Текст книги "Врата смерти. Том 1"

Автор книги: Маргарет Уэйс

Соавторы: Трэйси Хикмэн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 79 (всего у книги 103 страниц)

ЭПИЛОГ

«Господин мой, вы можете совершенно забыть об Абаррахе и сбросить его со счетов.

Я нашел свидетельства тому, что некогда в этом обломке бесплодного оплавленного камня обитали сартаны и менши. Однако климат, несомненно, оказался слишком суровым для того, чтобы ему смогла противостоять даже их могущественная магия. Они пытались установить связь с другими мирами, но все их попытки окончились неудачей. И ныне их города стали гробницами для них.

Абаррах – мертвый мир.

Я уверен, что мой Повелитель поймет, почему я не предстал перед ним, чтобы лично изложить все обстоятельства моего путешествия и наблюдения. Необходимость призывает меня отказаться от этого. По возвращении с Абарраха я узнал, что сартан, которого я обнаружил на Арианусе, тот, что именует себя Альфредом, прошел через Врата Смерти. Есть свидетельства того, что он направился на Челестру, в четвертый мир, созданный сартанами, – мир воды. Я последую за ним туда.

Засим остаюсь, ваш преданный и верный сын, Эпло.

Отчет Эпло о посещении мира Абарраха; из архивов Правителя Нексуса

Эпло, мой преданный и верный сын, ТЫ ЛЖЕЦ.

Змеиный маг

Пролог

Сегодня я обрушил на Эпло свой гнев [1]1
  Ксар. Хроника власти, т.24. «Личный дневник владыки Нексуса». (Ксар – не настоящее имя. На самом деле это вообще не патринское имя. Несомненно, это слово им же и придумано; возможно, это искаженное древнее слово «царь», которое в свою очередь произошло от слова «цезарь».)


[Закрыть]. Это была неприятная задача. Наверное, немногие мне поверят, но необходимость выполнить ее огорчила меня. Возможно, мне было бы легче, если бы я не чувствовал себя отчасти виновным в этом.

Поняв, что приближается время, когда мы, патрины, станем достаточно сильны, чтобы разрушить ужасную тюрьму, в которую сартаны швырнули нас, и займем место повелителей вселенной, принадлежащее нам по праву, я выбрал одного из нас, чтобы он отправился вперед и изучил новые миры.

Я выбрал Эпло. Я выбрал его за сообразительность, за независимость мысли, за мужество, за умение приспосабливаться к новым обстоятельствам. Но, увы, все эти прекрасные качества привели к тому, что он восстал против меня. Поэтому я тоже виновен в том, что произошло.

Независимость мысли. Мне казалось, что она необходима, когда стоишь лицом к лицу с неизвестными мирами, созданными нашими древними врагами, сартанами, и населенными меншами [2]2
  Менши – термин, употребляемый как патринами, так и сартанами по отношению к низшим расам: людям, эльфам, гномам. Интересно отметить, что это слово позаимствовано из одного из многочисленных человеческих языков, существовавших до Разделения (возможно, из немецкого), и означает «люди».


[Закрыть]. Это было жизненно необходимо для того, чтобы Эпло смог в любой ситуации действовать с умом и сноровкой и чтобы он никому ни в одном из этих миров не открыл, что мы, патрины, освободились от оков. В первых двух мирах он вел себя просто прекрасно, допустив всего несколько незначительных ошибок. А в третьем мире он предал и меня и себя [3]3
  Сведения о путешествиях Эпло в мирах Арианусе, Приане и Абаррахе смотрите в предыдущих томах «Врат Смерти».


[Закрыть].

Я явился к нему, когда он собирался отправиться в четвертый мир, мир воды, Челестру. Он находился тогда на борту своего корабля-драккора, добытого им на Арианусе, и готовился пройти через Врата Смерти. Когда Эпло увидел меня, он ничего не сказал. Он нисколько не удивился. Эпло словно ожидал меня, хотя на борту корабля был такой беспорядок, будто он поспешно готовился к отъезду. Конечно, он был в смятении.

Те, кто знает меня, могут назвать меня человеком с тяжелым характером, тяжелым и жестоким. Но я вырос в месте, жестокость которого намного превосходила мою. За свою жизнь я видел очень много боли и страданий и сам немало перенес. Но я не чудовище. Я не изверг. Я сделал с Эпло лишь то, на что меня толкала необходимость. Мне это не доставило удовольствия.

«Кто жалеет розгу, тот портит ребенка» – так гласит старая пословица меншей.

Поверь мне, Эпло, – той ночью я горевал из-за тебя. Но все это было сделано для твоего же блага, сын мой.

Для твоего же блага.

Глава 1. НЕКСУС

– Проклятие! Убирайся с дороги! – Эпло дал псу пинка.

Собака улизнула и забилась в темный угол трюма, переждать плохое настроение хозяина.

Но Эпло все-таки видел печальные глаза, наблюдавшие за ним из темноты. Он почувствовал угрызения совести, но это только усилило его раздражение и гнев. Эпло мрачно посмотрел на пса, потом – на беспорядок в трюме. Ящики, бочонки, коробки, мотки веревки валялись там, куда их бросили в спешке. Больше всего это напоминало крысиную нору, но сейчас Эпло было не до того, чтобы наводить порядок, хотя раньше он всегда следил за тем, чтобы груз был аккуратно уложен.

Он отчаянно спешил, чтобы покинуть Нексус прежде, чем властелин доберется до него. Эпло чувствовал себя не в своей тарелке, глядя на этот беспорядок, и у него просто руки чесались разобрать свалку. Резко повернувшись, он вышел наружу и направился к мостику. Собака тихо встала и, мягко ступая, пошла за ним.

– Альфред! – он словно швырнул это слово в собаку. – Во всем виноват Альфред! Чертов сартан! Я не должен был позволять ему уйти. Мне следовало доставить его сюда, к повелителю, чтобы он сам разобрался с этим недотепой. Но кто бы мог подумать, что у этого рохли хватит решимости спрыгнуть с корабля! Можешь ты мне объяснить, как это случилось?

Эпло остановился, сердито и подозрительно глядя на собаку. Собака снова уселась, наклонила голову и с невинным видом уставилась на него. Услышав имя Альфреда, она дружелюбно замахала хвостом. Проворчав что-то себе под нос, Эпло пошел дальше, поглядывая по сторонам. Он с облегчением увидел, что корабль получил не слишком тяжелые повреждения. Магия рун, которыми Эпло покрыл корпус, защитила «Драконье крыло» от огненной среды Абарраха и от смертоносных заклинаний, которые посылали лазары [4]4
  Лазары – ужасные некроманты из Абарраха, Мира Огня, чьи души оказались заключены в мертвые тела. Видимо, они пытались связаться с другими мирами, но эта попытка провалилась. Их города превратились в кладбища. Абаррах – мертвый мир».


[Закрыть], пытаясь угнать корабль.

Он совсем недавно прошел через Врата Смерти и, зная, что не стоит проходить их еще раз так быстро. При возвращении с Абарраха он потерял сознание. Нет, потерял – неточно сказано. Он сделал это нарочно. Обморок перешел в сон, который полностью вернул ему здоровье, исцелил раненную стрелой ногу и излечил от яда, который дал ему правитель Кайрин Некроса. После пробуждения Эпло был здоров телом, если не душой. Он почти жалел, что вообще проснулся. В его сознании сейчас был такой же беспорядок, как в трюме. Мысли, идеи, чувства – все перепуталось. Некоторые забились по темным углам и поджидали его там. Другие были разбросаны как попало. Небрежно сваленные в кучу, они могли рухнуть от малейшего толчка. Эпло знал, что, будь у него время, он быстро навел бы порядок, но времени у него не было. Да Эпло и не хотел, чтобы оно у него было. Он хотел бежать, скрыться.

Повелителю он отправил с гонцом отчет об Абаррахе и просил прощения за то, что не явился лично, оправдываясь необходимостью спешно ловить сбежавшего сартана.

«Повелитель, вы можете полностью сбросить Абаррах со счетов. Я нашел доказательства того, что сартаны и менши когда-то населяли этот никчемный кусок оплавленной скалы. Но климат оказался слишком суровым, и даже мощная магия сартанов не помогла им.

Его отчет был правдивым. Эпло не сказал ни слова лжи об Абаррахе. Но эта правда была подобна, свежей позолоте на прогнившей мебели. Эпло был почти уверен, что повелитель узнает о лжи своего слуги; у владыки Нексуса были свой способы узнавать, что у человека на уме… и на сердце.

Владыка Нексуса был единственным человеком, которого Эпло уважал и с чьим мнением считался. Единственным, кого Эпло боялся. Гнев повелителя был ужасен, а иногда и смертоносен. Его магия была неимоверно мощной. Ему первому еще юношей удалось вырваться из Лабиринта. Он был единственным из патринов – включая Эпло, – которому хватало мужества возвращаться в эту смертельно опасную тюрьму, сражаться с ужасающей магией и трудиться ради освобождения своего народа.

Эпло почувствовал озноб при мысли о возможности столкновения со своим господином. Он думал об этом почти непрерывно. Он не боялся ни боли, ни самой смерти. Ему было страшно увидеть в глазах повелителя разочарование, страшно потерять доверие человека, которыйгспас ему жизнь, который любил его как сына.

– Нет, – сказал Эпло собаке. – Давай-ка, отправимся в следующий мир, Челестру. И побыстрее, пока есть возможность. Я очень надеюсь, что постепенно разберусь в этой путанице внутри себя. И тогда после возвращения я смогу с чистой совестью встретиться с повелителем.

Он взошел на мостик и остановился, пристально глядя на рулевой камень. Решение было принято. Стоит только положить руки на покрытый рунами камень, и корабль разорвет магические цепи, соединяющие его с землей, и поплывет через розоватые сумерки Нексуса. Так что же он медлит?

Нет. Все не так. На этот раз он не успел тщательно осмотреть корабль. Они уцелели на Абаррахе и прошли через Врата Смерти, но это еще не значит, что они были в состоянии предпринять новое путешествие.

Он готовил корабль на скорую руку, и ему было некогда исправлять все повреждения. Надо было восстановить рисунок рун, которые почти наверняка ослабли за время путешествия, проверить трещины и в дереве, и в знаках, заменить истрепавшиеся канаты.

И еще надо было посоветоваться с повелителем по поводу нового мира. Сартаны оставили на Нексусе описания этих четырех миров. Было бы большой глупостью броситься очертя голову в Мир Воды, не имея ни малейшего представления о том, с чем там придется встретиться. Раньше он и повелитель встречались и изучали…

Но не сейчас. Нет, не сейчас.

Эпло чувствовал сухость и неприятный привкус во рту, Он сглотнул, но лучше не стало. Он протянул руки к рулевому камню и поразился, увидев, что пальцы дрожат. Время истекало. Наверно, владыка Нексуса уже получил его отчет. И почти наверняка он понял, что Эпло солгал ему.

– Я должен уходить… сейчас же, – тихо сказал Эпло, заставляя себя положить руки на камень.

Он напоминал сейчас человека, который видит, что ему угрожает чудовищная гибель, и понимает, что нужно бежать, спасаться, но парализованное ужасом тело отказывается подчиняться.

Собака зарычала. Шерсть на ее загривке приподнялась, а взгляд устремился на что-то у Эпло за спиной.

Эпло не стал оглядываться. В этом не было необходимости. Он и так знал, кто стоит сейчас на пороге.

Об этом говорило множество признаков: он не услышал приближения этого человека, охранные руны, вытатуированные на его коже, ничего ему не подсказали, и даже собака забеспокоилась лишь тогда, когда человек подошел вплотную.

Собака уже вскочила – уши торчком и глухое, утробное рычание.

Эпло закрыл глаза и вздохнул. Как ни странно, он почувствовал облегчение.

– Пес, уйди, – сказал он.

Собака взглянула на хозяина и заскулила, упрашивая его передумать.

– Заткнись и убирайся! – прикрикнул Эпло. С жалобным повизгиванием собака подошла к нему и положила лапу ему на ногу. Эпло погладил пса, почесал его за ухом.

– Иди. Подожди снаружи.

Опустив голову, собака медленно и неохотно потрусила с мостика. Эпло слышал, как она вздохнула и улеглась за порогом, и знал, что она будет держаться так близко к двери, как только можно, чтобы приказ хозяина все-таки считался выполненным.

Сам Эпло не смотрел на человека, который, казалось, просто возник из сумерек и теней вокруг корабля. Он был встревожен и напряжен, его пальцы скользили по рунам, вырезанным на рулевом камне.

Он скорее чувствовал, чем слышал или видел стоящего рядом человека. На руку Эпло легла другая рука. Рука была старой, узловатой, с глубокими складками морщин на коже. Только знаки все еще были темными и отчетливыми, и сила их была велика.

– Сын мой, – мягко прозвучал голос.

Если бы владыка Нексуса явился на корабль разъяренным, объявил Эпло предателем, сыпал угрозами и обвинениями, Эпло стал бы защищаться и сражался бы хоть до смерти.

Два простых слова полностью обезоружили его.

«Сын мой».

Ничего не понимая, он почувствовал, что прощен.

Эпло зарыдал и упал на колени. Слезы, горячие и горькие, как яд, которым его отравили на Абаррахе, потекли из-под век.

– Помогите мне, повелитель! – взмолился он сдавленным голосом. Боль сдавила ему грудь. – Помогите мне!

– Этого я и хочу, сын мой, – ответил Ксар. Его искривленная рука поглаживала волосы Эпло. – Этого я и хочу.

Рука вцепилась в волосы. Ксар рывком вздернул голову Эпло и заставил его смотреть вверх.

– Тебе причинили сильную боль, сын мой, нанесли тебе ужасную рану. И эта рана плохо заживает. Ведь она гноится, не так ли, Эпло? Нарыв растет. Вскрой его. Очистись от этой отвратительной заразы, или лихорадка сожжет тебя. Посмотри на себя. Посмотри, что эта отрава уже с тобой сделала. Где тот Эпло, который так гордо вышел из Лабиринта, хотя каждый шаг мог стать последним? Где Эпло, который столько раз отважно проходил Врата Смерти? Где он теперь? Рыдает у моих ног, как дитя! Скажи мне правду, сын мой. Скажи мне правду об Абаррахе.

Эпло опустил голову и заговорил. Слова хлынули неудержимым потоком, смывая боль от ран. Он говорил быстро и несвязно, сам себя, перебивая, но Ксар без труда понимал его. Язык патринов, так же, как и язык их противников, сартанов, обладал способностью создавать непосредственно в сознании образы, понятные и без слов.

– Итак, – пробормотал владыка Нексуса, – сартаны использовали запретное искусство некромантии. И ты боялся сказать мне об этом. Ну что ж, Эпло, я могу это понять. Я разделяю твое отвращение. Сартаны несут ответственность за то, что не правильно управляли этой удивительной силой. Разлагающиеся тела, превращенные в лакеев. Армии скелетов, стирающих друг друга в пыль.

Его рука снова успокаивающе поглаживала волосы Эпло.

– Ты мало доверяешь мне, сын мой. Неужели за все это время ты так и не узнал меня? Неужели ты действительно поверил, что я стану злоупотреблять этим даром, как злоупотребили им сартаны?

– Прости, повелитель, – прошептал Эпло, ослабевший, усталый, но умиротворенный. – Я был глупцом, Я совсем не думал.

– В твоих руках был сартан. Ты должен был доставить его ко мне. И ты позволил ему уйти, Эпло. Ты позволил ему бежать. Но я могу тебя понять. Он исказил твой разум, заставил видеть то, чего не было, обманул тебя. Я могу понять. Ты был болен, почти умирал…

Эпло вспыхнул от стыда.

– Не надо меня оправдывать, повелитель! – возразил он охрипшим от слез голосом. – Я не ищу оправданий. Яд поразил мое тело, а не разум. Я слишком слаб и ничтожен. Я больше не заслуживаю твоего доверия.

– Нет-нет, сын мой. Ты не слаб. Я говорю не о яде, который тебе подсунули из-за дворцовых интриг а о той отраве, которой напоил тебя этот сартан, Альфред. Он и нанес тебе эту рану. Но теперь эта рана очищена, не так ли, сын мой?

Пальцы Ксара перебирали пряди волос Эпло.

Патрин взглянул на своего повелителя. На лице старика оставили свой след тяжкие труды и неустанные сражения с мощнейшей магией Лабиринта. Но, однако, кожа не обвисала, подбородок был сильным и твердым, нос напоминал клюв хищной птицы. Глаза были ясными, мудрыми и пронзительными.

– Да, – сказал Эпло. – Эта рана очищена.

– Но теперь необходима особая осторожность, чтобы эта отрава не вернулась.

Из-за двери донесся звук – собака, почуяв в голосе лорда угрожающие нотки, вскочила на ноги и приготовилась, защищать хозяина.

– Пес, стой, – приказал Эпло. Опустив голову, он собирался с силами.

Владыка Нексуса опустил руки, взял Эпло за рубашку и одним рывком разорвал ее надвое, обнажив спину и плечи Эпло. Руны, вытатуированные на коже Эпло, запылали красным и синим огнем – тело непроизвольно отреагировало на приближающуюся опасность.

Эпло стиснул зубы и остался стоять на коленях. Пламя знаков на его теле медленно угасало. Он поднял голову и спокойно и твердо взглянул на владыку.

– Я готов принять кару. Может быть, это сделает меня лучше.

– Может быть, это действительно так, сын мой. Но мне жаль, что я вынужден наказать тебя.

И владыка Нексуса положил руку на грудь Эпло, напротив сердца, Его палец скользил вдоль руны; длинный ноготь оставлял за собой кровавый след. Но гораздо хуже пришлось магии Эпло. Знак сердца был первым звеном в ее кругу. От прикосновения владыки знаки начали отделяться друг от друга, их цепь разорвалась.

Магия владыки, вклинившаяся в эту цепь, заставила знаки разомкнуться. Второе звено лопнуло и выскользнуло из первого. Вслед за вторым выскользнуло третье, потом четвертое, пятое… Все быстрее и быстрее руны, источник силы Эпло, его защита от мощи других сил, лопались, ломались, разбивались вдребезги.

Боль была невыносимой. В кожу словно впивались иглы, в крови пылал огонь. Эпло стискивал зубы, изо всех сил стараясь не закричать. Но когда крик все-таки вырвался, Эпло не узнал собственного голоса.

Владыка Нексуса был мастером своего дела. Когда казалось, что сейчас Эпло потеряет сознание, Ксар приостанавливал пытку и мягко говорил об объединявшем их прошлом. Эпло приходил в себя, и пытка продолжалась.

Ночь, или то, что считалось ночью на Нексусе, окутала корабль мягким лунным светом. Владыка начертил знак в воздухе. Пытка закончилась.

Эпло замертво упал на палубу. Обнаженное тело было покрыто испариной, его бил озноб, зубы стучали. Терзавшая его жгучая боль прорвалась в мучительном вскрике. Тело судорожно корчилось и уже не подчинялось ему.

Владыка Нексуса наклонился и снова положил руку на сердце Эпло. В это мгновение он мог убить его. Достаточно было сломать знак, и была бы уничтожена последняя надежда на восстановление. Эпло почувствовал прикосновение холодной руки к своей пылающей коже. Он вздрогнул, подавил стон и застыл неподвижно.

– Казни меня! Я тебя предал! Я недостоин того, чтобы жить!

– Сын мой, – с болью в голосе прошептал владыка Нексуса. На грудь Эпло упала слеза. – Бедный мой сын!

Упавшая слеза закрыла и запечатала руну. Эпло тяжело вздохнул, повернулся лицом вниз и заплакал. Ксар сел рядом с молодым патрином, положил себе на колени его окровавленную голову и стал тихонько убаюкивать и успокаивать его. Магия владыки восстанавливала руны Эпло и заново замыкала круг.

Эпло погрузился в целительный сон.

Владыка Нексуса снял свой нарядный плащ с белой подкладкой и укрыл Эпло. На минуту владыка замер, глядя на Эпло. Следы мучений стерлись, и сейчас лицо Эпло было спокойным, сильным, решительным и мрачным – меч, закалившийся в огне, гранитная стена, чьи трещины заполнены расплавленной сталью.

Ксар положил руки на рулевой камень, произнес руны и направил корабль к Вратам Смерти. Он уже был готов уйти, когда ему пришла в голову мысль. Он быстро обошел корабль, вглядываясь в каждый темный угол. Собака исчезла.

– Превосходно.

И владыка Нексуса ушел, вполне довольный.

Глава 2. ГДЕ-ТО ПО ТУ СТОРОНУ ВРАТ СМЕРТИ

Альфред проснулся от ужасного крика, звеневшего у него в ушах. Испуганный, он застыл неподвижно, с часто бьющимся сердцем, вспотевшими ладонями и широко распахнутыми глазами, и ждал, не повторится ли крик. После нескольких мгновений полной тишины Альфред с изумлением понял, что этот крик был его собственным,

«Врата Смерти. Я провалился во Врата Смерти! Или нет, не так, – поправил он себя, содрогнувшись. – Меня вытолкнули через Врата Смерти».

«На твоем месте я бы не стал околачиваться поблизости, когда я проснусь», – предупреждал его Эпло…

***

…Эпло забылся целительным сном, жизненно необходимым его расе. Альфред остался один на кренящемся судне, если не считать собаки, которая сидела и охраняла хозяина. Осмотревшись вокруг, Альфред остро почувствовал свое одиночество. Ему стало страшно, и он попытался преодолеть страх, устроившись поближе к Эпло. Ему хотелось, чтобы кто-нибудь был рядом, пускай это даже будет человек, лежащий без сознания. Он уселся рядом и стал рассматривать суровое лицо патрина. Даже сейчас оно не расслабилось, а сохраняло мрачное, непреклонное выражение, словно ни сон, ни даже смерть не могли принести этому человеку покой.

Почувствовав сострадание и жалость, Альфред протянул руку и убрал прядь волос, упавших на строгое лицо.

Собака подняла голову и угрожающе заворчала.

Альфред отдернул руку.

«Извини, я не подумал».

Собака, знавшая Альфреда, посчитала это извинение достаточным и улеглась на место.

Альфред тяжело вздохнул и встревоженно оглядел накренившийся корабль. Он уловил в иллюминаторе отблеск огненного Абарраха, исчезающего в вихре дыма и пламени. Впереди было видно быстро приближающееся черное отверстие – Врата Смерти.

– О боже, – прошептал Альфред и отпрянул. Если он собирается уходить, ему лучше уйти сейчас.

Собака думала так же. Она вскочила и требовательно залаяла.

– Я знаю. Время настало, – сказал Альфред. – Ты спас мне жизнь, Эпло. И я не хочу быть неблагодарным. Но… Мне очень страшно. И я боюсь, мне не хватит мужества…

«Хватит ли тебе мужества остаться? – казалось, раздраженно спрашивала собака. – Хватит ли тебе мужества встать лицом к лицу с владыкой Нексуса?»

Господин Эпло – могущественный маг-патрин. Никакие заклинания не спасут Альфреда от этого ужасного человека. Владыка будет вытягивать из него все тайны сартанов, с которыми он хоть когда-то встречался. Мучения и пытки будут продолжаться до тех пор, пока сартан не умрет… а владыка наверняка позаботится о том, чтобы его жертва жила долго.

Видимо, этой угрозы оказалось достаточно, чтобы заставить Альфреда действовать. Он очутился на верхней палубе, совершенно не помня, как туда попал.

Ветра магии и времени свистели вокруг, трепали волосы, заставляли биться поды одежды. Альфред вцепился в поручни и всматривался во Врата Смерти, охваченный гибельным очарованием.

И он понимал, что не может броситься в эту пучину, так же, как не может сознательно оборвать свое жалкое одинокое существование.

– Я трус, – сказал он собаке, которая последовала за ним на палубу. Альфред вымученно улыбнулся и посмотрел на свои руки, вцепившиеся в поручни так, что побелели костяшки пальцев. – Не думаю, что я смогу вырваться. Я…

Внезапно собака словно взбесилась. Зарычав и оскалившись, она прыгнула прямо на него. Альфред выпустил поручни и машинально вскинул руки, защищая Лицо. Всем своим весом собака ударила его в грудь и столкнула за борт…

Что было потом, Альфред помнил смутно. Помнил только, что было очень, очень страшно. Было отчетливое ощущение падения… падения в дыру, которая казалась слишком маленькой и для комара, и все же была достаточно большой, чтобы поглотить крылатый корабль-драккор.

Он помнил, как падал в слепящую тьму, как оглох от ревущей тишины, как летел кувырком, оставаясь на месте.

А затем он достиг высшей точки и оказался на дне.

И там-то он и находился, или, по крайней мере, так ему казалось.

Он подумал, не открыть ли ему глаза, и решил, что не стоит. Ему совершенно не хотелось видеть, что там его окружает. Где бы он ни очутился, это все равно было ужасно. Он очень надеялся, что уснет и, если повезет, уже не очнется.

Но, к несчастью, чем больше он старался уснуть, тем больше приходил в себя, как оно обычно и бывает. Яркий свет проникал через закрытые веки. Он почувствовал, что лежит на ровной, но жесткой и холодной поверхности. Боль, отдававшаяся во всем теле, свидетельствовала, что он лежит уже довольно долго. Было холодно, хотелось есть и пить.

Понять, где он очутился, было невозможно. Врата Смерти вели в каждый из четырех миров, созданных магией сартанов во время Разделения. Они вели также и в Нексус, прекрасную страну сумерек. Она была предназначена для того, чтобы держать там «перевоспитавшихся» патринов после их освобождения из Лабиринта. Возможно, он попал туда. Возможно, вернулся на Арианус. А возможно, он вообще никуда не попал. Вот сейчас он откроет глаза и увидит рычащую на него собаку.

Альфред зажмурился посильнее. Мышцы лица ныли от напряжения. Но то ли любопытство, то ли внезапная острая боль в пояснице допекли его. Он застонал, открыл глаза и с беспокойством огляделся. И едва не разрыдался.

Он находился в большом круглом зале, освещенном мягким, приятным белым светом, исходившим от мраморных стен. Мраморный же пол был выложен рунами – он помнил эти знаки. Изящные колонны поддерживали купол. В стены зала были встроены ряды прозрачных ниш. Эти комнаты были предназначены для тех, кто находился в анабиозе, а теперь превратились в гробы.

Теперь Альфред знал, где он, – в мавзолее на Арианусе, дома. И никуда больше отсюда не уйдет, решил он, наконец. Он должен остаться в этом подземном мире навсегда. Об этом месте не знает никто, кроме одной менши, гномихи Джарре, но и она не имеет представления, как сюда вернуться. Никто не мог найти это место, защищенное мощной магией сартанов. На Арианусе может бушевать война между эльфами, гномами и людьми, но его это больше не касалось. Иридаль может разыскивать своего потерянного сына, но он не обязан помогать. Мертвецы могут разгуливать по Абарраху, но он останется здесь, со своими тихими, безмятежными, давно умершими сородичами.

«Ну что я могу сделать один, после всего, что случилось?» – грустно спросил он у себя.

Ничего.

Разве я что-то могу?

Ничего.

Разве от меня чего-то ждут?

Ничего.

«Ничего», – тихо повторил про себя Альфред. Он вспомнил удивительные и ужасающие события на Абаррахе, когда, казалось, он твердо знал, что во вселенной существует некая высшая благая сила, знал, что он не одинок, как ему казалось все эти годы.

Но это знание, эта уверенность умерли вместе с юным Джонатаном, которого погубили мертвецы и лазары Абарраха.

«Я должен думать именно так, – печально сказал себе Альфред. – Или, возможно, прав был Эпло. Возможно, это я, сам того не зная, создал тот мираж, в который все мы поверили. Может быть, это моя слабость или мое заклинание дали мертвецам магическую жизнь. Но если это правда, тогда и то, что говорил Эпло, тоже правда. Это я погубил бедного Джонатана. Он был, обманут ложными видениями, ложными обещаниями и напрасно пожертвовал собой».

Альфред спрятал лицо в ладонях, худые плечи поникли. «Куда бы я ни пришел, за мной следом приходит беда. И потому я больше никуда не пойду, никуда и никогда. Я останусь здесь. Здесь я в безопасности и рядом со мной те, кого я любил».

Но не мог же он провести всю оставшуюся жизнь на полу! Тут было много других комнат. Некогда сартаны жили здесь, под землей. Альфред попытался встать, чувствуя себя больным и разбитым. Однако у его ног было собственное мнение по этому поводу, и они были возмущены попыткой заставить их работать. Альфред упал, но не отказался от своего намерения, и вскоре ему все-таки удалось подняться. Но когда он выпрямился, ноги заблудились и понесли его совсем не в ту сторону, куда он собирался.

В конце концов, все части тела более-менее согласовали направление движения, и Альфред сумел приблизиться к прозрачным нишам, чтобы встретиться с теми, кого он так давно покинул. Тела в этих гробах никогда не ответят ему, никогда не взглянут на него с дружеским участием. Но ему было как-то уютнее от их присутствия, от их безмятежности.

И он завидовал им.

Некромантия. Эта мысль метнулась у него в сознании подобно летучей мыши.

Ты можешь вернуть их к жизни.

Но смертная тень задела его лишь на мгновение, и он не поддался искушению. Он слишком хорошо помнил ужасные последствия некромантии на Абаррахе. И он с ужасом осознал, что его друзья, скорее всего, погибли именно из-за некромантии, их жизненная сила была похищена у них и отдана тем, кто этого не хотел, – по крайней мере, так ему казалось.

Альфред подошел к одному из гробов, который он так хорошо помнил. В нем лежала любимая им женщина. Альфред так устал от вида жутких мертвецов Абарраха, ему было просто необходимо увидеть ее мирное, спокойное лицо. Он прикоснулся к прозрачной стене, разделяющей их, и со слезами на глазах прижался лбом к стеклу.

Что-то было не так.

Слезы застилали ему глаза, и ничего нельзя было толком разглядеть. Альфред заморгал и поспешно вытер глаза. Он присмотрелся повнимательнее и отпрянул, пораженный до глубины души.

Нет, быть такого не может! Просто он слишком устал и ему померещилось. Он нерешительно приблизился и снова всмотрелся в гроб.

В нем действительно лежало тело женщины, но это была не Лия!

Альфреда затрясло.

«Ну-ка успокойся, – приказал он себе. – Просто это не то место. После этого жуткого прыжка через Врата Смерти ты потерял ориентацию и ошибся. Вернись и начни заново».

Альфред, пошатываясь, вернулся в центр зала, едва держась на подгибающихся ногах. Он тщательно пересчитал ряды прозрачных ниш. Сказав себе, что он, должно быть, перепутал ряды, Альфред медленно поплелся обратно, хотя внутренний голос говорил ему, что и в первый раз он не ошибся.

Альфред смотрел в пол, пока не подошел вплотную, боясь, что глаза снова обманут его. Приблизившись, он зажмурился, словно это могло что-то изменить. Потом открыл глаза.

В нише по-прежнему находилась незнакомка.

Тяжело дыша, дрожа всем телом, Альфред прислонился к хрустальной стене. Что же случилось? Может, он сошел с ума?

«А что, – подумал он. – После всего, что мне пришлось испытать, – вполне возможно. Может быть, Лии вообще никогда здесь не было. Может, мне просто очень хотелось, чтобы она была здесь, но теперь прошло слишком много времени, и я не могу вызвать ее образ».

Альфред всмотрелся внимательнее, но если он и в самом деле сошел с ума, в этом безумии явно была своя система. Лежащая перед ним женщина была старше Лий, примерно того же возраста, что и сам Альфред. Волосы у нее были белоснежные, а лицо – прекрасное лицо, подумал он, печально и смущенно присматриваясь, – уже утратило юную свежесть и упругость. Но взамен оно приобрело серьезность и целеустремленность зрелости.

Торжественное и серьезное выражение лица смягчали складки у губ – казалось, что у нее на устах играет теплая, мягкая улыбка. Морщинки на лбу, едва заметные под мягкими локонами, явно свидетельствовали о том, что ее жизнь была нелегкой и что ей приходилось обдумывать не одну серьезную проблему. И еще на лице ее была печаль. Похоже, что улыбка нечасто появлялась на ее губах. Альфред ощутил щемящую тоску. Наверно, ей он мог бы рассказать все, и она бы его поняла.

Но… что она здесь делает?

«Прилечь. Мне надо прилечь».

От беспорядочных мыслей у него потемнело в глазах. Спотыкаясь и опираясь на стену, Альфред пробирался вдоль ряда прозрачных ниш, пока не добрался до своей. Он вернется туда, ляжет и уснет… или проснется. Может, это сейчас он спит. Он…

– Благие сартаны! – Альфред вскрикнул и упал.

Там кто-то был! В его нише! Мужчина средних лет с красивым, но холодным лицом; сильные руки вытянуты вдоль тела.

«Я сошел с ума! – Альфред схватился за голову. – Этого не может быть!» Он повернул обратно, чтобы присмотреться к женщине, которая не была Лией. «Сейчас я закрою глаза, а когда открою, все будет в порядке».

Но он не стал закрывать глаза. Он уже не доверял им, но продолжал смотреть на женщину. Ее руки были скрещены на груди…

Руки. Руки шевелятся! Вот они приподнялись… опустились… Она дышит!

Альфред долго следил за ней. Магический анабиоз, в который она была погружена, замедляет дыхание. Руки снова приподнялись и опустились. Теперь, когда Альфред справился со своим первоначальным потрясением, он заметил на щеках у женщины легкий румянец – румянец, которому никогда уже не появиться на лице Лии.