Текст книги "Декабристы"

Автор книги: Марианна Яхонтова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

С т е п а н. Шпион, ваше высокоблагородие.

С е р г е й М у р а в ь е в (Грохольскому). Дай фонарь. (Берет фонарь.) Шервуд!

Б е с т у ж е в. Шервуд? Он предал Пестеля и нас.

С е р г е й М у р а в ь е в. Зачем вы пришли? Вы забыли наш разговор о смерти?

Ш е р в у д. Никак нет, не забыл-с. Как можно! Я к вам с донесеньицем. Тогда при луне, нынче при звездах-с.

Б е с т у ж е в. Какой подлец!

С е р г е й М у р а в ь е в. Где Гейсмар?

Ш е р в у д. Всю жизнь влачу себя, так сказать, по путям, не находя пристанища. Счастливые отвергают обойденных фортуною. А я обойден, обойден-с.

С е р г е й М у р а в ь е в. Я вас спрашиваю, где Гейсмар?

Ш е р в у д. Почему вам все, мне ничего? Почему я стал подлецом, а у вас ручки чистенькие. Почему, почему?

С е р г е й М у р а в ь е в. Я здесь не для философских разговоров. Где Гейсмар? Ответите вы или нет?

Ш е р в у д. Я знаю, я отвечу. Сейчас, сейчас... За пять верст за Пологами.

С е р г е й М у р а в ь е в (Бестужеву). Прикажи бить сбор. (Бестужев уходит.) Из каких частей состоит отряд?

Ш е р в у д. Я забыл, но я вспомню... Мариупольский гусарский полк, конная... рота... Четыре орудия и пехота. Я не обманываю вас. Зачем я буду обманывать?

С е р г е й М у р а в ь е в. Зачем вас послали сюда?

Ш е р в у д. Я сам, никто не посылал-с. Не люблю очень счастливых, злобу к ним чувствую, обокрали они нас. Я к вам.

С е р г е й М у р а в ь е в. Вы донесли на нас Аракчееву?

Ш е р в у д. Столь низко еще не пал, г-н подполковник. Иудой не был-с. И что такое Иуда? Мелкий игрок-с.

С е р г е й М у р а в ь е в. Уведите его, Грохольский.

Ш е р в у д. Простите меня, простите, г-н подполковник. Все скажу, все разузнаю. Прикажите же, ну, прикажите, прикажите!

С е р г е й М у р а в ь е в. Вам хочется жить? Зачем?

Ш е р в у д. Тьмы боюсь. Простите, предал и терзаюсь. Не надо, не надо.

С е р г е й М у р а в ь е в. Вы не меня одного, вы человека предали, Шервуд.

Ш е р в у д (бросается на колени перед Сергеем Муравьевым и хватает его за край шинели). Преклоняюсь, край одежды

целую. Знаю ваше великодушие... знаю его и надеюсь. Из России уеду... исчезну, сгину... Спасите, простите же. Я гад, я подлец, но я жить хочу. Дайте мне, дайте!

М а т в е й М у р а в ь е в. Сил нет смотреть на это! Прикажи увести его.

Г р о х о л ь с к и й. Чортова кукла! На ответ кишка тонка.

С т е п а н. Убейте его, ваше высокоблагородие.

М а т в е й М у р а в ь е в. Здесь не бойня.

С т е п а н. Он нас, может, всех погубит, а нам прощать. Жирно будет.

Ш е р в у д. Дайте, дайте!

С е р г е й М у р а в ь е в. Как бунтует в нем жизнь. Гнусная, липкая жизнь. Я не могу убить его, я не могу стрелять в медузу. Возьми его прочь, Степан.

Г р о х о л ь с к и й. Позвольте мне увести его.

С е р г е й М у р а в ь е в. Вы отведете его в обоз! Слышите?

(Степан и Грохольский поднимают Шервуда с земли.)

Ш е р в у д. Умирать? Не хочу! Вы не смотрите, вам тошно. Так не будет же победы! И свободы не будет! Хамы – так хамами и умрут. Всех на виселицу за шейку, за шейку!

(Степан и Грохольский уводят Шервуда.)

С е р г е й М у р а в ь е в. Вот омерзительная сцена. Неужели нам действительно придется возить его с собой... Я убил Стрешнева, а его не мог. Или честных людей легче убивать? Какая гадость! (В деревне бьют сбор.) Уже рассвело. Бьют сбор. Надо торопиться. Если нам удастся захватить орудия, то весы истории еще будут колебаться.

(Спасенихин, Пашков и Щур возвращаются.)

П а ш к о в. Убег, ваше высокоблагородие.

С е р г е й М у р а в ь е в. Кто?

С п а с е н и х и н. Второй-то шпион.

С е р г е й М у р а в ь е в. Ну, все равно. Идите в роту.

(Пашков, Спасенихин и Щур уходят.)

С е р г е й М у р а в ь е в (смотрит в бинокль). Так со стороны Пологов...

(Раздается выстрел.)

М а т в е й М у р а в ь е в. Ты слышишь? Шервуд умер.

(Входит Степан.)

С т е п а н. Отвели. Этот не убежит. Некуда.

С е р г е й М у р а в ь е в. Некуда?.. Хорошо. Если хочешь в строй, иди за деревню.

С т е п а н. Слушаюсь. (Уходит.)

С е р г е й М у р а в ь е в. Бледнеть поздно. Вот и утро. С той стороны заметно какое-то движение около леса. Вряд ли ошибаюсь... Ну, в первый бой, мой друг. Это Гейсмар.

М а т в е й М у р а в ь е в. Полк против дивизии. Но, может быть, чудеса не перевелись.

(Сергей и Матвей Муравьевы уходят. Шум и команда. Сенька и Ванька выходят из избы.)

В а н ь к а. Сень, война.

С е н ь к а. С господами и генералами, дяденька сказывал. Первого поколотят, что мамку купил. И я пойду.

В а н ь к а. Не пойдешь.

С е н ь к а. Нет, пойду.

В а н ь к а. Тетка не пустит.

С е н ь к а. А я спрашивать буду? Что баба понимает. Глянь-ка, наши идут. А там пушки тащут!

(Шум. Голос Сергея Муравьева: "Вперед, ребята, за мной".)

В а н ь к а. Ведь палить будут.

С е н ь к а. На войне всегда палят.

В а н ь к а. Сень, а Сень, я боюсь. Мне дяденьку жалко.

С е н ь к а. А я не боюсь. Я сам генерала убью, тыщу убью.

(Залп из орудий.)

Ж е н с к и й г о л о с (из избы). Идите домой, стервецы! Убьют. Слышите? Уши оборву.

С е н ь к а. Идем, а то накладет.

В а н ь к а. А ты говорил – тыщу.

С е н ь к а. Это тетка, а не генерал. Не плоше царя фонарей наставит.

(Сенька и Ванька входят в избу. Второй залп из орудий. Крики: "Вперед, ребята". "Бегите! Спасайтесь!" Вбегают несколько черниговцев.)

Ч е р н и г о в ц ы. Муравьев убит. Все пропало. Бегите! Бегите!

(Вбегают Степан и Кузьмин.)

С т е п а н. Сволочь! Сволочь!

К у з ь м и н. Назад! Трусы! (Замахивается прикладом на черниговца.)

С т е п а н. Опять в кабалу?! Врешь! (Прицеливается в другого черниговца, и все бегут назад. Спасенихин и Матвей Муравьев вносят Сергея Муравьева.)

С п а с е н и х и н. Кладите, Матвей Иванович, – может, отойдет. Картечью в висок. Ах, ты, господи!

М а т в е й М у р а в ь е в. И плечо раздроблено.

С п а с е н и х и н. Все бегут, Матвей Иванович. Эх, и Степан упал. Первым залпом пятерых свалило. Вона, наши отбиваются. Все семеновцы бывшие, не эта шпана. Надоть к им бежать. Коли отойдет, скажите, что, мол, семеновцы тылу Гейсмару не показывали, волю поняли. А нет, прежде свидимся – сам скажу. (Уходит.)

С е р г е й М у р а в ь е в. Где они? Кто здесь?

М а т в е й М у р а в ь е в. Это я, Сережа.

С е р г е й М у р а в ь е в. Помоги мне встать. Я ничего не вижу.

М а т в е й М у р а в ь е в. Это кровь. Ничего.

С е р г е й М у р а в ь е в. Почему я здесь? Я ничего не помню. Артиллерия молчит. Я должен итти.

М а т в е й М у р а в ь е в. Все бегут. Кончено. Чудес нет...

С е р г е й М у р а в ь е в. Пусти меня, семеновцы не бежали.

(Входит раненый Пашков.)

П а ш к о в. В бегуны ушли с этой планиды. Вот и я котомку беру, уходить время. Тяжела будет твоя, Сергей Иванович, – ношу чужую взял. Рад бы пособить, да некогда. (Падает.)

(Входит Бестужев.)

Б е с т у ж е в. Сражение кончено.

М а т в е й М у р а в ь е в. Бегите!

Б е с т у ж е в. Вы с ума сошли! Я там, где Сережа.

М а т в е й М у р а в ь е в. А где Кузьмин?

Б е с т у ж е в. Застрелился. Куда ты, Сережа? Дай, я помогу тебе.

С е р г е й М у р а в ь е в. Нет, нет. Они там.

(Вбегает Гульбин.)

Г у л ь б и н (увидев Сергея Муравьева). Обманщик! Погубитель! Будь ты проклят! (Поднимает штык и бросается на Сергея Муравьева.)

С е р г е й М у р а в ь е в. А! Вот она, смерть. (Бестужеву.) Уйди. Он прав, он должен убить меня. Я хочу умереть. Скорей.

Б е с т у ж е в (хватая с земли винтовку). Прочь!

Г у л ь б и н. Застрелю!

Б е с т у ж е в. Спасайся! Оставь нас. Думай о себе.

Г у л ь б и н (бросает винтовку и бежит.).

Г о л о с Г е й с м а р а. Спасибо, ребята! Мятеж подавлен. Возьмите у них оружие.

ЗАНАВЕС

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

КАРТИНА I

Петропавловская крепость. Алексеевский равелин. Каземат N 12. Сергей Муравьев лежит на нарах. Часовой стоит у двери. На столе свеча.

С е р г е й М у р а в ь е в. Какой день сегодня? Я не помню. (Часовой молчит.) Ах, да, здесь нет ответа на вопросы, Алексеевский равелин молчит. Муравьева тоже нет больше, я только номер 12. Кажется, что голова развалится от этого стука. Ведь так стучат днем и ночью, чтоб не дать спать. Лучше бы дробили кости, но не пытали бессонницей. Какая-то путаница слов, и рану кто-то сверлит тонкой проволокой... Ты молчишь? Но и я говорю, чтоб не забыть слова... Только бы спать, Миша, на одну минуту... Ты скажи Марине, кровь на руках, как лепестки мака, и маки осыпаются, лепестки кружатся, падают и липнут к лицу холодные, влажные, живые. Мои руки тяжелы, я не могу поднять их... закрой мне лицо от них, закрой лицо.

(Входят: Николай и Левашев.)

Н и к о л а й. Как вы думаете, добьемся мы чего-нибудь от него сегодня? До сих пор все было напрасно. Я думал, что бессонница свалит самого Геркулеса.

Л е в а ш е в. Геркулес имел только мускулы, ваше величество. Телесная крепость часто скорее уступает перед лишениями. Здесь же мы имеем дело с душой закоренелого преступника. Сейчас вечер, лихорадка усиливается. Можно попытаться.

Н и к о л а й (часовому). Говорит о чем-нибудь?

Ч а с о в о й. Бредит все, ваше императорское величество. Люди ему чудятся какие-то.

Н и к о л а й. Хорошо. (Сергею Муравьеву.) Как вы себя чувствуете?

С е р г е й М у р а в ь е в. Благодарю вас.

Н и к о л а й. Я бы хотел передать ваш ответ вашему отцу. Горесть его и отчаяние не имеют границ. Потерять сразу трех сыновей, – это ужасно. А вы могли бы облегчить его страдания, как и того несчастного юноши, увлеченного вами. Он близок к безумию, и в вашей воле спасти его. Я говорю о Бестужеве.

С е р г е й М у р а в ь е в. Спасать можете вы: закон, власть, милосердие – к вашим услугам.

Н и к о л а й. Бестужев во всем сознался и назвал соучастников.

С е р г е й М у р а в ь е в. Нет.

Н и к о л а й. Вы не верите, но я вам это докажу. Нам нужно лишь ваше подтверждение, потому что Бестужев с отчаяния мог оговорить себя и других, в том числе и вас.

С е р г е й М у р а в ь е в. Меня нельзя оговорить, я взят с оружием в руках... У предателей всегда холодные липкие пальцы.

Н и к о л а й. Я говорю о том совещании, что было у вас в палатке.

С е р г е й М у р а в ь е в (с усилием). Что это было? Да, летом в лагере. Солдаты разошлись...

Н и к о л а й. К вам пришли офицеры и один из них привез вам ноты от Марины Стрешневой, но вы были заняты другим.

С е р г е й М у р а в ь е в. Около моей палатки солдат играл на бандуре, и я помню...

Н и к о л а й. Что вы помните?

С е р г е й М у р а в ь е в. Что мне понравилась его игра.

Н и к о л а й. Ваше положение не располагает к каламбурам. У вас шел разговор о цареубийстве и вооруженном восстании; были – Пестель, Бестужев, князь Волконский и князь Барятинский.

С е р г е й М у р а в ь е в. Спросите у Шервуда, я не служу вам, нет.

Н и к о л а й. У Шервуда? Но вы убили его, так же, как Стрешнева и его сестру.

С е р г е й М у р а в ь е в. Она жива. Незачем говорить о ней.

Н и к о л а й. Она умерла через неделю после смерти брата. Она не была ни больной, ни безумной и все же не хотела жить. Почему? Потому что вы убийца.

С е р г е й М у р а в ь е в. Потому что в России могут жить только Шервуды... только они. Или вы и он одно? То же лицо и тот же голос. Убит и все же жив.

Н и к о л а й. Замолчите. Или ваша смерть будет ужасна.

С е р г е й М у р а в ь е в. Гульбин поднял на меня штык – вот где был ужас. Чем же можете вы угрожать мне теперь?

Н и к о л а й. А ведь Гульбин был прав, Муравьев. Вы обманули его, как обманули и Бестужева. Вы были близки к Марине Стрешневой и оставались его другом. Вы лгали ему вместе с ней. Она была красива, и я не осуждаю вас, но Бестужев тоже имел право поднять на вас штык.

С е р г е й М у р а в ь е в. Да не вам осуждать меня. Кто вы сами? Всюду они: фельдфебель и шпион, шепчущие отвратительные анекдоты, с влажными затуманенными глазами...

Н и к о л а й. Гнусная банда убийцы, вы ответите за каждое слово, за каждую мысль. Я прикажу заковать тебя так, что у тебя онемеют руки, я не дам тебе спать до эшафота, сорву даже образ человеческий, превращу тебя в зверя.

С е р г е й М у р а в ь е в. А, вы боитесь меня! Вы пришли ко мне, чтоб избавиться от страха. Нет, я оставлю вам его, вечный страх... Красным языком из каждой темной щели, из каждого беспокойного взгляда, из тихого шопота слов он будет дразнить вас до конца... звенеть тонкой струной за стеной, за спинкой кресла, близ уха, до боли... до безумия... Его не убьют ни виселицы, ни шпицрутены.

Н и к о л а й. Заставьте его замолчать. Послать врача сюда, вылечить его во что бы то ни стало. Пусть палач покажет, за кем осталась победа. (Уходит.)

Л е в а ш е в. Что вы сделали! Вы погубили себя! Но, может быть, вы все же подумаете и напишите ответы?

С е р г е й М у р а в ь е в. Вы лжете, Шервуд жив. Он здесь в каземате, чтоб подслушать мои мысли.

Ш е р в у д (из-под нар). Тут, тут, господин подполковник, все время тут. Словно мышка, под лавочкой скребусь тихонечко: скрап... скрап...

Л е в а ш е в. Он бредит, придется подождать. (Уходит.)

Ш е р в у д. Все с мышками... с мышками... (По полу пробегают силуэты крыс и с писком исчезают в углу. Шервуд клубком выбегает из-под нар и садится на край их.) А вот я допрошу. Я тут лежу да подслушиваю. Все знаю, и государь узнает.

С е р г е й М у р а в ь е в. Как они ушли? Здесь нет двери.

Ш е р в у д. Щелочка там. На то и власть, чтоб в щелочки всюду, всюду...

С е р г е й М у р а в ь е в. Неужели нельзя вас убить? Степан промахнулся?

Ш е р в у д. Что вы-с?.. Стрелок хороший. Пистолет к виску приставил: раз – и нет Шервуда. Но я теперь в бессмертие верую.

С е р г е й М у р а в ь е в. Подлость бессмертна!

Ш е р в у д. А вы думаете: нет? И почему такие слова жесткие. Верность... Верность власть имеющим.

С е р г е й М у р а в ь е в. От верности до подлости один шаг.

Ш е р в у д. Истину сказать изволили. Никак тут не определишь. Тоже щелочка – и не видать.

С е р г е й М у р а в ь е в. Зачем вы садитесь так близко?

Ш е р в у д. Отвращение питаете? Да у меня проволочка, мысли ваши вынуть ею хочу и государю снесу на тарелочке. Ведь одни надежды. Они такие прозрачные, как кленовые листья осенью. А ведь ничего не будет-с. Все меняется, а человек нет. И свободы не будет...

С е р г е й М у р а в ь е в. Я убью тебя!

Ш е р в у д. Снова рожусь, как феникс. Думаете: Алексеевский равелин падет? Постоит, а в нем посидят. Думаете: человек свободу получит? Прежде убежал – да в лесах скрылся,

а теперь бежать некуда, земля-то все меньше становится. Человеку нельзя шагать вперед без удержу, – беспокойства много. Вот его равелинами и успокаивают. И вы бы то же делали.

(Сергей Муравьев вскакивает и хватает Шервуда за плечи. Его цепь, гремя, падает на пол.)

С е р г е й М у р а в ь е в. Лжешь! Лжешь! Россия будет свободной. Я верю, я знаю. А если нет – надо уничтожить мир. Алексеевский равелин падет.

Ш е р в у д. Когда? Когда весь мир падет?

С е р г е й М у р а в ь е в. Да, да, когда встанут мертвые.

(Он выпускает Шервуда и останавливается, прислонившись к стене. Белые нити паутины скользят через каземат.)

Ш е р в у д. А они не встанут.

С е р г е й М у р а в ь е в. Но встану – я! Откуда эти нити? Они опутывают так крепко.

Ш е р в у д. А вы бы легли. Так вредно. Ну, вот и хорошо. Я и допрошу. За ручку возьму тихонько, а вы отвечайте.

С е р г е й М у р а в ь е в. Свеча упала. Мой мундир горит и жжет до костей руку. И огонь бежит... бежит...

Ш е р в у д. Искорка. Я погляжу.

(Шервуд наклоняется, а когда поднимается, Сергей Муравьев видит перед собой тюремного врача.)

В р а ч. Простите, я взял вас за раненую руку.

С е р г е й М у р а в ь е в. Зачем он здесь? Неужели он не может умереть?

В р а ч. Здесь никого нет. Это все от лихорадки. Государь прислал меня к вам. Он очень озабочен вашим здоровьем.

С е р г е й М у р а в ь е в. Он хочет сохранить меня для казни?

В р а ч. Бог с вами. Вы больны. (Тихо.) Государь изволил сказать, что не прольет крови.

С е р г е й М у р а в ь е в. Тогда бескровно. Дайте. Мне все равно. (Врач подает ему лекарство.) Я буду спать от него?

В р а ч. Это от лихорадки. Мне не приказано...

С е р г е й М у р а в ь е в. Вылечить меня, пока я не дам показаний?

В р а ч. Ради бога, тише. Я должен итти. Семен, поправь свечу, она нагорела. (Врач уходит. Часовой подходит к столу.)

Ч а с о в о й. Ишь, как полыхает. Как бы стена не загорелась.

С е р г е й М у р а в ь е в. Она каменная.

Ч а с о в о й. Решетка расплавится.

С е р г е й М у р а в ь е в. Но я не могу бежать. Почему ты отворачиваешься? Почему не смотришь прямо?

Ч а с о в о й. Ты обманул меня.

С е р г е й М у р а в ь е в. В чем? Я не знаю тебя.

Ч а с о в о й. Не знаешь? Я был постоянно около тебя, но ты говорил на чужом языке.

С е р г е й М у р а в ь е в. Это ты, Гульбин?

Ч а с о в о й. Я. Признал? Посмотри.

С е р г е й М у р а в ь е в. Что это?

Ч а с о в о й. Сумочка.

С е р г е й М у р а в ь е в. Зачем?

Ч а с о в о й. Я ее тебе на шею повешу. Вот так.

С е р г е й М у р а в ь е в. Как тяжела она! Как будто меч входит в сердце. Мне нечем дышать.

Ч а с о в о й. Ты пойдешь со мной... со мной... (Он делается все меньше и меньше и как будто уплывает, не двигаясь, вглубь каземата.)

М а р и н а (за сценой). Я хочу войти.

П а ш к о в (за сценой). Окно узко.

М а р и н а. Это дверь. Помоги мне. Какая тяжелая.

(Решетка окна раздвигается и достигает пола. За окном показываются деревья с огромными лиловыми вишнями, которые горят и покачиваются с металлическим звоном.)

М а р и н а. Как тепло. Вишни большие, как лиловые мячики. Едва качаются. (Входят Марина и Пашков.) Мой друг, вы тоже осудите меня?

С е р г е й М у р а в ь е в. Нет, моя дорогая, нет, моя любимая. Ты забыла?

М а р и н а. Я ничего не помню и не хочу помнить. Ты не знаешь любви.

П а ш к о в. Я ребят собрал здесь, у крепости. Пойдем. Вот и котомку принес вам.

С е р г е й М у р а в ь е в. Что в ней?

М а р и н а. Подожди. Когда я шла после смерти брата к пруду... я хотела взглянуть туда вглубь. Все бело, лед горит, а вода синяя, темная. Я подошла, а Пашков у края сидел. Там, в глубине, звезды плавали и вдруг хлынули с неба, как ручей серебра. Пашков подставил котомку, а я руки. Они теплые, серебряные, падали, цеплялись за платье. Вот посмотри – у меня на рукаве, а у него в шапке.

С е р г е й М у р а в ь е в. Дай мне руки, наклонись, здесь темно, я не вижу тебя.

П а ш к о в. В ворота стучат.

С е р г е й М у р а в ь е в. Это семеновцы. Мертвые встают!

П а ш к о в. Разбивают ворота. Мир бунтует! Воля пришла, Сергей Иванович!

(Шум и удары.)

С е р г е й М у р а в ь е в. Я не увижу ее, Марина. Мои руки скованы. Я не могу подняться.

М а р и н а. Я люблю, люблю тебя. Ты не увидишь, но ты уснешь. (Марина целует Сергея Муравьева и опускает его голову на изголовье. Свеча гаснет, а когда она вспыхивает, один часовой стоит у дверей. Входит Левашев.)

Л е в а ш е в. На очную ставку. Что это за стук?

Ч а с о в о й. Новую тюрьму строят, ваше превосходительство.

ЗАНАВЕС

КАРТИНА II

Каземат С. Муравьева и рядом каземат Сухинова. Сергей Муравьев сидит у стола и пишет. Сухинов стучит ему в стену из своего каземата.

С у х и н о в. Как странно, нам сегодня не запрещают разговаривать. Что вы делаете?

С е р г е й М у р а в ь е в. Подвожу итоги.

С у х и н о в. Чему?

С е р г е й М у р а в ь е в. Прошлому.

С у х и н о в. На это у нас будет достаточно времени. Говорят, нас сошлют в Благодатский рудник.

С е р г е й М у р а в ь е в. Я еду ближе.

С у х и н о в. Может быть, мы никогда больше не встретимся с вами. Спойте, Сергей Иванович, как тогда в лагере, после заседания?

С е р г е й М у р а в ь е в. Что же спеть вам?

С у х и н о в. Что хотите?

С е р г е й М у р а в ь е в. Я мало пою по-русски. Может быть, о "Летучем Голландце"? (Поет.)

Когда бежит за валом вал,

И паруса летят, как птицы,

И мачты гнет, седея, шквал,

Я слышу в буре звон цевницы.

Когда средь пены промелькнет

Тень корабля чернее ночи,

Я знаю, нашей жизни лет

С минутой каждой все короче.

Свободе не было границ

Средь водной шири океана,

Что ж, если в круг веселых лиц

Смерть заглянула слишком рано.

Плохие слова, но я люблю их за воспоминания.

С у х и н о в. Я не спросил вас... Ваш приговор?

С е р г е й М у р а в ь е в. Повесить.

С у х и н о в. Боже мой! Простите меня. Я не знал, не подумал, что это возможно. Когда?

С е р г е й М у р а в ь е в. Сегодня. Не ужасайтесь, мой друг, более, чем я сам. Я подвел итоги и готов, спокоен, потому что ничего не оставляю здесь. Тяжко не умереть, а вести к смерти другого. Я не один: со мною Пестель, Рылеев, Каховский и Мишель... Если бы только не Мишель!

С у х и н о в. Вы не можете ни в чем упрекнуть себя. Мне было бы отрадно сопровождать вас. И Бестужев думает то же самое.

С е р г е й М у р а в ь е в. Июль. Звезды бледнеют. Значит близко рассвет. За мной сейчас придут. Добывайте, Сухинов, железо для нового оружия. А я спускаюсь в шахту, из которой еще никто не поднимался на поверхность.

С у х и н о в. Мне почему-то хочется просить у вас прощения. Простите за то, что я живу. Простите меня, Сергей Иванович.

С е р г е й М у р а в ь е в. Тише. Идут. Прощайте.

(Входят сторож и конвой.)

С т о р о ж. Вот позвольте, ваше высокоблагородие.

С е р г е й М у р а в ь е в. Что это?

С т о р о ж. Ремни для рук... руки связать велено.

С е р г е й М у р а в ь е в. Ах, да! (Сторож прикрепляет ремни и вешает ему на грудь дощечку, на которой написано: "Цареубийца".) У тебя дрожат руки, пусть кто-нибудь другой.

С т о р о ж. Господи, господи. Дело-то какое, ваше высокоблагородие...

С е р г е й М у р а в ь е в. Перестань. Полно.

Г о л о с Л е в а ш е в а. Чего вы глядели, чорт вас возьми! Казнь назначена в 4 часа, а ничего не готово. Дьяволы! Запорю! Заприте их пока в каземат.

(Конвой вводит Пестеля и Бестужева.)

Б е с т у ж е в. Сережа, милый, они издеваются над нами, но я с тобой.

С е р г е й М у р а в ь е в. Мой дорогой, я не могу дать тебе руку.

Б е с т у ж е в. Нет можно. Вот так.

П е с т е л ь. Несчастная Россия! В ней не умеют даже вешать.

С е р г е й М у р а в ь е в. А где Рылеев и Каховский?

П е с т е л ь. У них сейчас священники. Я думаю, все это несколько преждевременно.

С е р г е й М у р а в ь е в (указывая на Бестужева). Для него особенно. (Бестужеву.) Миша, ты слышишь меня? О чем ты думаешь? Здесь нечего жалеть, мой друг.

Б е с т у ж е в. Я думал о Марине. Я надеялся, что меня сошлют в Сибирь, и она поедет со мной. Но так лучше, ей там было бы слишком тяжело. Но почему она не пришла проститься со мной? Она не могла забыть. Или ей тяжело было видеть меня? Но не пришла, не пришла.

С е р г е й М у р а в ь е в. Оттуда не приходят, Миша. Она там, куда мы собираемся войти.

Б е с т у ж е в. Как! Марина умерла? И никто не сказал мне об этом? Она умерла, она, которая так любила жить.

С е р г е й М у р а в ь е в. Она не хотела жить.

Б е с т у ж е в. Да, да, ее нет, моей милой богини. Так и должно было быть. Она во всем была особенной, другой. Я не жалею, нет.

П е с т е л ь. Вы счастливы, Бестужев, потому что нет человека, который не был бы забыт. Ваша возлюбленная предупредила вас, и вы счастливы. Я оставляю отца, мать, сестру и многих, кто любил меня, но все эти люди успокоятся и забудут. Я буду жить в ненависти. Меня не забудут те, кто ведет меня на казнь, меня не забудет царь и все, кому грезится призрак революции, кто боится будущего. Наше бессмертие в них.

С е р г е й М у р а в ь е в. Но мы, все же, не сумели облечь плотью вашу мысль, мы не научились владеть оружием.

П е с т е л ь. Побеждает не всегда тот, за кем остается поле сражения.

С е р г е й М у р а в ь е в. Музыка.

П е с т е л ь. Это полковой оркестр.

Б е с т у ж е в. Для нас, в такую минуту!

С е р г е й М у р а в ь е в. Рассвет наступил.

Б е с т у ж е в. Свежим воздухом потянуло через решетку.

Г о л о с Л е в а ш е в а. Живей, живей!

П е с т е л ь. Значит, пора.

Л е в а ш е в. Ведите их!

П е с т е л ь. Простимся здесь. Я всегда любил вас, Муравьев; как мне кажется – и вы меня, хотя мы молчали. Я говорю об этом и думаю, что не поздно.

С е р г е й М у р а в ь е в. Нет, Пестель, потому что я всегда верил в вас. Дай мне руку, Миша. Идем.

Б е с т у ж е в. В вечную ночь, Сережа. Но я не жалею, я с тобой, как всегда.

Г о л о с Л е в а ш е в а. Ведите, ведите!

С т о р о ж. Ваше высокоблагородие... Господи, помилуй.

С у х и н о в. Прощайте, прощайте все! О, проклятая страна, в которой позорно жить!

С е р г е й М у р а в ь е в. Молчите, Сухинов. Нас не надо провожать отчаянием. Мы идем в вечную ночь, но мы знаем, что день наступит – не для нас, но это все равно. Помните об этом в глубине шахты, когда будете добывать железо. Помните это, Сухинов. А теперь надо молчать, потому что смерть требует тишины.

(Все уходят.)

ЗАНАВЕС