Текст книги "Драконы Пропавшей Звезды"

Автор книги: Маргарет Уэйс

Соавторы: Трейси Хикмен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц)

Тассельхоф уже карабкался по лестнице, взволнованно рассказывая что-то молчавшему Карамону. Лестница была невысокой, и Тассельхоф был уже почти на самом верху. Но стоило Палину поставить ногу на первую серебряную ступень, как лестница мгновенно выросла, и, когда маг поднял голову, он увидел перед собой великое множество ступеней, уходивших под самые небеса. Палин понимал, что такой высоты ему не одолеть, но все же стал подниматься, и над ним повеял свежий ветерок.

Карамон по-прежнему стоял на самом верху и, подняв призрачную руку, манил Палина к себе.

Добравшись до верхней ступеньки, Тассельхоф увидел, что лестница, как и говорил Палин, ведет в никуда. Последняя ступенька висела в воздухе, и следующий шаг можно было сделать только в пустоту. Далеко внизу густой черный дым, поднимавшийся от горевших деревьев, создавал нечто вроде безобразного водоворота.

– А что же теперь делать, Карамон? – прокричал Тас.

Палин не услышал ответа, но, очевидно, его расслышал кендер, потому что до мага снова донесся его веселый голос:

– Как здорово! Значит, я полечу как самый настоящий драконид!

У Палина вырвался крик ужаса. Он бросился вперед и, достигнув верхней ступеньки, попытался схватить кендера за рубашку, но не успел.

С возгласом радости Тас раскинул руки, подобно тому как расправляет крылья птица, готовясь в полет, и ринулся с верхней ступени. Он стремглав полетел вниз и почти сразу скрылся в темном дыму.

Палин судорожно вцепился в лестницу. Замерев, с сердцем, бившимся чуть ли не в горле, он ждал предсмертного крика Таса, но до его слуха доносились лишь потрескивание пламени и рев драконов.

Палин вглядывался в клубы дыма и недоумевал. Оглянулся на отца, но Карамона уже не было рядом. А там, где только что стоял старик, извивался в небе красный дракон, и крылья его затмевали собой тот небольшой клочок голубого неба, который вселял в Палина силы во время подъема. Дракон вытянул огромный коготь, намереваясь сдернуть мага с верхней ступеньки.

Ах, как Палин устал, как он устал бояться! Хоть бы чуточку отдохнуть.

Избавиться от этого обессиливающего страха. Навсегда.

Теперь он понял, куда ведет эта серебряная лестница.

К смерти.

Карамон мертв. Вскоре за ним последует его сын.

«Наконец-то, – мрачно, но спокойно сказал себе Палин. – Во всяком случае, узником я больше никогда не буду».

Он бросился с лестницы вниз – и тяжело рухнул на твердый каменный пол.

К такому краткому полету Палин не был готов. Ударившись о пол, он перекатился несколько раз и стукнулся о каменную стену. Оглушенный падением, испуганный и обескураженный, он лежал, глядя в потолок и удивляясь, что еще жив.

Над ним склонилось лицо Тассельхофа.

– У тебя все в порядке? – спросил кендер и, не дожидаясь ответа, продолжал: – Смотри, Палин! Правда же, здорово? Ты как раз велел мне отправляться к Даламару, и я так и сделал! Он тут как тут! Вот только Карамона я что-то нигде не могу найти.

Палин попробовал сесть. Тело у него болело от ушибов, в горле саднило, легкие жгло так, будто он все еще дышал дымом, но резкой боли он не чувствовал. Изумление и оторопь, охватившие Палина при виде эльфа, заставили забыть о разных мелких неприятностях. Палин был даже не столько удивлен тем, что видит Даламара, – хотя темного эльфа никто не видел последние тридцать лет, – сколько тем, как сильно тот изменился.

Эльфы, будучи долгожителями, на взгляд людей, не слишком меняются с возрастом. Даламар по эльфийским меркам еще не достиг зрелости, и выглядеть ему полагалось так, как он выглядел в момент их расставания. Однако за прошедшие тридцать лет Даламар изменился столь разительно, что Палин даже усомнился, он это или же кто-то иной.

Длинные волосы мага, прежде черные как вороново крыло, были теперь заметно тронуты сединой. Лицо, хотя и сохранившее прежнее изящество линий, сильно постарело. Бледная кожа туго обтягивала скулы, отчего лицо казалось не живым, а словно выточенным из слоновой кости. Орлиный нос вытянулся и загнулся книзу, подбородок заострился. Одеяние висело на похудевшем теле, как на вешалке. Когда-то изящные кисти стали костлявыми, суставы пальцев распухли и покраснели. Рисунок набрякших вен на тыльной стороне рук складывался в грустную карту горестей и болезней.

Палин всегда восхищался Даламаром, сам не понимая почему. Их взгляды на жизнь были сугубо различны. Даламар служил Нутари, Богу темной луны и покровителю черной магии. Палин же был слугой Солинари, Бога серебряной луны и магии Света. Оба испытали глубочайшее отчаяние, когда Боги покинули Кринн, забрав с собой магическую силу. Палин ушел на поиски той магии, которую называли «стихийной», а Даламар удалился и от магов, и от мира вообще. Он искал магию в темных зерцалах.

– Вы не ранены? – холодно спросил маг. В его голосе сквозила не столько обеспокоенность, сколько недовольство. Кажется, его тревожила мысль о том, что в случае ранения Палин может претендовать на какое-то внимание или заботу со стороны эльфа.

Палин с трудом попытался встать. Говорить он почти не мог, горло болело не утихая.

– Со мной все в порядке, – прохрипел он, глядя на Даламара с той же враждебной подозрительностью, с какой следил за ним эльф. – Благодарю за помощь, нам...

Даламар пресек дальнейшие изъявления благодарности резким движением бледной длани. Черный цвет одежд темного эльфа подчеркивал белизну его кожи настолько, что она казалась мертвой.

– Я сделал лишь то, что потребовал кавардак, который вы устроили. – Худая рука скользнула змеей и ухватила Таса за воротник. – Пойдем со мной, кендер.

– Я буду рад пойти с тобой, Даламар. Между прочим, это действительно я, Тассельхоф Непоседа, так что не надо называть меня «кендер», да еще таким противным тоном. Мне приятно снова видеть тебя, только не щиплись, пожалуйста, мне больно.

– И помолчи, – потребовал Даламар и настолько умело перекрутил воротник на рубашке Таса, что кендер, чуть не задохнувшись, был вынужден последовать за ним. Таща за собой визжавшего Тассельхофа, маг пересек узкую комнату и подошел к тяжелой деревянной двери. Небрежный жест бледной руки – и дверь бесшумно отворилась.

Продолжая крепко держать Таса, Даламар остановился на пороге и обернулся к Палину.

– Вам придется за многое ответить, Маджере.

– Подождите! – прохрипел маг, морщась от боли в горле. – Где мой отец? Я только что видел его.

– Где? – сурово спросил Даламар.

– На верхней ступеньке лестницы, – тут же встрял Тассельхоф. – Мы оба видели его.

– В таком случае, я понятия не имею, где он. Я его не посылал, если вас это интересует. Хотя, – продолжал он, – его помощь была уместна.

Даламар вышел, дверь со стуком захлопнулась. Испуганный, охваченный паникой, чувствуя, что задыхается, Палин бросился за магом.

– Даламар! – кричал он, колотя по деревянной двери. – Не оставляйте меня здесь!

До него вновь донесся голос Даламара, тот произносил слова заклинания.

Заклинания заточения.

Силы покинули Палина, он соскользнул вниз и рухнул на холодный каменный пол.

Узник...

3. Рассветный час

В предрассветных сумерках Гилтас, король Квалинести, стоял на балконе своей опочивальни, вглядываясь в сонные улицы столицы. Правильнее было бы сказать, что, хотя тело короля и не покидало дворца, душа его бродила по притихшему городу. Она заглянула в каждую улочку, помедлила у каждого порога, постояла под каждым окном. Она видела новобрачных, заснувших в объятиях друг друга. Она видела сонную мать, сидевшую в кресле-качалке и баюкавшую на руках ребенка. Она видела двух маленьких братьев, заснувших в обнимку с огромной гончей. Всем троим снился один и тот же сон, в котором они наперегонки бежали по солнечному лугу. Душа Гилтаса наблюдала, как дремлет пожилой эльф в спальне старого дома под портретом умершей много лет назад жены. В этом доме когда-то так же дремал отец, а до него – дед эльфа. На втором этаже спал с молодой супругой сын, которому предстояло прожить здесь всю свою жизнь.

«Спите сегодня подольше, – шептала каждому из них душа Гилтаса. – Не торопитесь просыпаться, ибо, открыв глаза, вы увидите свет последнего дня. Солнце, которое встретит вас утром, несет вам не счастье, а горе. Дневной свет покажется вам ночью, а ночь станет тьмой отчаяния. Спите мирно. Позвольте мне хранить ваш покой, пока у меня есть для этого силы».

– Ваше Величество, – окликнул короля чей-то голос.

Гилтас медлил. Он знал, что, стоит ему отозваться, ответить, чары рухнут и его душа вернется в тело. Мирный сон над Квалинести будет прерван кошмаром огня и дыма, крови и лязга стали. Он попытался притвориться, что не слышит обращенных к нему слов, но яркий свет звезд уже стал меркнуть, а на востоке протянулась бледная полоска зари. Светало.

– Ваше Величество, – услышал Гилтас другой голос и неохотно обернулся.

– Приветствую вас, маршал Медан. – Голос короля звучал холодно. Он перевел взгляд с предводителя Неракских Рыцарей на стоявшего рядом с ним своего преданного слугу. – Здравствуй, Планкет. У вас, как я вижу, есть новости. Маршал, я выслушаю вас первым.

Алексиус Медан принадлежал к племени людей, ему исполнилось чуть более пятидесяти лет, и, хотя он сейчас почтительно склонился перед королем, настоящим правителем Квалинести был именно он. Войска маршала Медана вошли в эту страну более тридцати лет назад, в дни Войны с Хаосом. Всему миру Гилтас был известен как «король-марионетка». Рыцари Тьмы оставили на троне этого слабого и безвольного юношу, чтобы польстить эльфам и не ущемлять чрезмерно их гордость, дав им полную иллюзию независимости. Маршал Медан дергал за ниточки, заставлявшие двигаться короля, а префект Палтайнон, влиятельный член Талас-Энтиа (Эльфийского Совета), играл на дудочке, под которую несчастный король плясал.

И так случилось, что маршал Медан только вчера обнаружил свое заблуждение. Гилтас не был королем-марионеткой – он был талантливым актером. Образ слабого и неуверенного в себе короля был лишь маской, скрывавшей лик решительного главы повстанцев, участников эльфийского сопротивления. Гилтасу удалось одурачить маршала, марионетка обрезала ниточки, и теперь, если бы королю вздумалось танцевать, музыку Его Величество выбрал бы себе сам.

– Мы расстались с вами после наступления сумерек, и вы отсутствовали всю ночь, маршал. – Гилтас подозрительно смотрел на Медана. – Чем вы были заняты, если не секрет?

– Я посетил штаб-квартиру своих войск, Ваше Величество, как я и говорил вам перед уходом, – спокойно ответил Медан.

Он был высок и хорошо сложен. Несмотря на свои пятьдесят пять лет – а может быть, благодаря им, – он оставался в прекрасной физической форме, прилагая для этого, впрочем, немало стараний. Светло-серые глаза приятно контрастировали с темными волосами и такого же цвета бровями и придавали лицу выражение постоянной печали, не смягчаемой даже улыбкой. Лицо маршала носило следы сильного загара. В молодости Медан был наездником одного из драконов.

Гилтас бросил мимолетный взгляд на Планкета, тот ответил еле уловимым кивком. От наблюдательного маршала этот обмен знаками не укрылся, и выражение его лица стало чуть более печальным, чем обычно.

– Ваше Величество, я не вправе упрекать вас за недоверие ко мне. Не мной замечено, что короли не могут себе позволить роскошь быть доверчивыми, – произнес Медан.

– Особенно странным было бы доверие к тому, кто уже тридцать лет сжимает горло нашего народа железными пальцами, – перебил его Гилтас. В жилах молодого короля текли человеческая кровь и кровь эльфов, но преобладала последняя. – И, едва успев разжать свой кулак, вы протягиваете мне руку дружбы. Думаю, вы правильно поймете меня, если я скажу, что все еще ощущаю вашу хватку у себя на горле и не готов пожимать вам руку в знак дружбы.

– Хорошо сказано, Ваше Величество. – По лицу Медана скользнула тень улыбки. – Я одобряю вашу осмотрительность. Хотел бы иметь время, чтобы доказать вам свою верность.

– Верность мне? – переспросил Гилтас с усмешкой. – Марионетке?

– Нет, Ваше Величество, – ответил маршал. – Я имею в виду верность стране, которую привык считать своим домом. Верность народу, который я уважаю. Верность вашей матери. – Маршал не произнес слов «которую я полюбил», хотя они и прозвучали в его сердце.

Медан не сомкнул глаз всю прошлую ночь: ему пришлось сопровождать королеву-мать в безопасное место, где ее не могли схватить наемники приближавшейся армии Берилл. Накануне он также провел весь день на ногах, тайно доставив Лорану во дворец, где они встретились с Гилтасом. На долю Медана выпала неприятная обязанность сообщить королю, что армия драконицы уже подступила к границам королевства. И хотя лицо маршала осунулось от усталости, глаза его по-прежнему оставались ясными к внимательными.

Гилтас чуть расслабился.

– Вы мудры, маршал. Ваш ответ заслуживает доверия. Если бы вы стали льстить мне, я бы понял, что вам нельзя верить. Но сейчас, как мне кажется, вы были искрении со мной. Мать рассказывала, как усердно вы трудитесь в своем саду, делая его все прекраснее, как вы заботитесь о растущих в нем цветах. И все-таки должен признаться, что трудно доверять тому, кто когда-то принес клятвы верности Повелителю Ариакану.

– В таком случае я тоже должен кое в чем признаться. Например, в том, что мне трудно понять молодого человека, который, отбросив увещевания любящих родителей, кинулся в расставленную неким сенатором ловушку, – холодно ответил маршал. – Ловушку, которая едва не привела к гибели не только его самого, но и весь народ этой несчастной страны.

Гилтас вспыхнул до корней волос.

– Теперь я знаю, что был тогда не прав. Но я был так молод...

– Я тоже когда-то был молод, Ваше Величество, – отчеканил маршал. – Настолько молод, что верил выдумкам Владычицы Такхиэис. Я не собирался льстить вам, когда сказал, что научился вас уважать. Образ томного мечтателя, страдающего над неудачной рифмой горше, чем над судьбой собственного народа, ввел меня в заблуждение. Хотя, – кисло добавил маршал, – должен признаться, вы в ваши повстанцы причинили мне немало лишних хлопот.

– Я тоже должен сказать, что научился уважать вас, маршал, и даже верить вам. Хотя пока и не во всем, – искренне ответил Гилтас. – Вас это устраивает?

Медан протянул королю руку:

– Вполне, Ваше Величество.

Их рукопожатие было сильным и дружественным.

– Теперь, – заговорил снова Медан, – может быть, ваш слуга велит своим соглядатаям прекратить присматривать за мной? Нам нужно сосредоточиться на важных задачах.

– Какие новости у вас, маршал? – Гилтас намеренно оставил слова маршала без ответа.

– Новости относительно неплохие, Ваше Величество, – уверенным тоном ответил Медан. – Сведения, полученные нами ранее, подтвердились. Силы Берилл пересекли границы Квалинести и вошли в вашу страну.

– Что же здесь хорошего? – раздраженно спросил Гилтас.

– Берилл нет среди них, Ваше Величество. Как нет и ее миньонов. Где они обретаются и почему не сопровождают армию, мне пока не совсем понятно.

– Готовят сокрушительный удар, – мрачно сказал Гилтас. – Собираются напасть на нашу столицу.

– Вполне возможно, Ваше Величество. Но одно то, что они не находятся в составе наступающей армии, уже дает нам кое-какие преимущества. Например, время. Армия, которую двинула на нас Берилл, огромна и неповоротлива, ее продвижение сильно замедляют фургоны с провиантом и осадные орудия. Двигаться через леса им очень трудно. Кроме того, армия встречает сопротивление повстанческих сил под предводительством Львицы, и даже деревья, травы и звери противятся наступлению врага.

– Вы правы, – спокойно подтвердил Гилтас. – Но эти силы так же смертны, как и мы с вами, поэтому их борьба обречена на неудачу.

– Да, Ваше Величество. Они бессильны против огня, извергаемого драконами. Но пока драконы отсутствуют, у нас есть время, чтобы организовать оборону. Я думаю, мы можем рассчитывать, что вражеская армия доберется до Квалиноста не раньше, чем через десять дней. Такого срока достаточно, чтобы привести в исполнение план, который вы изложили нам вчера.

Гилтас глубоко вздохнул и перевел взгляд с маршала на небо за окном.

– Подготовка к эвакуации должна была начаться вчера поздним вечером, – сурово заметил Медан.

– Пожалуйста, господин маршал, – тихо произнес Планкет, – постарайтесь понять Его Величество.

– Планкет прав. Вы не совсем понимаете нас, маршал Медан, – заговорил Гилтас и обернулся к собеседнику. – Вы утверждаете, что любите нашу землю, и это правда. Но вы не можете любить ее так, как любим мы, эльфы. В каждом листе дерева, в каждой травинке и цветке есть капля крови эльфов. Когда вы слышите пение жаворонка, вы наслаждаетесь им, а мы не просто наслаждаемся – мы понимаем любой звук его немудреной песенки. Те топоры, которые губят деревья, наносят раны и нам. От яда, которым умерщвляют птиц, умирает какая-то частичка в каждом из нас. Сегодня утром я должен объявить эльфам, что им придется покинуть свои дома. Дома, упорно сопротивлявшиеся ужасам Катаклизма. Я должен сказать им, что они должны оставить свои любимые сады, водопады, беседки и гроты, должны бежать отсюда, со своей родины. Но куда же им бежать?

– Ваше Величество, – вступил в разговор Планкет, – у меня есть для вас добрые вести. Сегодня ночью прибыл посланец от Эльханы Звездный Ветер, я говорил с ним. Щит, возведенный над Сильванести, рухнул. Теперь границы этой страны открыты.

Гилтас изумленно уставился на него, не смея верить услышанному.

– Ты уверен? А что там произошло?

– Посланец не мог ничего объяснить. Он торопился к нам. Щит действительно исчез. Эльхана Звездный Ветер уже находится на территории своей страны. В ближайшее время должен прибыть другой гонец, он, вероятно, сообщит подробности.

– Замечательная новость! – радостно воскликнул Гилтас. – Наши люди могут спастись у эльфов Сильванести. Они не откажут нам. И тогда мы объединим наши силы и вместе перейдем в наступление.

Встретив грустный взгляд Планкета, Гилтас осекся.

– Я понимаю, понимаю. Я слишком разгорячился. Но эта первая радостная новость за много недель. Пойдемте, мы должны рассказать обо всем маме.

– Но королева-мать еще почивает, Ваше Величество, – понизив голос, сказал Планкет.

– Нет-нет, я не сплю, – послышался голос Лораны. – А если и сплю, то ради хороших новостей с радостью проснусь. Вы сказали, щит над Сильванести упал?

Утомленная ночным бегством из загородного дома во дворец сына и проведя весь последующий день на ногах, Лорана прилегла отдохнуть лишь несколько часов назад. Она не стала занимать свои обширные покои, так как Медан в целях безопасности удалил из дворца прислугу, фрейлин, придворных и даже поваров. Во внутренних покоях дежурили эльфийские гвардейцы, которым был отдан строжайший приказ никого не пускать во дворец, кроме маршала и его адъютанта, соламнийца, в чьей преданности королеве-матери маршал был уверен. Звали адъютанта Герард Ут-Мондар.

– Новости верные, мама, – сказал Гилтас, направляясь к матери. – Щит рухнул.

– Как бы было хорошо, если бы это и в самом деле было так, – осторожно произнесла Лорана. – Подайте мне платье, Планкет. Я не хочу снова облачаться в рыцарское одеяние, чтобы не вызвать неудовольствия маршала Но до конца поверить в эту приятную новость я не могу. Времена сейчас слишком нерадостные, чтобы легко верилось в счастье.

Платье Лораны было элегантного сиреневого цвета, с легким кружевом по вороту. Волосы струились за плечами потоком льющегося меда. Голубые, как незабудки, глаза сияли радостью. Она была много старше Медана, но выглядела значительно моложе. У эльфов полуденный расцвет юности и красоты сменяется вечерним сумраком старости гораздо медленнее, чем у людей.

Гилтас, украдкой наблюдая за маршалом, вдруг увидел на его лице не холодное безразличие придворного, а страдание влюбленного, который не только не надеется на взаимность, но даже не смеет высказать свое чувство. Гилтас не любил маршала, но это открытие вызвало в нем волну симпатии к Медану и даже что-то вроде жалости. Маршал стоял неподвижно, отвернувшись к окну, ожидая, когда к нему вернется самообладание.

– Мама, скажи лучше, что дни сейчас счастливые, – обратился к Лоране Гилтас. – Щит упал вовремя. Если бы на Кринне были Боги, мне кажется, они были бы за нас.

– Но Богов больше нет, – ответила Лорана. – Они давно покинули нас. И я не знаю, как воспринять такую новость, разве что попросить тебя быть осторожнее...

– Но я должен внушить людям надежду, – нетерпеливо возразил Гилтас – На утро я назначил заседание Совета. – Он метнул многозначительный взгляд на маршала. – Как видите, сударь, я тоже не бездельничал этой ночью. Нам следует приступить к эвакуации сегодня же, если мы хотим спасти как можно больше эльфов. Мне предстоит сказать им что-то обнадеживающее.

– Надежда не морковь, которую подвешивают перед носом усталой клячи, чтобы она бежала быстрее, – тихо, будто про себя, пробормотала Лорана.

– Извини, мама, я не расслышал, – сказал Гилтас. – Ты так тихо говоришь. Будь добра, повтори, пожалуйста.

– Я просто вспомнила фразу, которую услышала давным-давно. Тогда мне показалось, что тот, кто произнес ее, скептик и циник. Но теперь я думаю, что он был очень мудр. – Лорана вздохнула, отгоняя воспоминания. – Извини меня, сын. Я сама понимаю, что это все бесполезно.

Рыцарь, адъютант маршала, вошел в комнату и молча встал в стороне, но его напряженная поза свидетельствовала о том, что ему не терпится сообщить нечто важное. Первым на него обратил внимание Медан.

– А, Герард. Что-нибудь случилось? – спросил он.

– Случай довольно тривиальный. Я не хотел бы отвлекать внимание королевы-матери, – с поклоном произнес Герард. – Не могли бы мы побеседовать наедине, господин? Если Его Величество позволит.

– О, сколько угодно, – любезно отозвался Гилтас и вернулся к беседе с матерью.

Маршал взял Герарда под руку, и они вышли на балкон.

На молодом человеке были доспехи Неракского Рыцаря, правда, без тяжелого нагрудника. Давно смыв с лица кровь после жестокой схватки с драконидом Гроулом, рыцарь все же выглядел из рук вон плохо. И раньше-то никто не назвал бы молодого соламнийца красавцем. Волосы рыцаря были неприятно-желтого цвета, лицо обезображено перенесенной в детстве оспой, а недавние синяки, с окраской от синего до желтого и багрового, отнюдь не улучшали его внешности. Единственной привлекательной чертой были его глаза – пронзительно голубого цвета. Сейчас они смотрели серьезно и сумрачно.

– Какой-то гвардеец просил передать, что двое эльфов ожидают королевской аудиенции. Один из них префект... – Тут адъютант помедлил. – Извините, господин, не могу припомнить кто, эльфийские имена – сущее мучение для меня. Он высокого роста и смотрит на собеседника так, словно тот муравей, взобравшийся на кончик его трости.

Губы Медана дрогнули в усмешке.

– И к тому же у него такой кислый вид, будто он только что надкусил неспелую грушу?

– Совершенно верно, сударь.

– Это Палтайнон, – сказал Медан. – Наш Кукловод. Я и то удивляюсь, что он еще не появился. – Медан глянул сквозь стеклянную дверь на короля. – Повторяется история из детской сказки. Приходит кукольник и видит, что марионетка ожила и стала настоящим королем. Не думаю только, что он так легко расстанется со своей игрушкой.

– Его следует пригласить, господин?

– Нет, – холодно ответил маршал. – Тем более что король сейчас занят. Пусть подождет, пока Его Величество не соизволит его принять. Кто еще ожидает разрешения войти?

Лицо Герарда омрачилось, а голос стал еще тише.

– Эльф Калиндас, господин. Он убежден, что королева-мать находится здесь. Отказывается уходить.

Медан нахмурился.

– Откуда он мог узнать о пребывании здесь королевы-матери?

– Понятия не имею, господин. От своего брата он не мог этого узнать. Как вы и приказали, мы не выпускали Келевандроса отсюда. Ночью, когда я засыпал, его сторожил Планкет.

Медан взглянул на слугу Лораны. Тот, укрытый плащом, крепко спал неподалеку.

– Господин, – серьезно спросил рыцарь, – могу я говорить откровенно?

Медан криво улыбнулся.

– Естественно, молодой человек, только так вы и должны говорить, находясь у меня на службе.

– Я не могу сказать, что действительно нахожусь у вас на службе, господин, – возразил рыцарь. – Я остаюсь рядом с вами, дабы надежнее защитить королеву-мать. Мне известно, что один из двух братьев-эльфов – предатель. Кто-то из них изменил Лоране, своей госпоже... От него вам стало известно о Палине Маджере, засаду на которого вы устроили в то утро в лесу. Я прав, не так ли? – Голос адъютанта звучал обвиняюще.

Медан внимательно посмотрел на молодого человека.

– Да, вы правы. Я использовал Калиндаса. Иного выхода у меня не было. Если бы негодяй не приносил сведения мне, он нашел бы способ доставлять их Берилл. Я делал все, что в моих силах, чтобы защитить королеву-мать. Мне было прекрасно известно, что она покровительствует мятежникам. Берилл уже давно могла бы с легкостью расправиться с Лораной, если бы не мои старания. Поэтому не торопитесь судить обо мне чересчур строго, молодой человек.

– Извините меня, господин, – сокрушенно произнес Герард, – я не знал этого. Что же теперь делать? Следует ли мне отослать Калиндаса прочь?

– Нет. – Маршал задумчиво потер колючую от двухдневной щетины щеку. – Пусть пока останется здесь, где я могу присматривать за ним. Трудно предсказать, какие неприятности он может навлечь на нас, если станет слоняться по городу.

– Но его можно... заставить молчать, – неловко произнес рыцарь.

Медан покачал головой.

– Лорана может поверить, что ее слуга оказался шпионом и доносчиком, но я сомневаюсь, что в это поверит ее сын. Келевандрос же не способен допустить и мысли о том, что его брат – предатель, поэтому если мы убьем Калиндаса, то второй брат поднимет такой шум, что нам придется избавиться и от него. Какое это произведет впечатление на эльфийский народ, чье уважение я старался завоевать многие годы, можете догадаться сами. Пройдет слух, что я чуть ли не на пороге дворцовой опочивальни устраиваю резню. Кроме того, мне необходимы доказательства того, что негодяй был связан с Берилл, и те сведения, которые он ей передавал.

– Хорошо, господин, – Герард кивнул. – Я установлю наблюдение за ним.

– Не вам, а мне придется установить его, – возразил маршал. – Калиндас знает вас в лицо, разве вы забыли? И он предал вас. Если он теперь обнаружит, что вы мой адъютант, он немедленно преисполнится подозрений. Негодяй может стать опасным.

– Вы правы, господин. Я не подумал об этом. Вы приказываете мне вернуться в штаб?

– Да, приказываю вернуться, Герард. В штаб вашего собственного командования. Я отсылаю вас в Соламнию.

– Нет, господин, – резко произнес молодой рыцарь. – Я отказываюсь выполнять это распоряжение.

– Выслушайте меня, Герард. – Маршал положил руку на плечо собеседника. – Я сейчас сообщу вам кое-что, о чем еще не говорил Его Величеству и королеве-матери. Битва, к которой мы готовимся, подобна попытке утопающего спастись с помощью соломинки. Квалиност не в силах оказать сопротивления армии Берилл. Сражение имеет целью лишь оттянуть время и дать населению возможность бежать.

– В таком случае я тем более должен остаться здесь, – упрямо возразил молодой человек. – Моя честь не позволяет мне спасаться бегством.

– Даже если я прикажу вам? – спросил Медан.

– Тогда я отвечу, что вы не мой командир и что я не присягал вам на верность. – Герард мрачнел все больше.

– Что ж, тогда я скажу, что вы просто эгоист, не имеющий понятия об истинной чести.

– Эгоист? – недоуменно повторил Герард. – Да я готов пожертвовать жизнью ради нашего дела!

– Для нашего дела вы были бы гораздо полезнее живым, нежели мертвым, – спокойно констатировал Медан. – Вы еще не выслушали меня до конца. Когда я сказал, что собираюсь послать вас в Соламнию, я совсем не вмел в виду отправить вас в безопасную гавань. Я намеревался поручить вам передать весть Совету Рыцарей в Соланте о нашем положении и просить их помощи.

Герард недоверчиво посмотрел на маршала.

– Вы рассчитываете на помощь соламнийцев, господин?

– Нет, это королева-мать вправе рассчитывать на их помощь. Вы будете ее представителем на Совете Рыцарей.

Герарду стало яснее предложение маршала, но он все еще испытывал недоверие.

– По моим расчетам, у нас есть десять дней, Герард, – продолжал маршал. – Десять дней потребуется армии Берилл, чтобы добраться до Квалиноста. Если вы немедленно отправитесь в путь верхом, то достигнете Соланта самое позднее послезавтра. Рыцари, конечно, не смогут сразу послать сюда армию, но они, по крайней мере, смогут направить отряд всадников на драконах для защиты мирного населения. – Он невесело улыбнулся. – Не думайте, что я хочу обеспечить вашу безопасность. Я полагаю, вы вернетесь вместе с ними, и тогда мы будем сражаться не друг против друга, а плечом к плечу против общего врага.

Лицо рыцаря просветлело.

– Прошу прощения, господин, что позволил себе столько вопросов. Я немедленно отправляюсь. Но мне понадобится сильное верховое животное.

– Возьмите моего Рейзора. Можете отправляться на нем.

– Нет, я не могу взять вашу лошадь, господин, – отказался Герард.

– Рейзор не лошадь, – рассмеялся Медан, – а мой дракон. Синий. Он у меня на службе со времен Войны с Хаосом. Ну, что вам теперь не нравится?

Герард побледнел.

– Видите ли, господин. – Он откашлялся. – Я должен признаться вам... мне никогда не приходилось ездить верхом на драконах... собственно, я их даже никогда не видел толком. – Произнося эти слова, рыцарь сгорал от стыда.

– Ну вот, самое время познакомиться. – Маршал хлопнул Герарда по плечу. – Чрезвычайно волнующее ощущение. Я всегда жалею, что обязанности маршала мешают мне совершать прогулки верхом на Рейзоре так часто, как мне бы хотелось. Я держу его в одном секретном месте за пределами столицы. Сейчас я вам объясню, где это, и дам письменное приказание управляющему конюшнями. Также я вередам приказ и самому Рейзору. Не тревожьтесь. Он доставит вас целым и невредимым. Вы ведь не страдаете боязнью высоты, не так ли?

– Нет, боязнью высоты я не страдаю, – жалобно пробормотал Герард. А что еще он мог сказать?

– Прекрасно. В таком случае я сейчас же составлю приказы.

Маршал вернулся в гостиную и, присев к столику Планкета, взял в руки перо. Рука его быстро побежала по бумаге.

– Как нам поступить с Калиндасом, господин? – тихо спросил Герард.

Маршал бросил взгляд на Лорану и Гилтаса, которые продолжали беседовать в противоположном углу комнаты.

– Небольшое ожидание ему не повредит. Пусть слегка охладит свой пыл.

Герард продолжал стоять молча, наблюдая, как ложатся на бумагу скупые строки приказа. Перо маршала легко скользило по листу, и приказ был готов гораздо раньше, чем хотелось Герарду. Он не сомневался, что отправляется на смерть; но все-таки он предпочел бы погибнуть с мечом в руке, а не свалиться со спины ужасного создания, предварительно испытав все муки заоблачного полета. Рыцарь обозвал себя трусом, подумал о важности задания и принял приказ маршала недрогнувшей рукой.