Текст книги "Расплата (СИ)"

Автор книги: Мари Са

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Глава 20

Аня тихо сползла по стеночке лифта. Это же надо так вляпаться, бляха муха! Это что же такое? Как же так? Откуда он здесь? Руки и ноги до сих пор дрожали, кожу на руке жгло, а перед глазами бешеный взгляд Данилы Холодов. Он конечно ее узнал. Цербер хренов. Как такое вообще возможно? По запаху что ли почувствовал? Хорошо хоть не выдал. Пока.

Сердце колотилось в груди так, словно стометровку пробежала. В голове ни одной мысли, а думать надо. И немедленно! Позвонить бы Славику. Разумный парень предложил бы как минимум пять вариантов, чтобы выпутаться из этой ситуации. А ей не хватало фантазии даже на один. Руки сами потянулись к телефону. Но тут же отдернулись. Нельзя! И уж точно не сейчас. Когда чудовище из ее снов так близко.

Почему жизнь столкнула их снова? Что за дурацкая насмешка судьбы? А самое главное что теперь делать? По крайней мере ясно одно – не высовываться. В любом случае он здесь ненадолго. Надо просто залечь на дно. Переждать неделю или две и все закончится. Наверное. Если Холодов будет держать рот на замке. А вот в этом Аня была совсем не уверена.

Преданный, словно сторожевой пес, своему хозяину мужчина вполне мог ее выдать. И что тогда? Возможно ничего. Возможно, если повезет, про нее уже и помнить не помнят. Ни много ли чести одной дерзко сбежавшей девчонке? Поэтому, возможно, все ее страхи совершенно беспочвенны. А что если нет?

Оказавшись на свежем воздухе, голова пришла в себя и начала активно работать. Первым порывом конечно было бросить все, бежать домой, собрать самое необходимое и рвануть, куда глаза глядят. Главное как можно дальше отсюда. Огромным усилием воли она откинула заманчивую, но совершенно нецелесообразную идею. Потому что ни денег, ни места, куда бы она могла поехать, не было.

Вторым, не менее глупым порывом, стал звонок другу. Нет. Славик конечно головастый парень. И наверняка посоветует что-то путное. То на что ее мозг сейчас, в стрессовой ситуации, просто не способен. Но подставлять парня в очередной раз… Она не настолько неблагодарная.

Поэтому остался третий вариант. Ждать.

Мопед, проносящиеся переполненные улицы города, работа – все шло фоном, все как в тумане. Мысли целый день крутились вокруг одного. Вокруг огромной высотки, скребущей своим шпилем небо. И нет там его уже. Наверняка вернулся в гостиницу или отправился по другим делам, а может рассматривать достопримечательности или много чего еще. Зачем она вообще о нем думает?

Зачем вспоминает взгляд потускневший, пустой. Волосы тронутые сединой. Раньше такого не было. Осунувшуюся фигуру. Встреть его на улице, наверное бы и не узнала. Настолько он изменился за последний год. Но рядом был Дан. Спаливший ей всю конспирацию.

Сунув руку в карман, она обнаруживает конфету. И когда успел спрашивается. Когда рядом стоял, не иначе. А она обалдевала от ситуации, разнузданности Дикого и обманчивой реакции Марата. Сердце ухнуло вниз. Защитник нашелся. От себя сначала бы защитил.

Она пытается вспомнить плохое, чтобы возродить в душе былую ненависть. Но ее нет. Целый год прошел. Картинки прошлого истерлись, заслонились новыми впечатлениями или совсем пропали. Человеческая память, что ты творишь? Разве можно такое забывать? Прощать? Определенно нет!

Аня замирает, глушит мотор и оглядывается на переполненную толпу. День не задался с самого начала. Еще в тот момент, когда на привычных Нью-Йоркских улицах она случайно услышала трехэтажный русский мат. Это было плохим предзнаменованием. Надо было тогда еще понять, повернуть обратно, притвориться больной и ни за какие уговоры не соглашаться ехать в злополучную высотку.

Попинав камешек на дороге обшарпанным носком ботинка, думает, что делать дальше. Нет, идеальный вариант – это убраться отсюда подобру поздорову. Но что-то внутри тормозит. Быть может здравомыслие. Да оно у нее еще осталось. Как бы удивительно это ни звучало. Ладно, будем работать с тем что есть. И вообще пришло время поработать. Девушка вновь заводит мотор и срывается с места.

В конце концов это была случайная встреча – приходит она после долгих размышлений к каткому выводу. Наверное они больше и не увидятся. Точно не увидятся!

Вечером телефонный звонок нарушает все планы. Пиццу приходится отложить, как и кино, уже скаченное и запущенное в видео-плеере. Можно конечно отказаться. Но Сидни ее единственная подруга здесь, да и задолжала она девчонке если честно. А долг платежом красен. К тому же от такой подработки грех отказываться. Все-таки Плаза – самый крутой отель в городе. То что она там заработает за смену, ей и за неделю в курьерской службе не отбить. А если еще и с чаевыми подфартит!

Пришлось собираться и тащиться сначала на метро, а потом и такси в самую что ни на есть респектабельную часть города. Потому что это Плаза, детка – это не хостел на окраине это, мать ее, самая пятизвездочная гостиница Нью-Йорка и поработать здесь мечтает едва ли не каждый дурак.

Впрочем девушку подобная шумиха вокруг исторического памятника архитектуры мало трогает и даже скорее отпугивает. Слишком много туристов, слишком много народу, слишком много камер. Того и гляди попадешь на селфи к какой-нибудь знаменитости и окажешься в не менее популярном Инстаграмм. А это подстава. Светиться Аня не хотела.

Погруженная в свои мысли девушка, конечно же, не заметила длинную тень, преследующую на протяжении всего пути. Поэтому в отель заходила бодро и на позитиве. По крайней мере так старалась настроиться. Все будет хорошо. Шанс что они встретятся в этом городе такой же как и его население. Один на миллионы. Так что не о чем волноваться.

Марат застыл под теплыми струями воды. День был дико напряженным и даже еще не закончился. Будь он не ладен этот американец и все его грандиозные планы на вечер. Идти никуда не хотелось. Да еще Дан запропастился. Пропал, как только они вышли из здания офиса, и на связь больше не выходил. Охранничек называется. Впрочем последний год их отношения мало напоминали рабочие, скорее близко приятельские. Думал ли он раньше что все так обернётся? Нет конечно! Он вообще раньше не думал об отношениях. Вот и проебал их.

Перед глазами вновь вспыхивает картинка, как блеск звезд в полуночном небе. Стройная фигурка, узкие плечи, тонкая линия губ и глаза решительные с загадочной серебристой радужкой, действующие как магнит. Член дергается.

– Блядь!

Марат ругается и стискивает зубы. Как давно у него не было нормального секса. Вот уже год прошел. Да и тогда он просто трахался как дикое, дорвавшееся до сладкой добычи, животное. Думал, что еще будет время все восстановить, наладить отношения. А времени то и не осталось. Остались лишь воспоминания – дикие, затуманивающие разум, болезненные.

Рука сама скользит по члену, трет влажную головку, набирает темп. В голове бьются мысли, мелькают картинки, но и они скоро пропадают под жаждой слепого, неконтролируемого желания смять в руках маленькое хрупкое тельце, вылизать языком все до чего дотянется и сладко кончить во влажной тесноте разгоряченной плоти. Охуи***ное, ни с чем не сравнимое ощущение.

Но в какой-то момент все меняется. Услужливая память начинает подбрасывать другие картинки. Худая шея, костяшки ключиц, проступающие из-под футболки, тонкие запястья (он убедился в этом, когда отдирал паренька от Дикого Вайлда), эти огромные очки, будоражащие любопытство. Если их снять – какой цвет глаз окажется у паренька. И волосы под кепкой такие густые и на вид очень мягкие, что если вдохнуть их аромат…

Марат издает рык и кончает. Несколько секунд стоит тупо уставившись в пространство. Потом осознание накатывает.

– Блядь! Блядь! Блядь!

Ну нахер эту Америку! Валить надо отсюда. ВАЛИТЬ! А то уже на мужиков потянуло! Свобода выбора, бля! Толерантность! И прочие прелести, которые ему Марату нафиг не встряли. Он девочек любит! Любил!

Заматывается в полотенце, выходит и еще некоторое время зависает в номере. Понимает, что тупит страшно. Но ничего поделать с этим не может. Что он, блядь, только что сделал? Почему кончил при мыслях о парне? Что за херня вообще творится? Ответов на эти вопросы конечно же нет. Да и откуда им взяться. Марат ведь не пидорас какой-то, чтобы на мужчин возбуждаться. Это все потому… Потому… Потому… Потому что парень напоминает… Точно!

Мужчина находит объяснение и даже дышать становится легче. Ну конечно. Малявка просто напоминает ее. Тот же рост, фигура похожая. Хотя за балахонистыми шмотками особо и не видно было ничего. Но все же. А еще эти волосы. Оттенок прямо один в один. Так бы и дотронулся, чтобы проверить – такие же они мягкие… Так! Стоп! На этом стоит закончить. Сходство сходством, но переходить на голубую сторону предприниматель не собирается.

Хорошо что не нужно оставаться наедине со своими мыслями. Теперь Марат даже благодарен бьющей через край энергии Вайлда, что затеял сегодняшнюю тусовку. Покрутиться в кругу избранных, завести новые знакомства не так уж плохо. Это новый рынок и новые деньги. Охотничий азарт включается сам собой. Марат всегда был хищником, диким, жестоким, всегда добивающимся своего. И современный бизнес идеально для этого подходил. Здесь можно не таится, не притворяться белым и пушистым. Здесь можно быть самим собой. Опасным животным, которого следует бояться. И сегодня вечером он выпустит этого зверя прогуляться.

Глава 21

Вечер начинается не плохо. Настроение бодрое. Сначала легкий инструктаж, проверка умений и знакомство с коллективом – шапочное. Никто здесь в душу ползти не собирается, в друзья-приятели не набивается. Все собраны, сдержаны, сосредоточены на работе. Еще бы! Важность приемов в Плазе понимает даже тот, кто сам на таких приемах ни разу не бывал. Ответственность зашкаливает и можно попасть на бабки, если расслабиться. А то и еще хуже. Но о хуже девушка думать не хочет… Было уже это хуже. А как известно – в одну воду дважды не ходят. Вот и она не собиралась.

Переодевается быстро. Все-таки мужская раздевалка. А у нее от мужского только имя в паспорте ито поддельное. Правда за год жизни приспособилась. Притворяться парнем не так сложно, когда у тебя младший брат в анамнезе, и ты эту кухню, как говорится, изнутри знаешь.

Убранство что-то с чем-то. Версаль, Петербургский дворец и летающие сады Семирамиды вместе взятые. Но глазеть по сторонам некогда. Отсутствие кепки добавляет легкую нервозность. А солнцезащитные очки засунутые в карман хоть как-то смягчают общее напряжение. Думать о том, что они пригодятся не хочется. Никто не должен ее здесь узнать. Никто!

Ей надо продержаться всего лишь вечер. Часа четыре не больше и она будет свободна. Вернет на место привычную маскировку, забьется в переполненное городское метро и закроется на все засовы в своей маленькой, безопасной квартирке. Где у соседей нет совершенно никакого желания выяснять, кто живет рядом с ними: беглая русская девчонка или американский подросток, съехавший от родителей и борющийся за независимость. Здесь любят свободу, поэтому подобное никого не удивляет.

– Хард, ты слышишь? – обращаются к ней, и надо бы сосредоточится, а не уплывать все время в свои далекие дали.

– Прости, я не понял, – она тщательно скрывает акцент, но он все равно вылезает, как непослушные волосы, норовящие все время попасть в глаза. – Можешь повторить?

Паренек рядом с ней – Блек, кажется Арон Блек (если она верно запомнила) – хмурится. Явно не рад такой компании. Наверняка голубоглазая Сидни устраивала его гораздо больше. Но не выделывается. Дисциплина здесь на уровне. И это тоже плюс. Как и умение здешних людей не вмешиваться в чужую жизнь. Менталитет, мать его.

Арон продолжает расписывать фронт работ и в принципе все понятно. Четко выполнять приказы старшего по смене, не высовываться, не привлекать внимание – быть мебелью короче. Подобное полностью совпадает с ее собственным желанием. Так что ближайшие четыре часа не кажутся такими уж сложными.

И все идет как нельзя лучше, но в какой-то момент удача отворачивается. Блек отправляет ее на пятый этаж, проверить номера. Здесь тихо и нет привычной суеты гостиничного холла. Где без остановки прибывают или убывают посетители, и нужно держать поле зрения в постоянном напряжении, чтобы не нарваться на удачный прицел видеообъектива и не всплыть в чьем-нибудь популярном Инстаграмм с миллионом подписчиков.

Она расслабляется, делает глубокий вдох и, наверное, поэтому не замечает тот момент, когда огромная рука утаскивает ее прямо в номер, опрокидывает на огромного размера кровать и начинает шарить по одежде. Девушка вскрикивает, пытается остановить незапланированное покушение. Но больше переживает не за свою честь, от которой, что и говорить, итак мало осталась. Она не хочет быть раскрытой. Не так и не здесь. Лучше вообще нигде.

Окружающая темнота лишь придает еще больший накал и без того разгоряченной психике. Руки, явно мужские, жадно скользят по одежде, чужое дыхание обжигает кожу, и вся ситуация кажется странно знакомой. Нужно собраться. Оказать достойное сопротивление и выскочить из распахнувшейся внезапно ловушки.

– Кимми, малыш, – неожиданно жарко выдыхают ей в губы. – Я так больше не могу, мой мальчик. Ты меня всего измучил. Хочу тебя! Хочу не могу!

– Мистер Вайлд!

Шок на какое-то время парализует, что дает дополнительную фору мужчине. И он ее конечно не упускает. Жаркий поцелуй накрывает растерянные губы. Но вместо желания и страсти в душе лишь лед и отвращение. Тошнота подкатывает к горлу, и становится тяжело дышать, мыслить, двигаться. Это парализующий капкан, дурман, от которого не избавиться. По крайней мере у нее нет на это сил.

Мужчина понимает все иначе. Внезапное подчинение развязывает руки. Пальцы уже расстёгивают маленькие пуговки на ее плотной белой рубашке. Не забывает и про себя. В тишине раздается характерный лязг пряжки ремня. Девушка вздрагивает. Пытается оттолкнуть внезапного захватчика. Он рычит, упирается и кусает ее губы. От нежности не осталось и следа. Лишь дикая, всепоглощающая ярость.

– Ну, Кимми, малыш, – шепчет он на ушко, видимо сдерживаясь из последних сил. – Ну ты чего? Тебе понравится! Ну давай! Ты не пожалеешь!

– Мистер Вайлд, я парень! – она прикрывается последним аргументом как щитом.

Но по блестящим в темноте, диким, жадным глазам понимает – это не сработает. Мужчину переклинило и ей не повезло. Опять. Истерика медленно подкатывает к горлу. Стоило ли ехать на другой конец света, чтобы вляпаться в тоже дерьмо. Оно того стоило? Риторический вопрос.

– Все хорошо, Кимми, – не унывает Вайлд. – У меня есть опыт в таких делах. Тебе понравится. Вот увидишь.

О чем вообще говорит этот мужик? Он хочет переспать с ней как с парнем? От всего происходящего пробивает на смех.

Она понимает, что одной ей не справиться. Мужчина сильнее, больше, напористее. Он придавливает ее своим весом. И тот момент когда одолеет – лишь вопрос времени. Вопрос времени, когда ее секрет будет раскрыт. И тогда она крупно подставит не только себя, но всех тех, кто старался и прикрывал. Кто делал новые документы, устраивал побег, покупал билеты на самолет. А вот этого она допустить никак не могла.

Не зря говорят – там где не срабатывает сопротивление, нужно искать другой подход. И она находит его. Моментально расслабляется. Размыкает до этого плотно сжатые губы, позволяет мужчине проникнуть внутрь. Он дуреет. Рычит еще сильнее и на какое-то время теряет контроль. То есть делает то, чего она и добивалась.

Главное не спешить. Подождать еще пару секунд. Когда руки, цепко держащие ее запястья, словно железные кандалы, расслабятся еще чуть-чуть сильнее. Тогда она сможет воспользоваться появившимся преимуществом.

Девушка замирает. Она вся один сплошной живой инстинкт. Она время, она мгновение, она секунда. Еще немного…

Именно в этот момент резкая вспышка света выхватывает их сплетенные в жарких объятиях, как это кажется со стороны, тела. От дверей доносится жесткое ругательство. А то что оно звучит на родном языке становится шоком. Но еще большим шоком становится мысль – их обнаружили. Два мужика целующиеся в номере самого роскошного отеля Нью-Йорка. Настоящий скандал. Только журналистов с видеокамерами не хватает. Впрочем наверняка тот кто их тут застукал, уже заснял все необходимое на телефон. И огласка лишь вопрос времени. Это что же теперь делать?

Вайлд тоже ругается, фырчит, но отпускать ее никуда не собирается. Впрочем его положение быстро меняется. Видимо тот кто их обнаружил, любоваться на пару голубков долго не намерен. Поэтому американца от нее буквально отрывает, отбрасывает в противоположный конец номера чудовищной силой. А ее наоборот подхватывают, не перестают материться, и с содроганием в сердце она узнает этот голос. Пытается достать солнцезащитные очки, чтобы только не узнали, только не заметили. Но руки не слушаются.

Ее как большой, но легкий куль перекидывают через плечо и покидают злополучный номер. Пока она свисает вниз головой в мозгу проносится миллион мыслей. Сейчас мужчина не видит ее лица. И это плюс. Но когда поставит на ноги, то увидит и узнает. И что потом? Страшно. Паника подступает быстро. Но паниковать нельзя. Надо собраться и действовать. Правда этого ей сделать не удается.

Новое темное помещение и дверь, захлопнувшаяся следом. Дежавю. Что это? Подсобка? Что они тут забыли и зачем здесь? Ее ставят на ноги. Она шарит по карманам, но достать ничего не успевает. Ее руки крепко сжимают, лишая таким образом возможности к действию.

– Значит спишь с ним, сучонок? – голос Марата резкий и злой поднимает в душе непонятную бурю. – Ну и как тебе трахаться с мужиками?

Она не успевает даже обидеться или хоть как-то среагировать на абсурдность ситуации. Грубый поцелуй застает врасплох. Конечно они целовались и раньше. Всегда ли его губы были такими жаркими и ненасытными? Всегда ли поднимали внутри такую бурю эмоций? Она не помнила. Как и всех тех обид, что он ей причинил. Пыталась воскресить в памяти, вернуть привычное чувство злости и ненависти. Но ничего не получалось. Как так? Ведь прошел всего год. Прошел целый год. И память ее подвела, а сейчас и эмоции не справлялись.

Руки сами потянулись к густым, темным волосам. Зарылись в них, перебирая отдельные прядки, ощущая легкую жесткость, поглаживая и не отдавая себе в этом отчета. Поцелуй напористый и вроде ничем не отличающийся от недавней безумной жажды Дикого. Но почему она не чувствует отвращения?

Аня, Аня – ты совсем запуталась. Что и говорить – стокгольмский синдром во всей красе. Неужели одного года тебе хватило, чтобы забыть все то, что совершило это бессердечное животное. Если уступишь сейчас, дашь слабину – он не пожалеет тебя. И ты опять попадешь в ловушку, из которой едва выбралась, очень рискуя и не только собственной шкурой.

Мысли о маме, брате, Славике и его удивительном приятеле немного приводят в чувство. Запускают мыслительные процессы, отключившиеся под напором железобетонной страсти. Надо думать, как выбираться из цепких объятий и до одури сладкого поцелуя. Почему она раньше этого не замечала? Не замечала того, как сладко он целуется. Потому что была напугана, ненавидела и испытывала четкое отвращение ко всей той ситуации годичной давности. А что изменилась теперь? Готова ли она простить? Готов ли он просить прощения? Учитывая, что он целует парня и даже не подозревает о том, что это она – стоит ли выяснять правду?

Ответ приходит быстро. Аня вообще достаточно умна, не зря столько лет в универе проучилась. Жаль конечно, что пришлось его бросить. Опять же из-за кого? Вот и не о чем тут больше размышлять. Страдать. Пытаться оправдать и простить. С Маратом можно делать только одну вещь, вернее две – бежать и прятаться.

Девушка с силой замахивается и бьет коленом туда, куда по идеи порядочные люди даже взгляд не опускают. Марат лишь едва дергается. Не хватается за свое пострадавшее место как большинство мужчин. Это еще раз подтверждает поговорку про стальные яица. Выходит есть те, у кого они действительно существует.

Тем не менее даже такой слабой заминки хватает. Девушка выворачивается из рук, проскальзывает вдоль напряженного тела гибкой лаской и бросается к двери. Там спасение, там свобода, там то к чему она так долго стремилась. А здесь ее погибель. В руках этого мужчины ее не ждет ничего хорошего. Только боль, разочарование и конец.

Хватило ума подскочить к Арону, ее напарнику, и наплести что-то про плохое самочувствие. Парень смотрел на нее как на больную, которой она собственно и притворялась. А лихорадочно горящие щеки, да сбившееся дыхание лишь добавили ситуации правдоподобности. Блек поворчал для проформы, но к счастью не встал в позу. Хотя мог. Вечер в Плазе то еще испытание и без напарника тяжело дается.

Аня и сама чувствовала себя виноватой, но остаться тоже не могла. Где-то рядом расхаживал злющий Вайлд, которому, кажется, двинули по роже. Хотя точно утверждать она не бралась. Все произошло слишком быстро. И Марата со счетов списывать тоже рано. Кто знает, какая собака его укусила, и почему взрослого состоявшегося и стопроцентно гетеросексуального мужчину потянуло на мальчиков? На этот вопрос она даже себе ответить не могла.

Запах метро привычно успокаивал. Здесь можно было не опасаться погони, потому что в такой толчее она попросту невозможна. Хотя кто ее будет преследовать? Видимо после прошлогоднего инцидента легкая параноидальность присутствовала. Иначе как объяснить нервное оглядывание и легкое беспокойство пальцев, которые никак не могли найти себе места. Чувство, что за ней следят, не отпускало до самого дома.

Замешкавшись немного в дверях с постоянно заедающим замком (надо сменить со следующей получки), она не сразу заметила тень, проскользнувшую внутрь. Легкий вскрик, щелкнувший выключатель и вот перед ней замер мужчина. Знакомые черты лица, напряженные мускулы, перекатывающиеся по одеждой и глаза, которые невозможно забыть и спутать. Стеклянные, безжизненные, пустые. Правда сейчас в их глубине вспыхнула искра.

Замешательство длилось всего мгновение, но его хватило, чтобы мужчина подошел ближе, поднял руки и резко заключил в объятия, такие крепкие и надежные, что захотелось расплакаться. Что, собственно говоря, она и сделала. Гормоны, мать их, наверное шалят.

– Дан, – пробубнила сквозь водопад слез и соплей.

– Все хорошо, малышка, – он погладил ее по головке, как в те времена, когда она после аварии лежала в шикарной палате и ничего не понимала, не хотела ничего понимать. – Все будет хорошо.

Так хотелось верить в эти простые и не замысловатые слова. Но она знала – в жизни не все так радужно, как в детских, розовых мечтах. И одних слов недостаточно. Поэтому просто стояла и плакала в его крепких и таких надежных объятиях. Позволить себе маленькую слабость. Разве она так много просит?