Текст книги "Его личная звезда. Разрушая преграды (СИ)"
Автор книги: Марина Кистяева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Когда на спину опустилась мужская ладонь и осторожно прошлась по позвоночнику, Ирида едва не замурлыкала, так было приятно. Разомлевшая под теплыми лучами, слегка укаченная волнами, Ирида пребывала в сладкой полудреме, и прикосновение Кирилла вызвало отклик в ее теле. Робкий, но вполне ощутимый. И хотя Ирида не была настроена на занятия любовью, останавливать Кира не стала. Зачем? В последние дни они очень редко виделись, и сама поездка уже была небольшим чудом. Так к чему препятствовать удовольствию?
Кир принял её молчаливое одобрение, и его прикосновения обрели большую уверенность. Растопырив пальцы, словно пытаясь охватить больше пространства её кожи, он начал интенсивнее водить ими по спине, то ли делая массажные движения, то ли лаская подобным образом. В любом случае, Ириде нравилось. На её губах заиграла улыбка, и, чтобы показать молодому человеку, что его прикосновения ей приятны, она негромко застонала. Ей не сложно, ему приятно.
Её стон возымел действие. Давление пальцев ощутимо усилилось. И движения, определенно, перестали носить характер массажа. Пальцы бесстыдно скользнули к полоске бикини и пробрались внутрь. Задержались на округлых ягодицах, чуть сжали их, а потом нагло направились к лону Ириды.
Девушка поерзала бедрами, то ли требуя более глубокой ласки, то ли подогревая желание мужчины.
– Кир...
Имя мужчины сорвалось с её губ непроизвольно. И она уже приготовилась услышать в ответ такое знакомое: "Малыш"...
Но вместо этого её резко дернули за плечо и бесцеремонно перевернули на спину, одновременно вскидывая неким образом пойманные руки кверху и наваливаясь всей тяжестью. Ирида даже не поняла, что произошло.
И лишь темно-синие глаза, пылающие бешеной яростью, вернули её к действительности.
Это был лишь сон, где было море, яхта и Кир.
В реальности – чужая спальня, чужая кровать и разгневанный обнаженный мужчина с искаженным от злости лицом.
– Кир? – не сказал, выплюнул Богдан, сильнее сжимая её сведенные вместе запястья. – Значит, вот о ком ты думаешь, находясь в моей кровати?! О своем разлюбезном Кире, Ирида? И долго это будет продолжаться? То, что ты сама – заметь, сама! – пришла ко мне, подразумевает, что ты раз и навсегда выкинешь из головы своего распрекрасного любовничка и будешь думать обо мне!
Ирида, продолжая находиться под впечатлением от чудесного сна, из которого её безжалостно выдернули, и ещё не осознавая, что рука, ласкающая её во сне, принадлежала Богдану, раздраженно выпалила:
– Кир был мне женихом!
И лишь когда увидела, как сужаются глаза Богдана, поняла, в какой ужасающей ситуации оказалась, и что лучше было промолчать. Но куда там... Ирида словно взглянула на них со стороны: она в одной тонкой сорочке лежит распластанная на огромной трансформирующейся кровати, а Богдан, полностью обнаженный, снова злой, нависает над ней. В голове мгновенно вспыхнула тысяча вопросов, и один из них выделялся красной нитью – не его ли прикосновения она слишком реально чувствовала даже сквозь призму сна?
– Значит, жених, – сквозь плотно сжатые губы прорычал Богдан, подтягивая крепкое натренированное тело выше, оказываясь между раскинутых бедер Ириды. Соприкосновение с нежной девичьей кожей свело внутренности Богдана судорогой. Не таким он планировал возвращение домой. Совсем не таким.
Всю дорогу домой он думал, как дальше вести себя с Иридой. Простить отказ пока не мог, червоточинка внутри него ещё гнила, кровоточила, и снова бросать к ногам Ириды свои чувства Богдан не намеревался. Ему нужно время. Хотя бы пару недель. Остынет – и всё нормализуется. Гнев поутихнет, да и призрак Истова больше не будет маячить перед глазами. К тому же, им с Иридой предстояли очень насыщенные дни.
Придется потерпеть. Им обоим.
Про чувства Ириды он старался не думать. Девочка взрослая, свыкнется. И с ним, и с его укладом жизни.
Дом встретил его тишиной. Оно и понятно, час ранний. Ирида, скорее всего, спала. Так и оказалось. Поднявшись на второй этаж и войдя в спальный отсек, Богдан замер в дверном проеме.
Зрелище, представшее перед его глазами, было невероятно завораживающим.
На большой кровати, подогнанной под его размеры, свернувшись "клубочком" спала Ирида. Её белокурые волосы разметались по шелковым темно-фиолетовым простыням, светлую кожу идеально дополняла нежно-бирюзовая сатиновая сорочка, сбившаяся на бедрах и открывающая вид на изумительно округлые ягодицы, прикрытые лишь тонкой полоской белых трусиков. Во сне Ирида выглядела безмятежно, расслабленно. Во сне её ничто не беспокоило... Груди с заостренными сосками просвечивали сквозь ткань – и звали мужчину.
Как же долго он ждал, когда вот так вернется домой и застанет в своей постели её... свою девочку... своё безумное наваждение. Увидит, как она ровно дышит, как спокойно спит, в ожидании его. Как её тело, утомленное от его ласк, отдыхает в преддверии новых.
Конечно, это были только фантазии, которыми он спасался долгих четыре года. Он раз за разом рисовал в голове образ Ириды, прикидывая, какой она стала теперь, когда выросла. Какая у неё походка, какой тембр голоса. И всё равно Богдан не смог предугадать. Реальность превзошла все ожидания.
Его девочка была создана для него...
Сейчас, когда Богдан стоял в дверном проеме спального отсека, ему на мгновение показалось, что они счастливая супружеская пара, что между ними нет стены недопонимания и отчужденности, что Ирида ждет его. И поддавшись слабости, позволив себе такую роскошь, мужчина поспешил раздеться. Он бесшумно сдирал с себя опостылевшую одежду, спешил, ему не терпелось лечь рядом с Иридой, вдохнуть её сводящий с ума запах, прикоснуться к ней. Одежда жалобно трещала, когда её безжалостно рвали.
Оставшись обнаженным, Богдан бесшумно, стремительно преодолел расстояние до кровати. Остановился, чтобы перевести дыхание, обжигающее легкие. Вот она... Ирида... Его мечта... Такая маняще-сладкая... Маленькая... Обнять её, осторожно прижав к груди, отгородить от всего мира, защитить, успокоить и получить в ответ робкие ласки. Не это ли составляет основу мужского счастья?
Сдерживая яростную страсть, сжигающую его изнутри, вожделение на грани разума, Богдан осторожно опустился рядом с Иридой, стараясь не разбудить её резкими движениями. Плевать на собственную гордость... Он как-нибудь переживет своё ущемленное эго. Сейчас для него главным стало удовольствие Ириды.
Он осторожно коснулся её лопатки, опуская лямку сорочки. Скользнул ко второй. Ирида пошевелилась во сне и перевернулась на живот, что-то сонно проворчав, и – о, Небеса, – приподняв бедра, точно сознательно искушая его и подталкивая к дальнейшим действиям.
Богдану не требовалось второго приглашения. Сжав губы, практически перестав дышать, он прикоснулся к позвоночнику, осторожно исследуя кожу на бархатистость. Сорочка и вовсе задралась, позволяя его жадному, голодному взгляду увидеть обнаженные ягодицы, на которых трусики явно были лишними. Он потянул за ткань и тут услышал имя, сорвавшееся с губ Ириды.
Мужское.
Не его.
И мир мгновенно заполыхал кровавым заревом.
В Бездну полетела нежность! В Бездну покатились благие намерения! Лишь ревность, что выжигает всё на своем пути, окрасила мир Богдана, выворачивая его страсть, его трепетное отношение к Ириде наизнанку, что неприглядна и безмерно опасна. Захотелось рвать, кромсать, бить, уничтожать. Ломать всё, что попадется под руку.
Богдан рванул Ириду на себя, переворачивая её, одновременно захватывая её запястья, соединяя их и вскидывая над головой девушки. Та, находясь под властью сна, не до конца проснувшись, никак не могла понять, что происходит, на её лице застыла растерянность. Потом испуг и непонимание.
Но Богдану уже было наплевать на всё... Его нежность разбилась о безжалостные штыри черной глухой ревности, разорвалась на части, вспарывая его сущность, его мечты, его надежды на ответное чувство.
Теперь осталось место только вожделению. Тому древнему, без малейших примесей чувств, рожденному в темных пещерах с незапамятных времен. И именно оно двигало Богданом.
– Значит, говоришь жених, – тщательно выговаривая каждое слово, произнес он, склоняясь над Иридой и наслаждаясь её испугом. О, да, сейчас он упивался её страхом, её растерянностью. Её беспомощностью. Он ликовал от осознания, что она полностью в его власти, что никто не в силах помешать ему делать с ней всё, что он пожелает. А желал он многое. Её тело звало, манило, притягивало сильнее любых земных орбит. Распластанное под ним, едва ли не распятое, оно было его. Раскрытое и доступное.
И Богдан не намеревался отказываться больше ни от чего.
Его движения были лишены малейшего намека на нежность. Глаза излучали едва сдерживаемую ярость, которая готова была сорваться с поводка от одного неосторожного высказывания. Ирида интуитивно это поняла, часто задышала, пытаясь совладать с накатившими эмоциями, что плохо поддавались контролю. Сон окончательно покинул её, оставив в душе неприятный осадок. Она боялась посмотреть в лицо Богдана, боялась увидеть в нем жестокость.
– Богдан...
– О! Вспомнила, как меня зовут? – издевательски протянул он, и от его тона сердце замерло, с каждым словом погружаясь в холодную пучину безысходности. – Это хорошо, просто замечательно.
Свободной рукой Богдан взялся за край сорочки и рванул его. Тонкая ткань без усилий поддалась и разошлась на две части. Ирида, сглотнув, перестала дышать, замерла, не двигаясь. Она не хотела повторения прошлого секса, не хотела, чтобы он снова грубо и жестко в неё врывался, раздвигая и травмируя нежные складки. В голове отчаянно забилась мысль – что же делать? Как исправить ошибку, сделанную в бессознательном состоянии?
– Богдан...
– Молчи, Ирида, лучше молчи! – его голос завибрировал от внутреннего напряжения, кадык нервно дернулся.
Время разговоров и "гляделок" прошло, уступив место действиям. У Ириды возникло стойкое чувство дежа вю, когда Богдан бесцеремонно раздвинул её ноги шире, вклинивая свои, казавшиеся каменными, бедра. Руку властно положил на грудь и ощутимо её сжал. И снова без нежности, без бережливости.
Ирида всё же посмотрела в лицо своего мучителя и задохнулась, когда не увидела на нем и капли теплоты. Лишь только похоть плескалась в темных глазах. И на Ириду штормовым потоком обрушилось отчаяние. Неужели так будет всегда – жестко, на грани фола, без церемонии, без прелюдии? Неужели обида Славинского столь глубока, что перечеркнула всё, что было ранее, до того рокового разговора у клуба?
Через секунду Ириде стало не до размышлений. Потому что она почувствовала, как Богдан проникает в неё.
– Смотри на меня, звезда, – от его рокочущего голоса душа Ириды завопила, предчувствуя неминуемую беду, – смотри, кто именно тебя трахает! Это я вхожу в тебя, это я тебя имею, это я двигаюсь в твоем теле!
Ирида интуитивно подалась назад, желая избежать насильственного проникновения, заерзала бедрами, пытаясь не впустить член внутрь. И задохнулась, когда Богдан усилил напор и её нежные, травмированные с прошлого раза, складочки с трудом раздвинулись. Она ахнула и прикусила нижнюю губу. Только бы не заплакать... На этот раз он не простит ей слез. Ни один нормальный мужчина не будет наслаждаться сексом, имея под собой плачущую девушку, и если Ирида надеется на благополучное дальнейшее развитие их отношений, ей нельзя сейчас поддаваться слабости. Что такое секс? Лишь контакт двух тел, не более. Сколько времени на него уходит в сутки? Десять-пятнадцать минут. Секс – не главное в жизни. Отношения вне спальни – вот что важно. И их невозможно будет наладить, если мужчина не удовлетворен сексуально.
Глупые, копошащиеся мысли, не желающие её оставлять даже в такие интимные минуты. Или они ей, напротив, помогали, не позволяя снова окунуться в пучину безнадежности и отчаяния? Давали призрачную, но всё же надежду?
Первый яростный толчок отозвался легкой болью между ног. Богдан не щадил её и не относился щепетильно к её половым органам. Он действовал во благо себе и своему либидо. Тешил свою плоть и похоть. Его действия были такими же беспощадными, как и слова:
– И теперь только я буду тебя иметь! Когда захочу и куда захочу! Тебе всё ясно, звезда?
Он двигался жестко, на полную длину, врезаясь в раскрытое лоно. Рук Ириды он не выпустил из захвата, предпочитая видеть её обездвиженной.
В груди Ириды зарождался щемящий ком, который подавлял и мешал говорить. Но она нашла в себе силы и негромко выдохнула:
– Да... Богдан.
Она постаралась расслабиться, подстроиться под тело Славинского. Но оно было слишком большим. Везде. Большим внутри неё и просто огромным над ней. Его широкие плечи с внушительной мускулатурой загородили солнечный свет, проникающий в окна и возвещающий о начале нового дня. Тело Богдана было огромной тенью, нависшей над ней.
Ирида часто задышала и дернула руками, пытаясь освободиться от сильного захвата. Богдан не рассчитывал сил, и давление на запястья было ощутимым. Его пальцы оставляли синяки на нежной коже. При каждом глубоком толчке груди Ириды колыхались в такт его движениям. Сама же Ирида металась, панически пытаясь решить, как вести себя дальше. Одна её сторона, та, что привыкла жить, опасаясь Богдана Славинского, готова была сорваться и закричать – истошно, надрывно, выплеснуть всю ненависть к происходящему насильственному акту. Другая, только зарождающаяся, пытающаяся мыслить рационально, негромко, но всё же слышно, нашептывала, что Ирида должна удовлетворить Богдана. Как – непонятно... Но должна.
Перед глазами вспыхнула картинка, когда они оказались наедине в блоке "Неона". Богдан, охваченный страстью, нашептывающий лихорадочные признания, с безумным огнем в глазах. Он что-то к ней испытывал... испытывал, а она прошлась по его чувствам... как сейчас он проходится по её... Они квиты... квиты... Ведь правда?
– Богдан! – вскрикнула Ирида, когда одно из движений мужчины оказалось слишком сильным и резким. Она снова постаралась не то выскользнуть из-под него, не то уменьшить давление.
– Что-то не так, милая? – циничный тон Богдана заметно контрастировал с диким, ни чем не прикрытым наслаждением, что застыло на его лице. Капельки испарины выступили на лбу, кадык нервно дернулся, выдавая, что внутри Богдана так же не спокойно.
И Ирида, преодолевая себя, наплевав на гордость, прошептала:
– Не так... резко... прошу тебя...
Её слова возымели действие.
Можно было ожидать, что Богдан разозлиться ещё сильнее и демонстративно покажет, что ему начхать на её слова и на её робкие попытки. А можно было ожидать, что он прислушается.
По тому, как напряглись мускулы на плечах и руках, как плотно сжались губы, как на мгновение прикрылись глаза, Ирида догадалась, что он выбрал второй вариант. И когда его следующее движение не понесло в себе грубого давления, стремления унизить и сделать ей больно, тихий выдох вырвался у неё из груди. Она хотела прикрыть глаза, но во время вспомнила о его приказе. И даже постаралась улыбнуться.
Следующая реакция Богдана была по меньшей мере странной. Из его груди послышался рык, больше напоминающий стон смертельно раненого животного, и со следующим толчком он, запрокинув голову назад, излился в неё.
Ирида замерла, боясь шевельнуться и тем самым выдать облегчение, что накрыло её.
Богдан, продолжая находиться в ней, наконец, освободил руки. Ирида пошевелила ими и, не делая порывистых движений, опустила вдоль тела, после чего осмелилась снова взглянуть на мужчину, на этот раз встретившись с ним глазами. Он так же смотрел на неё, его взгляд блуждал по её лицу, точно силясь что-то прочесть, понять.
Выходить из её тела Богдан не спешил. Расставив руки по обе стороны от головы Ириды, он навис над ней.
– Не понравилось? – губы скривились в циничной усмешке.
Что он ожидал услышать в ответ – непонятно. Ирида решила не лукавить и сказать, как есть.
– Мне дискомфортно. Ты... – сглотнула, – большой для меня и входишь, когда я не готова.
Брови мужчины нарочито медленно поползли вверх, а темно-синие глаза стали едва ли не черными.
– О, как интересно.
Его реплика задела Ириду, и девушка, чувствуя зарождающееся раздражение и вернувшуюся горечь, сказала:
– И что же интересного в том, что мне... – она хотела сказать "неприятно", потом передумала, заменила на более подходящее выражение, – немного больно?
Богдан ответил не сразу. Смотрел на неё своими пугающими глазами и тяжело дышал. То ли его дыхание ещё не пришло в норму после секса, то ли он никак не мог справиться с обуревавшими эмоциями, суть которых Ириде была недоступна.
Наконец, он ответил негромко, но четко:
– Тебе не должно быть больно. Ты же занималась сексом... Не раз, и не два.
Ирида покраснела. Лежать вот так под ним и вести беседы – это перебор, даже для них.
– Богдан, – она облизнула пересохшие губы. – Выйди из меня... пожалуйста.
Он и не думал шелохнуться.
– Ответь мне на вопрос.
Ирида качнула головой.
– На какой?
Небеса, да когда же закончится всё это...
– Как часто ты занималась сексом со своим Истовым?
Ирида помимо воли задрожала. Она могла бы сказать, что упоминание о человеке, которого она продолжала любить, бессердечно. Но кто сказал, что у Славинского есть сердце?
– Не часто, – она заставила себя говорить, искренне надеясь, что после ответа, он оставит её в покое или, по крайней мере, выйдет из неё, перестанет нависать, подавляя и без того расшатанную психику. – Не более десяти-двенадцати раз. В последние недели перед катастрофой... он меня не трогал.
В горле запершило, и слезы подобрались близко к глазам, пришлось моргнуть, чтобы не расплакаться. Нельзя. Она же для себя сегодня решила – Кир и их любовь в прошлом, к тем отношениям нет возврата. Ей сейчас ни в коем случае нельзя думать о том, что было. Есть настоящее и будущее. Всё.
– Не трогал, значит, – Богдан говорил, скорее, для себя, чем для неё. Приглушенно выругавшись, оттолкнувшись от матраса, резко поднялся. – Очистительная и душевая в смежной комнате.
На этом счел разговор законченным, потому что, не стесняясь своего обнаженного тела, вышел из спальни, и его шаги растворились в коридоре.
глава 4
Глава 4
Ирида не стала нежиться в кровати. Поморщившись от неприятных ощущений между ног, поднялась и направилась в очистительную. Совершив гигиенические процедуры, пошатываясь, на нетвердых ногах, дошла до душевой. Её порадовало наличие в доме Богдана консервативного душа с естественной водой. Многие сейчас предпочитали омываться сжатым воздухом.
Встав под теплые струи воды, уперлась руками в стеклянные стенки душевой. Всё хорошо, Ирида... Всё хорошо. Она не оправдывала действия Славинского – она успокаивала себя. Если будет накручивать себя, думая, что Богдан относится к ней по-скотски, только усугубит их непростые отношения. Жалеть себя она тоже не стала. Все могло быть намного хуже.
Когда её бесцеремонно оторвали от поддона душевой, приподняв и намереваясь перенести куда-то, Ирида закричала.
– Тихо ты, – мгновенно раздался над ухом сердитый голос Богдана.
Она не слышала, как он вошёл в душевую, не слышала, как раздвинул дверцы. И, находясь в его руках, она, естественно, испугалась. Сердце встрепенулось пойманной пташкой, запутавшейся в силках, ловко расставленных охотником.
– Напугал... меня.
С её длинных волос тонкими ручейками стекала вода, обнаженное мокрое тело, соприкоснувшись с воздухом, покрылось мурашками. Да и мужское тело, к которому её прижали, не давало успокоения.
Неужели снова захотел?
У Богдана на неё были определенные планы. Сделав несколько крупных шагов по направлению к длинной мраморной консоли, он, предварительно кинув на неё махровое полотенце, усадил Ириду прямо перед собой, на уровне бедер. Девушка, ничего не понимая, вцепилась руками в края консоли.
Что он задумал? Передышка была небольшой. Он дал ей возможность отдышаться, не больше, и сейчас снова стоял перед ней сердитый и по-прежнему обнаженный.
Действовал он без излишних комментариев. Усадив Ириду, быстрыми и точными движениями подхватил её ступни и поставил их на края консоли, таким образом, полностью раскрыв для себя девушку.
Если Ирида и намеревалась возражать, то все слова застряли в горле, стоило только поймать на себе предупреждающий и очень недовольный взгляд Славинского. Тот сделал шаг назад, хмуро сведя брови на переносице, и смотрел на её раскрытое лоно.
Стеснительная по своей природе, Ирида не любила ходить к докторам, пользовалась их услугами по необходимости. Богдан же полностью её обнажил. Полностью! По коже побежали мурашки, дыхание сбилось, в голове не осталось ни одной здравой мысли. Казалось, мужчина задался целью дезориентировать её, и он неплохо справился этой с задачей.
Но если Ирида думала, что на сем безобразии её мучения закончились, она сильно ошибалась.
Славинского осмотр не удовлетворил, потому что, издав непонятный рык, он порывисто шагнул к ней и опустился на колени, теперь его лицо оказалось на уровне консоли. Ирида онемела. Она поняла, что задумал Богдан. Её глаза широко распахнулись. Нет... Только не это... Неужели он после того, как жестко её взял, намеревается её вылизать?
Тело Ириды свело судорогой, и она инстинктивно попыталась сжать ноги – поздно, мужские руки не позволили.
– Сиди тихо, – глухой приказ отозвался в душе Ириды щемящей болью.
Да что же он делает... Разве так можно... Ирида не хотела, чтобы он губами касался там... Не хотела!
И между тем, завороженно смотрела, как темноволосая голова оказывается между её раскинутых бедер, накрывая интимную зону. Захотелось закричать – надрывно, что есть силы. Остановить! Запретить!
Промолчала.
Да и кто бы её послушал?
Губы Богдана оказались теплыми и мягкими. Язык – осторожным. Он трепетно прикоснулся к раскрытому богатству первый раз, второй. Замер.
Ирида тоже замерла. Что-то темное, непривычно жаркое поднималось в её груди. Нет, девушка отчетливо понимала, что это никак не связано с интимной лаской и это не желание, не чувственное томление. Наивно было полагать, что она вот так сразу воспылает к Славинскому страстью. Если уж Кир, которого она любила всем сердцем, не смог в ней разбудить вулкан желания, то, что говорить про Богдана с её непонятным к нему отношением.
Здесь было нечто другое.
Ирида смотрела на темноволосую голову Богдана, на его мужественное лицо, едва ли не соединенное с её лоном, и картина, представшая перед её глазами... ей нравилась!
Стоящий перед ней на коленях мужчина, что вызывал страх в душах других людей. Его сильные плечи, способные выдержать едва ли не любой удар. Мускулы, никого не оставляющие равнодушными.
И этот мужчина сейчас ласкал её языком.
От осознания своей небольшой, но всё же женской власти над ним, у Ириды резко закружилась голова, а в груди заныло. Она сходит с ума... Определенно сходит, раз подобные мысли возникают у неё в голове...
Девушка сильнее вцепилась пальцами в консоль, боясь даже предположить, что можно ожидать от Богдана дальше.
Но ему снова удалось её удивить. Проведя языком ещё пару раз по её лону, поцеловав нежные складки, мужчина поднялся.
– Вот, подложи в трусики. Через час весь дискомфорт пройдет.
Он взял с подвешенной выше консоли тонкую белую эластичную пластину, больше похожую на гигиеническую прокладку.
– Что это? – негромко уточнила Ирида, не решаясь взять её в руки.
Богдан усмехнулся.
– Можешь считать её литокапсулой для интимной зоны.
Ирида нерешительно взяла прокладку и повертела в руках.
– Тоже разработка латунцев?
– Да.
Ирида осторожно свела ноги, внимательно наблюдая за реакцией Богдана. Тот нахмурился, но препятствовать не стал. Насмотрелся?
– Тебе долго ещё мыться?
– Нет. Я почти готова.
– Отлично. Тогда завтракать – и в город.
После этого сообщения Богдан развернулся на пятках и вышел из ванной, оставив Ириду пребывать в легком недоумении.
Она осторожно слезла с консоли и ещё раз посмотрела на тонкую вещицу в руках. Что ж, попробует, хуже не будет.
Завтракали они молча. Ирида была рада небольшой паузе в общении, новых сюрпризов от Богдана получить не хотелось.
Для поездки Ирида выбрала легкие брюки темно-синего цвета и голубой свитер. Погода за окном не радовала, солнце, не успев появиться на небосклоне, оказалось спрятанным за тучами. Накрапывал дождь.
– Не спросишь, куда мы собираемся? – Богдан откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и выжидающе посмотрел на девушку.
Та пожала плечами.
– Наверное, по магазинам. Ты же мне сказал не брать одежду, а ходить мне в чем-то надо.
– Что ж, в логическом мышлении тебе не откажешь.
Ирида предпочла бы пройтись по магазинам в одиночестве и выбрать одежду в соответствии со своим вкусом, но что-то ей подсказывало, что в первую очередь ей придется подстраиваться под предпочтения Богдана.
В груди колыхнулась нотка протеста. Не привыкла она подстраиваться под мужчин. И Стас, и Кирилл давали ей большую долю свободы, не ограничивая её практически ни в чем. Как будет с Богданом, она не знала. Спросить не решилась. Да и как она сформирует свой вопрос? Слишком рано для подобных вольностей.
Уже один факт, что она находилась в обществе Славинского, заставляло её изрядно нервничать. Не ожидала она, что в одночасье у неё появится человек, который будет решать за неё всё.
Ирида никогда не понимала принципа жизни замужних женщин на Ароме. Вот ты была вольной девятнадцатилетней девушкой, случилось событие – ты вышла замуж. И всё. Разом стала полностью зависима от мужа. Именно он вбивает в базу данных информацию о тебе: дает разрешение на вылет с планеты, посещение врачей, юристов. Оплачивает твои покупки, выдает кредит на обучение. С одной стороны, с девушки снимаются все заботы. Если муж любит, и между ними хорошие отношения, она ни в чем не нуждается, спокойно живет, наслаждаясь каждым днем. С другой – девушка перестает самостоятельно принимать решения, забывает, как это – отвечать за себя.
Ирида не хотела бы, чтобы за неё все решал другой человек. В Кире Ириду подкупала уступчивость, готовность идти на компромиссы. Ей казалось, что они смогут всегда договориться, и он не превратится со временем в домашнего тирана. А, скажите, пожалуйста, хоть один человек, посмотревший на Славинского, скажет, что он способен на компромиссы? Нет.
Богдан ждал её в холле. Ирида, тихо выпустив воздух из груди, не спеша направилась к нему. Вот как привыкнуть к его обществу... как...
После событий в ванне он предпочитал молчать. Ирида на разговоре не настаивала. Когда открыл входные двери, прошла мимо, стараясь не задеть его плечом.
Черный, мощный айростен терпеливо ждал на взлетной площадке. Её айростена не наблюдалось. Нахмурившись и преодолевая внутреннюю дрожь, Ирида всё же решила нарушить молчание:
– Богдан, – было неимоверно сложно к нему обращаться, – а где мой айростен?
– Его забрали, – лаконично и ничего не понятно.
– Кто?
– Служба эвакуации. Ирида, ты же не будешь отрицать, что твой айростен старый и не безопасный?
Ирида недовольно поджала губы. Пусть старый, пусть не безопасный, зато он был её! Отобрав айростен, он лишил её возможности свободно передвигаться. И Ирида не думала, что он этого не понимал.
Естественно, высказывать вслух претензии Ирида не стала. Что попусту сотрясать воздух? Проглотила обиду, и лишь навернувшиеся на глаза слезы говорили, как сильно задел её поступок Богдана.
И это было только первой весточкой.
Богдан, заметив её реакцию, и то, как она обхватила себя за плечи, тем самым невольно выражая молчаливый протест, недовольно поджал губы. Ему не понравилось, что Ирида замыкается в себе, не высказывает вслух свои мысли, не идет на конструктивный диалог. Она и раньше не спешила с ним общаться, сейчас – тем более. И снова раздражение сильной волной прошлось по душе Богдана. Что же, милая, сама выбираешь свой путь.
Он, так и не дождавшись от неё ответа, пошёл к айростену быстрым уверенным шагом. Ириде ничего не оставалось делать, как следовать за ним.
Она даже не сразу поняла, что Богдан остановился у двери, находящейся рядом с пассажирским сиденьем. Когда поняла, недоуменно моргнула.
Спросить Ирида ничего не успела. Богдан поймал её удивленный взгляд, усмехнулся и иронично заметил:
– Ты же любишь водить? Вперед, – после чего с легкостью запрыгнул на сиденье.
***
Ирида посадила айростен перед "Коллажем" – самым крупным торговым центром на Ароме, и только тогда обратила внимание, что у неё подрагивают руки. Нет, не от страха, не от волнения, а от тихого восторга, который она не решалась высказать вслух.
Айростен Богдана – это нечто! Набирал высоту в считанные секунды. Летел ровно, малейшее нажатие рычага – и огромная черная тень поворачивала в нужную сторону. И работал он бесшумно! В салоне ничего не дребезжало, не нервировало, не отвлекало от полета, не давило на мозг вопросом, а не отлетит ли какая-то деталь во время очередного маневра?
Ирида даже забыла, что в салоне не одна. Она, разгоряченная полетом, смотрела лишь перед собой, даже позволила небольшие вольности, превысила скорость, высоту. Чувствовала себя расшалившейся девчонкой, и ей ох, как не хотелось приземляться! Она бы с удовольствием полетала часик-другой, возможно, сорвалась бы вверх, прочь от воздушной трассы. Этот айростен потянул бы.
Богдан ни разу не сделал ей замечания. Ни когда она едва не врезалась в высотку, слишком сильно потянув рычаг на себя и не рассчитав скорость снижения, ни когда едва не столкнулась с таким же черным монстром в крайней высшей полосе движения.
Мужчина всё время сидел со спокойным, ничего не выражающим лицом и наблюдал за девушкой.
И то, что он видел, ему нравилось. Очень.
Ирида впервые за время их общения, чувствовала себя свободно и легко. Она увлеклась полетом, её глаза вспыхнули таинственным огнем, щеки разрумянились, а на губах заиграла улыбка. Богдан не смог себе отказать в удовольствии полюбоваться ею. В груди надрывно заныло. Его настроение и поведение в отношении этой девушки напоминали аттракционную карусель – то готов кинуть к её ногам весь мир, лишь бы смягчилась, посмотрела на него ласково, то готов порвать собственными руками, вспоминая, что Ирида не принадлежит ему и не стремится стать таковой.
Он знал о её пристрастии к айростенам и с превеликим удовольствием купил бы ей подобную игрушку, если бы не удручающие прогнозы Мирама. Если Аром выдержит подземные толчки, устоит и будет дальше пригоден для жизни, то он подумает о возвращении на эту планету. Пока что... Надо вещи собирать.
Как только движок перестал работать, Ирида, прикусив нижнюю губу, нетронутую помадой, повернулась к нему и тихо сказала:
