Текст книги "Королева согласна (СИ)"
Автор книги: Маргарита Ардо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 18
Ничто так не объединяет женский коллектив, как лозунг «Они все козлы!»
Я плакала навзрыд, а Галя, Ариадна, Аня и Рита собрались вокруг меня, преданные куда больше, чем после священной присяги дживе, и выдавали недовольство противоположным полом, каждая кто во что горазд. Аридо попытался протиснуться в каюту и посочувствовать, но был дружно послан… на палубу.
– Гад и сволочь! Ну, мы ему покажем! Всем покажем, выдрочка! Этот пиратище не лучше, чем Витька Козлевич! А ты знаешь, что мне говорил Витька? – грозила куда-то в сторону Морны кулаком Крохина. – Что я особенная! Что от моих глаз солнце сияет ярче, а от медалей ещё ярче! А сам… ну ты знаешь!
– С Витей я просто танцевала, а Киату я люблю-ю-ю, – растирала я слёзы по щекам. – Он моя первая любовь! Если не считать Джона Сноу…
– Так у тебя ж вроде ещё Арсений был какой-то, – вставила Аня Фуц.
– Это и был Джон Сноу, – прорыдала я, а Рита подсунула мне стакан воды.
Аня встряхнула рыжими спиралевидными кудряшками и заявила:
– Тогда точно первая любовь! Да ты не реви, Таська! Знаешь, какая у меня была засада с первой любовью?! Я ему крутую машинку за карманные деньги на день рождения купила, а он все мои новогодние конфеты шоколадные из подарка сожрал!
– Машинку? Конфеты? – моргнула Грымова. – Какие-то у вас странные ролевые игры.
– Так то в детском саду было! А в школе я влюбилась, а он мне списывать не давал, ботан! А ещё отличник! Зато другой дал, Костик, милаш такой был, но приставучий.
– Ранняя у тебя любовь, – удивилась Рита.
Крохина снова вступила:
– Да это ещё что! Я впервые в два года влюбилась. Папа мне как раз голову сбрил налысо, чтобы кудри хорошо росли…
– Не помогло, – заметила Грымова.
Крохина отмахнулась и, ничуть не обидевшись, продолжила:
– Так вот, а я испугалась щетины на голове, колючее же отрастало, и ходила только в чепчике или в косыночке, зато влюбленная! Чуть меня родители за порог выпустят, а я бегом через три этажа к нему и давай стучать: «Андрея, моя Андрея, я пришла к тебе»!
– А он? – спросила я, вытирая нос подолом ночной рубашки.
– А ему четырнадцать было, – ответила Крохина, – он от меня шарахался, как от зачумлённой. Прикиньте, пацану-подростку такая школопендря орёт про любовь на весь двор. Все ржут, а мой Андрюха краснеет и теряется. Даже ни разу на ручки не взял. А я просилась. Знаешь, Таська, я год страдала, а сейчас про него ничего не помню, кроме брюк ниже колена и ботинок.
– Неотразимые, видать, были ботинки, – хмыкнула Грымова.
– Коричневые.
Все рассмеялись. Даже я сквозь слёзы.
– А мне вообще до Арика в личной жизни не везло, – вдруг призналась Грымова. – Росту во мне метр восемьдесят, и не маленькой была от роду. А ещё у меня батя пил всегда. И посейчас пьёт. В деревне. Кому нужна такая невеста? Мой первый парень бросил меня после того, как мы это, ну переспали… И сказал: «Ничего личного, Адочка, только секс». Мерзота, так и не запомнил, как меня зовут правильно! Даром, что тре…
– Тренер?! – округлила глаза Аня Фуц. – Семен Исаакович, что ли?
– Нет, другой, – закашлялась Грымова. – В шко… Ну в общем, давно. За кого ты меня принимаешь?! Семену Исааковичу на пенсию пора, какая тут первая любовь, ты вообще сечёшь?
– Секу, – хмыкнула Аня. – А то я уже подумала.
– Не думай, тебе вредно. И так весь мозг в спиральки рыжие вышел, – заявила Грымова. – Второй мой, из пацанячей команды по гребле, ничо был такой. На лицо. А характером тоже дрянь. Жадный-прежадный. Один раз мороженое купил и уже думает: осчастливил. Но целовался не плохо, хоть и козёл.
– Все они такие, – вздохнула Крохина. – Я их била-била в детстве, пока папа на спорт не отдал. Потом уже сами разбегались, а чего обзывались-то? Без мозгов! Не видят, у кого бицепсы больше?
– Ой, и не говори, – сказала Аня, убрав прядь за ухо. – За шубку ему уже я по гроб жизни обязана. Подумаешь, норка стриженая, белая! Другим вон вообще яхты дарят. А ещё олигарх!
– А Киату был щедрым, – взвыла я.
Грымова обняла меня так, что чуть рёбра не хрустнули: «Не хнычь, мелкая! Мы с тобой!».
– Щедрым, но не честным, – строго сказала Рита. – От мужчин честности не дождёшься. Я на себе испытала! Особенно от военных. От тех надо держаться подальше. И от морских офицеров особенно.
– А Базз, что за тобой ухлёстывает, вроде бы норм, брутальный, и вообще мачо с юмором, – заявила Аня.
– Я, кстати, считаю, что он не просто офицер, а агент тайной службы советника, приставлен следить за нами, – разоткровенничалась Рита.
– Да ты что?! – воскликнула Грымова.
– А мне он тоже подозрительным показался, – сказала Аня.
– А мне симпатичным, – всхлипнула я.
– Ты слишком добрая и доверчивая, – пробурчала Крохина, – а потом плачешь. Увижу этого пиратище, как врежу ему за тебя!
– Не надо! – попросила я.
– А по-моему, очень даже надо! – заявила Аня. – Знаете, девочки, у меня вообще интересная идея появилась.
– Какая? – подались вперед Ариадна и Рита.
– Око доверило миссию Тасе и нам, правильно? Про мужиков местных ни слова не говорило, так?
– Так, – кивнула Галя уверенно, словно сама принимала телефонограмму от Всевидящего Ока под роспись и со входящим номером в книге регистрации.
– Значит, мы доплывем до Аквиранги и скажем всем адью, до свидания, гуси! – подбоченилась Аня. – Сделаем всё сами!
– А как же Киату? – еле слышно гундося, спросила я.
– Про него надо забыть и растереть! Нашу дживу вздумал использовать! Не позволим! – как Роза Люксембург на баррикадах, тряхнула грудью Аня. – Эта планета вообще неправильная! Джив притесняют! Женщин называют мухарками! Пора нам заявить, кто есть кто, занять тут отвественные посты и принимать решительные меры! Или пусть разбираются без нас!
– Точно! Пусть сами свою планету спасают! – выкрикнула возмущённо Крохина. – Не реви, Таська! Пусть они по тебе плачут! И он тоже! Знаешь, ты какая классная! Как барышня из "Войны и мира", как эта, Наташа Ростова! Я тебе даже завидую. Глазищи на пол лица, талия, фигурка, нежность кисейная, обмороки чуть что…
Девчонки принялись хвалить меня на все голоса, какая я самая-разсамая, обнимать. Кто-то постучал в дверь. Устав сидеть и плакать, я встала и открыла её нараспашку. Девчонки затихли. На пороге стоял Аридо.
– Девушки, а как же я? Я ведь тоже помощник…
– Подслушивать под дверью не хорошо! – рявкнула я.
– Арик, иди ещё погуляй! – крикнула ему Грымова.
Он попятился, краснея, а я захлопнула дверь и только тут обнаружила, что открыла я её перед этим вместе с щеколдой. Вырвав ту с мясом. На месте замка висели лохмотья из щепок.
– Вот она, сила женской обиды! – в тишине произнесла Грымова. – То закройте окно, меня сдувает, а теперь хрясь, и металл пополам.
– А ещё вчера ложку в руках не могла удержать, – задумчиво отметила Рита.
Крохина подскочила ко мне, обняла и закружила:
– Ура! Таська! Ты поправляешься! Скажи, силы-то, силы есть? Попробуй, чего ещё можешь?!
Я высводилась из железных объятий тяжелоатлетки и прислушалась к себе. А и правда, меня теперь даже не качало. Хоть и было муторно и слёзно. Но главное – во мне как никогда кипела энергия, пёстрая, намешанная, словно разноцветные стёклышки в калейдоскопе. Казалось, я надёргала, назаимствовала по кусочку от всех, кто сидел в этой комнате. А злость с обидой увеличили силы раз в сто. Надо же! Обычно после слёз я только чувствую бессилье и сонливость. Но не теперь! Я подняла стул, который принёс Киату, за одну ножку и посмотрела торжествующе и удивлённо на девчонок:
– Кажется, я много чего могу… Вот!
Девчонки вытаращились на меня изумлённо, Грымова даже ласково выругалась.
– Урраа! – запрыгала Крохина, как кот Матроскин в мультике. – Значит, ты можешь и драконицам нашим каменным помочь – в другой мир сгонять за ответами?! А то обещали-обещали, и обманули! Всё пират этот! Я не хотела, он меня заставил!
– Погоди, Тася, – сказала Рита, – не пори горячку!
– Не буду, – ответила я, вытирая нос, и отчего-то ощущая облегчение, – на этот раз не буду! Но обманывать Ему кого-то ещё больше тоже не позволю!
Глава 19
Как всегда, меня одолел зверский аппетит, но высунуть нос наружу я не решилась. Поняла: если увижу Киату, умру сразу. Девчонки ушли разведывать про обед у кока, шутя, что я съем рацион всей команды и закушу мачтой. И я осталась одна. В комнату скользнул Аридо.
– Не хорошо меня прогонять, – насупленно сказал он. – Разве я враг тебе, джива?
– Уйди! Мне теперь всех мужчин полагается ненавидеть! – заявила я и всхлипнула: ну как ненавидеть Киату? Как научиться?! Я вообще не умею ненавидеть…
– Зачем? Глупость какая! Что Джикарне из тех, от кого надо держаться подальше, я тебе сразу сказал, даже замуж позвал, чтобы уберечь. Да-да, только из благородных побуждений. Но хорошо, что ты не согласилась.
– Знаю я твои благородные побуждения! – буркнула я.
– Не знаешь. Джикарне обаятельный и наглый, все мухарки на него на курсе вешались. Даже моя троюродная сестра Мальва, принцесса по крови, хоть и не наследная, была к нему очень благосклонна! А он ей и не ровня вовсе. К Мальве, кстати, Берте Хоренджо свататься собирался, которого Джикарне скормил акуле. Только тогда все поняли настоящую суть «гениального рыбака» и отвернулись. Один я за него вступился, чтобы не повесили, а ведь он уже в казематы был посажен, в камеру смертников! И знаешь что? Джикарне мне даже спасибо не сказал! – обиженно признался Аридо. – Наоборот, обвиняет, что я украл его идею! А я не крал, мы вместе над проектом работали. Просто ему первому в голову пришло про живые жемчужины джойи, но кто бы стал использовать такое золотое изобретение, пришедшее из уст преступника? Зато теперь во всем мире у людей есть связь! Между прочим, я с отцом впервые в жизни в спор вступил из-за Джикарне! А Киату до сих пор только злые шуточки отпускает и нос воротит.
– Зачем ты мне всё это рассказываешь? – Я села на кровать и принялась нервно отковыривать ногтем белую краску со спинки.
– Затем, что ты радоваться должна, что он тебя оттолкнул. Нехороший он. Злой и добра не помнит.
– Да уж, – я шморгнула носом.
– Слышала бы ты, что говорят про Катрана, которым тоже Джикарне оказался! Мороз по коже!
– И что? – посмотрела я исподлобья.
– А то, что Катран дурманящие вещества из Тёмных племён возил! И оружие. С конкурентами, такими же, как он, контрабандистами, справлялся запросто, – принц Аридо провёл большим пальцем по шее. – Чик, и всё! Или подчинял, чтобы все, кто этим промыслом занимается, ему дань платили. У нас, в столице Катраном детей пугали. Только я думал, что он постарше и пострашнее… Никогда не догадался бы, что Джикарне и Катран – одно лицо. Несмотря на всё, я был о нём лучшего мнения.
Я не ответила, поджав губы. Правда ли это? Откуда мне знать? Я уже ничего не понимаю и никому верить не хочу.
Аридо подсел ближе и добавил:
– Я в шоке был, когда узнал, что твой выбор пал на Катрана. Свет и мрак несовместимы! Так что тебе радоваться стоит, что он так поступил с тобой… Не смог опорочить, а ведь мог! – И вдруг Аридо уставился на мою щиколотку, склонил голову на бок и задумчиво почесал подбородок: – Тебе не кажется, что с твоей ногой что-то не так?
Я вытянула из-под ночной сорочки ногу, покрутила её:
– Нога, как нога.
– Вроде чего-то не хватает. Никак не могу вспомнить чего, – Аридо уселся на стул и взглянул повнимательнее. – У тебя украшение на щиколотке было какое-то?
Я снова присмотрелась к своей ноге, подтянула к себе. Розовое пятнышко прямо над пяткой словно после прыщика. Кажется действительно там что-то было, причём неприятное. И вроде бы даже болело. Или нарывало… Ах, ну да, у меня же совсем недавно прошла угревая сыпь! Тут тоже, наверняка выскакивало. Я засмущалась и спрятала ногу под подолом, натянув его на колени.
– Ничего там не было! И вообще – ты лучше на ноги Ариадны смотри, а то сам без ног останешься, и я тоже, даже телепортироваться не успею. Нечего на чужие ноги засматриваться!
Принц Аридо вспыхнул и подскочил:
– Да я не в этом смысле! Ты, джани Анастасия, будь повежливее! Между прочим, с принцем разговариваешь!
– А ты с дживой, ваше высочество! – сгримасничала я. – Так что нечего тут регалиями звенеть. Отвалятся!
Аридо надул щёки:
– Я к тебе по доброму, а ты! Как ты смеешь так со мной разговаривать?! Вот возьму и велю своей команде, которую отец на корабле оставил, отрубить тебе голову за дерзость!
– Тогда сам свой мир и спасай! – рявкнула я, подбоченясь. – Достал! Все меня достали! И короли с принцами! И драконы с контрабандистами! Я не звала вас! Никого! И не навязывалась!
Аридо гордо задрал подбородок и выбежал, оскорблённый в лучших чувствах. Тоже мне, звезда! Осёл душистых прерий!
Я заметалась по каюте, как запертый в клетке медведь. И на свободу, на воздух хотелось, и не могла я заставить себя открыть дверь и выйти – боялась Киату увидеть! Несмотря на голод, силы было столько, хоть ложки в узлы сворачивай. И злости тоже. Я пнула ножку кровати, тумбочку, бросила подушку в стену, вышвырнула в окно кружку с кораллами от Киату и крикнула яростно, глядя на потолок:
– То говорят: ах-ах, мир разваливается, спасите-помогите! То замуж зовут, то шлют ко всем чертям и голову рубить хотят! Всё! Я нервная сегодня! Ничего не хочу! – прислонилась к стене и закрыла лицо руками, пробормотала устало: – К маме хочу… И пряников…
Моргнула и… упала на стул. В мамином кабинете в поликлинике. На окне в решёточку пахли поздние пионы, ветер колыхал жалюзи и гибкие ветви ивы.
– Не дыши, – послышалось строгое мамино и запнулось.
Толстый, веснушчатый мальчишка лет одинадцати с задранной футболкой раскрыл рот. Мама уронила фонендоскоп и срывающимся голосом вымолвила:
– Тася… Та…сенька!
– Мамочка! – подскочила я с казенного стула и бросилась к ней, бесцеремонно отодвинув толстяка. Закрутила маму, повисла у неё на шее, ткнулась носом в завитые золотистые локоны, в пахнущую пудрой и ландышем шею.
Пацан покраснел и закашлялся.
– Дыши, – вспомнила о нём мама. Обняла меня неловко, словно галлюцинацию. Её очки съехали на конец носа, рот приоткрылся. Как же я соскучилась! Мама пробормотала: – Пациент, подождите минутку за дверью…
Толстяк натянул вниз футболку и с радостью выскочил. И только тогда мама принялась целовать меня в макушку, в щёки, а потом ощупывать, словно я упала на её стул с нераскрывшимся парашютом.
– Ты цела? Ты здорова? Тася, доченька! – Мама вдруг отпрянула и спросила оторопело: – А где ты пропадала все эти дни? И как ты тут очутилась? Откуда?!
Я погладила мамину руку и призналась:
– Из другого мира. Дживайя называется.
Мамины глаза расширились, но лишь на секунду. В следующую она принялась раскрывать мне веки и рассматривать с пристрастием мои зрачки, локтевые сгибы рук, щупать пульс и даже под коленки мне заглянула и на бёдра.
– Так, зрачки расширены, следов инъекций нет, кожные покровы нормальные. Что ты принимаешь, Тася?
– В смысле? – опешила я.
– Какие наркотики, химические вещества? Ты ведь связалась с шайкой? Я так и думала! У спортсменов сплошные допинги, всё время в новостях пишут! Бог мой, Тася, – заломила мама руки, – расскажи мне всё! Я обещаю не ругать тебя, не наказывать! Мы справимся вместе, ты меня знаешь!
– Ма-ам, – дёрнула я её за рукав халата, – я ничего не употребляю. Кроме еды.
Мама вскрикнула с истеринкой, как у неё обычно получается, когда её охватывает паника:
– Вы жуете? Опиум? Какие-то травы?!
– Да нет же! Жуем колбасу, пироги, рыбу, кальмаров, всё что дают! А у тебя нет ничего вкусненького? Или просто съестного? А то так есть хочется – каменного дракона и того проглочу!
Мама воззрилась на меня поражённо:
– Ты, и есть хочешь?! Тася! Откуда у тебя аппетит?! Это аномально!
Я кивнула и, заметив пряники в пакете на подоконнике, потянулась за ними. Мама с округлёнными глазами – за мной.
– Доченька, ты не беременна?! Признайся, куда ты пропала?! – мамины руки задрожали.
А я, запихнув в рот пряник, вздохнула:
– Ты всё равно не поверишь!
Мама выпрямилась, словно палку проглотила, и посмотрела на меня обиженно:
– Если ты не расскажешь мне всё сейчас же, Анастасия, я не знаю, что с тобой сделаю! – схватила за руку. – Посажу на ключ и будешь сидеть дома до конца каникул!
Я примирительно посмотрела на неё:
– Ма-ам, ну ведь если я тебе расскажу, ты же в обморок упадёшь сразу.
– Я всё выдержу! Я тяжёлую беременность выдержала! И три твои клинические смерти! И дизентерию! И воспаление легких! И гепатит! И коклюш! – заявила мама героически. – Говори! Признавайся!
Я насильно усадила маму и сказала:
– За стул держись, ладно? А лучше обопрись о стол.
Та стоически кивнула, а я в одно мгновение переместилась в другой угол кабинета.
– Вот.
– Что вот? – напряженно спросила мама.
– Ты же всегда говорила, что я не от мира сего. Так вот – я телепорт.
– Что?! – вскричала мама. – Ты точно что-то употребляешь! Ведёшь себя неадекватно, а я врач. Я твоя мать! Я вижу!
Я закатила глаза – вечно маму не переубедить! Она и на выпускной собиралась на меня теплые колготки натянуть, потому что похолодало, и вязаную кофту на бальное платье. В итоге я вообще никуда не пошла – началась гроза, а у меня был насморк. Вместо выпускного сидела под лампой синего света – грела нос. Тяжело мне живётся! Придётся прибегать к решительным мерам.
Я выглянула в коридор и сказала:
– Доктор Воронцова больше не принимает, ей нужно срочно отлучиться по семейным обстоятельствам.
– Что ты себе позволяешь, Тася? У меня приём, у меня пациенты, очередь, талоны!
Я закрыла дверь кабинета на ключ изнутри, взяла маму за руку и сказала:
– Джива я, а не просто Тася. Давай лучше домой, я соскучилась.
И в ту же секунду мы оказались в нашей квартире, в гостиной. Хорошо, что позади был диван, потому что мама всё-таки хлопнулась в обморок. Я её привела в чувство, как умела: нашатырём, водичкой, даже на лицо побрызгала из разбрызгивателя для цветов. Мама подскочила:
– Что?! Где?! Тася-я-я… Как?!!
– Не переживай, мамочка. Ты же и так знаешь, что у тебя не дочка, а недоразумение. Недаром меня в школе Надька Фирсова фриком обзывала. Вот я и есть фрик. С супер способностями. Телепортируюсь я, и других могу с собой захватить.
– Это невозможно! – закричала мама.
Пришлось говорить много и шутить даже, чтобы успокоилась, поставить чайник, ещё раз сунуть в нос нашатырь для профилактики, и мама, отпрянув, перестала причитать и истерить. Я даже про собственные переживания забыла. Но потом наступила вторая, обычная стадия нашего с мамой общения: она подскочила и начала мерить мне давление, температуру, пульс, проверять язык, печень, белки глаз, уровень сахара в крови. Я терпеливо ждала, радуясь, что у нас дома нет компьютерной томографии и рентгена, хотя мама сокрушалась и говорила, что поедем проверяться. Чайник засвистел, и я сбежала в кухню. Только когда я принесла жасминового чаю в её любимой фарфоровой кружечке с голубым цветочком, мама, наконец, устала от суеты и сдалась.
– Ты не фрик, ты моя доченька, – пробормотала она. – Только я не знаю, как… объяснить всё с научной точки зрения. Это же вопреки законам физики, химии и физиологии.
– Наверное, Вселенной иногда плевать на физиологию, – пожала плечами я, жадно откусывая кусок батона и колбасы, – у неё есть собственный резерв на чудеса.
– Но, Тася, ты же из приличной профессорской семьи, настоящей династии врачей! Все с учеными степенями, я уже не говорю о пра-пра-прадеде, который стоял у истоков Российской Императорской Академии наук! Светоч медицины! Наша фамилия…
– Мам, а над кем прикалываться Вселенной, как не над такими знаменитыми фамилиями? – Я её обняла, уселась рядышком, забравшись с ногами на диван, потом посмотрела на фотографию папы в рамочке в книжном шкафу – красивого молодого офицера в лётной форме со взглядом киноактёра. – Кстати, а у папы в роду фриков не было?
И вдруг мама покраснела и отвела глаза.
– Нет.
Я затеребила её:
– Ты ничего не скрываешь?
– Н-нет.
Я отстранилась и посмотрела на маму критически:
– Мама, ты же говорила, что врать не хорошо! Ты не бойся, рассказывай! Чего уже бояться, если твоя дочка телепорт, по другим мирам разгуливает? Может, мой папа-лётчик тоже улетел в другой мир, а? Или растворился в тканях пространств?
– Что ты такое говоришь, Тася, – покраснела мама. – Папа твой был обычным…
Я снова взглянула на фотографию:
– Ну, такие красивые не могут быть обычными.
Мама встала с дивана, подошла к книжному шкафу и вдруг положила фото в рамочке лицом вниз. Потом обернулась ко мне и решительно заявила:
– Это не твой папа!
– Э-э… а кто?
– Не знаю, актёр канадский. Мне понравился.
В гостиной воцарилась гробовая тишина. Слышно было, как подпевает под Деспозито соседка двумя этажами выше, а за стеной пылесосят.
– Приплыли. А я от кого в таком случае? – наконец, спросила я.
Мама поджала губы и обняла себя руками, закрываясь.
– У меня нет его фотографии. Мы встречались всего один раз, в ночном клубе. Я была молода, нетрезва и меня потянуло на подвиги. – Она взглянула на меня, словно признанная виновной подсудимая в зале суда. – Он был красивый, наглый и напористый. Рокер. Или байкер. Я не разбираюсь… С длинными волосами, серьгой и тату.
«Как Киату…», – подумала я, поражённая до глубины души.
– Я не помню, как его звали… Возможно, я не спросила. – Мама покрылась пятнами, я тоже. А она продолжила свой монолог: – Я решила рожать, папа меня поддержал. Но мы, видимо, с твоим биологическим отцом были настолько разными, что даже резус-фактор у нас с тобой не совпал. Прости меня, Тася…
В моей голове словно тысяча вазочек разбилась одновременно. Я стояла и кусала губы, ожидая, пока звон закончится. На маму я не обижалась, но было очень… странно. Я подошла и посмотрела на фотографию лётчика, которого привыкла считать отцом. Даже жаль, что не он. Красивый… Мама смотрела на меня и ждала приговора, а я замерла, пытаясь переварить и усвоить. Минуты две хватило, я обняла её и сказала:
– Ну и ладно, папы у меня никогда не было. Зато мама у меня лучше всех!
Мама всхлипнула и прижала меня к себе:
– Я думала, ты не поймёшь…
– А почему ты за другого ни за кого замуж не вышла? – спросила я тихонько. – И сейчас ни с кем не встречаешься? Ты же молодая и красивая! Очки только надо бы в оправе потоньше…
Мама посмотрела на меня недоумевающе:
– Разве мне было до отношений с таким больным ребёнком?! Я тебя пестовала, растила. Это мой крест.
Я подняла на неё глаза и заявила:
– Я вовсе не крест. И тебе не за что себя винить. Я вон тоже влюбилась в красивого, наглого и напористого. С длинными волосами. И мерзавца. Так что в любовных делах у нас с тобой тоже династия…
Мама в страхе посмотрела на меня:
– Так ты всё-таки беременна?!
– Нет, – скривилась я, – мы даже не…
И тут я поняла, что всё, что просходило между мной и Киату представлятся мне очень туманным. Я даже не помню, целовались ли мы? Вроде бы что-то было… А, может, и не было? Я помнила точно: он меня бросил, наговорил гадостей, только вот каких?! Помню, что я сильно обиделась, а почему? Что с моей памятью? Гормональный фон влияет или перемещения в пространстве?
– Мам, а какие лекарства на память хорошо влияют?
– Йодомарин, пирацетам, много разных.
– Выпиши мне, – попросила я. – И покорми чем-нибудь. Телепортация, знаешь ли, требует калорий больше, чем подготовка к экзаменам.
* * *
За обедом мама рассказала про странные события в Москве. Террористы похитили памятник Петру Первому. Теперь народ митингует – одни за восстановление шедевра, вторые – за то, чтобы его не искали. У людей на набережной случилась массовая галлюцинация – все видели старинный фрегат с голубыми парусами перед исчезновением монумента. Некоторые говорят, что так приближается конец света, о котором говорил Нострадамус. А другие спорят, что Ванга предрекала другое. Но главное, что привлекло мой интерес, – мамин рассказ о студентке из МГУ, Ане Исаевой, с юридического факультета1.
Когда я пропала, мама бросилась во все тяжкие, пытаясь узнать, на какую «международную конвенцию» я могла податься, даже в мой университет заявилась, прямо к ректору. И выяснила, что помимо Исаевой в мае в прошлом году пропало ещё двое студентов. Ректор дал контакты отца Исаевой, полковника полиции, но тот, как оказалось, тоже пропал. На мамины расспросы никто не отвечал, пока она не обратилась к подполковнику Савичеву, у которого сына лечила. Правда, и Савичев ничего не сказал, кроме того, что обстоятельства исчезновения всех четверых были весьма странными и упомянул про какую-то операцию Росгвардии под названием «Дракон». Ну, от мамы ничего другого я и не ожидала, могла и до президента дойти!
А потом она призналась:
– Я даже в соцсети нашла страницы всех исчезнувших. Если со студентами всякое могло произойти, то вот с полковником Исаевым, человеком серьёзным, не понятно что случилось, – и грустно вздохнула. – А такой мужчина симпатичный! Редкий мужчина… И вдовец, один дочь воспитывал… Жаль его…
– Знаешь что, – сказала я маме, – тебе надо замуж.
– Не придумывай! – отмахнулась мама.
– Тебе же всего тридцать восемь! Ты мне ещё братика родить сможешь или сестричку.
– О нет, только не это! – Она поправила волосы, глянула на себя в отражение буфета и сказала: – Я уже далеко не первый сорт, и потом у старородящих ещё больше риска рождения детей с аномалиями…
– Хочешь сказать, что родишь мне слоника? – рассмеялась я, а потом хитро прищурилась: – Скажи, ты хотела бы увидеть полковника Исаева прямо сейчас?
– Что за шутки, Тася! Тебе же было сказано: он пропал.
– Ну ладно, прости. Покажи мне его фотографию, хоть буду твои вкусы знать.
– Она только в «Одноклассниках».
– Пойдёт. А то смотрю всю жизнь на неизвестно какого лётчика!
Мама вновь покраснела и, поводив пальцем по планшету, протянула его мне. С аватарки смотрело на нас мужественное лицо взрослого мужчины, чем-то похожего на актёра Машкова, только брутальнее. Очень серьёзный, такому сразу хочется сдаться и признаться во всех грехах, даже в тех, которые не совершал, на всякий случай – упредительно.
«А чем чёрт не шутит? – подумала я. – Мы ведь ничего не теряем! Я несчастная, мама несчастная. Всю жизнь из-за меня одна, и раз уж я – крест…»
– Держись, мам! – воскликнула я и решила: «Хочу оказаться рядом с полковником Исаевым!»
Нас с мамой крутануло, что-то взвизгнуло, и мы оказались прямо перед огромными, как спутниковые тарелки, цветами, сверкающими фиолетовым, розовым и зеленой крапинкой. В зеркальной сердцевине отразились наши поражённые лица. Было жарко и пахло лавандой. Сбоку от нас возвышалась стена белого замка. Над головой пролетел крошечный красный слоник с крылышками, а за ним – кудрявый младенец, заливаясь смехом и хлопая в ладошки. Из-за куста со «спутниковыми цветами» выбежал помолодевший подполковник Исаев в средневековом камзоле, расстёгнутом до пупа, в узких бархатных штанах и в белоснежной рубахе с кружевами.
– Леонаррдо, безобразник! Не улетай от дедушки!
А я думала, меня ничем уже не удивишь…
1Речь идет о героине романа «Укрощение дракона» и «Укощение дракона 2. Дракон нашего времени»
