я бровь и спрятала нервную усмешку за кружкой чая.
– Можешь считать меня мнительной, – насупилась Екатерина и посмотрела на меня прямым взглядом, а после иронично усмехнулась. – И знаешь, смотрю на тебя и всё больше убеждаюсь в своей правоте. Говори, что у вас произошло. Не обматерила же ты его?!
– Нет, – буркнула я. – Хотя очень хотелось.
– Угрожала? – вновь предположила Катя.
– Ты меня за кого принимаешь? – возмутилась я, с обидой посмотрев на невестку. Она пожала плечами и призналась:
– Полагаю, если бы я увидела Рязанова в тот день, перечисленное было бы меньшим, что я могла устроить сгоряча. – Я удивлённо покосилась на всегда уравновешенную и спокойную девушку, чем она меня всегда подбешивала, и позволила себе усомниться в её словах. – Не смотри на меня так, – буркнула она. – Ты меня практически не знаешь.
Тут мне крыть было нечем, потому я лишь вздохнула и помедлила.
– Он предложил мне обмен, – произнесла я, понизив голос, когда убедилась, что брат всё ещё воркует с сыном в детской.
– Что за обмен? – насторожилась девушка.
– Он готов был простить долг Вовки, за месяц полного владения моим телом. Я отказалась, – быстро проговорила я, пряча взгляд. Повисла тишина, сквозь которую прорывались лишь приглушенные звуки из детской. – Почему не сказала сразу? – охрипшим голосом спросила девушка и прочистила горло.
– А что бы это дало?
– Мы бы с ним не связывались.
– Потому и не сказала. И не хотела рассказывать.
– Володя должен знать…
– Не должен, – резко оборвала я её. – Это сугубо моё дело. Моя обида может стоить вам слишком много. Она того не стоит, если выгода от партнёрства с Рязановым превышает многократно. Ко всему прочему, ты сама сказала, что Рязанов уже жалеет о произошедшем. А встречаться с ним меня никто не заставляет.
– Ты потеряла квартиру из-за нас, – пожевала девушка губу и виновато посмотрела мне в глаза. – А теперь ещё переступаешь через свою гордость, чтобы помочь брату.
– В том-то и дело, Кать, что я не переступила, – упрямо произнесла я. – Было бы иначе, если бы я согласилась на предложение Рязанова. Так что моя гордость не пострадала. Пожалуй, только она у меня и осталась, – невесело улыбнулась я. – А квартира… Это всего лишь бетонный мешок. Заработаю на новую. Тем более, по прогнозам Вовки осталось потерпеть совсем немного, и вы сможете вернуть долг.
– Я так и не спросила… – замялась девушка окончательно. – Как на твоё решение о продаже квартиры отреагировал Ваня?
Я помолчала, подбирая слова и отчаянно сдерживая слёзы. Натянуто улыбнулась и заверила скорее себя, чем невестку:
– Всё будет хорошо.
