Текст книги "Убей меня своей любовью"

Автор книги: Маргарита Южина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

«Статуй» решил, что, вероятно, отсидеться не удастся, нужно вылезать из укрытия и разделить с любимой горе. Вообще-то Яков Глебыч не любил неприятностей, ему было куда удобнее без них, но невеста уже решительно ломилась в дверь санузла, и Яков Глебыч сдался.

– Мышка моя! Я с тобой… я вот он… Инга, посмотрите, у меня мыла на спине не осталось? Господи, Липочка, я сейчас тебя утешу… Чем же утешить-то… Может, конфетку скушаешь? Обопрись на мое плечо, луковка моя…

Дуся с жалостью смотрел на длинного, сутулого Якова Глебыча – опираться на плечо впору самому «утешителю».

– Так, мамань, рассказывай подробно, какая сволочь у тебя сперла паспорт? – сурово тряхнул могучим животом Дуся Филин.

Олимпиада Петровна суетливо уселась снова на стул и охотно принялась докладывать:

– Вот, Дуся, ты представь! Собралась я, значит, с утра пораньше в сбербанк. Утром народу меньше, думаю, с утра схожу. А потом и в загс, да еще и в турфирму – путевки оформить. Ну и короче… Яков Глебыч!! Не смейте жевать, когда я докладываю о нашем горе!!. Ну так вот. Взяла сумочку, аккуратненько уложила туда паспорт, кошелек, помаду, я вчера себе новую купила, совсем недорого и не размазывается, розовенькая такая, мне так к лицу… Кхм… так, про что же это я?.. Ага! Помаду, значит, сберкнижку и еще платочек носовой. И отправилась. Прихожу в сбербанк, руку в сумку-то сунула, сберкнижка там, а паспорта нет! Я все перерыла – нет!! Главное – кошелек там, сберкнижка тоже, даже помаду не тронули, да что там – на носовой платок не позарились, а паспорта нет! Стянули! Ой, я так расстроилась, я ведь такой скандал устроила в сбербанке, сразу попросила жалобную книгу и написала, что больше не буду у них хранить деньги, потому что… ну как же это?!! Развели, понимаешь, грабителей! А если на мой паспорт кто-нибудь кредит возьмет?

Олимпиада Петровна ухватилась за виски и закатила глаза к потолку – переживала.

– Мам, а ты по дороге в сбербанк никуда не заходила? – нахмурился Евдоким.

– Ой, ну куда я, по-твоему, могу зайти? Прямиком в сбербанк! Только на пятнадцать минут в парикмахерскую заглянула – неприлично же без укладки появляться в денежном заведении! Да! Еще в секонд-хенд забежала, там сегодня как раз новое поступление. Ты же знаешь, Дуся, если сразу не забежишь, они все приличные вещи по собственным знакомым растащат… Ой, Яша! Я там тебе приглядела такой костюмчик на свадьбу! И-зу-ми-тель-ный!! Такой коричневый, в крупную желтую клетку, желтые пуговицы, очень молодежный вариант, помнишь, как раньше стиляги ходили? Необыкновенно модно смотрится. К нему можно такой галстучек подобрать! И стоит всего сто пятьдесят рублей, таких цен уже нет, а я…

– Мам! Ну какой костюм?! – прервал Дуся песнь о свадебном костюме. – Ты лучше вспомни – рядом с тобой никто не крутился?

Олимпиада Петровна наморщила лоб, потом лицо ее вытянулось, глаза сузились, и она трагично повернулась к сыну:

– Пра-а-авильно…Так и есть – крутился! Знаешь, Дусенька, такой мордатый мужик, рожа противная, глаза хитрые и все время по сумкам шныряют, и волосы такие… короче – никакие, лысый он. Точно! А рот так ехидно приоткрыт, вроде как улыбаться собирается, да еще нечему радоваться. Такая личность противная… Дуся, он прям вылитый ты! Так и есть, он и спер… Только где ж его найдешь-то в таком городе?

Дуся отчаянно махнул рукой:

– Даже если и найдешь, что ты ему скажешь? Отдайте мой паспорт? А он предложит тебе знакомого психиатра. Нет, мамань, старого паспорта тебе уже не видать…

– Спасибо, сыночек, утешил! Низкий тебе поклон, успокоил мать! – скривилась Олимпиада Петровна, вскочила и начала по-клоунски отвешивать поклоны.

Пока расстроенная невеста сшибала пышным задом стулья, Яков Глебыч задыхался от возмущения:

– Нет, позвольте! Как же без паспорта?!! А наше путешествие?!! Я даже не печалюсь о дальних странах, но… но хотя бы на Канары! И как же наше бракосочетание?! Мы и так уже бог весть сколько живем во грехе! Мне уже сны стали сниться вещие, там так и говорится – иди и регистрируйся, а то получается блуд! Прелюбодейство! А как же в загс без паспорта-то?!

Дуся почесал темечко:

– Ну… у нас в роддоме лежит на сохранении одна дама из паспортного стола, но так ведь все равно ж – даже по знакомству недели две ждать придется. Я, конечно, поговорю… Не, а чой-то вы всполошились? Ну поедете в путешествие на неделю позже, никуда путевка не денется, в любой момент другую можно купить. Деньги на житье я со своего счета сниму, не проблема, а по поводу грехов… Так не грешите! Поживите недельку как брат с сестрой, подумаешь…

– Что значит – как брат с сестрой? – медленно разогнулась Олимпиада Петровна. – Да на кой мне такой братец? Он одной только колбасы за раз знаешь сколько уничтожает?

Яков Глебыч предложение Дуси тоже не одобрил. Он выпятил грудь колесом, быстро заморгал глазами и даже взвизгнул:

– Позвольте!! Но мой организм настроился на бурную супружескую жизнь! Полноценную! Я каждый день сметану ем!

– Во! Еще и сметану! – вскинулась Олимпиада Петровна и тихонько через плечо бросила Инге: – Завтра никаких колбас и сметан, наваришь бачок геркулесовой кашки…

– Хорошо! – шлепнул ладошкой по столу Дуся. – Попрошу, чтобы сделали поскорее!

Такое решение всех устроило, жених с невестой угомонились и побежали в секонд-хенд смотреть новый костюм.

И все же паспорт восстановить быстро не удалось. Дама успела выписаться, а где и как искать новое знакомство, Дуся не знал. Но к тому времени Олимпиада Петровна увлеклась бассейном, дабы скинуть лишний вес, и в загс уже не торопилась. Она даже пришла к выводу, что отдохнуть можно и в их загородном доме. К тому же и Машеньку не придется надолго оставлять с непутевыми няньками. Няньками она была, конечно же, недовольна, но вот зато Дуся в них души не чаял. Особенно в Милочке. Вернее, в одной Милочке, остальных двух он просто не замечал. В один из дней он так осмелел, что даже пригласил Милочку в кино на «Гарри Поттера». Милочка согласилась, только пожалела об одном:

– А чой-то на дневной сеанс? Там же одна малышня!

– Так там это… на вечернем такой фильм не показывают… А я его еще не видел, прям с порядочными людьми и обсудить нечего… – смущенно покраснел Дуся и добавил: – И билеты днем дешевле…

Фильм он совсем не понял, потому что на экран практически не смотрел – Милочка придвинула к нему свои ножки, и Дуся весь сеанс напряженно думал – как бы так незаметно устроить свою руку на ее коленках. В конце концов он глубоко вздохнул, вжал голову в плечи и решительно шмякнул свою ручищу на аппетитную коленку Милочки. Вопреки ожиданиям, девушка не только не всполошилась, но даже не съездила ему по скуле. Мало того, она тут же доверчиво ухватила Дусю за руку и устроила свою рыжую голову на его плече. И тут вспыхнул свет – слишком долго ухажер решался, фильм уже закончился. Но влюбленная пара не слишком переживала. Они шли домой медленно, разбрызгивая сапогами лужи, Дуся надувался индюком от гордости, а Милочка прочно болталась на его руке. Теперь Евдокима Филина заботили две мысли: когда полагается приступать к более решительным действиям, то есть когда же, согласно правилам этикета, можно будет поцеловать Милочку в щечку, и еще – как бы так отлепить от себя Милочку возле дома, чтобы маменька не узрела ничего раньше времени.

Второй вопрос решился сам собой, причем самым невероятным образом.

Подходя к дому, парочка обратила внимание на небольшую толпу, которая беспокойно гудела возле их подъезда.

– Это чой-то они толкутся, а? – встревоженно заморгала девушка. – Помер кто-то, что ль?

Дуся вежливо хихикнул, оторвался от руки Милочки и потопал быстрее.

На лавочке возле подъезда сидела Олимпиада Петровна с самым несчастным видом и отчего-то совершенно не шевелилась.

– Ма! Ну ты чего уселась-то? – кинулся к ней Дуся, стараясь не смотреть в сторону Милочки. – Меня, что ли, выглядываешь? А я на работе был, чего ты? Нет бы домой пойти, к телевизору, тебя уже Яков…

– Дуська! Ты к ей не подходи, она вся как есть заряженная! – пьяненько хмыкнул сосед с пятого этажа дядя Митя. – Уйди от ей!

– Чего это она зараженная? – обиделся за мать Дуся, но отпрянул. – У нас в доме никакой заразы не водится, я, между прочим, в медицинском учреждении тружусь, и ребенок у нас маленький, чего это ей заражаться?

– Глухая тетеря! Я грю – заря женная! Мина у ей. Бонба, – пояснил сосед, и тут же слаженным хором заголосили тетки-соседки.

– Ой, Дуся-я-я! И штой-то творицца-то-о-о-о!! Ведь Олимпиадушку-то, как щуку, взрывчаткой нафаршировали-и-и! Это как жа теперича жить-то? Вишь проводочки торчат? Это от мины!

Только тут Евдоким заметил, что по шее матери и в самом деле проходит тоненький проводок куда-то за спину.

– Мамань, так это правда, что ли? Ты заминирована?

Олимпиада Петровна сидела белая, как ее свадебное платье, и даже не плакала, а только дико таращила глаза да судорожно облизывала губы.

– Заминирована… – одними губами прошелестела она, и глаза ее вовсе вылезли из орбит.

– А в милицию звонили? – обернулся Дуся к соседям.

Те как-то попрятали глаза, и только дядя Митя вспомнил:

– Мы этого… Авдохина Пал Семеныча из тридцать девятой послали позвонить, а он куда-то пропал.

– А он и не собирался звонить! – раздалось в толпе. – Он быстренько побежал семью эвакуировать!

– Ой, а я-то чего?! – хлопнула себя по карманам старушка с первого этажа. – Надо ж тоже эвакироваться! Щас Липу-то рванет, у меня аккурат все стекла вынесет. Дуся, милай, не знашь, ежли фанерой окошки заколотить – не поубиват?! Колька!! Ташши домой лист фанернай. Я возле мусорки видела, валяется!

Все как-то разом засуетились, заспешили по своим норам, и через минуту возле лавочки остались только Дуся с Милочкой да несчастная Олимпиада Петровна.

– Мамань, а ты сама никак? Не можешь разминироваться? – трогательно заботился сын. – Может, там спиной подергаешь или плечиками? Где у тебя мина-то?

Олимпиада Петровна только шлепала губами – что она говорит теперь, и вовсе невозможно было разобрать.

– Евдоким! Главное сейчас – не слишком беспокоиться! Ты вообще можешь сесть на лавочку и успокоить мать. Спроси, может, ей какое лекарство нужно? Виски ей помассируй, развесели ее как-то, а я сейчас в милицию позвоню, пусть приезжают, – распорядилась Милочка и вытащила сотовый телефончик.

Евдоким честно пытался маменьку развеселить – он строил потешные рожи, скакал, высоко задирая ноги, даже изображал танец черепашки – обычно это Олимпиаду Петровну приводило в восторг, но сегодня кто-то ей явно подпортил настроение. Она сидела, вытаращив глаза, и, точно балерина, что называется, держала спинку. И только один раз, когда Дуся сунулся к матери с массажем, она процедила сквозь зубы:

– Да вызывай же милицию, дебил!

Минер от милиции появился довольно быстро. Или правильнее будет называть – сапер? Это был серьезный молодой паренек в обыкновенном сером пуловере и джинсах. Если бы Дуся увидел его на улице, ни за что бы не подумал, что современные минеры выглядят так чистенько и интеллигентно.

– Что тут у вас? – быстро спросил парень и, не дожидаясь ответа, шагнул к бедняге. – Посторонние, отойдите на десять шагов. Отойдите, говорю!

Дуся с Милочкой шустро спрятались за куст черемухи, и Дуся, как бы в порыве страха, прижал к себе трепетное Милочкино туловище. Милочка тоже, как бы в порыве жуткого испуга, ухватилась за его шею так, что вовсе не было никакой возможности наблюдать, что там с маменькой вытворяет специалист по заминированным женщинам. Прошло минут пять, прежде чем раздался взрыв, разумеется, не бомбы, а маменькиной благодарности:

– А-а-а-й! Господи-и-и-и! Миленьки-и-и-и-й! Да какое ж тебе спасибочко-о-о-о! Да ежли б не ты-ы-ы-ы! И где тебя столько времени носило, паразит?! Ежли уж устроился на такую работу, так не сиди в конторе своей колодой, а ходи, смотри! Ищи – кто в данный момент с миной на животе ходит!! Все делают спустя рукава, а мы – простые смертные – покрывайся сединами!! Кругом одни паразиты!!

Парень-минер только таращился на странную клиентку, потом с досадой махнул рукой и отправился по своим делам.

Дуся быстренько оторвался от Милочкиных объятий и шагнул к матушке – теперь был его выход:

– Мамань! Ну уже все, успокойся. Все прошло… Сейчас придем домой, я тебе налью рюмочку коньячка… Давай я тебе помогу сумки донести…

– Да какие сумки?! – вызверилась теперь на него несчастная женщина. – Поможет он! Мне уже помогли! Новый Лилькин хахаль со второго этажа, как заметил, что я в заминированном состоянии, так сразу подскочил, сумки ухватил и понесся! Еще извинился, гад такой, вам, мол, Олимпиада Петровна, теперь есть и вовсе незачем, а нашей-то семье как нужно, как нужно! Я, дескать, ваши сумочки к своему холодильнику приспособлю! Я ему сейчас приспособлю!.. А ты где шатался, пока мать бомбами обкладывали?!! И ведь средь бела дня!!!

Матушку едва удалось успокоить – Дуся просто затолкал ее в подъезд и напомнил:

– Так ты говоришь, это Лилькин ухажер наши сардельки варит?

Олимпиада Петровна соколом взлетела на второй этаж и заколотила в двери:

– Лилька!! Лилька, бесстыжая гадина!! Кого ты там нынче у себя на груди пригрела?! Немедленно скажи, как твоего нынешнего хахаля зовут, я пришла ему физиономию портить!! Открывайте, мародеры! У вас там моя провизия упрятана!!

Дверь распахнул этот самый хахаль в изрядно выпившем состоянии и, сыто икнув, удивился:

– Ой! Как-кие люди! А вас чего – не разнесло? А мы уж с Лилюшкой за упокой вашей…

Тут же выскочила сама легкомысленная соседка, оттолкнула сожителя и быстро затарахтела:

– Олимпиада Петровна, как вы чудесно выглядите! А мой обормот придумал, что вас кто-то хотел на воздух послать! Вот идиот! А вы за сумочками, да? Вот они, в цельности и сохранности. Правда, кое-чего не хватает, но… мы возместим! Мы ж не знали…

Олимпиада Петровна приготовилась к ответной содержательной беседе, но Дусик молчком выхватил пакеты и, взяв маменьку под локоток, попер ее на свой этаж. Сзади оскорбленную женщину тычками подталкивала Милочка.

– Я вам покажу, как у честных женщин последний хлеб воровать!.. – кричала Олимпиада Петровна, отбрыкиваясь от сына. – Я еще устрою вам заминирование!! Вы у меня в туалет, как по минному полю, ходить станете!!! Дуся!! Да отпусти ты меня, я им еще ничего не сказала – кто они на самом деле!

Успокоилась потерпевшая только поздно вечером, до этого она буквально ни на минуту не отходила от внучки, терзала собачонку и смотрела на своего сына печальными глазами человека, который вот-вот должен покинуть этот бренный мир. Пришлось отпаивать ее коньяком, чаем с малиновым вареньем, валерьянкой и просто снотворным. В конце концов, когда ударная доза снотворного свалила даму с ног, все утерли со лба пот.

– Евдоким, я готов! – серьезно, как на государственных экзаменах, заявил Яков Глебыч. – Я готов ко всему! Я понимаю, что творится нечто удивительное, но… может быть, мне кто-нибудь прояснит ситуацию?

– Ой, господи, да кто вам прояснит? – сморщился Дусик. – Мы сами ничегошеньки не соображаем! Сейчас маманя проснется…

Вообще-то он имел в виду совсем не это. То есть он не собирался в тот же миг бежать и будить родительницу, но Яков Глебыч понял его именно так. Он подскочил к храпящей невесте и принялся трясти ее, как осеннюю грушу. Олимпиада Петровна, которую едва угомонили, на руки милого отозвалась немедленно – она распахнула глаза и невнятно замычала.

– Липушка, крылышко мое, мы тебя вызываем на допрос, ну открой глазки, – ласково щерился любопытный мужчина.

– Яша… ты мне в каждом кошмаре снишься! Пошел вон… – отчетливо проговорила любимая и снова провалилась в нездоровый сон.

Однако сон ее уже был нарушен, и в то самое время, когда домочадцы после тяжелого дня устраивались в своих спальнях, она появилась в гостиной и трубно завопила:

– Меня в этом доме собираются кормить?! Зря, что ли, я такую гвардию прислуги держу?!!

На ее крик выбежали все, включая маленькую собачонку.

– Олимпиада Петровна, вот пирожки с капустой, час назад пекла, с молочком не хотите? – суетилась Инга. – Яков Глебыч, вы тоже будете? Вы же ели уже!

– Я не ел! Я только молочка попил! – дернул головкой мужчина, мостясь возле невесты.

– Ну как же только молочка! Были еще пирожки с луком и яйцами, вы все выкушали!

– Это вовсе не я! Это… Олимпиада Петровна! Только она ничего не помнит!

Когда вошел Евдоким, перебранка утихла, все уселись за стол и примолкли – понимали, сейчас, может быть, что-то прояснится по поводу странного случая с миной. Пришли даже две няни – Милочка и Вера.

– Маманя, ну теперь говори: как это ты, опытная женщина, позволила себя заминировать? – строго спросил Дуся. – Почему не кричала? Ведь на улице был день-деньской! Тебе кто-то угрожал?

Олимпиада Петровна как-то забегала глазами, потом легонько поправила прическу и торопливо согласилась:

– Да, сынок! Он мне угрожал! Пугал!.. Только, знаешь… как-то изощренно! Я сначала и не поняла ничего… Но пугал и угрожал!

– Мамань! Говори все начистоту: ты завела себе нового обожателя? Он засыпал тебя комплиментами, а после взял и повесил тебе на загривок бомбу? – нахмурился Дуся.

Яков Глебыч судорожно дернул кадыком и напрягся. Олимпиада же Петровна возмущенно вытаращила глаза и запыхтела паровозом:

– Дуся! Ну как?! Как тебе такое пришло в твою репу? Господи прости, в твою голову?!! Это ж надо так… Яша, не сверли меня глазами, ты сразу напоминаешь мне хорька! И не на загривок, а в область поясницы… И вообще все было по-другому!

Оказалось, что Олимпиада Петровна вовсе и не думала заводить никакого романа! Самое обидное, что с ней тоже никто не думал. Она попросту тащилась из магазина с сумками и уже вроде бы подошла к своему подъезду, как невесть откуда выскочил волосатый и бородатый молодой мужчина с черными очками на носу.

– Вот это наконец то, что я ищу весь последний час! – обрадовался он и кинулся к женщине.

Олимпиада Петровна по наивности подумала, что парень имеет в виду бутылочку оливкового масла, оно отчего-то пропало с витрин их магазина.

– Это я в супермаркете брала, на Тельмана, – доверчиво пояснила она, но парень скакать возле нее не переставал.

– Я знаю, что на Тельмана! – чуть не хлопал он в ладоши. – Мне именно этот супермаркет заказал народную рекламу! Сейчас я вас сфотографирую прямо с этими фирменными пакетами… Вы их вот так сюда поставьте, чтобы хорошо видно было, а за это в подарок я вам вручу сотовый телефон!

– Прям-таки телефон? – не поверилось Олимпиаде Петровне.

– Ну а как же! Вы же знаете, сколько сейчас платят рекламодатели!.. Так, давайте не будем терять времени… Вот на эту лавочку садитесь… прямее спинку держите… Та-а-ак… Сумочки вот сюда… А сейчас… Нет, подождите, я вам на шейку провод от микрофона прицеплю… А теперь на спинку…

– Ой, – по-девичьи хихикнула дама. – Мне щекотно. Куда вы лезете, бесстыдник, что вы там потеряли?

– Успокойтесь, я просто закрепляю устройство… микрофон закрепляю… та-а-ак…

Зачем нужен был этот микрофон, когда ее собирались щелкнуть обыкновенной «мыльницей», Олимпиада Петровна спросить забыла, она покорно застыла на скамейке, пытаясь улыбнуться как можно очаровательней.

Мужчина возился несколько минут, а когда все проводки были прикручены, его будто подменили. Льстивая прыть куда-то исчезла, зато появилась надменная усмешка, это Олимпиада Петровна усмотрела даже через бороду ее нового знакомого. Она только собиралась поинтересоваться – чем вызвана такая перемена, как мужчина пришлепнул ей на грудь бумажку:

– Вот! Читайте – «Заминировано!». А вообще лучше бы вам не читать, вам сейчас дергаться запрещено.

Олимпиада Петровна скосила глаза и увидела бумажку. Так и есть!! «Заминировано!» Губы вмиг пересохли, а в ушах отчетливо послышалось тиканье, где-то там, за спиной, где ковырялся этот проклятущий «рекламист».

А тот, между тем, неторопливо отошел в сторону и с глубоким сожалением проговорил:

– И чего вам не уезжалось, а? Ведь хотели же в путешествие? Теперь уже только на небеса обетованные. Жаль, могли бы еще долго небо коптить…

И ушел. А Олимпиада Петровна осталась на лавочке слушать, как мерное тиканье отсчитывает ее последние секунды. Правда, вскоре на горизонте появилась соседка с пятого этажа – пошла встречать внучку из школы, и у Олимпиады Петровны мелькнула надежда. Однако соседка поздоровалась, прочитала записку и принялась верещать на весь двор. Мысль о том, чтобы вызвать милицию или МЧС, ей даже не пришла в голову. Олимпиада Петровна пыталась было прошептать ей – сходи, мол, позвони. Но женщина, увидев, как заминированная шевелит губами, тут же разразилась еще большим криком:

– Олимпиада!! Даже не думай шелохнуться!! Закрой рот, говорю! Ты сейчас полквартала снесешь своим языком!! Господи!! Ну почему ее просто не застрелили потихоньку?!! Нас-то за что?!

Несчастная женщина на скамейке тоже хотела бы знать – за что ее, но спросить было опасно. Да и не у кого. Ну а потом уже на крик сбежались и остальные.

– А дальше ты знаешь, – закончила невеселый рассказ Олимпиада Петровна, уминая последний пирожок.

– Да… Потом прибежали мы… я то есть… Тут же случайно оказалась Милочка и вызвала милицию, – припомнил Дуся. – Вернее, не милицию, а минера.

– Интересно знать, откуда она знает номер телефона этого минера? – скривилась Инга.

Все обернулись к Милочке.

– А и правда – откуда? – подозрительно поджала губы страдалица.

– А я и не знаю, – нисколько не смутилась девчонка. – Я просто взяла и позвонила в милицию. А те спросили – что, мол, у вас там стряслось? Ну я и рассказала! Это они уже сами сапера послали. Мне вот тоже очень любопытно – почему это все соседи из своих домов повыскакивали, а Инга так и не вылезла? Могла бы из окошка посмотреть, между прочим. Тогда бы сразу увидела, что на лавочке сидит наша хозяйка с бомбой на шее, и сама бы в милицию звякнула. И не пришлось бы вам, Олимпиада Петровна, столько времени нас ждать… Хотя, может, она и выглядывала, может, и видела…

Теперь все взгляды уперлись в покрасневшую Ингу.

– Ну? – сурово рыкнул Дуся. – Чего не выглянула?

Повариха возмущенно поводила глазами, а потом ткнула Евдокиму в нос сковороду с котлетами:

– Вот! Я занималась вот этим! Некогда мне по окнам заглядывать да по киношкам с молодым отцом носиться! Я котлеты жарила! А когда они на сковороде лежат, они так шипят, что я сама себя не слышу! Олимпиада Петровна! Помните, вы мне предлагали телевизор включать, когда я варю? Ну чтоб мне не так одиноко с этими кастрюлями было, помните? А я вам что ответила, помните?

Олимпиада Петровна не помнила. Она недоверчиво щурила глаза и поджимала губы.

– А я вам ответила, что никакого телевизора мне вовсе не надо включать, потому что, когда здесь все шипит и шкворчит, я все равно ничего не слышу, помните же! Яков Глебыч меня тогда еще глухой тетерей назвал!

Пришлось согласиться. Яков Глебыч Ингу тетерей называл неоднократно, и глухой, и всякой разной. Олимпиада Петровна совсем уже было перевела свой взгляд на серенькую Верочку, но та торопливо заговорила:

– Вы на меня даже не смотрите! И даже не говорите ничего! Мы с Машенькой ходили в поликлинику, сразу предупреждаю. Мы вообще пришли, когда вы уже дома коньяки хлестали.

– А я, Липушка, и вовсе в ванной был! – не дожидаясь допроса, сообщил Яков Глебыч. – Мне тебя минировать ни к чему, мы еще с тобой даже не расписаны! Меня и вовсе подозревать глупо.

– Стоп! – прекратил все прения Евдоким. – Никто никого ни в чем не подозревает. Будем искать настоящего преступника. Я уже умею это делать, как-никак два раскрытых дела. Милочка, вы мне будете помогать. Остальным – спать. Милочка, пройдемте разрабатывать план расследования, мне требуются свежие соображения…

Инга обиженно фыркнула и, дернув костлявым плечом, поспешила в свою комнату. Яков Глебыч торопливо закивал головушкой и потянул за руку невесту, но та никак не соглашалась идти к себе.

– А мне что делать? – все еще волновалась она. – А вдруг меня завтра опять на лавочке того… заминируют?

– Маманя, тебе надо срочно уезжать, – почесав переносицу, решил сын. – Ты же явно слышала – мужик тот в очках очень переживал, что ты не уехала. Поэтому не будем его больше травмировать. Завтра же пойдешь в турагентство…

– Так мне ж паспорт еще не сделали! – со слезами на глазах воскликнула та. – Куда мне?! И потом… Я просто не могу уехать! У меня же Машенька! Ну как я ее оставлю, когда здесь такое творится?!

– Маманя! Паспорт ты получишь через неделю! А сейчас активно собирайся! И вообще! Зря мы, что ли, кормим этих нянь?! Мы их для Машеньки и нанимали! – наседал Дуся, хотя и сам был не уверен – нужно ли маменьке оставлять Машку в таком неблагонадежном месте. – Мамань, я все придумал – на кой фиг тебе ехать куда-нибудь за границу? Ну зачем тебе менять климат, ты ж ведь тоже уже не девочка, старый – что малый. Короче, я тебе покупаю путевку в наш санаторий на озере Шира. И недалеко, и недорого. И с Манькой можно. А пока можешь по магазинчикам пробежаться, в парикмахерские сходить… А лучше всего – не высовывайся из дома. И тебе спокойнее, и мне не так накладно.

Все разбрелись по своим комнатам, но думать у Дуси так и не получилось, быть может, потому, что ему помогать отправилась Милочка. Неизвестно, что себе вообразила эта девица, но едва за ними захлопнулась дверь, как она стала игриво выгибаться и усаживаться в самые неприличные позы.

– Милочка, я тебя пригласил…

– Мррр? – томно закатила глазки девчонка и оголила коленку.

– Ну чо мрр-то? Я говорю – дело-то серьезное, – нахмурил брови Дуся. – И нам сейчас совсем не время выгибаться!

– А чой-то не время-то? – не согласилась Милочка. – Опять, что ль, не время? Не, ну я у вас столько уже парюсь, а только на кино и раскрутила! Ты, Дуся моя, меня совсем, что ль, никак не любишь? А на кой черт тогда к себе в комнату зазывал?

Дуся действительно что-то такое имел в виду, но еще пять минут назад выкинул эту крамольную идею из головы. Разве можно думать о чем-то непозволительном, когда над его семьей висит такая опасность?! Так ведь и его самого, чего доброго, заминировать могут. Поэтому сейчас он с искренним негодованием вытаращился на подругу, раздулся мыльным пузырем и возмутился:

– Да как ты не понимаешь! На маманю сегодня покушались! Хотели, чтобы ее вовсе разорвало! И мы с тобой должны отыскать этого негодяя!

– Не, ну нормально! – перекосило Милочку. – А чой-то я должна-то? Не меня ж хотели! И потом – чой-то его искать, негодяя-то? Он же ясно сказал: уезжай к едрене фене – и все будет пучком! Вот и пусть уезжает, кого искать-то?

Однако Дуся был настроен вовсе не так легкомысленно. Пришлось отправить Милочку почивать, а самому морщить лоб, пытаясь вспомнить, кому так успела надоесть матушка, что ее попросту захотели распылить. Конечно же, как всегда бывало с Евдокимом Филиным, по его требованию ни одна порядочная мысль не высветилась, и уснул он с крайним неудовольствием, зато с твердым решением – отправить матушку из дома куда подальше.