Текст книги "Судьба-Полынь Книга II"
Автор книги: Марина Давыдова
Соавторы: Всеволод Болдырев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Его слова вызвали новый взрыв хохота.
– Да он в тот момент и о бое, наверное, забыл? Не больно-то и сопротивлялся. Хотя, я тоже мертвым прикинулся бы, – выдал под сотрясающиеся от смеха стены трапезной Зарай.
Девушка в ответ с улыбкой погрозила кулаком. Мерзавцы. Но такие родные, дорогие сердцу, что и на слова их обижаться не хочется. Шутят ведь просто. Как в семье, по-доброму. А посмей, кто чужой затронуть ее – башку свернут.
Радкур пришел к ней ночью. Ная была уверена, что придет. Чувствовала. И когда отрылась дверь в ее комнату и высокая тень скользнула за порог, продолжила притворяться спящей. Скорняк подошел к лежанке, сел на край спиной к девушке, переплел пальцы рук.
– Я знаю, что ты не спишь. Поговорим?
Она промолчала.
– Обижаешься? Ненавидишь меня?
Девушка вновь не ответила.
– Я сегодня был груб и жесток с тобой. Прости… Мне пришлось так поступить. Я должен был разозлить тебя, заставить увидеть во мне врага, показать, что ждет в настоящем бою, где пощады не будет, а противник не протянет руку и не похлопает дружески по плечу, говоря: «Ничего, в следующий раз повезет». Враг будет стараться убить тебя любыми способами и лишь от тебя зависит – сумеешь отстоять свою жизнь или нет. Ты должна доверять только себе, только своим глазам, своему чутью, подсознательно ощущать опасность и быть готовой отразить любой подлый удар, потому что даже друг может оказаться предателем. – Радкур хрустнул суставами пальцев, сжал кулаки. – Мне нелегко было видеть твои разбитые губы, синяки на теле… И знать, что тому виной я… С каждым словом «убита» я умирал вместе с тобой. Умирал от страха за тебя, что не смогу в нужный момент оказаться рядом, защитить. Ты еще так слаба, неопытна, а черные времена могут грянуть в любой момент.
– Но ты ведь наперекор всему придешь и спасешь меня? Как это делал всегда, – произнесла тихо Ная, положив руку на его кулаки. Притворяться спящей после его слов расхотелось. Скорняк заключил ее пальцы в ладони, помолчал. – Может… так случится… что я не сумею прийти в этот раз. И тебе придется надеяться только на себя.
Колдунья резко села, развернула его лицом к себе.
– Ты умеешь предвидеть будущее?
– Иногда. И те видения, что приходят сейчас – мне не нравятся.
Ная закрыла ему рот ладонью.
– Я буду тренироваться и набираться опыта в колдовстве, но ты пообещаешь, что не станешь больше заговаривать о будущем. Не хочу отравлять отпущенные мне года жизни ожиданием беды. Хочу радоваться каждому дню, каждому взгляду любимого мужчины и не думать, что могу его скоро потерять. А там поглядим – так ли неизбежное неизбежно.
Он грустно улыбнулся, зарылся лицом в ее волосы и тихо произнес:
– Обещаю. – Потом порывисто поднялся, потянул колдунью за собой. – Пойдем, сегодня потрясающе звездное небо. Я расскажу тебе про созвездия. И как они влияют на судьбы людей.
Глава 6 Ард
– Не сегодня, но – когда-нибудь! – Отец редко повышал голос, но в тот момент он кричал. Случилось это через три месяца после возвращения Арда из Мерта. – Когда-нибудь поиски приключений заведут тебя в могилу, сын. Твоя судьба – управлять трактиром. Это не лучшая доля, но и – уж поверь! – не худшая. Сытая жизнь с любимым человеком, с детьми. Ты нуждаешься хоть в чем-то? Нет. От тебя требуют здесь невозможного? Тоже нет. Так почему не можешь успокоиться?
– Не кричи, – урезонила его Айла. – В ушах звенит. Твой сын хочет помочь Элдмаиру – что в том плохого?
– У меня только один сын, – Ландмир заговорил тише. Ард расслабился. – И кое-кому, – трактирщик зло поглядел на брата, – следовало бы уяснить это и перестать дурить мальчишке голову.
– Да брось, – торговец отмахнулся, – никто никому ничего не дурит. Протри глаза – пареньку скучно здесь. Он и так всю жизнь задницу на кресле мозолил. Пусть попутешествует. Тем более, я не поручаю ему ценных грузов. Всего-то излишки поделочного сандалового дерева, которые нужно отвезти в Маркан моему другу. Там и дорога-то спокойная, степняки нападают только на караваны, а они поедут на моем фургоне.
– Нет! И думать забудь.
Арда с души воротило от рутинной работы. День за днем он спускался в зал, наливал в кружки пиво и брагу, сгребал со столешницы монетки, ездил в соседние поселения за всякой мелочевкой. Это быстро надоело. К тому же, его ни на мгновение не оставляли мысли о чудовище, лишившем разума бога.
Последней каплей стал одноглазый филин, усевшийся на подоконник ночью. Громадная птица унеслась в темноту, едва Ард попытался подойти к окну. И делала так каждую ночь, словно призывая покинуть дом.
– Нет, нет и еще раз – нет! – Ландмир находил доводы брата смехотворными. – Повторяю последний раз: мой единственный и любимый ребенок должен унаследовать трактир! Других детей у меня нет и не будет уже.
– Так уж и не будет? – улыбнулась Айла, положив ладонь на живот. Ее глаза весело блестели. – Что-то не припомню, чтобы кто-то из других мужчин побывал там, где ты бываешь каждую ночь…
– И ты молчала?! – трактирщик вскочил, развел руки в стороны, не зная, что делать.
– Язык проглотил? – рассмеялась кочевница. Она встала и сама обняла мужа. Затем прошептала на ухо: – Не ломай жизнь сыну. Пусть будет тем, кем сам пожелает.
Совместными усилиями им удалось переубедить ошалевшего от счастья Ландмира. Ард получил вожделенную свободу. Он будет помогать дяде, пока у того не подрастут дочки…
Вереницу повозок они заметили издали. Но, лишь подъехав ближе, поняли, что застрянут здесь надолго.
Кого и чего здесь только не было!
Тяжелогруженые фуры караванщиков, телеги и двуколки земледельцев, повозки переселенцев и наемников, лошадки и ослики одиноких путников, особняком держались четверо паломников. Дорогу всем преграждал ствол дерева, возложенный на козлы. Шлагбаум охраняли вооруженные копьями, луками и топорами бойцы в меховых безрукавках и доспехах из бычьей кожи. Впрочем, особо грозными воины не выглядели. Даже, несмотря на хорошую амуницию.
Все осложнялось тем, что это была единственная дорога на Маркан. По левую сторону от тракта раскинулась степь, по правую – трясина; прямо за постом начинался старый бревенчатый мост, перестилающийся через узкую, но глубокую реку Павет.
– Стоять! – Не успел фургон Арда подкатить к затору, как на дороге появился усатый воин. Был он не то чтобы пьян, но уже в изрядном подпитии. – Это… дальше ходу нет. Либо вертайтесь, либо ждите… Здесь!
Свои слова он подкрепил могучей отрыжкой.
– В чем дело? – с явной неприязнью поинтересовался Хередан.
– Дорога закрыта. Оглазел, что ли?
– Нас ждут к концу седмицы в Марканском посаде, – сказал Ард. – Если не успеем к сроку – потеряем треть цены. Кто возместит?
– А мне почем знать? – опершись о копье, воин пожал плечами. – Дальше нельзя – и все тут. Ты, парень, еще спасибо должен нашему богу сказать, потому как он о вас, проходимцах, печется.
– Вот уж спасибо так спасибо!
– Ты не смейся, борода! Я свое слово сказал. А дальше как хотите, так и крутитесь.
Он пошаркал к шлагбауму. Там его соратники жевали вареные яйца, жарили рыбку на вертеле и передавали друг другу старый бурдюк.
– Экий хам, – вздохнул Лерст. – Хотите, расскажу поучительную историю про стража, который оскорбил колдунью? Жил он в городке Панатка, что на севере, и его звали Вало Увядший-Стручок… вернее, так его звали потом, а вначале – просто Вало…
– Давай-ка в другой раз! – Рэйхе шутливо толкнула его в бок. Затем повернулась к мужу: – Что будем делать?
– Подождем, куда деваться, – Ард вздохнул. – Мы и так добрались сюда быстрее, чем рассчитывали. Можем задержаться на денек-другой.
Вечером стало прохладнее, поднялся приятный ветерок, который принес влажную свежесть от реки. Небо серебрилось звездами, луна была громадной. Вокруг костра расселись люди, застрявшие в этом краю. Компания подобралась пестрая, вздорная, но чего ожидать от торговцев, странников и селян? Лишь паломники, обряженные в хламиды из мешковины, держались особняком, разговаривали тихо, жевали сухие зерна и запивали водой.
Над огнем булькал большой котел, рядом жарились над ямкой с алыми угольками три речные рыбины. Разговор шел обо всем и ни о чем, но главной темой была, ясное дело, причина задержки.
– Сучьи дети, – бурчал дедок в войлочной шляпе. – Все неймется им. Жили б в своих степях, кобылам хвосты крутили… так нет же! Мало друг дружку топориками тюкать, они и к нам лезут!
– Известное дело, – отвечал лысый и рябой, как перепелиное яйцо, торговец солью. – Караваны от гуурнов страдают постоянно. И что-то раньше никто из богов не выказывал особой заинтересованности в наших напастях…
– На торговцев всем плевать, – вставил наемник, набивающий себе цену весь вечер. Он был худым, в ржавой кольчуге и с плохонькой секирой, и явно искал себе хозяина. – Только наш брат им верной защитой служит.
– Знаем мы вашего брата, – буркнула толстая торговка, везущая ткани к Коралловому морю. – Похлеще кочевников любых.
– Ты, баба, выражения-то выбирай! – насупился наемник. – Здесь приличное общество.
Приличное общество ответило дружным хохотом, а кто-то даже посоветовал наемнику пойти на службу к местному сердобольному богу.
– А что слышно, почему кочевники лютуют? – спросил Ард, когда очередной спор утих.
– С голодухи, – уверенно заявил крепкий земледелец, пригнавший к костру двуколку и напоивших всех желающих рисовой водкой. Таковых набралось немало, поэтому споры становились все жарче. – У них война тама… чего делят – знать не знаю. Чего можно делить в степи-то? Пылюку да бурьян? Это ж не наша земелька, вспаханная, да удобренная…
– Гуррнам повоевать – меда не надо. А уж повод они всегда отыщут, – уверенно заявил сказитель. Его истории пока что не пользовались спросом, поскольку всех больше интересовали дела насущные, а не небылицы невесть каких времен. Впрочем, парень не унывал и наяривал третью тарелку луковой похлебки с клецками. – С первых веков дети степей отличались крутым норовом и не стеснялись ходить в набеги как на соседские стойбища, так и на земледельцев. Недаром говорят, что первый человек, убивший себе подобного, был родом из степей…
– Ага, а родила его волчица, которую обрюхатил конь, который из яйца вылупился, снесенного петухом и высиженного мертвою бабою, – дедок в шляпе махнул рукой. – Знаем мы ваши байки… брехня на брехне и брехней погоняет.
– Это ты зря, отец. Дело говорит парняга, – урезонил его щедрый на рисовую водку земледелец, – из нашей деревни только и видно, как дымит что-то в степях. Да еще порой мертвечиной смердит и ворон тама – что комаров на болоте. И так идет со времен пращуров наших. Только нынче совсем озверели налетчики.
– Потому что нет на них управы, – тут же уверенно заявил наемник. – Вы видели тех пентюхов, дорогу перегородивших? Куртки кожаные, копья острые… да вот только видно – мужичье к сохе приученное. Привыкли спину горбить.
– Ну так пошел бы да прогнал их, – Хередан обжог говоруна взглядом. – А затем и степняков бы к ногтю прижал, раз уж бравый такой.
Утром прискакал гонец. Выходило вот что: два дня тому назад ехал через мост крупный караван. В далекие земли, куда-то к лесам и болотам Гаргии. И едва переехали несчастные мост, как из степей налетели на них гуурны. Одни с тыла ударили, а другие хоронились до того на противоположном берегу. Пешие. Наемники пободались-пободались со степняками, а потом деру дали, как жаренным запахло.
– Здесь и раньше частенько грабили торгашей, – рассказывал гонец, накормленный ухою. – Но как грабили: уведут повозку-другую с зерном или женщин похитят да утихомирятся. А тут будто с цепи сорвались – порубили всех, повозки со шкурами и одеждой пожгли, забрали зерно и солонину.
– Откуда это известно, раз порубали всех? – докучливый дед до самого утра бранился с наемником, но ему все было мало.
– Пятерых раненых мы подобрали. Троих схоронили по дороге, а двое сейчас в поселении нашем отлеживаются.
– Ты лучше вот что скажи, – торговка тканями подлила ему юшки и подала большой сухарь, – сколько еще здесь торчать? Что говорит ваш бог?
– Вечером откроем дорогу, – гонец вздохнул. – Будет здесь теперь застава. Скоро, глядишь, башенку строить начнем или еще какое укрепление.
– Хорош ваш бог, – кивнул земледелец, – знаю и его, и ваш народ. Доброе дело замыслил.
– Доброе-то оно доброе, – улыбнулся рябой чумак, – да только, дайте-ка угадаю, за проезд через мост мзда взиматься будет?
– Не без этого. Но, мил человек, сам посуди – кто ж еще дорогу оборонит? Ради такого дела жрец бога, Балден, нанял мастера копья. Будет кому учить наших мужиков.
– Учить их придется долго, – вздохнул Хередан.
Стражи моста и дороги упились ночью, а утро встречали стонами. Затем осадили толстого мужичка, везущего соленую капусту и огурцы в Марканский посад, но тот приветил их лишь крепким словцом.
– Все больше народу берется за копье или топор, – произнес горец, когда путь, наконец-то, был свободен, – к чему бы это?
– Поживем – увидим – ответил Ард.
Сказитель, хрустя здоровенным соленым огурцом, попытался что-то пробормотать. На кусочке промасленной кожи лежал еще пяток крепеньких пупыристых огурцов – плата за историю про одураченного кузнеца и девушку-лисицу… Проглотив, парень воздел к небу руку с надкушенным овощем.
– Мы живем в интересно время, друзья! Время перемен!
– Угу. Теперь убийство ремеслом зовется, – бросил на прощание дедок в шляпе и тряхнул удилами, – н-но, Каля, в дорогу, милая!
Копыта звонко застучали по бревнам, а затем сухо – по укатанной земле. Дальше дорога терялась из виду, петляя в поросших вереском холмах.
Ночь застала их на тракте. Ветер, как назло, нагнал туч, без луны и звезд стало темно. Правящий лошадьми Хередан попросил Рэйхе достать жердь с фонарем и закрепить ее так, чтобы освещалась дорога.
– Нужно было вместе со стариком завернуть в ту деревню у ручья, – зевая, посетовал Лерст. – Уже б давно наелись картошки или каши с салом и спали в тепле и уюте.
– Если я ничего не путаю, – усмехнулся Ард, – ты полжизни скитаешься по дорогам. Должен привыкнуть к лишениям и невзгодам.
– Кто ж к такому привыкает? – удивился сказитель. – Это к мягкой перине и горячему хлебу с маслом каждое утро можно привыкнуть, а если в морду дует так, что слезы из глаз, а спина затекла и хочется кушать… э-эх! Надо, надо было в деревеньку завернуть.
Воздух пронизывал вересковый запах. В нем смешалась медовая сладость и горечь полевых трав. Он был назойливым, но приятным. Из-за неровной местности ветер задувал сильнее, мел пыль и заливисто свистел над холмами.
– Летом здесь красиво, наверное, – вздохнула Рэйхе. – Никогда бы не подумала, что на свете есть такие края.
– Ваш тоже не так плох, – ответил горец. – Мне нравятся снега, скалы. Я родился и вырос в горах, но с двенадцати лет брожу по миру, продавая меч. Вначале с отцом и старшими братьями… теперь сам. И порой скучаю по нашему заснеженному краю.
Вдали сверкнул огонек. Воин тут же посуровел, взялся за меч. Рэйхе подхватила лук: стрелять ее научила Айла, правда, не очень хорошо. Степи остались позади, но разбойникам в этом глухом краю было чем поживиться.
Волновались путники напрасно.
У дороги стоял немолодой мужчина в шерстяном жилете, серой рубахе и полотняных штанах, заправленных в сапоги. Прямо за его спиной вилась колея, уходящая в сторону купы низкорослых деревьев. Мужчина держал в руке старый здоровенный фонарь. Чуть в стороне спал пес.
– Эй, отец, ты чего здесь делаешь? – крикнул горец.
– Силки ставил, – хрипло ответил тот. – Заметил ваш фонарь и решил поглядеть, кто это по тракту в темноте ездит. Глядите – напоритесь на разбойников…
– А ты что, живешь где-то поблизости?
– Вон за тем ярком наше поселение. Тридцать дворов.
– Ничего себе, – присвистнул Лерст, – почти город. Слушай, дядя, а найдется среди аж тридцати дворов немножко места для четверых уставших путников? Мы скупиться не станем: заплатим самым дорогим и важным – историями! Вот, например, про оборотня, который заманивал путников к себе в избу и…
– Заткнись, болтун! – горец показал ему кулак. Затем обернулся к ловчему: – Ну, так что, отец, дадут приют у вас? Как рассветет – уедем, и еды у нас хватает, не обременим никого.
– В еде и у нас недостатка нет, – вздохнул старик, – да вот только не выспитесь вы. Разве что утром…
– Утром нам выезжать надо, – оборвал его горец. – Забирайся на облучок. Покажешь дорогу.
– Все-таки советую не останавливаться у нас, – ловчий уселся и положил поперек коленей мешок. Свистнул псу. – Дальше по тракту есть маслобойня, там бы и заночевали. А в поселении шумно по ночам, все работают. Не заснете.
– Не бойся, отец, заснем! – усмехнулся Хередан и протянул флягу с вином.
Поселение и вправду оказалось крупным. Мало того, обнесенным с трех сторон частоколом и широким рвом. Позади раскинувшихся подковой домиков журчала река, наполняющая те самые рвы. В темноте видно не было, но ловчий рассказал, что по левую сторону стоят небольшие пашни, а по правую – пасека.
– Хорошо живете, – оценил Лерст. – Мед, зерно, рыбка, кролики.
– Как работаем, так и живем. Жаловаться не на что.
Что удивило Арда, так это огни в домах и на улице. В такой час даже в крупных городах, вроде портового Мерта, фонарщики гасили лампы. Здесь же факелы горели аккурат через каждые сорок шагов. Сами улицы были чистыми, но лишь потому, что давно не проливалось дождей – утоптанная земля имела неприятную особенность очень быстро превращаться в вязкую жижу. Доски лежали только возле домов.
– Воска и жира не хватает, – пожаловался ловчий. – Но если с первым кое-как еще можно управиться, то за жиром приходится ездить аж в Марканский посад. Да и зерно сейчас туда возим.
Заправляла всем здесь женщина. Немолодая, но, как подметил Ильгар, сохранившая красоту и свежесть. Роскошные черные волосы перемежались с седыми, а глаза были нечеловечески крупными и выразительными. Ее все уважительно называли дагастур. Как понял Ард, это некто вроде жрецов у гуурнов и многих других народов, селившихся рядом со степью.
– Сами напросились? – спросила женщина вместо приветствия.
– Я их пытался отговорить, – ловчий почесал макушку. – Упрямятся.
– Ну, их дело… – затем она поглядела на Арда. – Что ты носишь над сердцем, парень?
– Это? – Тот достал песочные часы. – Талисман. Я его нашел.
– Будь аккуратнее с подобными находками, – дагастур поморщилась. – А лучше выброси. Есть в нем нечто… не предназначенное для людей. Ну, раз приехали – гостям рады! Никто не сможет упрекнуть нас в отсутствии гостеприимства. Распоряжусь, чтобы Ладок открыл для вас старую мельницу. На первом этаже сыро, но в надстройке есть вполне пригодная комната: растопите очаг, коли холодно станет.
Несмотря на протесты Арда им вручили корзину с горячим хлебом, горшочком меда и половинкой копченого гуся. Лерст тут же разразился благодарственной речью, после чего с аппетитом принялся жевать соты, пачкая рубаху медом и выплевывая жеваный воск.
Мельница была ветхой, хотя за ней явно продолжали присматривать. Водяное колесо сняли, старый амбар разобрали на доски, да так их и бросили гнить на берегу. Зато стены явно недавно побелили, а окна закрывались ставнями.
– Свечей нет, – сказал Ладок, рыжеволосый мальчишка лет двенадцати. Подал Рэйхе плошку с жиром и фитилем: – До утра вам хватит.
Отперев дверь, показал, где комната и ушел. Путники подкрепились хлебом и медом, после чего попадали на тюфяки. Бурчал один только Лерст – его лежанка оказалась слегка отсыревшей, поэтому сказитель сбегал к фургону и притащил свое одеяло.
– Ох уж и странное место! – воскликнул он, вернувшись. – Никто не спит, все снуют туда-сюда.
– Ложись, дубина, не мешай спать! – рыкнул на него горец. – Завтра тебя за удила посажу… ты ж много где шлялся, должен знать, что везде свои обычаи.
– Это да, но есть и то, что неизменно, – уверенно заявил сказитель, устраиваясь поудобнее. – Ночью люди спят, утром едят, а горцы всегда излишне остры на язык и грубы… Кстати, хочешь байку про то, как горец Едамур научился языком бриться?
– Удавлю!
– Не очень-то и хотелось.
Ард сквозь дрему услышал чьи-то шаги. Вначале половицы скрипели на первом этаже, затем послышался шорох и скрипы, будто крысы царапали стену. Следом раздался глухой стон и стук в пол.
В комнате было темно. То ли фитиль погас, то ли кто-то из друзей его задул. Хередан спал возле двери, которую предусмотрительно закрыл и заклинил ножом. Ларст разлегся у окна.
На улице шумел дождь, дул ветер, но в комнате было тепло. Так, по крайней мере, показалось Арду. Но потом он понял, что замерз. Натянув одеяло повыше, парень крепко обнял Рэйхе. Она была теплой, от ее волос и кожи всегда замечательно пахло земляничным мылом.
Скрип повторился. Смолк. Кто-то закашлялся и снова застонал.
Ард, аккуратно, чтобы не разбудить жену, встал. Подошел к горцу и потряс его за плечо. Но тот спал на диво крепко и безмятежно, словно ребенок. Мельница содрогнулась, как от удара. Стоны стали громче. Доски скрипели, ветер будто вцепился в ставни и попытался выломать их.
Спустя мгновение все утихло.
Пораженный, Ард отступил к кровати. Дождь унялся, ветер исчез. Парень улегся на лежанку и снова обнял Рэйхе, зарывшись лицом в ее волосы. Но пахли они не земляничным мылом, а влажной землей, травой и прелостью. Он вскочил, перевернув с грохотом табурет, на котором лежали мешки с одеждой и тул со стрелами. Никто не проснулся.
На кровати сидела Сайнария. Кожа ее была бледной, а из разорванного горла толчками вытекала зеленая кровь. В руках женщина сжимала расколотую скрипку. Длинный ноготь заскользил по струнам, наполняя комнату чудовищной музыкой. Будь то просто какофония, звучало бы вполовину не так страшно. Здесь же мертвая скрипачка ткала узор из черноты и страха.
– Ты меня помнишь, мальчик? – голос ее был глух. – Хочешь меня, мальчик? Хочешь услышать песню о загробной жизни? Красивую или правдивую?
Ард завопил… и проснулся. Теперь по-настоящему.
И в один голос с ним закричали все, кто находился в комнате.
Хередан стоял у двери, вытащив меч из ножен и бешено вращая глазами. Рэйхе всхлипывала, обхватив подушку, Лерста рвало прямо на одеяло и пол. Сам Ард вспотел так, что рубаха прилипла к телу, а по щекам и шее бежали капельки пота.
Жира в плошке было не намного меньше, чем когда вернулся сказитель.
– Ах… ух… – бормотал Лерст, поднимаясь на дрожащие ноги, – это… скажу я вам! Я вам такое сейчас скажу! Такого, знаете ли, не видал даже Зарим Сноходец, побывавший в царстве смерти!
– Я и сам много чего могу рассказать, – горец утерся рукавом.
Они выбрались на улицу. Небо по-прежнему затягивали тучи, а поселение жило огоньками, стуком топоров, запахом хлеба и дыма.
Дагастур будто ждала их. Перед ней на столике исходила паром чашка с мятным отваром, чуть правее стоял котелок с горячей водой. Рядом – еще четыре чашки.
– Вам налить?
– Мне, если можно, лучше чего-нибудь пожевать, – с энтузиазмом воспринял предложение сказитель. – Только легенького. Сыра или творога с медом.
Женщина удивленно вскинула брови. Ард натужно улыбнулся.
– Итак, теперь поняли почему ловчий Геранто советовал не останавливаться у нас? – дагастур послала все того же рыжего мальчишку на кухню и теперь, откинувшись в кресле, пила отвар.
– Не совсем, – честно ответила Рэйхе. – Но… это было страшно.
– Знаю-знаю. Представьте, каково было нам, когда это началось? С того дня прошло уже больше года. Мы привыкли жить и работать по ночам, а спать утром и днем – тогда кошмары не одолевают. А вот ночью… сколь бы долго они ни длились – времени уходит самую малость. Самый стойкий из наших мужчин пережил двенадцать кошмаров за одну ночь, прежде чем сдаться.
– А что ваш бог? – Ард задавал этот вопрос с замиранием сердца. Неужели снова? Неужели опять бессмертные мучают смертных?
– В том все и дело, – в глазах дагастур блеснули слезы. – Он… мертв.
– Как? Почему?!
– Какое твое дело, мальчик? Не лезь, куда не просят.
– Раньше боги просто так не умирали! – проговорил Лерст, трудящийся над миской творога со сметаной. – А теперь – каждый второй.
– Что? – женщина вздрогнула. – Мы думали, это беда постигла только нас… что нас прокляли.
– Да нет, – махнул рукой сказитель, не дав никому из друзей и слова вставить, – если правильно помню… – он принялся беззвучно шлепать губами, загибать пальцы, – четверо, ваш… Пятеро. Да. За последние два года пятеро бессмертных внезапно стали не только смертными, но и мертвыми.
В этот раз болтовней Лерст заработал не благодарность в виде горсти огурцов, а крепкий подзатыльник от Хередана.
– Скажите, пожалуйста, дагастур, а не находили ли в капище каких-нибудь странных следов?
– Следов не находили. А вот на одной из стен был странный подтек. Черный, как копоть. С тех пор как… с тех пор как мой отец – бог Фелитан – умер, мы больше не заходим в капище. Хотя, я оговорилась. Он не умер, скорее, впал в долгий сон. Не отзывался, не двигался… И потом пришел к моей матери во сне. Она уже старая женщина, но сумела слово в слово передать пожелание Фелитана. Мы сделали так, как он просил. Я своей рукой лишила его жизни. Бог по-прежнему с нами, мы чтим его, хотя теперь не можем с ним разговаривать и внимать мудрости.
– Я окончательно запутался, – признался Хередан. – Он мертв – но не мертв? Как такое возможно?
– Боги могут все! – повысила голос дагастур. – А мой отец был могуч! Он веками одаривал свой народ такими снами, после которых даже самый черный день забудется, а утро покажется прекраснейшим на свете. Фелетан сказал моей матери, что у нас нет выбора: либо вскоре он сдастся какой-то непонятной порче и сведет нас с ума, либо же мы поступим так, как он попросил: заключим его силу в сосуд из глины и закопаем посередине поселения.
– А вы не думали, что если он просто умрет и сила его покинет тело, то не сможет изводить вас кошмарами и уж подавно не сведет с ума? – спросил Ард. – Выпустите его силу из сосуда – и пусть летит, куда вздумается.
– Святотатец! – вскричала она, разом растеряв всю доброжелательность. – Да как ты смеешь даже помыслить об этом?! Воистину ночью добрые гости не приходят.
– Не гневись, дагастур, – Хередан поклонился. – Юнец погорячился. Это свойственно юности. Все мы болтали глупости в годы, когда считали себя умнее других.
– Ты прав, воин. Я не держу на него зла.
Они решили выезжать немедленно. Ард призывал спутников к тому, чтобы попытаться помочь несчастному народу, но в этот раз его не поддержала даже Рэйхе.
– Это их дело, – отрывисто бросил горец, взбираясь на козлы. – Они не знают другой жизни, кроме как под сенью мудрости своего Фелетана. Даже если он будет туп, как пробка, люди продолжат в него верить. Потому что так тянулось сотни лет. И вообще – ты-то откуда знаешь, что можно сделать с тем сосудом? Разбить? Утопить? Увезти в далекие края? А вдруг как дух вырвется на волю и начнет терзать не только свой народец, а всю Гаргию?
– Ты прав, Хередан, – вздохнул Ард. – Прав. Не буду спорить. Пока что мы слишком мало знаем про бессмертных. Но, думаю, когда-нибудь узнаем достаточно, чтобы помогать нуждающимся.
– Если они и вправду нуждаются, – сказала Рэйхе. – Быть может, им и так хорошо?
Ард вспомнил Сайнарию. Веселую, грустную, талантливую скрипачку. И то чудовище, что нарисовал кошмар. Светлый образ в его памяти навсегда был запятнан, и кто-то должен за это ответить. Не сегодня, но – когда-нибудь…
