Текст книги "Опасная леди"
Автор книги: Мари Кордоньер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
– Мне очень жаль, если я тебя напугал, – попытался он прежде всего успокоить ее. – Я искал тебя, но это не настолько спешно, чтобы ты прямо упала в мои руки.
Леонора несдержанным движением вырвалась из опасного объятия. Насколько сильно было обманчивое ощущение доброжелательности и утешения, которое она на краткий миг испытала, прижавшись к нему, настолько же ей было нельзя ни на секунду забывать, что она знала о его планах. Участие, с которым супруг относился к ней в последние дни, было, безусловно, лишь частью его хитроумного плана. Он хотел усыпить ее бдительность, чтобы в нужный момент ему было легче ее уничтожить.
– Я тебя не заметила. У меня не было намерения броситься в твои объятия, – возразила она холодно, но без обычной скованности. Отчаяние, которое наполняло ее, уже не оставляло места для привычной застенчивости. – Будь любезен, отпусти меня!
– Насколько я помню, еще недавно тебе очень нравилось, когда я тебя обнимал, – пробормотал граф и неохотно отпустил ее.
– Я сомневаюсь, что в состоянии опьянения память может во всех подробностях удерживать факты! – усомнилась она в его воспоминаниях.
Граф поморщился.
– Должен признать, что я заслужил этот упрек. Сегодня же не вижу за собой никакой вины. Я хотел пригласить тебя поехать со мной в поселок Святой Агнессы.
Леонора подняла брови, не предполагая, что при этом цвет ее глаз из темно-серого превратился в цвет блестящего олова. В поселок Святой Агнессы? Какой коварный замысел скрывался за этим предложением?
– Можно подумать, что я предложил тебе спрыгнуть с башни, на которой Феннимор занимается рисованием, – пошутил Герве. – У тебя нет желания провести день в городе? Мы могли бы пообедать в «Золотом Ягненке» и сделать покупки. Мадам Кудер, которая одевает леди Аманду, держит небольшой, уютный салон рядом с гостиницей. Я полагаю, что тебе, как всякой женщине, доставит удовольствие полюбоваться новыми тканями. Если она снимет с тебя точные мерки, то для нее будет не трудно в течение короткого времени составить для тебя новый гардероб.
– Очень любезно с твоей стороны, благодарю. Если мне покажется, что я нуждаюсь в новых платьях, я, конечно, вернусь к этому вопросу.
Гордое изящество, с которым Леонора вскинула подбородок и спокойно и внешне совершенно хладнокровно выдерживала его непонимающий взгляд, стоило ей больших усилий. К счастью, широкие юбки скрывали дрожь в ее коленях.
Граф Уинтэш беспомощно пожал широкими плечами.
– Как глупо с моей стороны было думать, что ты можешь реагировать, как любая другая женщина, – сказал он, наконец, с принужденной улыбкой. – Я хотел тебе только добра, даже если ты явно сомневаешься в этом. Дай мне возможность доказать, что я признал свои ошибки. Удостой меня доверием хотя бы в той же степени, в которой ты доверяешь Феннимору!
Леонора обеими руками отвела волосы со лба и попыталась вновь закрепить их шпильками. Это ей удалось лишь частично, так что мягкие, свободно лежащие локоны обрамляли ее бледное лицо подобно раме цвета красного дерева. Влажно блестевшая, полная нижняя гу-5а была нервно прикушена.
Герве Кройд знал о времени, которое Леонора проводила с Фенном, когда тот рисовал ее. Младший брат показал ему наброски, сделанные с нее. Сходство этих портретов со своей супругой граф осознал в полной мере лишь сейчас.
Его взгляд задержался на этом дрожащем, манящем рте, который так мало подходил к строгим принципам, которые она отстаивала в своей беседе с ним. Сумеречный свет широкого, устланного ковром коридора, ведшего на галерею предков Уинтэша, размывал мрачный невыразительный цвет ее платья и отбрасывал мягкие тени по контурам безупречного овала ее лица, как бы вырезанного из слоновой кости волшебным резцом мастера. Теперь граф Уинтэш понял, почему она стала любимой моделью Феннимора.
Не в силах сдвинуться с места, Леонора смотрела, как супруг опять поднял руки и протянул к ней. Она хотела податься назад, чтобы уклониться от узких, но сильных мужских рук, которые наверняка были готовы в следующую секунду обхватить ее шею и сдавить ее, но она стояла неподвижно. Жуткая мысль о том, что лучше быть убитой им, чем жить без него, заглушила в Леоноре все способности к нормальной реакции.
Но у Герве было на уме другое. Его руки обхватили узкие плечи Леоноры, он притянул ее к себе. В полуобмороке отметила она гибкое движение, которым он наклонил свою голову к ней, и его губы приникли к ее рту. Это был легкий, почти вопрошающий, теплый поцелуй, который, не встречая серьезного сопротивления, становился все сильнее. Она почувствовала ласкающее прикосновение в уголках своего рта, которое вызвало слабость у нее в ногах, нежное, но требовательное присасывающее ощущение на нижней губе.
Леонора закрыла глаза, полностью отдаваясь чувствам, которые пробуждал в ней Герве. Внезапно она почувствовала мускулистое мужское тело, особенно в местах соприкосновения с выпуклостями ее фигуры, от чего по ее коже побежали мурашки возбуждения. Любая попытка сохранить ясное сознание, казалось, заранее была обречена на провал. Однажды она уже, вопреки благоразумию, ощутила глупое желание отдаться, раствориться и любить. Любить его!
– Ах, Боже мой, прошу прощения за то, что я вам помешала! Мне неудобно, но я, конечно, не знала… – Голос прервался заливистым смехом, и Леонора покачнулась, поскольку вдруг была выпущена из объятий. Она уставилась на леди Аманду, стоявшую перед ней.
Юбка ее модного платья из органди, благодаря новехонькому французскому кринолину казавшаяся огромным куполом, еще качалась от ее шагов и занимала почти всю ширину прохода. Леди Аманда изящно расправила шелковый шарф, который прикрывал ее голые плечи над смелым вырезом, и погрозила Герве пальцем с притворным негодованием, в то время как ее губы искривила злобная усмешка.
– Какая слепая страсть, дорогой. Но ты все-таки должен думать и о наших слугах, когда развлекаешься со своей женушкой. В Уинтэше достаточно комнат, дверь которых по такому случаю можно запереть за собой.
Отрезвев, Леонора повернулась на каблучках и убежала. Последующие слова леди Аманды, как и ответ Герве, она почти не разобрала, но даже от ее интонации у Леоноры заболели уши. Она остановилась, только когда оказалась в четырех стенах своей комнаты и почувствовала себя в безопасности.
Подавленная, усталая и голодная опустилась она в ближайшее кресло. Если бы она была на Кенсингтон-Сквер, то первое, что бы сделала, так это позвонила бы горничной и приказала ей принести чашку крепкого чая и несколько кусков фруктового пирога. Но несчастная не могла позволить себе даже этого утешения. Кто мог ей гарантировать, что чай не будет отравлен?
Глава 11
Впоследствии Леонора вспоминала недели этого сентября как нереальное и вместе с тем в высшей степени ужасное время. Ничего не происходило, но как раз в этом «ничего» заключались все страхи мира. Она не отваживалась ни нормально есть, ни спокойно спать. Постоянно преследуемая воображаемыми страхами, она дошла до полного нервного истощения.
Лишь в обществе Феннимора ей иногда удавалось забыть обо всем. Он не жалел на нее бумаги из блокнота для эскизов, а она принялась за повышение уровня его общего образования, который, по ее мнению, был довольно скромным. По-видимому, никто не взял на себя труд проконтролировать то, каковы были истинные результаты обучения молодого виконта быстро сменяющимися домашними учителями. Он был очень сообразителен, но ему было скучно все, что не касалось живописи или искусства вообще.
Необходимость сконцентрироваться на учебных предметах и пробудить у Феннимора интерес к вещам, которые он считал излишними, отвлекала Леонору как от ее переживаний, так и от постоянного чувства голода. А иногда она осмеливалась задать тот или иной вопрос, к которому у нее лежала душа.
– Почему ты, собственно, не учился в Итоне или одной из других школ для знатных молодых господ? – спросила она, когда они однажды в плохую погоду сидели в зимнем саду, где она проверяла список заказов на растения, составленный новым садовником.
Феннимор ухмыльнулся и поднял рисовальный карандаш, чтобы определить пропорции ее профиля.
– Это было одним из основных поводов для споров между моим отцом и дорогой мамой. То, что она препятствовала моему полноценному образованию, видимо, было своего рода местью. Отец настаивал на этом, а для нее всегда было особым удовольствием расстраивать его планы. Ее никогда особенно не интересовало, каковы были мои желания и что я думал по этому поводу. Главное было рассердить отца.
– Но почему же?
– Они ненавидели друг друга, – пояснил юный виконт Февершем спокойно. – Мои родители не могли находиться в одной комнате вместе и не ссориться. Какая тайна скрывается за моим появлением на свет неизвестно. Можно предположить, что он принудил ее после того, как Герве уехал. Это послужило своеобразным возмездием за то, что она не хотела воспитывать его наследника…
– Ч-чепуха! – запротестовала Леонора.
– Это правда! – настаивал Феннимор. – Я никогда не мог понять, почему они поженились. Десятый граф ни разу не брал свою жену с собой в Лондон. Она жила здесь как бы в недобровольном изгнании, мечтая о том, чтобы быстрее наступил день, когда он умрет и она будет наконец свободна. Но то, что эта свобода должна быть ограничена нашим растраченным состоянием, было для нее тяжким ударом. Она ожидала для себя очень многого от богатой женитьбы Герве.
Леонора просто никак не могла привыкнуть к тону, в котором молодой виконт говорил о своей матери. Леди Аманда и образ, созданный в его рассказах, различались для Леоноры как день и ночь.
– Ты несправедлив к своей матери, – упрекнула она его. – Ее можно пожалеть. Вряд ли существует что-либо худшее, чем брак, главными чертами которого являются ненависть и презрение. В этом ты мне можешь поверить…
– Но Герве не ненавидит тебя.
Этой фразой Фенн еще раз доказал, что за его легкой болтовней, несмотря на пробелы в образовании, скрывается умная голова.
Леонора покраснела и плотно сжала губы. После того случая в галерее предков она тщательно избегала оставаться наедине с супругом. Она не доверяла ни ему, ни себе самой.
– Зато он меня презирает! – добавила она сухо. – Для него человечество начинается с многовекового ряда поколений предков, служивших английской короне. Эпуорты, как это ни печально, служили только самим себе, а о происхождении моей бедной матери мне ничего не известно.
– Ты несправедлива к Герве, – указал он ей на ошибку ее же словами. – Ему было пять лет, когда его мать умерла от оспы. Позже, по настоянию леди Аманды, отец отослал его в Уилтшир, где жила семья леди Анны. Там он оставался до пятнадцати лет. Вейлсы любили его безмерно и сильно избаловали. Они внушили Герве уверенность в том, что он пуп земли, одаренный отпрыск древнейшего и знатнейшего рода. Он считал себя каким-то рыцарем в сверкающих доспехах, стремящимся защищать существующее в мире добро. Возвратившись домой, он, ничего не подозревая, был втянут в конфликт между графом и его второй женой. Герве счел своим долгом защитить прекрасную леди, хотя и он никогда не узнал, почему эти двое до такой степени презирали друг друга. Отец решил проблему, через некоторое время поставив Герве перед выбором: поступить в университет или на военную службу. Лишь в последние годы он стал вновь регулярно приезжать в Уинтэш.
В живом воображении Леоноры возникла картина восторженного, юного Герве, который, вероятно, со всей нерастраченной порывистостью пятнадцатилетнего влюбился в свою несчастливую мачеху, которая была лишь ненамного старше его.
Но как можно связать этот романтический образ с Герве в возрасте тридцати одного года, который хотел бы убить свою жену, чтобы завладеть ее состоянием? Что же должно было произойти за прошедшие шестнадцать лет, чтобы воспитанный гордым и благородным рыцарь превратился в надменного и лишенного совести человека?
– Думаю, что Герве каким-то образом, конечно, узнал о причинах, – закончила она дискуссию и вновь взялась за бумаги.
Но до Леоноры не доходил смысл слов, которые были перед ее глазами, так как она тайком раздумывала над услышанным. Феннимор был искренне расположен к брату; что бы он сказал, если бы узнал, при помощи каких смертоносных планов граф намеревался спасти фамильное состояние для леди Аманды?
– По всей вероятности, он познакомился лишь с версией моей любезной матери, – проигнорировал молодой виконт ее возражение. – Я могу поспорить, что это только одна сторона медали. Она никогда не вышла бы замуж за озлобленного человека, единственной целью которого было полное саморазрушение. Напрашивается логический вывод, что перед своей женитьбой он был другим и что она имеет какое-то отношение к его ужасному перерождению. Звучит убедительно, не правда ли?
– Это больше похоже на второсортный роман, взятый в библиотеке, – заключила Леонора подчеркнуто сухо. – У тебя слишком богатое воображение. Сейчас для тебя самое время начинать общаться с другими молодыми людьми и узнать немного больше о жизни, которая происходит за стенами Уинтэша. Я поговорю с твоей матерью. Возможно, она согласится послать тебя в университет, если я заплачу полностью за обучение.
Назойливый голос в ее мозгу сразу же возразил ей. Если Феннимор уедет, то у нее не останется в Уинтэше ни одного друга.
Несмотря на это, Леонора приняла решение срочно переговорить с леди Амандой. В течение всей своей жизни она слишком привыкла к тому, что никто не считался с ее истинными желаниями. При возможном отъезде Феннимора ей придется смириться с неизбежностью, как она делала это до сих пор. Пришло время смотреть на все более трезво и хладнокровно. Она не позволит больше смутным опасениям и неоправданным страхам терроризировать себя.
– Мать будет рада, если ты предложишь ей деньги, – уколол ее неисправимый Фенн. – Она примет их со своей самой очаровательной и самой фальшивой улыбкой, назовет тебя самой дорогой и в конце концов истратит их на себя. Поспорим?
– Я нахожу, что ты сегодня в высшей степени пессимистичен, – попеняла ему Леонора. – Но думаю, что докажу тебе всю серьезность моих намерений.
Уже на следующий день представилась такая возможность. Леди Аманда, по причине дувшего с моря прохладного ветра одетая не в муслин, а в шуршащую тафту темно-синего цвета, после совместного обеда пренебрегла обычным продолжительным отдыхом. Вместе с Леонорой она направилась в дамский салон и эффектно устроилась на диване с бледно-желтой обивкой, стоявшем на позолоченных недавно лапах.
– Хочешь тоже кофе? – предупредительно поинтересовалась она, когда дворецкий подавал напиток.
– Нет, спасибо, – отказалась Леонора, хотя ощущала соблазнительный аромат кофе.
– Твое здоровье ослаблено, моя дорогая, – констатировала леди Аманда и сделала маленький глоток из тончайшей фарфоровой чашки. – Твой аппетит оставляет желать лучшего, и ты худеешь с каждым днем. Ты должна лучше следить за своим здоровьем!
Леонора невольно провела рукой по своей талии. За последнее время даже самые тесные из ее платьев бесформенно повисли на ее похудевшей фигуре, и только пояса и широкие ленты несколько поддерживали висящие складки. Ничего удивительного в этом не было, если подумать о том, что сегодня она съела только тоненький ломтик ростбифа с овощами, потому что сама могла брать эти кушанья с подноса, который был подан.
С некоторым оттенком цинизма она мысленно отметила, что постоянное чувство голода, странным образом, стало даже более переносимым. Либо ее желудок приспособился к малым количествам пищи, либо она привыкла к ощущению неутоленного голода.
– Я чувствую себя хорошо, – опровергла она озабоченность леди Аманды. – Доктор Филдинг посоветовал мне меньше есть, и я следую его врачебным рекомендациям…
– Но ты бледна. – Леди Аманда была сама заботливость. – Немного подышать свежим воздухом будет полезно для тебя. Морской воздух! Как жаль, что никто не научил тебя ездить верхом. Ну, конечно, чего можно было ожидать от простого куп… О, извини, дорогая. Я не хотела быть невежливой. Твой бедный отец, бесспорно, всегда желал тебе только добра.
Леди сконфуженно покраснела, и Леонора успокаивающе улыбнулась ей. Она не была обижена, скорее раздражена. Каждый из членов этой семьи, за исключением Феннимора, только и старался, что подчеркнуть исключительность и знатность рода Уинтэшей в сравнении с ее простым происхождением. Революционные идеи равенства и братства из Франции разбились об исторические стены старого замка. Здесь еще царило четкое разделение на дворянство и народ.
– Я боюсь лошадей, – объяснила она с налетом упрямства. – Меня мало привлекает возможность свалиться с лошади на землю с высоты ее спины, а передвигаться я могу и в экипаже.
Леди Аманда звонко рассмеялась, но ее смех был несколько деланным. Она поставила свою чашечку с кофе на стол и восторженно захлопала в ладоши как маленькая девочка.
– У меня чудесная идея! Мы с тобой отправимся на прогулку! Возьми шляпу и накидку, я велю запрягать лошадей. Я покажу тебе, как править при помощи поводьев! Это так увлекательно!
Леоноре пришло на память сравнение с ребенком, который, внезапно увидев новую игрушку, совершенно теряет голову. Однако прогулка с леди Амандой, возможно, была удобным случаем для выполнения намерений Леоноры: можно было бы между прочим завести разговор о будущем Феннимора и сделать свое предложение, не опасаясь, что ее супруг, в своей обычной нетерпимой манере, вмешается и, как всегда категорически, откажется от любой финансовой помощи.
Да у Леоноры и не было возможности уклониться от приглашения. Леди Аманда строила планы, вообще не спрашивая ее о согласии.
– Встретимся через полчаса у конюшен! Увидишь, мы прекрасно проведем послеобеденное время! Морской воздух подрумянит твои щеки.
Леонора ответила на ее улыбку и на какой-то момент даже забыла о своих проблемах. Возможно ли, чтобы она могла найти в леди Аманде подругу, доверенное лицо, от кого она могла получить такой нужный ей материнский совет? Леонора решительно отбросила то, что было ей известно о сложном отношении Феннимора к матери. В конце концов, ей известна версия только одной стороны.
Неожиданная надежда ускорила ее шаг, и она почти пробежала мимо Герве, который как раз передавал лакею в холле туго набитый почтовый мешок. В последний момент она приостановилась и тихо, почти неслышно, ответила на его приветствие.
Когда слуга ушел, Леоноре внезапно пришло в голову, что с того момента, когда леди Аманда помешала им целоваться, они впервые остались наедине. Почему она была так неосторожна? Леонора пробежала вокруг ищущим взглядом, но никого не было видно.
– У тебя есть минута времени для меня? – осведомился лорд Уинтэш, не подозревая, что тем самым ставил Леонору на грань истерики.
Она молча покачала головой, как обычно, прямо-таки парализованная исходившим от него чувственным очарованием, с которым она безуспешно пыталась бороться. Какая колдовская сила устремлялась к ней из его кобальтово-синих глаз?
– Леонора, нам нужно поговорить. Почему ты постоянно меня избегаешь? Можно подумать, что ты замужем за миссис Бернс или даже за Фенном. С ними ты проводишь значительно больше времени, чем со мной!
– Я вспоминаю, как ты сказал мне, что я могу играть роль леди Уинтэш, но предложил мне избавить тебя от моего присутствия и проявлений моего внимания!
Леонора сама не подозревала, насколько точно отложились в ее голове эти обидные слова.
– Ты забыла, что я уже давно попросил у тебя за это прощения?
Автоматическим жестом разгладила она складки своей юбки, и ему стало ясно, что теперь, очевидно, он мог бы обхватить эту талию двумя руками. Светло-серые глаза выделялись на лице, на котором прозрачная кожа обтягивала гармоничные костные структуры, и вместе с подчеркнуто выступающими скулами и небольшим прямым носом под выпуклым лбом неожиданно создавали впечатление красоты.
– К моим самым плохим чертам относится то, что я с трудом забываю, – пробормотала она, судорожно избегая его взгляда. – И-извини, но у меня дела. Мы поговорим в другой раз…
Не оставляя ему возможности выразить протест, она подобрала широкие юбки и, взбежав вверх по лестнице, исчезла в направлении своих покоев.
Герве Кройд, одиннадцатый граф Уинтэш, смотрел ей вслед и казался себе наказанным школьником. Почему он только теперь обратил внимание на тихое достоинство, присущее его супруге? У него появилось четкое ощущение, что, несмотря на всю робость, несмотря на запинки в речи и унылые платья, она обладает твердостью и гибкостью упругого клинка шпаги.
То, что леди Аманда сама управляла открытым экипажем, запряженным парой резвых гнедых лошадей, и отказалась от того, чтобы их сопровождал конюх, удивило Леонору. В то время как она на свежем ветру с трудом удерживала свою широкополую, скорее практичную, чем элегантную соломенную шляпу, вдова десятого графа ослабила поводья, и упряжка пустилась быстрым галопом по широкой, усыпанной гравием дороге в направлении задних выездных ворот парка имения Уинтэш.
– Надеюсь, тебе понравится, если мы поедем к морю, – улыбнулась леди Аманда и показала, что ее узкие, изящные ручки в перчатках были достаточно сильны, чтобы управлять лошадьми. – Настало время для тебя получше познакомиться со здешним побережьем.
Леонора молча кивнула, полностью занятая тем, чтобы удержаться на узком сиденье, в то время как леди Аманда в роли кучера лихо совершала поворот, и экипаж сильно качнуло.
Куда подевалась болезненная, слабая вдова, которая вздыхала от одного визита своего врача до другого? Бодрящее воздействие морского воздуха, очевидно, в первую очередь сказалось на самой леди Аманде.
Леонора, привыкшая к тесноте Кенсингтон-Сквер и каменным мешкам Лондона, до сих пор почти не имела случая познакомиться со своей новой родиной. Простор берегового ландшафта, мягкая волнистость вересковых пустошей и лугов, резко переходивших в нависающие над морем скалы, произвели на нее глубокое, но несколько тревожное впечатление.
Как здесь найти дорогу, если не видно ни деревца, ни дома, по которым можно было бы сориентироваться? Кругом не видно ни малейшего подобия деревни, ни живой души.
У леди Аманды, вероятно, таких проблем не было. Она ехала по узкому полотну мощеной дороги, а затем продолжала свой путь по проезжей дороге, проходившей параллельно берегу, и перед женщинами открылся захватывающий дух вид на море. Размеренный шум прибоя заглушал даже грохот колес экипажа и стук лошадиных копыт.
Глубоко внизу на узкую светлую полоску пляжа неустанно набегали волны с белыми пенистыми гребешками. Находясь под сильным впечатлением от увиденного, смотрела Леонора на беспредельную поверхность волнующейся воды, которую ветер, казалось, энергично гнал на берег. Там, где встречались небо и море, Атлантика отливала темно-синим свинцовым блеском.
Этот живой притягивающий цвет напомнил новой леди Уинтэш о чем-то. Когда она поняла, то с резким вскриком прикусила нижнюю губу, а на ее щеках появился румянец. Конечно, как она не подумала об этом сразу. Глаза Герве! Глаза, цвет которых принимал разные оттенки синего, подобно океану, который простирался сейчас перед ее глазами, освещенный солнцем.
– Как красиво, – пробормотала она тихо, сама не зная, имела ли она в виду море или ее непредсказуемого, опасного мужа, от которого она так глупо сбежала.
– В одной миле отсюда есть удобная тропинка, спускающаяся вниз по скалам. Мне очень хотелось бы пройти к пляжу. Ты уже когда-нибудь подходила так близко к морю? – поинтересовалась леди Аманда.
Леонора покачала головой.
– Никогда! Я выросла в Лондоне и знаю только город. Единственным моим путешествием была поездка в сопровождении моей гувернантки в институт благородных девиц леди Флеймс в Девоншире, а потом обратно. С тех пор я покинула свой родительский дом только для того, чтобы выйти замуж.
Улыбка, с которой леди Аманда восприняла этот рассказ, казалось чрезвычайно довольной.
Неужели возможно, что вдове доставляло удовольствие первой показать ей красоты ее нового местопребывания? Если да, то Фенн, очевидно, крайне заблуждался относительно своей матери. Она совсем не так эгоистична, как он пытался внушить Леоноре.
– Ты увидишь, как там чудесно. Мы оставим экипаж наверху. Тебе известно, что графы Уинтэш раньше были связаны с контрабандистами? Говорят, что корабли из Франции часто скрывались в этой бухте от катеров таможенной службы…
– Виконт рассказывал мне об этом…
– Малыш Фенн с его историями о разбойниках… Я вспоминаю, что в детстве он просто был помешан на рисунках в старых книгах. Когда его искали, то находили всегда в библиотеке среди пыльных фолиантов.
Упоминание о Фенниморе напомнило Леоноре о ее намерении. Теперь или никогда она должна воспользоваться случаем и замолвить слово за своего молодого деверя.
– Фенн очень одинок. Юноша в его возрасте должен иметь друзей, больше разнообразных впечатлений. Учеба в университете – это то, что ему нужно. Преподаватели, которые бы способствовали не только его образованию, но и развитию его необычного таланта…
– Живопись? Боже ты мой! – В голосе леди Аманды звучало презрение. Она резко натянула поводья, так что лошади перешли на более медленный аллюр. – С каких пор у нас ценят джентльмена по тому, может он нарисовать дерево или нет? Мой сын – одно сплошное разочарование. Мне посчастливилось, что судьба подарила мне пасынка, который заботится о нашем благополучии. Если бы речь шла о Фенниморе, то мы давно бы умерли с голоду. Уже в течение многих месяцев Герве безуспешно старается пробудить в нем интерес к управлению земельным хозяйством или к поддержанию имения.
Она преувеличивала и была несправедлива. Леонора охотно сказала бы ей об этом, но ей не хотелось именно сейчас сердить вдову, чем можно было бы сослужить виконту недобрую службу.
– Действительно необходимо, чтобы он занимался этим делом? – возразила она, умело разыгрывая простушку. – Феннимор всегда будет находиться в тени своего брата. А ведь ваш сын обладает талантом, и крайне жаль, если он не пройдет хорошую школу и не будет развиваться в правильном направлении. Серьезная учеба и длительное пребывание за границей помогут ему приобрести зрелость и широту мышления, которых в настоящий момент ему так недостает…
– Прелестно! – Смех леди Аманды заглушил даже шум прибоя. – Он сделал тебя своим адвокатом, дитя мое? Я знаю, что он постоянно пристает с этим к Герве, но то, что он обременяет и тебя своими нелепыми планами, для меня новость.
– Если дело в оплате, – быстро вставила слово Леонора, боясь окончательно растерять свою решимость, – то я охотно оплачу учебу в университете и дорожные расходы для Феннимора…
На какой-то момент женщины замолчали. Пронзительные крики чаек действовали Леоноре на нервы, и она судорожно сжала руки у себя на коленях. Странное ощущение надвигающейся опасности сдавило ее горло. Она невольно с облегчением вздохнула, когда леди Аманда остановила лошадей у дерева с искривленным стволом, сухие ветви которого под порывами морского ветра беззвучно наклонялись в сторону суши.
– Давай спустимся вниз, к пляжу! – предложила вдова и, не дожидаясь ответа Леоноры, ловко сошла на землю.
Она привязала поводья к толстому суку и расправила складки своего элегантного зеленого платья для верховой езды, к которому был надет подходящий, украшенный вуалью цилиндр, сидевший на ее серебристых локонах по моде, несколько набекрень. Более законченной картины нельзя было увидеть даже на страницах новейшего «Журнала для дам». По ее лицу, затененному полями шляпы, ей никак нельзя было дать более тридцати лет.
Как всегда, вид леди Аманды неприятно напоминал Леоноре о том, насколько она сама была нескладной, скучной и старомодной. И хотя она ежедневно смотрелась в зеркало, от ее внимания ускользнуло то, как сильно вынужденное голодание изменило ее внешность.
Уже многие годы ее представление о себе было неизменным. Если же она придирчиво рассматривала себя в зеркале, то только чтобы убедиться, что все у нее было аккуратно, опрятно и уместно.
Леонора последовала за леди Амандой, которая махнула ей рукой и сразу ступила на тропинку шириной около трех шагов, которая довольно круто спускалась к пляжу. Это была неукрепленная пешая тропа, в некоторых участках даже перегороженная скатившимися вниз камнями, которой очень редко пользовались. Один раз им даже пришлось карабкаться на скалы.
Как леди Аманде пришло в голову назвать эту горную тропинку «удобной», Леоноре было непонятно.
– Может быть, нам лучше повернуть обратно? – Она прокричала эти слова, чтобы преодолеть сопротивление ветра. Но леди Аманда ее не услышала.
Вздыхая, Леонора шла за ней, совсем не испытывая восторга от головокружительной пропасти, зиявшей с правой стороны. Высокий обрыв в соединении с постоянно движущейся водой внизу вызывали чувство тошноты, поднимающейся из почти пустого желудка, и она, чтобы продолжать путь, принуждала себя смотреть налево, на отвесную стену.
Зеленое платье с развевающейся юбкой исчезло за широким, вертикально расположенным выступом скалы. В тот же момент Леонора услышала слабый пронзительный вскрик. Забыв свой страх, она ускорила шаг и застыла от испуга, когда перебралась через перегородивший дорогу камень.
Мать Феннимора лежала на земле с искаженным от боли лицом.
– Боже милостивый, что случилось?
Не обращая внимания на то, что ее накидка волочилась в пыли, Леонора опустилась рядом с дамой на колени. Леди Аманда смотрела на нее затуманенными от слез глазами.
– Я споткнулась. Так… О-о, так больно! Боюсь, что я повредила себе ногу, дорогая! Может быть, даже сломала! О-о-о, нет! – Последнее относилось к попыткам Леоноры осторожно ощупать ее ногу. Поневоле она остановилась и посмотрела на леди Аманду. – Я не могу… моя нога… О-о, как больно!..
Прозрачная слеза скатилась по ее щеке.
Леонора нервно сглотнула и огляделась. Только две чайки были свидетелями происходившего на скалистой тропинке. Визгливо крича, носились они, подгоняемые ветром. Леонора была наедине с леди Амандой и, по всей видимости, на расстоянии нескольких миль от какой-либо помощи людей.
