Текст книги "Мозаика судьбы (СИ)"

Автор книги: Марина Друзь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

  – Уснула?

  – Да. Она привыкла уже к ежедневному ритуалу. Памперс, кроватка, шторы, свет, бутылочка и – спать. Она у нас молодец!

  – Умничка. Оль, может, проедемся до Надиного ресторана? А то мы туда приезжаем только счета подписать, наскоками. Персонал без хозяйского присмотра расслабляется.

  – Федь, может завтра? – сказала Ольга. Если честно, то каждый раз переступая порог наследства маленькой Надежды, она ждала звонкого смеха ее матери и неизменной фразы: "Девочки, мальчики, нас нет. Но покормить нас вам придется..."

  – Знаешь, ма, Федор прав. Говорят, там певцов увольнять затеяли и поставят пластмассовую коробку для музыки. Езжайте!

  – Точно, вас же там никто не ждет, а тут – такой неждан прилетел.

  – Сень, ты опять новое словцо изобрел? Ладно, пойду надену что-нибудь соответствующее.

  – Надень, надень, а то мы тебя в платье опять забыли.

  Ольга, не мудрствуя лукаво, натянула первое попавшееся в шкафу платье, стянула волосы в жгут и заколола их шпильками. "Все же в длинных волосах есть своя прелесть..." – улыбнулась она зеркалу, мазнула по губам помадой, чуть их оттенив, и спустилась по лестнице.

  – Рекордные сроки. Три минуты. Ребята, ваша мать потрясающая женщина.

  – А то мы не в курсе, – рассмеялся Сенька, – мы же с ней с рождения.

  – Да-да-да... – пробарабанила по столешнице пальцами Катя.

  – Ну что же, мадам, карета подана, – и Федор, склонившись в поклоне, взмахнул призрачной шляпой.

  – Шуты гороховые! Поехали уже. Кать, Сень – не расслабляйтесь...

  Сев в машину, Ольга вынула из сумочки сигареты и прикурила. Она так и не смогла бросить курить после Надиной смерти. Правда, в доме больше не курила, а бегала на крыльцо, трусливо льстя себе, что так она курит значительно реже. В сумке завозился телефон.

  – Да, слушаю.

  – Оль, хочешь, я сейчас приеду? Прокатимся. Или я останусь на ночь. Позови!

  – Саш, ты что, пьян? Куда ты поедешь! Не надо приезжать. И, вообще, я не дома. У меня дела в городе.

  – Ооооооля, я... я хочу на тебе жениться. А – выходи за меня!

  – Саш, ты точно пьян.

  – Ну и что? Да, пьян. Но я сейчас хочу тебя видеть, – Ольга вздохнула и потерла рукой висок. Она видела, как Федор непроизвольно скашивает на нее глаза и вся эта ситуация... короче, "комедия абсурда".

  – Хорошо. Я подумаю. Завтра. Если ты будешь трезв и все это мне повторишь. Но – завтра!

  Ольга отключила телефон. Бросив его в сумку, она достала следующую сигарету и закурила.

  – Что сказал?

  – Замуж позвал.

  – Он развелся еще до Надиной смерти.

  – Я в курсе. Нет! Он мне не говорил – но я знаю. Мне Надя во сне сказала.

  – Значит, тебе она тоже снится, – не спросил, а спокойно констатировал Федор.

  – Да.

  Через полчаса они вдвоем входили в ресторан. В практически пустом зале гремела «музыка»...

  – Это что? – брови Ольги полезли на лоб, – Федь, это что? Надюшка же терпеть этого не могла. Кто разрешил? – повернулась она к скучающей за барной стойкой девушке. "Новое лицо", – машинально отметила Оля.

  – Постоянный клиент заказал.

  – Постоянные клиенты, милая, в борделе. А здесь – ресторан. Один из лучших ресторанов города, имеющий свой стиль. А вы его превратили в кабак. И где этот постоянный "клиЭнт"? – Ольга повела рукой на скудных посетителей: компанию молодняка, сидящую в углу за сдвинутыми столиками, и парой за бамбуковой ширмой.

  – Он... Они... в малой "банкетке".

  – Мило. Федя, пойдем, посмотрим на "клиента".

  "Банкетка" – малый банкетный зал, располагалась в глубине. Вход в нее был прикрыт ширмами, чтобы посетители чувствовали себя свободней, если небольшая компания хотела посидеть уединенно. Помещение часто пустовало, но Надюшка упорно его сохраняла. Она любила, когда постоянные посетители отмечали в ее ресторане семейные праздники. Ольга решительно зашагала в сторону ширм и резко отдернула, закрывающие дверной проем, бархатные шторы.

  На одном из окружающих стол темно-синих диванов полулежала, игриво запрокинув голову на подлокотник, голая девица, которую тискал... Мага. Ольга застыла в проеме, перекрыв собой вход. Рука Федора легла ей на плечо.

  – Оль, пойдем, – Сашка оторвался от девицы и вскинул голову.

  – Здравствуй, дорогая...

  – До-ро-га-я, – растягивая слова проговорила Ольга и ...захохотала. -ДОРОГАЯ! А девушка, видимо, дешевая, – Ольга развернулась на каблуках и, отодвинув Федора, вышла.

  Федор, подняв руки на уровень груди, символически поаплодировал:

  – Ну, ты брат, и идиот... Детка, бельишко собери, и – вон отсюда, – процедил он сквозь зубы и вышел.

  В зале Ольги не было. Девица у стойки вопила на официанта:

  – Она меня уволила! Да кто она такая? Меня увольнять!

  – Она здесь хозяйка и ты, действительно, уволена, – проходя мимо, сказал Федор, – и, видимо не ты одна. Кое-кто тоже потерял свое место... в ее жизни.

  Иди!

  Ольга устало привалилась к косяку двери в прихожей, разглядывая идиллию на кухне. Сенька тормошил смеющуюся Надежду. Катька наливала в тарелку борщ Федору. Тот, взахлеб что-то рассказывал и все хохотали.

  Оля наклонилась и потянула язычок молнии на сапоге. Неделя вышла тяжелая. Разъезды, разъезды, разъезды... Встречи. Необходимость улыбаться и разговаривать. Только приходя домой и закрыв дверь, можно было снять дежурный оскал с лица. Стереть его, как излишки губной помады салфеткой. Правда последние недели и дома приходилось «держать спину».

  Ольга разогнулась и потерла лицо руками, стряхивая непрошеные мысли.

  – Привет! А меня кормить будете?

  – А как же! Садись, давай! Ты что будешь?

  – Как все. Сень, дай мне нашу барышню.

  – Руки мыла? – в три голоса задали ей вопрос... и захохотали. А малышка уже тянула ручонки и требовательно гудела: "Ы!"

  – Сейчас. Сейчас, золотко, капелька ты моя, сейчас. Сейчас мама помоет руки и возьмет тебя.

  – Вообще-то, я думала, она меня будет мама звать, – проворчала Катюшка, – я же с ней больше всех вожусь.

  – Вообще-то, я думал, мы ей скажем, что ее мама умерла, – вздохнул Федор.

  Ольга встала и пошла к кухонной мойке. Открыв кран и подставив под струю руки, она закрыла глаза. Вода стекала с ее ладоней, а Оля так и стояла не двигаясь.

  – Прости. Я не знаю, как у меня вырвалось. Конечно, мы скажем, что ее мама умерла. И расскажем Наде все о ней. О том, какая она была. И научим смеяться так, как смеялась ее мама. Прости меня, Федь, я не имела права, – Ольга встряхнула руки и вытерла их о полотенце, – простите меня. Я... Я пойду, прилягу. Был тяжелый день.

  – Оль!

  – Мам, а есть?

  – Потом. Все потом, – Ольга подхватила до пути сумку и зашагала в свою комнату.

  Тихо прикрыв за собой дверь, она с силой отшвырнула ни в чем не повинную сумку, и бумаги, вырвавшись из кожаных тисков, светлыми птицами порхнули по комнате. Жаль, но полет их был изначально безнадежен и потому они быстро опали, застелив белым ворохом пол.

  "Смета... Проще распечатать заново", – она устало вздохнула и мысленно плюнула – "Потом. Все потом".

  – И что ты себе позволяешь? Ты как посмела не взять на руки мою дочь, когда она этого хотела?

  – Привет, Надь. Ты права, она – твоя дочь. Я перешла границы.

  – Да, ты перешла границы! – Надька, нахмурив брови, сидела в кресле-качалке, покачиваясь и подбрасывая ногой рассыпавшиеся листы.

  – Я знаю. Я не имела права. Мне надо было их сразу отпустить. Но, Надь... я не смогла. На Федора страшно было смотреть. А Надюшка всё глядела и глядела на меня твоими глазами... Надь, я не могла с ней расстаться!

  Надька резко встала, а пустое кресло, стукнувшись спинкой о стену, качнулось и замерло. Надька потянулась, закидывая руки за голову, и обернулась к ней:

  – Знаешь, я так хочу тебя обнять... но не получится. Олюшка, ты сделала все правильно... Без тебя им бы пришлось худо. И Феде... И малышке. Ты, как всегда, взвалила на себя все, но это не ноша, Оль... Это – счастье. И не только твое. А ты просто упертая дура, поэтому и не понимаешь... А Федя, он, по-моему, уже понял. Вот только Надюшку ты все же научи смеяться, как я смеюсь. Ты иди к ним... и не отпускай. НИКОГДА. Они этого не хотят. Иди.

  Оля тряхнула головой и встала с кровати. Надя все также стояла посреди рассыпанных бумаг и смотрела ей в глаза. Смотрела и улыбалась.

  – Иди! – рассмеялась Надька, – иди!

  Оля спустилась вниз. На кухне было тихо. На столе стояла налитая для нее тарелка. Она двинулась к ней и вдруг заметила, что у мойки стоит на коленях Федор, засунув руку под столешницу.

  – Что ты там делаешь? – сделала она шаг в его сторону.

  – Забилась. Чищу,– Федор повернул лицо к Ольге и привалился спиной к ее коленям. – Оля, мамой Надежда будет звать тебя. Я так решил...