Текст книги "Инкогнито грешницы, или Небесное правосудие"
Автор книги: Марина Крамер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Она вынула мобильный и набрала его номер. На этот раз Женька ответил почти мгновенно, как будто ждал звонка.
– Привет, родная.
– Джек, ну, как вы там?
– Нормально, не переживай. Встретили Новый год, Грег еще спит, а я вот что-то не могу, тревожно мне, – признался Хохол.
– Ну, что ты, родной… Все в порядке.
– В порядке?! – вдруг загремел Женька, и Марина от неожиданности едва не выронила трубку. – В порядке, говоришь?!
– А что случилось?
– Да решил вот Машку с Новым годом поздравить, в этой… как ее… в аське, вот. Искал, как включить, а нашел… сказать, что?
У Марины нехорошо заныло внутри. В ее компьютере найти он мог только одно… И это было совсем плохо. В файле с именем «иудушка» хранилась видеозапись той самой Колькиной пресс-конференции. Черт подери безграмотного в технике уголовника – он начал соваться во все папки и нажимать все доступные кнопки!
– Ну, и что же именно, господин великий следопыт? Неужели мои фотографии с той фотосессии для табачной фирмы? – насмешливо спросила она, надеясь, что легкомысленный тон и намеки на взбесившую Хохла фотосессию собьют его с мысли, но просчиталась.
– Да фотки твои – полбеды, видел я их и до этого! Ты мне лучше про киношку расскажи из жизни твоих родственников!
– Так, Джек… давай оставим эту тему для личного разговора, – жестко сказала Марина, но и это не помогло.
– Так вот ты зачем уметелила туда?! За этим самым?! Соображаешь вообще?! – заорал Хохол, потеряв самообладание, которым и так-то не отличался. – Опять снова-здорово?!
– Я же сказала…
– Закрой рот! Закрой рот и слушай меня! – и Коваль от неожиданности в самом деле умолкла, не в силах поверить, что он говорит это ей. Ей! – Я прилечу так быстро, как смогу – и ты у меня попрыгаешь!
В этом месте Коваль с облегчением ухмыльнулась, радуясь, что сейчас Хохол ее не видит. Она как чувствовала – в последний момент сунула, как по наитию, в сумку его российский паспорт, по которому он въезжал в страну. Соваться на родину с паспортом на имя Джека Силвы, хоть уже и официально полученным в Англии, Хохол не рискнул бы – арест в Домодедове несколько лет назад лучше всяких слов убедил его в небезопасности подобного мероприятия. Так что при всем желании никуда он не приедет в ближайшее время, а добыть новый паспорт сможет тоже не за три дня. Но Женька, судя по всему, об этом еще не подозревал, а потому в красках расписывал, что именно сделает с женой, как только та окажется в пределах его досягаемости. Марина выслушала все, пожалела, что до подобного не дойдет по причинам вполне понятным, а потом романтическим легким тоном проговорила:
– Джек, я так скучаю по тебе… приезжай быстрее, любимый, – и отключила телефон.
Представив, как сейчас рвет и мечет в Бристоле Хохол, она чуть улыбнулась.
– Это ты еще про паспорт не знаешь, любимый. Ничего, тут и без тебя все отлично. Вернусь – разрулим как-нибудь.
Марина сунула руки в рукава шубки и решительным шагом двинулась к ресторану – «Стеклянный шар» призывно поблескивал вывеской буквально в трехстах метрах.
Она попросила столик в самом углу, подальше от всех. Народа было немного, но ей все равно хотелось уединения и возможности беспрепятственно и не вертя головой рассмотреть, что стало с ее любимым детищем. Гена, приехав к ним в Англию на жительство, рассказал: ресторан сменил владельца, и Марина в душе очень переживала, что тот изменит все, что сочтет нужным.
Официантка в кимоно положила карту меню и зажгла круглую свечу, склонилась в легком поклоне и исчезла практически бесшумно. Марина закурила и принялась изучать названия блюд. Ничего не поменялось – разве что дизайн самой карты. Заказав сашими из угря, мисо-суп с креветками и порцию роллов, Коваль, поколебавшись мгновение, добавила к заказу сто пятьдесят граммов коньяка и зеленый чай. Пока готовились блюда, у нее появилась возможность изучить и изменения во внутреннем убранстве ресторана, чего полгода назад она не успела сделать толком, занятая непростым разговором с Вороном.
К ее удовольствию, новый владелец ничего не изменил, и все, что с такой любовью в свое время создавала Марина, сохранилось и содержалось в полном и идеальном порядке. Ремонт, разумеется, здесь делался, но тона стен и портьер остались прежними, и огромные фигуры самураев в боевых доспехах, и щиты в простенках между окон, и коллекция мечей, и старинные гравюры. Коваль испытала что-то вроде родительской гордости за любимого ребенка – мол, вырос, а все такой же красивый, умный, и вообще.
Заказ ей принесли довольно быстро, и Марина, опрокинув первую порцию коньяка, почувствовала, что на самом деле очень проголодалась. Любимая японская еда всегда возвращала ей благодушное настроение и мирила с любыми неприятностями. Этот ресторан в свое время негласно считался чем-то вроде памятника погибшему Черепу – Марина строила его уже без Олега, но всегда держа в уме его рассказы.
– Нужно все-таки на кладбище, что-то слишком часто я стала вспоминать Олега, – пробормотала она, наливая себе очередной стаканчик. – Вот ведь странно – Малыша почти не вспоминаю и на могилу к нему в этот раз даже не рвусь, а с Черепом такое…
Она помолчала пару секунд, выпила, даже не сморщившись, и вынула мобильный, с опаской включила его – ждала, что сейчас повалятся эсэмэски о пропущенных звонках от любимого мужа. Но их оказалось всего две.
– Обиделся, – констатировала Марина, закуривая новую сигарету и набирая номер Ветки.
Ведьма отозвалась сонным голосом:
– Ксения, это ты… – значит, была в комнате не одна, и это Марину удивило – с кем это спит Виола?
– Ты одна?
– Ты хочешь приехать? Я сейчас отправлю за тобой машину, – сразу встрепенулась та, не отвечая на вопрос.
– Я тебя спросила кое о чем, – напомнила Марина терпеливо.
– А? Н-нет, я одна… со мной телохранитель.
– Понятно. Ну, присылай свою машину, я сижу в «Шаре» и уже слегка выпила. Ночевать останусь у тебя, если ты не против, – игривым тоном произнесла Марина, добавив про себя: «А ты, разумеется, только «за» – но ничего, скорее всего, не случится, к твоему глубокому сожалению».
– Да-да, конечно, о чем речь! – заторопилась Ветка, словно боялась, что Марина передумает. – Ты сиди в ресторане, не выходи, похолодало к вечеру. Бармалей за тобой зайдет.
– Отлично. Он знает, кто я?
– Конечно, нет!
– Молодец, хоть тут удержалась, – не отказала себе в удовольствии поддеть ведьму Коваль. – До встречи, дорогая.
Положив трубку, она допила остатки коньяка и с наслаждением сунула в рот ломтик угря в кисло-сладком соусе. Грядущая встреча с Веткой не обещала ничего приятного, но и оттягивать тоже не стоило – вдруг за время праздничных каникул удастся понять, что именно происходит вокруг семьи Беса. Для этого, правда, придется какое-то время пожить там.
Марина успела выпить еще и чашку кофе, прежде чем в зале ресторана появился Бармалей в распахнутой короткой дубленке и начал шарить глазами по столикам. Она встала, помахала ему рукой, привлекая внимание, и Бармалей двинулся в ее сторону.
– Добрый вечер, – буркнул он.
– Добрый, – весело отозвалась Марина. – Будь любезен, помоги мне шубу надеть, – она небрежно бросила ему норку, и Бармалей, растерявшись, едва не уронил ее на пол.
Буркнув что-то под нос, он развернул шубу и помог Марине надеть ее. Коваль едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться – Сашка Бармалей, каким она его помнила, никогда не отличался галантностью и хорошими манерами, и ему всегда тяжело давались все эти штучки.
До «Парадиза» ехали молча – Марина задремала на заднем сиденье, а Бармалей и водитель не стали рисковать и будить незнакомку разговорами или музыкой. От странной женщины веяло какой-то опасностью, и чуткий к таким вещам Бармалей уловил это мгновенно.
«Где берет Виола таких подруг? – думал он, хмуро кусая костяшку указательного пальца и глядя на уносящуюся под колеса заснеженную дорогу. – Или это тоже не подруга, а как обычно?»
Бармалей знал о предпочтениях хозяйки со слов Беса – тот по пьяной лавочке как-то проговорился. Самым удивительным было то, что ревновал Гришка к единственной женщине – к Наковальне, и вот это интересовало Бармалея. Он знал строптивую Коваль давно, видел, какое количество мужчин крутилось вокруг нее, и как они все просто изнывали от желания заполучить эту женщину. А Бес считал, что она спит с его женой – ну, не идиот ли? Наковальне достаточно было просто дернуть бровью, чтобы у ее ног оказался любой мужчина – так к чему бы ей Виола? Не раз Бармалей по приказу Беса тайком отслеживал передвижения его супруги, а потому мог видеть, с кем она встречалась. Со временем, приглядевшись к девицам, которых для себя выбирала Виола, Бармалей отметил одну странную особенность – все они были словно под копирку сделаны и смутно напоминали как раз Наковальню. Но верить в то, что Бес прав, Бармалею почему-то не хотелось.
У этой новой приятельницы Виолы была хорошая фигура, насколько он смог рассмотреть там, в ресторане, – высокая грудь, длинные ноги, тонкая талия. «Интересно, сколько ей лет? – думал Бармалей, чуть повернувшись назад и рассматривая лицо спящей женщины. – Моложе Виолы выглядит, а та сказала, что одноклассница. А так-то красивая баба, ништяк…»
Он разбудил Марину уже перед воротами коттеджа, и она, сонно хлопая ресницами, села.
– Что, уже доехали?
– Да, – буркнул Бармалей.
Машина въехала во двор, остановилась у ворот большого нового гаража, отстроенного в рекордные сроки после взрыва, устроенного чуть более полугода назад. Бармалей вышел и открыл дверку, чтобы помочь выйти Марине, и в этот момент раздался выстрел. Коваль инстинктивно упала на пол между сидений и закрыла руками голову. Водитель, успевший тоже выйти из машины, рухнул прямо в снег. Бармалей, охнув, медленно осел у открытой дверки. Во дворе повисла такая тишина, что у Марины, медленно приходившей в себя после шока, начало давить в висках. Ничего не происходило больше, никаких выстрелов, ничего. И никого… Охрана, которой у Беса всегда было в избытке, на сей раз отсутствовала – или никто просто не понял, что произошло, так и сидели в кирпичной сторожке у ворот. Устав бездействовать и лежать в неудобной позе, Марина подняла голову. Взглянула на перекрывшего выход из машины Бармалея – тот стоял на коленях, уткнувшись головой в порог джипа, и подвывал, а под левой ногой у него расползалась кровавая снежная каша. «Ну, хоть жив», – мелькнула мысль. Марина выбралась из машины с другой стороны и, осматриваясь, приблизилась к Бармалею. Сзади возник водитель.
– Вы в дом идите, я тут сам…
– Погоди, я посмотрю, что с ним, – воспротивилась Марина, склоняясь к стонущему от боли Бармалею.
В себя пришли, наконец, и охранники в сторожке, выскочили во двор, засуетились, забегали. Марина только усмехнулась про себя – если бы этот снайпер хотел кого-то убить, тут за прошедшее время была бы уже гора трупов, и она в том числе – как вишенка на торте. Но убивать никого не хотели – и именно потому у Бармалея прострелена голень, а не голова. Кто-то старается запугать Ветку – именно запугать, а не убить. Вот Беса хотели убрать, и это просто счастливая случайность или поразительное везение, что он остался жив после огнестрельного ранения в голову. В голову – а не в голень. Значит, есть что-то, о чем знает Виола и что нужно от нее этому странному снайперу. Осталось выяснить, что конкретно.
Оставив стонущего от боли Бармалея охранникам, Марина пошла в дом. Там было спокойно и тихо, и Коваль сообразила – не слышали ничего, сидят где-то в тех комнатах, куда не доносится шум со двора.
– Есть кто живой? – громко спросила она, сбрасывая шубу. – Ветка, ты дома?
– Да, проходи, я сейчас, – весело отозвалась Виола откуда-то сверху.
«Ну, веселость твою как рукой снимет, когда ты спустишься», – мрачно подумала Коваль, наклоняясь, чтобы снять сапоги.
Ветка сбежала по лестнице, одетая, против обыкновения, не в нечто голубое-шелковое-разлетающееся, а в простые джинсы и синюю футболку, с подколотыми кверху волосами и совершенно без намека на макияж, хотя прежде она из комнаты не выходила, не накрасившись. Подбежав к Марине, она обхватила ее руками, прижалась и прошептала:
– Ты приехала, моя девочка… ты вернулась…
– Погоди со своей любовью, дорогая, – жестко заявила Марина, отстраняя ее. – Новостей не желаешь?
– А… что? – с опаской спросила Ветка, даже не успев толком обидеться на подругу за такую холодность.
– Бармалея вашего снайпер подстрелил. Только что, во дворе, – Марина уставилась в лицо Ветки и внимательно следила за тем, как меняется его выражение.
Ведьма залилась мертвенной белизной, пошатнулась, удержалась, опираясь о стену.
– Господи…
– Да уж! Тут только к господу и взывать, – отозвалась Коваль, аккуратно обходя Виолу и направляясь в гостиную. – Ты извини, что я так по-хозяйски, но мне бы присесть – старовата я уже для таких потрясений, даже хмель весь прошел.
Виола немного отошла от известия, кивнула и пошла следом. Но в этот момент в дверях появился один из охранников и попросил ее выйти во двор. Приехал вызванный к Бармалею врач и хотел видеть хозяйку.
– Ты посиди пока, отдохни, я сейчас разберусь и приду, – сказала Ветка, набрасывая схваченную с вешалки куртку.
Откуда-то из глубины дома сразу возник коренастый блондин в спортивном костюме и, чуть отодвинув Ветку в сторону, шагнул из двери первым. «Новый телохранитель какой-то», – поняла Марина и усмехнулась – внешне парень был вполне во вкусе Веточки.
В маленькой гостиной Коваль упала в мягкое кресло, в котором обычно любил восседать Бес, откинулась на спинку и закрыла глаза. Начала болеть голова, и Марина пожалела уже, что пила коньяк. «Ничего, в крайнем случае Ветка поправит потом», – вяло подумала она, стараясь отогнать мысли о надвигающейся мигрени.
Ветка отсутствовала довольно долго, Марина пару раз вставала – из окна был виден двор, но там у машины суетились только двое парней – один спешно убирал кровавые следы, а второй осматривал в бинокль окрестности. Бармалея, видимо, унесли в коттедж, где обычно ночевали охранники, туда же ушли и врач с Веткой. «Интересно, кто у них нынче на этой должности, – подумала Марина, вспомнив невольно, с чего начиналась ее собственная «карьера» в криминале. – И как-то сейчас мой Валерка Кулик поживает?» Доктор Кулик был Марининым одногруппником, а потом много раз помогал и вытаскивал буквально с того света и ее, и ее парней. Он же помог Хохлу вывезти ее, тяжелораненую и почти невменяемую, в Англию. С тех пор они больше не встречались и даже не созванивались, и Марина испытала нечто вроде укола совести.
Она перешла в большой зал, где стояла наряженная елка, принялась рассеянно рассматривать игрушки, трогать нити серебристого «дождика» и мягкие пушистые гирлянды из искусственных снежинок.
Наконец вернулась Ветка со своим телохранителем. Тот проскользнул мимо открытой двери зала, бросив только беглый любопытный взгляд в Маринину сторону, а ведьма вошла и, тяжело вздохнув, села на диван.
– Хорошо отделался, голень навылет, заживет недельки за три.
– Да, повезло, – отозвалась Марина, глядя поверх головы подруги. – Фартовый Бармалей оказался… – Она помолчала пару минут, а потом вернулась к разговору: – Ну, ты и теперь ничего мне не хочешь сказать?
Ветка, уютно устроившаяся на диване, поджала под себя ноги и, передернув плечами, буркнула:
– Я не понимаю, о чем ты.
– Да?! – Марина вдруг шагнула к ней и наклонилась близко к лицу, испугав этим ведьму. – Ты что же думаешь – мне больше нечем заняться, как летать сюда и разгребать какие-то дерьмовые кучи, да еще вслепую?! Нет, дорогая, так не пойдет, и больше ты меня не попытаешься поиметь, как в прошлый раз! То, что я тебе спустила тогда, сейчас у тебя не выйдет! Либо ты рассказываешь, что тут происходит и из-за чего весь сыр-бор мог разыграться, либо я сейчас же, сию минуту выхожу из этого дома и никогда – слышишь, на этот раз уж точно никогда! – сюда больше не возвращаюсь. И ты для меня тоже перестаешь существовать!
Она оттолкнулась рукой от спинки дивана и распрямилась. Ветка, вжавшись в гобеленовую обшивку, расширившимися от ужаса глазами смотрела на Марину и беззвучно шевелила губами. Такое агрессивное поведение Коваль испугало ее не на шутку. Она уже забыла, какой могла быть Марина, если вдруг что-то шло не так, как та хотела.
Коваль же, словно выпустив пар и успокоившись, отошла к окну и отдернула штору, краем глаза заметив, как это движение заставило Ветку напрячься и ощутимо вздрогнуть. Но Марина приоткрыла створку, закурила и села на край подоконника.
– И что же – ты так и будешь жить в зашторенных комнатах, передвигаться ползком и бояться высунуть нос на улицу? – на ее губах заиграла издевательская усмешка.
– У меня нет выбора, – пробормотала Ветка, ежась на диване. – Ты сама видела – обложили по полной. И тут уже не один снайпер.
– С чего ты это решила? – с интересом спросила Марина, устраиваясь на подоконнике удобнее и готовясь слушать.
Ветка вздохнула, понимая: выбора нет, нужно рассказывать хотя бы то, что ей самой известно.
– Понимаешь, – вздохнув еще раз, начала она, – утром сегодня я вдруг увидела место, с которого стреляли в меня ночью. Саня сходил с ребятами, проверил – да, сошлось. Но оттуда стрелять в Бармалея не могли – это с другой стороны, как раз там, где ты сидишь сейчас.
Коваль скосила глаза и вдруг увидела отверстие в стекле, заткнутое чем-то вроде синтепона и заклеенное скотчем.
– Чтобы не сквозило? – ткнув в сторону этой конструкции сигаретой, спросила она, и Ветка кивнула.
– Видишь же, какая дыра, а поменять окно можно только после праздников – ничего ж не работает. Так вот… в Бармалея стреляли совсем с другой точки, а потому я и говорю, что, может быть, снайпер не один.
– Чушь это все, – спокойно оборвала ее Коваль, гася в пепельнице сигарету. – Один он. Один-одинешенек, просто оборудовал себе не одно место, а два-три, и кочует по ним. Могу с тобой поспорить: если сейчас твой телохранитель обшарит сектор, откуда примерно могли стрелять, то непременно найдет что-то еще. Я даже тебе могу подсказать по дружбе, что именно это было. – Она снова насмешливо посмотрела на растерянную подругу. – Что ж вы такие непуганые все тут? Мало вас, видно, били в жизни.
– Почему? – хмуро спросила Ветка, крайне недовольная тем, что Марина говорит загадками, да еще и ухмыляется все время.
– А потому! – отрезала Коваль серьезно. – Был бы твой Бес менее самоуверен, давно бы велел снести старую голубятню. Я говорила об этом, еще когда он только-только себе участок этот прикупил. Но куда мне – Бес ведь сам себе голова! Как вас раньше оттуда в фарш никто не перекрошил – просто диву даюсь.
Она умолкла, снова глядя на украшавшего макушку елки белого ангела с поникшими крыльями и золотой ветвью в вытянутой пухлой ручке. Когда-то давно маленькая девчушка подарила ей почти такого же – но самодельного, из дерева и белых перьев, и эта игрушка долгое время висела на лобовом стекле ее «Хаммера», служа талисманом и оберегом одновременно. Ее ангел «погиб» в одной из перестрелок – разлетелся вдребезги, прошитый пулей, а вскоре и сама Марина оказалась тяжело ранена. Вот и не верь после этого в талисманы…
Ветка сидела на диване, словно пришпиленная словами Марины о старой голубятне. Ей и самой несколько раз приходила в голову мысль о том, что это заброшенное и полуразвалившееся здание на границе с леском может таить в себе потенциальную угрозу. Однако Гришка в ответ на ее предположения, высказанные вслух, только смеялся и советовал «засунуть свое ведьминское чутье туда, откуда его черт помелом не выметет». Оказывается, Коваль говорила об этом еще раньше… Гришкина самонадеянность всегда переходила разумные пределы, но в случае с голубятней, которую можно было разнести в щепки за полчаса и забыть о ней вообще, это превзошло все.
– Ну, что ты сидишь-то? – подстегнула Марина. – Я ведь вижу – ты думаешь о том же, о чем и я. Так вставай и иди, говори охране, пусть раскатают ее по бревну.
Ветке на мгновение стало не по себе – было ощущение, будто Марина может заглянуть в ее мысли, хотя обычно случалось наоборот. Молча поднявшись, Виола вышла из комнаты и позвала Саню. Марина не прислушивалась к тому, что именно говорила подруга телохранителю, сидела на окне и смотрела, как на поселок неслышно опускается вечер. Темнело, во всех дворах зажигались фонари, где-то запускали петарды и фейерверки – все-таки праздник. «У кого праздник, а я снова одна, снова далеко от дома, снова сижу и ковыряюсь в каких-то пулевых отверстиях», – думала она, машинально поддевая ногтем прозрачный скотч на оконном стекле.
Вернулась Ветка, снова села на диван, поджав ноги.
– Так и будешь молчать? – спросила Коваль, по-прежнему глядя в окно.
– Я не знаю, что ты хочешь услышать. Я действительно не могу понять, с чего все это началось, – горестно отозвалась подруга, обнимая себя за плечи, точно замерзла. – Сама уже голову сломала, думая об этом. И была мысль, что это вы с Вороном…
– Ну, еще бы! – откликнулась Марина. – Не сомневаюсь даже, что это была первая твоя мысль.
– Не надо так, – попросила Ветка жалобно. – Ты ведь понимаешь, в моей ситуации будешь думать даже на родную мать. Но потом я поняла – нет, вам невыгодно. Гришка живой нужен Ворону, а тебе вроде как больше с ним нечего делить. Или я чего-то снова не знаю?
Марина отрицательно покачала головой. Делить с Бесом ей на самом деле было уже нечего. Она выдвинула ему единственное условие – никогда, ни при каких обстоятельствах не приближаться к ее сыну. Она умела соблюдать данное слово и ни за что не нарушила бы договор первой, и Ветка об этом тоже хорошо знала.
Коваль пересела на диван, взяла Ветку за руку и заглянула подруге в глаза:
– Я тебе клянусь, что не имею отношения к покушению на Гришку. Подумай сама – разве я приехала бы сюда, будь все иначе? И потом – к чему мне пугать тебя после этого? Ладно, можно допустить, что я устала от твоего муженька и его прохиндейских подстав и решила разобраться раз и навсегда. Можно, пусть. Но – ты? Твой ребенок? Разве я когда-то не помогла тебе или оставила в критической ситуации без поддержки? – она требовательно встряхнула подругу, ожидая ответа.
– Я тебе верю… – пробормотала Ветка. – Но ты пойми и меня тоже… мы расстались очень плохо, я до сих пор по ночам вижу ту сцену на кладбище, никак не могу забыть…
Марина вздохнула. Да, возможно, она обошлась с Веткой в тот раз жестковато – но ведь и проступок ее был не по мелочи. Если бы Мишка Ворон имел хоть небольшой зуб на Марину – ей бы точно несдобровать. И уж кто-кто, а Ветка должна была бы об этом подумать, и никакие отговорки о том, что она была пьяна и напугана, не могли служить оправданием.
– Вета, это уже в прошлом, – ровным голосом сказала Коваль, поглаживая руку ведьмы. – Я поставила точку в той истории. И меньше всего хотела бы причинить вред тебе или твоему сыну. Нужно искать в другом месте, понимаешь? Я знаю, у Гришки врагов столько, что ты не в состоянии уследить за всеми. Но должен быть кто-то, кому Гришка именно сейчас серьезно встал поперек горла, понимаешь? Настолько серьезно, что человек устроил это все. И еще тебя вмешал сюда зачем-то.
Марина осторожно привлекла Ветку к себе, осторожно поглаживала по плечам и волосам, словно успокаивала и помогала настроиться на нужную волну. Виола вдруг заплакала, вцепилась в Марину и всхлипывала, как ребенок.
– Ну, что ты, малышка? – Коваль приподняла Веткину голову за подбородок. – Почему плачешь?
– Мне очень страшно… – слизывая слезы, прошептала Ветка. – Ты не представляешь это ощущение, когда пуля проходит в сантиметрах от тебя…
– Зато я знаю, что такое, когда эта пуля входит в тело.
Ветка вздрогнула и отпрянула:
– Прости…
– Ну, что ты…
Коваль встала, отошла, чуть заметно прихрамывая, к елке, тронула пальцем хрустальный колокольчик – он печально звякнул, и в его гранях заиграли отсветы цветных лампочек включенной гирлянды.
– Где твой сын? – спросила Марина.
– Должен был проснуться, – отозвалась Ветка. – Он много спит в последнее время, стал слабенький – видимо, лекарства… Чаще в больнице находится, чем здесь.
– И ты, зная это, успеваешь еще и романы крутить, – без осуждения, без злости, словно бы констатируя факты, проговорила Коваль.
Ветка вдруг ощетинилась, напряглась, вытянулась в струну:
– Не тебе судить меня!
– А я сужу разве? – спокойно отозвалась Марина, снова и снова раскачивая колокольчик и прислушиваясь к его звону.
– Судишь! Ты всегда судишь меня – что бы я ни сделала! Как будто имеешь на это право!
Марина оставила колокольчик в покое, развернулась к Ветке, сложила руки на груди и в упор уставилась ей в лицо. Ведьма пару минут тоже не отводила глаз, но потом вдруг обмякла, съежилась и закрыла лицо руками:
– Прости… я совершенно не понимаю, что говорю, мне так плохо, в голове какая-то каша…
– Я не могу понять – ты меня сюда вытащила, чтобы обвинять во всех смертных грехах? Ветка, вот видит бог – я не хотела ехать, не хотела вмешиваться – я много лет пытаюсь оборвать все корни, связывающие меня с этим городом, – заговорила Коваль с горечью. – Но ты – только ты, уже даже не Егор и его могила – постоянно меня сюда возвращаешь. За что, скажи? Почему я обречена вечно мчаться в этот город и что-то тут разгребать?
Ветка ссутулила плечи, опустила голову еще ниже и, казалось, мечтала вообще исчезнуть, спрятаться. Она уже не понимала, зачем, действительно, попросила Марину приехать, чего ждала от нее, чего хотела. А, главное, чем конкретным могла помочь ей Коваль?
Неприятный и тягостный разговор прервался появлением Сани. Телохранитель постучал и вошел, остановился на пороге.
– Виола Викторовна, голубятню мы разобрали. Там действительно кто-то был. И я думаю, тот самый человек, что и в коттедже заброшенном – запах одеколона сохранился.
– Что за идиот ложится со снайперской винтовкой, предварительно приняв одеколонную ванну? – вздернула брови Марина, словно не видя, каким взглядом окинул ее телохранитель. – Такого даже в плохом сериале не покажут.
– Я вот тоже об этом думаю, – отозвался Саня. – Глупо как-то…
– Если это маньяк, то логику искать бесполезно. Но должен быть мотив, повод, – задумчиво протянула Коваль, глядя поверх Веткиной головы в стену.
– А вы в милиции работаете? – спросил телохранитель, и Марина, развернувшись к нему, хмыкнула:
– А то! Здесь, милый человек, не надо в милиции-то работать, чтобы понимать. Кроме запаха еще было что?
Телохранитель как-то очень уж заметно напрягся, и Марина мгновенно это почувствовала.
– Ну? – подстегнула она, видя: парень медлит, и он протянул ей раскрытую ладонь, на которой лежала гильза. Коваль кончиками длинных ногтей зацепила ее и вздохнула:
– Это, конечно, находка знатная. Но только в том случае, если вы собираетесь привлекать к делу милицию.
– Нет! – почему-то поспешно и слишком уж громко выкрикнула Ветка.
– Ну, я так и думала, – удовлетворенно проговорила Марина. – Значит, все обстоит именно так, как я думаю. Однако и в этом случае находка может пригодиться.
Телохранитель уже с нескрываемым любопытством рассматривал странную гостью, с которой его даже не успели познакомить.
– Меня, кстати, Ксенией зовут, – бросила Марина, словно угадав, о чем думает собеседник.
– Александр.
– Так вот, Александр, – с легкой улыбкой продолжила она, – эту самую гильзу вы отвезете по одному адресу, который я вам шепну на ухо, хорошо? И там человек разберется, что и откуда могло прилететь.
Ветка переводила растерянный взгляд с Марины на Саню и не могла понять, что происходит. Коваль же достала из кармана джинсов носовой платок и завернула в него гильзу, протянула телохранителю и, когда тот спрятал платок, наклонилась к уху и что-то прошептала. Лицо Сани на миг приобрело странное выражение – не то испуга, не то удивления, но тут же стало прежним. Ветка насторожилась – с чего бы это? И к кому отправляет ее телохранителя Марина? Не будет ли еще каких сюрпризов?
– Я могу идти, Виола Викторовна?
– На ночь глядя?
– Ну, я ж не ребенок.
– Я не к тому, – поморщилась Ветка. – Просто если ты уйдешь, в доме из мужчин только Алешка…
– Во дворе полно охраны, дорогая, если ты об этом, – беззаботно вклинилась Коваль, выбивая из пачки сигарету. – А юноша как раз успеет сделать все необходимое, чтобы через пару дней мы уже имели предмет для разговора. Я устала чувствовать себя слепой кошкой в темной комнате. Если ты не хочешь мне помочь – дело твое. Но раз уж я здесь, то все узнаю сама.
Ветка готова была испепелить ее взглядом – ну, что за мода разговаривать в пренебрежительном тоне при охране! Но она сдержалась.
– Скажи кому-нибудь из ребят, чтобы ночевали здесь, в доме. Мы поужинаем и уйдем на второй этаж, а весь первый в их распоряжении, пусть хоть втроем заходят.
Саня коротко кивнул и ушел, унося с собой гильзу. Ветка, дождавшись, пока его шаги стихнут, а входная дверь закроется, повернулась к удобно расположившейся в кресле Марине:
– Объясниться не хочешь?
– Нет, – с улыбкой заверила та, побалтывая перекинутыми через подлокотник ногами.
– Это почему же? – сузила глаза ведьма, крайне раздосадованная и разозленная поведением Марины.
– Это потому же, – отрезала Коваль, давая понять: продолжать разговор бесполезно. – И что ты там об ужине говорила?
Ветка вздохнула и махнула рукой, словно тоже отрезала для себя возможность дальнейшего продолжения беседы.
– Идем, а то Алешка, наверное, уже Карину замучил.
Странный получился ужин…
Алешка вдруг намертво прилип к гостье, и Марина видела, как это почему-то неприятно Ветке. Коваль ничего специально не делала, чтобы расположить мальчика к себе, просто задала пару вопросов из разряда тех, что обычно задавала и Грегу, когда тот возвращался из школы. Но если Грегори привык к этому и считал нормальным и даже иной раз обременительным подобный интерес матери, то Алеше, вынужденному общаться только с няней и охранниками, это было интересно. Он засыпал Марину какими-то своими соображениями, рассказами о больнице и процедурах, о детях, которых он там видел, об учителях, которые приезжают к нему то домой, то в больницу. Она слушала, кивала, задавала новые вопросы – а Ветка делалась мрачнее с каждой минутой и все чаще прикладывалась к рюмке и бутылке. Когда же няня увела мальчика наверх готовиться ко сну, уже изрядно набравшаяся Виола прищурила ледяные глаза и бросила:
– Что, решила мне доказать, какая я мать хреновая?
Коваль даже бровью не повела, продолжила ужинать как ни в чем не бывало.
– А что? Совесть тебя гложет?
– Меня?!
– Ну, судя по вопросу, тебя, – подтвердила Марина, делая глоток сока и возвращая стакан на стол. – Чувствуешь, видимо, что где-то прокололась. Ты ведь всегда такие вещи чувствуешь.
