Текст книги "Обретая любовь (СИ)"

Автор книги: Марианна Сильвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Глава 28

Моя жизнь останавливается, а у Коли наоборот – начинает бить ключом. Он очень быстро становится публичным человеком. Редкая неделя обходится для него без встреч, мероприятий и поездок и мне часто приходится сопровождать его. Изображаю из себя приветливую и милую женщину, соратницу Николая. Мы фальшиво улыбаемся друг другу на людях, Коля нежно гладит меня по спине, я держу его под руку. Он не сводит с меня «влюбленных» глаз, а я «скромно» опускаю взгляд.

Все идет по плану. Николай полон энергии, его самые амбициозные мечты начинают воплощаться в жизнь. Я же, наоборот – загибаюсь. Из последних сил выдерживаю публичные мероприятия, а придя домой, падаю навзничь. Меня ничего не интересует, даже моя языковая школа, в которую я вложила душу, вызывает у меня раздражение.

Единственной отдушиной для меня остается папа. Я навещаю его несколько раз в неделю. В его доме я морально отдыхаю и расслабляюсь, ведь там от меня никто и ничего не требует.

Коля с упорством параноика говорит о ребенке. Я молча слушаю его и иногда согласно киваю. Сообщать о том, что у нас с ним общих детей не будет никогда, я не собираюсь. Вместо этого я продолжаю пить противозачаточные и регулярно посещаю гинеколога, чтобы «подготовиться к беременности». А еще я убеждаю его в том, что для успешного зачатия необходимо несколько месяцев воздерживаться от близости.

Судя по всему, Коля верит в этот бред, так как мы с ним просто спим на разных сторонах кровати. Благо у него есть Ульяна, которая прекрасно скрашивает его страдания от супружеского «воздержания».

По ночам, когда становится тихо и темно, на меня обрушивается отчаяние. Я все время думаю о Марате и о том, какая я ужасная.

С нашего расставания проходит почти полгода. Сегодня я заехала к друзьям – Оля испекла пирог и позвала меня в гости. Ярослав задержался на работе, поэтому мы с Олей решаем его не дожидаться и садимся пить чай. Девушка без умолку разговаривает. Я успеваю только говорить «угу» и кивать головой, зачастую упуская нить разговора.

Но в какой-то момент я вся превращаюсь в слух, когда Оля рассказывает историю о том, как буквально на днях к ним заезжал Марат. «И Яр мне ничего не сказал», – сержусь я про себя на друга. Но тут же забываю и об этом, когда выясняется, что и Ангелина совершенно случайно в этот день заехала.

– И они встретились с Маратом, представляешь? – Оля восторженно смотрит на меня.

– Представляю, – сквозь зубы говорю я.

– И мне кажется, что у них что-то получится, – добавляет она заговорщицки. – Но пока я не буду вдаваться в детали, иначе сглажу.

«А хотелось бы», – горько усмехаюсь я. Пирог и чай больше не лезут мне в горло. Отодвигаю чашку и придумываю причину, по которой мне срочно нужно уехать. Но причина находит меня сама – на столе вибрирует мой телефон.

– Вика, – слышу в трубке взволнованный голос Коли.

– Что случилось?

– Юрию Олеговичу плохо стало. Его скорая забрала в больницу…

– Что? Откуда ты знаешь? Он тебе позвонил? – не даю ему договорить, так как меня начинает окутывать чувство страха.

– Не тараторь! – Коля повышает голос. – Я был у него, мы поговорили и у него случился удар. Я вызвал скорую. Адрес и номер больницы я тебе сейчас вышлю в сообщении. Мне нужно на работу, поэтому – ты там дальше сама.

– Зачем ты ездил к нему? – голос дрожит, мне с трудом удается сдержать рыдания. Понимаю, что если начну плакать, Коля мне ничего не расскажет.

– Сейчас это не имеет значения.

– Жду адрес.

– Ты там сама разберись, мне в Москву надо ехать, – говорит напоследок Коля и вешает трубку.

– Что случилось? – спрашивает Оля, когда я кладу телефон на стол.

– Папа в больнице, мне нужно ехать с нему.

– Что-то серьёзное?

– Не знаю, – пожимаю плечами, – сейчас поеду и все выясню.

– Николай едет с тобой? – переспрашивает Оля.

– Нет, у него дела, – мотаю головой.

– Тогда я с тобой поеду, – категорично заявляет Оля.

– Спасибо, но не нужно. Я сама. Если понадобится помощь, я сообщу, – добавляю поспешно, заметив, что Оля расстроилась из-за того, что я отвергаю ее помощь.

– Вика…

– Оля, не обижайся, пожалуйста. Но мне так легче. Правда, – пытаюсь улыбнуться, хотя мне хочется плакать.

– Ладно, – она тоже улыбается в ответ. – Может Яру позвонить? Он тебя отвезет. Мне кажется, что за руль тебе сейчас садиться не нужно.

– Спасибо. Я вызову такси, – поднимаюсь из-за стола и иду в прихожую.

– Позвони, пожалуйста, как что-то узнаешь, – говорит Оля, провожая меня до лифта.

– Обязательно, – обещаю я.

Выхожу на улицу и жду сообщение от Коли, чтобы вызвать такси. Но оно все не приходит. Минуты ожидания превращаются в вечность. Не дождавшись информации, сама звоню мужу и, наконец, получаю адрес больницы.

Через сорок минут я захожу в приемный покой и в справочном узнаю, с каким диагнозом и в какое отделение попал папа. Заведующим на этом отделении работает папин старый приятель, поэтому я беспрепятственно поднимаюсь на нужный этаж и после короткой беседы с медсестрой узнаю, что в данный момент папу как раз оперируют. На меня одновременно обрушиваются чувство облегчения и тревоги. С одной стороны, я понимаю, что им занимаются врачи, а значит все под контролем. С другой – во время операции может произойти все, что угодно. Тем более, что после смерти мамы у папы уже случалось несколько кризисов. И каждый новый кризис приближает его к точке невозврата.

– Подскажите, пожалуйста, где я могу подождать? – спрашиваю у медсестры.

– Вы хотите подождать окончания операции? – уточняет она.

– Да, я хочу быть здесь, когда все закончится, – смотрю на девушку с надеждой, с силой комкая в руках шелковый платок.

– Вы не переживайте, все будет хорошо, – на ее лице появляется подобие улыбки. – Я могу предложить вам комнату отдыха, – указывает на стеклянные двери справа от неё. – К сожалению, палату Юрию Олеговичу еще не предоставили, поэтому, это единственный удобный вариант. Не в коридоре же сидеть?

– Конечно, спасибо большое, – голос дрожит, еле сдерживаюсь, чтобы не разреветься.

– Идите за мной, – девушка выходит из-за своей стойки, и мы вместе направляемся к комнате отдыха.

В небольшом помещении стоят два кожаных дивана, несколько стульев, журнальный стол и кулер. На стене висит телевизор, по которому идет трансляция фильма о природе.

– Располагайтесь, – говорит мне моя сопровождающая. – Здесь вам будет удобно. Сегодня никаких плановых операций не предполагается, поэтому, вас здесь никто не потревожит, – она подходит к окну и раздвигает жалюзи. Комната сразу же наполняется светом, отчего на душе становится чуть спокойней. – Я вам сейчас принесу чай. А так, если что-то нужно, не стесняйтесь и спрашивайте.

– Спасибо большое, – благодарю девушку.

Ставлю вещи на диван и подхожу к окну. Поднимаю глаза к небу и молю Бога только об одном – пусть папа выживет. Больше мне уже ничего не нужно. Только пусть живет.

«Папочка, родной, живи, пожалуйста, – шепчу тихо я. – Мы уедем с тобой отсюда далеко-далеко. Туда, где нет Коли, где нет зла. Мы будем жить вдвоем. Ты и я. Будем пить чай с шарлоткой, гулять, смотреть фильмы и читать книги. Я больше не оставлю тебя одного. Ни за что. Буду всегда рядом. Ты только живи».

Чувствую угрызения совести от того, что после смерти мамы я была настолько погружена в свои переживания, что не замечала, как тяжело было папе остаться без любимой женщины, с которой они прожили столько лет душа в душу. Почему мы всегда так поздно начинаем понимать очевидные вещи? Почему начинаем ценить близких только тогда, когда приближается их уход? Тяжело вздыхаю и настраиваюсь на ожидание.

Глава 29

В коридоре периодически слышатся шаги, заставляя меня устремить взгляд к двери. Потом шаги становятся тише и снова наступает тишина.

Не знаю, сколько проходит времени, только за окном уже начинает смеркаться. На журнальном столике стоит нетронутая чашка с чаем и блюдце с печеньем, которые мне заботливо принесла медсестра. Ни пить, ни есть мне не хочется. Все мысли мои сейчас с папой. Сижу на диване в полумраке комнаты.

– Добрый день, – открывается дверь, ослепляя меня светом из коридора. На пороге стоит Вячеслав Генрихович, папин знакомый. – Вика, что же ты в темноте-то сидишь? – мужчина включает свет и присаживается рядом со мной на диван.

– Задумалась, – пожимаю плечами.

Смотрю на Вячеслава Генриховича с надеждой, в ожидании вердикта.

– Операция закончена, прошла планово. Но все будет окончательно понятно только завтра. Не вижу смысла скрывать это от тебя, – он легонько похлопывает меня по колену. – Сердце у него сильно изношено. Повезло еще, что скорая быстро приехала.

Шмыгаю носом и вытираю слезы. Чувствую дикое одиночество и сильное желание оказаться сейчас рядом с папой.

– Я могу его увидеть? – спрашиваю, утирая платком нос.

– Сегодня точно нет. А завтра посмотрим, – Вячеслав Генрихович поднимается с дивана. – Мой номер у тебя есть, так что звони утром.

Оставаться в больнице смысла нет. Прощаюсь с Вячеславом Генриховичем и еду домой. Домой к папе, туда, куда стремятся мои душа и сердце. Захожу в пустую квартиру и вдыхают родной запах – тот, которого нет больше нигде. Так пахнет дом, мой дом.

Иду в свою комнату, и падаю на кровать. Хочется плакать, но ни одна слеза не выкатывается из глаз. Кусаю губы, отчего во рту появляется привкус крови. Где взять силы на то, чтобы выдержать этот удар? Где взять силы на то, чтобы помочь папе? Нельзя показывать слабость, нужно держаться. Но я больше не могу! Не могу все это вывозить столько лет!

Я устала от издевательств Коли, я не могу больше подчиняться ему. Но ради папы я терплю. Я устала покрывать своего бестолкового брата. Но ради папы я это делаю. Я безумно скучаю по Марату и хочу быть с ним. Но я отказалась от него, лишь бы Коля не навредил папе.

Во всем виноваты Стас и Коля. Они, и только они не дают мне жить своей жизнью. Они знают мои слабые стороны и пользуются этим. Да, во всем виноваты только они! Они виноваты в том, что папа сейчас в больнице, они виноваты в том, что я обидела Марата, и сама теперь умираю от тоски.

«Нет, все это неправда! – обхватываю голову руками и сворачиваюсь калачиком. – Я виновата во всем сама. Нельзя, перекладывать вину за свои неудачи на других. Я – бесхарактерная и трусливая. Я – нерешительная и безвольная. И Марату не нужна такая женщина, он заслуживает большего. Он заслуживает счастья. А рядом со мной он получит только проблемы и мои бесконечные слезы».

Поднимаю взгляд к стеллажу, где в рамке из ракушек стоит фотография, на которой мы вчетвером стоим на берегу моря в Ялте. Мы со Стасом еще учились в школе.

Подхожу к стеллажу, чтобы получше рассмотреть фотографию. Мы улыбаемся и светимся счастьем. У нас со Стасом впереди – счастливая жизнь, на которую мы строим самые амбициозные планы. А у мамы с папой – всего несколько совместных лет до того дня, когда болезнь разлучит их.

Осторожно провожу рукой по фотографии. Хочется вернуться в прошлое и стать беззаботной девочкой. Хочется обнять маму, нырнуть с папиных плеч, устроить со Стасом заплыв наперегонки. Беру фотографию, прижимаю к груди и иду на кухню.

Несмотря на переживания и стресс, чувствую сильный приступ голода. В холодильнике, как всегда есть, чем заморить червячка. Анна Владимировна, которая приходит к папе два раза в неделю, прекрасно готовит. Достаю контейнер с блинчиками, разогреваю их и завариваю чай. Сажусь за круглый стол на свое место, которое я выбрала еще в детстве и ставлю перед собой фотографию.

Перед глазами явственно возникает картинка из прошлого: как мы все вместе пьем чай с маминой шарлоткой, а потом играем в лото. Отчетливо слышу голоса и чувствую запах маминого пирога.

«По-моему, я схожу с ума», – качаю головой.

Поднимаюсь и подхожу к окну, чтобы направить поток мыслей в другом направлении. Но за окном глубокая ночь и ничего, на чем можно сосредоточить внимание, не видно. Продолжаю стоять у окна, глядя в черноту – боюсь оборачиваться к столу. Не хочу, чтобы воспоминания вернулись, иначе я на самом деле сойду с ума.

На часах половина двенадцатого. Становится тревожно – боюсь приближающейся ночи. В моей жизни все плохое случалось по ночам. Мамино сердце остановилось ночью, бабушка тоже умерла в два часа ночи. И любая болезнь в детстве становилась сильнее и страшнее к ночи.

Нужно взять себя в руки и пережить эту ночь, нужно дотерпеть до утра, когда взойдёт солнце и тогда все будет хорошо. Я это точно знаю, нужно просто дождаться утра. Думаю о папе, молюсь, чтобы с ним все было хорошо. Он ведь еще совсем не старый и должен жить. Жить за себя и за маму.

Усталость начинает одолевать, иду в родительскую спальню и, не раздеваясь, ложусь на огромную кровать. На душе становится чуть спокойнее. В детстве, когда мне снились страшные сны или я плохо себя чувствовала, я приходила к родителям. Забиралась под одеяло и устраивалась межу ними. Частенько следом за мной топал Стас, и мама с папой сдвигались на самый край, а мы, счастливые, засыпали рядом с ними.

Утыкаюсь носом в подушку, снова вдыхаю запах дома. Когда-то я мечтала о том, что у меня будут дети и мы с Колей будем их сильно любить. И они так же будут прибегать к нам, и мы будем лежать вместе, обнявшись. А по выходным мы будем привозить их в гости к бабушке и дедушке, которые будут баловать любимых внуков. Жаль, но этим моим мечтам уже никогда не сбыться.

Я так увлекаюсь раздумьями, что не сразу понимаю, что в дверь звонят. Слышу звонок сначала словно эхом, однако, прислушавшись, понимаю, что, действительно, звонят в мою дверь. Встаю с кровати и плетусь в коридор. Желания видеть кого-либо у меня нет, тем более ночью. Не хватало только, чтобы Коля решил вспомнить обо мне.

Смотрю и замираю – на лестничной площадке стоит Марат.

«Я точно сошла с ума», – проносится в голове, так как Марат никак не может быть сейчас здесь. Он вообще не может прийти ко мне после всего, что я ему наговорила. Ведь я обидела его. Он должен ненавидеть меня, но точно не искать со мной ночных встреч.

Звонок раздается снов, прерывая поток моих мыслей. Пытаюсь открыть дверь, но руки не слушаются. Наконец, мне удается справиться с замком, и я распахиваю дверь.

Смотрим друг на друга, не произнося ни слова, а потом, не сговариваясь, делаем шаг навстречу друг другу.

– Мне Яр позвонил. Ты как? – спрашивает Марат, крепко обнимая.

– Теперь лучше, – отвечаю, уткнувшись носом в его грудь.

– Как дядя Юра?

– Прооперировали. Все будет понятно завтра, – повторяю сказанное Вячеславом Генриховичем.

– Все будет хорошо, – уверенно говорит Марат.

Согласно киваю.

Марат раздевается, и мы идем на кухню. Молча пьем чай, просто глядя друг на друга. Марат выглядит уставшим, я сразу замечаю темные круги под глазами и глубокую морщину на лбу. Моё сердце плачет, понимая, что это именно я причинила ему боль. Как бы мне хотелось отмотать все назад и убежать с Маратом, как он предлагал. Сейчас я понимаю, что хуже уже все равно не было бы. Но ничего вернуть нельзя, остается только ждать и надеяться.

Молча встаю и пересаживаюсь ему на колени.

– Ты ненавидишь меня? – спрашиваю тихо, заглядывая в глаза.

Он отрицательно машет головой.

– Но ты должен ненавидеть меня, – пожимаю плечами. – Я ведь сделала тебе так больно, – начинаю плакать, – я такая…

– Вик, – Марат прикладывает палец к моим губам, заставляя замолчать. – Мне не за что ненавидеть тебя. Я сам виноват, что допустил все это.

– Почему ты? – беру его за руку.

– Потому, что я оставил тебя и не стал бороться. А должен был бороться, должен был забрать тебя у Коли, несмотря ни на что. Просто, когда ты сказала мне, что не любишь меня, я растерялся. Я видел, что ты говоришь неправду, я чувствовал, что это не так. Но мне показалось, что раз ты просишь меня уйти, значит тебе так будет лучше, – он тяжело вздыхает и притягивает меня к себе.

– Я такая дура! – качаю головой. Мне до сих пор стыдно перед Маратом. Стыдно за свою жестокость и за свою глупость. – Мы столько времени потеряли.

– Наверстаем, – уверенно говорит он.

«Звучит, как клятва в ЗАГСЕ», – улыбаюсь про себя и осознаю, что очень хочу выйти замуж за Марата.

– Наверстаем, – соглашаюсь я.

Уверенность мгновенно передается мне. Теперь все будет хорошо, и я никуда его не отпущу и никогда не прогоню. Буду бороться за наше счастье, буду с ним в горе и радости. Я больше не боюсь Колю.

– Пойдем спать? Тебе нужно отдохнуть, – говорит Марат.

Киваю и беру его за руку. Идем в мою комнату и ложимся в кровать. Марат крепко обнимает меня. Погружаясь в тепло и заботу я моментально засыпаю. Первую ночь за последние несколько месяцев сплю, не просыпаясь. Знаю, что все будет хорошо, и больше никто не сможет обидеть меня. Ведь рядом со мной такой защитник.

Глава 29

В коридоре периодически раздаются шаги, заставляя меня устремить взгляд к двери. Но шаги становятся тише и снова наступает тишина.

Не знаю, сколько проходит времени, только за окном уже начинает смеркаться. На журнальном столике стоит нетронутая чашка с чаем и блюдце с печеньем, которые мне заботливо принесла медсестра. Ни пить, ни есть мне не хочется. Все мысли мои сейчас с папой. Сижу на диване в полумраке комнаты.

– Добрый день, – наконец, открывается дверь, ослепляя меня светом из коридора. На пороге стоит Вячеслав Генрихович, папин знакомый. – Вика, что же ты в темноте-то сидишь? – включает свет и присаживается рядом со мной на диван.

– Задумалась, – пожимаю плечами.

Смотрю на Вячеслава Генриховича с надеждой, в ожидании вердикта.

– Операция закончена, прошла планово. Но, все будет окончательно понятно только завтра. Не вижу смысла скрывать это от тебя, – он легонько похлопывает меня по колену. – Сердце у него сильно изношено. Повезло еще, что скорая быстро приехала.

Шмыгаю носом и вытираю слезы. Чувствую дикое одиночество и сильное желание оказаться сейчас рядом с папой.

– Я могу его увидеть? – спрашиваю, утирая платком нос.

– Сегодня точно нет. А завтра посмотрим, – Вячеслав Генрихович поднимается с дивана. – Мой номер у тебя есть, так что звони утром.

Оставаться в больнице смысла нет. Прощаюсь с Вячеславом Генриховичем и еду домой. Домой к папе, туда, куда стремятся мои душа и сердце. Захожу в пустую квартиру и вдыхают родной запах – тот, которого нет больше нигде. Так пахнет дом, мой дом.

Иду в свою комнату, и падаю на кровать. Хочется плакать, но ни одна слеза не выкатывается из глаз. Кусаю губы, отчего во рту появляется привкус крови. Где взять силы на то, чтобы выдержать этот удар? Где взять силы на то, чтобы помочь папе? Нельзя показывать слабость, нужно держаться. Но я больше не могу! Не могу все это вывозить столько лет!

Я устала от издевательств Коли, я не могу больше подчиняться ему. Но ради папы я терплю. Я устала покрывать своего бестолкового брата. Но ради папы я это делаю. Я безумно скучаю по Марату и хочу быть с ним. Но я отказалась от него, лишь бы Коля не навредил папе.

Во всем виноваты Стас и Коля. Они, и только они не дают мне жить своей жизнью. Они знают мои слабые стороны и пользуются этим. Да, во всем виноваты только они! Они виноваты в том, что папа сейчас в больнице, они виноваты в том, что я обидела Марата, и сама теперь умираю от тоски.

«Нет, все это неправда! – обхватываю голову руками и сворачиваюсь калачиком. – Я виновата во всем сама. Нельзя, перекладывать вину за свои неудачи на других. Я – бесхарактерная и трусливая. Я – нерешительная и безвольная. И Марату не нужна такая женщина, он заслуживает большего. Он заслуживает счастья. А рядом со мной он получит только проблемы и мои бесконечные слезы».

Поднимаю взгляд к стеллажу, где в рамке из ракушек стоит фотография, на которой мы вчетвером стоим на берегу моря в Ялте. Мы со Стасом еще учились в школе.

Подхожу к стеллажу, чтобы получше рассмотреть фотографию. Мы улыбаемся и светимся счастьем. У нас со Стасом впереди – счастливая жизнь, на которую мы строим самые амбициозные планы. А у мамы с папой – всего несколько совместных лет до того дня, когда болезнь разлучит их.

Осторожно провожу рукой по фотографии. Хочется вернуться в прошлое и стать беззаботной девочкой. Хочется обнять маму, нырнуть с папиных плеч, устроить со Стасом заплыв наперегонки. Беру фотографию, прижимаю к груди и иду на кухню.

Несмотря на переживания и стресс, чувствую сильный приступ голода. В холодильнике, как всегда есть, чем заморить червячка. Анна Владимировна, которая приходит к папе два раза в неделю, прекрасно готовит. Достаю контейнер с блинчиками, разогреваю их и завариваю чай. Сажусь за круглый стол на свое место, которое я выбрала еще в детстве и ставлю перед собой фотографию.

Перед глазами явственно возникает картинка из прошлого: как мы все вместе пьем чай с маминой шарлоткой, а потом играем в лото. Отчетливо слышу голоса и чувствую запах маминого пирога.

«По-моему, я схожу с ума», – качаю головой.

Поднимаюсь и подхожу к окну, чтобы направить поток мыслей в другом направлении. Но за окном глубокая ночь и ничего, на чем можно сосредоточить внимание, не видно. Продолжаю стоять у окна, глядя в черноту – боюсь оборачиваться к столу. Не хочу, чтобы воспоминания вернулись, иначе я на самом деле сойду с ума.

На часах половина двенадцатого. Становится тревожно – боюсь приближающейся ночи. В моей жизни все плохое случалось по ночам. Мамино сердце остановилось ночью, бабушка тоже умерла в два часа ночи. И любая болезнь в детстве становилась сильнее и страшнее к ночи.

Нужно взять себя в руки и пережить эту ночь, нужно дотерпеть до утра, когда взойдёт солнце и тогда все будет хорошо. Я это точно знаю, нужно просто дождаться утра. Думаю о папе, молюсь, чтобы с ним все было хорошо. Он ведь еще совсем не старый и должен жить. Жить за себя и за маму.

Усталость начинает одолевать, иду в родительскую спальню и, не раздеваясь, ложусь на огромную кровать. На душе становится чуть спокойнее. В детстве, когда мне снились страшные сны или я плохо себя чувствовала, я приходила к родителям. Забиралась под одеяло и устраивалась межу ними. Частенько следом за мной топал Стас, и мама с папой сдвигались на самый край, а мы, счастливые, засыпали рядом с ними.  .Ч.и.т.а.й. .на. .К.н.и.г.о.е.д...н.е.т.

Утыкаюсь носом в подушку, снова вдыхаю запах дома. Когда-то я мечтала о том, что у меня будут дети и мы с Колей будем их сильно любить. И они так же будут прибегать к нам, и мы будем лежать вместе, обнявшись. А по выходным мы будем привозить их в гости к бабушке и дедушке, которые будут баловать любимых внуков. Жаль, но этим моим мечтам уже никогда не сбыться.

Я так увлекаюсь раздумьями, что не сразу понимаю, что в дверь звонят. Слышу звонок сначала словно эхом, однако, прислушавшись, понимаю, что, действительно, звонят в мою дверь. Встаю с кровати и плетусь в коридор. Желания видеть кого-либо у меня нет, тем более ночью. Не хватало только, чтобы Коля решил вспомнить обо мне.

Смотрю и замираю – на лестничной площадке стоит Марат.

«Я точно сошла с ума», – проносится в голове, так как Марат никак не может быть сейчас здесь. Он вообще не может прийти ко мне после всего, что я ему наговорила. Ведь я обидела его. Он должен ненавидеть меня, но точно не искать со мной ночных встреч.

Звонок раздается снов, прерывая поток моих мыслей. Пытаюсь открыть дверь, но руки не слушаются. Наконец, мне удается справиться с замком, и я распахиваю дверь.

Смотрим друг на друга, не произнося ни слова, а потом, не сговариваясь, делаем шаг навстречу друг другу.

– Мне Яр позвонил. Ты как? – спрашивает Марат, крепко обнимая.

– Теперь лучше, – отвечаю, уткнувшись носом в его грудь.

– Как дядя Юра?

– Прооперировали. Все будет понятно завтра, – повторяю сказанное Вячеславом Генриховичем.

– Все будет хорошо, – уверенно говорит Марат.

Согласно киваю.

Марат раздевается, и мы идем на кухню. Молча пьем чай, просто глядя друг на друга. Марат выглядит уставшим, я сразу замечаю темные круги под глазами и глубокую морщину на лбу. Моё сердце плачет, понимая, что это именно я причинила ему боль. Как бы мне хотелось отмотать все назад и убежать с Маратом, как он предлагал. Сейчас я понимаю, что хуже уже все равно не было бы. Но ничего вернуть нельзя, остается только ждать и надеяться.

Молча встаю и пересаживаюсь ему на колени.

– Ты ненавидишь меня? – спрашиваю тихо, заглядывая в глаза.

Он отрицательно машет головой.

– Но ты должен ненавидеть меня, – пожимаю плечами. – Я ведь сделала тебе так больно, – начинаю плакать, – я такая…

– Вик, – Марат прикладывает палец к моим губам, заставляя замолчать. – Мне не за что ненавидеть тебя. Я сам виноват, что допустил все это.

– Почему ты? – беру его за руку.

– Потому, что я оставил тебя и не стал бороться. А должен был бороться, должен был забрать тебя у Коли, несмотря ни на что. Просто, когда ты сказала мне, что не любишь меня, я растерялся. Я видел, что ты говоришь неправду, я чувствовал, что это не так. Но мне показалось, что раз ты просишь меня уйти, значит тебе так будет лучше, – он тяжело вздыхает и притягивает меня к себе.

– Я такая дура! – качаю головой. Мне до сих пор стыдно перед Маратом. Стыдно за свою жестокость и за свою глупость. – Мы столько времени потеряли.

– Наверстаем, – уверенно говорит он.

«Звучит, как клятва в ЗАГСЕ», – улыбаюсь про себя и осознаю, что очень хочу выйти замуж за Марата.

– Наверстаем, – соглашаюсь я.

Уверенность мгновенно передается мне. Теперь все будет хорошо, и я никуда его не отпущу и никогда не прогоню. Буду бороться за наше счастье, буду с ним в горе и радости. Я больше не боюсь Колю.

– Пойдем спать? Тебе нужно отдохнуть, – говорит Марат.

Киваю и беру его за руку. Идем в мою комнату и ложимся в кровать. Марат крепко обнимает меня. Погружаясь в тепло и заботу я моментально засыпаю. Первую ночь за последние несколько месяцев сплю, не просыпаясь. Знаю, что все будет хорошо, и больше никто не сможет обидеть меня. Ведь рядом со мной такой защитник.