Текст книги "Чародейка. Книга 2. Бремя власти"

Автор книги: Марина Колесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Ты убивал тех, кого она любила? Ты сам хоть кого-нибудь любил? Ты знаешь, каково это пережить?

– Да.

– И кого, интересно знать, ты любил?

– Тебя.

– Меня? Ты меня лишь использовал. Тебе нужна была предсказанная тебе наследница… И не более того.

– Сначала я действительно хотел от тебя лишь наследницу, но потом я полюбил тебя… Только ты не видела этого, ты не могла простить мне смерть твоего отца. Пока я всячески тебя ублажал, ты лишь ненавидела меня. Сумей я вести себя с тобою жестче, все было бы иначе… Но я тогда не мог. Любя тебя, я готов был сносить твою ненависть, и лишь твое предательство дало мне силы переступить через это чувство.

– Но ты же не убил меня.

– Тебя не убил… когда ты сбежала, чтобы разрушить все, что я стремился создать, я убил свою любовь. И именно поэтому ты жива до сих пор…

– Если ты не любил больше, зачем же ты приходил ко мне все эти годы? Тебе ведь до сих пор хорошо со мной, или я ошибаюсь? – усмехнувшись, спросила Алика.

– Нет, любушка, не ошибаешься. Ты очень своеобразна, и мне действительно хорошо с тобой, но к той любви, о которой мы говорим, это не имеет ни малейшего отношения. Это влечение плоти. Я совершенно спокойно пожертвую этими нашими отношениями. У меня в них недостатка нет, как ты понимаешь. Ты была нужна мне лишь, чтобы Къяру провести через все эти испытания. Если бы ты хоть раз отказала мне, я даже настаивать не стал бы. Ни тогда, ни сейчас. Ты ведь догадывалась об этом, и именно поэтому не отказывала, пытаясь сохранить между нами хоть какую-то связь.

– Да, догадывалась… и боялась потерять не только связь с тобой, а соответственно и с Къярой… я еще боялась тебя и до сих пор боюсь… Я всегда знала, что ты жесток… и ничего не прощаешь. И хотя ты не потерял ничего в результате так называемого «моего предательства», я знаю, что ты до сих пор не простил меня.

– Любушка, а что ты понимаешь под прощением, и в чем проявилась моя жестокость по отношению к тебе?

– Под прощением я понимаю именно прощение. А насчет жестокости… неужели ты не понимаешь? Ты забрал Къяру. А ведь она так же моя дочь. Да, я лишила тебя возможности выбора наследницы… но ты и не хотел выбирать, ты с самого начала сказал, что наследницей будет та, которая выживет… Ты хотел обречь вторую на смерть… Я лишь спасла Ингу, так как она изначально была слабее… И ты сам отказался от нее, как только понял, что наследницы из нее не получится… А я не отказывалась от Къяры… Ты же не говорил мне о ней ничего все эти годы… Ты изолировал меня ото всех… Я больше двадцати лет не общалась ни с кем кроме Инги и иногда тебя… Я сходила с ума от неизвестности, тоски и одиночества. Я боялась твоих появлений, но еще больше я боялась, что ты не придешь больше никогда… Я понимаю, что мое положение это сказочная роскошь по сравнению с тем, на что ты мог обречь меня, и все же это жестоко…

– Ты смешная, любушка. «Прощение – это именно прощение». Я этого не понимаю. Ты уж будь честнее. Прощение – это возвращение к старым отношениям, когда я позволял тебе все и ни в чем не перечил?

– Нет! Это – понимание. Понимание другого и допущение возможности им поступить так, как он поступил… Это не значит, что ты не должен поступать так, как считаешь нужным, это значит лишь то, что ты не осуждаешь другого за его поступки…

– Если так, любушка, то я простил тебя очень давно, – усмехнулся Маграт. – Я не осуждаю тебя. Другое дело, что я не дам тебе поступать так, как я не считаю нужным… или дам, но использую это таким образом, что ты сама горько пожалеешь о своем поступке.

– Ты действительно не осуждаешь за то, что я пыталась сбежать и лишить девочек способностей к магии?

– Нет. Твой поступок был очень кстати. Ты лишила меня иллюзий и любви. И это было замечательно. Через какое-то время я понял, что даже благодарен тебе за это. Через любовь надо уметь переступать, если это необходимо. Этому научила меня ты, а я в свою очередь научил этому нашу дочь.

– Ты говоришь мне это, чтобы сделать еще больнее?

– Нет, любушка. Я сказал лишь то, что есть, – Маграт качнул головой. – Мне жаль, если это делает тебе больно. Но это твои проблемы.

– Это проблемы нашей дочери! Ты отобрал у нее возможность полноценно любить. Сейчас ты придумал какую-то нелепую замену этому чувству… Ты хочешь, чтобы она любила тайно, украдкой, и была готова в любой момент отказаться от своей любви? Это дико!

– Она уже не умеет любить по-другому.

– Научится, если ты ей позволишь. Кто ее супруг?

– Ее двоюродный брат, сейчас ему семнадцать, он ее боготворит.

– Ты сделал ее супругом мальчишку?

– Это было необходимо… К тому же мальчик искусный любовник, его научили всему.

– Как бы он не был искусен, это не супруг, а пародия. Найди ей нормального супруга, который был бы старше, сильнее, любил ее. И она сможет быть счастлива.

– Старше – возможно, но сильнее – ты шутишь, сейчас она сильнее даже меня.

– Пусть он будет сильнее физически, морально.

– Она прекрасный воин, и способна победить любого мужчину, даже не применяя магии. Поэтому физически тоже не подойдет. Да и морально она выносливее всех, кого я знаю. Возможно, я найду ей со временем более-менее достойного второго супруга, но полюбить его она все равно не сможет.

– Почему?

– Потому что не сможет найти более достойного любви, чем тот, кого уже нашел ей я. А его она будет любить так, как я уже сказал.

– Тогда сделай именно его ее супругом.

– Это невозможно.

– Почему?

– Почему рыба не может жить на суше, а птица в воде? Почему рак не летает, а тушканчик не ползает? Не могут. Вот и здесь тоже.

– Тогда не своди его с ней! Ведь ты можешь это… Ты совсем разобьешь ей сердце… это не любовь… это мука.

– Не волнуйся. Она сильная. Если ей не понравится так любить, она убьет эту любовь.

– Ты безжалостен. Ладно, меня и Ингу ты не любишь… но ты ведь любишь Къяру. Почему ты столь жесток с ней?

– Я не жесток, я прагматичен. Неужели ты на примере Инги так и не поняла, к чему приводит мягкость, вседозволенность и постоянное потакание всем прихотям? Инге очень повезет, если сейчас Къяра сумеет обуздать ее, уменьшить ее эгоизм и научить хоть чему-то… в противном случае она будет обречена вечно страдать от ощущения, что мир к ней очень жесток и несправедлив.

– Возможно, ты прав…

– Я прав без всяких «возможно». Все, прекращай пререкаться, любушка, это все равно бесполезно. Иди сюда, я хочу тебя обнять, – усмехнулся Маграт и протянул к ней руку.

Утром, Маграт привел Алику к Къяре.

– Она была покорна? – Къяра вопросительно взглянула на отца.

– Доброе утро, моя радость. Это ты, памятуя вчерашнее, не желаешь со мной здороваться?

– Доброе утро, отец. Я поняла, что здороваться с тобой можно лишь в случае, когда тебе никто не перечил… В противном случае, мои пожелания воспринимаются тобой неадекватно… Поэтому я решила, что лучше вначале спрошу.

– Ты злопамятна.

– Есть в кого… Так она была покорна?

– Очень, моя радость. Что ты с ней сделала?

– Ничего, – Къяра пожала плечами, – я лишь пообещала наказать, и она, наконец, поняла, что я способна сделать это.

– Радость моя, это все замечательно, однако у меня к тебе есть еще одна просьба.

– Все, что захочешь, отец.

– Я пообщался с твоей сестрой и понял, что более неприспособленного, изнеженного и избалованного существа видеть мне еще не доводилось.

– И что ты хочешь от меня?

– Хочу, чтобы ты привела ее в надлежащий вид.

– Ты хочешь, чтобы она покорилась тебе или мне?

– Конечно тебе, моя радость. Мне она ни к чему. Я ее забрал лишь для того, чтобы ты ее не путала в ваших с Аликой взаимоотношениях. Я хочу, чтобы ты их строила с каждой в отдельности.

– Я так и поняла. Что ты хочешь, чтобы Инга делала?

– Я – ничего. Что она будет делать, решать тебе. Я лишь информирую тебя, что если Инга в ближайшее время не изменится, я потребую ее казни. Я не хочу, чтобы хоть кто-то мог мне сказать, что у меня такая дочь.

– Ты не хочешь скрывать, что Инга твоя дочь?

– Радость моя, это невозможно скрыть. Стоит на нее лишь посмотреть и ни у кого не будет никаких вопросов. У вас одно лицо. Или ты хочешь всю оставшуюся жизнь держать ее в темнице?

– Она будет там, где ты захочешь. Мне все равно.

– Моя радость, ты великолепна, но я знаю, что ты лжешь. Хотя, если не хочешь с ней заниматься, то можешь хоть сегодня казнить ее или отправить в темницу, я возражать не стану.

– Хорошо, я подумаю, – Къяра повела плечом и отвернулась к зеркалу, поправляя прическу.

– Потрясающе. Дитя мое, как же ты меня радуешь… Если бы я так хорошо не знал тебя, я бы поверил.

– Ты не веришь, что я способна думать? – Къяра резко обернулась и вскинула на отца глаза полные удивления и непонимания.

Маграт расхохотался:

– Думать ты способна, в это я верю… а вот в остальное, извини, нет. Я поверю в твою игру, если только увижу голову Инги на плахе. Только вряд ли ты доставишь мне такое удовольствие. Ну да ладно, развлекайся дальше. Мне действительно все равно, что ты решишь.

– Отец, если тебе все равно, то зачем ты меня провоцируешь? Хочешь, чтобы я казнила Ингу – скажи, и я исполню.

– Нет, моя радость. Это будет твое решение. И мучиться с ней ты будешь лишь по собственной воле или не мучиться, если, наконец, у тебя хватит решимости переступить через собственные чувства.

– Что-то ты через них не переступил…

– Я приберег это для тебя. Но заметь, я не заставляю тебя это делать.

– Я очень тебе благодарна. Мне нравится принимать самостоятельные решения.

– Это хорошо. Сегодня и ближайшие два дня ты свободна, а потом поедешь в Треол, проверить наместников и навести там порядок. Я думаю, это тоже придется тебе по душе.

– Не то слово. Я несказанно счастлива, отец.

– Я рад, что мне удалось хоть ненадолго тебя осчастливить. Ингу тебе сейчас приведут. Развлекайся, дитя мое, – улыбнулся Маграт и вышел.

Дождавшись, когда дверь за Владетелем закроется, Алика бросилась к ногам Къяры: – Госпожа, молю тебя…

– Да не казню я ее… успокойся и встань.

Къяра попыталась отойти от Алики, но та обхватила ее за ноги.

– Благодарю тебя, ты так добра… но я не только об этом… – Алика всхлипнула и совсем склонилась к полу, – молю тебя…

– Ну что ты еще хочешь? – раздраженно спросила Къяра.

– Не говори ей про меня… Ты знаешь, о чем я. Я буду послушна… я сделаю все, что ты хочешь… только не рассказывай ей… – голос Алики прерывался, она плакала и говорила с трудом.

– Хорошо. Я не буду ей ничего говорить, – Къяра усмехнулась и, решив, что неплохо будет использовать представившуюся возможность шантажа, тут же добавила: – Если, конечно ты действительно будешь послушна…

– Да, я обещаю, – поспешно подтвердила Алика.

– Вот и хорошо. Встань, вытри слезы и приведи себя в порядок. Нехорошо, если Инга увидит тебя в таком виде. И еще пообещай мне не вмешиваться, когда я буду с ней разбираться. Попробуешь вмешаться, ей только хуже будет. Ты ведь слышала, что сказал отец, поэтому не лезь. А еще лучше иди к себе. Ей без тебя легче будет.

– Да, конечно, госпожа, – кивнула поднявшаяся с пола Алика.

– Перестань так меня называть. Обращайся по имени.

– Я не посмею.

– Это приказ.

– Но твой отец… он будет недоволен.

– Переживет. К тому же ты обещала быть послушной. Вот и слушайся. Понятно?

– Да, – Алика замялась, а потом смущенно добавила: – Къяра.

– Ну вот и хорошо, иди.

Алика направилась к выходу, но в дверях остановилась и обернулась. В ее глазах был немой вопрос.

– Что еще? – Къяра недовольно скривила губы.

– Ты позволишь потом помочь ей?

– О чем ты?

– Об Инге. Я понимаю, ты будешь наказывать ее… но потом позволишь?

– Нет. Ей необходимо понять, что рассчитывать ей придется лишь на собственные силы. Не волнуйся, я умею вовремя останавливаться. А если это все же будет необходимо, я помогу ей сама… Иди.

– Да, – Алика покорно склонила голову и вышла.

Къяра облегченно вздохнула, присутствие Алики угнетало ее. Она чувствовала, что полностью сломила ее, но радости по этому поводу не испытывала.

Ей было тяжело выносить слезы и мольбы Алики. Даже тяжелее, чем ее явную агрессию и злобу.

Къяра понимала эту женщину, у которой ее отец разбил сердце, сломал судьбу и растоптал гордость. Несмотря на ненависть Алики к ней, она жалела ее. Сейчас ей надо было постараться наиболее щадящим способом сломить Ингу и для начала хотя бы научить подчиняться.

В это время в дверь постучали и после ее разрешения, двое охранников Владетеля ввели Ингу. Она была сильно напугана, а глаза покраснели от слез. Къяра махнула рукой, и охранники, поклонившись, тут же вышли. Инга в нерешительности замерла и подняла глаза на Къяру. В них плескалась обида, ненависть и страх.

– Пообщаемся, сестренка? – с усмешкой спросила Къяра.

– Мне на колени встать или так разрешишь разговаривать? – в голосе Инги не было покорности, скорее слышался вызов.

– Пока так постой, а там посмотрим, – Къяра кончиками пальцев приподняла ее голову и заглянула в глаза. – Плакала отчего?

Инга молчала.

– Сестренка, я задала вопрос и очень хочу услышать ответ. Будет лучше, если ты ответишь, не дожидаясь, пока я заставлю тебя это сделать.

– Наказать хочешь? Наказывай… Ты же все равно найдешь к чему придраться.

– Зря ты так со мной. Все это время, что ты здесь, я от тебя ничего не требовала, и ты была предоставлена самой себе. С чего ты взяла, что я придираюсь?

– Ты же не просто так ошейник на меня надела. Тебе надо было показать, что я полностью в твоей власти. Показывай, я жду… уже давно жду.

– Раз ждешь… Тогда, конечно, – Къяра тихо повела рукой, и Инга, схватившись за шею со стоном осела на пол. Кричать она не могла, у нее перехватило дыхание, и она судорожно пыталась вздохнуть. Наконец ей это удалось, но как только она попыталась закричать, дыхание у нее вновь перехватило. Из глаз ее лились слезы, катаясь по полу, Инга руками пыталась сорвать стягивающий шею невидимый обруч, но ей становилось лишь больнее.

– Не дергайся. Будет только хуже. Отпущу, когда расслабишься и будешь молча терпеть, – склонившись над ней, тихо произнесла Къяра.

Вначале Инга никак не отреагировала на эти слова. Всхлипывая и прерывисто дыша, она продолжала дергаться и пытаться сорвать ошейник. Лишь минут через десять она замерла на полу, восстановила дыхание и, всхлипывая, очень тихо попросила:

– Отпусти… я буду слушаться.

– Умница. Но для начала еще пять минут молча и тихо так полежишь… и еще перестанешь всхлипывать и лить слезы. Дернешься хоть раз и будешь лежать намного дольше.

– Я не могу не плакать… мне очень больно… отпусти.

– Можешь. Для того чтобы сделать тебе так больно, я терплю практически туже боль, поверь мне, но разговариваю с тобой и улыбаюсь.

– Ты лжешь, – Инга скривилась и зло посмотрела на Къяру.

– Вообще-то все маги лгут… но в данном конкретном случае я не лгу, можешь потом спросить у матери. Именно от этой постоянной боли она спасала тебя, надевая на тебя браслет.

– Это невозможно терпеть.

– Можно, сестренка, можно и намного большее вытерпеть. Когда я в детстве говорила такие слова, меня наказывали так, что потом первоначальная боль казалась пустяком. Не вынуждай меня к этому же. Замри и расслабься.

– Я не могу.

– Сможешь, малышка, – Къяра опустилась рядом с ней на пол и ласково погладила по плечу, – и чем быстрее сможешь, тем меньше будешь терпеть.

– Ты изверг какой-то, – произнесла Инга всхлипывая.

– К сожалению, да, – Къяра перестала поглаживать ее плечо и отстранилась. – Все мои учителя были извергами и научили меня быть такой же. Поэтому не упрямься, выполняй, что говорю.

– Что ты хочешь, чтобы я еще сделала? Я и так не дергаюсь и почти не плачу…

– Почти, сестренка, не считается. Перестань всхлипывать и расслабься.

– У меня не получается, – Инга схватила руку Къяры, и из глаз ее вновь хлынули слезы, – отпусти, пожалуйста, мне очень больно… я буду послушна, обещаю.

– Малышка, я твое «буду послушна» сейчас и проверяю. Поэтому делай, что я говорю, и не упрямься. Я открыла лишь первую сферу и сейчас большую часть ее энергетики отвожу от тебя… Это даже ребенок трехлетний выдерживает. Поэтому услышу еще хоть одну жалобу или всхлип, держать энергетику больше не буду, свалю всю на тебя и посмотрю, что ты после этого скажешь. Что ты можешь терпеть, а что нет.

– Не надо…я постараюсь не плакать, не дергаться и молчать… только, пожалуйста, возьми меня снова за плечо, мне так легче, и я буду терпеть.

– Вот это другой разговор, – Къяра улыбнулась и ласково обхватила Ингу за плечи, и та, закусив губы, покорно замерла в ее руках.

– Умница, девочка, – через некоторое время ласково проговорила Къяра и убрала воздействие.

Инга с облегчением вздохнула и в упор посмотрела на нее:

– Ты действительно испытывала такую же боль?

– По уровню сила воздействия и отдачи равны, только маги умеют отдачу отводить и перераспределять. Но так как я удерживала энергетику над тобой и перераспределяла поток воздействия, отводя большую часть от тебя, то отдачу, причем от всего потока мне приходилось воспринимать полностью. Исходя из этого, воздействие на меня было раз в пять больше, чем на тебя. Если ты это хотела узнать, – усмехнулась Къяра и, разжав руки, отстранилась и пытаясь подняться. Но встать ей не дала Инга. Обхватив ее руками за талию, она попросила:

– Подожди… пожалуйста.

– Тебе нравится лежать на полу? – удивилась Къяра.

– Нет, – замотала головой Инга, – но я хочу спросить тебя… А когда ты встанешь, я не осмелюсь.

– Почему?

– Ты сейчас встанешь и опять превратишься в строгую Владетельницу.

– Обещаю, я дам тебе время спросить меня все, что ты хочешь, и не буду строга. Давай встанем. Сидя в креслах говорить намного приятнее, чем на полу, поверь мне.

– Хорошо, – Инга разжала руки, и они поднялись с пола.

– Пойдем, поговорим, – Къяра прошла в маленький кабинет с мягкими креслами, и Инга последовала за ней.

– Располагайся, – Къяра кивнула головой на кресла и опустилась в одно из них. Инга села рядом.

– Спрашивай, что хотела, – Къяра выжидательно взглянула на сестру, но та молчала.

– Испугалась что ли? Поверь, сидя в кресле, я не страшнее чем на полу.

– Тебя действительно наказывали?

– Сестренка, магов иначе не учат… К тому же сам процесс овладения энергетикой любой сферы похлеще любого наказания будет. Да и вся магия это постоянная боль и напряжение всех сил. Маги просто привыкают к ней и со временем начинают ощущать совсем по-другому. Однако если у меня есть выбор сделать что-то с помощью магии или обычным способом, я предпочту магию не использовать.

– Почему?

– А ты как предпочтешь картошку в горячие угли закапывать – голыми руками или с помощью палки?

– Я не знаю, – растерянно протянула Инга. – А как ее закапывают и зачем?

– Даже так? Ну ты даешь, сестренка… Ты угли видела?

– Не видела, но знаю, что это обгоревшие куски дерева. А картошку я ела, она мягкая или еще кусочками бывает… Как ее можно в обгоревшие деревяшки закапывать и самое главное зачем?

– Ладно, я покажу тебе, вот поедем в Треол, и покажу… А смысл примера был, что предпочтительнее что-то сделать пусть и медленнее, и не столь удобно, зато для себя безболезненней. Я думаю, руки обжигать без особой нужды никто не полезет. Можно, но не хочется. Так и с магией.

– Понятно. А ты часто магию используешь?

– Когда как. Когда у киритов жила, совсем старалась не использовать. Они ее боятся и не любят.

– А кириты это кто?

– Воинственный народ. Мощные под два метра ростом в основном рыжеволосые бородатые богатыри. Жестокие, суровые, не знающие ни жалости, ни изысканных манер, мало уделяющие внимания даже опрятности, не признающие никакой власти кроме силы. Однако честные, преданные и не умеющие лукавить.

– Ты жила с этим отребьем?

– Не смей называть их так. Это мой предел… и мой народ. Они конечно своеобразны, но в них много хорошего. Мы научились жить вместе. Они почитать мою власть, а я уважать их устои.

– И как ты добилась этого? Магией?

– Нет. Магию я не использовала. Силой, сестренка. Они признают только ее.

– Силой? Как ты без магии могла справиться с двухметровыми богатырями?

– Я воин, Инга. И хороший воин. В поединке я могу справиться с любым богатырем, какого бы он роста не был.

– И как ты стала им?

– Меня этому тоже учили, хотя и теперь, чтобы не потерять навыки мне приходится ежедневно тренироваться. Кстати, сестренка, теперь тебе придется тоже заниматься со мной по утрам. Отец хочет, чтобы я взяла тебя с собою вначале в Треол, а после и дальше ты бы везде меня сопровождала. А ты ведь, наверное, и на лошади никогда не сидела…

– Не сидела, – подтвердила Инга.

– Поэтому хочешь ты или нет, а тебе придется заниматься как физической подготовкой, так и этикетом, чтобы и в седле более-менее научиться держаться, и многочасовые переходы выдерживать, а так же собрания, аудиенции, проверки и торжественные приемы.

– Я не смогу, – испуганно прошептала Инга.

– Сможешь, никуда не денешься. Пару раз плетью отхлещу, и сможешь все.

– Ты хочешь бить меня плетью? – голубые глаза Инги сделались огромными, в них читался откровенный страх.

– Я не хочу и с удовольствием не буду, это видимо хочешь ты, раз говоришь такие слова.

– Как я этого могу хотеть? Какие такие слова я тебе сказала? – Инга непонимающе подняла брови.

– «Не смогу», это же ты сказала? Так вот, слова типа: не могу, не хочу и не буду, я не воспринимаю и буду за них жестоко наказывать. Не хочешь, чтобы наказывала, не говори их и выполняй то, что требую.

– А если я никогда не сидела в седле, как, например, я смогу выполнить это?

– Я научу как.

– Но если я физически не смогу выполнить что-то?

– Это тебе лишь кажется, что не можешь… и с помощью наказания я смогу тебя заставить в этом убедиться. Поэтому если не хочешь, чтобы я наказывала, будешь стараться выполнять все. Не будешь, значит, хочешь, чтобы наказала. Понятно?

– Не заставишь! Если изобьешь, делать вообще ничего не буду.

– Это тебе так только кажется, малышка, – рассмеялась Къяра, – и только потому, что тебя никто не наказывал. Если ты будешь знать, что я не прекращу наказание, пока ты не начнешь выполнять мои требования, ты ползком поползешь их выполнять.

– Не поползу!

Къяра перестала смеяться и очень жестко спросила:

– Хочешь проверить? Тебе показалось мало сегодняшнего урока? Уже отошла от него?

– Ты злая и бессердечная!

– Ой, малышка, если бы ты только знала насколько ты права, ты бы не говорила этого… Я знаю, что это правда, однако слышать эти слова мне оооочень не нравится, – Къяра нахмурилась.

– Накажешь? – испуганно сжалась в кресле Инга.

– На первый раз нет. Но сейчас ты встанешь с кресла, подойдешь ко мне, заведешь руки за голову, и дальше мы будем разговаривать так. И храни тебя небо еще раз прогневать меня.

Инга скривила губы, но встала перед Къярой так, как она потребовала.

– Умница, – похвалила она ее, – а теперь я хочу, чтобы ты ответила мне на тот вопрос, который я задала вначале: плакала отчего?

Инга потупила взгляд и молчала. Къяра повела рукой и в руке у нее появилась плеть.

– Малышка, – ласково произнесла она, – твое молчание я воспринимаю, как отказ отвечать на мой вопрос, а отказов я не терплю. Если в течение трех минут ты не начнешь отвечать, тебе придется раздеться и лечь на лавку, если ты не хочешь дальше ходить в разодранном платье перед всем двором.

Инга испуганно взглянула на Къяру, долгим взглядом посмотрела на плеть у нее в руках и начала говорить:

– Я разговаривала с Владетелем, и он спросил меня, что я умею делать. Я сказала, что составлять букеты, сочинять стихи, вышивать и читать. Он спросил, умею ли я что-нибудь готовить, я ему ответила, что так как я к магии не способна, то нет. А он сказал, что почти никто с помощью магии и не готовит, а я сказала, что мама делала только так, и как делать по-другому я не знаю. Тогда он попросил меня хотя бы сделать ему чай. Я сказала, что чай я тоже не умею делать… Он сказал, что ничего сложного в этом нет и надо лишь обдать кипятком маленький чайничек, насыпать туда заварку и кипятком залить заварку в чайнике. А потом через пять минут налить оттуда чай в чашку. Я попробовала, но рассыпала заварку, а потом у меня разбился чайничек, а потом, когда я заварила чай в другом чайничке и подавала его Владетелю, я расплескала чай на пол…

– Мило, – саркастически проронила Къяра, – и что же было дальше?

– Владетель сказал, что не понимает, откуда у меня растут руки и велел мне… – Инга судорожно сглотнула, и на ее глазах опять появились слезы, – велел мне встать на колени и вылизать чай с пола… Я сказала, что не буду и стала плакать, а он схватил меня за шиворот, тряхнул и сказал, что если я не сделаю это сама, то он позовет охранников и это меня заставят делать они… Я… я сказала, что пусть наказывает как хочет, хоть убивает, но я делать это не буду… Тогда он позвал охранников, и они отвели меня в какую-то маленькую комнату и заперли. Я долго плакала там, а потом меня отвели к тебе.

– А плакала из-за чего? Он же не заставил тебя это делать.

– Я боялась, что заставит, – Инга сжалась вся и нервно переступила с ноги на ногу.

– Понятно. Ладно, можешь идти отдыхать. А завтра в пять часов утра, я жду тебя здесь.

– В пять утра? – переспросила Инга, опуская руки, – я не смогу проснуться в пять утра.

– В пять утра ты должна не проснуться, а быть здесь, – жестко отрезала Къяра, – опоздаешь, будешь наказана. Иди. И не спорь, а то накажу прямо сейчас.

Глава 2

Инга сидела, поджав ноги, на кровати в отведенных ей апартаментах наместника южного Треола и тихо плакала. Она устала. День тянулся бесконечно долго. Сестра за весь день, с раннего утра впервые отпустила ее отдохнуть. А поздно вечером будет торжественный ужин в честь их приезда, на котором она опять должна быть, и во время его, скорее всего, Къяра, как уже было не раз в Треоле, устроит разнос принимающему их наместнику южного Треола и его свите. И ужин будет больше походить не на ужин, а на судебное разбирательство, во время которого, иногда можно будет улучить момент, чтобы что-нибудь съесть.

Инга устала так, что у нее не было сил даже раздеться и лечь. И рядом не было никого, кому можно пожаловаться. Мать в Треол Къяра не взяла, и столь жестко пресекла любые попытки просить ее об этом, что ни Алика, ни Инга даже не осмелились больше заикаться на эту тему.

Поэтому сейчас Инга боялась даже закрыть глаза, боялась, что уснет и опоздает. Ведь разбудить ее будет некому, потому что по дороге в свои покои попросить охранников разбудить ее Инга не догадалась, а теперь подниматься с кровати ей было очень лень. А если она опоздает, то тогда сестра точно сделает то, чем неоднократно грозилась – изобьет ее.

Инга судорожно всхлипнула и вытерла слезы. «Если не прекратить плакать, то тоже может наказать», – подумала она.

Къяра была сурова, требовательна и не выносила жалоб и слез. И хоть за все это время ни разу не наказала ее, Инга чувствовала, что сделать она это может легко. Поэтому, боясь ее прогневать, старалась изо всех сил выполнять то, что требовала сестра.

Сама Къяра как будто вовсе не чувствовала усталости, не нуждалась в отдыхе и требовала этого же от других. Инга поражалась выносливости сестры. Четыре часа утренних занятий без перерывов та изматывала себя упражнениями с мечом и без него, лишь изредка отвлекаясь на нее, чтобы заставить сделать более четко то или иное упражнение.

На этих занятиях активно Инга занималась примерно лишь час, выполняя простые физические упражнения, а потом сидя где-нибудь в уголке, наблюдала, как занимается сестра. Обычно сестра разрешала ей уйти, но Инге нравилось наблюдать за ней, и она не уходила. Глядя на нее, Инге казалось, что все, что делает сестра легко и просто, но когда однажды она попыталась повторить хоть что-то, поняла что это немыслимо и больше даже не пыталась. Сестра рассмеялась тогда, и сказала, что может года через два научить владеть ее мечом так же. Но Инга лишь в ужасе отрицательно головой затрясла, и Къяра не стала настаивать, сказав, что удовлетворится хотя бы тем, что она станет более выносливой и физически крепкой.

Однако и это давалось Инге тяжело. Утренние занятия, потом четырех – пятичасовые переезды из одного города Треола в другой на лошадях. А после этого сразу без отдыха: смотры гарнизонов, проверки отчетности и бумаг, официальные приемы, осмотры каких-то складов и темниц, прием местных делегаций жалобщиков…

Все это нескончаемой чредой перетекало из одного в другое и выматывало Ингу, которая, несмотря на то, что ей практически ничего не приходилось делать, а лишь сопровождать Къяру, к вечеру даже двигалась с трудом.

Иногда ей хотелось бросить все, сесть и разреветься, но строгий взгляд сестры или ее окрик: «Принцесса, мне долго Вас ждать?» заставляли Ингу даже через усталость улыбаться и следовать за ней.

Инга откинулась на подушки и закрыла глаза. «Я только полежу так, спать нельзя» – подумала она и тут же провалилась в глубокий сон.

Проснулась Инга от чьего-то тяжелого и внимательного взгляда. Она открыла глаза и в неверном свете светильников увидела, что рядом с ее кроватью стоит Къяра и пристально смотрит на нее.

– Я проспала? – Инга вскочила с кровати и испуганно посмотрела на часы. Они показывали четыре тридцать утра. Она проспала не только начало, но и весь торжественный ужин. Инга опустила голову, тяжело вздохнула и через силу произнесла:

– Здесь накажешь или отведешь куда-нибудь?

– А ты бы как хотела? – мрачно поинтересовалась Къяра.

– Здесь… только, пожалуйста, дверь запри, чтобы никто не вошел, – дрожащими пальцами Инга стала распускать шнуровку на корсете своего платья.

– Никто не войдет…

– А охранников из коридора можешь выгнать? – Инга подняла глаза и с мольбой посмотрела на сестру.

– Зачем? – сурово спросила та.

– Я буду стараться молча терпеть, но меня никогда не били… я не уверена, что смогу… прошу тебя… мне будет очень стыдно, если они услышат, что я кричу.

– Значит, у тебя будет еще один повод вынести это молча, – нахмурилась Къяра.

Инга не стала больше ни о чем просить. Она молча сбросила платье и быстро легла на кровать, уткнув голову в подушку.

Однако удара она не почувствовала, вместо этого она ощутила, что сестра села с ней рядом на кровать и ласково погладила ее по волосам и спине.

– Я знаю, что ты очень устала, сестренка… Но еще знаю, что тебе придется научиться преодолевать и усталость, и боль, и страх… Я не буду тебя сегодня наказывать, хотя бы потому, что впервые увидела, что ты готова собраться и вынести боль без пререканий, без слез и мольбы. Поэтому на первый раз я прощу тебе то, что ты не явилась. Однако в другой раз такое не пройдет, учти. И еще, если ты и в следующий раз не снимешь это, – Къяра рукой подцепила тонкую кружевную рубашку на теле Инги, – платье тебе придется носить, на голое тело.