Текст книги "Черный сок"
Автор книги: Марго Ланаган
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
Слова девочки, казалось, привели великана в замешательство, однако в следующее мгновение она тоненько чихнула и жалобно засопела носом. Физиономия чудовища снова расплылась в мерзкой ухмылке.
– А что ты скажешь насчет чашечки горячего чая с кусочком торта? У меня есть изумительный торт, – ласково пропел он.
– Не надо мне никакого торта, – прошептала Олл, но великан ее не слушал, он принялся рыться в вещах, что-то бормоча себе под нос. Девочка поджала ноги, спрятав их под ночной сорочкой, уткнулась лицом в колени и разрыдалась.
– Все было здесь, – рассуждал великан сам с собой. – Ребенка я положил сюда, потому что он пришел в полную негодность, а торт поставил вон туда. Хотя я мог и перепутать. Наверное, он где-то завалялся…
Он принялся перебирать груду странно изогнутых поленьев, и зловонный запах усилился. Олл зажала нос сорочкой, пытаясь что-нибудь разглядеть сквозь застилающие глаза слезы.
– Ага, вот это, пожалуй, подойдет для закуски, – объявил наконец Вилли. – Но им еще нужно вылежаться и дозреть. – Он с сомнением посмотрел на груду, из которой извлек детское тельце, ухватив его за маленькую почерневшую ножку. В этот момент нога выскочила из прогнившего сустава, и тело младенца с грохотом упало на груду непонятных предметов.
Раздумывать было некогда, и Олл стремительно спрыгнула со стола. Девочка не могла соперничать с великаном ни в силе, ни в скорости, но ей удалось первой добежать до двери и открыть тяжелую деревянную крышку люка. Умом Олл тоже не блистала, но ей хватило сообразительности забежать за курган и залечь в траве. Вилли-Винки выбежал следом, остановился, и, повернувшись в сторону города, дико завыл. Олл подобрала с земли камень и, встав на колени, швырнула его вверх, в ночной туман. Он с плеском упал в болото, перед которым остановился великан, и тот с ревом бросился на звук. Олл понимала, что очень скоро Вилли поймет ее хитрость, вернется и обыщет здесь каждый уголок. Прижимаясь к земле, девочка подползла к краю болота и отыскала укромное местечко, где можно затаиться, свернувшись калачиком, и переждать опасность. Она прислонила голову к болотной кочке, стремясь слиться с ней в одно целое. От ледяной воды стыло тело, но нужно сидеть тихо и не шевелиться, крепко обхватив руками согнутые колени, чтобы удержать немного тепла и не окоченеть. Ступни и лодыжки покрывал толстый слой болотной грязи, и эти «носочки» чуть-чуть согревали ноги, не давая умереть от пронизывающего холода.
Олл подняла голову и увидела, что находится в доме у Келлеров, в одной из комнат на верхнем этаже.
– Хорошо спала? – спросила толстушка Аня, не поворачивая головы.
– Спасибо, хорошо, – робко откликнулась Оллин.
Но тут ребятишки Келлеры разом вскочили с кроватей, и девочка увидела, что их лица перепачканы, а ночные сорочки пропитались жидкой грязью. Они побрели к лестнице, а с рук и одежды стекала грязная жижа, оставляя на полу и ступеньках мокрый след. Дети стали спускаться вниз, где мамаша Келлер что-то жарила на кухне и певучим голосом созывала своих отпрысков к завтраку.
Олл проснулась и увидела сияющие над головой звезды. Девочка перестала дрожать, вода вдруг показалась теплой, шевелиться было лень и вылезать на холодный ночной воздух, обжигающий мокрую кожу, не хотелось. Кроме того, если отправиться в путь прямо сейчас, можно утонуть в болоте или снова попасть в руки к страшному великану. Лучше дождаться рассвета и попробовать отыскать дорогу домой и выбраться из болота, перескакивая с кочки на кочку.
Олл открыла глаза. Ветер шевелил редкие золотистые листочки на почерневших ветках, которые выделялись на фоне синего неба. Она снова была дома, в тепле, и в голове не осталось ни одной мрачной, тревожной мысли. Где-то в отдалении родные голоса тихо обсуждали повседневные дела, стараясь не нарушить ее покой, и в них не слышалось ни гнева, ни раздражения.
Девочка моргала широко раскрытыми глазами. Небо с сияющими звездами накренилось в другую сторону, а по болоту к ней, вспыхивая то тут, то там, приближались огоньки, похожие на летние зарницы. Оллин услышала приходившие во сне голоса, которых не нужно бояться, и снова прислонилась головой к болотной кочке. Хоть бы снова окунуться в волшебный сон и никогда не просыпаться!
Олл чувствовала, как ее вытаскивают из болота, вернее не ее, а окоченевший труп. Конечно же, она умерла и не может пошевелить ни рукой, ни ногой, к которым, казалось, привязали по тяжеленному мешку с зерном.
– Он меня убил, – прошептала девочка.
– Олли, милая, что с тобой? – На фоне звездного неба голова Хавви казалась огромной, даже больше, чем у страшного великана.
– Что она говорит? – раздался откуда-то папин голос.
– Он швырнул меня на груду детских трупов, – выдавила из себя Оллин, – и отрезал веки, чтобы положить в банку, потому что у него нет своих.
– Олли, ты меня слышишь? – спросил Хавви, с ужасом глядя на сестру. – Что сделали с нашей малышкой? Может быть, околдовали?
Веки девочки были на месте, и она в изнеможении закрыла глаза. Олл, словно младенца, закутали в грубое одеяло, а она по-прежнему дрожала всем телом, несмотря на то, что папа крепко прижал ее к себе, пытаясь согреть. Казалось, даже рассудок сотрясается от леденящего холода. Папа принялся через толстую ткань растирать руки и плечи, в надежде вернуть дочку к жизни.
– Вы заходили к нему в дом? – спросила Олл, стуча зубами. – Видели там детей?
– Ты говоришь вон о том доме? – Папа махнул рукой в сторону кургана, смутные очертания которого вырисовывались в тумане.
– Вы его разрушили?
– Ты о чем, милая?
– Вы разрушили дом, снесли с него крышу?
– Да что ты, Оллин, он давным-давно сам развалился и насквозь прогнил. И нет там никаких детей, одна земля. Я сам видел, и Хав тоже. Он взял с собой фонарь. Мы все обыскали. Мама решила, что тебя засыпало землей, но мы раскопали курган и никого не нашли, а когда уже совсем выбились из сил и потеряли всякую надежду, услышали твой крик со стороны болота.
– Ты мяукала, как котенок, – пророкотал Дафф. – Мяу-мяу.
– Не помню, – прошептала Оллин.
– Еще бы, – согласился Хавви. – Ты же была без чувств.
Оллин с мамой чистили кастрюли на реке. Мама в первый раз вышла на улицу после рождения малыша. Порывистый ветер сбивал с ног и трепал волосы, а от работы у обеих занемели пальцы.
– А как ты узнала? – спросила Олл.
– Узнала о чем? – откликнулась мама, бросая горсть песка в сотейник.
– Где меня искать и куда отправить папу и Хавви, и сказать им, чтобы взяли лодку. Как ты узнала о том страшном дядьке?
– О нем все знают, – ответила мама, продолжая драить кастрюлю.
– А вот папа не знал и Хавви тоже. Они не понимают, как я туда попала, а когда я стала рассказывать, решили, что это был какой-нибудь цыган. Они бы и дальше терялись в догадках и искали виновного и добивались, чтобы кого-нибудь посадили в тюрьму. Но ты вовремя заставила их замолчать.
Мама молча скребла кастрюлю, а на ее лице застыло упрямое выражение.
Однако Олл не уступала ей в упрямстве.
– Значит, знают не все. – Девочка вскочила на ноги, не считая нужным притворяться, что продолжает работу. – Как же ты догадалась? Папа говорит, ты его разбудила и сказала, куда надо идти, если меня не окажется у Келлеров. А Келлеры даже не заметили, что я сбежала, пока папа их не разбудил.
Мама встряхнула головой. Ветер раздувал черные пряди волос, которые напоминали сцепившихся в поединке пауков.
– Мама?
– Ну что?
– Так все-таки, как тебе удалось?
Мама взяла горсть мокрого песку и стала тонкой струйкой засыпать его в кастрюлю.
– Когда мои дети просыпаются по ночам, я тоже просыпаюсь. Я сразу же поняла, что это ты. По твоему поведению было ясно, что ты не хочешь идти к Келлерам, и я поняла, что ты сбежала.
– Как я могла тебя разбудить из другого конца города? – рассмеялась Оллин.
– Не знаю. – Мама снова принялась за кастрюлю. – Наверное, услышала, как шевельнулись веки и ты открываешь глаза, вот и проснулась.
Олл смотрела на непокорные мамины волосы, решительную позу, покрасневшие от холода ноги с зарытыми в песок пятками, и чувствовала умиротворение как после сытной еды.
– А как же другие дети, чьи трупы свалены в кучу? Разве не все матери слышат, как их ребенок открывает глаза?
Мама в задумчивости сложила губы в трубочку и, вытянув руку, подставила кастрюлю под чистую струю воды.
– Насчет всех матерей не знаю, – ответила она, взбалтывая воду в кастрюле. – Могу сказать только о себе.
Сквозь шум ручья они услышали тоненький младенческий плач и сразу же выпрямились, глядя в сторону дома. Дафф нес новорожденную девочку, которая беспомощно болтала крошечными ручками и ножками в его неловких руках. Одеяло малышки волочилось следом.
– О господи! – вздохнула мама. – Возьми ее, Оллин, пока я закончу работу, запеленай как следует и покачай на руках. Да иди за дом, чтобы я не слышала плача.
Олл взобралась на крутой берег. Возле реки они с мамой стояли в тени, и сейчас солнце слепило глаза. Девочка ощутила теплую землю под ногами и увидела покрывавшую берег высокую траву, в которой тут и там кивали желтыми, красными и сиреневыми головками полевые цветы. Дафф шел, путаясь ногами в траве, а девочка громко плакала у него на руках. Олл шагнула навстречу брату и рассмеялась его растерянному виду. Казалось, он страшно боится маленького пищащего комочка.
Долина воина [14]14
Hero Vale
© Перевод. Л. Папилина, 2010
[Закрыть]
Дайамид Андерсон всматривался в раскинувшуюся внизу долину. Она казалась темной и сумрачной, но вовсе не из-за тени, которую создавали деревья. Мальчик прислонился к прохладному твердому камню и с радостью ощутил грудью его прочность и надежность.
– Не нравится мне этот черный туман, – обратился он к соседу. – Посмотришь на него, и кажется, будто начинаешь слепнуть.
– Да, отсюда ничего не рассмотреть, – согласился Рейзор. – А если что и увидишь там, впереди, потом ни за что не вспомнишь. Хочешь верь, хочешь нет, а только в голове совсем ничего не остается.
Рейзор сидел неподвижно, вытянув вперед голову и поочередно устремляя печальный взгляд то на затянутое облаками небо, то на долину, окутанную странным полумраком. Мальчик был одет в черные лохмотья, а его желтоватое лицо казалось восковым.
– Может, мы и вовсе ничего не увидим, ведь такое случается? – спросил Дайамид.
– Нельзя сказать наверняка. Но все равно достань подзорную трубу. Кто знает, вдруг пригодится.
Дайамид совсем забыл о подзорной трубе. Порывшись в рюкзаке, мальчик извлек ее на свет и сжал в руке. При виде старинной тисненой кожи красного цвета и изящной гравировки на металле на душе стало немного спокойнее.
– Кротел обязательно заметит пропажу. Даже раньше, чем обнаружит мое исчезновение, – заметил Дайамид с нервным смешком.
– Посидим полчаса, а потом вернемся. А если останемся чуть дольше, придется нас отправить в дурдом.
– А тебе случалось здесь задерживаться?
– Прошлый раз я провел тут целый час, но полчаса просидел вот за этим камнем и не высовывал носа. А Арк и Чонси совсем спятили. В конце концов пришлось им хорошенько наподдать, а иначе их было не разнять и не увести отсюда.
– Говорят, Арк остался без носа.
– Я здесь ни при чем. Это работа Чонси. Они сцепились, как помойные коты.
– Значит, ребята сами изувечили друг друга, а оттуда, снизу, ничего не появлялось и на них не нападало?
– Снизу? – переспросил Рейзор с горькой усмешкой. – Если бы что-то вышло оттуда, парень вряд ли остался в живых.
Диамид вспомнил слова Трегована, который утверждал, что мальчик с комплекцией Томаса Чонси просто не способен нанести Арку подобные увечья да еще напрочь оторвать ухо.
После этого инцидента Дайамид не встречался ни с одним из ребят. К тому времени, как он вернулся с тренировки по хоккею, Арка уже увезли в больницу, аж в самый Лондон, а оттуда родители забрали его домой. Чонси забрали из школьной санчасти, и он просидел шесть недель дома, а когда вернулся, вел себя тихо и спокойно, не вызывая больше ажиотажа среди других учеников. Досидев до конца летнего триместра, Чонси исчез из школы навсегда.
Дайамид снова взглянул на Рейзора. Глаза старшего товарища напоминали блеклые серые пуговицы, а глядя на горестно сжатые губы можно подумать, что он все время размышляет об очередном несчастье, готовом свалиться на голову. Рейзор относился к типу людей, внешность которых почти не меняется до самой старости. С годами появятся морщины, и тусклые каштановые волосы покроет седина. Вот, пожалуй, и все. А потом Рейзор умрет. Дайамид редко задумывался о смерти, когда речь шла о ровесниках. Он зябко повел плечами и снова устремил взгляд на долину.
– Краски все-таки начинают появляться, хотя и не яркие, – обратился он к Рейзору. – Совсем бледная зелень и немного коричневого. Нужно долго всматриваться, чтобы их заметить.
– Они могут стать ярче, если кто-то пожалует снизу, – откликнулся Рейзор. – Так всегда и бывает.
– Ты никогда толком не говорил, что именно видел, – заметил Дайамид.
– Т-с-с-с, – прошипел Рейзор, не отрывая взгляда от долины.
Налетевший ураган унес вдаль и последние слова Дайамида, обращенные к товарищу, и предупреждающее шипение Рейзора. Странное ощущение окутало сознание мальчика подобно черному туману, спустившемуся в долину, который уже скрыл стволы деревьев, смешавшись с кустами омелы на нижних ветвях. Дайамид вдруг понял, что Рейзор все выдумал и сейчас бессовестно врет, выдавая желаемое за действительность. Просто он…
Туман внезапно рассеялся, снова открыв взору стволы деревьев, кустарник и белую дымку из ягод омелы. Рейзор спокойно и уверенно смотрел в глаза спутнику и не думал отводить взгляд в сторону, не чувствуя за собой вины. В поведении приятеля вообще не было ничего подозрительного. Кроме того, Рейзор отказался взять деньги, которые Дайамид предложил ему в среду, когда остановил у обочины дороги.
– Конечно, я тебя туда отведу, если ты твердо решил пойти, – сказал Рейзор, отталкивая протянутую руку с деньгами. – Нет, за такие услуги я платы не беру.
Почувствовав на себе пристальный взгляд Дайамида, Рейзор оглянулся.
– Перекуси, – посоветовал он. – Голодным здесь не место. Только не шуми и продолжай наблюдать. Два глаза хорошо, а четыре лучше.
Дайамид вытащил завернутые в салфетку пирожки с курятиной, которые выменял у одного из приходящих учеников. Он протянул один пирожок Рейзору, а от другого откусил сам.
Нет ничего лучше трапезы на свежем воздухе и ничего приятнее, чем сбежать из школы и направиться туда, куда больше никто не рискнет пойти. Что может быть вкуснее солоноватого поджаристого пирожка, начиненного рубленой курятиной с зеленым горошком! Дайамид чуть не заурчал от удовольствия. Господи, как же вкусно!
– Ты никогда на это не отважишься, – презрительно ухмыльнулся Тиздейл, сидевший на другом конце накрытого к ужину стола.
– Пойду, не сомневайся, – уверенно заявил Дайамид.
– Брось, у тебя кишка тонка. Еще один поганый слабак из общаги, да ты только и можешь, что трепать языком! – Дружки Тиздейла громко заржали, разинув рты с непережеванной едой, и их хохот пулеметной очередью прокатился по столовой.
И вот он здесь, сидит и смотрит на раскинувшуюся внизу загадочную Долину Воина и, как ни в чем не бывало, уплетает пирожок с курятиной. Когда Тиздейл услышит, куда он отправился, то сначала не поверит, но потом, хочешь – не хочешь, придется поверить. Дайамид надеялся, что непременно найдутся свидетели, которые потом охотно расскажут, какую Тиздейл состроил физиономию.
– Кто готов поручиться за Рикетса? За этого никчемного слизняка и ссыкуна?
Булли Рэглан занимался греблей, боксом и игрой в регби. Все его дружки были высокими ребятами с хорошо накачанными мышцами, не считая Артура Септимуса, худенького, юркого, словно ласка, парнишки, который по приказу Булли шпионил за товарищами. Сам Булли гоголем прохаживался по школьному двору и выглядел на удивление смешно и нелепо в коротких штанах с подтяжками. Дайамид никак не мог взять в толк, почему этот верзила с лицом младенца нагоняет такой страх на всех ребят, заполнивших двор.
Тиздейл со своей компанией обосновался на балконе столовой и подстрекал Булли.
Рикетс стоял с побледневшим от страха лицом, потупив глаза в землю. Спереди на шортах виднелось мокрое пятно: Булли Рэглан напал внезапно и выволок мальчишку из стайки новеньких учеников младших классов.
– Что будет, если никто за него не поручится? – прошептал за спиной у Дайамида кто-то из подготовительного класса.
– Хоппер говорит, Булли сотрет его в порошок.
– Что, поколотит?
– И поколотит тоже.
– Нет желающих?! – крикнул Булли. – Значит, Рикетс остался один в целом свете, и никто его не защитит? – Он самодовольно ухмыльнулся. – Жаль! Такой классный мужик! Может, посмотрим на его достоинства? – обратился он к дружкам Тиздейла.
– Да, покажи нам его задницу! – радостно взвыли те в ответ. – Дай полюбоваться на костлявую тощую грудь!
«Нет, они не посмеют раздеть парня!» – в отчаянии подумал Дайамид.
Рикетс медленно поднял голову, и все увидели лицо самого маленького и слабого мальчика в школе, над которым больше всех издевались и приставали. Дайамид вдруг понял, что хулиганы не только сорвут с Рикетса одежду и отлупят, но и то, что он об этом знает и покоряется своей участи с кротостью святого. Рикетс бессильно повис на руках у мучителей, читая свою дальнейшую судьбу в безжалостных и наглых глазах Булли.
Рейзор толкнул Дайамида под локоть. Держа во рту кусок пирожка, который не успел проглотить, он пристально смотрел на край долины.
Дайамид проглотил большой кусок, не почувствовав вкуса. Вот оно, зрелище, ради которого он сюда и пришел, легенда, которую потом расскажет в школе. Все ребята будут слушать, вытаращив глаза от изумления, и даже Тиздейл на время заткнется.
Верхушки деревьев стали окрашиваться в медно-красный цвет с проблесками изумрудной зелени, он становился все ярче и начал смешиваться с окутавшим лес густым туманом, закипая в нем, словно в огромном котле. Потом туман рассеялся, долина засияла медным блеском, на фоне которого ярко вспыхивали изумруды, и в воздухе стал отчетливо вырисовываться чей-то силуэт.
– Что это, неужели голова? – пробормотал Дайамид. – Значит, у него есть голова? Но как же он от нас далеко…
– Черт побери! – прошамкал Рейзор с набитым ртом. – Все прошлые разы, когда я приводил сюда ребят из школы или приходил один, появлялись только слоны да рогатые лошади, они бродили по долине, а потом убирались прочь. А тут явился самый настоящий воин-великан. Господи, что ж это будет?!
– Здорово, правда?!
– Может, и здорово, если мы будем сидеть тише воды, ниже травы. Тогда он просто поводит носом и пойдет дальше своей дорогой. Именно так было с мистером Арком и мистером Чонси. Какое-то чудовище натравило их друг на друга. Правда, само оно не причинило им никакого вреда.
По форме и консистенции голова походила на котел или, может быть, на обшитую брезентом рыбачью лодку с высокими бортами. Казалось, она сделана из железа и обтянута кожей цвета меди. Редкие блестящие волосы завязаны сзади в хвост. На мгновение стало видно одно ухо, внутри которого что-то светилось медным блеском. Дайамиду не хотелось рассматривать лицо великана, и он попробовал отвернуться, но так и не смог оторвать от него глаз. Нос и рот воина были небольшими по размеру и изящными по форме, пожалуй, даже красивыми, но огромные мутные глаза, посаженные над широченными скулами, напоминали выставленные на каминной полке тарелки. Серые радужки, подергиваясь, бегали по огромным влажным белкам, то уменьшаясь, то увеличиваясь в размере.
– Ух! – выдохнул Дайамид, чувствуя, как Рейзор снова дотронулся до его руки.
– Ничего особенного, – пробормотал он, медленно дожевывая пирожок.
– И что, голова сама по себе плывет по воздуху? – поинтересовался Дайамид.
Рейзор наконец расправился с пирожком, и теперь говорил отчетливо, но гораздо тише.
– Нет, у него есть и тело. Смотри вон туда, где туман не такой густой.
Голова плавно спускалась со склона горы, закрывая глаза, когда приходилось пробираться через ветви деревьев, а потом снова открывала их, обводя беспокойным, странным взглядом окрестности. Под головой болталось что-то длинное, веретенообразное, сделанное из блестящего металла.
Спрятавшись за камень и не сводя взгляда с плывущей по воздуху головы, Дайамид раскрыл подзорную трубу на всю длину.
– Вот это да! – едва слышно выдохнул Рейзор. – Не знаю, стоит ли смотреть в такую штуку, когда здесь бродит этот тип.
– Я только хочу рассмотреть, из чего сделано его тело. – Дайамид медленно поднес подзорную трубу к глазу.
Рейзор беспокойно заерзал рядом.
– Слушай, Рейзор, ты обязательно должен на это взглянуть! – шепнул Дайамид. – Все почти как у нас, только неровное и корявое. Выглядит очень странно, какое-то железо болтается. А что это у него на спине?
– Не надо туда смотреть, – испуганно прошептал Рейзор.
– Да это же щит! Огромный длиннющий щит! А какие у него мечи! Только посмотри, как сверкают изогнутые лезвия! Ух ты, а рукоятки! Нет, на это стоит посмотреть. А за поясом ножи и топор, и еще… Ой, а что это за бусины свисают с пояса?
– Да тише ты! – сердито прошипел Рейзор. – Опусти трубу, теперь его можно рассмотреть и без нее.
Дайамид опустил подзорную трубу и, нахмурив брови, стал рассматривать долину. Воин остановился на поляне, намереваясь зайти в лес, где деревья были выше его роста. Тяжелая голова ворочалась из стороны в сторону, выбирая дорогу. Потом она двинулась вперед, а за ней последовало изящное тело с болтающимися на поясе мечами.
Дайамид снова поднес к глазам подзорную трубу.
– Только взгляну одним глазком…
– Не надо.
Великан медленно повернул голову в их сторону.
– Ой, ты только посмотри на его серьгу! Она…
Взволнованный голос Дайамида внезапно оборвался, как будто невидимая рука отключила радиоприемник, а в следующее мгновение он исчез, и Рейзор оказался в одиночестве. Подзорная труба в красном кожаном футляре повисла в воздухе, а там, где мгновение назад стоял Дайамид, остались лишь узкие полоски, словно кто-то провел расческой по непослушным волосам. По воронкам, образовавшимся в воздухе, можно было судить об огромной силе, которая утянула мальчика.
Подзорная труба со звоном упала вниз и покатилась, а потом остановилась, да так и осталась лежать на земле. Дымка, окутывавшая вершины деревьев, рассеялась, а снизу стала подниматься тонкая, похожая на расплавленное стекло оранжевая струйка, которая вскоре слилась с камнем и закрыла его.
– Эй, Андерсон! – послышался свистящий шепот откуда-то сверху, с настенной вешалки.
– Кто там? – Дайамид вздрогнул от неожиданности.
Худая нога, покрытая синяками, отбросила в сторону полу пальто, и из темноты на Дайамида уставился чей-то глаз.
– Это ты, Рикетс?
Мальчика подвесили за воротник форменного пиджака, и сейчас он походил на горбуна.
– Послушай, Андерсон, можешь ты меня отсюда снять?
– Да, но только они… Кто это сделал, Булли или Тиздейл?
– Мне бы только пописать, а потом повесишь меня на место. Ну пожалуйста, Андерсон, а иначе я лопну. Это не займет и минуты.
– Хорошо. – Дайамид снял мальчика с крючка и с нетерпением ждал, когда тот закончит свои дела, на которые потребовалось гораздо больше минуты. Наконец Рикетс появился, вид у него был испуганный.
– Скорее, они уже возвращаются из спортзала и идут сюда! – торопил он Дайамида. – Спасибо, Андерсон. – Рикетс снова закутался в пальто. – Я твой должник. А теперь уходи, будет лучше, если тебя здесь никто не увидит.
Дело было сделано, и Дайамид ушел, стараясь не думать о царапине на голени, которую оставил ботинок Рикетса, о худеньком теле мальчика, прикосновение которого он ощущал до сих пор, о бледном лице с зеленоватыми глазами, полными слез, и о стоявшем в воздухе запахе мочи.
Над головой у Дайамида звенели колокола, а глаза никак не хотели открываться.
Мальчику представилось, будто он только что появился на свет, а сотворил его огромный янтарный глаз. Дайамид вздрогнул, когда висящая в воздухе раскаленная полоса вдруг разбухла, приобретая непонятную форму, и рухнула на траву. Теперь его тело превратилось в сгусток боли, где каждая клеточка горит огнем, словно ее жгут раскаленным железом.
Над Дайамидом возвышалась гигантская тень воина, заслоняя свет. Черный туман появился и исчез. Словно накипью, он покрыл собой все вокруг: звуки, чувства, вкусовые ощущения, осел на кожу, будто железные опилки, притягиваемые магнитом. Колокола на поясе у воина оглушительно бряцали и лязгали, но как только туман рассеялся, они зазвенели приятно и мелодично, как и положено металлическим колокольчикам.
Над столом, накрытым к ужину, прозвенел веселый голос Дайамида.
– Они являются к нам из иных миров, а потом снова уходят. Не знаю только, куда именно: туда, откуда пришли, или совсем в другие, новые, неизведанные миры.
– Что ты несешь, Андерсон, какие еще миры? – осведомился с издевательской ухмылкой Тиздейл. – Болтаешь всякую чушь. С твоей фантазией только стихи писать или еще какую-нибудь фигню.
– Да говорю же, мне рассказал Рейзор.
– Этот Рейзор забивает тебе голову всяким дерьмом. Вонючий крестьянин, который нажрался поганок. Вот ему и мерещится. Передай-ка лучше хлеб и подливку.
– Почему они не приходят сюда?
– Что ты имеешь в виду, Рикетс?
– Ну, когда они находятся в нашем мире, почему они ничего не делают? Пришли бы к нам в школу и утихомирили Рэглана, а? – едва слышно прошептал Рикетс. – Или отлупили бы вот этого. – Он едва заметно кивнул в сторону Тиздейла, который с набитым хлебом ртом с кем-то громко переговаривался через весь стол.
– Они никогда не покидают долину. По крайней мере так говорит Рейзор. Наверное, им не подняться по таким крутым склонам. Не знаю, я там никогда не был.
– И никогда не будешь, – заявил Тиздейл. – Ты, кусок дерьма.
Дайамид с трудом разлепил веки и увидел ноги великана в железных сапогах, а потом перевел взгляд на подвешенные к поясу колокольчики и кинжалы, на мечи в потертых черных ножнах и на огромную голову, заслоняющую собой небо.
– Сэр, – пролепетал Дайамид, чувствуя, как дрожит изнывающее от боли тело.
Ага, воин наклонил голову, ноги в сапогах чуть отступили назад, а взгляд огромных глаз устремился вниз. Сначала сквозь туман смотрел лишь один, причиняющий жгучую боль, янтарный глаз, а потом появился второй, с серой радужкой, которая бегала по глазному яблоку. Казалось, он ничего не видит.
Воин открыл изящно очерченный рот, но Дайамид чувствовал, что где-то совсем рядом открывается другой рот, огромный и уродливый.
Воин произнес какие-то непонятные слова, и оба его глаза стали янтарными, а туман сгустился. Он снова попытался что-то сказать, но Дайамид слышал лишь нечленораздельные звуки.
Туман опустился на глаза и сознание мальчика, и он вдруг понял, что хочет сказать воин-великан.
– Ты видел, как я прохожу по этому месту. Ты видел то, что не предназначено для твоих глаз. – Однако больше всего воина беспокоил другой вопрос. – Ты видел его? Куда он пошел?
– Кто, сэр?! – пролепетал Дайамид, но туман поблек и рассеялся, и теперь над ним маячил один серый глаз, ничего не видящий и не понимающий. Дайамид чувствовал, что от этого взгляда становится дурно, и в следующую минуту его вырвет прямо на сапоги воина.
Глаз вдруг мигнул и снова стал янтарным. Кротел хранил в лаборатории кусочек янтаря из Балтийского моря, который лежал в стеклянной коробочке. В янтаре застыли златоглазка и кусочки листьев, опавших с деревьев, которые росли много-много лет назад. Однако тот кусочек застывшей смолы был лишь бледным отражением бескрайнего янтарного мира, окнами в который служили глаза воина. Мира, где зависла в воздухе огромная стрекоза с телом длиной в человеческую руку, а рядом парили ящерицы с колючими гребнями на спинах, птицы с зубастыми клювами и покрытыми морщинистой кожей телами и гигантские мамонты, к бокам которых прилипли янтарные пузырьки.
– Кто, сэр? – переспросил Дайамид, только ради того, чтобы не лишиться рассудка при виде столь потрясающего зрелища.
На сей раз воин его понял.
– Мой враг! – Голос великана громовым эхом отозвался на земле, и подвешенные к поясу черепа волков, людей и каких-то рогатых зверей с острыми зубами, которых Дайамид не знал, начали бренчать и лязгать на разные голоса. – Слышишь, мой враг! – Туман стал реже, и слова воина превратились в неистовый рев. Глаз потускнел и забегал по сторонам, а потом вдруг задрожала земля, и Дайамид почувствовал сильный удар по затылку. Гигант заслонил собой небо с плывущими по нему облаками, а подвешенные на веревках черепа превратились в металлические колокольчики, которые раскачивались из стороны в сторону, и их глухой перезвон складывался в непонятную и странную песню.
Янтарный глаз загорелся прямо над Дайамидом.
– Ты можешь сказать, куда он скрылся? – Глаз на мгновение погас, а потом засверкал еще ярче и стал жечь еще сильнее.
– Сэр, я сегодня никого не видел, кроме вас, – дрожащим голосом пролепетал мальчик, которого исходивший от глаза жар словно приварил к земле.
– А раньше, много лет назад? В этом месте время не имеет значение, и погоня будет продолжаться вечно. – Глаз приблизился, Дайамиду стало еще жарче, и он начал извиваться от нестерпимой боли.
– Сэр, я же никогда раньше здесь не был!
– Я могу раздавить твою голову каблуком, как у ядовитой гадины! – взревел воин, склоняясь над распростертым на земле мальчиком. – Могу разрезать тебя на куски и развесить их по деревьям! Не смей со мной шутить!
– Я и не думаю! Разве бы я посмел?!
Великан обрушил на Дайамида весь жар сверкающих янтарем глаз. Послышался хруст, кожа на лице съежилась и вспыхнула ярким пламенем, словно сухая листва. Тело Дайамида выгнулось дугой, а изо рта вырвался душераздирающий вопль, сдержать который не было сил.
Потом послышался шорох, и все вокруг окутал черный туман. Кожа поднялась железной шубой, туман темным пятном расплылся по небу, а за спиной у Дайамида, в долине, зияла пустота, в которой глохли его крики. И вдруг он почувствовал, что в эту пустоту заползло что-то чужое, тяжелое и страшное. Тяжело и монотонно дыша, оно продвигалось вперед, вырывая из земли встречающуюся на пути растительность.
Воин-великан вскинул голову, чтобы встретиться с противником лицом к лицу. Его глаза сверкали ослепительным огнем.
– Выходи, трус! – Он выхватил из ножен оба меча. Послышался лязг железа, и в насыщенном металлом воздухе рассыпались брызги искр. Подвешенные к поясу черепа разразились жутким хохотом, и в следующее мгновение все деревья потеряли листву и превратились в голые скелеты.
Воин стал подниматься вверх по склону. Носком железного сапога он пнул Дайамида в бок, а другой ногой нанес сильный удар по голове, после чего весь мир перед глазами мальчика разлетелся на мелкие кусочки, превращаясь в огромный фейерверк. Дайамид остался лежать на земле, беспомощно глотая ртом воздух, а гулкие шаги врага удалялись и слышались уже с вершины склона. Мечи воина хлыстами вспарывали тяжелый воздух, а деревья жалобно скрипели голыми стволами и ветвями, когда он проходил мимо.
