355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Марина Кельберер » Утопленница и игрок » Текст книги (страница 3)
Утопленница и игрок
  • Текст добавлен: 22 февраля 2022, 08:00

Текст книги "Утопленница и игрок"


Автор книги: Марина Кельберер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Вероятно, Манино лицо, что-то такое отразило – какую-то борьбу чувств.

– Ты чего мнешься-то, Мань? Всколыхнулась вся. Значит, все же… Витек?!

– Да причем здесь какой-то Витек! – достал ее все-таки неугомонный «пациент», заклинило его на этой ужасной чепухе!.. – Как тогда могла пройти версия, что Вы – мой муж, приехавший из Москвы меня навестить, пьяный и… избитый? – Маня усмехнулась. – Хамите Вы, Леша, глупо и бездарно. Увлеклись рассуждениями обо мне, лишенными элементарной логики, – тонко подловила его интеллигентная Маня.

– Версии, Мань, – ничуть не сбившись, парировал тот, – проходят разные – в жизни. Такие «версии» случаются – с ума сойдешь. А тут – че? Муж в городе вкалывает… на свободе. А ты, Мань – жена, в смысле – тут отдыхаешь на свежем воздухе… тоже на свободе. С Витьком, допустим. Когда он без жены приезжает. Нормальный расклад. Обычное дело. Житейское, Мань, – хрипло крякнул «больной» и вздохнул.

Маня решилась – сейчас спрошу, хватит трепаться, чушь несусветную нести!.. Ей на станцию пора, и… проблему надо урегулировать – прямо сейчас, отступать некуда.

Все равно придется.

– … Одинокая толстая женщина в самом соку, с глазами, правда… – тут «Леша» как-то споткнулся и не договорил. – В общем. А сколько вас таких, толстых или страшных – по России-матушке! – патетичным сипом взвыл он неожиданно – Маня вздрогнула. – Никому не нужных. Зазря пропадающих! Страшно подумать. – И горько вздохнул.

… Так. Его уже на обобщения потянуло. Ударился в соображения «высшего порядка». О Родине задумался – под этим углом.

А время идет.

Идиот.

– Пошел к черту! – вдруг взорвалась Маня, припертая к стенке неотвратимостью предстоящего «действа», и от этого накаленная, как утюг.

– Вот, – обрадовался «больной». – Другой разговор. Здоровая реакция. Боевая. Как у людей. А то все: «Извините да простите!..», да «Как Вы?!..», «Не могли бы Вы…» – как с умалишенным. Будь проще, Мань, – мигнули ей нахально, – и мужик к тебе потянется. Так держать. Молодец.

– Вы напрасно со мной фамильярничаете, Леша, – высокомерно, с металлом в голосе начала Маня – и осеклась.

Устыдилась.

… Ему же это все еще более неприятно… и унизительно, скорей всего. Вот и балагурит, ерничает, дурака валяет… Ко мне прицепился с вопросами да расспросами, и вообще – несет околесную… Бог знает что, от неловкости!..

… На самом-то деле, если кому и было сейчас неловко – то это ей!..

Маня вспыхнула и попыталась придать лицу максимально тактичное и одновременно твердое, «медсестринское» выражение. Она открыла уже было рот, но «мужик» ее опередил – буквально на долю секунды.

– Мань, мне по нужде нужно. По малой, – спокойно сказал он. Но что-то такое мелькнуло в спокойных мужских глазах, Маня заметила.

Нет, не только легко читаемая физическая боль, которую «мужик», надо отдать ему должное, неплохо «контролировал»…

Но что-то еще, едва уловимое…

Беспомощность.

Очень глубоко припрятанная, злая – чисто мужская, но… беспомощность.

«Медсестра Маня» строго взглянула на «пациента».

– Вот и я о том, – отрезала она бестрепетно, официальным голосом медработника, сочтя этот тон единственно возможным выходом из положения.

… Но все равно – в воздухе висела неловкость, корчила рожи и сучила ножками!..

Маня резко встала и строевым шагом, на деревянных ногах, направилась на веранду. Там с полминуты постояла оцепенело, прижав руки тыльной стороной к пылающим щекам.

«Мужик», т. е. «пациент» – лежал в ее комнате, на ее кровати, под ее одеялом совершенно голый, из существенного на нем была только мощная голда – массивная золотая цепь с не менее увесистым золотым крестом на ней.

И все.

… Максимум, чем она рискует – что он «вич», но это уже неважно…

… Да какой, блин, «вич»!..

Маня лихорадочно огляделась.

… Так. Берем себя в руки. Что за девичий стыд?!.. Ей не 17, и она… сейчас типа «медик».

Маня схватила с верхней полки пыльную трехлитровую банку.

… Нет. Не годится. Не то.

Быстро сняла такой же запылившийся, в ржавых сколах бидон с широким горлом.

… То, что нужно.

На скорую руку обтерла его и метнулась в комнату.

Скорей, скорей – не дай Бог, не дотерпит, и… Убирать-то потом все это – ей!.. Нет!.. Ужас. И непонятно как…

Быстрее!!!..

Маня «пописала» голого Лешу. Все, что нужно, сама придерживала, поправляла и направляла рукой – «пациент» практически не шевелился и ничем не мог ей помочь.

Напоив его кое-как чаем – тот с трудом глотал, стараясь, правда, соответствовать, но толку опять от него было мало – Маня ушла на станцию.

Ближайшие дни Маня выхаживала «мужика».

Она «писала» его и «какала», приспособив для этого большую плоскую кастрюлю. Маня вытирала ему «попу», промывала ее же и другие «причинные» места. Обтирала всего.

Бинтовала, перетягивала ногу. Делала ему осторожный массаж – так и там, где нужно, втирала мази, сгибала и разгибала – «разрабатывала» – руки и ноги, давала таблетки – все строго по «схеме лечения», составленной дедом-хирургом.

Кормила и поила с ложечки – как положено. Стирала-перестирывала, не переставая, его постельное белье – оно постоянно противно закапывалось нехорошими брызгами и было все в жирных пятнах от мази.

И даже брила – очень неумело, несколько раз зверски его порезав – тот терпел.

… Такая вот «мать Тереза»… т. е. «мать Мария».

У нее минуты свободной не было. «Выхаживание», да еще и в сельских условиях, без городских удобств оказалось делом очень хлопотным.

Маня, громко топая, носилась из комнат на веранду и обратно, на участок – за водой, выносить и мыть «горшки».

… Туда-сюда, сюда-туда…

В местной аптеке не оказалось одной важной мази и одного лекарства.

К Верке Мане не хотелось обращаться, чтобы не привлекать внимание. Та всего пару раз ненавязчиво звонила и интересовалась как дела. Маня ее неизменно благодарила.

– Ну, как твой, – спрашивала Верка, – идет на поправку?

– Спасибо, Вер. Все нормально. Скоро бегать будет. Все хорошо. Он отдыхает уже просто.

– Помочь чем, Мань? Принести, привезти?

– Да нет, Вер. Спасибо. Все есть. Говорю – он практически уже в порядке.

– Да, – философски замечала Верка, – на них все как на собаках заживает – особенно после загулов.

– А я о чем, Вер. Спасибо. Пока, Вер. Побегу. Зовет чего-то…

– Беги, беги, – весело говорила Верка, – они долго ждать не любят. Нетерпеливые очень. Счастливо, Мань.

– Пока. Звони, Вер.

И Маня с облегчением отключалась. Хотя Верка была славная.

Просто Маню по-прежнему тяготило любое общение.

Выручила добрая аптекарша со станции. Недостающие препараты она предложила заказать через нее – «аптечная» машина два раза в неделю ездила в Москву за товаром. Кстати, от идеи насчет памперсов для взрослых, которые опять же аптекарша взялась доставить из города, Маня отказалась из-за запредельной цены, просто купила «утку», но почему-то у Леши с ней ничего не получалось.

Маня ни разу не ходила за эту неделю на пруд, купаться – было не до того.

Всегдашняя ее боль, ржавым гвоздем саднящая душу, терзала Маню не так сильно – несколько отступила. Приглушилась.

Факт известный: лучшее средство от душевной муки – вынужденная забота о ком-то. Да еще такая тяжелая забота, стрессовая.

И Маня неутомимо лечила и обслуживала этого неизвестного ей «Лешу», чужого мужика, которого зачем-то подобрала в жалком виде в лесочке.

… Спряталась за незадачливого Лешу от… своих проблем, и вся ушла в кипучую деятельность, выматываясь до предела.

… С бездомной собачкой было бы проще, ей Богу!..

Но эффект был на лицо – суточную дозу своего лекарства Маня сократила, сведя до минимума – по одной капсуле на ночь.

Самое страшное время – вечер. «Жаба» оживала и начинала тяжело поворачиваться в груди – душить.

Маня немедленно глотала таблетку. Переждав какое-то время, усаживалась перед Notebookом и принималась за сказку.

Обычно «мужик» к тому времени был уже полностью обслужен. Обработанный и пролеченный, чистый и ухоженный, на чистом белье, он умиротворенно засыпал в маленькой комнате.

… Была еще одна, тайная причина, по которой Маня уцепилась за этого «мужика», столь рьяно взявшись его «спасать». Причину эту Маня скрывала сама от себя и никогда ясно себе не формулировала, предпочитая держать ее в подсознании и не пускать наружу.

Почти бессознательно Маня надеялась заслужить у Бога «индульгенцию».

… Вот она сейчас отработает, сделает доброе дело и… Может скостят ей небесные силы.

За тот страшный грех, который она совершит в сентябре.

Когда «мужика» уже и след простынет, и все связанное с ним, вся эта временная суматоха, уйдет вместе с ним, канет в небытие…

А Маня останется – один на один со своей, сжигающей ее изнутри, лютой пыткой, сейчас, правда, тлеющей слабыми угольками – не так сильно… под давлением случайных обстоятельств.

… Один из самых страшных грехов.

Смертный грех – грех самоубийства.

* * *

Произошла удивительная вещь.

Первые пять дней «больной» практически был неподвижен – любое движение вызывало острую боль. И все эти пять дней, самых сложных, когда Маня «писала» его, «какала» и вытирала ему зад, бинтовала и перетягивала, массировала, растирала и протирала – он молчал.

«Мужик» замолчал внезапно, после первого дела «по малой нужде», осуществленного с помощью Мани.

Больше не наглел и не хамил. Вообще не говорил.

Молчал.

Только иногда – сквозь зубы – и то строго по делу.

Самая длинная его фраза за пять дней – про деньги. И сказана была непосредственно перед тем, как Маня отправилась в первый раз на станцию за лекарствами.

Дело было так.

– Деньги свои трать – не жмотись. Не экономь. Все верну – не бойся, – холодным сипом цедил «мужик». Считай взаймы у тебя беру. Под хороший процент – тебе такой и не снился. Не пожалеешь. Бабло не проблема. Это сейчас я пустой.

– И голый, – попыталась Маня разрядить обстановку и приободрить «пациента». – Только крест на шее.

Не получилось.

Тот, прежде хамоватый и балагуристый – шутку не поддержал.

– В точку. В данный момент – «голый». Раздели, суки. Бумажник тиснули – кредитки… и налом чуток было, – счел он нужным поделился, как-то по блатному, презрительно оттопырив губы, и бесцеремонным до брезгливого взглядом стрельнул по окружающей его убогой обстановке, прихватив глазами и Маню как часть антуража, – тебе б на год хватило. Часы, и те сняли, – скривился он и грубо выматерился. – Rolex. Потому и сняли. И мобилу куда-то… Короче, бабки будут. Бери все, что нужно. Под 1000 % – у тебя кредитуюсь. Наваришь на мне – реально. Не сомневайся. Все будет. Поняла?

– Я…

– Поняла, спрашиваю?!

– Да.

Мане все-таки хотелось поддержать «больного», чье «причинное» место она только что собственными руками направляла в старый бидон с отчаянной решимостью – деваться ей было некуда. Ему тоже.

… Вот он и разозлился, и от унижения – так жестко и холодно с ней… все ж понятно.

– Леша, Вы относитесь ко мне как «медсестре» или «нянечке» в больнице… Здесь, конечно, не больница, но… так и Вам и мне будет проще. И вообще – смотрите на все полегче.

И Маня улыбнулась ему отчасти деланной «дружеской» улыбкой.

– Все. Иди, – отпустил тот ее холодно-неприязненно, проигнорировав ее тираду. – Бритву не забудь, – сухо велел он и сомкнул ресницы, длинными тенями упавшие на скулы.

… Бандит, скорей всего, по деловому спокойно решила Маня, выйдя после этого «базара» на веранду и задумчиво уставившись в окно. Прикончит он меня, факт, когда будет уходить, правильно я тогда подумала. «Уберет» – свидетели долго не живут.

Ну и что? Делов-то. Тоже мне – страсти-мордасти.

… Сказал же, его ищут – вон как боится, что узнают, где он. Трепался, хохмил, хамил, напирал нахально – сипел, хрипел – «живчика» изображал из последних сил, а сам все выведывал да выспрашивал невзначай эдак, по ходу дела – что я да как я, одна ли я да кто мне сюда ходит.

Обрадовался. Думает, повезло. Думает, дуру нашел – ничего не понимает, совсем не волокет.

Жалостливую, толстую, одинокую дуру.

Ну-ну.

… Я, милый Леша, все понимаю. Только мне плевать. У тебя, Лешенька, свои дела, а у меня – свои.

Маня внезапно обозлилась.

… Ишь ты!.. Не то что рукой пошевелить, голову повернуть не может, не говоря уже про прочие «интимные» места!.. А туда же – распоряжается, командует, приказы прям отдает, и жестко так, по-армейски и по-мужски: «Бритву купи.»

Сурово.

Маня враждебно усмехнулась.

«Заплачу. Озолочу. Все. Иди.» Тоже мне…

Весь на понтах.

Дешевка. Хоть и бандит.

Хам и дурак. Со своим несуществующим Rolexом.

Маня полезла за кошельком и пакетом и наткнулась взглядом на шмотки «мужика», висевшие на стуле.

… Надо постирать – грязные, и в крови… другой-то одежды у него все равно нет… Сейчас замочу в холодной воде, а вернусь – постираю… Хорошо жарко – быстро высохнет.

Отложив в сторону пакет с кошельком, Маня сунула вещи «больного» – джинсы, тенниску и белье – в таз и засыпала порошком. Но предварительно внимательно все рассмотрела.

… Однако. Круто.

Тряпки были фирменные, то есть совсем фирменные – родные или из «бутиков». Еще и Rolex какой-то упомянул как бы ненароком…

… Точно – бандит. Или – «полу-бандит», что практически одно и тоже.

Но с другой стороны, сейчас никого ничем не удивишь – все смешалось…

Маня вышла на участок.

… и какой идиот придумал сделать кран внизу!.. – злобно пыхтела она себе под нос, зависая вниз головой над краном, пока наливала в таз воду. Подняла таз, покраснев от усилия – у Мани, несмотря на вес, были от природы слабые руки – и водрузила на гнилой кособокий деревянный столик.

Взбивая порошок и вороша в тазу вещи «пациента», еще раз в сердцах мысленно его передразнила, в раздражении тряхнув головой:

«Все. Иди».

… Иди сам, милый!..

Обалдеть.

… Ну ладно. Пусть отмокает.

И быстренько потекла в аптеку, внутренне вибрируя, кипя и негодуя.

… Пять дней прошли в молчании и бешеной суете.

Больной изъяснялся только междометиями или короткими односложными указаниями, типа: «Да», «Нет», «Выше», «Ниже», «Здесь не трогай», «Не хочу», «Хватит», «Иди».

На шестой день «мужик» уже сидел и вполне сносно мог шевелить конечностями.

Дедок-хируг оказался классным спецом, недаром столько лет вкалывал в «Бурденко», главном военном госпитале.

Маня неукоснительно – очень строго – следовала его «рекомендациям», все время ныряя в записи.

«Больной» молчал, стиснув зубы, кривился, морщился. Иногда мычал, но не стонал – терпел.

Герой.

… Впрочем, пару раз по вечерам, после перенесенных процедур «герою», несмотря на обезболивающие, бывало совсем фигово – и тогда Маня клала ему руку на лоб. «Мужик» моментально облегченно и расслабленно засыпал.

Седьмой день был переломный – знаковый.

«Пациент» встал. И начал сам справлять «большую и малую» нужду – Маня только выносила.

Пару дней осторожно расхаживался, сначала около кровати, потом по комнате. А потом, дней через десять – уже бойко шагал по всему дому и участку.

Дело очень быстро пошло на полную поправку. Недели через две «мужик» был уже практически как огурец.

И опять прав оказался Веркин дед – «мужик» изначально оказался крепкий и крупный, здоровый – и зажило на нем все как на той самой пресловутой «собаке».

… Получилась, правда, очередная странность. Произошла еще одна удивительная вещь.

Выздоровев и обретя силы, «мужик» не ушел – по неясным для Мани причинам.

Прижился.

Как оказалось – никуда не спешил.

Не уходил – и все.

Висел у нее над душой, активно требуя хлеба, зрелищ и душевного участия.

Текли рекой Манины денежки, таяли скромные запасы. Бывший владелец Rolexа все время хотел кушать.

Пока он был «лежачий», Маня кормила его кашами и выпаивала куриным бульоном с ложечки. Еще от своей бабушки Маня слышала этот рецепт: крепкий куриный бульон – лучшее средство для выхаживания ослабленных, «тяжелых» больных, после операции, например. «Дает силы и поднимет на ноги кого угодно», – утверждала бабушка.

И точно. «Пациент» на глазах окреп. Даже слишком, с Маниной точки зрения.

И по новой разговорился. Стал капризничать. И наглеть.

– Мань, я не хочу больше каши. И бульон не хочу. Сама пей. Только без хлеба, а то еще разнесет – в дверь не пролезешь.

Маня не реагировала.

– Мань, я мяса хочу. Здесь это можно организовать, а?

Сам он, по-прежнему, из дома и с участка не выходил – ни ногой. Ни разу. И никому не звонил – телефон не брал и не просил.

Манины денежки стремительно улетали. А у нее и так было негусто. В издательстве обещали заплатить недели через три – Татьяна сообщила, они с ней на днях общалась в чате. Про «мужика», кстати, Маня ничего ей не сказала, решила – вообще не говорить, по разным причинам. А вот насчет зарплаты и гонораров Маня живо поинтересовалась – тема более, чем актуальная, особенно сейчас.

… Раньше Маня, как и Татьяна, ходила на работу в редакцию каждый день. Но с тех самых пор, после того, что с ней случилось – перестала. Сначала валялась по больницам, потом – просто была никакая. Начальство к ее несчастьям отнеслось с пониманием. За что Маня начальству и руководству была страшно благодарна.

Редкий, между прочим, случай в наше «капиталистическое» время. Татьяна и тут, надо сказать, подсуетилась, надавила по возможности, вовсю формируя общественное мнение.

Короче, Маню не уволили. Просто как бы перевели на полставки, вдвое сократив зарплату и разрешив работать дома – «на удаленном доступе», что Маню как раз устраивало – она была больше не способна ходить на работу, не могла никого видеть и ни с кем общаться.

Полную норму по редактированию она тоже уже не тянула – в силу своего состояния. Быстро уставала. Она могла работать только по утрам, в первой половине дня. Спокойно выпив чашку кофе, усаживалась перед компьютером часа на два максимум, а потом – все, уже не могла сосредоточиться…

… Зато по вечерам Маня сочиняла сказки, точнее, сказку – третью по счету. Занятие, на которое она неожиданно подсела, после последней «нервной клиники».

Маня, правда, еще и на гонорарах чуть подрабатывала – брала иногда корректуру, но это сущие копейки.

… Деньги, значит, будут – недели через три. Плохо. Скоро за интернет платить.

Совсем фигово.

… Мясо? Какое еще, блин, ему мясо?

Занимать она не будет – это точно. Уж у Татьяны – во всяком случае. Ни под каким видом. Та и так достаточно для нее делает. Взять хоть одно это лекарство, без которого Маня и дня не может протянуть – его Вадик, муж Танин, для Мани достает. И денег за него они никогда с нее не берут – наотрез отказались. Таня тогда так и сказала – даже и не думай, у каждого может беда случиться, а ты, Мань, еще и моя любимая подруга…

В общем, надо дотянуть… каким-то образом.

Ей-то самой много не нужно, обошлась бы, дотянула…

Маня напряглась и несколько приуныла.

А тут как дотянешь?… Когда у нее такой вот «Казус Кукоцкого», образно говоря, образовался – в Лешином лице.

Пришлось даже на пару футболок разориться, прикупить ему на станции. И несколько пар носков и трусов. Да, и джинсы еще одни – на смену. И шлепанцы.

Все это – далеко не фирменное. Китайское, вьетнамское или какое-то там еще… Но – самое дешевое.

Дешевое-то дешевое, но денег на все ухлопалось много – по Маниным меркам. Плюс лекарства, бинты. И еда.

Словом, сплошные непредвиденные расходы. «Доброе дело» в лице Леши ее основательно выпотрошило.

Да что там – она практически вылетела в трубу.

… Мясо ему подавай!.. Совсем совесть потерял!

Маня никак не могла взять в толк – почему бывший «больной» до сих пор у нее ошивается?

… Что на нее польстился – ой, не смешите, господа! Он у нас стройных любит.

Но все это лирика. У него ж дела – серьезные. Проблемы. Их надо решать. Его «ищут» – по его же словам.

… Чего ему тут делать – время тянуть? Зачем околачиваться?!..

Маня терялась в догадках.

Отсиживается у нее как в окопе – допустим. Но уже отсиделся – хватит! Третья неделя заканчивается – он в прекрасной форме. Пора и честь знать. И за ум браться – дела свои налаживать.

К тому же Маня за эти две недели порядком выложилась и выдохлась, сама слегка притомилась.

Вот и намекала. И даже уже прямо спрашивала.

И мяса ему не купила – обойдется. Курицей, оставшейся от бульона.

… Только нечего сразу по полкурицы сжирать – надо растягивать!..

– Мань, купи мяса!.. Че ты жмешься-то!

– Нет. Дорого. У меня, Леша, таких денег – нет.

– Займи. Сказал же – отдам потом, вот те крест. В 1000 раз больше – прикинь? Соображаешь? В кредит купи. Жрать хочется, Мань.

– Ты только что ел!

– Разве ж это еда? – Леша в досаде сплюнул. Взглянув на Маню, цинично хмыкнул: – Сразу видно, баба ты незамужняя, и не была. Души мужика не понимаешь.

Маня молчала – пол подметала.

Леша, оседлав скрипучий стул и скрестив на спинке руки, следил за ней глазами.

Наклонившись и пыхтя, Маня выметала из-под кроватей, шкафов и углов.

… Вот тумбочка-то, наблюдая за ее усилиями, тихо веселился Леша, забавно сморщив губы. – Пончик. Маня-пончик.

– … да, Мань, должен признать – совсем не понимаешь. Шмотья какого-то отстойного мне накупила. Деньги потратила. Последние, судя по всему. Зачем спрашивается, а, Мань?

«Маня-пончик» выпрямилась, щеки красные, и отдышалась.

– Стирать надоело. Потом надо же в чем-то ходить… и менять.

– Да на кой х…у, извини Мань, мне эти тряпки половые, а?! Лучше б пожрать купила. Мяса. И побольше. А шмотки эти хреновые – потом, если бабки останутся.

– Отстань, – лаконично ответила Маня и полезла под столик с Notebookом.

– Вот ты какая, Мань – грубая. Не ожидал.

Леша сделал серьезное лицо, но серые глаза смеялись, упершись в Манину объемистую «спину», выпирающую из-под «компьютерного» столика.

– … Потому и одна. Говорил же тебе – нельзя так, Мань, с мужиками. Поласковее надо. Понежнее. Глядишь, наелся бы от души мяса, помягчел – и приласкал. Пожалел бы.

Леша красноречиво крякнул и вздохнул.

Маня вдруг обернулась и с интересом посмотрела на «говоруна».

– А ты часом, Леш, не жиголо? Не альфонс профессиональный? Который по женщинам живет и столуется – задарма. Ловко заманивая их в свои сети и подтибривая у них деньги, украшения, столовое серебро, технику… вообще все, что можно вынести – пред тем, как смыться.

– Альфонс?! – поразился Леша, скрипнув стулом. – Опять неожиданно, Мань. Но в данный момент – похоже на правду, признаю.

– Да. Именно. – Замерев с веником в руке и округлив свои разные глаза, Маня изучающее смотрела на Лешу. – Сейчас, говорят – таких навалом – прохиндеев. Кризис. Ситуация сложная. С работой опять же туго…

– Мань, по-своему ты права, но…

– Вот я и думаю: морду тебе уже набили, «потеряли» и «ищут»…

– Но у альфонса, Мань, по роду его чисто профессиональной деятельности, есть и другие должностные обязанности – не только проживать и кушать, – скучным казенным языком затянул Леша. – Согласна? Если уж мы с тобой решили, Мань, что я – это он. Альфонс и прохиндей, в смысле. К чему я клоню, Мань – сечешь? – доброжелательно осведомился предполагаемый «жиголо». И вдруг подмигнул ей – заговорщицки и блудливо.

Маня, слушавшая его неотрывно и с большим интересом, дернулась. Отвернулась и утянулась под кровать вслед за веником.

Леша засмеялся.

– Счастья ты своего не видишь, Мань. Совсем глупенькая. Ничего-то ты не умеешь, Мань. Ни мужика завлечь, ни…

– Леш, ты домой когда собираешься?

– Не понял?

– Домой, спрашиваю, когда?

– Отчалю, в смысле?

– Да.

Из-под кровати раздавалось враждебное шуршание и било холодом.

– Не волнуйся. Скоро, – легко парировал «альфонс и прохиндей», покачиваясь на нещадно скрипевшем стуле. – Время не пришло. Сам скажу – когда.

– Дела разве тебя срочные не ждут… а, Леш?…

Маня собирала мусор на старый железной совок с отломанной ручкой.

– Дела пока терпят, Мань, – невозмутимо откликнулся «жиголо». – Не дрейфь. Все тип-топ.

Поджав губы и чуть не плюнув, Маня с каменным лицом проследовала на веранду выкинуть мусор, и стала там злобно греметь кастрюлями.

Леша сидел с насмешливым и довольным видом.

– Вот, – не трогаясь с места, завел он в сторону веранды. – Гонишь. А потом ведь плакать будешь – когда уйду.

Леша прислушался и подождал реакции. Ее не последовало – вслух.

… Буду. От радости – отчетливо донесся с веранды Манин немой ответ – она что-то уронила и чертыхнулась.

Леша удовлетворенно кивнул.

– … Вот я и говорю – счастья своего не понимаешь, Мань. В кои веки хоть с мужиком поживешь – хоть недолго. Другая б обрадовалась, Мань. Оценила. И засуетилась. Прыгала б вокруг меня. Старалась.

Леша снова прислушался – Маня загремела ведром и начала куда-то лить воду.

– … Мяса б купила, к примеру. Много. И поставила. Обязательно. Лишь бы не уходил. А, Мань? Что скажешь?

У Мани что-то с грохотом упало и пролилось. Бухая по веранде и отчаянно чертыхаясь, она начала собирать с пола.

– Черт, черт, черт!.. – топала Маня по веранде, полы под ней скрипели и пели на разные голоса.

Леша опять засмеялся.

Громко хлопнула входная дверь – Маня покинула помещение.

… На грядки метнулась. Отвлечься.

Над урожаем «отдохнуть». И правильно.

Встав и всем телом ощутив мощный прилив физической энергии, «физиологического счастья» от вновь обретенных сил, Леша пинком откинул стул и, прихватив радиоприемник, радостно сиганул за Маней на участок.

Усевшись на крыльце, Леша с наслаждением подставил плечи под жаркое солнышко и поймал «Дорожное радио».

Над грядками, прямо у него под носом, воинственно развевался, реял флагом цветастый Манин сарафан.

Кайф.

Под заводные завывания «крутых мужиков» с «Дорожного», Леша с крыльца по-хозяйски бодрым взором окинул Манины владения.

Перед ним расстилался чудовищно заросший участок – высокая трава и буйная крапива в человеческий рост. Три яблони, одичавшие от старости, раскидистые и ветвистые. По краям – непролазные заросли столь же диких малины и смородины. И одна высокая береза – рядом с домом.

Маней были протоптаны пара узеньких тропинок по примятой траве – к крану и к сильно накренившемуся на бок, древнему туалету из почерневших досок.

Дверь от туалета когда-то, видимо, отвалилась и валялась за туалетом, вдавленная в землю и поросшая слегка травой.

Но все равно туалет смотрелся отлично – был «веселенький» и очень оживлял пейзаж, ярким пятном выделяясь на фоне окружающей зелени.

Маня, когда приехала, нашла выход из положения и по-своему решила проблему с дверью. Порывшись в Татьянином шкафу – на что та дала ей добро – нашла старую скатерть в гигантских розах и сшила из нее занавесочку. Продела веревку и повесила, натянув на два гвоздя, собственноручно прибив их повыше изнутри.

Леша, начав самостоятельно посещать «очко», Манин труд сразу отметил и высоко оценил в свойственной ему манере – одобрительно покачал головой и зацокал языком, выражая свое восхищение:

– Молодец, Мань. Сама придумала?

Та, по обыкновению, не удостоила наглеющего на глазах «мужика» ответом.

– Красиво, Мань. Неожиданно несколько, но… делово, – замети он уважительно.

Высокий и здоровый Леша, заходя и выходя, всегда путался в этой старой тряпке, пунцовые розы цеплялись и налипали ему на лицо, а он неизменно аккуратно – насколько мог – с себя их снимал.

– Эх, – крякал он в такие моменты, – люблю я эту сельскую жизнь. И деревенский быт. Рукодельница ты, Мань. Цены тебе нет.

Не без сожаления оторвавшись от созерцания Маниного «креативного» туалета и скользнув напоследок взглядом по трухлявым столбикам и остаткам каких-то столов и настилов, торчавших в неожиданных местах из крапивы, Леша остановил наконец глаза на самой Мане, сердито зависающей над грядками.

– Да. Давненько я так не жил, – задумчиво сообщил он в воздух, начав разговор.

Маня с грядок косо на него посмотрела – Леша очаровательно ей улыбнулся. Та мгновенно уткнулась носом в землю.

Собственно, назвать грядками то, по чему сейчас старательно ползала Маня – было сильным преувеличением.

Прибыв в поселок, Маня обратила внимание на поистине нездоровый «посадочный» ажиотаж, царящий в Николаевке. Сама она в такой раж не впала – отродясь не интересовалась ни садоводством, ни огородничеством. Но общей панике отчасти поддалась – сознательно. Поразмыслив, решила, что в местных условиях это неплохое занятие.

… В меру увлекательное и… короче, сгодится как вариант – чтобы убить время и на что-то переключаться.

К делу – по ее мнению – Маня подошла основательно. Нашла в Татьянином хозяйстве старую, как и все здесь, ржавую лопату с гладкой лоснящейся ручкой и вскопала две одинаковые грядки – одну рядом с другой, недалеко от крыльца.

Копать было трудно, и грядки, надо сказать, получились небольшие. Каждая – примерно метра по полтора в длину и с полметра в ширину. Зато аккуратные и ровные – Маня очень старалась. Надев садовые перчатки, выдирала траву, рыхлила и выбирала корни, ухлопав на это уйму времени – полдня, не меньше.

Предварительно Маня накупила на станции разных дешевых семян в пакетиках – укропа, петрушки и чего-то там еще – все, что всучила ей продавщица. И посадила, как ей казалось, по всем правилам. Укроп разбросать – чего там!.. Дело нехитрое. Регулярно поливала. И очень ждала, что получится, «юным мичуринцем» исследуя каждый день обстановку на грядках. Ей было ужасно любопытно – то, что уже слегка вылезло – это что? И где остальное?

Оптимистично настроенный Леша с крыльца рассматривал возвышающуюся над грядками, крайне недоброжелательную Манину «спину», которой та демонстративно к нему повернулась.

… Молчит. Пашет. Ей не до глупостей.

«Вид сзади» в таком ракурсе был не лишен определенной приятности, что Леша уже привычно про себя отметил и хмыкнул. И хотел было сменить волну, на которой зазвучало нечто тягомотное, покрутил рычажок, но вернулся обратно – «Дорожное» передумало и выдало бойкий сингл.

Леша встрепенулся и прибавил звук, мило поглядывая в сторону грядок, как бы по товарищески предлагая насладиться вместе.

Маня тоже малость встрепенулась, неловко дернув рукой, зацепив лейку, потеряв равновесие и чуть не свалившись.

… Приемник этот она ненавидела. И Лешу заодно – когда тот его слушал.

С приемником – будь он неладен! – получилось так.

Этот черный допотопный радиоприемник Леша обнаружил на веранде, на запыленном и слегка подернутом паутиной подоконнике – там валялось полно всякой всячины.

Покопался в нем и два дня ныл, выклянчивая у Мани батарейки.

Повздыхав, Маня уступила и купила ему на станции батарейки. Сочла, что ему, как любому мужчине, все-таки необходимы какие-нибудь «игрушки». Но про себя лелеяла тайную мысль, что реанимировать эту «древность» все равно невозможно.

Оказалось – возможно.

И Маня прокляла все на свете.

Леша слушал «убойный музон» на коротких волнах – в FM-диапазоне, со знанием дела заметил довольный Леша. Приемник хрипел, сипел и кашлял – как сам Леша в первые дни «болезни».

Но Лешу это не смущало.

Маня держала себя за человека культурного и интеллигентного и терпеть не могла попсу, рекой льющейся с «коротких волн».


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю