355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Марина Кельберер » Утопленница и игрок » Текст книги (страница 2)
Утопленница и игрок
  • Текст добавлен: 22 февраля 2022, 08:00

Текст книги "Утопленница и игрок"


Автор книги: Марина Кельберер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Ни, когда пыталась найти спасение в религии, с головой погрузившись в церковную жизнь – последнее убежище несчастных, неприкаянных душ.

Не получилось. Хотя Маня была верующим человеком. Но нормально, глубинно верующим – без фанатизма и ожесточения.

Дело в том, что Мане казалось, точнее, чувствовалось, что все – вся жизнь с ее горестями и плюсами, и даже церковью – одно. А то, что ее терзало – иное.

Маня, с тех самых пор, видела все как бы со стороны. Все люди, вся жизнь – отдельно, по одну сторону. А она, Маня, со своей непоправимой болью – отдельно, по другую сторону пропасти. И эту пропасть уже никогда не преодолеть.

Никогда.

Пожизненный приговор. Маня ясно отдавала себе в этом отчет.

И вдруг… просто забыла часа на два, внезапно очутившись на другой стороне – там, где свет, где все люди и вся, пусть такая разная, жизнь.

Что-то нереальное. Непередаваемое, давно забытое ощущение… продолжающейся жизни.

Без обреченности. Без приговора. Без боли. Непереносимой до такой степени, что спасение от нее было только одно – простое и ясное.

Доступное каждому, кому невмоготу жить.

Проще говоря, последний ход – «ход конем по голове».

… А сейчас вроде что-то изменилось… или…

Нет. Не стоит обольщаться.

… Часом раньше, часом позже, но…

Все вернулось.

Как и тогда, когда вся эта эпопея с «нервными клиниками» и постоянными «походами в храм» кончилась тем, что Маня просто села на таблетки, очень сильные антидепрессанты швейцарского происхождения, которые привозил или заказывал для нее Вадик, муж все той же Татьяны.

… Так и должно быть. «Спасение» вряд ли возможно. Чудес не бывает.

Руки у Мани дрожали, ей захотелось пить. Взяв чашку, она чуть не расплескала воду на клавиатуру.

Маня давно уже не посматривала никакой сериал. Она сидела, остекленело глядя перед собой.

Лекарство потихоньку начало действовать. Маня глубоко вздохнула и вяло пошевелила «мышью».

… Пора взяться за сказку…

Немного оживившись, Маня привычным жестом вызвала на экран нужный файл.

Это был ежевечерний ритуал, без которого она все равно не смогла бы заснуть.

Даже после таблетки.

… Аптека уже закрыта, на станцию идти поздно. Все дела по «больному» – на завтра, решила Маня, постепенно приходя в себя.

Есть он сейчас вряд ли сможет, а если захочет пить – скажет.

… Сейчас, сейчас…

Маня скользила по своему файлу. Нашла место, где остановилась вчера, затем скакнула на начало и заново все перечитала, включившись в сказку и включив воображение…

Но вдруг остановилась и отвернулась от экрана.

Встала и подошла к «мужику».

– Как… Вы?…

Он молчал, только дышал тяжелее, чуть хрипловато.

– Как Вы, Алексей?… – забеспокоилась Маня.

– Нормально, Маруся, – просипел он. – Не дергайся.

– Я Вам не «Маруся»! – почему-то возмутилась Маня. Но ей тут же стало стыдно – на «тяжелых больных» не обижаются.

– Ну, хорошо, не «Маруся» – Маня. Смешно. – Он приоткрыл глаза и уставился на нее.

– Вам сейчас смешно?!..

– Мань, давай на «ты». Так проще. Как ты уже поняла – я Алексей – Леша.

– Очень приятно, – фальшиво улыбнулась Маня и быстро спросила: – Вы хотите пить, или… чего-нибудь?… В аптеку я пойду завтра, она уже закрыта.

– Ничего. Спасибо. Я хочу… – он вдруг мучительно крякнул и закрыл глаза – вероятно, все его силы ушли на этот разговор и закончились, – … спать, – беззвучно, одними губами сартикулировал он.

– Хорошо-хорошо… Извините. – Маня попятилась, повернулась и вышла.

Немного постояв посреди своей комнаты, она было только снова устроилась перед компьютером, нажав клавишу и уткнувшись в сказку, как со стороны железной кровати вдруг раздалось раздраженным сипом:

– Нет. Нет. Б…ь!

Маня замерла.

– Ты… ты правильно все сделала… – с усилием, явно уже на пределе хрипел «мужик». – Дедок завтра свалит – хорошо. Звони своей подруге. Скажи, чтоб никому, ни-ко-му… Слышишь? Ни она, ни мужик ее… Попроси, соври… придумай что-нибудь!..

– Что же… Как же я… я… – растерялась и засомневалась Маня, напуганная нелюбезным, жестким тоном, вернее, хрипом «Леши».

– Звони, б…ь! Ну!

Маня быстро взяла со стола мобильник и неверными, трясущимися пальцами набрала Верке.

– Вер, это я…… Да нет, все вроде нормально. Спасибо тебе большое, Вер, что деда своего прислала. Классный у тебя дед. Очень нам помог… Нет, правда – спасибо, Вер. Вер, у меня к тебе одна просьба. Попроси Толика своего и Витю, чтоб не трепались и никому ничего не говорили… Ну, об этой моей истории… с мужем, – с трудом выговорила Маня в трубку… Да. И сама тоже – не рассказывай никому, Вер… Да. Очень прошу. Вер, мне все это… очень неприятно – сама понимаешь. Я тут в первый раз живу, а вы все друг друга знаете, и… Я на виду, такая слава обо мне… неприятно… Да, Вер. Вот именно. Муж приехал в первый раз, и…… Да. Пьяный, подрался, валялся в кустах, еле довезли… Будут расспрашивать, сочувствовать, сплетничать – не хочу. В магазин спокойно не зайдешь… ну, ты понимаешь меня, Вер…… Да. Очень прошу. И… Да. Еще и до работы дойдет – а это уж мне совсем ни к чему. Ты же знаешь, меня Татьяна, подруга, сюда на лето пустила – это ее дом, бабкин еще… Ты мне говорила, что Татьяну помнишь…… Да. Мы же вместе работаем, Вер… в редакции, в издательстве, я тебе говорила…… Да. Именно, Вер. Сплетни на работе пойдут – не дай Бог!.. народ, сама знаешь, какой… Да. Спасибо за все, и очень на тебя рассчитываю… в этом смысле… Согласись – неприятная история, и…… Да. Еще раз спасибо…… Ага. Завтра пойду. Ладно. Пока, Вер.

Маня отключилась и стояла с мобильником в дверях, глядя на простертого на железной кровати «мужика».

Веки у того задергались, длинные ресницы дрогнули – хотел, видимо, открыть глаза, но не получилось. Сил не хватило.

– Все. Иди… спать хочу… – еле-еле процедил он и задышал на удивление тихо, почти спокойно.

Маня секунду послушала и тихо вышла.

Усевшись перед Notebookом и обдумывая ситуацию, пришла к неутешительным выводам.

… Ну, что можно сказать?

Нет, она неплохо отыграла всю сцену разговора с Веркой, где нужно подпуская соответствующие интонации – получилось вполне убедительно.

Задание выполнила.

… Если он меня прикончит, решат – белая горячка, семейные разборки – бытовуха, словом, дело житейское.

Замечательно.

… А я, как дура – соответствую.

Чудесно.

… Да. Это тебе не «больная собачка», этот зверь подраненный – пострашней. Крупный зверь и может оказаться… опасен.

По-настоящему опасен. Без дураков.

… Он все врет, скорей всего.

Или не врет?!..

Не поймешь. Вопрос остается открытым.

Но «сдать» его, отправить в больницу Маня не могла – а если и вправду «ищут» и «добьют»?… Это, конечно, «не ее проблемы», как сейчас модно говорить, но… Нет. Она себя знала – такой грех на душу взять… Нет.

Грехов итак у нее достаточно – и бывших, и… будущих, кстати.

… Тем временем Леша, впав в тяжелое забытье, не подозревал даже, что в данный момент – решается его судьба.

И что самое интересное, не только его – но и Манина собственная.

В самом прямом, конкретном смысле – «быть или не быть

Ну, и в высшем, философском смысле – естественно, тоже – согласно высшим предначертаниям, нам, по обыкновению, неизвестным и недоступным.

… Корабль, гонимый ветром Судьбы, уже снялся с якоря и вышел в открытое море, пустившись в свободное плавание.

… Делать нечего.

Что будет – то и будет, – вздохнув, фатально решила Маня, чохом покончив со всеми страхами и сомнениями. – Плевать.

… Будем рассуждать трезво. Через пару-тройку дней – «мужик», как пить дать, отчалит. Как только сможет хоть чуть двигать руками и ногами.

Вряд ли он станет ждать предписанного «конца лечения». Маня усмехнулась, бросив взгляд на листочки на столе – «схему лечения».

… У него, судя по всему, проблемы – серьезные. Чего ему тут делать?

Сдует его, как будто никогда и не было – и все.

Ну, на худой конец, «уберет» ее как ненужного свидетеля – перед уходом.

… Да нет, конечно – на фига ему, если не псих, еще «мокруху» какую-то разводить… просто свалит, и дураку понятно!..

Логичный и всех устраивающий «the end», – снова усмехнулась Маня.

Наивная Маня.

Недальновидная.

То есть, не наивная и не недальновидная, а…

Словом, она просто неправильно прочла знаки Судьбы, не сумев ничего понять и предугадать, что неудивительно – мало кому из нас это удается.

Женщина вроде неглупая, Маня однако могла поступать и поступала только от души, импульсивно и только так, как считала нужным, а в остальном – как водится, полагалась на «авось». «Не мудрствуя лукаво», не просчитывая тщательно «ходов» и последствий и не особо на них заостряясь. Чисто женская позиция, не лишенная, между прочим, здравого смысла – если судить по известной фразе: «Делай, что должно – и будь, что будет».

«Только женщины и дети могут позволить себе быть безрассудными» – сказал другой умный человек.

… Да?…

Машинально взяв в руки записи, Маня с отрешенным видом поперебирала их, прислушиваясь.

Спит.

Бросив бумаги обратно на стол и прихватив по пути с полки булку с маком, она юркнула за компьютер.

Любимая таблетка «работала», перевалив за середину своего цикла, что Маня, в силу привычки, безошибочно определила, вернее, ощутила – боль, грудной жабой, медлительной и неторопливой, ворочалась очень отдаленно и приглушенно, едва фонила.

Нельзя было терять ни минуты.

Маня шевельнула «мышью», зависший монитор ожил, высветив файл со сказкой.

… На чем мы остановились?… А, вот… Нет, прочтем-ка еще разок – сначала… итак:

АВГУСТИНА И ЛЮДОЕД

В одном очень большом и диком лесу, в самой его глубине жил ужасный Людоед. Ужасный в смысле очень страшный на вид: одни его белые и острые зубы – а их было очень много – могли напугать до смерти кого угодно.

У Людоеда был к тому же и ужасный характер. Он иногда впадал в ярость, и тогда раскаты его гнева достигали соседней деревни.

В этой деревне, на лужайке около леса, жила прелестная маленькая девочка Августина со своей мамой. Августина была смелой и решительной девочкой и ничего и никого не боялась, кроме зубного врача, к которому ее частенько водила мама – Августина очень любила сладости и совершенно не любила есть овощи.

Во время очередного приступа бешенства у Людоеда, когда деревья страшно шумели и качались и дикий рев раздавался в лесу, Августина решила пойти с ним познакомиться и посмотреть, какая у него голова, раз он может так сильно кричать и ругаться.

Они познакомились, и выяснилось, что страшное чудовище

* * *

В то время как Маня погрузилась в сказку, Леша, со своей стороны, забылся мучительным сном.

Избитое тело зверски ломило и ныло.

Но внезапно физическая боль перестала терзать Лешу – он о ней забыл. Ему снился кошмар.

Леша, 35-летний «мужик», неплохо умеющий контролировать любую ситуацию – от просто сложной до откровенно экстремальной – ничего поделать не мог.

Мы не вольны в своих снах – нравится нам это, или нет.

Леше снилась игра.

Та самая – последняя.

… Жесткая, алчная морда Грини, другана и компаньона, напротив за столом.

Свиное рыло, вылезшее вдруг у кореша Гришки – прям на глазах.

Да нет, блин! – все к тому шло. Поднакопилось – взаимно. Тянуло уже перетереть – по факту.

Глаза у корешка совсем спокойные, прозрачные – пустые. Как и положено.

Игра.

… Гришутке – идет карта, прям «в масть канает», а Леше – ни черта не катит.

У Грини кураж попер. Акулу, мастака на вечерок, из себя играет.

Да малость переигрывает.

Нарывается.

… Отыграться, видать, решил – за все. Проще говоря, лапу наложить – на все. Его, Лехино. Самый момент.

Завелся Гриня – дружок закадычный и соратник.

Лютует. По живому рвет.

Игра. Азарт.

Объявили. Поставили. Сняли. Сдали. Раскинули.

Мимо.

Еще разок накатили. Выкинули.

Опять в пролете – мимо кассы.

Ё…

Жорик-жмурик и Славка – и то, через раз, на сильной карте.

А Леша – «в замазке». Завис.

Партия.

Жмурик со Славкой пас – соскочили, больше не хотят. Но не встают, сидят себе за столом, бухают тихонько, на них с Гришуткой откровенно так ухмыляются.

За окном – ночка темная, они – бухие все. В доме, в Гринином коттеджике, кроме них четверых – никого.

Обстановочка та еще, накаленная.

Запредел. Жесть.

Из-за Грини – того реально ведет.

Леша тормознул, как и Жмурик со Славкой – все, пас. Стоп-игра. Он по нолям – много спустил этой ночью. Перебор. Лишка, если честно – свой максимум. Край. Но – не впервой же. Отыграемся… днями.

… Леше, по любому – игра в кайф, он играл много в последнее время и часто по-крупному. В казино подпольных зажигал, в катран, случалось, наведывался – иногда. Подсел маленько, чего греха таить!.. Не секрет – игра бодрит и освежает, как ничто другое… Адреналин. Бабки у Леши водились немалые, свой бизнес – зашибал порядком. И порядком спускал, просаживался иной раз – вот как сейчас. Мог себе позволить. Но край знал. А потом и отыгрывал, «банчок срывал». По-разному бывало, на то она и – игра. Иначе кайф не словишь.

Но здесь – не катран. А вроде как – дом друга. И компаньона.

Пробежавшись слегка по кабакам и миновав иные, малость поднадоевшие, заведения, они сегодня, тесным междусобойчиком, «дружным четвертаком», осели у Гришани – тот сам зазвал вечерок у него продолжить задушевно, тихо и по-домашнему, Гриня один живет.

Леша Галке позвонил – предупредил, что он у Грини дома на мальчишнике «задержится», чтоб не ждала. Та его сдержанно послала и отключилась – как у них, в последнее время, было принято.

… Ничего, перетопчется – ей полезно. Леше еще памятник надо поставить – за выдержку. И долготерпение – другой убил бы уже давно. Или бросил – без выходного пособия. Но по любому – вмазал.

«Поздно, Лора – вы полюбили вора».

Дерьмо. Редкого ублюдка, девочка. Давай, давай, детка: хиляй к нему – но с концами.

… Че вцепилась-то тогда, а? На двух стульях не усидишь. Не ровен час, порвешься – не боишься, детка?

… Саньку сильно жалко…

… Ладно. Забили пока. Там видно будет.

Вот тут-то, после звонка Галке – все разом и понеслось, как с горы покатилось. Гришутка, салага эта тупорылая, менеджер этот бывший младший по рекламе 33-ех лет от роду, которого он, Леша, сам, своими руками – и зачем, б…ь! – из говна достал, отряхнул и к делу приспособил – окончательно скурвился. И в разнос пошел.

Выдает вдруг нечто совсем уже оху…ое: «Лех, а давай молодость вспомним, а? Детство наше золотое. Раскинем на двоих. Давай как пацанята – на интерес? Идет?»

На интерес?!

Гришаня, сученок, улыбается дружески: «Ну что, загнем, Лех?»

И Леша повелся – как дитя малое. Дешевка. Позорно.

… Ну, во-первых – набрался уже хорошо, а во-вторых… ну как же – они ж все тут, блин, на понтах!.. Народец опять же вокруг, мужики, в смысле – Жмурик со Славкой…

Те бухают сидят, на вискарь налегают и скалятся. А чего им – интересно же, б…ь!

– А загнем, милый. Почему нет? Загнем враз, Гринь!.. Идет. Вистую, Гриш. Уговорил.

Гринина харя скверная, жлобская.

Блатная харя. Мурло.

… Как же так, Гриш, а? Столько вместе прожито, столько вместе принято…

– Банкуй, Гришань – тебе фора от меня, сам предложил.

… Мы ж тут все вроде свои, не каталы залетные, а люди серьезные, дружки-приятели, между прочим – на хорошей карте друг друга не «обуваем», и вообще – «не разводим», у нас между собой не принято.

– Ну так – на кон что кинем, Гриш? На что поставишь? А, Гринь? Любопытно. Объявляй давай. Какой у тебя – интерес?

Гриня помолчал, опрокинул в себя, утерся и, приподняв бровки, на чистом глазу, на светлой такой ухмылочке, сказал – на что. Интерес свой, в смысле, озвучил.

Жорик крякнул, лед мимо стакана пронес, не попал – промазал.

Славик, тот покрепче оказался – зенки просто в стол уткнул, на пару секунд правда, потом опять – как ни в чем не бывало посиживает, из стаканчика потягивает.

Леша сам не удержался – присвистнул.

Ого! Не ожидал, друг мой Гриня.

Однако.

Такой фильмец пошел, короче – зашибись! В кино не увидишь.

Да, дела.

Так, значит…

Ну-ну… Гришань. Валяй.

Потом не пожалей.

Лады, Гринь. Ништяк.

Леша «ответ» объявил – свой интерес.

Гриня принял.

Пацаны кивнули – ставки сделаны.

… Я ж не жадный, Гришань, не жмотюсь, как некоторые – забирай давай, Гриш… все мое. Если сумеешь.

Заело Лешу. Зацепило. Добился-таки Гришка своего – достал.

… Ну, держись корешок – была не была!..

«Не была». Не подфартило Леше. Карта не легла.

Он проиграл.

* * *

Они познакомились, и выяснилось, что страшное чудовище, этот Людоед – не ест мяса, что он Людоед-вегетарианец. Дело в том, что в детстве он был очень слабеньким и болезненным маленьким Людоедом, и его мама-людоедша поила его ромашковым чаем, компотами и кормила овощами и фруктами.

А ревел, выл и регулярно скрежетал зубами Людоед потому, что подлые козявки, букашки, червяки и муравьи, а также негодяи зайцы и прочие непорядочные лесные жители регулярно пожирали часть его богатого урожая. Людоед всегда сам занимался своим огородом.

Людоед пригласил Августину на пир, и она впервые в жизни поела таких вкусных овощей, что ей совсем не хотелось сладкого.

Так как было уже очень поздно, а Людоед жил очень далеко от деревни, и мама Августины, вероятно, уже не надеялась увидеть свою дочь живой

… Мычание.

Маня насторожилась, разом выпав из сказки.

Хриплый стон. И еще, еще…

Маня испугалась. Вскочила и кинулась к «больному».

Тот метался во сне. Скрипел зубами. Издавал странные звуки, отдаленно напоминающие какие-то непонятные слова.

Бредит. Лоб в испарине.

Жар?! Или… отходит?!!!

Маня быстрыми шагами бросилась на веранду, намочила полотенце и протерла «больному» лицо. Положила руку на лоб – температуру определить.

Длинные черные ресницы дрогнули. «Мужик» внезапно затих.

Вроде лоб ничего, не очень горячий. Маня убрала руку и положила на лоб влажное полотенце.

«Леша» сморщился и замычал. Маня быстро убрала полотенце.

«Больной» снова сморщился и сипло застонал.

Маня вернула руку на лоб. «Мужик» опять сразу успокоился, лицо разгладилось.

Он так и не проснулся.

Маня сидела, держа руку на Лешином лбу – когда она ее убирала, тот начинал метаться.

Рука затекала, и Маня иногда перебирала пальцами, получалось, что она его чуть гладила по лбу.

Лицо «мужика», в которое Маня, сидя рядом с ним на стуле, внимательно вглядывалась, пытаясь понять как он, смягчилось, и на нем ясно читалось облегчение.

«Мужик» лежал на Манином постельном белье – под Маниным одеялом в сине-желтом пододеяльнике и на Маниной подушке в такой же наволочке. Без ничего. Абсолютно голый. Так велел его оставить дед-хирург, после того, как они его вдвоем раздели и уложили под одеяло.

Но Мане теперь было все равно. Она уже все видела, на все посмотрела – когда его раздевала.

Она больше не краснела и не смущалась.

Это был просто «больной», «пациент».

Грешный человек. Как и все мы – на этой грешной Земле.

А она, Маня, в этой ситуации – типа нянечки или медсестры. «Мать Тереза», своего рода.

Маня вздохнула, успокоившись на этой мысли, и опять пошевелила занемевшими пальцами.

«Пациент» протяжно и расслабленно вздохнул. Маня тихонько отвела руку.

«Больной» спал глубоким сном.

Маня осторожно встала и вышла, стараясь ступать неслышно. Подойдя к компьютеру, прежде чем закрыть файл, взглянула на часы в правом нижнем углу.

Ого!.. Она просидела рядом с «больным» полтора часа.

Ладно. Уже поздно. Пора спать. Завтра разберемся… со всем.

Тут Маня вспомнила, что привезла «на дачу» всего два комплекта постельного белья, одним пользоваться, другой – на смену. Этот «второй» как раз сейчас и был «в стирке», то есть лежал в пакете и ждал своего часа – руки еще не дошли.

… Когда же – она только вчера белье поменяла.

Так. Маня огляделась и полезла в Татьянин шкаф – что-то такое она там вроде видела на верхней полке, и…

Точно. Достала пожелтевшее, ветхое, в самодельных заплатках, белье, которым, скорее всего, несколько лет уже никто не пользовался.

Рассмотрела, потрясла, даже понюхала.

Ничего. Сойдет. Чистое, главное.

И пошла стелить себе постель на такой же железной кровати, изголовьем упирающейся в окно, в углу, рядом со столиком, на котором стоял Notebook.

Устроившись, Маня немного посидела сверху постеленной постели – задумалась.

И вдруг грудная боль, «ночная жаба» обожгла, грубо повернулась внутри, раздирая все вокруг.

Маня качнулась и стиснула зубы.

… Ну, зачем это все?

Зачем вообще… все?… Если…

Маню опять замутило.

… Нет. Срочно, срочно – таблетку!.. или…

Маня вскочила, забыв осторожность и немилосердно скрипя полами, схватила обойму и непослушными пальцами выдавила капсулу.

Запила. И снова уселась на кровать, тускло глядя перед собой.

… Правильно, что… быстро приняла лекарство, надо ведь хоть как-то… заснуть.

Завтра – сложный день.

Минут через тридцать Маня решительно поднялась, сняла сарафан и натянула ночную рубашку, встав так, чтобы ее не было видно из комнаты «больного» – дверь к нему была открыта.

Маня забралась под одеяло и блаженно вытянулась. Но через минуту опять вскочила – «Лешу» проверить. Замерла, глядя на него и прислушиваясь к его дыханию.

Тот спал, достаточно спокойно, даже ресницы не двигались.

Очень тихо и осторожно Маня вернулась к себе, на мгновение задумалась, и с решительным видом направилась на веранду.

Взяла с полки большой кухонный нож-секач, два других ножа, торчащих из банки вместе с ложками и вилками, вынула и спрятала под клеенку. Поискала глазами топор – где-то он тут все время болтался, она все время на него натыкалась…

Ага. Вот он – в углу, за веником и шваброй, большой деревенский топор, чуть ржавый и с почерневшей рукоятью. Маня его спрятала в кухонный шкаф, прикрыв большим куском облезлой клеенки.

И направилась с ножом в комнату. Но и с полпути вернулась, снова достала топор, и, завернув его в клеенку, вышла на улицу.

Постояла на крыльце – темень. Когда глаза привыкли, спустилась с крыльца и спрятала топор в клеенке за перевернутую бочку недалеко от крыльца, максимально замаскировав травой и какими-то полусгнившими полешками, валяющимися рядом с бочкой.

Быстро взбежала обратно, заперлась изнутри и, подхватив со стола нож-секач, пошла к себе и легла.

Нож сначала сунула под кровать. Передумала – спрятала под подушку. Опять передумала – закопала рядом с собой, вдоль стенки.

Немного полежала с открытыми глазами, глядя в темноту. Повернулась на живот, рука под грудь – любимая, самая комфортная Манина поза для сна – потянулась, расслабилась и заснула. Не то чтобы сладко, конечно, но как-то вполне… уверенно.

Лекарство подействовало.

* * *

Бодрое, утреннее июньское солнышко било в окно через хиленькие, вполокна, тюлевые занавески, заливало комнату.

Еще не до конца проснувшись, Маня приоткрыла глаза и с наслаждением перевернулась на другой бок с бессмысленным ощущением… радости существования.

Окончательно вынырнув из сладкой дремы и наслаждаясь, вновь поразилась этому чувству, во второй раз со вчерашнего дня посетившему ее – чувству «из прошлого», из прежней ее жизни. Непередаваемому и благостному…

… Пусть хоть ненадолго, но, все равно… блаженство.

И вдруг вскочила, не попадая в шлепанцы и в рукава халата, и ринулась в соседнюю комнату.

«Мужик» лежал неподвижно, в той же позе, на спине.

Он внезапно распахнул глаза – Маня буквально наткнулась на его взгляд и от неожиданности застыла в замешательстве, резко затормозив в дверях.

… Ну и ресницы у него!.. «Мне б такие!» – невольно вспомнились Мане слова из какой-то дурацкой песни. Не ресницы, а… Живут самостоятельной жизнью, можно сказать.

Зрачки значительно меньше – почти в норме.

… Серые глаза и очень черные ресницы.

Впрочем, осунулся сильно, потому так глаза и выделяются.

– Вы как?… – Маня маялась в дверях.

– Порядок, – низким голосом с хрипотцой ответил «мужик». С хрипотцой – но не таким ужасно хриплым и сиплым, как вчера. – Заходи. Не стесняйся.

– Что?…

Леша поморщился.

– Подойди, говорю. Не укушу.

Маня подошла и села на стул, приняв строгий вид – поджала губы. И смелой рукой «медсестры» потрогала лоб «больного», на предмет температуры.

– Да. Вроде ничего, – констатировала она, убрав руку. – Я сейчас в аптеку, на станцию…

– Мань…

– Не перебивайте. Итак: я на станцию, а Вы… Или нет – аптека откроется через два часа. Так. Сейчас мы…

– Мань, верни руку обратно. И подержи – как вчера ночью. Больно все-таки. А так… легче…

… Ночью-то, оказывается, он просыпался… Маня нахмурилась.

– Вы опять меня перебили. И не надо сцен жалости устраивать – очень прошу. Я не собираюсь обливать слезами Ваши раны – это не входит в мои планы.

– Мань, ты безжалостная…

Маня пожала плечами.

– Это ж надо – у постели умирающего…

– Прекратите паясничать, Леша! – рассердилась Маня. – Давайте по делу.

– Давай. – Леша вздохнул.

И вздохнул как-то опять сипло, с трудом – по-вчерашнему плохо. И сморщился.

… Ему очень больно, поняла Маня.

И с видом суровой, но сердобольной медсестры, Маня положила ладошку «больному» на лоб.

– Не волнуйтесь, Леша. Я пойду и все куплю… Вам станет легче… и все у Вас пройдет… Вы выздоровеете, и…

Леша моментально опустил, смежил свои невозможные ресницы и смирно замолчал.

Маня посмотрела – под глазами синяки с кулак, под левым особенно – фиолетовый подтек за ночь увеличился вдвое, скулы зеленоватые, в утренней щетине…

– Бритва есть? – процедил «мужик», прочтя ее мысли.

– У меня?… Нет…

– Купи лезвия. Когда на станцию пойдешь. Одноразовые, любые, – велел «мужик».

– Да, конечно…

– Деньги есть? – сквозь зубы цедил он с закрытыми глазами.

Маня тихонько убрала руку.

– Есть… немного.

Леша открыл глаза и уставился на Маню.

– А глаза почему разные?

– Что?!..

– У тебя. Глаза разные – совсем. Правый – конкретно синий, левый – реально зеленый. Или у меня «глюки»?

– Просто…

– Вчера еще заметил. И волосы разноцветные. Думал, брежу. Красишься так? Под панка косишь? И линзы носишь?

– Да нет, – объяснила Маня, поначалу слегка сбитая неожиданным вопросом и столь резкой сменой темы. – Не бредите. Это так и есть – глаза разные. Радужки по-разному окрашены – с детства. Такая особенность, какой-то генетический сбой, в общем. И волосы тоже – пигментация… нарушена.

«Маня-панк» машинально пригладила свои стриженные в довольно короткую стрижку волосы, в данный момент, после сна, торчавшие во все стороны. У нее были светлые, пепельно-русые волосы, с тремя прядями неожиданно рыжеватого, почти черного и каштанового цветов и небольшая, слегка разноцветная челочка над ровным, нежным лбом.

– А толстая такая – почему? Тоже – «генетический сбой»?

«Мужик» хамил. Раздухарился… не к добру. Маня грозно пошевелилась на стуле. Коварный стул под ней предательски заскрипел, издав какой-то неприличный длинный звук.

– Вот. Сейчас стул сломаешь, – эхом стулу подтвердил «мужик». – Не выдержит тебя, Мань, эта рухлядь.

Маня вздернула брови.

– Вы решили мне хамить? Это не в Ваших интересах, Леша.

– Вес-то какой? – наглел «мужик», серые глаза смеялись. – Центнер, небось? А, Мань?

Маня сжала губы, но тут же сменила тактику – решила «не вестись», и заговорила с «пациентом» как с идиотом «тяжелобольным», которого нельзя волновать.

– Я вешу 90 кг. Рост 167 см, – терпеливо доложила Маня.

«Мужик» не успокоился. Весело и напористо, с манерой, вынуждающей собеседника отвечать, он продолжил свои нахальные расспросы.

… Так полегчало ему, что ли?… Или притворяется… хитрит?!..

– А лет тебе сколько, Мань? Тридцать или около того? Да?

– Да. Вы угадали, Леша, – спокойно подтвердила Маня. – Мне 30 лет.

– И ни мужа, ни детей. Я правильно вчера понял? А, Мань?

– Да.

– Что с тобой, Мань? Ты чего так в лице-то изменилась, а?!

Маня молчала.

– Успокойся, сказал! Извини. Извини, Мань. По больному, видать, задел.

«Мужик» чуть прищурился, сочувственно и весело глядя Мане в лицо.

– Ладно, Мань. Не переживай. И не вешай нос. Дело наживное. Ты б только сбросила малость – постаралась, Мань. – Серые глаза опять смеялись. – Для дела. Глядишь, и… полюбил бы кто. Кавалера-то тоже нет, по всему? Да, Мань?

Маня сцепила зубы и не прерывала «больного» хама. Положительные эмоции – большой плюс в деле лечения, напомнила она себе стоически.

Пусть себе разливается и… хохмит – в свое удовольствие.

… Да ради Бога!.. «На больных» – не обижаются, – пожала она про себя плечами, вернувшись к прежней устойчивой мысли.

– На больных и «увечных» – не обижаются, – мигнул он ей вдруг, непостижимым образом вновь практически дословно озвучив ее мысли.

Застигнутая врасплох Маня несколько дико на него посмотрела. Тот насмешливо и забавно сложил губы.

– … Уж больно тебя много, Мань. На любителя. Толстеньким трудно замуж выйти, – пустился он философствовать своим хрипловатым низким голосом. – Желающих мало – я ж понимаю, Мань. Стройных навалом – выбирай не хочу. Ты б, Мань, об этом подумала. И за собой последила. Фитнес там, то, се… И ешь поменьше, – в упор, наглым взглядом, рассматривая Маню, нес «мужик», сочувственно вздыхая, как бы от полноты чувств. – А сюда зачем приехала, а, Мань?

– На лето, – невозмутимо ответила Маня.

– Правильно, Мань, – одобрил «мужик». – Верно мыслишь. В городе, в Москве особо… Ты ж из Москвы, как я понял? Да, Мань?

– Да.

– Так вот я говорю, Мань – В Москве шансы твои практически равны нулю… невелики шансы, Мань. Мужик в Москве – балованный пошел. И то ему не так, и это… Фиг кого себе найдешь с такой… с такими… – резвился «больной», видимо испытывая неодолимую потребность в бойком утреннем трепе – как возвращению к обычной жизни.

Маня уступчиво молчала, не противоречила.

– … Здесь, значит, думаешь ухажера сыскать. В точку, Мань, – размышлял вслух «Леша». – Народ тут попроще. Любит водку и… все натуральное.

… Да. Трудный случай. Маня обреченно вздохнула, покорившись судьбе. «Больной» оказался беспокойный. Ничего не поделаешь.

– Ты как – трактористом уже каким-никаким обзавелась или… нет пока? А, Мань?

Маня смотрела на него и думала о своем.

– На, огонек, говорю, ближе к ночке, кто-нибудь захаживает? Чего молчишь-то?! Ну! – поднапер вдруг «мужик».

– Не Ваше дело, Леша. Успокойтесь.

– Угадал, Мань? – смеялся тот глазами. Что – не Витек ли вчерашний? А, Мань?

Мысль свербела, не давая Мане покоя.

… Как же быть-то?…

– Здесь трактористов нет, Леша, в основном дачники, – пояснила она буднично. – А постоянно живут или старики, или… Короче, есть кто постоянно живет, но чем они зарабатывают – не знаю. До Москвы – 3 часа, туда, наверное, ездят… или в другие места. Ничего сельскохозяйственного тут давно нет. А «Витек» – друг Толика и Веры – из Москвы. Он в прошлые выходные с женой приезжал…или с подругой, не знаю.

Маня пыталась сбить «больного» на нормальный, человеческий тон, нервно соображая – как бы у него спросить, как подступиться-то… И… и главное, что делать – после «положительного ответа»?!..

– … И тут – облом, Мань. Жуть. Так как же ты теперь, Мань? Хотя лето – длинное…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю