Текст книги "Марго, или Люблю-ненавижу"
Автор книги: Марина Крамер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Как приятно разглядывать его, зная, что он этого не замечает – уткнулся носом в «Ведомости», они розовые, и этот цвет меня раздражает. Он как всегда свеженький – интересно, давно ли тут? Немного отросла щетина – значит, сутки. Он складывает газету, а я, боясь встретиться с ним взглядами, тут же возвращаюсь в исходное положение и только сквозь ресницы вижу, как он выходит в коридор и плотно закрывает дверь.
Кажется, я впадаю в дремоту, как всегда у меня происходит под капельницей. Раньше я ее боялась – острой иглы, которая постоянно находится в вене. Но теперь это уже не имеет никакого значения, как и все прочие страхи – на них просто не хватает сил. Из коридора слышны какие-то голоса, но слов я различить не могу. Дверь открывается, входит медсестра. Я ясно слышу, что он с кем-то ругается, кого-то как будто прогоняет, но она снова закрывает дверь и переключает мое внимание на себя. Она похожа на актрису Нину Гребешкову – приятная немолодая блондинка, небольшая, внушающая ощущение покоя и веры в выживание человеческого рода. Она все время чуть улыбается, хотя глаза у нее уставшие и озабоченные. И тут я спрашиваю, как всегда, ввергая несчастную жертву человеколюбия в шок:
– Скажите – у вас все в порядке? Мне кажется – нет.
Выражение ее глаз меняется, она испуганно смотрит на меня несколько секунд, а я продолжаю:
– Я могу что-нибудь для вас сделать?
Она тихо и невесело смеется:
– Тихо, деточка, сейчас вторая докапает, и все вынем. – И потом, через большую паузу добавляет, усмехаясь: – Муж ваш приехал. Там этот-то не пускает его. И что за жизнь такая пошла непонятная…
В моей голове всегда крутятся какие-то мысли. А сейчас вот – не крутятся, остановились. Мне просто хорошо оттого, что он рядом, оттого, что он мне улыбается своими чудесными полными губами, что он небрит – а значит, был со мной здесь. Иногда я думаю – а зачем я ему нужна? Тот факт, что я недостойна его, очевиден всем. Всем – кроме него. Или только мне? Почему я полюбила его так сильно? За красоту ли, за «мужскую энергетику», как говорит моя мама? За что?
Как вовремя он появился, какое счастье, что это был он – а не кто-то из тех, кто угрожал мне. Почему я здесь, что случилось? Пытаюсь спросить медсестру, но та только качает головой:
– Вы отдыхайте, потом все узнаете.
– Позовите… позовите его, пожалуйста… – Губы не слушаются, очень хочется пить.
Он возвращается, плотно прикрывает дверь, бросает беглый взгляд на капельницу. На лице – абсолютно никаких эмоций, даже намека. Я едва успеваю прикрыть глаза, но почему-то мне кажется, что от него скрыть что-либо просто невозможно. От этого должно быть неуютно, но мне почему-то спокойно, когда он рядом, такой невозмутимый. Словно и не было ничего, никаких разборок в коридоре, он не срывался на крик, не угрожал, не боялся сам… Словно мы не в больнице, а на пляже. Он невозмутимо садится в любимую позу – ногу на ногу щиколоткой на колено – и разворачивает газету. Только она у него перевернута…
– Алекс…
– Что? – Он отрывается от якобы чтения и смотрит на меня.
– Спасибо…
– Помолчи.
Эти властные нотки в голосе, этот непререкаемый тон, господи… Почему, за что жизнь разделила нас и теперь никак не желает свести обратно насовсем, а сводит вот так – по случаю? Может, потому, что я не смогла преодолеть себя, не смогла простить? А он – смог? Он – смог простить мне скоропостижный брак с Ромой? Не знаю. Но, видимо, осталось что-то, что заставляет его чувствовать мои неприятности и появляться в тяжелые моменты.
Когда-то давно
Сборы в «Фокстроте» завершал гала-концерт – это стало доброй традицией. Я активно участвовала в подготовке, но даже себе боялась признаться, что делаю это вовсе не потому, что мне нравится, а потому, что это возможность быть постоянно рядом с Марией. Она стала чуть мягче, удостаивала разговорами за чашкой кофе, улыбалась утром, встречая меня во время пробежек. Мне нравилось открывать в ней новые черты. Выяснилось, что не такая уж она и стерва, какой выглядела. Она почти не улыбалась, но когда делала это, ее лицо становилось совершенно иным – мягким, привлекательным и очень открытым. Хотя и в ее стервозности был шарм, чего уж. За ней волочилась добрая половина танцоров и кое-кто из тренеров «Фокстрота», однако Мария никого не удостоила вниманием, не говоря уж ни о чем другом. Я уже знала, что дома ее ждет любимый мужчина – травматолог Максим, с которым они живут вместе уже несколько лет. Кстати, с этим самым Максимом они довольно часто ссорились, хотя и ненадолго. Телефонные разговоры отнимали у Марии почти все свободное время, и мне даже было любопытно, откуда берет деньги эта явно не суперобеспеченная девушка, чтобы оплачивать словесные баталии.
Еще одной странностью было то, что она никому не позволяла уменьшать собственное имя. Все звали ее Марией – и никак иначе. Смешно – совсем как я, только мне, наоборот, нравился укороченно-иностранный вариант. Разговорившись однажды вечером после ужина, мы выяснили, что слушаем одну и ту же музыку, читаем одних авторов, любим сыр и все, что из него делается. Даже в детских воспоминаниях проскальзывало что-то общее, детали, поступки. Это будоражило нас обеих, заставляло внимательнее присматриваться друг к другу, подмечать все новые общие черты. При совершенной внешней непохожести внутри мы были одинаковы. Даже не так – внутри мы одно целое, и рядом с ней я и чувствовала себя цельным человеком – не половинкой кого-то.
Рассказала мне Мария и о своем поклоннике, некоем Косте – лидере армянской диаспоры их города. Этот Костя, кстати, несколько раз звонил ей, но Мария держалась сухо, чуть отстраненно, и мне даже стало жаль его – наверное, человек страдает, натыкаясь на такую стену равнодушия.
Я тоже очень хотела рассказать ей об Алексе – но что-то удерживало меня. И я даже понимала, что именно. Боялась, что Мария не поверит, потому что нормальному человеку трудно поверить в реальность происходившего. И я промолчала.
На гала-концерте Мария с Иваном показали постановочное танго на очень известную песню «В Гарлеме». Более оригинального номера я не видела, пожалуй, никогда. Оба в черном, с гладко прилизанными волосами, стройные и гибкие, они продемонстрировали такую бешеную страсть и энергетику, что зрители в конце номера взвыли от восторга и заставили повторить еще раз. Убегая, Мария сняла мужскую шляпу и помахала мне. Мое сердце и так было готово выскочить из груди, а тут еще и это. Я не знаю, чем уж так зацепила меня эта рыжая колючка с отвратительным характером, но любое ее внимание ко мне было просто подарком. Сегодня же я почему-то пожалела, что рядом нет Алекса – ему она точно понравилась бы.
Москва, начало двухтысячных
Алекс пробыл со мной долго – пару дней, до тех пор, пока меня не выписали из больницы, и потом еще дома, пока я окончательно не встала на ноги. Он не выпускал меня из квартиры, запрещал подходить к окну и выходить на балкон. Мне эти меры предосторожности казались смешными и какими-то киношно-гангстерскими, но умом я понимала, что Алекс – не тот человек, который станет шутить. Я рассказала ему все, но оказалось, что он и сам знал – скандал с «Золотой улицей» подробно смаковался в Интернете и во всех мало-мальски известных финансово-экономических СМИ.
– Что мне делать? Ведь тот, кто выдвинул условия, непременно возникнет еще раз. – Я сидела на кровати, по-турецки поджав ноги, и ела дыню, заливая руки ароматным соком.
Алекс лежал у меня в ногах, закинув за голову руки, и, глядя в потолок, о чем-то думал. Казалось, что вопроса он не расслышал.
– Ты ешь-ешь, – рассеянно пробормотал он.
– Не могу больше, – простонала я, вытирая руки полотенцем. – Слушай, а мы долго будем вот так взаперти сидеть?
– Сколько надо – столько и будем, – отрезал он, по-прежнему не глядя на меня. – И так наворотила тут, еще хочешь?
– Я наворотила?
– А кто? Зачем полезла?
– Это моя работа, я за нее, между прочим, деньги получала!
– Ах, деньги! Ну, тогда все ясно. – Он рывком сел, посмотрел наконец на меня так, что я съежилась, встал и вышел из комнаты.
Вернувшись, он бросил мне на колени кредитную карту и заявил безапелляционно:
– Вот. Здесь тебе лет на десять. И больше я не слышу, что ты имеешь какие-то контакты с «Золотой улицей». Поняла?
Я швырнула карту ему в лицо, оскорбленная таким поведением.
– Кто ты такой, чтобы давать мне деньги? Ты мне никто, и ты сам так решил. На жизнь я в состоянии заработать сама. И еще у меня есть муж.
– Муж? – На губах Алекса заиграла презрительная усмешка. – Никчемный мямля, который приходит сюда ночевать?
– Ты не смеешь… – вспыхнула я, но он перебил:
– Смею. Я – смею. Потому что ты принадлежишь мне – что бы ты там себе ни думала. Я позволяю ему быть рядом с тобой – пусть будет доволен.
Высказавшись, он ушел, а через десять минут хлопнула входная дверь, и в замке повернулся ключ – значит, меня заперли снаружи, и выйти я не смогу. Слова, сказанные Алексом, убили меня. Он до сих пор так и не понял, что сделал со мной тогда своим исчезновением. И до сих пор считал себя вправе распоряжаться мной, командовать, унижать. Нет, я несправедлива. Он помогает мне, решает за меня какие-то трудные вопросы, защищает меня – он, а не Рома, мой законный муж. Значит, я небезразлична ему – иначе зачем? Вокруг него крутятся такие женщины, что подумать страшно, – а он тратит свое время на меня, больную, проблемную и ничем особо не выдающуюся. И я уже не знаю, радоваться мне или огорчаться.
…Он вернулся только через два дня. Все это время я просидела взаперти, так как Рома в моменты, когда появляется Алекс, мгновенно испаряется и перемещается к родителям в Подмосковье – от греха подальше. Мне порой дико обидно и очень хочется, чтобы Рома хоть раз в жизни повел себя как мужик – ну, взял, допустим, и жестко сказал Алексу, чтобы тот убирался вон. Но Рома никогда не решится. Мне кажется, что даже если он застал бы нас в постели – чего, разумеется, никогда не произойдет по ряду причин, – то и тут просто извинился бы и ушел в соседнюю комнату за компьютер, да еще постарался бы не шуметь, чтобы не помешать. Господи, как я с ним живу, действительно?
Я часто задумывалась об этом и всякий раз не находила ответа. Возможно, я просто привыкла. Или боялась, не знаю. Все-таки новые отношения таят в себе массу подводных камней, каждый раз нужно менять что-то в себе, подстраиваться, приноравливаясь к характеру и привычкам другого человека. А Рому я знаю давно, никаких неожиданностей. Да, жить с ним в бытовом плане очень трудно, потому что как глава семьи он не состоялся и уже вряд ли состоится, но в каких-то вещах я могу рассчитывать на него полностью. Много раз он помогал мне, поддерживал, всячески наставлял и направлял. Но ведь для женщины важно чувствовать крепкое мужское плечо – мужское, а не просто дружеское…
Вернувшись после двухдневного отсутствия, Алекс вел себя как ни в чем не бывало, словно и не уходил никуда, а просто вышел в булочную. Я не расспрашивала, а он не рассказывал, где был.
Назавтра он разбудил меня рано утром, безжалостно запихнул в душ и объявил:
– Ты идешь на работу.
– Куда?! – От неожиданности я слишком резко повернулась, захлебнулась водой, которая мощной струей била из душа, закашлялась.
– На работу идешь. В «Золотую улицу».
– Алекс…
– Все, я тебе сказал. Собирайся. Мне пора в аэропорт.
Вот так… Ничего не объяснил толком, не сказал, где был и что делал. Все просто: «Мне пора в аэропорт». И ни слова о том, когда возникнет снова – и возникнет ли вообще. Всякий раз, когда он уезжал, я не знала, увижу ли его вновь…
На работу я вернулась. Дела в фирме шли плоховато, продажи стремительно падали вместе с улетучивающимся доверием клиентов. Журналисты лили грязь ведрами, я не знала, с кем и в каком тоне разговаривать в первую очередь. Пробовала выйти на нашего с Ромой общего приятеля Илью, сотрудника крупного финансово-экономического еженедельника. Но он никак не желал, прятался, не брал трубку, выходил из офиса, возле которого я, отчаявшись, караулила, через черный ход – словом, ясно давал понять, что иметь со мной дел не желает. Зато исправно выдавал скандальные статьи о «Золотой улице». Информацию, как я смогла выяснить окольными путями, он получал непосредственно в прокуратуре, искажал ее в рамках разумного, но так, чтобы это было в интересах заказчиков, и номера еженедельника разлетались, как пирожки. Босс ежедневно разносил меня в пух и прах на «летучках», но что я могла? Прекратить информационную войну, развязанную с ведома прокуратуры? И как прикажете…?
Я пыталась донести до своих приятелей-журналистов мысль о том, что судебного решения до сих пор нет, а потому босс не может считаться виновным в чем-либо – но кому это интересно, когда вот они, «жареные» факты о махинациях, взятках и коррупции? На фоне скандалов фирма стремительно теряла доверие партнеров, банков, и единственной темой для обсуждения с сотрудниками «Золотой улицы» было именно это уголовное дело.
Я прекрасно понимала, с чего, собственно, вся эта свистопляска. Босс, свято уверовавший в свою недосягаемость, расслабился, а один из его замов вдруг в обход меня дал интервью, в котором чуть ли не открытым текстом заявил, что начальник собирается стать монополистом в области атомной энергетики. Само собой, подобное заявление обеспокоило некоего очень высокопоставленного чиновника – ну, а как же? И он придумал простой, но действенный выход – через подставных лиц обратился в прокуратуру одного из районов, где размещались кое-какие наши объекты. А там, как водится, пылились килограммы компромата на всех поголовно бизнесменов, работавших в этом районе. Ну, и на босса, само собой. Ему вменили «махинации с земельными участками», предложили заплатить отступные – но босс по своей наивности отказался, думая, что решит все без помощи денег. Куда там…
После попытки захвата офиса его начали таскать на допросы, выматывая нервы, сливали журналистам материалы о ходе дела, пытались даже изъять компьютеры фирмы, но тщетно – служба безопасности наконец отреагировала и не пустила посторонних на территорию, несмотря даже на подогнанные к стенам бронетранспортеры: босс был на месте.
Я не понимала, как удалось Алексу вывести меня из ситуации с шантажистами, но была благодарна. Меньше всего я хотела быть втянутой еще глубже.
Однако меньше – не получилось. Мы не вольны распоряжаться чужими мыслями, не можем управлять чужими желаниями и резонами.
Я возвращалась из офиса далеко за полночь – готовила релиз для одного крупного издания. Оставив машину в переулке, я зашла в круглосуточную аптеку за таблетками, голова раскалывалась, нужно было что-то делать с этим. На ходу сунув в рот капсулу, я начала рыться в сумке в поисках ключей от дома. Ну, так и есть – я кинула их на сиденье машины и там благополучно оставила.
– Ну, за что, господи?! – простонала я вслух и обреченно побрела к парковке. До машины оставалось три шага, когда я поняла, что в ней кто-то сидит. Да, сидит на водительском месте и копается в замке зажигания. Ноги приросли к асфальту, я понимала, что обнаруживать себя нельзя – мало ли. Надо бы сделать пару шагов в тень, хотя бы к кустам, растущим вдоль невысокого заборчика, но страх парализовал меня, я не могла пошевелиться. Машина вдруг взревела и сорвалась с места, сильно вильнув в мою сторону и задев крылом. Я отлетела, ударилась боком о забор, содрала кожу на колене и сильно подвернула ногу. Машина уже скрылась за поворотом. Прекрасно – теперь я осталась без средства передвижения и вдобавок без ключей от квартиры. Хорошо, если это просто случайный угон – а если нет? Тогда у похитителя есть еще и адрес, а это значит – жди гостей. Совсем хорошо…
Охнув от боли, я поднялась и, хромая, побрела домой. Дались же мне эти ключи, ведь дома муж, открыл бы! Да, машины лишилась бы – но хоть сама бы не покалечилась.
Рома, открыв дверь, остолбенел:
– Рита, ты где была? Что с тобой?
– А не видно? – зло буркнула я, бросая сумку на пол и присаживаясь на полку для обуви. – Машину у меня угнали только что.
– Машину?! – Рома моментально пришел в себя и начал стенать по поводу «новых незапланированных трат, когда денег и так нет».
– Господи, да замолчи ты! – не выдержала я. – Машина! Спросил бы лучше, что со мной, как я себя чувствую!
– Ты пришла домой на ногах, значит, все хорошо, – огрызнулся он, набирая номер милиции.
Я поднялась и решительно отобрала у него трубку:
– Не надо звонить. Никто не найдет машину, да и искать не будут, скорее всего. Сколько угонов по городу ежедневно…
– Ты сдурела?! – взревел муж. – Она стоила денег!
– Да – тех, что я заработала.
Рома развернулся вдруг и ударил меня по лицу, а потом набросил куртку и туфли и ушел, громко шарахнув дверью. Понятно – пойдет сейчас и напьется.
Я потрогала пальцами щеку, словно проверяя, на месте ли она, и побрела в ванную. Под душем я расплакалась от обиды – ну, как можно так глупо лишиться машины? Теперь придется ездить на работу, как все люди – в метро. Ну, ничего, привыкну…
Я уже лежала в постели и даже задремала, когда зазвонил мобильник.
– В следующий раз в тачке окажешься ты. Посмотри эсэмэску, – сказал глуховатый мужской голос и тут же пропал, сменившись гудками.
Я пощелкала клавишами и увидела новое сообщение. В нем оказалась фотография моей горящей машины. Значит, я все правильно поняла – это не был случайный угон, это было спланировано…
Назавтра в офисе ко мне подошел Геннадий:
– Марго, на тебе нет лица, в чем дело?
Я почему-то не решилась рассказать ему об угнанной машине, даже не знаю, что меня удержало. Отговорилась головной болью и усталостью после вчерашней полуночной работы.
Зато появившийся в офисе босс сумел вытрясти из меня все, что хотел. Он подумал о чем-то пару минут, постукивая по столешнице пальцами, а потом изрек:
– Не переживай. Машину я тебе компенсирую.
– Но…
– Выслушай, Марго, не перебивай. Машину компенсирую, а вот защиту, увы, гарантировать не могу – сам не понимаю, откуда прилетит следующий снаряд. Будь осторожнее, Марго, хорошо?
Я вышла из кабинета и, закрывая дверь, успела заметить, как босс кладет под язык таблетку.
Машину он мне купил – такую же, как была. Даже с цветом не промахнулся. А через несколько дней я обнаружила за собой слежку.
Двое молодых людей беззастенчиво передвигались за мной по городу, даже не пытаясь как-то маскироваться. Они сидели в машине по утрам, когда я выходила из подъезда, чтобы ехать на работу, околачивались возле офиса, провожали меня до дома. Первым побуждением было обратиться в милицию – но, подумав, я отмела эту идею. Кто мне поверит?
Я стала маниакально осторожна, старалась не оказываться в безлюдных местах, не задерживаться слишком уж в офисе. И все думала – кто, ну кто может так нахально провожать меня? Если те, кто шантажировал, то это глупо. А еще – кто?
Разрешилось все очень скоро. Ответ на свой вопрос я получила, в буквальном смысле рискуя жизнью.
После напряженного рабочего дня я села в машину и вдруг почувствовала, что в салоне не одна. Подняв глаза, в зеркале заднего вида я рассмотрела силуэт мужчины, сидящего позади на сиденье. На нем была кепка с длинным козырьком, а поверх нее натянут еще и капюшон толстовки. Змеиным броском он выкинул вперед руку, и у моего горла оказался нож.
– Заводи, – велел он.
Я понимала, что сопротивляться или кричать бесполезно – чуть что, и он сразу чиркнет по шее. Я медленно тронулась с места.
– Езжай прямо.
«Прямо» оказалось километра два-три, потом мы свернули в какой-то переулок – я от страха совсем потеряла ориентир и не понимала, в какой район еду. Незнакомец указывал направление и командовал, куда и когда поворачивать.
– Все, тормози, приехали. Фары выключи.
Я подчинилась, лихорадочно соображая, что же теперь будет. За окном угадывался гаражный массив. В машине воцарилась тишина, как на кладбище, я даже слышала, как стучит сердце у сидевшего позади меня человека. Наверное, убивать страшно…
– Ты зря не послушалась. Я ведь предупредил – в следующей тачке будешь гореть ты.
При слове «гореть» у меня перед глазами встала картина из далекого прошлого – я в занявшейся огнем водолазке катаюсь по полу… От ужаса и от воспоминаний о пережитом я вдруг заплакала, и человек сзади растерялся немного:
– Эй… ты это… погоди реветь, может, договоримся еще…
И в этот момент прямо перед моей машиной вспыхнули яркие «противотуманки», ослепив и меня, и моего похитителя. Он выронил нож мне на колени, а дверки вдруг распахнулись с четырех сторон, и меня выдернули из машины сильные руки. Падая на землю, я успела увидеть, что в салон сели трое, взревел мотор – и моя машина стремительно полетела задом к выезду из гаражного массива. Меня же поставили на ноги, заботливо отряхнули грязь с одежды. Я, кажется, ослепла от испуга и от яркого света противотуманных фар припаркованной машины, потому что все силилась рассмотреть человека, стоящего рядом, и не могла. Он ничего не объяснял, просто крепко держал меня за руку. Вынув из кармана мобильник, набрал какой-то номер и через пару секунд заговорил по-английски. Я разобрала только фразу «все в порядке, она цела» и «проблема разрешилась»». Почему по-английски, подумала я, кто это? И вдруг меня словно водой облили – Алекс! Только он мог устроить такой цирк, только у него хватило бы наглости приставить ко мне охранников… Он опять меня выручил. И я снова ему обязана.
Я высвободила руку и обошла незнакомого мужчину, чтобы взглянуть в лицо. Разумеется, это не Алекс – просто высокий мужчина в плаще. Его глаза смотрели почти ласково, он улыбнулся и спросил, все ли в порядке.
– Да… все… – пробормотала я, почувствовав разочарование.
Не он… не сам…
Он представился Джефом, довез меня до дома, у подъезда я с удивлением обнаружила свою машину. Около нее топтался один из молодых людей, что провожали меня последние дни. Он протянул мне ключи, тоже улыбнулся, как и Джеф, быстро сел в машину, и они уехали, не сказав больше ни слова.
Дома я, выпив полбутылки мартини, устроила истерику, чтобы сбросить напряжение. К счастью, Ромы не было, и я смогла всласть поорать и поплакать без свидетелей.
Среди ночи меня разбудил телефон. Сонно нашарив под подушкой трубку, я буркнула:
– Алло! – и услышала то, чего в принципе ожидала:
– Больше ничего не случится. Живи спокойно, Марго.
Я не успела ни поблагодарить, ни спросить, как он узнал, – трубка уже пищала гудками отбоя…
После сборов Мария осталась в Москве на две недели – шила новые костюмы, это требовало дополнительного времени. Она жила в гостинице, но большую часть времени мы проводили вместе – насколько это позволяла моя работа. Она встречала меня вечером возле офиса, и мы ехали куда-нибудь ужинать. Я узнавала ее все лучше, она постепенно раскрывалась и демонстрировала мне все новые грани своей странной, но невероятно притягательной натуры. Оказалось, что она тоже пишет стихи – немного другие, чем я, но мне нравилось. Читала она их неохотно, но если я настаивала, то сдавалась и выдавала пару четверостиший. Расставались мы только на ночь, я довозила ее до гостиницы и ехала к себе – к опостылевшему Роме с его капризами, к его вечному нытью и жалобам на жизнь. Денег становилось все меньше, дела шли из рук вон плохо, и муж на полном серьезе считал, что я обязана что-то с этим делать. Я же, уставая на работе больше морально, чем физически, мечтала только об одном – чтобы Рома уткнулся в свой компьютер и оставил меня в покое хоть ненадолго. Моим мечтам не суждено было сбыться – Рома предъявлял мне претензии по любому поводу, доводил до слез придирками и вообще всячески трепал нервы. Я всерьез подумывала о разводе, но решиться никак не могла – все-таки мы были привязаны друг к другу, и отношения у нас уже даже не супружеские, а родственные. Я оставила все попытки родить ребенка, понимая, что будущего с таким мужем у меня нет.
Именно в этот момент снова появился Алекс. Он всегда возникает тогда, когда его не ждешь, и хорошо, если в этот момент он действительно нужен, а если нет? Вот сейчас он явно «не ко двору». Но чтобы его это когда-то останавливало…
Возник он, как обычно, со своими причудами – я отвезла Марию в гостиницу и, припарковав машину в переулке, шла домой. Уже в подъезде меня охватило предчувствие, я машинально сжала в кармане куртки газовый баллончик. Но в подъезде было тихо, везде горел свет. Открыв дверь квартиры, я потянулась к выключателю и вдруг явственно ощутила запах табака. Рома еще не должен был вернуться, а потому я испугалась и уже собралась выскочить вон, как из кухни донесся знакомый до дрожи голос:
– Не стой в дверях, сквозняк.
Уф…
Он вышел в коридор, помог мне снять куртку, аккуратно повесил ее на вешалку и по-хозяйски пригласил:
– Ну, проходи, что стоишь?
– Алекс… ты как – здесь?
– Самолетом.
– Нет, я не об этом. Ты как в квартиру попал?
– Какая разница? – уклонился он. – Я пару дней у тебя побуду, дела у меня тут.
Не спросил – можно ли, нет ли планов, просто констатировал – как всегда.
Ужин был готов – домработница обычно готовила перед уходом. Я не была голодна – мы с Марией сидели в небольшом итальянском ресторанчике, и после этих посиделок меня клонило в сон. Алекс тоже не был настроен ужинать, как, собственно, и разговаривать. Он сразу ушел в большую комнату и уселся за компьютер. Я тоже пошла в спальню, легла на кровать и закрыла глаза. Кажется, я задремала, потому что через какое-то время не сразу поняла, что происходит – в соседней комнате орал Алекс:
– Марго!!! Марго, иди сюда!
Я вскочила, метнулась к двери, попутно ударившись ногой о табуретку, охнула от боли и, хромая, побрела в соседнюю комнату. На Алекса было страшно смотреть – белое лицо, совершенно бешеные глаза… Он ткнул пальцем в монитор и спросил каким-то чужим напряженным голосом:
– Кто это?
Я заглянула ему через плечо и с удивлением увидела фотографию Марии. Большой портрет – она смотрела прямо в объектив, опираясь подбородком о скрещенные на спинке стула руки. Моя любимая фотография из всех, что мне удалось выпросить у Марии на память.
– Знакомая. А что?
– Ты меня слышишь? Я спросил – кто?
– Говорю же – знакомая одна. А что?
– Как ее зовут? – теряя остатки терпения, повторил он.
– Мария. Да в чем дело-то? – Я наклонилась, чтобы посмотреть наконец, насколько сильно ободрала кожу на ноге, но Алекс вскочил из-за стола и, схватив меня за плечи, сильно встряхнул:
– Ты меня не слышишь?! Кто эта женщина?!
Я охнула от боли и неожиданности:
– Отпусти, ты что? Я же сказала – это моя знакомая, ее зовут Мария, она танцовщица – бальные танцы, понимаешь?
– Где мне ее найти?
– Ты сдурел? Зачем?
– Затем! – рявкнул он. – Говори, где она, ну?!
Я не успела открыть рот, как у меня запиликал мобильный. Алекс отвлекся, ослабил хватку, и я вырвалась, взяла со стола телефон и убежала, хромая по-прежнему, в кухню. Это оказалась эсэмэска от Марии, но когда я открыла ее, волосы на голове зашевелились. Я ожидала чего угодно – но не этого… «Кто такой Алекс?» – спрашивала Мария, сопроводив текст целым рядом вопросительных знаков. Мне, натурально, стало плохо – ну, не может быть такого…
Я быстро набрала ответ: «Не поняла, повтори», и через минуту получила тот же вопрос, но уже с меньшим количеством знаков. Сев прямо на пол, я настрочила: «Это мой бывший муж. Почему ты спросила?» Я не могла понять – почему она не позвонит и не спросит, а только шлет мне эти куцые тексты, а потому решила набрать сама. Мария долго не отвечала, я начала беспокоиться, но тут раздался приглушенный голос:
– Да…
– Мария, что стряслось? – истерично заговорила я. – Почему ты спросила про Алекса? Ты его знаешь?
– Нет… но я только что видела человека…
– Что?! Видела? Кого?! – Я не могла понять, что происходит, как это – видела, когда он сидит у меня в соседней комнате. На всякий случай я аккуратно выползла из кухни и прямо так, на коленках, двинулась по коридору. Алекс по-прежнему сидел перед монитором, в лице – ни кровинки, рука рассеянно блуждала по экрану, словно гладила находившееся там изображение Марии, которая в этот момент разрыдалась у себя в гостинице и зашептала мне в ухо:
– Марго, это ужасно… я сидела на подоконнике, курила – и вдруг… ты представляешь, я увидела человека – прямо за стеклом… высокий, темноволосый, кажется, нерусский, в светлом костюме… и имя, Марго… я увидела имя – Алекс…
Учитывая, что номер, где она остановилась, находился на пятнадцатом этаже… странно, правда?
– Мария, ты успокойся… не плачь… это просто галлюцинация…
– Я не пьяная! – сразу отвергла мои подозрения Мария, любившая иногда на ночь принять граммов сто, о чем я, разумеется, тоже знала.
– Хорошо-хорошо, успокойся… ну, может, ты просто задумалась, читала что-то – и тебе образ привиделся?
– Марго! Марго, не старайся убедить меня, что я сумасшедшая! – захлебываясь слезами, закричала Мария. – Я видела , понимаешь?!
Я не успела ответить ей – в кухню влетел Алекс:
– Что ты тут делаешь?! Где ключи? – Он метнулся назад, в комнату, начал лихорадочно одеваться, и я не на шутку испугалась, наскоро пробормотала Марии, что перезвоню, и кинулась в комнату к Алексу:
– Что ты делаешь?! Куда ты?!
Он не обращал на меня внимания, одевался, и я вдруг увидела, что пиджак на нем – светлый, как и брюки… Нет, этого не может быть! Понимая, что сделать ничего не смогу, ибо физически, разумеется, сильно уступаю ему, я быстро вышла в коридор и потихоньку вынула ключ из входной двери. Спрятать было некуда, и я пошла самым банальным путем – сунула себе в трусы и уселась в спальне на кровать.
Какой гнев я вызвала этим поступком!.. Он орал, угрожал, рвался, как безумный, и я от греха замкнулась в спальне, а он в это время крушил все в большой комнате, роняя на пол стеллажи с книгами. Погром, боже мой… Но пусть – лишь бы не вышел, потому что – куда он пойдет? Хотя Алекс, если ему нужно, мог бы запросто найти Марию… Вот этого я и боялась.
Затрезвонил мобильный, я вздрогнула, как от удара, откинула крышку – это оказалась Мария.
– Да, я слушаю тебя! Как ты?
– Плохо… – выдохнула она, и я снова услышала в голосе слезы.
– Мария… я не знаю, как сказать, но… он у меня, он видел твою фотографию и теперь рвется тебя найти.
Она помолчала, даже, кажется, успокоилась и перестала плакать.
– Не пускай его, – и бросила трубку.
Разумеется, это я знала и без нее. Прислушавшись, я поняла, что Алекс успокоился. Надо было выйти и посмотреть, что там, но я боялась. В состоянии крайнего возбуждения Алекс переставал контролировать себя и мог сотворить все, что угодно.
Набравшись смелости, я все-таки вышла в соседнюю комнату, представлявшую собой Куликово поле после сражения. Алекс спал на диване, его дыхание было ровным и размеренным, лицо – совершенно безмятежным, как будто не он час назад крушил тут все с яростью тигра. Стараясь не шуметь, я присела на краешек дивана и положила руку ему на грудь. Он пробормотал что-то, но не проснулся. Он проспит долго, до завтрашнего обеда – точно. У меня будет время все убрать и позвонить Марии.
