Текст книги "С любовью, папочка (ЛП)"

Автор книги: Марго Скотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

ГЛАВА 3

Лукас

Все происходит так быстро, что у меня нет времени подумать о возможных последствиях. Или, может быть, это отговорка. Может быть, я не хочу думать об этом, потому что впервые за много лет все начинает складываться в мою пользу.

У меня не так много вещей, так что день переезда проходит довольно просто. Тем не менее, Татум вызвалась помочь мне занести несколько сумок внутрь, и, кажется, она рада помочь. Даже с нетерпением. И я не собираюсь упускать возможность провести с ней еще немного времени. Я позволяю ей нести спортивную сумку, набитую одеждой, в то время как сам распоряжаюсь теми немногими личными вещами, которые хранил на складе, пока был в тюрьме.

Квартира старая, и тот, кто жил здесь ранее, точно не помогал с ремонтом. Краска отслаивается, на стенах дыры и пятна от того, где висели картины. Дверцы шкафчиков почти слетели с петель, а линолеум на столешнице истерт до чертиков. Ковер нужно будет заменить, и даже не заставляйте меня начинать с ванной.

Но я никогда в жизни не был так счастлив, переехав в квартиру.

– Я и не подозревала, что здесь есть дыра, говорит Татум, рассеянно проводя пальцем по дыре в стене.

– Осторожно, – говорю я, не задумываясь. Она вытягивается по стойке смирно, и я вижу, как на ее щеках появляется симпатичный румянец.

– Прости, папа, – бормочет она. Я напрягаюсь, слова звучат слишком близко к истине. Она продолжает свой небрежный осмотр квартиры, но я не смотрю на комнату. Я смотрю на нее и на то, как послеполуденное солнце освещает ее кожу.

– Я просто благодарен за то, что я здесь, Татум, говорю я, придвигаясь к ней еще ближе. – Я благодарен вам за всю ту помощь, которую вы мне оказали.

Она пожимает одним плечом: – Ну, я подумала, почему бы не помочь кому-нибудь, если я могу? Она улыбается, и когда она это делает, комната озаряется светом. – Хотя, я думаю, тебе действительно следует поблагодарить мою тетю Нину.

Я смеюсь. – Я так понимаю, я прошел ее тест на чайных листьях, да?

Татум улыбается, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо. – Думаю, да. Теперь я достаточно близко, чтобы чувствовать ее запах, цитрусово-сладкий, как апельсины. – Нам нужно купить тебе кое-какую мебель.

– Я справлюсь, говорю я. Но она только машет рукой.

– Нет, у меня есть идея. Пойдем со мной.

И она берет меня за руку.

Мы держимся за руки всю дорогу до моего грузовика. Я помогаю ей забраться в кабину, прежде чем забраться на водительское сиденье, мое сердце колотится в груди, как молот. Она объясняет мне дорогу, и мы слушаем радио с опущенными стеклами, пока она не велит мне съехать с главной дороги. День ясный и погожий, в воздухе сладко пахнет опавшими листьями. Скоро похолодает, но не сейчас.

Мы сворачиваем на длинную грунтовую дорогу, и я вижу самодельную вывеску с надписью – Распродажа: суббота, с 10 до 4., и до меня доходит.

– Это один из моих клиентов, объясняет она. – Вообще-то, мой первый клиент. Недавно умерла его бабушка, и они пытаются распродать всю мебедь.

Я крепче сжимаю руль.

– Жаль это слышать, говорю я, стараясь, чтобы напряжение не просочилось в мой тон.

– Дом продали только на прошлой неделе, так что им нужно вывезти все ее вещи.

– Он сказал тебе все это во время стрижки?

Боковым зрением, я вижу, как она поворачивает ко мне голову.

– Разговаривать с моими клиентами – половина работы, говорит она, и, клянусь, я слышу ее улыбку.

Я паркуюсь рядом с несколькими другими машинами, а затем помогаю Татум выбраться. Наши ботинки хрустят по гравийной дорожке, ведущей к входной двери. Это довольно симпатичный дом, скромных размеров, и как только мы переступаем порог, нас встречают теплыми приветствиями, якобы, от внука.

– Привет, малыш. Он обнимает Татум, и я чувствую, как у меня волосы встают дыбом. – Рад тебя видеть.

– Хотелось бы, чтобы это было при лучших обстоятельствах, говорит она. – Лукас, это Саймон. Саймон, это Лукас Янг. Он только что переехал в квартиру, которую сдает моя тетя Нина.

– Приятно познакомиться с вами, сэр, говорит Саймон, пожимая мне руку. Он моложе меня, возможно, всего на несколько лет старше Татум. Немного неуклюжий, как щенок, у которого еще не выросли лапы.

Я крепко пожимаю ему руку.

– Взаимно, сынок.

Он несколько раз разжимает и сжимает кулак, затем говорит: – Как я и сказал Татум, все продается. Просто сделай предложение. Вещи побольше, если вы сможете вытащить их сами, можете взять за половину, потому что в противном случае нам просто придется заплатить кому-нибудь, чтобы они их вывезли.

– Спасибо, Саймон, говорит Татум. – Я действительно ценю это.

– В любое время. Он улыбается ей так, что у меня закипает кровь.

Я беру Татум за руку, и она подходит ближе ко мне, достаточно близко, чтобы я мог чувствовать тепло ее тела, прижатого к моему боку.

– Мы просто пойдем посмотрим. Я натянуто улыбаюсь Саймону, который бросает не такой уж и скрытный взгляд на наши соединенные руки.

– Конечно, говорит он.

Мы так и делаем.

– Только посмотри на все это, говорит Татум, когда мы направляемся в столовую. На крепком дубовом столе и четырех стульях прикреплен листок бумаги с надписью «Все за 200 долларов», но он также уставлен посудой с различными узорами.

Но стол может подождать.

– Давай посмотрим спальни, говорю я и веду ее по длинному коридору. Здесь две спальни, и в обеих продаются кровати с каркасами. Лично мне нравится гостевая кровать с латунным каркасом. Образ Татум, привязанной к каркасу кровати, мелькает у меня в голове. Я с трудом сглатываю и отталкиваю его.

– О, как красиво, мурлычет она. – Мы могли бы купить тебе новое покрывало, что-нибудь более мужское, чем розовые цветы.

– Что, если мне нравятся розовые цветы?

Татум ухмыляется. – Тогда, во что бы то ни стало, сохрани постельное белье покойницы.

Она постукивает ногтями по такому же латунному столику со стеклянной столешницей, и я думаю, может, я возьму все это. И комод из потертого белого дерева.

– Но сначала тебе действительно стоит протестировать матрас, говорит она, забираясь на кровать и ложась.

– Туфли, говорю я, и она скидывает их, прежде чем продолжить. Она переворачивается на бок, подпирает голову рукой и улыбается мне. В одном я чертовски уверен: она уже не тот подросток с ангельскими щечками, которому я начал писать четыре года назад. Приглашение в ее взгляде безошибочно угадывается.

Я ничего не могу с собой поделать. Я сажусь на матрас рядом с ней.

– Он немного пружинистый, говорит она, слегка подпрыгивая, так что ее грудь трясется в пределах футболки. Я заставляю себя отвести взгляд, прежде чем она поймает мой пристальный взгляд. Но не я испытываю дискомфорта.

– Мне этого вполне хватит.

Кровать, матрас, столик, комод и набор посуды на каждый день – вот что мы приобретаем для меня. И для нее…

Я замечаю маленькое кольцо с изумрудом, оправленное в тонкую золотую полоску, и думаю, что оно идеально смотрелось бы на ее пальце. Когда я спрашиваю Саймона, сколько это стоит, он говорит, что шестьсот баксов.

– Это семейная реликвия, говорит он. – Настоящее золото в двадцать четыре карата. Вы понимаете.

– У меня есть… я перебираю наличные, пока Татум грузит коробку с посудой в грузовик. – Осталось три сорок. Могу я принести тебе остальное позже днем?

Саймон переводит взгляд с меня на Татум и складывает свои костлявые руки на груди.

– Я так не думаю, чувак, говорит он. Мне не нужен экстрасенс, чтобы сказать мне, что он просто упрямится, потому что не хочет, чтобы я подарил кольцо Татум.

– Без проблем. Я направляюсь к грузовику, где комод ждет погрузки. Я поднимаю его и возвращаю Саймону. – Вот, раздраженно говорю я, кладя его прямо перед ним. Фигурка тяжелая, из цельного дерева, но последние шесть лет я занимался лишь поднятием тяжестей, и это заметно. – Я возьму кольцо вместо этого.

Я кладу оставшуюся сумму наличными на комод и ухожу с кольцом.

Дорога обратно в дуплекс, кажется, короче, чем поездка на распродажу недвижимости, поскольку мы с Татум расспрашиваем друг друга о том, что нам нравится больше всего.

– Хорошо, хорошо, взволнованно говорит она. – Любимый фильм всех времен?

– Хм, хмыкаю я, размышляя. – Наверное, Бутч Кэссиди и Сандэнс Кид.

Она закатывает глаза. – Это такие стариковские слова.

Я смеюсь во весь голос. – Старые? А теперь послушайте, юная леди…

– Ладно, может, и не старые, может, просто… среднего возраста.

– Вот это уже лучше.

Она высовывает язык.

– Засунь свой язык обратно в рот, говорю я с ухмылкой, – или я заставлю тебя им воспользоваться.

– Как? спрашивает она, меняя тон. На светофоре я решаюсь взглянуть в ее сторону и вижу, что она склоняется надо мной через центральную консоль. Меня тянет к ней как магнитом, но я сопротивляюсь. Я говорю себе, что не могу этого сделать, я не могу поцеловать ее, как бы сильно мне этого ни хотелось.

Вместо этого я медленно качаю головой. – Любимое блюдо?

– О, это просто, говорит она. – Орео в молоке. Но это должны быть Орео с двойной начинкой, и они должны находиться в молоке нужное количество времени.

– И сколько точно нужно времени?

– Достаточно долго, чтобы печенье размокло, но не настолько, чтобы оно развалилось.

Я улыбаюсь. С ней кажется, что я просто постоянно улыбаюсь.

– Понял.

Мы заезжаем на парковку перед домом ее тети, и я выпрыгиваю из грузовика, обхожу, чтобы открыть для нее дверцу. Она соскальзывает на тротуар, ее рука в моей. Она не отпускает меня, пока мы не подходим к кузову грузовика. Один из родственников Саймона помог мне погрузить большую часть вещей в грузовик еще на распродаже недвижимости, но теперь остались только мы с Татум, столкнувшиеся с необходимостью поднять по лестнице целую кучу мебели.

– Все в порядке, говорит она, чувствуя мои колебания. – Мы справимся.

– Ты уверена?

– Конечно. Насколько это может быть сложно?

С кроватью и столиком я справлюсь сам. Но матрас, хотя и не особенно тяжелый, громоздкий. Я прекрасно могу снять его с грузовика, но не смогу удержать.

– Вот, говорит она, хватаясь за задний конец. – Давай я помогу.

Мы на полпути к двери, когда я чувствую, как она опускает свою часть матраса.

– Черт, шипит она.

Я оглядываюсь и вижу, что она стоит на коленях на тротуаре. Я роняю матрас, прежде чем она успевает издать еще один звук.

– Татум, говорю я, присаживаясь на корточки рядом с ней, – Ты не ушиблась?

– Ничего страшного, говорит она, резко шипя сквозь зубы. – Я просто споткнулась. Она снова опускается на попу, обнажая довольно глубокие царапины на обоих коленях. – Я в порядке.

Кровь стекает по ее ногам. Я встаю и протягиваю ей руку.

– Давай. Пойдем приведем тебя в порядок. Я поднимаю ее на ноги, и она опирается на меня, пока мы поднимаемся по ступенькам в ее комнату, матрас так и остался валяться на тротуаре.

Я ввожу ее внутрь и усаживаю на диван.

– Я действительно справлюсь, говорит она.

– Я уверен, что ты сможешь. В любом случае, просто скажи мне, где твоя аптечка.

Она закатывает глаза, но все равно улыбается и указывает в сторону коридора. – В ванной, под раковиной. Это в красной сумке.

Я резко киваю и иду за ней, ошеломленный ароматом цитруса в ванной. Я нахожу аптечку и возвращаюсь к ней, открывая ее, чтобы посмотреть, с чем мне придется работать. Марля, пластыри, перекись.

– Где чистые полотенца?

– Шкаф в конце коридора, говорит она.

Я оглядываюсь и замечаю, что она наблюдает за мной с любопытным выражением на лице. Как будто она не понимает, зачем мне беспокоиться. Это всего лишь царапина, говорит ее лицо, когда струйки крови стекают по обнаженной коже обеих ее ног.

Я беру полотенце и намыливаю его, прежде чем вернуться к ней и опуститься перед ней на колени.

– Может немного щипать, предупреждаю я, прежде чем прижать полотенце к ее колену.

Она вздрагивает, но не сильно. Я работаю так быстро и аккуратно, как только могу, очищая обе ее ноги. Несколько неподатливых кусочков гравия требуют использования пинцета из аптечки, но ей не нужно накладывать швы. Я снова промываю царапины перекисью, смазываю их мазью и перевязываю ее.

– Вот, говорю я, – как новенькая.

Она смотрит на меня сверху вниз, а я на нее снизу вверх, странная точка обзора, поскольку я так привык возвышаться над ней, когда мы оба стоим. Внезапно я замечаю, что моя рука лежит чуть выше ее колена. Я прочищаю горло, отстраняясь, но она ловит эту руку в свою и удерживает ее.

– Татум, говорю я, мой голос срывается чуть ли не на шепот.

– Тссс… Ничего не говори. Я просто хочу кое-что попробовать. И она наклоняется вперед и прижимается своими губами к моим.

Целовать Татум – это как сладкое облегчение, как кульминация всех фантазий, которые у меня были о ней, каждый день в течение последних нескольких лет. Вот она, эта красивая девушка, больше не просто фотография в моем бумажнике. Я поднимаю руку к ее лицу, нежно касаясь щеки, поглаживая ее. Ее губы приоткрываются для меня. Я ощущаю ее сладость, как мяту и корицу.

Звяканье ключей прямо за входной дверью щекочет мои уши, вырывая меня из этого момента. Мы отрываемся друг от друга, и я вскакиваю на ноги как раз вовремя, чтобы появилась Нина.

– Что ж, говорит она с теплой улыбкой, – привет, Лукас Янг.

– Мэм, говорю я, кивая головой.

– Это ваши вещи разбросаны по подъездной дорожке?

Верно. Матрас.

– Да, мэм. Извините за это.

– Я отвезла его на распродажу имущества миссис Дарви, говорит Татум, поднимаясь и становясь рядом со мной.

– Я позабочусь об этом сейчас, говорю я, направляясь к двери.

– Подожди, я помогу тебе, говорит Татум, но я не могу быть рядом с ней. Я сорву с нее одежду.

– Нет, быстро говорю я, – спасибо. Я справлюсь. И тебе следует поберечь колени.

– Какие колени? Когда Нина начинает суетиться из-за травм Татум, я выскальзываю, все еще ощущая сладкий вкус Татум на моем языке.

ГЛАВА 4

Татум

Я не знаю, что на меня нашло, что придало мне смелости наклониться вперед и просто поцеловать его вот так. Но это было все, что я могла сделать, чтобы не вцепиться в его великолепные волосы темный волосы с сединой и не прижать его к своим губам, будь проклята тетя Нина.

Мои щеки все еще пылают, когда Нина подходит, берет меня за руки, уговаривая сесть рядом с ней на диван. У меня кружится голова, и я с трудом улавливаю вопросы, которые она задает мне. Но затем она щелкает пальцами перед моим лицом, заставляя меня сосредоточиться.

– Боже мой, девчушка. На ее губах играет лукавая ухмылка. – У тебя плохо получается.

– Что получается? Спрашиваю я, все еще ошеломленная.

– Влюблена. Судя по всему, сильно.

Я закатываю глаза, в основном потому, что не могу доверять собственному голосу. – Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

– О, нет? Она погрозила мне пальцем. – Не думай, что я не видела, как тебя разорвало на части, когда я вошла в эту дверь.

Я прикусываю нижнюю губу, когда тетя Нина заправляет выбившийся локон мне за ухо. – Ты не осуждаешь?

– О, дорогая, пока он добр к тебе и обращается с тобой правильно, за что тут осуждать?

Я со вздохом откидываюсь на спинку дивана. – Тебе не кажется странным, что он достаточно взрослый, чтобы быть… Мне не нужно заканчивать предложение. В конце концов, мой отец – брат тети Нины.

Она ерзает на диване рядом со мной, сбрасывая туфли и поджимая под себя ноги. – Это необычно. Но я никогда не видела, чтобы ты так интересовалась мальчиком своего возраста, не говоря уже о мужчине.

– Меня это никогда по-настоящему не интересовало, признаюсь я.

Нина тянется к

столику за своими картами таро. Это ее способ сообщить мне, что к ней придет или позвонит клиент. Я поднимаюсь на ноги.

– Сделай мне одолжение, милая, говорит она, и я уже хватаю раскладной карточный столик, который она использует для раскладывания карточек. Я ставлю его перед ней, и она похлопывает меня по руке. – Ты куколка. Мне позвонят в полдень, но это займет всего час.

– У меня в салоне график с часу до восьми.

– Я приготовлю для тебя ужин, когда ты вернешься домой, говорит она.

Мои колени лишь немного горят, когда я поднимаюсь по лестнице в свою спальню. Лучи позднего утра проникают сквозь венецианские жалюзи, превращая солнце в изящные лучи. Марцеллус в своем террариуме, греется в лучах солнца. Я открываю маленькую стеклянную дверцу и беру его на руки, нежно прижимая к себе, когда сажусь за свой стол.

– Мне нужен мой приятель. Я кладу его себе на грудь, чуть ниже ключицы, и достаю свой блокнот. Я дочитала половину последнего письма своему отцу. Оно уже на трех страницах, а я еще не закончила. Я возвращаюсь и перечитываю кое-что из того, что написала.

И мне нравится то, что ты сказал о том, что – все происходит тогда, когда должно. Это действительно находит отклик у меня, потому что я думаю, что я из тех людей, которые просто ждут, чтобы перейти к следующему этапу, понимаешь? Ладно, со старшей школой покончено. Следующий. Ладно, я закончила школу красоты. Ладно, я ассистент стилиста. Я понимаю, что ты имеешь в виду, когда говоришь о попытке оценить момент. Просто тяжело, когда кажется, что все происходит до того, как начнется моя настоящая жизнь.

Но мне нужно сказать ему больше. Кажется, что что-то действительно начинается. Впервые, может быть, вообще когда-либо, я чувствую, что нахожусь в начале чего-то важного.

Я пишу.

Я возвращаюсь к этому письму через несколько дней, и я знаю, может показаться, что оно появилось из ниоткуда, но мне нужно тебе кое-что сказать. Я встретила человека, который мне действительно нравится. Однажды он просто зашел в салон и сказал, что его только что выпустили из тюрьмы. Я пригласила его к нам домой на ужин, и Нина попросила его переехать к нам. Я знаю, это звучит странно, но с ним я чувствую себя такой… особенной. А сегодня мы пошли на распродажу недвижимости, и он поцеловал меня.

Нет, все было не так. Я поцеловала его.

Глухой стук по другую сторону стены привлекает мое внимание. Я откладываю ручку и возвращаю Марцеллуса в его террариум, прежде чем направиться в дальний конец комнаты, к стене за моей кроватью. Я снова слышу глухой удар и прижимаю руку к стене.

Я слышу ворчание, скрежет мебели по полу и пружины матраса. До меня доходит, что это одна из общих стен между двумя квартирами.

А по другую сторону этой стены, похоже, находится новая спальня Лукаса.

Мое сердце бешено колотится, когда я тихо забираюсь на кровать, прижимаюсь ухом к стене и прислушиваюсь. Сначала я ничего не могу разобрать, кроме стука собственного сердца, но через несколько секунд я слышу, как он, Лукас, передвигает мебель по своей комнате. Я слышу, как он перекладывает вещи на матрас, слышу, как он застилает кровать постельным бельем, которое мы купили на распродаже – тем самым, на котором бабушка точно не умерла, по словам сестры Саймона. Я слышу, как он выдвигает ящики, возможно, убирает вещи.

И я очарована простыми обыденностями его жизни. Я хочу быть частью этого, хочу быть частью его. Я никогда раньше не чувствовала ничего подобного, и я этого не понимаю. Если честно, я немного боюсь этого.

Я слышу, как он пыхтит, пытаясь что-то сдвинуть, и чувствую покалывание между бедер. Он ушел так быстро. У меня не было возможности узнать, куда все может привести после поцелуя. Я не очень хорошо разбираюсь в романтики. Двадцатилетняя девственница, я являюсь аномалией среди моих друзей, большинство из которых занимались сексом со второго курса средней школы. Думаю, я просто не стремилась так быстро повзрослеть. И я была очень стеснительным подростком. Но сейчас во мне что-то проснулось, и я горю желанием исследовать это.

Может быть, это чувство безопасности, возникающее из-за того, что, между нами, стена, заставляет меня чувствовать себя смелее, чем обычно. Прикусив губу, я смотрю на себя в зеркало. Мои волосы уложены, макияж минимален, если не считать моей фирменной розовой помады, которая соответствует цвету моих волос. На мне мои любимые джинсовые шорты с высокой талией и белая блузка в крестьянском стиле.

Но я могу придумать что-нибудь получше.

Я открываю ящик комода и нахожу самый красивый бюстгальтер, который у меня есть – белый кружевной, классический – и стягиваю рубашку через голову. Я избавляюсь от бюстгальтера-футболки с легкой подкладкой и надеваю кружево, любуясь своей полной, тяжелой грудью в зеркале над комодом. Где-то есть подходящий комплект трусиков, но они, должно быть, в стирке, потому что я не могу найти их достаточно быстро для того, что я задумала.

Я хватаю свой телефон со стола и затем подхожу к окну, выходящему на задний двор. Мы с Лукасом обменялись номерами телефонов после его стрижки просто на случай, если ему понадобятся указания, как добраться до моего дома, или ему придется отменить встречу, или что-то еще. До сих пор единственные сообщения, которыми мы обменивались, были чисто формальными: встретимся на улице в 10.

Но теперь…

Я поднимаю телефон в режиме селфи и делаю несколько снимков. Они наводят на размышления, но не являются откровенно порнографическими, и мне нравится, какой упругой и пухленькой выглядит моя грудь в лифчике. Я улыбаюсь, мое сердце бешено колотится, когда я отправляю фотографию Лукасу вместе с коротким сообщением.

Все еще думаю о том поцелуе.

Это происходит почти мгновенно, звонок его телефона уведомляет его о моем сообщении по другую сторону стены. Я бросаюсь обратно к кровати и снова прижимаюсь ухом к стене, как раз вовремя, чтобы услышать, как он слегка застонал и пробормотал Черт возьми.

Я смотрю на свой телефон и вижу три маленькие точки, которые означают, что он печатает. Только что они были там, точка, точка, точка… а потом исчезли. Я тяжело вздыхаю и падаю на кровать. Он же не собирается просто так оставить меня, не так ли?

Затем я чувствую, как в моей руке жужжит телефон. Облегчение и трепет охватывают меня, когда я открываю текстовое сообщение.

Лукас

Я тоже слышу тебя через стену, красавица!

Мое лицо горит от смущения, и я не знаю, что делать. Меня поймали. Но у меня нет времени обдумывать свои действия, прежде чем появляется еще одно сообщение от Лукаса.

Лукас

Пришли мне еще одну, на этот раз без лифчика.

Я ухмыляюсь, двигаясь так тихо, как только могу, откладываю телефон, чтобы снять лифчик. В том, как Лукас отдает мне приказы, есть что-то такое, что заставляет меня хотеть выполнять каждую его команду. Я делаю еще несколько селфи, мои соски встают торчком в прохладном воздухе моей спальни, и я рассматриваю их гораздо менее пристальным взглядом, чем на первой серии фотографий. Я внезапно начинаю стесняться. Что, если ему не понравится то, что он увидит? Приходит еще одно сообщение, как будто он может читать мои мысли.

Лукас

Ты самое прекрасное создание, которое я когда-либо видел, и я хочу видеть тебя чаще.

Это упрощает отправку.

Лукас

Хорошая девочка.

А теперь покажи мне свою хорошенькую киску.

Я не думала, что мое тело может гореть еще сильнее, но я ошибалась. Мои внутренности словно тлеющие угли, которые раздувают пламя. Никто никогда в жизни не присылал мне подобного сообщения, и я внезапно стала одержима идеей стать объектом желания Лукаса.

Я стягиваю джинсовые шорты, стараясь не зацепить бинты на коленях, и растягиваюсь на кровати в одних трусиках. После нескольких минут борьбы с углом наклона я отправляю ему ответное сообщение.

Мммм… Я не совсем уверена, как. Я никогда не делала этого раньше.

Лукас

Поставь таймер и найди, к чему прислонить телефон. И тогда раздвинь для меня ноги.

Я с трудом сглатываю и вскакиваю с кровати, чтобы сделать то, о чем он просил. Я оглядываю свою комнату в поисках идеального места для установки телефона и обнаруживаю, что лучше всего прислонить его к террариуму Марцелла.

– Извини, приятель, говорю я геккону, который в ответ высовывает язык, чтобы облизать глазное яблоко.

Я делаю, как велел Лукас, и устанавливаю таймер, бросаюсь обратно к кровати и ложусь, раздвинув колени. В качестве последнего штриха я стягиваю трусики в сторону и жду, пока не услышу фальшивый щелчок камеры смартфона.

Когда я рассматриваю фотографию, я потрясена, увидев, насколько я явно мокрая. Я отправляю ее немедленно, зная, что если буду ждать дольше, чем несколько ударов сердца, то струсю и не отправлю ее вообще. Он отвечает немедленно.

ЛУКАС

Блядь. Хорошая девочка. Ты выглядишь восхитительно.

Я не знаю, с чего начать. Я хочу большего, но я не знаю, что на самом деле означает «больше». Итак, я делаю единственное, что приходит мне в голову.

Я показала тебе себя, теперь твоя очередь.

Я прислоняюсь к стене, пытаясь расслышать его. Он ходит по комнате, его шаги тяжелее, чем раньше, и я слышу, как пружинит матрас. Я закрываю глаза и представляю его обнаженным, с его членом в кулаке, и чувствую пульсацию в верхней части моих бедер.

Мой телефон вибрирует.

Я нажимаю на уведомление, открывая фотографию Лукаса без рубашки. Он абсолютно подтянут, его пресс выточен. У него на груди татуировка в виде пиратского корабля, плывущего в пасть черепа, и что-то похожее на звезду, огибающее изгиб его бицепса. Я не могу насытиться этими таинственными иероглифами, неизведанными местами, частичками Лукаса, которые я все еще открываю для себя. Я хочу больше, больше, больше…

Это не совсем то, что я имела в виду.

ЛУКАС

Тебе не нравится?

О, мне нравится. Но я хочу большего.

ЛУКАС

Еще?

Больше тебя.

Я краснею, отправляя это последнее сообщение, нервничая, что могу показаться отчаявшейся или нуждающейся. Но правда в том, что я в отчаянии. Я чувствую, что нуждаюсь в нем, как будто мое тело может воспламениться, если я не почувствую его прикосновения.

– Всему свое время, малышка, слышу я его слова с другой стороны стены. – Всему свое время.

Я отправляю ему смайлик с хмурым выражением лица и слышу, как он смеется.

ЛУКАС

Жадная малышка. Ты хочешь большего, не так ли?

Да.

ЛУКАС

Да, что?

Да, пожалуйста?

ЛУКАС

Хорошая девочка. Просто возьми трубку.

Возьми трубку? Сначала я моргаю, сбитая с толку, но потом понимаю, что он имеет в виду, когда получаю уведомление о том, что Лукас Янг хочет пообщаться в видеочате. Я немедленно отвечаю на звонок и вижу, как краснеют мои щеки на моем собственном изображении. Но я не могу не беспокоиться о своем собственном лице, когда его лицо прямо здесь, на нем сияет улыбка, как будто он горит изнутри дьявольским огнем.

– Привет, малышка, говорит он. – Ты трогаешь себя?