Текст книги "Судьба первородной"

Автор книги: Марина Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Я помню, – наконец заговорил парень, вынырнув из своей тарелки, – мне было так худо, что думал – вот-вот на суд Литы отправлюсь, но сейчас я чувствую себя очень хорошо. Мной кто-то занимался?

– Да, – кивнула я.

– Кто?

– Я.

– Зачем? – подозрительно сощурился пацан, понизив голос до шепота.

Усмехнувшись, я все же сказала достаточно серьезно:

– Потому что ты мой ассистент.

– А-си-се… чего?!

– Помощник, – пояснила я.

– Но с чего бы меня выпустили из пыточных, чтобы я стал помощником какому-то деду?

– А тебе не все равно, раз это спасло тебе жизнь? – поинтересовалась я.

– Все равно! – тут же горячо согласился парень. – Но хотелось бы подробностей!

– Резонно, – кивнула я. – А мне бы для начала хотелось перестать дышать через раз, так что я выйду, а ты приведи себя в порядок.

– Да не воняет от меня! – возмутился пацан.

– Не воняет, – кивнула я, – смердит.

– То есть вы хотите, чтобы я поверил, будто бы вы герой сказки? – скептически изогнув бровь, но все же перейдя на «вы», поинтересовался парень, после того как я представилась по всей форме.

– Нет, балбес, я хочу, чтобы ты работал вместе со мной и при этом, прошу заметить, не просто избавился от участи висельника, но и получал деньги за свой труд, – немного раздраженно пробормотала я.

– Вы даже не знаете меня! Может, все то, что я наговорил вам в подвале, было неправдой?

– А может, мне и не очень-то хочется тебя узнавать, но надо, чтобы кто-то делал то, что мне делать лень?

– То есть вам все равно, совершал я то, в чем меня обвиняли, или нет? – прищурился парень.

– Да мне, собственно, плевать, мне империя процент не отстегивает с того, что получают станции перехода.

– Но я могу быть преступником, вас это совсем не волнует.

– Пф, – раздраженно выдохнула я. – А чего мне переживать? Сопрешь у меня имперские деньги? Так мне еще дадут. Воткнешь мне ножик в спину? Так это вообще не считается, все зарастет раньше, чем я замечу. И, – наставительно ткнула в него пальцем, – не вздумай проверять, иначе сделаю так, что в имперский гарем завсегда на работу сможешь устроиться, сечешь? Ну, что там еще? Снасильничать попробуешь? Так это, я надеюсь, и вовсе не про тебя в моем случае, но если что, то все же может стать проблемой…

– Эй! Вы чего? – возмущенно вспыхнул паренек.

– Сам сказал, что я тебя совсем не знаю, – пожала я плечами.

– Да вы ваще, что ль!

– Ва-а-аще… Хорошее определение. Ну так что, согласен?

– Я хочу знать, что вы будете с меня требовать? – деловито поинтересовался парень.

– М… делать то, что я не хочу, – развела я в стороны руки.

– Например?

– Ну, будешь носить мою сумку, говорить «Здравствуйте», «Спасибо», «До свидания», «Пожалуйста» и «Господин целитель сожалеет, но сегодня принять вас не сможет», – перечисляла я, загибая пальцы.

– Вы это серьезно?

– Вполне. А! Извиняться за меня тоже ты будешь, потому что я этого делать не люблю, а люди расстраиваются и ходят за мной, пока я не скажу… Ну?

– Бить будете?

– Как пойдет, но не сильно! – поспешила добавить я. Все же человек на работу устраивается, надо заранее предупреждать об издержках.

На мгновение парень устремил взгляд в пол, что-то для себя решая, после чего вновь посмотрел на меня.

– Вы правда первородный? – тихо спросил он.

– Да, – кивнула я, когда на эти мои слова парень хитро улыбнулся, изрек:

– Тогда вы не сможете меня ударить! Я согласен, – и протянул мне руку для того, чтобы скрепить договор.

– Тебе не говорили, что сказки врут? – усмехнулась я, со всей крепостью пожимая его руку. – Соль.

– Слуга не приносил, – растерянно отозвался пацан.

– Я – Соль, придурок, – раздраженно пробурчала я.

– А, – вновь усмехнулся он, и на его щеках появились две озорные ямочки. – Я – Кит.

– Пишется так же, как и «кит»? – растерянно пробормотала я.

Парень лишь заливисто расхохотался и кое-как кивнул.

– Еще не легче… Приду завтра, – махнула я на него рукой. – У меня дела, а завтра начнем обустраиваться. Вот, – достала я из кармана случайно прихваченное яблоко, – это тебе, чтобы больше не болел, – неуклюже сунула я ему свой гостинец и была такова.

Глава 3

До самого вечера у меня было столько дел, что не сосчитать. Ведь я так и не досчитала, сколько листочков на дереве, что росло за моим окном. Утомилась невероятно. Потом стало темно, и я решила не портить зрение. Меня препроводили в свои покои сразу после встречи с Китом. А перед тем как уйти, Сэптим дрожащим шепотом поинтересовался, может ли господин целитель дать консультацию его работникам, которые безумно жаждут меня увидеть и задать свои вопросы. Я любезно согласилась – после того, как сделаю свои дела. Ну, видно, не судьба, дел оказалось очень много.

Теперь оставалось ждать приезда рабовладельца, разобраться с его болячкой, а заодно и с моим переездом. Жить здесь дальше мне совсем не хотелось. Кормить особо не кормят, норовят за здорово живешь эксплуатировать, поговорить за жизнь или стянуть одежду. Слишком много желающих влезть в мое личное пространство.

Тихий стук в дверь вывел меня из состояния каталепсии, заставив вздрогнуть и пойти открыть дверь. На пороге стоял молодой стражник, а вовсе не Сэптим, как я ожидала. Мужчина посмотрел на меня холодным, ничего не выражающим взглядом, а после спросил:

– Колюще-режущие предметы есть?

– Да, – серьезно кивнула я.

– Оставьте тут и следуйте за мной, – также невыразительно порекомендовал он.

– Тогда мне придется вырвать себе глаза и язык, – фыркнула я. – Куда идем? – не дожидаясь ответа, поинтересовалась.

– Господин Рэйнхард прислал меня за вами, но я не могу пустить вас к нему без досмотра.

– Досматривай, – спокойно кивнула я.

На самом деле я надеялась, что у личной охраны такого аланита, как Рэйнхард Эль Ариен, все должно быть по последнему слову магии, и не ошиблась, когда мужчина вынул из кармана тоненькую серебристую палочку и начал водить ею вокруг меня, выискивая те самые сокрытые кинжалы-ножики. Минимальный досмотр – это, можно сказать, знак хорошего тона.

– Идемте, – закончив, сказал он, повернулся ко мне спиной и последовал по коридору. Свернул на лестницу, и далее мы уже шли только вверх и еще раз вверх. Рэйнхард Эль Ариен занимал весь верхний этаж своего немаленького дома и делиться своими удобствами главы рода ни с кем не собирался. Ну, разве что с немногочисленными воинами, встречаемыми нами по пути. И что-то мне подсказывало – это было скорее демонстрацией специально для меня, чем обычным делом. Каждый из встреченных мною стражников будто бы испытывал солидарность к своему главному, поскольку был одет во все черное и точно так же, как и глава тайной службы, носил длинные брюки и высокие сапоги.

Думаю, нет смысла говорить о том, насколько роскошным все было и на этом этаже. Единственное отличие заключалось в том, что здесь было гораздо больше пространства, не заставленного мебелью, несущей в себе лишь декоративную функцию. Все исключительно для того, чтобы этим пользовались.

– Я буду за дверью, – коротко обронил аланит с определенным смыслом, когда мы остановились у высоких дверей.

– Мне все равно, – точно так же отозвалась я и вошла в комнату.

Место, куда меня привел личный охранник главы тайной службы Алании, оказалось спальней. Большой… нет, очень большой спальней. В дальнем углу комнаты находилась внушительных размеров кровать, у огромного, во всю стену, окна стоял письменный стол, за которым и сидел сейчас тот, к кому я пришла. В комнате царил полумрак, развеваемый лишь пламенем свечи. Что было скорее прихотью владельца, нежели необходимостью. У семьи Ариен было достаточно средств, чтобы иметь в доме магическое освещение.

Сейчас Рэйнхард был похож на статую, которая неподвижно замерла, устремив свой взор к темному звездному небу.

– Включай свет, я не сова, чтобы осматривать тебя впотьмах, – буркнула я, подходя к нему ближе.

– Глаза болят, – тихо отозвался он.

– Знаю.

– Разве вам нужно меня осматривать, чтобы понять, что со мной? – так и не обернувшись, тихо поинтересовался он.

– Я тебе больше скажу: я тебя даже попробую.

На это мое замечание он негромко усмехнулся и все же соизволил обернуться ко мне, несильно хлопнув в ладоши для того, чтобы комнату затопило мягкое сияние магических светильников.

– Достаточно?

– Вполне, – кивнула я. – Раздевайся, и начнем.

Похоже, предложение раздеться ему не понравилось, судя по тому, как поджались его губы.

– Это необходимо?

– Нет, конечно, просто люблю чужие задницы разглядывать, – фыркнула я. – Раздевайся! Что бы там ни было, ты вряд ли сумеешь меня удивить, мальчик, – намеренно назвав его «мальчиком», я хотела показать, сколько лет нас разделяет. Обычно подобное срабатывает на особо застенчивых, заставляя их подсознательно относиться к немощному старикашке как к предмету интерьера.

– Дело не в этом, – вновь усмехнувшись, сказал он. – Процесс весьма… болезненный, скажем так.

– Помочь? – изогнув бровь, поинтересовалась я.

Он лишь кивнул, прикрыв глаза. И столько было в этом жесте одной определенной эмоции, что она почему-то очень сильно задела в этот миг меня. Желание скрыть собственную беспомощность. Желание провалиться под землю от собственной несостоятельности, бессильной злости на себя самого. Рэйнхард достал из верхнего ящика стола ножницы и положил их на стол.

– Так будет проще всего.

– Болезнь одинаково уродлива как у молодых и сильных, так и у старых и слабых, – почему-то мне захотелось сказать ему это, когда подошла к нему и взяла в руки ножницы. – И это всегда и для всех так.

Он оказался гораздо выше меня, потому мне было не слишком удобно, когда я срезала одежду на его плечах. И приходилось стоять достаточно близко к нему и в то же время быть гораздо осторожнее обычного. На задворках сознания промелькнула мысль, что я люблю, когда мужчина выше меня, когда у него широкие плечи… а еще у него красивые губы.

– Ох, твою ж мать, – прошипела я, отшатнувшись в сторону.

– Что? – проницательно посмотрел он на меня.

– Руку свело, сядь на стульчик, высоковат ты немножко, – пробормотала я и на этот раз сосредоточилась на процессе срезания одежды, совершенно выкинув из головы, с кого именно ее срезаю.

По ощущениям, что приходили ко мне от Рэйнхарда, я примерно представляла то, что увижу. Однако все равно не ожидала, что все будет настолько плохо! Его темная кофта из мягкой ткани имела второй слой из особой, некогда белоснежной ткани, судя по всему, пропитанной какой-то мазью, так на вид мною не определимой, а вот то, что скрывала под собой материя, заставляло невольно содрогнуться. Его некогда ровная кожа была покрыта бесчисленным множеством открытых язв, не только совершенно отвратительных на вид, но и источающих особый запах гниющей плоти. Будь на его месте простой человек, он давным-давно был бы мертв. Но сущность аланита, его сила и магия, живущая в его теле, не давала этому случиться, и все, что оставалось этому мужчине, – так это гнить заживо и терпеть такой силы мучения, каких не пожелаешь и врагу.

Тем временем я молчаливо опустилась на колени, срезая с него брюки и снимая сапоги. Внизу дело обстояло не лучше. Сняв перчатки, взяла отрез подкладки: необходимо было понять, чем ее пропитывали. Как и ожидалось, смесью из наркотических трав.

– И как, помогает? – изогнув бровь, посмотрела вверх на мужчину, что все это время следил за мной.

– С этим я могу терпеть, – просто ответил он.

– Ясно, руку дай мне.

Его лицо, кисти рук и стопы пока были менее всего пострадавшими частями тела. Но сейчас меня интересовало нечто другое.

– Мне нужна твоя кровь, ясно? Совсем немного… – Вот именно в такие моменты мне всегда хочется выйти на свежий воздух. Даже словами не передать, как мне отвратительна подобная процедура, но и от нее никуда не деться…

Ножницы все еще были при мне, потому, повернув его ладонь, я легко проколола один из пальцев ими. Мужчина даже не вздрогнул. Сняв каплю выступившей крови указательным пальцем, я тут же залечила крошечную ранку. Сунула палец в рот, прикрыв глаза и стараясь не думать о том, что это такое. Мне нужна была информация, в ней сокрытая.

Обычно у меня уходит от минуты до пяти, прежде чем я могу понять всю картину, тут же меня не было около десяти. И скорее не потому, что я не могла понять, что с ним, – в это время я принимала решение, как вести себя дальше. Хотя к чему это… я не тот целитель, из которого пациент может вить веревки. Только не тогда, когда я уже взялась за дело.

– Мне абсолютно наплевать, что ты там себе навоображал о своей собственной значимости для империи, – наконец заговорила я, – но раз уж ты ввязал меня в это все, то будешь делать то, что я тебе скажу. И из этой комнаты ты не выйдешь, пока я не скажу, что можно выйти. Это понятно?

Некоторое время в комнате царило молчание, пока наконец Рэйнхард его не нарушил.

– Вы знаете, что со мной…

– Как и ты, – оборвала я его. – Уж не настолько имперские лекари отсталые, чтобы не диагностировать то, что с тобой сделали. И ты обязательно поделишься со мной, кого из своих родственничков считаешь замешанным в этом, хотя я тебе сразу скажу, что мне глубоко наплевать на это. Для начала мы сделаем вот что, – я осторожно дотронулась до его предплечий, позволяя своей силе коснуться его.

Всего лишь на краткий миг комнату заполнила тишина, в которой явственно послышался вздох, полный облегчения.

– Это не лечение, – тут же сказала я. – Твои нервные окончания всего лишь перестали передавать информацию в мозг о том, что тебе больно. Так что не радуйся раньше времени, – строго заявила я.

Рэйнхард криво улыбнулся и посмотрел на меня таким взглядом, будто я только что дала ему дозу наркотика, а не блокировала часть нервной системы.

– Для меня это уже много.

– Ложись и спи, дальше я буду работать без тебя, – буркнула я, подходя к письменному столу и открывая первый попавшийся ящик, чтобы выудить оттуда чистый лист бумаги, а из кармана своей куртки достала видавший виды грифель.

Тем временем пациент не спешил отходить ко сну, а внимательно следил за тем, что я делаю.

– Как вы поняли, что я подозреваю кого-то из семьи? – спросил он.

– Я ясновидящий, – буркнула я.

Но поскольку реакции не последовало, то было очевидно, что он умнее своего младшего братца, как и то, что надо было вырубить его сразу, а уж до кровати бы доволокла…

– Хорошо, – кивнула я, обернувшись к нему лицом, – во-первых, с чего бы еще Ариен делить завтрак со старым дедом, который в силу прогрессирующего маразма не помнит не только то, какой вилкой есть салат, но и то, что и кому можно говорить?

– Удобный предлог, – хмыкнул Рэйн, и впервые на его лице появилась настоящая, живая улыбка.

– Безусловно, – серьезно кивнула я. – Во-вторых, ты не родной сын Сифилиции и… не помню, как зовут второго…

– Как я понимаю, первую тоже, – усмехнулся он.

– Это не важно, всех как-нибудь да зовут, я запоминаю только тех, до кого мне есть дело, – отмахнулась я.

– Вы правы, я потерял родителей, когда мне было пять, – строго кивнул Рэйнхард. – Димитрий – мой родной дядя, а Филиция – женщина, на которой он женился, когда я уже встал на крыло. Правда, несмотря на то что я был уже взрослым, она все же пыталась заменить мне мать.

– И, как я понимаю, на тот момент у «мамы-заменителя» не было родных детей, не так ли? Как ни крути, но пока ты жив, ни Димитрий, ни твой двоюродный неубиваемый брат не могут претендовать на главенство в семье. Старший сын – ты.

– Все верно.

– Одного не могу понять: если твои мозги все еще на месте, почему эта ядовитая пятерка родственников все еще заседает с тобой за одним столом, а не украшает своими головами городские ворота?

– Соль, вы же должны понимать значение слова «порядок». Не Ариен создана для меня, а я для нее рожден. Я уже отравлен, противоядия нет, и вы предлагаете, чтобы я вырезал свой род, чтобы мне было не так обидно? Во-вторых, я не уверен до конца, что это произошло именно дома…

– О нет, – улыбнулась я, – ты не просто уверен, ты это знаешь, иначе этого разговора бы не было. Иначе не посадил меня за один стол вместе с собой и не ел только то, что ел бы я, но вот только одного ты не учел: тебя отравили не едой, в этом я уже уверен. Слишком рискованно делать нечто подобное за общим столом в доме, где работают лишь те, кто принес магическую клятву на верность старшему Ариен. И еще кое-что, – тяжело вздохнула я, – на меня ориентироваться в этом вопросе не стоит, у меня от ядов только понос.

– Информативно, – кивнул он.

– Решил, что тебе следует знать, чтобы потом без претензий. Что, думаешь, не дадут тебе своей смертью умереть? Или… не думаешь ли, что твой брат попросил меня довершить то, что следует? Не боишься? – прищурившись, поинтересовалась я.

– Эрдана я не подозреваю, – качнул он головой.

– Что так? Вечная братская любовь и никакого предательства?

– Нет, – покачал он головой, – он не слишком амбициозен и недостаточно умен для подобного.

– Это ты зря, просто не знаешь, сколько людей умирало по воле дураков, – хмыкнула я, решив, что на сегодня откровенных бесед достаточно. – Я перееду в смежную комнату, – констатировала я.

– Простите? – изогнув бровь, посмотрел он на меня.

– Мой ассистент займет место на этом этаже тоже, можешь его пока не выпускать и охранять, мне без разницы.

Не дождавшись ответа, я вновь посмотрела на Рэйна.

– Нет, а ты что думал? Представил меня как своего личного первородного, а когда твое здоровье пойдет на поправку – кто-то из них решит разделаться и со мной. Оно мне надо? Меня, в отличие от тебя, для Ариен не рожали, и я не собираюсь, не слезая с горшка, завершать то, ради чего меня сюда приволокли. И это, смею заметить, в лучшем случае! Так что я поживу у тебя, мне тут нравится.

– Спасибо.

– Ладно, теперь я пишу то, что мне нужно уже сегодня. Тот розовощекий хлыщ, что привел меня сюда, идет за покупками, ты – спать, я – работать. Начали, – кивнула я и, больше не отвлекаясь на мужчину, принялась записывать то, что мне было необходимо для его лечения.

– Я бы хотел быть в сознании, пока вы будете мной заниматься, – начал было он.

– А я бы хотел отправить тебя в кому, пока я буду тобой заниматься, но я же сдерживаюсь, – дребезжащим голосом поделилась я.

– Вы всегда такой? – казалось, вместо того чтобы проникнуться, Рэйнхард едва сдерживает смех.

– Я не понимаю, о чем ты? – пожала я плечами.

– Ну да, – все же хохотнул он. – Простите, – ни с того ни сего извинился он. – Сам не пойму почему, но не могу перестать улыбаться. Должно быть, потому, что впервые за последние несколько лет я могу просто говорить с кем-то, не думая о том, как бы не показать…

– …Свою боль, – закончила я за него. Это было знакомо. – Брось и не дури, я коснулся тебя даром, теперь ты мой подопечный до полного выздоровления, и все, что я буду делать с тобой, – лишь то, что необходимо делать для полного выздоровления. Сколько ты не спал, Рэйнхард? Лучше подумай над этим, потому как я дарю тебе сон лишь на сегодня. Мне нужно, чтобы ты отдохнул. Завтра боль вернется.

– Что ж, – улыбка слетела с его губ, а лицо стало вновь похоже на идеальный оттиск скульптуры из белоснежного мрамора. – Я не забуду этот дар.

И я не знаю, что произошло со мной в этот момент, но я поверила ему! Я – поверила – аланиту! Неожиданно для самой себя я увидела в нем нечто… хорошее?

– Я схожу с ума, – пробормотала я на языке своей родины.

– Что?

– Говорю, что было бы неплохо, если бы ты завтра дал мне аванс, надо одежду купить себе и ассистенту, – поспешно ответила я.

– Если я проснусь завтра, то так и будет, – коротко кивнул он.

– Я хоть и стар, но не такой придурок, чтобы убить главу тайной службы в его же спальне. Расслабься уже и оставь меня…

– Интересно, как у вас хватает смелости командовать главой тайной службы?

– Я говорю то, что мне надо для достижения цели, а не командую, – поправила его я. – Если не согласен, то останавливаемся и я схожу с «корабля», как и договаривались. Во мне нет тех самых душевных сил, которые требуются, чтобы уговаривать и умолять поступать так, как следует для твоего же здоровья. Ты либо делаешь то, что необходимо, либо нет, и на этом мы расходимся.

– Что-то мне подсказывает, что за вашими плечами, Соль, довольно обширный опыт работы на руководящей должности, – сказал Рэйнхард довольно-таки серьезным тоном, если бы не озорные огоньки на самом дне его глаз.

– За моими плечами опыт, верно, разный опыт – и он говорит мне, буквально кричит всякий раз, приказывая не тратить свое время на тех, кому это не так и нужно… – Глубоко вздохнув, я посмотрела на ночное небо и вспомнила еще кое-что, о чем хотела узнать. – Ты еще можешь расправить крылья? – тихо спросила я, не решаясь обернуться к нему. Вопрос был весьма интимным для любого аланита, что уж говорить о таком мужчине, как этот.

– Я чувствую их, – коротко ответил он.

– Ты еще можешь расправить крылья? – вновь задала я вопрос, на который желала получить простой ответ «да» или «нет».

На этот раз пауза оказалась дольше и многозначительнее.

– Я не пытался уже четыре месяца… – в конце концов признался Рэйн.

– Ясно.

– Что вам ясно? – с нажимом поинтересовался он.

– Что я застрял тут, – проворчала я. – А значит, купишь мне хорошую кровать, и чтоб матрац был что надо! Запомни, это очень важно! – покивала я. – Все, иди отсюда, я тоже планирую сегодня поспать. И Щекастому скажи, чтоб достал все, что напишу, – начала я быстро выводить слова на общеимперском наречии.

Рэйнхард больше не пытался заговорить со мной. Он молча наблюдал за тем, что я пишу, после накинул какой-то халат и отправился к двери, где тут же оказался мой недавний провожатый. Они обменялись короткими репликами, которые я, к собственному сожалению, не расслышала, и тут же аланит направился к своей постели.

– Ну и чего, спрашивается, было выпендриваться, – пробормотала я, смотря на то, как, радостно посапывая, спал Ариен уже спустя пять минут.

Мне кажется, он уснул еще раньше, чем голова его коснулась подушки. Что, собственно, было и не удивительно.

Я уже отдала список стражнику, что все это время находился у входа в спальню своего старшего, так что была уверена, что теперь меня никто не побеспокоит следующие несколько часов. Потому, опустившись на широкую кровать Рэйнхарда Эль Ариен, положила ладонь ему на лоб, делая его сон более глубоким и спокойным, а после забралась на кровать с ногами, встала в полный рост и, оттолкнувшись как следует, прыгнула. Ну ладно, не такая уж я гадина, всего-то раз пять подпрыгнула, но какое удовольствие испытала, словами не передать! Такой способ проверки, действуют ли на него сонные чары, самый забавный, все же лучше, чем колоть его иголкой в пятку. И вовсе я не хулиганка. У некоторых аланитов был иммунитет именно к воздействию на сознание, так что приходилось проверять.

– Сойдет, – пробормотала я, спрыгивая с кровати, представляя, с какими рожами за мной сейчас подглядывают его люди, что наверняка были приставлены следить за мной в эту ночь.

Когда я только вставала на путь целителя, мне казалось, что я избрана не случайно. Мне казалось, что я действительно к этому готова и рождена именно для этого. Знаете почему? Когда ты начинаешь лечить кого-то при помощи дара, это очень похоже на влюбленность. Тот же порыв, трепет и тепло, всепоглощающая нежность и неконтролируемое желание отдать всю себя кому-то. Гладь твоей души вдруг встрепенется, будто бы от порыва весеннего ветерка, и разойдутся круги внутри, затрагивая каждый потаенный уголок твоего сердца. И каждый такой круг принесет с собой чужую боль, чужое горе, заставит сопереживать и прочувствовать все на себе. Лишь мимолетное касание, не больше, но и этого достаточно, чтобы влюбиться на этот самый краткий миг, зацепиться за этого человека и пожелать всем сердцем, чтобы его жизнь изменилась благодаря тебе. Когда первые крупинки силы начинают проникать в чужое тело, твои ощущения напоминают эйфорию. Но вот чем дальше, тем сложнее. Восторг вскоре угасает. Ты видишь, что твои труды не были напрасны и твой дар расцветает в том, кому он был отдан от самого чистого сердца. А потом ты смотришь, как тысячи солдат вновь уходят на войну, чтобы растратить то, что ты подарила им. Смотришь, как, едва избавившись от болезни, человек возвращается на былые порочные круги, и уже будто видишь, как совсем скоро он вновь приползет к твоему порогу в поисках того, что ты уже однажды отдала. Сначала ты все понимаешь. Ты находишь в себе силы на то, чтобы понять, оправдать и принять его, дав этому простое определение: такова жизнь. Но чем больше за твоими плечами прожитых лет, тем крепче становится замкнутый круг, в котором бывают лишь редкие исключения, к коим ты начинаешь относиться уже как к чуду. Которых ты каждый раз ждешь и каждый раз разочаровываешься. В какой-то момент ты уже перестаешь понимать, почему же все-таки это ты? Зачем это тебе нужно, если тем, кому ты это даришь, просто наплевать?! Они скажут «спасибо» и пойдут дальше втаптывать твой дар в грязь. В такие моменты осознаешь всю глупость того, что даровал тебе Двуликий. Чувствовать в себе частичку Бога и не быть способной изменить хоть что-то – разве может быть что-то более бестолковым?! Хотя, должно быть, еще до той самой войны я верила, что в нас есть смысл, что первородные нужны в этом мире больше, чем кто-либо! Верила и на поле битвы, верила и на протяжении тех кровавых десятилетий, когда наш крошечный отряд Двуликого переживал вновь и вновь одно и то же каждый день. Вспоминая о тех годах, я часто думаю, почему я не выгорела тогда так же, как они… Почему эта бесконечная формула «болезнь – любовь – исцеление – смерть» равно «бессмысленный бег по кругу» не свела меня с ума, как их? Что во мне было такого неправильного, что я это пережила? Не знаю. До сих пор не знаю. Но вот что я помню очень хорошо: в тот день, когда последний камень укрыл безымянную могилу в самом сердце Элио, я пообещала себе, что остановлю эту бессмысленную вереницу существования для себя раз и навсегда! Что с меня хватит!

Но за окном темная ночь, на постели лежит мужчина, который, так же как и я, перестал ждать этого самого «чуда». Вот только он, должно быть, гораздо благороднее меня, раз решил исполнить навязанное предназначение до самого конца, и не важно, что придется есть за одним столом с собственными убийцами. Заботиться о них, оберегать их, быть внимательным и благородным по отношению к ним…

Мои руки накрыли его виски, и знакомый сердцу трепет затопил все внутри. Эта радость, словно после долгой разлуки, когда нежно-голубые нити начинают проникать в чужое тело. Любовь, которой так нестерпимо хочется поделиться…

– Стань же и ты моим чудом, Рэйнхард Эль Ариен, позволь верить в тебя, – прошептала я, прежде чем полностью поддаться дару, что уже стремился затопить собой все посторонние мысли.

Время замирает вокруг, когда есть только я, Двуликий и тот, кому так сильно нужна моя помощь. Мир вокруг растворяется, и все, что имеет значение, – это распахнувшаяся вселенная под названием «живой организм». Я проникаю в нее сердцем, разумом, тем, что ниспослано свыше, и просто делаю все, что могу. И именно это приносит радость и зажигает солнце в душе – и пусть ненадолго, но мой мир обретает смысл.

Должно быть, я просидела у изголовья его кровати несколько часов, прежде чем в дверь осторожно постучали, заставляя меня вынырнуть из нахлынувших ощущений. Я немного замешкалась, потому как ноги сильно затекли, и далеко не сразу смогла твердо встать на них. Тогда в дверь постучали вновь, уже более настойчиво.

– Да иду я, чтоб тебя, зараза, – бурчала я себе под нос, наслаждаясь противными покалываниями в конечностях.

За дверью оказался тот самый стражник, что привел меня сюда. Смотрел он на меня, надо сказать, достаточно враждебно, даже не пытаясь скрыть собственного пренебрежения и недоверия.

– Вот, – попытался он впихнуть несколько свертков, – принес то, что просили. Хотя с трудом могу себе представить, как эти травки могут помочь в сложившейся ситуации, – не удержался он от скептических интонаций.

– Ты мне тоже не нравишься, – буркнула я, отходя в сторону и приглашая его войти.

– Я не верю вам.

– А я просил? – изогнув бровь, посмотрела на него. – Положи все это на стол и сгоняй за кипяченой водой.

– Я не слуга, – зло прошипел он, косясь на кровать, где лежал его господин. – Что вы с ним сделали? – Его колючие серые глаза требовали незамедлительного ответа, а поза говорила о том, что мне несдобровать, если ответ его не устроит.

– Ты чё сюда приперся, поскандалить? Пошел вон, если толку от тебя, как от надоедливой мухи, – отмахнулась я, не желая не то что объясняться с этим мужчиной, но тратить время, оставшееся до рассвета. Потому молча повернулась к принесенным сверткам, чтобы проверить их содержимое.

– Я задал вопрос, – тут же ухватил он меня за предплечье с такой силой, что, будь я обычным человеком, синяки – это меньшее, чем бы завершился подобный захват.

Я лишь как-то устало вздохнула, борясь с раздражением, что время все же будет потрачено зря, а после резко, гораздо быстрее, чем может обычный человек, схватила его за средний палец, а именно за одну из болевых точек, усиливая неприятные ощущения посылаемыми импульсами, исходящими уже от меня. Хватка в тот же миг ослабла, мужчина застонал и как-то неуклюже повалился на колени.

– Маленький засранец, – прошипела я, нависая над рослым воином, – тоже мне праздничный пирог! Не слуга он, видите ли! А ну как переломаю тебе руку в пяти местах, а потом неправильно сложу, посмотрим, кем тогда станешь! Если деда говорит, что надо воды принести, значит, надо принести, а не спрашивать о том, чего все одно понять не сможешь!

– Вы аферист, – зло вызверился мужчина, – такой же, как и остальные! Так с чего бы мне вас слушать?! – кривясь от боли, продолжал шипеть он.

– И то верно, какого мне тебе объяснять, если ты все равно не слушаешь, – пожала я плечами и легонько хлопнула его ладонью по сонной артерии. Мужчина тут же закатил глаза и кулем повалился на пол. В тот же миг в дверях возникло еще двое стражников, настроенных более чем решительно, судя по выражениям, застывшим на их лицах.

– Он спит, – наставительно ткнула пальцем я на их напарника, – тот тоже спит, – в этот раз палец мой указал туда, где лежал Рэйнхард. – Забирайте этого либо же бужу главного и рассказываю, что вы тут вытворяете, тогда как он поручил вам совсем другое. Не бесите дедушку, – припечатала я, выжидающе посмотрев на застывших в проеме воителей.

Стражниками, обменявшимися короткими взглядами, решение не нарушать приказ главного все же было принято, и смутьяна вытащили из комнаты.