Текст книги "Ущелье"

Автор книги: Маргарита Епатко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Мы же тебе жилеты с касками возвращали. Не помнишь?

– Отчего не помню? Помню, – поморщился старик. – Кажется, помню. Вот склероз проклятый!

– Я их до домика проводил. Хорошие ребята. Хоть и городские. А пацан у них, точь как мой внук. Я чего тебя бужу, участкового не видел? Хочу поговорить с ним серьезно. Пора людей в чувство приводить.

– Так вчера все собирались. Глава говорил. Дура эта заполошная. А потом участковый им как вдарил. В общем, пол поселка с ним за помощью в город уехало.

– А меня чего не позвал?

– Склероз у меня, – виновато опустил глаза Иваныч. – Вроде пометил я здесь, что надо позвать, – он показал на листок на стене, – а потом запамятовал.

– Ну и ладно, – махнул рукой Сеня. – Все к лучшему. А то кто бы о туристах сегодня позаботился. Ты того, не спи на посту. Если чего, сразу мне по рации сообщи.

– Я всегда на посту, – гордо выпрямился бывший сержант.

И Сеня пошел к паровозику, стоящему на запасном пути узкоколейки рядом с ущельем.

Лидия шла, глотая слезы. Она опять одна. Все усилия пошли прахом. Ноги вынесли ее к узкому проходу между скалами. Женщина поднялась выше. Маленькая солнечная полянка уютно расположилась сбоку от тропинки. Экскурсовод присела на траву, подтянув колени к подбородку. Она хорошо знала эти места. Как, впрочем, и многие другие горные тропки Кавказских гор. С детства, занимаясь спортом, она участвовала в турслетах. Потом решила стать инструктором. Горы были для нее всем. Всем, пока не произошло несчастье. Нет, горы и теперь оставались для нее единственным прибежищем. Потому что люди знали, о ее вине. Они преследовали ее. Перешептывались за спиной. Тыкали в нее пальцем, думая, что Лидия не замечает косых взглядов. Женщина задумчиво провела рукой по траве. Ушастый лист мандрагоры тронул ее запястье. Она механически оторвала его и, засунув в рот, пять обняла колени.

– Ничего, они еще узнают. Они поймут, – почти крикнула она, вскакивая на ноги. Экскурсовод торопливо спускалась вниз. Еще несколько шагов и начнется узкая дорожка, идущую вдоль горы рядом с узкоколейкой. Шум детских голосов заставил ее остановиться. Человек двадцать подростков, весело галдя, шлепали по узкоколейке. Лидия застыла. Потом торопливо заползла за ближайший куст.

– Откуда здесь дети? Разве лагерь не опустел? Разве люди в отелях не отменили свои заказы?

– Держимся посередине дорожки, – услышала она знакомый голос. – Датаев и Анечкин, прекратите драться и немедленно отойдите от края.

Датаев и Анечкин нехотя перестали толкаться, продолжая бросать друг на друга испепеляющие взгляды.

– Теперь смотрим на скалу справа. Видите выходы кварца на поверхность? Они блестят на солнце. Это горный хрусталь. Когда-то здесь велась его промышленная разработка, но потом ущелье объявили памятником природы, – мимо кустов прошла подтянутая женщина. Джинсы, спортивная ветровка, короткая стрижка, уверенный поворот головы.

Лидия вжалась в землю, узнавая себя. Она на четвереньках поползла следом за экскурсией. В голове билась пугающая и в то же время отчаянно-радостная мысль.

Онауслышала просьбу. Теперь онаточно ее выполнит. Ведь Лидия так старалась. Лидия делала что могла.

– Лидия старалась, – произнесла она вслух и прикрыла рот рукой, боясь спугнуть продолжающих болтать и шутить детей. Но они ничего не замечали вокруг. Даже того, что вдалеке показался поезд. Он ехал тихо и почему-то не гудел. Уверенная женщина, стоя спиной к приближающейся опасности, продолжала рассказывать про ущелье. Датаев и Анечкин, пользуясь тем, что на них не смотрят, сцепились, пиная друг друга ногами. Они неумолимо приближались к краю обрыва.

– Немедленно прекратите! – снова прикрикнула на них женщина. – Не забывайте, вы в горах. Любая глупая шутка, может здесь стоить жизни.

Подростки толкали друг друга локтями, переглядываясь и кривя мордашки. В их возрасте жизнь казалось такой длинной и такой безоблачной. И тут поезд, наконец, загудел. Женщина обернулась и скомандовала: – Все к скале.

Дети рядком выстроились на узкой дорожке. Собственно, паровозик, неторопливо возящий продукты по узкоколейке в соседний поселок, не представлял особой опасности. Но именно в этот раз его машинисту захотелось полихачить. Он все дудел и дудел, несясь на бешенной для гор скорости.

Датаев и Анечкин, слишком увлеченные выяснением отношений, не успели вжаться в гору. Они оказались с другой стороны дороги, где старые деревянные перила охраняли от назойливых туристов глубокое ущелье. Мальчишки застыли, глядя на приближающийся паровоз. Женщина сделала шаг вперед, но вжалась обратно в камень, понимая, что не успеет. – Держитесь за перила! – закричала она детям, стараясь перекрыть вой паровозика.

Мальчики то ли услышали ее, то ли сами поняли, что перила это их единственная опора. Они вцепились в поручни, когда бешеный паровозик, разделил экскурсию на две части. Поезд понесся мимо детей, не притормаживая. Все было хорошо. Почти хорошо. Несколько сантиметров отделяли мальчиков от мчащегося состава. Но эти сантиметры все-таки были. Только поворот был слишком крутым. А последний вагончик чуть менее нагруженным. И он вильнул в сторону. Совсем не много. И этого было достаточно, чтобы мальчики еще сильнее отпрянули назад и не выдержавшие этого давления деревянные перила треснули.

– Нет! – закричала женщина у скалы.

– Нет, – заплакала Лидия, вжимаясь в землю.

Она слышала крики детей. Слышала плеск ловящей жертвы на дне ущелья реки. И тут все стихло.

Лидия открыла глаза и снова выглянула на дорогу. Там никого не было. Вообще никого. Тонкий лучик надежды прокрался в ее сердце. Она поднялась, отряхнула траву с колен и торопливо пошла к выходу из ущелья. Потом ускорила шаг и побежала. Запыхавшись, красная и потная женщина приблизилась к стене у входа с мемориальными досками. Двух слева не было. Точно не было.

Она осторожно подошла к стенке поближе, вглядываясь в поросшую травой и плющом поверхность горы. Куски каменных плит с буквами. Все что осталось от людей погибших здесь за многие годы. Последняя память, оставленная родными, была беспорядочно разбросана по почти ровной стенке. Барельефов было не много. Не так много, как могло бы быть в этом опасном месте.

Лидия знала их все наизусть и теперь пересчитывала, загибая пальцы. Она позволила робкой надежде прокрасться ей в сердце. Неужели ее просьба была услышана? Неужели весь кошмар последних лет станет просто дурным сном? Но налетевший ветер качнул мощные ветки плюща, свесившиеся сверху. И еще две доски выглянули на свет, словно издеваясь над надеждами обреченной женщины. Высеченные на них лица мальчиков, казалось, глядели на нее с укоризной.

– Датаев и Анечкин, – прошептала она.

Лидия заскулила от бессилия. Робкая радость сменилась глухим беспросветным отчаяньем. Она рухнула на землю, беспощадно молотя ее кулаками. Она сдирала костяшки пальцев и ломала ногти о безразличные камни. Она хрипела и стонала, умоляя дать ответ только на один вопрос: «Почему?»

Но земля молчала. Может она не знала нужного ответа. Или, скорее всего, была слишком занята выращиванием трав и деревьев. Солнце щедро разбрасывало лучи по вершинам гор. Птицы пели о любви, заманивая в гнезда подруг. Речка бежала вниз, и шум от падения воды эхом скакал по каменным стенам. И никому не было дела до маленького человечка червячком копошащегося на одном из уступов могучего древнего ущелья.

Глава 5

Дядя Сеня дал предупредительный сигнал и потихоньку раскочегарил паровозик. Ему нравилось подбрасывать уголек в топку. Давно забытое ощущение тяжести лопаты в натруженных руках, легкой боли в спине (надо будет растереть на ночь) приводили его в состояние восторга. Он снова двигался!

Паровозик легко тронулся, но дядя Сеня придержал его. Не стоит ездить слишком быстро. Может, и нет сейчас туристов. А все равно не стоит. Да и день был таким чудесным. Солнечным и по-настоящему добрым. Он сделал то, что должен был сделать, и теперь чувство гордости переполняло мужчину. Повернув в ущелье, он посмотрел вперед и сразу же дернул за рычаг. Не разогнавшийся паровозик обиженно фыркнул и почти сразу остановился. Дядя Сеня спрыгнул на пути и склонился над женщиной, лежащей на земле.

– Эй, болезная. Ты жива или как? – он тронул ее за плечо.

Реакция тетки была мгновенной. Она резко повернулась и выпалила: – А ты хочешь, чтобы я сдохла? Я знаю, вы все этого хотите! Не выйдет!

– Давай-ка, я тебе помогу, – не обращая на вопли внимания, сказал дядя Сеня, ставя экскурсовода на ноги. Ему это было не тяжело. Он даже удивился, что в таком худом тельце до сих пор бьется жизнь. – Хочешь, в поселок провожу? Выглядишь неважно.

– Отстань от меня, – продолжающая ругаться Лидия оттолкнула его.

Сеня смотрел на безумное лицо, на струйку зеленоватой слюны, стекающую из угла рта к подбородку, на нелепые неровные взмахи рук и не мог понять, отчего он так испугался этой припадочной недавно.

– Это ты во всем виноват, – выпалила женщина, осуждающе тыкая пальцем ему в грудь, – если бы ты не вмешался, дети бы сейчас были живы. Онахочет жертву. И ты это знаешь лучше меня. Я смотрю, ты уже вылечился.

– Вылечился, – согласно кивнул головой Сеня, – и я тебе скажу, что если б я от инсульта не сейчас, а лет пять назад оправился, твоего духу бы в этом поселке не было.

Тетка застыла с раскрытым ртом. Потом икнула, ища нужные слова.

– Разве не онатебе помогла? Я знаю, что она. Я посоветовала жене тебя к нейсвозить.

– Лида, – мужчина посмотрел на нее с жалостью. – Там в горах никого нет. Я поправился сам: мед, травы и лечебная гимнастика. И жене моей низкий поклон за заботу. Уж год как потихоньку по дому расхаживался. А недавно в поселок выбрался и узнал о твоих художествах. Жена все молчала. Не хотела калеку нервировать.

– Н-неправда, – женщина попятилась от него. – Я хозяйку сама видела.

– Если б я твою траву жевал, еще и не то бы привиделось, – сказал мужчина, – Совет даю: кончай дурить. Участковый за подмогой поехал. Люди в поселке в себя приходить стали. Я лично все дворы обошел. А тебе к врачу надо. Сдавайся по– хорошему.

– Н-неправда, – повторила Лидия и добавила. – Жена твоя где? Смелый такой стал. За нее не боишься?

– Не боюсь, на море ее отправил. По горам. Туристы проходили мимо. Ее и дочку младшую с собой прихватили.

– Туристы, – глаза женщины забегали. – Почему я не знала, что тут были туристы?

– А кто ты такая, чтобы тебе докладывать, – веско сказал дядя Сеня. Он отвернулся от тетки и сел в кабину. – С дороги отойди! – бросил он ей, выпуская пар.

Женщина прижалась к скале, и паровозик медленно тронулся с места.

В громадной полупустой кухне отеля было непривычно тихо. Не булькали соусы, не истекало ароматом жаркое, никто не стучал ножами, режа салаты для гостей. Только два человека тихо беседовали у плиты.

– Получается прав дядя Сеня? А, Марк Андреевич? – некрасивая официантка в десятый раз расправляла складочки на кружевном переднике.

– Ты, присядь, Маша, – Марк Андреевич, ослабил узел галстука и сам опустился на табуретку, стоящую в ослепительно белой кухне. Оснащенная по последнему слову техники, она походила на цех, где делали, как минимум, детали для космических аппаратов. Но все это хромированное, пластиковое и даже деревянное многообразие предназначалось для вполне утилитарной цели – приготовления пищи по высшему разряду. Именно то, что было нужно для отличного отеля. Четырехзвездного в мечтах Марка Андреевича.

– Тук-тук, – раздался веселый мужской голос. Петр заглянул на кухню. – Мы шашлыки заказывали.

Официантка и хозяин отеля безмолвно уставились на Петра.

– В смысле с утра. На обед, – пояснил Петр, прерывая затянувшееся молчание.

– Вы вернулись? – сдавленно пропищала официантка.

– В общем, да. И ужасно проголодались. Наверное, горный воздух, – Петр перевел дух, думая, чтобы еще сказать людям больше напоминающим скульптуры, чем живых существ.

– Дорогой вы наш! – подскочил Марк Андреевич.

Официантка ойкнула и прошептала: – Прав дядя Сеня.

– Где повариха? – продолжал вещать Марк Андреевич. – А, она же уехала с участковым. Но это неважно. Мы вас обслужим по высшему разряду. Всем, чем можем. Чем богаты, тем и рады.

Петр, озадаченно кивавший в такт высказываниям хозяина отеля, уточнил:

– Я, так понимаю, шашлыков нет.

– Зато есть морепродукты! Большой выбор сыров! Мясные деликатесы! – перечислял Марк Андреевич, щелкая дверцами холодильников.

– Здорово, конечно, но деликатесами сыт не будешь. Да и дороговато это для обычного обеда, – вставил Петр.

– Эх, гулять, так гулять, – махнул рукой Марк Андреевич, – для таких гостей как вы, за счет отеля.

– Вы все здесь такие гостеприимные, – озадаченно протянул Петр, – как-то неудобно получается.

– Мы чтим законы гор, – возвестил Марк Андреевич, распрямляя худенькие плечи.

Кора лежала на постели с книжкой. Уставший от прогулки и свежего воздуха Димыч примостился рядом и посапывал во сне.

– Дорогая, – сказал Петр, открывая дверь, и тут же перешел на шепот, – ты не представляешь, что сейчас произошло на кухне.

– Очень даже представляю, – не отрываясь от книжки, сказала Кора, – повариха сбежала и наш обед не готов.

– Слушай, как ты это делаешь?

– Что? – она отложила книжку.

– Знаешь все наперед?

– Это называется просчитывать ситуацию. Так что там с поварихой?

– Ее увез участковый. Наверное, она украла с кухни вот такой окорок, – Петр сделал большие глаза, разводя руками. – Но твой муж, то есть бывший муж, проявил необычайную смекалку и изобретательность. Он вел себя как лев, добывая пропитание для семьи. Он… – Петр прервался и протянул руку жене, помогая подняться с кровати, – Прошу вас, моя королева. В беседке за домом накрыт стол.

Заинтересованная Кора вышла на улицу и растерянно остановилась. Неприметное деревянное сооружение у реки преобразилось в уютный павильон. Скатерти, превращенные в занавеси, колыхал легкий ветерок. Цветные кухонные полотенца стали украшениями, причудливо вплетенными в деревянный узор беседки. На столе блестели хрусталем бокалы. Сервировка была изысканной и изящной.

– Кто сотворил это чудо? – произнесла она.

– Дизайн мой, исполнение хозяина и официантки Маши. Димыча будим?

– Боюсь, не получится. Устал. Проснется, сам придет. Да и у дяди Сени он две порции сосисок по-австрийски съел. Что-то мне подсказывает, мы не скоро осилим все это изобилие.

– Но мы ведь никуда и не торопимся, – Петр галантно пропустил даму вперед и придвинул стул, помогая ей сесть. – Предлагаю начать с белого вина к рыбе.

1840-й год

Четверо казаков сурово смотрели на горцев, сгрудившихся у дома бея.

– Это не кинжал моего сына, – Исмаил задумчиво повертел оружие.

Блестящий клинок имитировал форму листа. Шириной почти с ладонь в середине, книзу он заканчивался тонким острием с тремя зазубринами вверху. Черкес поднял тяжелый взгляд на Николу. – Я приношу извинения за то, что в моем ауле на дорогих гостей было совершено нападение.

Никола кивнул головой, принимая извинения. Грицко забурчал что-то под нос. Максим, насупившись, прочистил до сих пор саднившее горло. Багровые синяки уродливыми пятнами выглядывали из под высокого ворота рубахи. Писарь, молчаливо стоявший рядом, потер подбородок.

– Оно, конечно, так, но и ты нас пойми. Дело у нас военное, серьезное. Груз должен быть доставлен в срок и на место. А тут не пойми что происходит.

– Что сказать хочешь? – бей, не мигая, уставился темными глазами на писаря.

– Ты того, охрану бы нам до места выделил. Или хотя б проводника. Места эти для нас незнакомые, для тебя родной дом.

– Аманата (заложника) требуешь? Это справедливо. С тобой поедет мой любимый сын Исмаил. И его брат Забит. А еще, – бей поднялся, – каждый из вас в подарок от меня получит лошадь. Проводи, гостей, – кивнул он слуге.

– Кой черт, нам эти братья, – Грицко похлопал по крупу жеребца и посмотрел на Николу. В загоне рядом с ними топтались не менее двух десятков лошадей. – Того и гляди, кинжал промеж лопаток всадят.

– Их двое, нас четверо, – невозмутимо ответил Никола, осматривая очередную лошадь, которую за уздцы подвел слуга. – А Антип прав, так поспокойней будет. Да и слишком уж сложно все это для бея, – он отрицательно покачал головой, и слуга отвел лошадь в сторону. – Ну, зачем ему сначала как гостей нас принимать, теперь лошадей дарить, да еще сына любимого в заложники отдавать. Хотел бы убить, убил бы сразу. Нет, чую я не все так просто, – Никола выбрал жеребца и взял узду из рук слуги. – А еще мне эта черкешенка покоя не дает. И не смотри на меня так, – цыкнул он на Грицко. – Я не о том. Ты их женщин видел? Все в черном, глазки долу, поднос с едой поставили и шмыг как тени в заднюю комнату. А эта сама подошла, в лес позвала, вроде, чтобы что-то важное сказать.

– Удивил, – хмыкнул Грицко, ожидая, когда ему подведут лошадь. – Глянулся ты ей. Вот попова дочка как в церкви поет, чистый ангел. А как-то позвала меня ввечеру один псалом обсудить…

– Тебя псалом? – Никола удивленно посмотрел на друга.

– Ага, я и купился. Не поверишь, к писарю ходил, чтоб он мне тот псалом растолковал. А на деле, знаешь, чего вышло? Э, ты куда? – возмущенный Грицко прервал рассказ, ругая слугу бея, всунувшего ему поводья здорового коня с мохнатыми ногами. – Ты мне что за зверюгу дал?

– А че, хорошая лошадка, – прозвучал сзади голос писаря. – Ездит не шибко, а пахать на ней хорошо. Ты бери Грицко, что дали. Рабы не выбирают, – он гордо прошел мимо, ведя за собой тонконогого жеребца.

Наше время

Вокруг костров разведенных прямо на дороге сгрудилось десятка два человек.

– Обложил нас туман со всех сторон, – седой мужик со слезящимися глазами, подсел к участковому.

– Это точно, – не поднимая головы, сказал мужчина, продолжая ворошить тухнущие угли в костре.

– Как думаешь, ночь уже прошла? – не отставал седой. – А то за этой белой хренью ничего не видно.

– Уже почти утро, – участковый бросил взгляд на остановившиеся часы.

– Может зря мы поехали, – промямлил седой мужчина. – Моя жена вон говорит, что не выпустит нас туман отсюда.

– Да не в тумане дело, – зло бросил Петр Кузьмич. – Не опасен этот туман. Сам подумай. Мы здесь уже не один час. А он как висел, так и висит.

– Да ты не сердись, – седой придвинулся ближе, – люди бояться. Надо их успокоить.

– Боятся, говоришь, – участковый встал. Обвел глазами горстку людей, жмущуюся к нескольким кострам. – Я как представитель власти ответственно вам заявляю. Этот туман не опасен. А сейчас хватит полуночничать. Всем спать. Мы, – он показал на Романа, седого и нескольких мужчин сидящих поодаль, – будем по очереди дежурить.

– Я тоже думаю, что все будет хорошо, – неожиданно сказал Роман. – Я тут просчитал ситуацию. Если исходить из теории относительности…

– Заткнулся бы ты студент, – беззлобно сказал кто-то из мужиков. – Участковый сказал – все путем. Значит так и будет. Пошли в машины. А то зябко на улице.

– Роман, дежуришь первым, – бросил участковый.

– И я с ним, – седой мужичок добродушно похлопал парня по плечу. – Думаю, машины надо обходить и проверять. А то печки сейчас все включат. Угорят еще. Верно, Петр?

– Верно, – кивнул участковый. – Сменю вас через два часа. А мне подумать надо. – Он сунул палку в костер, глядя, как от головешки разлетаются искры.

Роскошно убранная беседка казалась оазисом мира и спокойствия.

– Еще вина? – Петр потянулся за бутылкой.

– Нет, мне точно хватит, – Кора закрыла ладошкой бокал. – Давно я так не напивалась. А вот ты пьешь мало, – она укоризненно покачала головой. – Хочешь меня споить. Зачем?

– женщина небрежно откинулась на скамейку, положив руку на сумку. – Не помню, когда я ее принесла, – задумчиво сказала Кора.

– Это я принес. По твоей просьбе, – напомнил Петр, – ты сказала там важные документы.

– Правда? – Кора полезла в сумку. Вытащив оттуда пару газет, файл с подписанными платежками, дорогой мобильник. Последней на свет показалась косметичка. – То, что нужно, всегда прячется, – пробормотала она, доставая пудреницу.

– С каких пор ты увлекаешься местной прессой? – он развернул «Городской вестник». Заголовок передовицы бросился ему в глаза.

– Нет, нет, никаких дел, никаких проблем. – Кора вырвала у него из рук газету и, скомкав, засунула ее в сумку. – Я хочу просто отдохнуть. Посмотреть на горы. Походить по лесу, подышать свежим воздухом. И к черту весь этот бизнес.

– Кора, давай поговорим. Что происходит?

– Что может происходить у успешной деловой женщины? Разумеется, кроме того, что от нее уходит муж. – Кора захлопнула пудреницу.

– Мужа, если помнишь, поставили перед фактом, подсунув ему документы на подпись.

– Извини, если это тебя так сильно задело.

– Меня больше задевает то, что ты не хочешь со мной разговаривать. Даже если мы разводимся, я не чужой человек.

– И когда мне разговаривать с тобой? Ты предпочитаешь ночевать в городской квартире. И, судя по кружевному белью в спальне, не один.

– Черт, – он закусил губу. – Я не знал.

– Петруша, – Кора положила пудреницу в косметичку и вздохнула. – Это стандартный прием любовниц всех времен и народов. Как говориться, в драке все средства хороши. Вот только я не собираюсь драться. Я не матадор, а ты не бычок на привязи. И потом, дело даже не в этом. Меня до сих пор тошнит от презентации. Я хожу с французами. А тут эти убогие памятники с девицей. И пакостник месье Филипп, что-то шутящий насчет музы скульптора, – она потянулась за бутылкой.

– Знаешь ли, мне то же не сахар ходить с тобой по деловым раутам. Познакомьтесь: это банкир Иванов с супругой, это строительный олигарх Петров с женой, а это бизнес-леди Кора со своим никчемным мужем, – он перехватил ее руку и решительно отставил бутылку в сторону.

– Значит так? – Кора нахмурилась.

– Так, – кивнул Петр, – я в своей жизни только один раз видел тебя пьяной. Помнишь, когда начальница вышвырнула тебя с работы из-за бесконечных больничных с Димкой. Именно после этого ты решила организовать свое дело. И я хочу знать, что происходит сейчас.

– Сейчас все летит к чертям. Массово и одновременно. Но я с этим справлюсь, – Кора пододвинула к себе креветки.

– Подожди, – он ласково взял ее за подбородок и повернул лицо к себе.

– Слушай, напиться не даешь, дай хоть поесть, – прошептала она дрожащими губами. – И потом, какая тебе разница? Мы же разводимся.

– Это ты так сказала, – он вытер слезу, катящуюся у нее по щеке. – А я еще ничего не решил. Как ты верно заметила, я не бычок на привязи.

– Мамочка, – Димка несся к ним вприпрыжку, – посмотри, что мне тетя Лида подарила.

Худощавая женщина в джинсах, улыбаясь, неторопливо шла за мальчиком.

– Правда, красиво? – Димка забежал в беседку и положил на стол каменную сосульку.

– Сталактит? – сказал Петр, беря в руки подарок. – Здесь есть карстовые пещеры?

– Недалеко от поселка. Ее местные еще «Гротом желаний» называют. Знаете все эти суеверья. На дереве перед входом кучу ленточек навязали. Но, в целом, очень красиво. Пещера большая. Там, кстати, не только сталактиты, но и сталагмиты есть. Если хотите, можем и туда экскурсию организовать.

– Не думаю, что мы способны на второй поход за день, – покачал головой Петр.

– Ну, почему, же, – Кора повертела в руках пустой бокал и со вздохом поставила его обратно. – Всегда мечтала попасть в грот желаний. Как Иванушка-дурачок. Не пахал, не сеял, лежал на печи. Раз и по щучьему велению стал королевичем.

– Кора, – муж обнял ее за талию, помогая встать, – думаю тебе надо отдохнуть.

– Папа, папочка, мама согласна, – Димка захлопал в ладоши.

– Прогулка в горах замечательный отдых, – продолжала гнуть свою линию экскурсовод. – Да вам и идти не придется. Палыч нас подвезет, – она показала куда-то вдаль, желая продемонстрировать им готового на услуги Палыча, но вместо этого увидела Марка Андреевича. Быстрыми шагами с решительным видом он шел к беседке.

– Я хочу в пещеру, – пробормотала Кора, цепляясь за руку мужа.

– Солнышко, ты ведешь себя неразумно, – прошептал он ей на ухо, стараясь не привлекать внимания.

Кора выпрямилась, отодвинулась от мужа и четко произнесла: – А что если мне надоело действовать разумно и по плану? Могу я хоть раз сделать что-то нерациональное.

– Ты зачем пришла? – запыхавшийся Марк Андреевич подошел к экскурсоводу. – Отстань от них.

– Иначе что? – женщина повернулась к нему. – Не мешай. О вас дураках забочусь.

– Да пошла ты со своей заботой!

– Ты бы поосторожнее, – раздался вкрадчивый голос. За спиной у хозяина отеля стоял мужик в комбинезоне. Комбинезон Палыча был другим, но, так же как и вчерашний, темнел разводами машинного масла.

– Значит, решено, – бодро произнесла экскурсовод. – Если выедем прямо сейчас, то за час управимся.

– Даже и не знаю, – Петр, слишком занятый женой, чтобы обратить внимание на странную перепалку, спускался по ступенькам веранды за Корой. Он понимал, что не сможет ее остановить.

– Ребенка можете с няней оставить, – вклинился в разговор Марк Андреевич.

– Марк Андреевич, да вы запямятовали. Няня-то уехала, – пробасил мужик в комбинезоне, усмехаясь.

– Как уехала? Когда? Куда? – хозяин отеля задавал вопросы, постепенно переходя на шепот.

– Туда, откуда не возвращаются, – хрюкнул ему на ухо Палыч и, довольно похохатывая, двинулся за туристами. – Мы на уазике поедем, – громко сказал он. – Я его тут рядом с турбазой припарковал. Для наших гор, самая лучшая машина.

Марк Андреевич потоптался рядом с беседкой и бросился к отелю.

Антонина застонала и открыла глаза. Или попыталась открыть. Потому что заплывший правый глаз почти ничего не видел. Где-то тихонько капала вода. Руки, стянутые сзади веревкой, холодил камень. Глаза, привыкая к сумраку, разглядели каменный пол уступами идущий вглубь пещеры. Белый передник няни, который она так и не успела снять, был заляпан бурыми пятнами крови. Антонина покрутила шеей, пытаясь понять, насколько серьезна рана на голове. Кровь не закапала, зато все закрутилось вокруг с бешеной скоростью. И без того узкий мир пещерки стал стремительно сжиматься. Женщина закашлялась, подавляя тошноту. Еще не хватало здесь задохнуться. Чья-то тень перекрыла слабый проблеск света, проникающий от входа.

– Чего хочешь? – над ней склонилась женщина.

Антонина не видела лица незнакомки. Она чувствовала только тепло, исходящее от ее тела.

– Воздуха, задыхаюсь, – прошептала она.

Свежий порыв ветра влетел в пещеру. Длинные распущенные волосы женщины сидящей рядом взметнулись как крылья неведомой птицы.

– Теперь легче? – спросила она.

– Легче, – ответила Антонина. Тошнота прошла, гул в голове сменился легким звоном. – Легче, – повторила она в пустоту.

Незнакомка исчезла так же неожиданно, как и появилась.

– Вот дура, – скрипучий голос шел откуда-то из темного угла, – загадала – так загадала, – кто-то противно захихикал.

– Кто там? – щурясь от боли, Антонина всматривалась в угол.

Оттуда вышла старушка в белом платочке. Серое платье было перехвачено в поясе светлым фартуком. На нем шевелились искусно вышитые куры, петухи, козы и овцы.

– А ты ведь меня не знаешь, – добродушно кивнула старушка. – А вот прабабка твоя, со мной ох как хорошо знакома была. Или прапрабабка. Запуталась я в вашей родословной, – она махнула рукой и снова захихикала. – У них уже и кости исстелили. А я все здесь. Вот как загадывать надо. А породка-то у вас измельчала. Ты теперь никто супротив меня.

Старушка сделала пару шагов вперед и подняла клюку, примериваясь, для удара.

– Сгинь нечистая сила, – прошептала Антонина и плюнула под ноги бабке.

Старушка запнулась, задрожала и киселем осела на землю. Сгусток растекся лужицей. Но потом, вытянувшись червяком, уполз в темный угол.

– Может, измельчала, а может, и нет, – прошептала Антонина, чувствуя подступающую тошноту. Наступающая темнота была спасительным прибежищем от резкой головной боли.

– Заснула, Тонечка?

Над женщиной клонилось молодое лицо матери. Именно так она выглядела, когда Антонина была еще Тонечкой. Худой девчушкой с двумя такими же худыми косицами.

– На вот, поешь, – мать пододвинула ей чай с двумя кусками хлеба. Потом достала из буфета сахарницу, где наколотыми кусками лежало настоящее белое богатство.

– Я не хочу, завтракала уже, – девочка отодвинула хлеб.

Его получали по карточкам. Не иначе сейчас мать отдавала ей свою долю.

– Ешь, – строго приказала родительница. – Как я тебя такую хилую ремеслу обучу. На тебя дунь, любая хворь сразу прицепится.

– Ма, не сердись, – девочка придвинула хлеб и чай. – Еще год и я в ремесленное пойду. Сама зарабатывать буду.

– Дуреха, – грустно усмехнулась мать. – Я тебя разве едой попрекаю. Я о другом говорю. Сон мне приснился, доченька. Домой надо возвращаться. Да обучать тебя всему, что знаю.

– Хочешь, чтоб я учительницей стала, – понимающе кивнула дочь.

– Ведьмой, – спокойно поправила ее мать.

Тоня поперхнулась сладким чаем, не понимая, зачем родительница так странно шутит.

– Ты кушай, доченька, – женщина ласково погладила ее по голове. – А для начала, запомни одну простую вещь. Ведьма не та, что колдует, а та, что ведает, что делает. И еще. Никогда не загадывай попусту желаний. Особенно если тебе все исполнить предлагают. Не к добру это, поняла?

– Ага, – послушно кивнула девчонка.

– И вот еще, – мать полезла в шкатулку с дешевыми колечками и бусами, оставшимися от бабушки. – Теперь это твое. Это настоящее желание. Напоследок его прибереги, – и она положила перед девчушкой простенький браслет из нитки серого жемчуга.

Боль снова сверлом врезалась в голову Антонины. Она открыла глаза и прошептала:

– Спасибо, матушка.

– Чего еще хочешь? – загораживая свет, рядом с ней маячил знакомый силуэт.

– В кармане у меня поищи, – морщась от боли, прошептала пожилая женщина.

Незнакомка присела, засунула руку в кармашек на переднике и выудила оттуда браслет.

– Знакомая вещь, – прошептала она. – Только не тебе была дадена.

– Зато мной будет исполнена. Или откажешь? – уточнила ведьма.

– Не могу я отказывать, – едва слышно прошептала незнакомка.

– Много я про тебя слышала, да ни разу не видела, – Антонина силилась разглядеть ускользающее лицо женщины. – Ну да ладно. Выбраться мне отсюда надобно. Потому руки развяжи, и отек на голове убери. Не хватало еще в обморок грохнуться.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – вздохнула женщина.

– Знаю, – Антонина потерла освободившиеся запястья и провела рукой по холодному лбу. Отек от удара послушно уменьшался под ее рукой, открывая глазу возможность видеть. – Еще как знаю, – усмехнулась она, поднимаясь на ноги. – Не просто знаю, а ведаю, – четко произнесла она скорее для себя, чем для растворившейся в сумраке пещеры незнакомки.

1840-й год

В хате было темно и только фитиль в плошке с маслом тускло помигивал на столе.