Текст книги "Феи Гант-Дорвенского леса (СИ)"

Автор книги: Марина Беляева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 10

Как девочки ни старались, но к сумеркам им так и не удалось найти удачного места для ночлега. Пару раз Кейтилин обнаруживала уютные норки под сплетенными корнями деревьев, но Тилли категорически запрещала останавливаться в подобных местах.

– Это дома фей, – объясняла она. – Просто ты со стороны не видишь, а это, на самом деле, заколдованные двери. Пройдешь в такую хоть один раз – потом назад не выйдешь, феи незваных гостей не любят.

Уже совсем стемнело, когда Тилли, мрачно оглядывая посиневшие деревья, произнесла:

– Вот проклятье, шалаш придется пилить. Феи тоже это не любят.

– А, может, как в прошлый раз – на листьях? – предложила Кейтилин, и Тилли задумалась.

– Может быть, – медленно ответила она. – Если ты простыть не боишься…

– У меня лекарства есть, – весело сказала девочка. – Зачем фей лишний раз дразнить, правильно? На листьях и удобнее как-то будет…

– Хорошо, – согласилась Тилли. – И будем фей сторожить, как тогда.

– Теперь я, честное слово, не поймаюсь! – закивала Кейтилин.

Тилли, конечно, не поверила ей, но другого выбора у девочки не оставалось. Она чувствовала себя уставшей и измученной – и ещё бы, находиться на волоске от смерти! От такого, конечно, устанешь. Хотя девочка также подумала о том, что, возможно, через некоторое время она привыкнет к такому жуткому состоянию, но эта мысль заставила её нервно съёжиться: Тилли ни за что не хотела привыкать к подобному.

«Но ведь у тебя просто не останется выбора. Ты же не можешь вечно бояться».

На это Тилли не знала, что возразить. Почему-то ей казалось, что исчезновение страха из её жизни не сделает её сильнее или лучше – нет, девочка была уверена в том, что как только она перестанет бояться Паучьего Короля, то пиши пропало. Все в её душе изменится раз и навсегда, и не в лучшую сторону. Быть может, Тилли просто привыкла бояться, и потому она не представляла свою жизнь без этого чувства…

Но ведь другие как-то живут без этого.

Другие как-то умудряются становиться рыцарями и защитниками своих семей.

Другие как-то преодолевают свои кошмары и не плачут каждый раз, когда с ними что-то происходит.

«Всё потому, что я девчонка, – думала Тилли, сосредоточенно разглаживая складки на юбке. – Если бы я не была девчонкой, я бы не плакала постоянно, а просто била бы своих врагов со всей силы».

Но тут же она вспомнила толстого мальчика с фабрики: толстым он был не потому, что много ел, а потому что таким родился. Ему доверяли самую простую работу, и он не справлялся даже с ней. Парни над ним смеялись – и Тилли, что уж там, не могла без брезгливости смотреть на его сильно потеющее тупое лицо. Плакал он при этом постоянно; Тилли думала, что всё это происходит из-за того, что он никудышный и ничего не умеет. Хотя ей было немного жаль его, но ей казалось, что он, как мужчина, должен был за себя постоять и не давать мальчишкам обижать себя…

«И чем я лучше него? – тоскливо размышляла она. – Всё время реву и жалуюсь на жизнь. Я ж ничем не отличаюсь от него».

– Эй, Тилли! Я хворост нашла! Посмотри, пожалуйста, вдруг это он!

Тилли вздрогнула, не ожидав услышать звонкий голос Кейтилин. Впрочем, она была ей благодарна, ведь во время размышлений Тилли застыла столбом и вообще ничего не делала – а ведь ещё какие-нибудь десять минут, и вокруг станет так темно, что они даже собственных рук не увидят…

– Иду, – негромко произнесла она.

Им повезло развести костёр до того, как тьма окончательно спустилась на землю. Кейтилин оказалась очень шустрой и находчивой, и даже сумела собрать хвороста больше, чем Тилли. Это заставило девочку обидеться, но, немного подумав, Тилли решила сменить гнев на милость – тем лучше, и так они скорее лягут спать. Да и вообще глупо обижаться на такую ерунду, особенно после того, как Кейтилин с топором сражалась за её жизнь.

Костёр весело полыхал на сухих листьях и согревал продрогших девочек. Пока Кейтилин молча смотрела на весело пляшущие языки пламени, похожие на танцующих фей, Тилли мрачно думала о том, что полный круг луны она, наверное, не выдержит. И если ей даже удастся каким-нибудь невероятным образом избежать коварства фир-дарригов, вездесущих березовых лап Гилли Ду, мстительных спригганов, ужасного дуэргара и прочих жителей Гант-Дорвенского леса, то она просто-напросто замерзнет в своей худой телогрейке. Осень с каждым днём всё решительнее заявляла о своих правах; и хотя в лесу было не так холодно, как в городе, всё-таки девочки спали на голой земле. А если пойдёт снег? Такое же иногда бывает, что снег падает слишком рано. Что же им делать тогда?

Ох, лучше бы об этом и не думать.

– Ты носом клюешь, – вдруг раздался голос Кейтилин, и Тилли словно очнулась. – Может, ты ляжешь спать?

– Да, – негромко ответила Тилли. – Да, я лягу.

Эти дни выдались слишком тяжелыми для неё – и кто знает, что будет дальше. Ничего хорошего её точно не ждёт, и разница лишь в том, как быстро она умрёт и не утащит ли за собой своих родных. Эти мысли не оставляли Тилли ни на секунду: просто в какой-то момент забивались в самые глубины её души, милостиво уступая место насущным проблемам и сиюминутным радостям, чтобы потом, как вонючий дракон, выползти вновь и полностью подчинить себе бедняжку Тилли. Девочка вспомнила маму, с её тихой и покорной улыбкой, с грязной повязкой на лице, вспомнила Жоанну – такую взрослую, сильную и красивую…

Одно лишь помогает в этом случае: просто ни о чём не думать. И ложиться спать, как будто бы ничего и не произошло.

– Спокойной ночи, – вновь Тилли услышала голос Кейтилин. – Ты не хочешь поесть перед сном?

Тилли вдруг поняла, что за весь день она не съела ни крошки. Но она вспомнила пирожные, которые с таким наслаждением отправляла в свой собственный рот, что родившееся чувство голода тут же исчезло.

– Я потом, – вяло ответила она. – Не хочу с полным брюхом засыпать, а то ты меня потом не разбудишь.

– Как знаешь, – неуверенно сказала Кейтилин, и Тилли слышала в её голосе легкое недовольство. Впрочем, златовласка, кажется, была слишком воспитанной, чтобы заставлять свою новую подругу что-то делать. – Тогда точно спокойной ночи.

Тилли замолчала. Лишь спустя какое-то время, когда Кейтилин снимала с обгорелой палочки вкусный хрустящий хлеб, со стороны растянувшегося на листьях тела Тилли раздалось мрачное:

– И тебе спокойной ночи.

Кейтилин удивилась этому, но внутренне порадовалась, что, оказывается, эта грубая девочка не такая уж и неблагодарная, как ей казалось. А Тилли сгорала от стыда, засыпая: могла и промолчать, на самом-то деле, звучало бы совсем не так глупо, как это было сейчас…

* * *

– …мои бедные, милые детки. Как же неразумно вы поступили.

Ноздри щекотал уже знакомый гнилостный запах разложения, вокруг стояли всё те же самые толстенные и высоченные деревья, чьи макушки затерялись в глубине неба, а на земле по-прежнему валялись трупы, обернутые в паутину. Тилли едва подавила тошноту, и если на тела она ещё могла не смотреть, то отвратительный резкий запах разложения уже никак не скроешь. Не запретишь же носу дышать, а бедным умершим ребятам – издавать такие ужасные посмертные запахи…

Гигантское человеческое лицо Паучьего Короля было прилеплено к телу, как маска, и не имело ни шеи, ни волос. Оно безобразно морщилось и выглядело безобразно старым – или, напротив, совсем младенческим. Чтобы не смотреть на него, Тилли опустила взгляд, и тут же её кожа покрылась крупными мурашками: ох, зря она это сделала.

У мохнатых крупных лап паука стояли фир-дарриги и спригганы: их было совсем немного, и каждого из них Тилли могла узнать в лицо – вот курящий трубку Рифмач, вот каменный спригган, похожий на уродливую глыбу с глазами, вот старый фир-дарриги с зелеными чулками… А вот и огненный спригган с вращающимися глазами – какие же они жуткие! Все эти феи стояли вокруг Паучьего Короля и не двигались, а тот, склонившись к ним на длинных лапах, ласково успокаивал каждого, и лицо его, похожее на белоснежную урождивую маску, кривилось.

– Рифмач, я столько раз просил тебя и твоих братьев не ругаться на Огонька!.. Ну сколько можно вам повторять? Если уж решили дразниться, так хотя бы доводите дело до конца! Огонёк, твои братья убили Запевалу. Это, конечно же, плохо; но не так плохо, как то, что вы решили отнять добычу у фир-дарригов. Разве кто-нибудь ещё так делает, Огонёк? Разве можно отнимать законную добычу? Тебе должно быть очень стыдно, Огонёк, ведь это ты в ответе за своих братьев.

– Ты говоришь прямо как мамочка, – неожиданно произнесла Тилли. Все феи, стоявшие на поляне, посмотрели в её сторону, а она не испытывала ни стыда, ни страха, как будто и в самом деле находилась во сне. – Твои дети хотели убить меня, Паучий Король, а ведь ты говорил о том, что меня стоит только поймать!

В лесу повисло молчание. Не шевелились ни травинка, ни листочек на дереве, ни даже ночные твари, вроде тех же червей или фочанов. Тилли чувствовала себя храброй – впрочем, так оно бывало всегда, когда ей что-либо снилось: она не знала, происходит ли это с ней на самом деле или нет. Лес постепенно менял свою форму, и деревья, всего мгновение назад казавшиеся непреодолимыми и гигантскими, уже не впечатляли своими размерами и мертвенностью коры. Даже уродливый Паучий Король не пугал её так, как прежде: спокойствие поселилось в душе Тилли. Она внимательно и прямо смотрела на Паучьего Короля, подходившего к ней всё ближе… и ближе… и ближе…

– Это из-за неё вы подрались друг с другом? – Ноги Тилли оторвались от земли: лапы-руки обхватили девочку за талию и подняли вверх, однако она чувствовала лишь легкость в своём теле и не обращала внимания на лапы Короля. – Это она стала причиной ваших раздоров, дети?

– Вообще-то нет, – кашлянул Рифмач, но огненный спригган его тут же перебил. Вращая своими жуткими глазами, он начал речь:

– Да, это она стала причиной наших раздоров. Фир-дарриги нашли её первой, но, отец, ты же знаешь, как наш народ ненавидит эту девчонку! Запевала лишь дразнил нас, и он не должен был этого делать. Отец, я действительно виновен перед тобой, но разве кто-нибудь поступил бы иначе? Когда эта девка отняла у нас младенца! Мы лишились такого чудесного мальчика! Отец, из-за неё мы не можем продолжить свой род: нам придётся искать других детей, а ты же знаешь, как в этом городе мало детей. Там всего-то несколько беременных женщин! Запевала нас начал дразнить, и мы не сдержались: я прошу прощения у Рифмача, что я убил его брата, но это вышло не просто так, о, отец!

«Да уж, говорит он, как соловей, – с раздражением думала Тилли: ощущение сна, преследовавшее её с самого начала, становилось лишь только сильней. – Вот дурачина-то! Как будто это я виновата в их драках, ага. Вечно всё на меня сваливают. И что, они ещё кого-то убили? Это хорошо, хоть какими-то уродами будет меньше».

С такими мыслями девочка слушала сладкую речь огненного сприггана; зато Паучий Король казался очень внимательным. Гигантское лицо вытянуло толстые красные губы в трубочку, и Тилли показалось, что в этот момент Паучий Король похож на богатую примадонну – они ведь делают точно так же!.. И эти тонкие брови, выписывающие невероятную для человеческого лица дугу – ну прямо как почтенные тетушки, удивленные, что дети, оказываются, знают все-все-все матерные ругательства рабочих с фабрики. Это так весело!.. Особенно то, что она висит практически в воздухе, и может дрыгать ногами, как маленькая девочка. Это было куда веселее, чем слушать бешеноглазого огненного сприггана, наверняка врущего своему повелителю о том, что произошло…

В конце концов, это же просто сон. Эти чувства, которые переполняют её сейчас… такое бывает только во сне. Нет ни страха за свою или чужую жизнь, ни ужаса, ни брезгливости, только веселье и спокойствие. А, значит, можно не переживать: всё в порядке.

– Я выслушал тебя, Огонёк, – заговорил неожиданно Паучий Король, и Тилли прислушалась: кажется, эта часть сна должна быть ужасно интересной. – Виновата эта девчонка, и ты, если, конечно, желаешь моего расположения, должен извиниться перед Рифмачом за смерть Запевалы. Я надеюсь, что на этом ваши споры и ссоры в дальнейшем прекратятся, и вы больше не будете мешать друг другу. Право же, Рифмач, тебе стоит простить Огонька и его братьев: ты же знаешь, как сильно эта девочка помешала им продолжить свой род.

Рифмач задумался, и дым из его трубки начал выходить чуть реже. Тилли с восторгом наблюдала за тем, как кольца касаются самого края осенних листьев, а затем рассыпаются на множество маленьких-маленьких точек: как будто бы браслет прекрасной девушки развалился на множество бусин – раз-два-три-четыре, уууу… Слишком много, чтобы было возможным сосчитать.

– Да, отец, пожалуй, ты прав, – нехотя признал он, и спригганы активно зашевелились. – Но с ней было довольно весело. Ты же знаешь мой народ, мы ценим любую смешную шутку.

– Что же, – голос Паучьего Короля липкой вязью обволакивал сознание Тилли: она слушала его так внимательно, как никогда не слушала даже свою мать. – Я могу предложить вам настоящее веселье… если только ты и твои братья помирятся с Огоньком, конечно.

«Веселье? – думала Тилли. – Что за веселье? Должно быть, Паучий Король придумал по-настоящему смешную шутку. А что он придумал? Я не знаю. Сейчас услышу».

Мысли девочки разбегались в разные стороны, а ей, легкой и весёлой, было сложно сосредоточиться даже на разговоре фей. Такое ощущение появлялось у неё нечасто, лишь тогда, когда ей снились хорошие сны с каким-нибудь безумным сюжетом. А разве то, что происходит с ней, не безумно? Конечно, безумно. Но так увлекательно!

– Назови имя, девочка. Назови чьё-нибудь имя.

Имя? Об этом стоило подумать. Навскидку Тилли не приходили никакие имена, ни мужские, ни женские. Ей было просто хорошо, да и, к тому же, её наконец поставили на землю. Почему-то босые ноги Тилли (чему тут удивляться, это же сон!) утопали в толстом и мягком мху, а вокруг её волос сверкали золотые искорки. Быть может, это тоже феи, только маленькие-маленькие, крошечные, не больше мушиной головки. Да, это они и есть – вон выползают из толстой коры огромных, заслоняющих собой небо деревьев…

– Том Круглая Голова, – с вызовом произнесла она. Ведь не имеет значения, какое имя она назовет, правильно? Да хоть вымышленное, ну в самом деле! Даже если они задумали что-нибудь нехорошее, то они никому не смогут причинить зла!

И лес засмеялся от догадливости Тилли. Спригганы и фир-дарриги одобрительно зашумели, выстраиваясь вокруг неё, а гигантское лицо Паучьего Короля не сводило с неё глаз. Кажется, он тоже веселился, хотя сказать наверняка об этом было нельзя.

– Молодец, девчонка, – произнёс он тихо, почти шепотом, а затем разразился громоподобным криком: – Молодец!!!

И феи начали танцевать вокруг застывшей неподвижно девочки. Бледные слей беги заиграли на краденых флейтах, из-под земли нокеры забили в каменные барабаны, а вокруг танцевали легковесные спрайты, пьяные клуриконы, ветвистые бегге и страшные коблинау. В этот шум вплелся злой смех фир-дарригов и пронзительные крики спригганов, переполненных ненавистью, а где-то вдалеке плакал Гилли Ду с кровоточащей березовой корой вместо кожи…

* * *

– Эй!!! Эй!!!! Проснись же, ну!!!!

Дыхание сбилось, и Тилли потребовалось несколько секунд, чтобы понять, где она находится, а также не задохнуться от слишком частых вдохов. Над ней нависала встревоженная Кейтилин, а всё тело было покрыто липкой испариной – как при кошмаре. В бок больно упирался крупный булыжник, и Тилли только сейчас заметила, что как-то странно лежит: она раскинулась, как звездочка на небе, и руки её с напряжением вцепились в землю (хотя девочка могла поклясться, что она их прятала под себя, чтобы скорее согреться). Её тело отяжелело, словно превратившись в каменное, а на место беспечной радости и какого-то глупого, неосознанного веселья, пришёл жуткий тягучий страх.

– Эй, не пялься на меня, – слабо произнесла девочка, пытаясь скрыть за грубостью своё состояние. Кейтилин, впрочем, не обратила внимания на слова подруги.

– Ох, какое счастье, что ты проснулась! – Кейтилин немного отклонилась назад. Её лицо было бледным и оттого ещё более выразительным и красивым. – С тобой такой ужас происходил! Я просто не знала, что делать: ты кричала, брыкалась, дергала руками и ногами…

– Да нет, всё в порядке, – соврала Тилли, приподнимаясь на локтях. Всё, конечно, было не в порядке… но ведь во сне ничего же не произошло. То есть Паучий Король говорил со своими детьми, потом спросил у Тилли имя… она сказала какую-то глупость… они засмеялись… Ох, кажется, это не к добру. Девочка хотела подумать об этом подробнее, но после сна её голова болела особенно нестерпимо.

– Кажется, я сделала что-то ужасное, – проговорила наконец она. – Но не могу понять, что. Вроде это всё очевидно, но…

– Тилли, не надо. – Взгляд Кейтилин был таким обеспокоенным и тревожным, что Тилли тут же захотелось ей врезать, лишь бы эта девчонка больше не глядела на неё так. – Просто не надо, ладно? Ты хочешь спать?

– Нет, наверное, больше не буду, – Тилли протёрла глаза тыльной стороной ладони: а ведь ей даже не удалось хоть немного выспаться… – Ты ложись, если устала. Я у костра посижу, буду тебя охранять.

– Точно? Ты уверена, что тебе не надо набраться сил?

– Не точно! А ну спать немедленно ложись!

Кейтилин немного помедлила перед тем, как исполнить резкий приказ подруги. Она продолжала смотреть на неё со смесью страха и жалости, но теперь Тилли совершенно не обращала на неё внимания. Даже ничего не ответила ей, когда Кейтилин тихо произнесла: «Но я же беспокоюсь за тебя…». Хотя это было вполне объяснимо, ведь Тилли в тот момент напряженно думала о другом.

Её беспокоило ощущение, что она совершило что-то ужасное, необратимо глупое, но никак не могла понять, что именно. Она перебрала каждый момент своего сна: вот она напугана, на полянке у Паучьего Короля; вот он говорит со старым спригганом (кажется, Огоньком); вот ей становится лучше, и она почти не обращает внимания на происходящее…

«Вот, – подумала Тилли. – Кажется, это был не сон. Это было такое колдовство, но только я его не поняла. Мне было так хорошо… это и вправду было похоже на сон».

Однако потяжелевшее тело всё ещё помнило фантастическую легкость, которой не бывает после общения с феями; может, это и правда был сон?.. А кричала она потому, что, наверное, очень многое пережила за эти дни?

– Ну не может такого быть, чтобы мне было радостно по-настоящему, – наконец сказала она костру. – Просто не может. Я не могла смеяться, стоя рядом с такими уродами, особенно когда они говорят обо мне. Нет, это, скорее всего, точно был сон.

Костёр весело трещал ей в ответ. Ему было всё равно и на сомнения Тилли, и на её общение с феями, и на самих фей, и даже на то, что эту смешную, сидящую прямо напротив него девочку мучают какие-то ужасающие предчувствия.

Тилли была почти уверена, что сделала что-то ужасное. Но вот только что?

Вспомнить бы самый конец своего сна: что там с ней происходило, когда Паучий Король попросил её назвать чье-нибудь имя?

Глава 11

Солнце уже почти взошло, и его лучи ласковыми оранжевыми полосами легли на землю. День обещал быть теплым, но Тилли это почему-то не слишком радовало.

«Хоть бы ветер не поднялся», – угрюмо подумала она, подкладывая хворост в костёр.

Тилли всё никак не могла перестать думать о своём сне – таком странном, таком страшном, таком… неожиданном. И к чему была радость эти фей в самом конце? Почему они начали плясать? Наверняка ведь что-то задумали, сволочи! А ещё это непонятное чувство, будто произошло что-то страшное… Тилли не могла себе этого объяснить, откуда оно возникло и с чем связано, но как же сильно оно мешало ей просто наслаждаться теплым пробуждающимся днем!

«А может, мне всё кажется? – продолжала размышлять она. – Ведь это могло быть простым сном. Мы же столько всего пережили за эти дни! Немудрено, что из-за этого мне могут сниться кошмары…».

Вдруг Тилли озарила странная мысль, и девочка вздрогнула: неожиданно для себя она мысленно сказала «мы», хотя до последнего момента считала это путешествие своим собственным! Значит ли это, что она привязалась к этой девчонке и начала считать её своей подругой?..

«Да ну, глупости какие, – попыталась она себя успокоить. – Конечно, ты думаешь «мы», ведь ты же не одна в этом походе. И это совсем не значит, что вы теперь подруги: мало ли, кто мог встретиться тебе по пути».

Тилли бросила взгляд на спящую Кейтилин: даже со спутанными во сне волосами и дурацким выражением лица она выглядела красивой. И такой… умиротворенной, что ли. Наверняка ей снилось, как она пришла во дворец, и все её встречают. Тилли на секунду кольнула обида: даже если они каким-то образом дойдут до столицы, то её-то уж во дворец никто не пустит. Кому нужна неотёсанная замарашка, работающая на фабрике? На мгновение в голове у Тилли возникла сумасшедшая, прямо таки безумная идея попросить Кейтилин, чтобы и её тоже пустили во дворец, но почти тут же девочку переполнило чувство брезгливости за эту мысль. Что она, собачка, что ли, попрошайничать? Не пустят – и не надо! Больно хотелось в этот дворец! Наверняка там ничего интересного, одно лишь крашеное в золото дерево. Вон она знает ребят, которые краски делают для стен, они тебе какой хочешь создадут, хоть золотой, хоть серебро с радужными переливами. Выглядит как настоящее, даже красивше!

«И всё-таки, зачем она идёт во дворец?..»

Тилли, задумавшись, поправила одеяло Кейтилин и вновь уселась у костра. Мысли о роскоши королевского дворца отвлекали её от чувства угнетенности и тоски; как бы Тилли ни старалась убедить себя в обратном, ей, хоть и немножечко, но всё-таки хотелось там побывать. Какие там, наверное, лестницы, ууу! Высокие-высокие! Крутые-крутые! И на них – непременно красный ковер, такой мягкий, что на нём совсем не остается следов! А окна? Они должны быть высокими, под потолок, чтобы из них можно было увидеть всю страну! И шторы – непременно шелковые (других дорогих тканей Тилли и не знала), легкие, оставляющие причудливые узоры на стенах и на полу, когда на них падает солнце. Эх, красота!

И всё покрыто золотом. Настоящим, а не дурацкой краской.

Интересно, а золото холодное? Сталь холодная, а золото на неё похоже. Но ведь нагреваться-то оно может и по-другому? Ох, как бы хотелось его потрогать!

Только никто её туда не пустит. Никто. Даже Кейтилин, если она захочет.

А с чего ей вообще хотеть пускать во дворец какую-то замарашку? Она же не полная дура, да и ругает её постоянно за грязные руки… Разве можно представить во дворце хоть кого-то с такими руками?

– Доброе утро!

Тилли чуть не подпрыгнула на месте от неожиданности. Но это была всего лишь Кейтилин: она лениво подтягивалась и сладко зевала, не открывая глаз. Тилли вновь рассердилась на девочку: она вообще головой соображает, что делает?!

– Напугала, коза! – сердито воскликнула она. Это вызвало лишь легкую улыбку на лице Кейтилин, но Тилли не заметила этого. – А если б меня удар убил?

– Схватил, а не убил, – поправила Кейтилин, расслабленно прислоняясь к дереву. Она выглядела радостной и умиротворенной. – Ты смешная такая, когда сердишься.

– Ах, смешно тебе!

Тилли сжала кулаки: она хотела выругаться на подругу, но, как назло, усвоенные ею с самого раннего детства бранные слова ну совершенно не хотели приходить ей на ум. Идиотка? Мымра? Шалава? Не, это всё не то…

– Не сердись, – ласково произнесла Кейтилин, двигаясь ближе к костру. – Какое замечательное утро! Знаешь, а мне сон хороший снился…

– Рада за тебя, – буркнула Тилли, немного стыдясь своей вспыльчивости. Кейтилин же не хотела её обидеть, так чего это она на неё взъелась…

Ох, видимо, действительно не выспалась. И этот сон, отвратительный, мутный сон.

– Ты хочешь есть? Лично я умираю от голода, а ты же тут дольше меня сидишь!

Тилли вдруг поняла, что в животе у неё абсолютно пусто, и что она бы сейчас с удовольствием что-нибудь съела. Но не пирожное, а теплое и сытное. Можно даже картошку пожарить, если есть…

– Ты кашу с собой взяла?

– Да, – кивнула Кейтилин, но тут же стушевалась. – Ой, только она уже сваренная…

– Тем лучше, воды поблизости все равно нет, – пожала плечами Тилли. – Давай сюда, разогреем.

Кейтилин легко вскочила с места и подлетела к своей корзине. Тилли переворачивала угольки и с тоской думала о том, что последний раз она ела кашу, когда отец ещё был жив. Если разобраться, то это был единственный раз, когда она ела кашу: отца перевели в другой цех, и он на радостях купил у старой женщины немного зерна. Жоанна из этого зерна сварила кашу: на хлеб это зерно бы не пошло, уж слишком негодное, а вот каша из него получилась вкусная. Тилли проглатывала ложку за ложкой и представляла, какой должна быть на вкус каша с маслом и солью. Ведь ни того, ни другого у них никогда не было…

А затем, спустя какое-то смехотворно короткое время, отец заболел. Сильно заболел. И уже, конечно, никакой каши не было.

– Я нашла!

Кейтилин светилась от радости. В её руках была деревянная миска, обернутая в тряпку – хорошая миска, большая. Когда Кейтилин её размотала, Тилли увидела яркий цветочный орнамент, с красными и розовыми бутонами. Девочка мрачно подумала, что наверняка этот красивый рисунок нанёс на ровную деревянную поверхность с помощью заранее сделанного шаблона какой-нибудь мальчишка, постоянно кашляющий из-за тяжелого запаха краски. Или это была девчонка, такая же, как и Тилли.

– Деревянная, – цокнула языком Тилли. – На огонь не поставишь.

– Тогда давай рядом, – предложила Кейтилин. – Необязательно же, чтобы каша была прям горячей.

– Тогда проще так её жрать, – пожала плечами девочка. – Лично я не против.

– И я тоже! – закивала Кейтилин, соглашаясь.

В её корзинке нашлась только одна ложка, и девочки передавали её друг другу, поочередно съедая по одной порции. Тилли набирала себе кашу с горкой: она оказалась желтая и сладкая, и, хотя она странновато пахла, всё равно это не испортило впечатления от её вкуса. Тилли могла поклясться, что никогда в жизни она не ела ничего подобного. Даже пирожные были не такими вкусными, как эта каша!

Хотя нет, про пирожные она не права.

– Давай не будем всё доедать, – неожиданно предложила Тилли, когда Кейтилин отправила в рот очередную ложку с кашей. – Нам ведь ещё долго идти. Не хотелось бы остаться без еды.

– Это правильно! – закивала Кейтилин и послушно поставила миску на землю.

Настроение Тилли заметно поднялось вверх: она немного поела и чувствовала себя значительно лучше. Конечно, она бы могла и целиком такую миску съесть, но Тилли предполагала, что еды действительно им может не хватить: ведь сколько ещё им придётся блуждать в этом лесу… А для ягод сейчас не сезон – осень всё-таки. О том, чтобы поохотиться на какую-нибудь мелкую дичь, Тилли и вовсе не думала.

«А жаль, – расстроенно подумала она. – Я бы не отказалась попробовать мяса. Не такого, какое падает на землю и топчется в грязи, а нормального, вкусного, свежепойманного. Эх!».

– Ты ничего не слышишь? – неожиданно спросила Кейтилин.

Тилли непонимающе посмотрела на спутницу. Ей показалось, что это дурная шутка, но лицо Кейтилин было таким серьезным, что девочка усомнилась в своих подозрениях.

– А что, должна?

Кейтилин застыла, вслушиваясь в звуки леса. На секунду Тилли испугалась, что девочка из-за долгого общения с ней может теперь слышать смех и разговоры фей, неотступно преследовавших их с самого начала путешествия. Но в то же мгновение Кейтилин медленно покачала головой и неуверенно произнесла:

– Ничего… Наверное, мне показалось. Прости.

– А что ты слышала-то? – Тилли скрестила ноги и облокотилась на колени. Вряд ли это, конечно, могут быть феи, скорее всего действительно показалось, но а вдруг? Всякое же бывает, особенно когда несколько дней бродишь с проклятым глазачом. Кажется, об этом даже сказки есть…

– Да ничего, – смутилась Кейтилин и встала на ноги. – Просто показалось, что кто-то в лесу кричал. Ты бы это тоже услышала.

– Да уж наверняка, – усмехнулась Тилли. Ей стало немного спокойнее: Кейтилин по-прежнему не слышала фей и ей не грозили никакие опасности. Ну, кроме тех, что она не может увидеть…

Да уж, сложно с этими феями.

Вдруг Тилли поняла, что тоненький писк, который она всё это время слышала, но не обращала на него внимания, стал каким-то подозрительным. Слишком высоким, что ли. Цикады так не трещат – на одной ноте, не ритмично, прерываясь, как будто бы произнося слова…

– Постой, – неожиданно произнесла она. – Я тоже слышу.

Кейтилин с изумлением и, как ни странно, торжеством посмотрела на Тилли. Звук становился тоньше и чаще: теперь уже было ясно, что это точно чей-то тоненький крик или плач.

Чей-то, но точно не человека.

– Ты слышишь, откуда идёт звук? – спросила Кейтилин, оглядываясь по сторонам.

– Кажется, оттуда, – Тилли внимательно осмотрела лес вокруг. Пищание доносилось со стороны невысокого склона, на котором лежали шершавые камни и росли невысокие деревья. Да уж, синяков они там себе точно понаоставляют…

– Пошли!

Кейтилин бросилась вперед, прежде чем Тилли запоздало крикнула ей вдогонку: «Стой, дуреха!» Но даже если бы Кейтилин услышала её слова, всё равно она бы не остановилась: на лице девочки читалась взволнованная решимость – такая же, какая наверняка была у всех-всех-всех героинь всех-всех-всех сказок, когда они шли кому-то на помощь.

Тилли бросилась вслед за подругой, придерживая сваливающуюся юбку. Она быстро догнала Кейтилин: та не могла быстро и уверенно двигаться по камням, как это делала подвижная и ловкая Тилли, так что скоро они поравнялись.

Тоненький писк становился всё громче и громче.

– Ну и куда ты побежала, идиотка? – сердито прошипела Тилли, перегораживая путь Кейтилин. – А вдруг нас обманывают!

– Тилли, там точно же кто-то плачет! Ты же сама слышала!

– Да ну? А помнишь, как тебя обманули и ты чуть в пещеру не упала! Тебя совсем, что ли, жизнь ничему не учит!

Кейтилин растерянно замолчала: конечно же, она об этом помнила. Почувствовав себя увереннее, Тилли продолжила:

– Значит так, я иду вперёд. Ясно? Я глазач и умею видеть фей, поэтому мы не попадём в ловушку, если вдруг она там будет. Слушай меня и не делай никаких глупостей, понятно тебе, чучело?

Кейтилин кивнула, и Тилли начала ловко подниматься наверх, цепляясь за землю и камни. Теперь девочку интересовало только то, откуда же исходит это противное пищание, и что там, чёрт возьми, творится. Девочка знала о проделках коварных боглов и даже гномов, которые намеренно заваливают себя деревьями и камнями и жалостливо просят прохожих, чтобы те их освободили… а потом не дают своим спасителям никакого житья. Такое, конечно, надо обходить стороной и не позволять этой дуре златовласой кому-нибудь из них помогать.