Текст книги "Неидеальная Чарли Тэйр"
Автор книги: Марина Ефиминюк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
– Слышал, Шарлотта, что ты хорошо провела время в пятницу, – вдруг в тишине, разбавленной лишь стуком колес, сухо вымолвил Алекс.
Внутри екнуло. Он поэтому сегодня явился? Решил обсудить бал?
Я медленно повернула голову. С непроницаемым видом он продолжал смотреть в почти замерзшее окно, словно действительно мог в нем что-то разглядеть.
– А я видела, как ты чудесно проводил время в пятницу, – парировала в ответ.
Алекс повернулся. В седых предрассветных сумерках замкнутое лицо терялось в тени.
– И как, Шарлотта, тебе понравилось целоваться с северянином? – с ледяной интонацией вымолвил он.
– Да, – не отводя взгляда, спокойно ответила я. – Сравнить, конечно, не с чем, но, по-моему, было очень неплохо… А тебе понравилось с той девушкой? Не запомнила, как ее зовут.
В синих глазах собеседника появилось напряжение. На лице заходили желваки. Держать драматически длинные паузы мне никогда не хватало характера.
Молчание я прервала первой. Говорила без издевки, но, полагаю, Алекс посчитал иначе:
– Не стоило упоминать ее? Не злись. Это от удивления, что ты заговорил о Ноэле.
– Ты называешь его по имени? – Губы жениха дернулись в нехорошей усмешке.
– А ты предполагал, что я обращаюсь к нему «северянин»? – сыронизировала я. – Кстати, как ты добрался до дома?
– Как видишь, благополучно, – отрывисто бросил он и вновь отвернулся к окну, за которым уже тянулась замковая стена Ос-Арэта.
Момент, когда карета вкатила в раскрытые ворота академии, можно назвать историческим в жизни Шарлотты Марии Тэйр! Внезапно пришло осознание, что за эти бесконечные выходные меня перестала трогать реакция собственного жениха на наш поцелуй с Ноэлем. Что мне до его эмоций? Я в своих-то полностью запуталась.
Жизнь в академии начиналась рано, а во время экзаменационной декады вообще не останавливалась. Над площадью перед главным входом уже погасла вспыхивающая с наступлением темноты световая сеть, на парадной лестнице под колпаками из мутной слюды медленно угасали магические огни. Сновали студенты, громыхали частные экипажи и академические омнибусы, курсирующие между замком и городом.
Экипаж остановился. Кучер услужливо открыл дверь, впустив в согретый заклятием салон холод и грохот площади.
– Хорошего дня, Алекс, – по привычке пожелала я и, подхватив с сиденья портфель, выбралась на мостовую.
– Шарлотта! – вдруг позвал он.
Я обернулась:
– Что?
– Как, по-твоему, я должен… Нет, ничего. – Словно его задерживали насильно, он поморщился и помахал рукой, то ли предлагая мне отправляться на экзамен, то ли требуя от кучера поторопиться и отвезти его в восточное крыло, где находились залы для атлетических и магических тренировок.
– И тебе удачи на экзамене, Алекс, – не удержалась от шпильки.
– У меня нет сегодня экзаменов, – отозвался он.
– Знаю.
На мгновение мы встретились глазами. Разрывая зрительный контакт, я развернулась и пошагала к парадным дверям. Стрелки больших круглых часов на башне факультета бытовой магии приближались к восьми утра, и замок приготовился к трубному громогласному бою, частенько слышному даже у подножия горы.
Входя в огромный холл с высоченным потолком, я ждала тех самых последствий, о которых говорил Ноэль. Мысленно представляла, как народ, разом замолчав, резко повернется и начнет восторженно шептаться, со всей страстью осуждая прилюдные лобзания. В реальности на меня никто не обратил внимания, не заметил появления и даже не обернулся. Видимо, за выходные новость перестала быть горячей и все о ней думать забыли.
Даже в гардеробной, любимом месте для встреч академических сплетников, куда пришлось заглянуть, чтобы отдать пальто заботам замковых домовых, до меня никому не было никакого дела. Облегчение, правда, долго испытывать не пришлось. Когда я поднялась по лестнице, устланной зеленым ковром, меня бесцеремонно окликнули:
– Тэйр!
Невольно оглянулась, хотя следовало бы не заметить крика. Возле перил стояла компания незнакомых парней в форменных пиджаках с гербом факультета высшей магии на нагрудном кармане.
– Подойди, – повелительным кивком скомандовали мне. Хорошо, не щелкнули пальцами, как подавальщице из придорожной таверны.
Выгнув бровь, я изобразила крайнюю степень недоумения, которое действительно испытывала, и развернулась, намереваясь прибавить шаг, чтобы не опоздать на экзамен.
– Шарлотта! Да постой ты! – Неожиданно один из представителей «цвета факультета высшей магии» вспомнил мое имя и обрел подвижность, на удивление ловко догнав, перегнав и даже преградив путь.
– Говори, – сдалась я. – Только быстро. У меня через десять минут начинается экзамен.
– Извини. – Он старательно отводил взгляд, смотрел то над моим плечом, то в пол. – За спор. Мы были неправы, что оскорбили тебя.
– Еще как неправы! – на всякий случай согласилась я и, хоть внешне оставалась высокомерно-насмешливой, даже руки на груди скрестила, но мысленно присвистнула. – Если вы решили коллективно извиниться, чтобы получить обратно деньги, то поздно. Ничего не выйдет – они уже потрачены.
– Нет-нет! – Парень вдруг страшно испугался. – Деньги ни при чем! Просто это… скажи ему, что мы искренне извинились и ты простила.
– Кому ему? – не поняла я. – Чейсу?
– При чем здесь Чейс? – теперь уже озадачился он. – Я о Коэне.
Парень быстро оглянулся назад, словно боялся, что Ноэль появится в коридоре, как проклятый колдун, чье имя не следовало упоминать всуе, чтобы не накликать беды.
– Ноэлю Коэну? – на всякий случай уточнила я. Вдруг в академии учится его однофамилец, ввергший в шок золотую молодежь? Но представитель этой вечно скучающей касты утвердительно кивнул.
– Кхм… – глубокомысленно протянула я. – Хорошо, я скажу ему, что больше не в претензии. Еще что-то?
– Еще раз извини.
– Извинила. Теперь ты подвинешься?
Парень наконец отошел с дороги.
– Удачи на экзамене.
Я заторопилась в лекционную аудиторию, где должен был проходить экзамен, но к началу все равно не успела. Перед закрытой дверью туда-сюда ходили издерганные однокурсники, и на мое появление вновь никто не обратил внимания.
– Канахен спрашивал о тебе, – прошептала староста и с полубезумным видом, не сводя с меня глаз, принялась беззвучно шевелить губами. Видимо, повторяла наизусть вызубренный текст.
Профессор полжизни провел в Норсенте, легко изъяснялся на всех диалектах полуострова и испытывал презрение к каждому, кто оказывался не в состоянии при случайной встрече поздороваться без чудовищного шай-эрского прононса. Особенно если «каждый» – дочь уважаемого королевского посла.
Неожиданно в благопристойной тишине зазвенели возбужденные девичьи голоса. Они стремительно приближались к закрытой аудитории.
– Шарлотта! Ты стоишь тут под дверью и ничегошеньки не знаешь! – с восторгом прострекотала одна из опоздавших однокурсниц. – В центральном холле твой Алекс сцепился с северянином!
Глава 2
Очень неудачное утро
Тишина в холле начала отдавать не нервным напряжением, а нездоровым любопытством. Заинтересовались абсолютно все, и даже староста, прекратившая бубнить под нос неправильные глаголы (или что она беспрестанно повторяла). Никто не хотел пропустить подробности главной сплетни уходящего учебного полугодия. Но, по всей видимости, подробностей имелось не сказать чтобы очень много, поэтому девчонки решили уточнить, отчаянно стараясь остаться в центре внимания:
– Говоря «сцепились»…
– Мне не нужен перевод. Я владею шай-эрским, – холодно перебила сплетницу.
Так и знала: после маминого письма обязательно произойдет какая-нибудь гадость!
Наплевав, что подумают остальные, я зашагала в сторону центрального холла. Поворот, художественная галерея, широко раскрытые двустворчатые двери на балкон. Хотелось сорваться на бег, но принцессы никогда не позволяли себе подхватывать юбки и нестись галопом по дворцам, даже если за ними гналось полчище демонов. Пожалуй, я продемонстрировала самый быстрый и целеустремленный проход по коридорам за всю историю замка Ос-Арэт!
Выдержка подвела, когда возле статуи основателя академии, местной достопримечательности, я обнаружила целую толпу зевак. Сбежав по лестнице, под шепотки протиснулась между студентами и оказалась в первом ряду. Конфликт был в самом разгаре, но никто не вмешивался. Даже приятели парней не предпринимали попыток остановить драку. Возможно, это считалось хорошим тоном – не влезать, когда кто-то выяснял отношения кулаками.
В воздухе разливалось физически ощутимое напряжение, вокруг словно все искрило. Перекошенный от ярости Алекс держал Ноэля за грудки и теснил к постаменту. Бровь северянина была разбита в кровь, из небрежного пучка выбились пряди волос и сказочно мерцали на свету… Даже мне, мало что смыслящей в драках, было очевидно, что он с высокомерным превосходством позволял себя избивать. Не сопротивлялся, позволял толкать и уродливо натягивать ворот черной атлетической формы. Должно быть, это нежелание отвечать на агрессию бесило Алекса куда сильнее причины, из-за которой он затеял конфликт.
Я подскочила к парням и тихо проговорила:
– Вы двое в своем уме?
Они резко повернули головы.
– Ради всех святых, вы что устроили?! С тобой мы почти незнакомы, – резко высказала Ноэлю и повернулась к жениху: – А ты три года делаешь вид, что не знаешь меня. Вам даже делить нечего! Разойдитесь!
Северянин перевел взгляд на противника и сжал пальцами его напряженные запястья:
– Довольно, Чейс. Я разрешил себя ударить, потому что ты имел право на этот удар. Теперь все.
Лицо Александра ужесточилось. Левый глаз сократился от нервного тика, заходили желваки.
– Все? – кривовато усмехнулся он. – Делить нам нечего? Если я буду каждому позволять пользоваться тем, что принадлежит мне, что тогда останется?
Он что, сравнил меня с вещью?! Я не верила собственным ушам! И пока я задыхалась от возмущения, мой ужасный жених оказался отброшен мощным ударом на мраморный пол. Приземление вышло жестким: Алекс со стоном выгнулся. Из разбитых губ потекла кровь.
Северяне перехватили его приятелей, бросившихся на подмогу другу. Раздались крики. Народ прыснул в разные стороны, освобождая место для настоящей драки, а я оцепенела, не в силах пошевелиться, и таращилась на парней широко раскрытыми глазами.
Мы трое просто не могли застрять в такой абсурдной ситуации!
Словно в фантастическом, совершенно неправильном сне, с непроницаемым лицом и почерневшими от гнева глазами, Ноэль склонился над противником, схватил его за пиджак и, готовый впечатать в разбитое лицо сжатый кулак, с силой дернул за затрещавший ворот.
– Бога ради, остановись! – выдавила я.
Северянин замер. Грудь тяжело вздымалась, напряженный кулак дрожал. С ничтожного расстояния через гвалт мне удалось расслышать, что именно он процедил прежде, чем выпрямиться:
– Сейчас я должен валяться на полу, а не ты! – Он еще присовокупил сочное ругательство, но оно не имело перевода на шай-эрский язык, да и леди не к лицу повторять иностранный мат.
Встав на ноги, достаточно ловко для человека, с высоты роста шарахнувшегося хребтом о мраморный пол, Алекс обтер разбитый рот, посмотрел на испачканные кровью пальцы…
Справиться со столь чудовищным унижением Александр Чейс, конечно, не сумел. Еще бы! Обычно он укладывал парней на лопатки мощными ударами в челюсть.
– Не надо учить меня жизни, говнюк! – прошипел он, расставил руки и неожиданно для всех призвал силу.
Воздух дрогнул. В центре раскрытых ладоней заклубился черный дым боевого заклятия.
– Ты рехнулся? – вскрикнула я, а мгновением позже оказалась за широкой спиной Ноэля.
Он спрятал меня таким естественным движением, словно каждый божий день прикрывал собой девушек. Я запуталась в собственных ногах, уткнулась носом ему между лопатками и буквально ощутила, как сильное мужское тело прошила волна магического разряда. Северянин собрался нарушить еще пару десятков правил – хотя, казалось бы, куда уж больше! – и ответить.
– Что здесь происходит?! – грянул откуда-то сверху взбешенный голос.
Нас всех точно бы накрыли тяжелым удушающим одеялом. Из холла исчезла магия, и от тишины, возникшей у меня внутри вместо биения магического пульса, зазвенело в ушах. Невозможность воспользоваться силой, пусть ее и было три капли, нервировала.
– Всем разойтись! – рявкнул все тот же голос.
На сумасшедшую секунду показалось, будто мраморная статуя на постаменте не снесла оскорблений, ожила и принялась распекать злостных нарушителей порядка. И меня заодно, что стала причиной драки. Я зачем-то задрала голову, словно и правда хотела заглянуть в каменное лицо основателя академии и жалобно попросить прощения.
Над головой был высоченный купол с разноцветными витражами, через которые пробивались полосы солнечного света, и никакого склоненного каменного ректора.
А вот живой и очень недовольный декан факультета высшей магии стремительно спускался по лестнице. Он был самым молодым магистром в академии и, если верить слухам, характером обладал отвратительно-кровожадным, как живой мертвец сразу после ритуального воскрешения. Но зомби свирепы только после пробуждения, а декан – постоянно.
– Кто не уберется из холла в течение минуты, будет отчислен! – снова рявкнул он и яростно бросил противникам: – Чейс и Коэн, ко мне в кабинет! Милая дама… тоже.
– Господин декан, у меня идет экзамен у профессора Канахена, – быстро проговорила я. – Могу я вернуться? Оценка за этот экзамен…
– Тогда почему вы в центральном холле, а не сдаете азрийский язык? – с насмешкой перебил он.
– Северный диалект, – вырвалось у меня, хотя сейчас педантичность вообще была не к месту. С трудом проглоченная улыбка Ноэля подтверждала это справедливое утверждение лучше любых слов. Но замечание уже вырвалось, и запихнуть его обратно в глотку было невозможно, даже если очень хотелось.
– Простите? – поперхнулся декан факультета высшей магии.
– Профессор Канахен преподает северный диалект, – договорила я, откровенно сказать, не понимая, какого лысого демона полезла на рожон.
– Милая дама, если вы поторопитесь в мой кабинет, то, возможно, еще успеете сегодня сдать этот свой экзамен.
Он развернулся и стремительным шагом начал пересекать опустевший холл, направляясь к лестнице. Я почувствовала отчаяние.
– Шевелитесь! – скомандовал декан, не оборачиваясь.
Втроем мы стояли в центре круглого помещения перед массивным письменным столом. За спиной декана, сидящего в кресле, сочились полупрозрачным солнечным светом затянутые льдистыми узорами окна. Казалось, над его головой светится золотистый абрис, а на макушке и вовсе горит звезда, как на вершине новогоднего дерева, должно быть, по-прежнему стоящего в бальном зале.
Будучи между противниками, я разделяла их, словно неприступная стена, и обоих выразительно игнорировала.
– Итак, господа, жду от вас объяснений, почему вы нарушили, если я не ошибаюсь, почти два десятка правил, прописанных в уставе факультета? – обведя нас внимательным взглядом, проговорил декан.
Господа, естественно, промолчали.
– А вы, опаздывающая на экзамен? – обратился он ко мне. – Вы понимаете, что за конфликт с применением магии я выставляю с факультета без возможности оправдаться?
Если леди не может избежать унижения, леди встретит его с высоко поднятой головой, источая королевскую надменность.
– Я не являюсь вашей студенткой, господин декан.
– Бытовая магия? – предположил он и снова попал, что называется, пальцем в небо.
– Языковедение, – подсказала я.
– Потрясающе! Госпожа языковед! В драку вы ввязались из-за своего репетитора по северному диалекту? – Он с досадой кивнул в сторону Ноэля.
– Господин декан, вы не хуже меня знаете, что девушке ввязываться в мужскую драку – сущее самоубийство. Я просто пыталась… пробудить в ваших подопечных здравый смысл и чувство ответственности.
– В моих подопечных? – ухмыльнулся он, сверкнув темными глазами. – И как? Успешно?
– Определенно, у вас вышло лучше, – сдержанно ответила я.
– Не уверен, что помню, как вас зовут, милая леди, – через паузу проговорил он.
Было чуточку неловко, ведь я тоже понятия не имела, как зовут собеседника… Но его-то портрет, в отличие от моего, висел на стене в центре экспозиции, посвященной преподавательскому составу самого знаменитого факультета Ос-Арэта.
– Шарлотта Тэйр, господин декан, – представилась я.
– Ваша фамилия мне знакома, – заметил он, и внимательный взгляд сначала остановился на Алексе, а потом опустился на мою левую руку, скрытую длинным рукавом с манжетой. – Вы знаете, почему мои… подопечные устроили этот непотребный бедлам, госпожа Тэйр?
– У них случилось неудачное утро.
В кабинете повисла пронзительная пауза, и издевательский смешок Ноэля показался особенно громким. Глаза декана нехорошо сузились. Похоже, паршивое утро у нас всех грозило перерасти в дрянной день, а меня, в довершение к прочему, поджидал отвратительный вечер. Если, конечно, линчеватель не позволит помучить «милую леди» профессору по северному диалекту.
– Вы понимаете, госпожа Тэйр, что я буду вынужден рассказать об этой ситуации вашей деканессе? – пригрозил он.
– Как пожелаете.
Мы оба знали, что жаловаться деканессе Элброд – дело неблагодарное. Даже опасное для душевного спокойствия и целостности нервной системы. Замечательная дама, способная три часа кряду одухотворенно рассуждать об особенностях первородного языка, за пять секунд из состояния божьего одуванчика переходила в состояние злобной ведьмы, способной уничтожить вселенную одним движением брови. Однажды она заставила ректора академии вжать шею в плечи! Я три дня не могла без улыбки вспоминать этот потрясающий в своей абсурдности момент. Но больше всего старушка-деканесса ненавидела, когда кто-то докладывал, что студенты-языковеды нарушили устав! Она полагала, будто все пытаются оговорить невинных жертв, исключительно чтобы отправить ее в отставку по выслуге лет. Свидетельские показания, если что, не учитывались.
– Успеха на экзамене. – Декан дернул головой, отпуская меня на все четыре стороны, вернее, в одну сторону – на пытки к профессору Канахену. – Надеюсь, вы на него все-таки успеете.
Что-то подсказывало, что очередное неискреннее пожелание не добавит удачи, а, наоборот, убавит. Не взглянув на парней, я открыла дверь кабинета и едва не налетела на мужчину в черном. Быстро извинившись, мы неловко разошлись в дверном проеме.
– Добрый день, – поздоровался он с сильным северным акцентом. – Маэтр Коэн…
Обращение, принятое на полуострове, резануло слух. В Норсенте уважительным словом «маэтр» называли мужчин высокого положения. Не знаю, что за положение занимал Ноэль Коэн дома, но дрался он как уличный хулиган и словарный запас бранных ругательств имел весьма характерный.
Преодолевая два корпуса и бесконечные извилистые коридоры, я не питала надежд успеть, но, что называется, повезло запрыгнуть на подножку последнего дилижанса! Возле аудитории я оказалась ровно в тот момент, когда раскрылись двустворчатые двери и помощник профессора в мятом пиджаке со следами мела на рукавах пригласил последних студентов на экзамен.
Правда, обнаружилось, что оставленный на подоконнике портфель исчез.
– Домовики утащили в комнату забытых вещей, – прояснила староста, неожиданно решившая сдавать экзамен в рядах опоздавших. – Я не знала, вернешься ли ты, и позволила забрать.
– Почему меня это не удивляет? – пробормотала я, пристраиваясь в самый конец очереди.
Не было ни пера, ни писчей бумаги, ни словаря… ни яблочной карамельки, если вдруг с треском провалюсь и очень захочется заесть горечь поражения сладеньким. Оставалось уповать на ту самую удачу, которой мне сегодняшним утром щедро желали все подряд.
– У меня есть запасное перо. – Староста вытащила из напоясной сумочки закрытое колпачком полное чернил перо и протянула мне. – Бумагу тоже дам, но словарем поделиться не могу. У самой только один.
Карамельку захотелось почти сразу, едва я с исписанным листом в руках встала перед преподавательской кафедрой. Профессор Канахен был сгорблен и иссушен возрастом, сыпал вопросами, морщился и всеми силами демонстрировал, с какой чудовищной силой его бесит мой деревенский говорок, прямо сказать, совершенно не подобающий дочери королевского посла – внучке человека, пять лет прослужившего на полуострове. А я, в свою очередь, старалась не пялиться на седую профессорскую голову с синими прядями. Если бы он догадывался, сколько выдержки требовалось для такой вежливости, то поставил бы мне высший балл просто за силу воли.
– Госпожа Тэйр, у вас – не побоюсь этого слова – непотребный провинциальный акцент! – заключил Канахен, когда с ответом было покончено и пришло время объявить, насколько сильно самая младшая Тэйр опозорила свой драгоценный древний род.
Дребезжащий голос разлетелся по аудитории, доведя до истерики тех, кому еще предстояли десять минут персонального позора. Ведь если даже мне прилетело от всей профессорской души, а я, по общему мнению, ходила в любимчиках, что говорить об остальных.
Понимая, что дерзость с надменностью выроют мне очень глубокую могилу, я скромно потупила взор и проблеяла:
– Простите, профессор. Обещаю практиковаться.
– Я лично знал вашего деда! Он был великим человеком! В совершенстве владел не только диалектами, но и разбирался в тонкостях правил поведения, принятых в Норсенте! – пафосно чихвостил меня Канахен. – У вас есть уникальная возможность запросто общаться с носителями языка, а вы что делаете?
– Что? – уточнила я, понятия не имея, как правильно ответить на провокационный вопрос. Вряд ли он имел в виду любовный роман.
– Ничего! – подтвердил догадку Канахен. – Ближе!
Невольно я сделала к преподавательской кафедре маленький шажок.
– Нужно быть ближе к студентам из Норсента! – прогремели слова профессора, и я немедленно отступила.
И почему нормальное произношение не передается через поцелуи, как простуда? Столько проблем мигом решилось бы! От дурацкой мысли у меня вырвался смешок… в тот момент, когда Канахен примолк, чтобы набрать в грудь побольше воздуха.
– Госпожа Тэйр! – в дребезжащем голосе появилась неожиданная сила. – Ваш дед в гробу сейчас перевернулся!
– Деда кремировали, – вырвалось у меня. – Наверное, родители подозревали, что когда-нибудь я начну изучать северные диалекты, и подстраховались.
По лицу профессора пошли красные пятна. Как наяву, я услышала грохот молотка, вбивающего последний гвоздь в крышку гроба, где вместо деда Тэйра покоилось мое «хорошо» за экзамен по северному диалекту…
В пустом коридоре, прислонившись поясницей к каменному подоконнику, стоял хмурый и встрепанный Алекс с разбитыми губами. Я помедлила в дверях и, с отвращением отвернувшись, вышла из аудитории. За спиной профессор уже начал издеваться над следующим студентом, даже не дав тому толком поразить мир знаниями северного диалекта (или их отсутствием).
– Как экзамен? – спросил Алекс в тишине.
– Не сдала, – холодно отозвалась я.
– Жаль, – уронил он.
– Не ври.
Пожалуй, одной яблочной карамелькой сегодняшнее утро не заесть! Как минимум понадобится целый кулек, чтобы пережить написание эссе о хороших манерах в Норсенте.
Решительным шагом я направилась вызволять портфель из комнаты потерянных вещей.
– Шарлотта, постой! – позвал Алекс, не сдвинувшись с места, а когда понял, что я проигнорировала оклик, выкрикнул: – Я сболтнул сегодня лишнего!
Эти слова действительно заставили меня остановиться. Оглядевшись вокруг, не подслушивает ли кто-то, я высказалась:
– Хамство теперь так называют?
– Разве ты не хотела драки, когда у всех на виду целовалась с другим парнем? – Алекс никогда не умел извиняться, только предъявлять претензии.
– То есть мне тоже стоило вцепиться в волосы твоей стипендиатке, а потом наговорить вам гадостей? – быстро спросила я. – Что-то не додумалась.
– Я не хотел тебя обидеть, – поморщился он, наконец сделав в мою сторону несколько шагов.
– Разве табуретка, кресло или кастрюля способны обижаться? – зло бросила я. – Ты ясно дал понять, Алекс, что я никогда тебя не заинтересую, тем более ты никогда не будешь испытывать ко мне никаких чувств, кроме досады. И все равно я пыталась быть тебе хорошим другом. Но ты приравнял меня к вещи! К неодушевленному предмету, демоны тебя дери!
– Шарлотта…
– Помнишь, Алекс, ты сказал, что покончишь с помолвкой до того, как нас обрядят в свадебные одежды? – перебила его. – По-моему, самое время!
Я уходила, а он не останавливал. В ушах тоненько звенело, стук каблуков возвращался тревожным эхом, внутри цепенело. Не верилось, что между проваленным экзаменом и возвращением сумки я решила поставить точку в болезненных отношениях с Александром Чейсом.
Комната забытых вещей, как и большинство хозяйственных помещений, находилась в подземелье. В замке никогда не экономили ни на тепле, ни на магическом освещении, но в каземате огни светились тускло, а в холодном воздухе ощущался неистребимый запах влажности. Говорили, что раньше было достаточно вежливо попросить замковых домовиков вернуть утащенную вещь, и она немедленно появлялась перед хозяином, но кто-то особо одаренный обвинил нечисть в клептомании, и теперь, к радости скучающего хранителя-кладовщика, все спускались в мрачный каземат. Домовики не делали исключений никому, даже преподавателям.
Очень удачно я отвертелась от щедрого хранителя, предлагавшего «совершенно бесплатно» забрать десяток пересохших, переломанных перьев, а когда с возвращенным портфелем на плече начала подниматься из каземата, на лестнице встретилась с куратором северян. Хмурый высокий человек с неизменной трехдневной щетиной на щеках и длинными волосами, забранными в низкий хвост, мазнул по мне скользящим взглядом и попытался пройти мимо.
– Господин куратор! – Я остановилась.
Он был вынужден помедлить и неохотно повернуться, ведь проигнорировать студентку считалось не просто невежливым, а непедагогичным, что особенно страшно. Пользоваться тем, что преподаватели не желали поступать непрофессионально, особенно в стенах учебного заведения, где им по статусу положено проявлять внимание к школярам, даже к тем, кто бесил с неимоверной силой, я научилась еще в детстве. Исключительно удобное умение.
– Что вы хотели? – сухо спросил он на северном диалекте, тем самым остро, как наточенным карандашом, подчеркивая пренебрежение.
– Возможно, вы знаете, куда отправился Ноэль после кабинета декана? – нейтральным тоном в лучших традициях великосветских гостиных спросила я. На шай-эрском.
– Пытаетесь узнать, не отправился ли он собирать вещи домой?
Узел, завязавшийся у меня в животе еще во время драки, стянулся до такой степени, что к горлу подступила желчь.
– Его высылают в Норсент?
Под ледяным взглядом у меня, как от хлесткого северного ветра, запылали щеки.
– Сделайте милость, госпожа Тэйр, – перешел он на шай-эрский, – не доставляйте нам хлопот. Что ж…
Посчитав, что разговор окончен, мужчина кратко кивнул и повернулся ко мне задом, в смысле, спиной, обтянутой черным пиджаком. Казалось, что широким плечам в нем несколько тесно.
– Господин куратор!
Пусть не думает, что я позволила себя унизить за просто так. Видеть выражение глубокой досады на небритой физиономии вновь обернувшегося куратора было бесценно.
– И все-таки… Ноэлю грозят высылкой на родину?
– Драка с вашим женихом, госпожа Тэйр, не настолько серьезный проступок, чтобы отправиться домой, – ответил он. – Удачного дня.
Куда уж удачнее? К довершению к сегодняшним «успехам» осталось по дороге в пансион сломать ногу – и можно этот день заносить в список самых «счастливых» в уходящем году!
В общежитие, где проживали студенты из Норсента, я направлялась с отчаянной мыслью, что хуже все равно уже не будет. Забегая вперед, могу точно сказать, что оптимисты переоценивают силу положительных мыслей и правильных поступков.
В холле студенческого общежития, в отличие от коридоров учебных корпусов, оказалось неожиданно людно. Отсюда открывался завораживающий вид на заснеженные, залитые солнцем скалы, поросшие низкорослым колючим кустарником. Разливалось бескрайнее небо, по-зимнему полупрозрачное и холодное, а внизу, как на ладони, лежал городок. Дух захватывало! Разве что не хватало парящего дракона, как на потемневших гравюрах в старинных манускриптах.
Однако жильцы, привыкшие к размаху, величию и простору горных пейзажей, не обращали на них ровным счетом никакого внимания. Вид, конечно, был преотличный, но до цивилизации – развлечений, ярмарок и торговых лавчонок – приходилось добираться полчаса на дилижансе, курсирующем между замком и зданием городской почты.
Я пересекла холл и встала возле схемы общежития, квадратной каменной столешницы, без опоры, лишь с помощью магии, неподвижно висящей в воздухе. Ровными колонками на ней были начертаны фамилии студентов. Отыскав имя «Ноэль Коэн», я прикоснулась к строчке, и на гладкой поверхности появились крупные цифры: этаж и комната. Ниже развернулся план с длинной пульсирующей стрелкой, подсказывающей, в какую сторону от центральной лестницы поворачивать, чтобы не заблудиться в извилистых коридорах.
– Зачем ты его ищешь? – прозвучал резковатый женский голос, говорящий с характерным северным акцентом.
Обернувшись, я обнаружила Рэдмин, студентку из Норсента, с которой пару месяцев назад нам пришлось сдавать совместный проект по азрийскому языку. Она не только подглядывала без капли смущения, но и, дыша возмущением, предъявляла претензии!
Девушка была не одна, а в компании знакомого блондина, следившего за нами с Ноэлем на балу. В смысле, за нашим поцелуем наблюдали все гости с полуострова, оказавшиеся в ту минуту в коридоре, но этот еще издевательски отсалютовал флягой и особенно запомнился. Думаю, не стоит упоминать, что на ученических танцульках запрещалось любое спиртное, поэтому я оказала ему большую услугу, не заложив декану факультета.
– Ты его секретарь и ведешь запись посетителей? – Я перевела ледяной взгляд с парня на Рэдмин. – Если нет, то не вижу ни одной причины, почему должна отвечать.
– В отличие от тебя, я его друг! – ответила она. – Ты хотя бы представляешь, сколько вы вдвоем с женихом доставили неприятностей?
– Нет, – покачала я головой, – понятия не имею.
– Он не может себе позволить влипать в истории, – процедила она.
– Я, наверное, сейчас тебя расстрою, но Ноэль с большой охотой позволил втянуть себя в историю, – ответила я.
Глаза Рэдмин расширились от гнева. Волосы вспыхнули. Она шагнула ко мне, но блондин тяжело и как-то по-особенному веско положил ей на плечо руку:
– Мина, уймись.
– Не надо меня успокаивать, Эйнар! – рыкнула она, сбрасывая руку. – Что-то ты не торопился его останавливать, когда он влип в неприятности. В конечном итоге все закончится плохо! Она превратится в огромную проблему!
