Текст книги "Не провоцируй босса, опасно!"
Автор книги: Маргарита Светлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
– Попытаюсь, – чуть слышно произнесла подруга и направилась спасать Юлю.
Я же, не медля ни секунды, рванула к мужчинам. Так быстро я никогда не бежала. По пути наткнулась на мужчин, видимо, у них терпение ждать нас лопнуло, вот и пошли нас искать.
– Там… – показывая рукой в сторону, где напали на подругу, – на Юлю напали, Люда пытается спасти ее.
– Да, блин! Просил же! – взорвался Глеб и рванул спасать свою жену, за ним все остальные.
Мы подбежали аккурат, когда какой-то мужик назвал себя новым хозяином Люды. Ага, сейчас тебе муженёк её быстро вправит мозги, только бы не стал убивать при всех. Обошлось. К стеночке приложил и немного ещё тщедушную шейку сдавил. Но тому было и этого достаточно, чтобы перепугаться не на шутку. Когда отпустили этих придурков, Глеб вдруг выдал:
– Ты хоть понимаешь, во что вляпалась? Тимур так просто не отстанет. Пойти его добить, что ли, во избежание проблем... – и смотрит так вдаль, обдумывая свои слова.
Он что, серьёзно?
– Стоп! – решила вмешаться. Кто знает? Вдруг и правда прибьёт. – Вы план по мордобою на сегодня выполнили, ударили каждый по разу – на этом остановимся.
Мужики застыли и дружно принялись испепелять меня взглядами. Упс! Что-то я зря вызвала огонь на себя. Тут же плюнула на их устрашающие взгляды и перешла к более насущным проблемам. Ведь, как ни крути, Глеб прав, Тимур встал в стойку, а судя по его псам, это ещё тот гнус.
– Девочки, у нас проблемы.
– Какие? – в унисон спросили подруги, взволнованно смотря на меня.
– Вернее, не у нас, а у Люды. Твой мужчина прав.
– Да не мой он! – деланно возмутилась подруга.
Ну-ну, цирк да и только! Но решила завтра разобраться с Людой, сил нет, как хочется знать подробности. Посему я вернулась к её проблеме:
– Я неправильно выразилась – твоя головная боль. – Люда якобы согласилась, махнув, а её муж напрягся. Господи, дай мне сил не рассмеяться! Ну, артисты! Не видела бы их милующими, то точно бы поверила. Но сейчас у нас другая головная боль – Тимур.– Так вот, этот мужик встал в стойку охотника, так что готовься.
– Что, ещё один? Мало ей одного, так другой нарисовался! – тут же сообразила Юля, о ком я говорю. Пока Люда хлопала глазами, переваривая информацию, Юля уже включилась в обсуждение: – Что делать будем?
– Как всегда – будем убивать интерес, – развела я руками. Ну а что делать остаётся?
– Что-то у нас с этим плохо выходит… – скептически изрекла Юля и с тоской посмотрела на мужа.
– Ну... да, – не стала я спорить, поёжившись от злого взгляда Кира.
– Мне осточертел этот балаган! – взревел мужик Люды и, схватив её за руку, повёл в зал.
Мой пальчиком меня поманил, предупреждая взглядом: буду брыкаться – пожалею. Вот и тигр проснулся! Подошла, он, ни слова не говоря, хвать меня за талию и резко притягивает к себе.
– Я всё-таки склоняюсь, что ты ошиблась с выбором профессии, психолог из тебя хреновый.
– Слышал такие выражения: сапожник без сапог, или чужую беду руками разведу, а к своей ума не приложу.
– Приходилось. А ты слышала такое: всяк пожинает плоды своих трудов? Всё Соня, хватит с меня твоих выкрутасов!
– Да что я, такого сделала?
– Помимо того что пришла сюда и вывела из себя этой выходкой? – полоснул по мне злым взглядом. – С бывшим любовником ворковала. Сонь, я был с тобой терпеливый, старался быть мягче, в итоге ты делаешь, что в голову взбредёт. Мушкетёры хреновы! – процедил он сквозь зубы.
– Да не был он моим любовником… – попыталась остановить зарождающее цунами ревности.
– Сынок, а что, собственно, происходит? – раздался обеспокоенный голос Любовь Валерьевны.
– Ваш сын в припадке ревности бьётся, – не смогла не съязвить.
– Кирилл, иди остынь. А я пока за твоей невестой пригляжу, ты же знаешь – лучше охранника не найти. – Он пристально посмотрел на мать и, махнув рукой, направился свежим воздухом подышать. – Кому он врезал? – тут же перешла она к допросу.
– По сути, никому. Я с этим козлом хотела встречаться. Но он не прошёл проверку. Вот и всё.
– Уверена, что всё? Ну не может мой сын так беситься на ровном месте.
– Бесится он из-за одной реплики: «Ты такая сексуальная, когда злишься… Никак не могу забыть тебя в роли воинственной амазонки в то утро». – Решила дословно ей пересказать монолог дебила. – Дело в том, что я только из командировки прилетела, тут звонок в дверь, смотрю в глазок – этот маячит. Я ему через дверь: уходи. А он как с цепи сорвался, принялся трезвонить. Ну я и взяла биту, чтобы физически аргументировать своё нежелание общается. Видать, впечатлила… – тяжко вздохнула я, вспоминая то утро.
– Так бы и ударила? – хохотнула она.
– Скорее, это было оружие устрашения. Не думаю, что смогла бы врезать. Но эффект был: слинял со скоростью ракеты земля-воздух. Хотела сейчас вашему объяснить, так закусил удила…
– Он такой… – смотря куда-то вдаль, расстроила меня окончательно, а потом решила добить: – И дома тебя ждёт допрос с пристрастием без права оправдаться.
– Поняла уже… – опять тяжко вздохнула, представляя этот допрос.
– Но могу помочь.
Я встрепенулась и с надеждой посмотрела на свою спасительницу.
– Поеду с вами, мать он не прогонит и орать не будет сильно. А утром уже сможет здраво мыслить. Сейчас у него вместо крови голимая ревность, мозг не питает, а отключает напрочь. То, что сейчас ты видишь, это ещё цветочки, ягодки будут дома. Вон глаза какие зеленеющие, и зрачки узкие…
– И что это значит? – насторожилась я.
– Это предвестник бури. У Кирилла всегда такой цвет глаз, кода он в гневе и еле сдерживается, чтобы не сорваться.
– Договорились! – тут же взяла под руку спасительницу.
Когда Кирилл узнал, что мама едет с нами, вначале онемел. Потом попытался избавиться от миротворца, но потерпел фиаско, мол, плохо ей, боится оставаться одна. Посему он только одарил маму полным гнева взглядом и уступил. Только домой зашли, он меня за руку цап и в сторону поволок разборки чинить.
– Сынок, держи себя в руках, иначе я в качестве судьи присоединюсь, – услышали мы весёлый голос его мамы.
– Мам, ты говорила, что у тебя давление, умираешь, поэтому боишься дома сегодня остаться одна. Вот и иди в комнату, как начнутся предсмертные конвульсии, зови, откачаю.
– Ну ты и хам! – шипя, как змея, решила заступиться за женщину.
– А нечего мне врать, думаешь, я не знаю, зачем она здесь? – приглушённо процедил он. – А теперь, дорогая, быстро рассказала про то чудесное утро…
– Да ничего не было у меня с ним. Просто он меня достал, и я его битой припугнула…
– Опять битой! – взревел он.
– Сынок, я всё слышу… – раздался голос сверху.
– Мама, если подслушиваешь, то делай это тихо. И вообще, не рушь свою легенду! Иди давай, болей с чувством, чтобы я проникся.
– Бессовестный, у тебя мама болеет, а ты…
Кир тут же перебил меня, выдав:
– Ну всё, спелись! – Запустил пятерню в свою шевелюру и нервно заходил из стороны в сторону. Затем резко остановился и вновь выдал: – Пусть сейчас вас большинство, но когда у нас с тобой родится сын, мы будем на равных. Так что рано празднуете победу! – сказал он громко, чтобы кто подслушивает, услышал. В ответ тишина, так как Любовь Валерьевна знает о моей проблеме. – Мама, а тебе советую завтра срочно выздоравливать, иначе поругаемся.
– Если ты закончил, можно пойти поужинать? – решила уйти от неприятного разговора верным для этого способом. Кир не позволит мне голодать.
– И я что-то проголодалась, – услышали сверху голос его мамы.
Мой мужчина поднял обречённо глаза кверху и направился в кухню, попутно бросил:
– Иди переоденься, сейчас приготовлю.
Я же поднялась на второй этаж, чтобы выполнить указания нашего кормилица. Там наткнулась на свою спасительницу.
– Что, так и не допускает тебя до кухни?
В ответ кивнула. Он над ней трясётся. Словно она святилище. Всё сам. Только кофе сделать можно и еду разогреть. А остальное не сметь. Ах да, посуду ещё можно мыть.
– И меня не пускает, насчёт этого не беспокойся.
– А насчёт чего мне начинать беспокоиться?
– Разозлился… – покачала она головой.
– Вижу, – тяжко вздохнула.
– Придётся его успокаивать, иначе лютовать долго будет.
– Ещё чего! – возмутилась.
– Ну тогда забаррикадировать дверь, по-другому никак. Хотя... и это не поможет, может выбить. – Убила она меня ответом, следуя за мной в комнату, где я временно поселилась.
– Отчего же, есть вариант – переночевать с вами.
Женщина резко остановилась, словно наткнулась на невидимую преграду. Почесала переносицу, обдумывая мой план.
– Можно, конечно, попробовать. Только мой срок пребывания тут сократится в разы, Кир не отличается долготерпением, если вспылит, будет плохо. – Вновь покачав головой, добавила: – Очень плохо. Я стою и не знаю, что и делать. – Ну, чего статую изображаешь? Бегом переодевайся, бери нужные вещи в бункер…
– Куда?
– В мою комнату, сейчас ей именно это название подходит. Орать, конечно, сын не будет… – она замолчала, моё сердце замерло в ожидании неприятного продолжения: – Но по-любому потом с тобой расквитается, и со мной тоже.
– Может, тогда и не стоит нарываться?
– Ага, сейчас! Где это видано, чтобы Бельская посовала перед трудностями.
– Так трудности – это тоже Бельский.
– От этого ещё интересней.
Пока кушали, Кир молча сверлил меня взглядом. Я злилась, но вида не подавала, собралась помыть посуду, как он:
– Дай сюда, – выдернул её из рук и, слегка наклонившись, чуть слышно произнёс: – Советую срочно перебираться в мою комнату.
– Э… м… – замялась я и тут же вспомнила, где я, собственно, ночую. – Может, завтра?
– Солнечная, поверь, лучше сегодня, – предупреждающе посмотрел на меня.
Ну я и «послушала» его совета. Когда он узнал о моём коварстве, попытался войти. Но окрик мамы остановил:
– Не смей, я с голым задом, Соня мне укол делает. Говорю же – у меня давление! – Удар в стену и удаляющиеся шаги. – Фуф, пронесло, – выдохнула она. – Кстати, а ты уколы ставить умеешь? – посмеиваясь, интересуется.
– Умею.
– Ну, тогда хорошо, завтра может понадобиться, когда прорываться начнём к Люде.
– Зачем?
– Ну а вдруг и правда долбанёт? Сын если лютовать начинает – гаси свечи.
– А почему вы ему позволяете хамить?
– Он не хамит без дела, а только в случае моей манипуляции. А сейчас он знает, что его наглым образом обдурили. Теперь представляешь, насколько сложная нам с тобой предстоит операция?
– А к Люде зачем?
– Ой, совсем забыла. На каторжный труд. Или совершать возмездие – пока не могу сказать точно, как всё сделаем, определюсь.
– Чего? – напряглась я.
– Компоты, говорю, будем помогать крутить. Может в спину вступить.
– И я? – тыча пальцем себе в грудь, сипло переспрашиваю.
– И ты тоже.
– Не, меня к продуктам подпускать опасно. Ну, если вы хотите отправить кого-то на тот свет, тогда обратились по адресу.
– Тогда будешь мыть.
Ну, я думаю, что не помыть банок десять? Это всё лучше, чем с Кириллом воевать.
***
Утром мы, как партизаны, крадучись вышли в холл. Любовь Валерьевна осмотрелась и одними губами:
– Путь свободен, рвём когти. Потом позвоню и пред фактом поставлю.
Только она сделала шаг вперёд – Кир. Стоит, руки на груди скрестил, глаза опять зеленющие.
– Ну, и куда вы собрались?
Его мама подобралась, словно совсем недавно не кралась, как воришка.
– Кир, не устраивай сцен, иначе маме плохо будет…
—Ты у меня женщина изворотливая, ни одна зараза с тобой не справится.
– Как же не справится. А давление?
– Ошибаешься, это не давление, а это совесть бьётся в конвульсиях, напоминая о себе. Как тебе диагноз?
– Ты повторяешься и ошибаешься, – отмахнулась она.– Совесть лежит в глубокой коме и пока приходить в себя не собирается. И вообще, мы к Люде едем, ей срочно нужна помощь.
– Какая? – сухо интересуется.
– Сын, ну ты же умный человек, и понимаешь, что раз правду не сказала, значит, буду безбожно врать. А оно тебе нужно? Но хочу сразу успокоить, ничего криминального, только наши женские дела. И обещаем, против в тебя коалицию не создавать.
– А против кого собираетесь? Против Беркутова?
– Я похожа на камикадзе?
Кирилл посмотрел на часы, тяжко вздохнул и дал добро на поездку к подруге. Правда, вначале заставил позавтракать. Но перед тем как уйти, на ушко шепнул:
– И не надейся, что легко отделалась, вечером поговорим.
– Хорошо.
Не стала я дёргать своего тигра за усы. Наступит вечер, тогда и будем думать, что делать. А сейчас я хочу с подругой поговорить, хватит делать вид, что ничего не знаю.
***
Когда мы приехали к Люде, я поняла, что приуменьшила фронт работы. Но когда она мне сказала, что всё делим пополам, я обрадовалась и была готова дальше совершать подвиг. Вечером вернулись домой без сил, хотелось просто лечь у порога и уснуть. Кир посмотрел на нас, лишь махнул рукой и удалился.
Утром он поехал с нами к Люде, там попытался навязать свою помощь, пришлось его выпроводить. Кстати, в первый день я подругу заставила рассказать правду о них с Глебом, очень порадовалась за неё, сразу видно по фотографиям – они счастливы.
На третий день мы никуда не поехали, подруга была отмщена, смысла уже не было в изнуряющей физической забастовке. Даже как-то жаль, хорошо породили время с Любовь Валерьевной и Людой. Вот теперь сижу в комнате и жду новостей от разведчика. Кушать хочется, а вот ругаться с Кириллом – нет. Может, спуститься и поговрить? Сколько можно дурью маяться? Не дождавшись женщину, решила пойти к Кириллу.
Глава 35
Как же я устал от этого балагана. Сейчас мама встанет, я с ней обстоятельно поговорю, а потом с Соней. Устроили мне тут партизанское сопротивление! Но вначале нужно приготовить завтрак и хоть немного успокоиться.
– Сынок, ты уже встал?
Легка на помине! Резко поворачиваюсь к ней.
– Да мама, и жажду справиться о твоём здоровье. Как твоё давление?
– Что-то ещё не очень хорошо себя чувствую, – произносит она страдальческим голосом и, держась за голову, направляется к графину с водой.
Смотрю на неё, слов просто нет! Хотя…
– Тебе Соня не понравилась?
Она резко останавливается и в недоумении смотрит на меня.
– С чего такие выводы?
Ты посмотри на неё, как бодро отвечает! А где мигрень? Давление, ау-у-у…
– Но ты же всё делаешь, чтобы мы расстались, – смотрю на неё с упрёком. Всё, шутки кончились.
– Глупости, – отмахнулась она.
– Нет, мам, это реальность. Зачем вмешиваешься в наши отношения?
– Хотела помочь…
– Да ладно?! Покорнейше благодарю… – делаю шутливый поклон. – Только благодаря твоей помощи мы с Соней ещё не помирились. Так вот я ещё раз спрашиваю: ты невзлюбила эту девушку, раз всеми силами пытаешься нам помешать помириться?
Зависла, обдумывает полученную информацию.
– Но…но я обещала… – расстроилась она, причём уже не наигранно.
– Иди свежим воздухом в саду подыши, сейчас с Соней поговорю, и она сама тебя вытолкает. Но последний раз тебя выручаю. Ещё один такой финт – и мы поругаемся. Это не угроза, это факт. Не смей больше лезть в мои отношения с будущей женой! НИКОГДА!
Отчеканил последнее слово, мать вздрогнула. Жалко ли мне её сейчас? Нет! Она меня реально достала своим вмешательством.
– Хорошо. Но…
– Мама, никаких «но»! – рявкнул я. – Хватит, лезть в мою личную жизнь, займись своей!
Надула губки, с упрёком посмотрела, но подчинилась. Принялся делать омлет, моя солнечная сто процентов уже проснулась и кушать хочет. И тут слышу виноватое:
– Кирилл…
Ага, голод – не тётка, заставил вылезти из своего укрытия! Поворачиваюсь на голос и иронично приподнимаю бровь, смотрю на Соню, жду, что дальше будет.
– Извини за детскую выходку… – Да ладно?! Она реально извиняется, или у меня слуховые галлюцинации? Молчу. Она тяжко вздыхает. – Я всё слышала, не хочу, чтобы ты с мамой ругался из-за меня. Да и идея спать в её комнате исключительно моя. Признаю, не права была, можешь меня ругать, – разводит она руками.
Одна часть меня хотела её обнять и поцеловать. Другая понимала, что если это сделаю, то она урок не усвоит. Это даже лучше, что она услышала, как мы ругаемся – будет знать, что кто-то из-за её упрямства может пострадать. Я ничего ей не ответил, молча приготовил омлет и пошёл собираться на работу. Пусть подумает над своим поведением, и не только о том, что с мамой забаррикадировалась. Если я её люблю, это не означает, что можно из меня верёвки вить. Роль партнёра приму, подкаблучника – нет.
Ушёл на работу, на душе такая тоска, что выть хочется. Ей плохо, а мне в разы хуже. Но я терпел, вплоть до пяти вечера, и только собрался домой, смартфон завибрировал. На дисплее высветилось – Клавдия Сергеевна. Интересно, что случилось? Мы же с ней неделю назад разговаривали, всё нормально было.
– Да, – беру трубку – всхлипы. У меня сердце словно сжало в тиски! Чувствую, что с мальцом беда! – Клавдия Сергеевна, что с Ромой! – кричу в трубку, попутно хватаю ключи со стола и срываюсь с места.
– Кирюша, беда… – и опять слёзы. Не помню, как добежал до машины.
– Да что с Ромой?!
– Сиротинушка наш сбежал…
– Что значит сбежал? – заводя мотор, требую внятного ответа у убитой горем женщины. Она всё плачет, понимаю, что так ответа не дождусь, направляюсь к ним. – Клавдия Сергеевна, выпейте успокоительного, как приеду, всё расскажете.
Тут же набираю Соне, она ответила сразу, напряжённо:
– Да...
– Солнечная…– Вздох облегчения на другом конце, переживала. – Я немного задержусь.
– Спасибо, что предупредил.
– Переживала? – невольно улыбнулся.
– Скорее, корила себя…
– Я тоже.
– Значит, мир? – с надеждой в голосе, робко спрашивает.
– Сейчас кое-какие дела решу и приеду мириться. А ты пока перебирайся в нашу комнату…
– Уже.
Её тихое «уже» заставляет моё сердце биться с бешеной скоростью. Хочется развернуть автомобиль и рвануть к любимой. Мчаться к ней на немыслимой скорости, неумолимо сокращая минуты нашего расставания. Но…
– До встречи.
Говорю всего два слова и отключаюсь. Давлю на газ – чем быстрее приеду на место, тем быстрее вернусь. Начинался дождь, и, как назло, с каждой минутой усиливался, пришлось сбавить скорость. В итоге прибыл на место немного позже, чем рассчитывал. Вышел из машины и быстрым шагом направился к подъезду. Дверь у Клавдии Сергеевны приоткрыта, без стука врываюсь туда и вижу: она сидит вся бледная. Чёрт! У неё, кажется, приступ. Подбегаю к ней, попутно вызывая скорую – каждая минута на вес золота. Женщина приоткрывает глаза и, схватив меня за руку, чуть слышно:
– Найди Рому, сирота он теперь, – и на пределе слышимости: – сирота...
Я не успел расспросить, что произошло, как приехала скорая, и с подозрением на инсульт Клавдию Сергеевну госпитализировали. Пока ее вывозили, встретил женщину в годах, которая провожала ее взглядом :
– Что же это делается… – она, сокрушаясь, качала головой.
– А что случилось? – спрашиваю и осматриваю глазами двор в надежде найти Рому.
– Клавдию в больницу увезли. А совсем недавно беременная соседка убилась. Полиция приехала, её хахаля забрала, а вот про мальца все забыли. Почему её мужика забрали?
– Так, поговаривают, он её и убил. Хотя кто знает, вправду ли он... Они уже третий день гужуются.
– А куда малец делся? – женщина поднимает взгляд на меня и сдавленно охает. – Не может быть… – поражённо смотрит на меня.
Ну начинается!
– Так, не спешите с выводами, не я его биологический отец.
– Что-то в этом сомневаюсь…
– Сомневайтесь сколько угодно, – махнул я рукой. – Мне сейчас важнее выяснить, где мог спрятаться малец.
– Зачем вам это, если он не ваш? – насторожено смотрит на меня.
– Ребёнок в таком состоянии, да ещё на ночь глядя – этого мало для беспокойства? Тем более я и раньше о нём заботился. Путь не напрямую, а через Клавдию Сергеевну.
– Так это вы тот спонсор! – стукнула она себя легонько ладонью по лбу. – Теперь признаю, была не права, Клава рассказывала о вашем своеобразном знакомстве. Извините, молодой человек, из-за этих событий совсем всё из головы вылетело. А спрятаться он может где угодно. Но, думаю, что не мешало бы в подвал спуститься, он может там со своим котёнком быть. Недавно нашёл маленького, домой-то ему нельзя его было принести – у Клавы аллергия. Вот он его в подвал пристроил на время, хотел найти ему хозяина.
***
Рома
Сбежал из дома, чтобы вновь не побили, сижу, жду, когда уснут, чтобы вернуться. Мама с отчимом опять пьют и ругаются. Бабу Клаву беспокоить не хочу, она потом плохо себя чувствует и таблетки пьёт. Я так устал, хочу плакать, но не могу, отчим говорит, что только девочки плачут и стучат. Поэтому я никогда больше не плачу и всё скрываю от всех. Хотя и не поэтому, мамин хахаль пригрозил, что если рассажу о побоях, меня заберут злые люди. И отвезут в одно страшное место – тюрьма (детский приют). Он говорит, это место для стукачей и деток, что без родителей остались. Спросил, а почему они без родителей остались? А он отвечает: потому что они плохо себя вели, и боженька забирает к себе их родителей – это наказание за непослушание. Он даже видео показывал, я очень тогда испугался, пусть меня лучше убьют, а в детский приют не пойду. А недавно Андрюха сказал, что если мои и дальше будут пить, меня могут забрать у них и в приют отправить. А я ему говорю, мол, туда только стукачей забирают. А он мне: с соседнего двора Ваську два года назад туда увезли, а он стукачом не был. Мамка у него в аварию попала, и никто из родных его к себе забрать не захотел. Тогда я спросил, а он маму слушал? Хотел понять, за что боженька так на него рассердился. Андрюха говорит: вроде да. Приехали взрослые дяди с тётями и забрали, больше никто не видел Васю. Я его не знал – малой ещё был, но рассказ друга меня ещё сильнее напугал. За что этого Ваську-то в тюрьму? Он же маму слушал и не стучал. Эх, нам, детям, не понять злых взрослых. Когда выросту, никогда таким не буду. Сижу, молю боженьку, что на небе, чтобы с мамой ничего не случилось, не хочу туда. Лучше буду на улице жить, голодать, но только не туда.
Вдруг слышу, мои опять ругаются, и так громко! Мне вновь стало стыдно, ведь никто так не кричит по вечерам. Затем резко всё стихло. Успокоились. Решил подождать ещё немного, может и правда угомонились. Вдруг слышу женский крик: убили! И тут же какой-то мужчина закричал: «Наташа, вызывай полицию!» Узнал голос соседа снизу, а тётя Наташа – его жена. Побежал домой, сердце стучит, кажется, сейчас вырвется наружу, и так… больно. Заскакиваю в квартиру, прямиком в кухню, и тут же замираю в коридоре: мама лежит вся в крови… Не могу пошевелиться, дышать трудно, и перед глазами всё потемнело. В ушах стоит голос отчима: тюрьма… тюрьма! Хочу к маме подбежать, может, это кетчуп, и она просто пьяная? Сейчас подойду, потрясу за плечо, и она очнётся. А может, я сплю? Сейчас проснусь – и всё как всегда. Тут слышу, как тётя Наташа тихо плачет, а отчим мычит, видимо, дядя Паша его удерживает.
– Какая же тварь! – глухой удар, и стон отчима. – Что б ты в тюряге сгнил, подонок! – Опять удар и стон.
– Как Ромке-то сказать, что его мамка мертва? – всхлипывая, причитает тётя Наташа.
Опять гул в голове, и одно слово повторяется вновь и вновь: « Мертва… мертва!» Глаза защипало, прикрыл их, нельзя плакать. Нельзя! Стою и не могу двинуться с места, ноги не слушаются, хочется кричать, но не могу – в горле словно что-то застряло. Но про себя кричу: «Не верю! Это неправда! Моя мамка жива! Слышите, жива!»
– Жалко пацанёнка, – отвечает её муж, и тут я слышу: – Но для него лучше приют, чем как он жил!
Приют? Не-е-ет! От этого слова больно, словно в живот ударили кулаком, дыхание перехватило. Но я вновь могу двигаться. Стараюсь не шуметь, выхожу из квартиры, бегу вниз по лестнице, хотел сразу в подвал, но там замечаю чью-то фигуру. Стараюсь незамеченным добраться до зарослей кустов – там меня искать не будут, рядом помойка. Нужно, немного подождать и спуститься в подвал за Угольком. Не могу его бросить, он тоже один в целом свете, как и я.
Не знаю, сколько времени прошло, сидел и ждал, когда все уедут. Начался дождь, это, наверное, ангелы оплакивают мою не родившуюся сестру и маму. А я не могу, слёз нет, чувствую только боль в груди и страх. Боюсь дышать, меня трясёт, может, от холода или страха. Но я пытаюсь, не шуметь, закрыл глаза, чтобы ничего не видеть. Не могу смотреть, и не могу думать о произошедшем, как только вспомню – меня начинает мутить. Слышу, как баба Клава зовёт, но не откликаюсь. Стыдно, что заставляю переживать. Но я не хочу в тюрьму, поэтому и молчу. Ноги онемели, рук уже не чувствую. Вижу, машина большая подъехала, наверное, это из приюта приехали за мной. Прикрыл рот ладонью, чтобы приглушить стон, что непроизвольно вырвался. Оттуда выходит мужчина и направляется к подъезду бабы Клавы. Только он скрылся, я решил – пора. Только встал и тут же упал – ноги не слушались. С третьей попытки мне удалось встать, весь испачкался в грязи, но это неважно. У меня в голове только одно слово звучит: бежать… бежать!
Не помню, как добрался до подвала, потом на ощупь до коробки, где спит Уголёк. По его жалобному писку понял, что разбудил его.
– Прости, друг... – Взял маленького на руки и прижал к груди. Он попытался вырваться. Тут я понял, что весь мокрый. – Извини, дождь был.
Беру тряпку и укутываю, а он жалобно пищит. Нужно его успокоить и уже потом выбираться. Сел на пол и стал его гладить.
– Тише, всё будет хорошо, я найду нам новый дом и никогда тебя не брошу. Только успокойся, прошу.
Не знаю, сколько времени прошло, меня опять начало трясти от холода. И тут я услышал шаги, и на стене появился луч света. Я замер и начал неистово молится, чтобы нас не нашли. Но луч света ударил мне по глазам. Нашли! Обречённо закрыл глаза. Всё кончено! Прости, Уголёк. Прости…
– Ромка! – раздался рядом голос мужчины. Тёплые руки коснулись моего плеча. – Ну ты нас и напугал. – Открываю глаза и вижу мужчину, который как-то подходил ко мне.
– Дя… дяденька, не вы… выдавайте меня, – чуть слышно шепчу онемевшими от страха губами. – Я не хочу в тюрьму. Я ничего плохого не сделал.
Тот нахмурился.
***
Женщина была права, я нашёл мальца в подвале, мокрого и всего в грязи. Беднягу трясло от холода, губы посинели, как бы воспаление лёгких ни схлопотал. Прикоснулся к нему, а у него в глазах плещется ужас из-за того, что его нашли. Но когда он сказал про тюрьму, я немного растерялся. Смотрю на него, силясь понять, с чего он про тюрьму говорит? Может, это он убил? Нет – выкинул эту бредовую идею, слишком маленький. А он прижимает грязно-бордовую тряпку к груди и с такой… мольбой во взгляде смотрит.
– Тюрьму? – как идиот, переспрашиваю. Тот кивнул. Я снял пиджак, нужно хоть немного отогреть его. – Ром, детей в тюрьму не сажают. – Пытаюсь говорить как можно спокойнее. У него шок. – Если только в колонию, то ты и до неё не дорос. Вставай, сейчас пиджак наденем и поговорим. – И тут: мяу! – А это кто там у тебя?
– Уголёк, – чуть слышно отвечает и ещё сильнее прижимает котёнка. – Я его не брошу. Слышите! – Вжимается мальчонка в стену, пытаясь прикрыть руками пищащее чудо.
– И не нужно. Раз взял за него ответственность, то будь добр до конца и исполнить. Найдём мы ему новый дом. Вставай, а то заболеешь.
Тот с опаской на меня посмотрел, но встал.
– Я ему обещал никогда не расставаться…
– Ну, раз обещал… – Накрываю его пиджаком и беру на руки. – Значит, должен выполнить обещание. Мужчины слов на ветер не бросают.
– Я сам могу пойти… – попытался он высвободиться.
– Кто же спорит, можешь. Но так быстрее и безопаснее, можешь в пиджаке запутаться и упасть, сам разобьёшься и кота своего напугаешь.
И тут чуть слышно:
– Я грязный…
– Ничего страшного.
– Куда вы меня несёте? – спрашивает, а я чувствую, как у него сердце заколотилось, стоило ему задать этот вопрос.
– Сейчас ко мне поедем, отогреем тебя и уже потом будем решать, как быть. – Усаживаю Ромку за заднее сиденье и пока обхожу машину, набираю Соне – нужно предупредить, что вернусь не один. Она опять быстро берёт трубку. – Солнечная, – сходу начинаю, – тут не предвиденные обстоятельства, я скоро приеду, но не один.
– Ладно, – спокойно реагирует.
– Я с ребёнком приеду. – Решил хоть как-то её подготовить. Молчит. – Он промок и замёрз, и весь в грязи, наполни ванну и чай разогрей.
– Через сколько будете? – тут же перешла она на деловой тон.
– Примерно… через полчаса.
– Во что переодеть есть?
О! А об этом я как-то не подумал.
– Нет.
– Сколько ребёнку лет?
– Кажется, около четырёх, мальчик.
– Понятно…
– Сонь, ещё и котёнок…
– Котёнка я как-то переживу, а вот если бы удава… – рассмеялась она и тут же серьёзно: – Сильно не гони, с тобой малыши, и включи печку, пусть немного отогреются.
Весело ей, посмотрю на её реакцию, когда Ромку увидит. Сел в машину и повернулся к мальчику, чтобы хоть немного подбодрить. Присмотрелся, ведь и правда – он на меня очень похож.
– Сейчас ко мне поедем, искупаешься и отогреешься.
– А что дальше? – робко смотрит на меня.
– У тебя родные есть? – Он мотает головой. – Тогда придётся связаться с органами опеки… – Мальчик замер. – Послушай меня. Не знаю, что там тебе наговорили, но для детей тюрьмы не бывает. В любом случае нужно действовать по закону, я и так его нарушаю, забирая тебя домой, чтобы ты немного пришёл в себя. Пока мы туда едем, я позвоню другу, и он уговорит сотрудников дать нам несколько часов. Хотим мы этого или нет, но они заберут тебя.
Он тяжко вздохнул.
– По-другому никак? – жалобно так смотрит.
– Нет, Ромка, нам нужно действовать в рамках закона. Но я не брошу тебя, ты не один. Считай это необходимостью, от которой не увильнуть.
– А… Уголёк? – опять прижимает блохастого.
– Пусть живёт у меня, пока мы с бюрократией будем воевать.
– А кто такая бюрократия?
– Это препятствие, созданное людьми, которое они мужественно преодолевают. Не забивай себе голову, подрастёшь и узнаешь.
– Хорошо.
Согласился он и посмотрел с тоской в окно. Блин, бедный пацан, такой стресс пережил! Завёл мотор и, выруливая со двора, набрал Глебу. Тот как услышал мои новости, немного опешил. Потом очухался и выдал:
– Ну, ты блин даёшь!
Быстро справился с удивлением и пообещал связаться с кем нужно и всё уладить. Права мама, когда его сравнивает с нашим ангелом-хранителем: в любое время дня и ночи позвони – всегда готов протянуть руку помощи. Осталось, самое главное, решить, что дальше делать. С каждой минутой во мне крепло желание оставить себе мальчика. Хочу знать, что с ним всё хорошо, и только находясь рядом с ним, я в этом буду уверен. Единственное, что меня беспокоило – это реакция Сони на моё решение. Я помню, что она не хотела детей.
***
Все мужчин, когда едут к своим мириться, цветы покупают, а мой – ребёнка. Оригинал! Где он его взял? И главное, чей ребёнок, почему грязный? Столько вопросов и ни одного ответа. После того как положила трубку, вышла за калитку и попросила охранника отвезти меня в гипермаркет, благо он рядом. Быстро взяла навскидку самое необходимое и рванула домой. Осталось до их приезда десять минут. Включив чайник, побежала в гостевую комнату и включила воду в ванной – пусть набирается. Напряжённо смотрю во двор, жду Кира и его гостей. Вот полоска света стала пробиваться сквозь щель забора. Выключила воду и спустилась, только вышла в холл, как зашёл мой мужчина с маленьким мальчиком на руках.
