Текст книги "Табу (СИ)"
Автор книги: Marian Felis
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
Глава 31
На кухонном столе лежала записка. Короткая, малоинформативная и душераздирающая. От одного взгляда на белый лист, исписанный ровным почерком, подкосились ноги и стало не по себе. Словно удар в грудь – резкий, болезненный, выбивающий кислород из лёгких.
Сперва я не решалась читать, да и слезы застилали глаза. Боялась, хоть и понимала – это конец. Потому что иначе быть не могло.
Я дам тебе время обдумать наши отношения и не стану давить
Всего одно предложение превратило меня в размазню. Сперва схватила бумагу, смяла и бросила в угол. Начала метаться по кухне, как напуганный зверь в клетке. Не находила места, не знала, за что взяться, что делать, куда идти. Потом достала злосчастную записку из-за холодильника, развернула, ещё раз пробежала взглядом по строкам и беспощадно разорвала. Сначала пополам, потом ещё вдвое – и так, пока лист не превратился в гору разномастных конфетти.
Желание хоть что-то делать, двигаться вперёд, пытаться вырваться из пучины невезения резко пропало. Вместо борьбы я выбрала бесполезное прозябание на диване под смешной сериал и прорву сладостей, будто это хоть как-то могло спасти ситуацию.
Я тонула и не давала себе помочь. Потому что не хотела спасения.
Калашникова появилась к концу недели вечером, бесцеремонно открыла дверь запасным ключом и с грозным видом прошла в комнату.
– Тут уже чем-то пахнет, – заворчала подруга, открыла одно из окон и ещё разок осмотрела комнату. – У тебя явно что-то стухло на кухне!
С ревизией подруга ломанулась к холодильнику и буквально завопила.
– У тебя тут фрукты умерли! Блин, Дорофеева, что за хрень?
Она вернулась в комнату разъярённой и настроенной на победу.
– Ну, чего сопли развесила? Подумаешь, уволили, не велика беда, найдем тебе новое место.
Она говорила уверенно и четко, впрочем, как и всегда. Однако Света не знала всей правды.
– Он ушел, – прошептала едва слышно, завалилась на бок и прикрыла глаза. Произнести это вслух оказалось сложнее, чем представлялось. С каждым звуком уход Кирилла становится реалистичнее.
Калашникова вздохнула тяжело.
– Вот же зараза, – зло пробормотала себе под нос и села на диван. Заботливо укутала мои ноги в одеяло, положила ладонь на колено и ободряюще сжала. – Ну, не последний мужик на планете ведь, правда?
Тон подруги стал слишком оптимистичным, а сама она упорно прятала взгляд, словно что-то знала и не хотела говорить. Нечто ужасное, что может меня окончательно сломать.
– Свет, – умоляюще попросила я, – не темни.
Блондинка фыркнула и совсем отвернулась.
– Давай обсудим это позже, когда ты придёшь в себя. После развода ты две недели восстанавливалась.
Я отчаянно замотала головой.
– Сейчас, – прохрипела настойчиво.
Калашникова встала, подошла к окну, оторвала листок от моего любимого фикуса, повернулась и с грустной улыбкой выпалила:
– Мне вообще-то Машка позвонила, попросила к тебе зайти проведать, волнуется. Кирилл в пятницу приходил в офис, они с Колобком орали на весь этаж. Вроде как твой суженый просил взять тебя обратно на работу, говорил, что ты вообще не при чем, никакого слива информации не было. Борщев не верил, они там чуть не подрались. В итоге Кирилл сказал, что готов на всё, лишь бы тебя взяли обратно. А ваш хряк попросил его с тобой расстаться, мол, тогда он подумает. К общему знаменателю они не пришли, прибежала охрана и скрутила Кирилла. Вы поэтому расстались?
Мне не хотелось огорчать подругу, не хотелось признаваться Ланке, но слезы сами стали литься, и я провела:
– Он ушёл ещё в понедельник. Отправил меня к тебе в гости, сам собрал вещи и свалил.
Она ругнулась, назвала Кирилла м*даком и ослом, попыталась утешить меня и попросила не отчаиваться, мол, всё должно ещё наладиться. А я смотрела на хорошенькую Свету с идеальной прической и макияжем, представляла, как к ней подкатывают мужики на улице и не верила. Потому что она не понимала, что со мной не знакомятся так же, как с ней, а в других местах шанс на отношения у меня тоже не был большим. Потому что Коршунов настолько глубоко пробрался в душу и сердце, что я и сама не заметила, а при его отсутствии сразу становилось тоскливо и одиноко. Мне не хотелось даже думать о ком-то другом рядом.
И всё же мысль о том, что Кирилл отправился к Колобку умолять о прощении ради меня немного успокаивала. Разве безразличный к женщине мужчина стал бы такое делать?
Подруга ушла к себе домой только поздно ночью, хотя я и не позволяла ей этого сделать. Наличие на улицах города маньяка заставляло сомневаться в независимости и ловкости Светы, какой бы классной она не была. Впрочем, мои слова об убийце её волновали мало.
После ухода Калашниковой время текло медленно, словно мёд. За неделю без официального трудоустройства я взяла себя в руки, вычистила квартиру, наконец отмыла окна, пересадила цветы. О Кире думала мало, вечерами, старалась отгонять фантазии и все “что если бы”, которые мешали жить как обычно. Потому что он стал несбыточной мечтой. И хотя записка гласила, что мне дано определённое время, оно никак не заканчивалось. В какой-то момент я решила, что оно не выйдет никогда, а мужчина попросту сбежал. Испугался то ли ответственности, то ли отношений, то ли он в принципе не был готов ни к тому, ни к другому.
Через полторы недели после увольнения позвонила Машка и извинилась. Она и правда раскаивалась и рассказала, что подала на развод, что совсем не хотела портить дружбу из-за мужчины. Что ей всегда казалось, будто мне достаётся всё лучшее, и хотя бы раз она должна получить шанс на счастье, коего видела в Коршунове. Кроме прочего подруга рассказала, как шли дела в офисе, поведала местные сплетни и тайны. Как выяснилось, Борщёв места не находил после моего увольнения, и вся работа внезапно застопорилась, заказчики не хотели говорить с другими рекламщиками. Даже кокетливая Белова не смогла найти ключики ко многим клиентам “Тренда”, а московская фирма и вовсе грозилась разорвать контракт, по которому никто ничего не успел сделать.
На мгновение я порадовалась неудачам Семёна Михайловича, однако быстро расстроилась – годы кропотливого труда летели в тартарары. Машка честно призналась, что хочет моего возвращения и уже несколько раз намекала Колобку. Я и сама была не прочь снова работать в “Тренде”, правда, вне глупых правил.
К концу второй недели моего домашнего ареста произвела расчеты накоплений и ринулась искать хотя бы подработку. К счастью, в кафе через два квартала требовалось официантка, и я радостно откликнулась на вакансию.
Новой начальницей стала Алевтина Григорьевна – элегантная женщина в возрасте. Она постоянно носила шляпки с вуалью, твидовые костюмы и аккуратные туфли-лодочки. Красилась неброско и в силу своего возраста просила меня или бармена Ларису нанести ей макияж – руки уже тряслись, и она боялась всё испортить. По пятницам в кафе приезжали музыканты, приходило много посетителей. В конце все благодарили хозяйку за гостеприимство, оставляли чаевые и с довольными лицами расползались по домам.
Женщина много шутила и часто рассказывала истории из семейной жизни. К сожалению, её мужа не стало пару лет назад, с тех пор она одна содержала кафе и пыталась сама не упасть духом. Коллеги поведали о том, в каком состоянии пребывала женщина после кончины супруга. Как она горевала. И как поднималась на ноги в одиночестве. .Ч.и.т.а.й. .н.а. .К.н.и.г.о.е.д...н.е.т.
Она помогла мне увидеть, что мир на моём старом рабочем месте не заканчивается. И она же дала понять: ежели уж душа к чему-то лежит, не стоит тратить время ни на что другое. Алевтина Григорьевна говорила это гордо, с улыбкой, хоть и грустной, ведь понимала, что с большой долей вероятности я уйду. А всё из-за непостоянства Борщева.
Он позвонил мне ровно через месяц после увольнения. К тому моменту я уже две недели бегала между столами в кафе "У Али", собирала неплохие чаевые и несуразные комплименты от завсегдатаев. Мужчина долго мялся, подходил к теме, не мог сформулировать, и в итоге предложил новую должность руководителя отдела.
– И чего же ты думаешь? – возмущалась хозяйка кафе, когда я передала ей суть разговора. – Ты же хочешь двигаться в этой сфере, так дерзай!
– Меня смущает только тот факт, что мой вроде как парень приходил к начальнику и просил за меня, а тот поставил условие: или работа, или отношения с ним. То есть понимаете, получается, парень согласился расстаться со мной и не обсудил этого! И если я пойду туда работать, то точно поставлю точку.
Женщина тихо рассмеялась.
– Ах, мужчины.
– Более того, от него уже месяц нет ни слуху ни духу, – горячилась я.
За это время у меня был миллион и один идиотских поводов для звонка Кириллу, мне очень хотелось услышать его голос. Не обязательно знать ответ на сложный вопрос, что же между нами произошло, просто убедиться, что всё у него в порядке. И каждый раз я вспоминала о том, что он нагло сбежал поджав хвост.
– Он дал тебе время подумать и всё решить для себя, – успокаивала меня женщина. – Правда, слишком много, но это же мужчины, они не понимают намеки. Когда Ванечка был жив, он мне всегда твердил: говори всё прямо! И подарки мы делали друг другу строго по заявкам, чтоб не было разочарований и обид. Конечно, иногда мне хотелось неожиданной романтики, и я срывалась на нём. А потом его не стало. Только тогда я поняла, что романтика и подарки – ерунда. Лишь бы он был рядом.
Едва не расплакалась вместе с Алевтиной от нахлынувших эмоций. Схватила в руки телефон и прошептала:
– Стоит соглашаться на работу, которая может быть препятствием для отношений?
Женщина усмехнулась, аккуратно вытерла щеки и твердо ответила:
– Стоит соглашаться только на своих условиях.
Непонимающе уставилась на собеседницу.
– Ты же можешь просто поставить ультиматум. Если уж твой бывший начальник попросил вернуться, значит, у него не так много кандидатов на должность. Пользуйся этим. И лучше такое обсуждать с глазу на глаз, не по телефону.
Кивнула и растерянно обернулась. Лариса – наш бариста – спокойно натирала бокалы. Она прекрасно слышала разговор, поэтому улыбнулась и махнула рукой.
– Иди, пока не передумала.
Я счастливо взвизгнула, бросила фартук на барную стойку и под смех Алевтины Григорьевны побежала на улицу. Прыгнула в первый попавшийся автобус, по пути позвонила Светке и попросила совета. Она прекрасно знала, как я любила свою работу в “Тренде”, поэтому порекомендовала вернуться в компанию. Ко всему прочему подруга обязалась проследить за нашим с Борщёвым договором.
– Только не соглашайся на всякую дичь вроде обязательных отношений, – строго потребовала Калашникова. – Я уже поднимаюсь к вам на этаж, не задерживайся.
Автобус будто специально медленно полз по полупустым дорогам, тормозил даже на тех остановках, где никто не выходил и по странному стечению обстоятельств изменил маршрут на более длинный. На мой логичный вопрос оснований подобных изменений пара бабулек, что сидели рядом с водителем, начали кричать о невоспитанности молодёжи, назвали меня оборванкой и сказали не высовываться, если ничего не понимаю. Для Ланки это уважительной причиной не считалось, и подруга звонила каждые десять минут с возмущениями.
Весь путь до офиса стал полосой препятствий. После душного автобуса мне пришлось бежать почти километр до пешеходного перехода, ведь тот светофор, что стоял напротив бизнес-центра, не мигал.
Следующей загвоздкой стал пропуск в здание. На проходной сидел новый молодой охранник, который при виде меня заулыбался и приосанился. Он нахмурился, как только понял, что я не в настроении кокетничать и флиртовать, а после и вовсе отказался выдавать временный пропуск – якобы меня никто не ждал в “Тренде” и не сообщал о посетителях. Пришлось задействовать Калашникову: она злобной фурией налетела на бедного парнишку и отчитала за превышение полномочий.
– А что ты с Киром собираешься делать? – тяжело дышала подруга и поднималась следом за мной на высоких каблуках по лестнице.
– Поговорю для начала, – пожала плечами, окинула Лану жалостливым взглядом и вздохнула. – Иди к лифту, а я тут.
Она без уговоров развернулась на лестничной клетке, махнула рукой и скрылась на четвёртом этаже. Окрылённая я побежала вверх по ступенькам и при виде знакомой приоткрытой двери расслабилась. Но улыбка сошла с моих губ, как только сбоку раздался вкрадчивый знакомый голос:
– Наконец ты пришла.
Глава 32
Сердце быстро заколотилось, ладони вспотели, горло стянул спазм, а в голове отчаянной чайкой билась мысль: «Он пришёл! Не бросил!» Медленно, чтоб не рухнуть в обморок от жары и стресса, повернулась к мужчине и замерла.
Кирилл сидел на ступеньке сгорбившись с букетом бордовых роз и улыбался, но взгляд стал другим. Потухшим и безжизненным. Под глазами залегли темные круги, а лицо немного осунулось – он явно плохо питался и мало спал. От этого осознания мне хотелось обнять его, прижаться к крепкому телу и влепить пощёчину за все страдания, которые произошли по его вине.
Коршунов встал, но не решался подойти, нервно переминался с ноги на ногу и прятал взгляд как нашкодивший мальчишка, отчего сразу появилась уверенность – он действительно сделал что-то такое, чего стыдился, за что сильно беспокоился. Правая ладонь противно зачесалась в ожидании встречи с колючей мужской щекой.
– Привет, – прохрипел он и протянул букет.
На ватных ногах поднялась к мужчине, взяла цветы и замерла. Не знала, что делать дальше, как быть, с чего начать, не верила в происходящее. Хотелось выяснить все детали его появления, но я боялась. И в первую очередь своей реакции.
– Давно ждёшь? – прошептала один из вопросов, кружившихся в голове, как стая голодных комаров.
Он безразлично пожал плечами, будто мимо пробегал и случайно встретился со мной.
– Я здесь с утра, только за цветами сходил.
– И конечно же ты говорил с Колобком, – уже не спрашивала, а утверждала. Стоило бы понять сразу, чьих это рук дело – внезапная щедрость Борщева и деловое предложение. Он в офисе слыл очень вредным и даже злопамятным дядькой, особенно с нерадивыми бывшими сотрудниками. Просто выкинуть информацию о былых обидах и принять кого-то обратно он не мог. Даже если понимал, что так надо.
Кирилл слабо кивнул и спрятал ладони в карманы брюк. Не отпирался, не врал. Да и зачем?
– И конечно же это ты уломал его взять меня назад.
Он смутился и поджал губы, словно пытался сдержать лишние слова, скрыть желание помочь. Но мне не требовался устный ответ, чтоб понять – это правда.
– Какие условия? – строго уточнила я.
Закралась недобрая мысль, что Коршунов или соврал генеральному, или пообещал меня бросить. И букет в этом случае становится красивым прощальным жестом. Элегантной точкой в короткой истории. Которую мне не хотелось завершать.
– Никаких, – пожал плечами и уверенно добавил. – Ты можешь работать здесь или в другой компании, выбор за тобой. Но наши отношения никак не касаются работы.
Он наконец поднял свои яркие голубые глаза на меня и улыбнулся. Может, понял, что я была готова сдаться здесь и сейчас? Или сам слишком соскучился?
– По крайней мере я надеюсь, что у нас есть отношения, – спохватился мужчина. – Что их не поздно вернуть.
Я молчала. Намеренно, чтоб Кирилл хоть немного помучался и представил, каково было мне в одиночестве с запиской на кухонном столе, когда стены давили, и ещё хуже делали мои собственные мысли. Всё же не выдержала, бросила букет и прыгнула в объятия ничего не ожидающего Коршуна. Он пошатнулся, но выстоял, приподнял меня над землёй, перехватив ноги рукой в районе коленей, и коварно улыбнулся.
– Ты даже не представляешь, как я скучал.
Медленно, как зверь загоняющий добычу в угол, наклонилась к лицу Кира и поцеловала. Легко, нежно, проверяя остатки чувств. И те зажглись, воспылали, заставили вцепиться пальцами в волосы мужчины и поцеловать его сильнее, со всей страстью. Мы снова превратились в двух глупых подростков, ничто не могло заставить меня оторваться от мужчины, вернуться в реальность. Ничто кроме недовольного тона Светки.
– Дома лобызаться будете, голубки, проваливайте отсюда. Борщёв куда-то уехал до вечера.
Я улыбалась и не прекращала целовать Кирилла, а он жадно отвечал, кусал губы, прижимал к стене и совсем не обращал внимание на свидетелей. Удобства ради обхватила ногами крепкий торс мужчины, отчего он едва не заурчал. Калашникова не выдержала, фыркнула и скрылась в темноте холла, крикнув на прощание:
– Валите домой уже, некоторым одиноким может быть завидно!
Кир пошёл вниз, не отрываясь от моих губ:
– Цветы! – напомнила я.
– Куплю новые, – отмахнулся мужчина.
Остались лишь поцелуи и рваные вздохи.
– К тебе? – прохрипел мне в губы Кир. Вместо ответа закивала и прижалась к нему ещё сильнее. Хотя куда уж?
Мне одновременно хотелось задать миллион вопросов и в то же время не знать ничего, просто целовать Коршунова и забыть об остальном. Сама не заметила, как мы спустились вниз и оказались около знакомой иномарки. Но вместо переднего сидения Кир потащил меня назад. Его не остановил мой слабый протест и вопрос про охрану, от этого всего он только отмахнулся и пробормотал:
– Тонировка.
Скоро на место стыда и страха пришло нечто новое, опасное, жадное. Граничащее с голодом и сводящее с ума. Губы и язык Коршунова изучали мою кожу, исследовали там, где позволяла дотянуться конструкция седана. Футболка улетела куда-то на пол, его пиджак и рубашка тоже. Я могла чувствовать, как под моими пальцами перекатываются мышцы мужчины. Видела, как он старается сдерживать контроль, чтоб не сорваться. Меня и саму трясло от ожидания и новизны – всё было как в первый раз. Но когда ладонь с грубой кожей забралась под мою юбку и прочертила линию по бедру к трусикам, все ограничения испарились.
Я растворялась в его объятиях, плавилась, кажется, даже кричала и сорвала в итоге голос. Мне было так хорошо, что мысли превратились в бесформенную кашу. Кирилл же только больше распалился.
Впервые мужчина так сосредоточенно и крепко сжимал руль, пока мы мчались по вечернему городу, и старался не отвлекаться на мои провокации, ворчал про месть и наказание. Впрочем, именно этого я и добивалась.
Уже вечером, лёжа в объятиях Кира, на душе стало легко, словно кто-то щелкнул пальцами и выключил возможность переживать. Хотелось петь и плясать от радости и эйфории, правда закончившиеся силы не позволяли сдвинуться с места.
Зато я без проблем могла разговаривать, о чем вспомнила, глядя на безмятежное лицо засыпающего Кира. Пришлось разбудить его и припереть к стенке, ведь часть ответов на вопросы всё ещё укрывались от меня. С неохотой мужчина всё же раскрыл карты.
Как оказалось, он не появлялся у меня, так как не мог уговорить Борщёва взять меня обратно. Тот был слишком горд признать, что отдел справиться без моего участия не сможет, и прибегал каждый раз к вызову охраны, стоило только Коршунову появиться на пороге. Тогда Кир пошёл другим путём: длинным и тернистым. Он нашёл несколько крупных клиентов и попросил поддержать безосновательно уволенного сотрудника. Кое-кто отказался, но часть людей всё же согласилась на этот рискованный шаг, ведь иметь дела с Беловой им совсем не понравилось. Особенно Косте Мастерову – тот буквально вопил от явных подкатов подруги и умолял спасти его. В итоге ультиматум клиентов и отрицательный рост показателей убедили Колобка о поспешности решения. Как только Семён Михайлович дал отмашку, Коршун побежал за цветами и засел на лестнице.
Машина, что по ночам иногда торчала около моего дома, и правда оказалась его. Он ждал, пока выключится свет, и со спокойной душой отправлялся спать. Почему не решился ни разу зайти – так и осталось загадкой. Кир объяснил это так: ему было слишком стыдно смотреть мне в глаза, ведь из-за него я осталась без работы. А так как трудиться на его отца я категорически отказалась, выход был лишь один. На вопрос о том, почему оставил записку и нагло сбежал, тоже не смог толком ответить. Испугался, что захочу его остановить, буду убеждать, что работа – не главное. Хотя он знал, что для меня “Тренд” давно стал чем-то большим.
Более того, он следил за мной на арендованном автомобиле днём, когда я убирала столы и принимала заказы. Один раз даже попытался зайти и поговорить. В тот день Колобок сорвался и наорал, что никогда не примет назад меня и сделает так, чтоб и другие мало-мальски крупные компании пинками нас обоих выставляли. Я тогда топталась на кухне и обсуждала с поваром новый сериал, поэтому пропустила появление Кирилла. Зато Алевтина Григорьевна как-то уж слишком быстро сложила два и два, прогнала мужчину и сказала, чтоб возвращался только с результатом. Причем исключительно положительным.
Светка с самого начала была в курсе всех дел Кирилла и даже помогала ему в силу своих возможностей. Пыталась надавить на Колобка, но он на провокацию не повёлся и вообще стал общаться с подругой холодно и отстранённо. Как потом выяснилось, жена Борщёва узнала, что супруг не один год строит глазки блондинке с хорошей фигурой, пропесочила его и загнала под каблук. Поэтому от помощи Калашниковой в последнее время становилось только хуже.
Удивительно, но даже Машка захотела помочь и признала, что была не права. Она извинилась перед Кириллом и поговорила с генеральным, тот с умным видом покивал и выгнал Белову работать. Непробиваемость Колобка зашкаливала, ребята в офисе стали его ругать за глаза. Ситуация грозилась выйти из-под контроля и вылиться в огромный скандал с кучей увольнений. К счастью, обошлось, общее недовольство коллектива и клиентов сподвигли нашего толстосума вернуть меня в команду.
Самому Киру повезло куда меньше: Борщёв предупредил, что не желает его видеть на пороге офиса, это якобы стало одним из условий сделки. Морозов хоть и кичился успехами своей компании, в “Сферу” брать Кира не стал, отказал при первом же упоминании о трудоустройстве и перестал отвечать на телефон, а после и вовсе заблокировал. Коршунов не захотел идти к конкурентам и решил открыть своё рекламное агентство.
– То есть мы с тобой будем вроде как… соперниками? – мысленно пыталась представить, чем это всё могло обернуться.
Он хитро улыбнулся и чмокнул меня в висок, прижимая к себе. Рукой накрыла его грудь и почувствовала, как бешено колотится сердце.
– Если так можно выразиться.
Ладонь мужчина обогнула мою талию и спустилась ниже, ласково поглаживая кожу.
– И теперь такие отношения для тебя под ещё большим запретом? – с ухмылкой уточнила.
В голову пришли слова, сказанные Киром ещё в самом начале. О том, что отношения с коллегами под замком. Причем, огромным таким, амбарным. Вероятно, он подумал о том же, потому что уткнулся носом куда-то в район шеи, провёл по ней губами, глубоко вздохнул и горячо зашептал:
– Ты для меня единственное табу, которое я хочу нарушать постоянно.
