Текст книги "Час близнецов"

Автор книги: Маргарет Уэйс

Соавторы: Трейси Хикмен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц)

ГЛАВА 9

Даламар сидел в кабинете мага в том же самом кресле, в котором сидела недавно Китиара, но, в отличие от нее, он чувствовал себя далеко не так спокойно. Где-то внутри тревожно билось ощущение неясной опасности, которое всегда сопутствовало его встречам с Рейстлином. Однако ему удавалось сдерживать свой страх. Внешне он не выказывал никакого беспокойства и выглядел скорее умиротворенным, а что до яркого румянца, появившегося на обычно бледных щеках эльфа, то его можно было объяснить благоговейным трепетом и восторгом оттого, что учитель почтил ученика своим доверием.

Вообще Даламар бывал в кабинете довольно часто, но – в отсутствие учителя.

Рейстлин обычно проводил свои вечера в одиночестве, занятый изучением книг, которыми были уставлены полки. В это время никому не позволялось мешать ему.

Даламар посещал кабинет только в дневные часы, да и то лишь тогда, когда у Рейстлина были дела где-то в другом месте. Только в это время темному эльфу позволялось, нет – предписывалось изучать колдовские книги самостоятельно. Да и то не все. Рейстлин строго-настрого запретил ему даже прикасаться к книгам в темно-синих переплетах.

Разумеется, однажды Даламар попытался нарушить запрет. Переплет книги был пронзительно холодным на ощупь, таким холодным, что обжег ему пальцы. Не обращая внимания на боль, темный эльф открыл книгу, но, бросив на страницы всего один беглый взгляд, поспешно ее захлопнул. Все слова были перепутаны, и он не смог разобрать ни строчки. И только потом он обнаружил, что книги защищены охраняющим заклятием. Любой, кто осмелился бы смотреть в них достаточно долго, не имея ключа к шифру, неминуемо сошел бы с ума.

Увидев обмороженные руки Даламара, с которых клочьями слезала кожа, Рейстлин поинтересовался, что случилось. Эльф пробормотал что-то о пролитой кислоте, являвшейся компонентом магического заклинания. Учитель улыбнулся, но ничего не сказал. В этом не было нужды – обоим было все ясно.

Теперь он попал в кабинет по приглашению Рейстлина, почти как равный к равному… Но Даламар вновь чувствовал страх, смешанный с опьяняющим восторгом.

Рейстлин сидел напротив него за резным деревянным столом, положив ладони на книгу в темно-синем переплете. Его пальцы рассеянно поглаживали кожу переплета, осторожно касаясь вытисненных на ней рунических надписей. Глаза Рейстлина были устремлены на Даламара. Темный эльф, однако, оставался недвижим под безжалостным, проницательным взглядом.

– Ты был слишком молод, чтобы подвергнуться Испытанию, – неожиданно сказал Рейстлин. Даламар моргнул. Этого он не ожидал.

– Но не так молод, как ты, шалафи, – ответил он. – Сейчас мне девяносто по нашему эльфийскому счету, что соответствует примерно двадцати пяти человеческим годам. Тебе же, насколько я помню, был всего двадцать один год, когда ты отважился на Испытание.

– Да. – По лицу Рейстлина пробежала тень. – Мне был… двадцать один год.

Даламар увидел, как рука, лежавшая на переплете книги, словно от сильной боли, внезапно сжалась в кулак, а золотистые глаза ярко вспыхнули. Ученик, однако, нисколько не был удивлен этим проявлением чувств. Испытание было необходимым условием для каждого мага, который стремился овладеть высшим искусством колдовства. Испытание проходило в Вайретской Башне Высшего Волшебства, и проводили его главы всех трех Лож. Практикующие маги Кринна уже давно поняли то, чего никак не могли постигнуть жрецы: для того чтобы сохранить гармонию мира, необходимо дать маятнику возможность свободно передвигаться между Добром, Злом и Равновесием. Стоило чему-то одному возобладать, стоило в одном положении заклинить маятник, и мир тотчас же шагнул бы навстречу своей гибели.

Испытание было жестоким. Высшие уровни магического искусства, которые дают магу настоящее могущество, отнюдь не предназначаются для пустоголовых бездельников и растяп. Испытание было специально разработано для того, чтобы избавиться от недоучек, избавиться навсегда, ибо наказанием за провал была смерть. Предстоящее Испытание вызывало у Даламара кошмарные сны, и он прекрасно понимал, чем вызваны переживания его учителя.

– Я выдержал Испытание, – прошептал Рейстлин, и его взгляд обратился назад, к тем далеким дням. – Когда я вышел наружу, я стал таким, каким ты видишь меня сейчас: кожа моя приобрела этот желтый оттенок, волосы поседели, а глаза… – Он мысленно отогнал нахлынувшие воспоминания и пронзительно посмотрел на Даламара. – Ты знаешь, что я вижу этими глазами, зрачки которых имеют форму руны Песочных Часов?

– Нет, шалафи.

– Я вижу время и то, как оно воздействует на все сущее, – сказал Рейстлин. – Человеческая плоть сморщивается и иссыхает, цветы увядают, скалы крошатся, источенные ветрами и непогодой. Я вижу одну лишь зиму, Даламар. Даже ты… – Глаза Рейстлина остановились на лице ученика. – …Даже твоя плоть, плоть эльфа, которая стареет так медленно и для которой годы все равно что легкие весенние дожди, стареет и умирает в моих глазах. На твоем молодом лице, Даламар, я вижу печать смерти!

Темный эльф вздрогнул, и на этот раз ему не удалось скрыть свои чувства.

Он вжался в мягкую спинку кресла, и в его памяти непроизвольно всплыло могущественное укрывающее заклятие – заклятие, предназначенное не защищать, а наносить упреждающий удар. «Глупец! – подумал он, в тот же миг овладев собой. – Какое из моих заклятий может повредить ему?»

– Это верно, – отозвался Рейстлин на невысказанную мысль Даламара, что он проделывал довольно часто. – На Кринне нет никого, кто в силах причинить мне вред. Разумеется, это не по силам и тебе, мой юный ученик. Но ты храбр, и у тебя есть мужество. Ты ведь часто стоял рядом со мной в лаборатории и смотрел на тех, кого я вытаскивал сюда из других миров. Ты знал, что стоит мне неловко вздохнуть, и эти твари вырвут наши сердца и пожрут их, пока мы будем в муках корчиться на полу.

– Это мое право, – сказал Даламар.

– Да, – рассеянно кивнул Рейстлин, размышляя, видимо, о чем-то постороннем. Затем он слегка приподнял брови. – Но ты же знал: случись что – и я буду спасать себя, а не тебя?

– Конечно, шалафи, – спокойно ответил Даламар. – Я понимал это и сознательно шел на риск… – Глаза его сверкнули. Позабыв о своем страхе, он слегка подался вперед. – Да, шалафи, я сознательно шел на риск и призывал опасность! Я готов пожертвовать всем ради…

– Ради магии, – закончил за него Рейстлин.

– Да, ради магии! – воскликнул Даламар.

– И ради власти, которую она дает, – кивнул Рейстлин. – Я вижу, ты честолюбив, но насколько – вот что меня занимает. Может быть, ты ищешь власти над своим народом? Или жаждешь управлять королевством, держа монарха в плену и пользуясь его богатствами? А может быть, ты задумывался о союзе с каким-нибудь темным повелителем, как поступали иные совсем недавно, в дни драконов? Кстати сказать, моя сестра Китиара нашла тебя весьма привлекательным. Ей хотелось бы держать тебя где-то поблизости. Особенно, если ты владеешь магическим искусством, которое можно применить в постели…

– Я бы не осквернил… Рейстлин взмахнул рукой:

– Я пошутил, ученик. Но надеюсь, ты понял; что я имел в виду. Скажи, разве ты не мечтал ни о чем из того, что я перечислил?

– Видишь ли, шалафи… – Даламар смущенно заколебался. К чему все эти разговоры? Он готов был выдать кое-какие сведения и надеялся получить кое-что взамен, но не знал, насколько он мог открыться. – Я…

– Я вяжу, что был недалек от истины, – перебил Рейстлин. – Думаю, что могу теперь представить себе истинные притязания твоего честолюбия. А ты? Ты никогда не думал о том, что я хочу получить для себя?

Даламар почувствовал, как по телу его пробежала радостная дрожь. Именно это он и хотел узнать. Тем не менее он не спешил с ответом, осторожно подбирая каждое слово.

– Я часто задавал себе этот вопрос, шалафи. Ты столь могуществен… – Даламар махнул рукой в направлении окна, где можно было различить светящиеся в ночи огни Палантаса. – Этот город, вся земля Соламнии, весь Ансалонский континент могут принадлежать тебе.

– Весь мир может принадлежать мне, – улыбнулся Рейстлин, и его тонкие губы слегка скривились. – Мы с тобой видели земли, лежащие за морями, ученик. В воде бассейна мы можем увидеть не только эти земли, но и их обитателей. Подчинить такой мир не составит труда…

Рейстлин неожиданно покинул кресло и, подойдя к окну, посмотрел на раскинувшийся внизу сверкающий город. Почувствовав восторг, охвативший учителя, Даламар тоже поднялся и встал рядом с ним.

– Я могу подарить этот мир тебе, Даламар, – не оборачиваясь, сказал маг.

Рука его отвела в сторону занавеску, чтобы эльфу было лучше видно панораму, но взгляд самого мага устремился куда-то вдаль. Огни города мерцали гораздо теплее, чем звезды в небе, однако Рейстлин не видел ни того, ни другого.

– Я мог бы сделать тебя правителем не только над твоими жалкими соплеменниками, но и над всеми эльфами Кринна. – В раздумье маг пожал плечами.

– Я мог бы отдать тебе свою сестру.

Неожиданно отвернувшись от окна, Рейстлин посмотрел в лицо Даламару, который с воодушевлением прислушивался к его словам.

– Но мне все это неинтересно. – Рейстлин опустил занавеску. – Неинтересно.

Мое честолюбие простирается гораздо дальше.

– Но, шалафи, – возразил Даламар, – в мире ничего больше не осталось.

Может быть… – Он замялся, плохо понимая, что имел в виду Рейстлин. – Может быть, другие миры, которые видел ты, но которые недоступны моему неискушенному глазу?

– Другие миры? – задумчиво переспросил Рейстлин. – Что ж, мысль интересная. Возможно, когда-нибудь к всерьез подумаю над этой затеей. Но я не это имел в виду. – Он замолчал, потом жестом пригласил ученика подойти ближе. – Скажи, ты видел огромную дверь в задней стене лаборатории? Стальную дверь, на которой выгравированы золотом и серебром таинственные руны? Дверь, на которой нет замка?

– Да, шалафи, – ответил Даламар и, несмотря на сильный жар, исходивший от тела Рейстлина, весь похолодел.

– А известно ли тебе, куда ведет эта дверь?

– Да… шалафи. – Шепот эльфа был едва слышен.

– А ты знаешь, почему она не открывается?

– Ты не можешь открыть ее, шалафи. Даже такой могущественный маг, как ты, не может открыть ее в одиночку – только вместе с тем, кто наделен истинно святыми… – Спазм перехватил его горло, и Даламар замолчал.

– Да, – сказал Рейстлин, – ты понял. «Только с тем, кто наделен истинно святыми силами». Вот почему она нужна мне! Ну что, ученик, постиг ли ты высоту – или глубину – моих притязаний?

– Но это безумие! – ахнул Даламар и тут же потупил взор. – Прошу простить меня, шалафи. Я не хотел тебя оскорбить.

– Конечно. К тому же ты прав. Мечтать о таком с моими ограниченными силами – это действительно безумие. – В голосе мага чувствовалась горечь. – Вот почему я должен отправиться в путешествие.

– В путешествие? – Темный эльф поднял голову. – Куда?

– Не куда, а в когда, – поправил его маг. – Тебе приходилось слышать о Фистандантилусе?

– Неоднократно, шалафи. Он был самым великим волшебником нашего Ордена.

Колдовские книги в синих переплетах – это его книги.

– Но они здесь не все, – быстро добавил Рейстлин и обвел рукой книжные полки вдоль стен. – Я прочел их, некоторые – по многу раз. Я смог понять их только после того, как получил ключ к тайнам от самой Владычицы Тьмы. Но они только разочаровали меня! – Рейстлин снова стиснул пальцы в кулак. – Теперь я вижу, что многих томов не хватает. Возможно, они погибли во время Катаклизма или позднее, во время Войн Гномьих Врат, что только подтвердило исчезновение Фистандантилуса. Именно эти утерянные тома должны дать мне всю полноту колдовской власти!

– И твое путешествие приведет тебя… – Темный эльф замолчал, не в силах поверить замыслу мага.

– В прошлое, – спокойно закончил Рейстлин. – В дни, предшествовавшие Катаклизму, когда Фистанданталус был в расцвете своего могущества.

Даламар почувствовал, что у него начинает кружиться голова и мысли в беспорядке скачут с одного на другое. Что скажут Они? Казалось, Они обдумали все возможные варианты, но никому и в голову не пришло ничего подобного!

– Успокойся, мой ученик. – Тихий голос Рейстлина доносился до эльфа словно с другого конца мира. – Ты немного расстроен, и мысли твои смущены. Может быть, глоток вина поможет тебе?

Маг подошел к столу и налил из крошечного графина в бокал кроваво-красной тягучей жидкости. Протянув бокал эльфу, он налил немного вина себе.

Даламар с благодарностью принял напиток – его руки дрожали, и это пугало его больше всего.

– Я не часто пью это крепкое вино, – сказал маг, – но сегодня, мне кажется, мы можем себе это позволить. Я предлагаю тост за… Как ты выразился? За обладающую истинно святыми силами? Словом, за госпожу Крисанию!

Рейстлин отпил небольшой глоток, а Даламар осушил бокал залпом, едва не поперхнувшись, когда обжигающая жидкость хлынула в его горло.

– Прости, шалафи, но если Живец все сказал правильно, то Сот наложил на Крисанию заклятие смерти. Однако она все еще жива. Ты вернул ей жизнь? Рейстлин отрицательно покачал головой:

– Нет, просто я сделал так, чтобы она выглядела живой и мой братец невзначай не похоронил ее. Я, конечно, не видел того, что случилось, но об этом нетрудно догадаться. Увидев перед собой Рыцаря Смерти и поняв, какая судьба ее ждет, госпожа Крисания попыталась противостоять заклятию единственным способом, какой был в ее распоряжении. Впрочем, это был довольно действенный способ – священный медальон Паладайна. Бог защитил ее, перенеся ее душу в те миры, где обитают сами боги, а тело оставил на земле, словно пустую раковину. Никто – даже я – не сможет снова соединить ее тело и душу в одно целое. Только верховный жрец Паладайна обладает подобной властью.

– Элистан?

– Гм-м… Он уже бессильный старик, он умирает…

– Значит, она потеряна для тебя, учитель?

– Нет, – тихо возразил Рейстлин. – Ты просто не понял, ученик. Из-за своей невнимательности я утратил контроль за событиями, но я быстро восстановил его. Впрочем, дело вовсе не в этом. Я даже могу с выгодой использовать эту промашку. Сейчас они приближаются к Башне Высшего Волшебства. Крисания отправилась туда, чтобы попросить помощи у магов. Когда она попадет в Башню, она получит эту помощь, так же как получит ее мой брат.

– Значит, ты хочешь, чтобы они помогли ей? – спросил сбитый с толку Даламар. – Но она же стремится погубить тебя!

Пристально глядя на своего ученика, Рейстлин задумчиво отпил еще глоток вина.

– Подумай хорошенько, Даламар, – сказал он мягко, – подумай, и ты поймешь.

Но… – Он отставил опустевший бокал. – Я и так слишком задержал тебя.

Даламар посмотрел в окно. Красная луна Лунитари медленно скрывалась из виду, опускаясь за далекие горные вершины. Время приближалось к полуночи.

– Ты тоже должен отправиться в путешествие и вернуться к рассвету – прежде, чем я исчезну, – сказал Рейстлин. – Несомненно, в последнюю минуту я могу вспомнить что-то важное, о чем не успел сказать раньше. Кроме того, я собираюсь оставить на тебя несколько мелких дел. Пока я буду отсутствовать, управлять всеми делами в Башне будешь ты.

Даламар покорно кивнул, потом нахмурился:

– Ты говоришь о моем путешествии, шалафи? Но я никуда не собирался… – Темный эльф запнулся, вспомнив, что, узнав о намерениях мага, был обязан тут же отправиться в путь, чтобы доставить это важное сообщение тем, кто его ждет.

Рейстлин встал, молча оглядел эльфа, и тут на лице Даламара проступил ужас от внезапно открывшегося ему понимания происходящего. Маг медленно приближался, шурша своим черным плащом, но парализованный страхом Даламар не мог сдвинуться с места. Все охраняющие заклятья вылетели у него из головы. Он не способен был ни о чем думать и ничего не видел, кроме оказавшихся вдруг совсем близко бесстрастных, ничего не выражающих золотистых глаз.

Рейстлин медленно поднял руку и, опустив ее на грудь Даламара, едва прикоснулся к черной накидке ученика кончиками всех пяти пальцев.

Невыносимая боль вошла в его тело. Лицо Даламара побледнело, перекошенный рот не в силах был издать ни звука, как и сам эльф не имел сил отпрянуть в сторону. Взгляд Рейстлина приковывал его к этому месту.

– Передай в точности все, что я сказал тебе, – прошептал Рейстлин, – и то, о чем ты, быть может, догадался, – тоже. И еще передай Пар-Салиану мои наилучшие пожелания… ученик!

Маг убрал руку.

Прижав ладони к груди, Даламар со стоном рухнул на пол, но Рейстлин не удостоил его даже взглядом. Темный эльф слышал, как маг вышел из кабинета: бархатный плащ прошелестел по полу, потом входная дверь открылась и затворилась.

Терзаемый болью, Даламар разорвал на груди черную ткань. По животу его стекали пять струек крови, а на груди зияли пять глубоких круглых ран, которые оставило на его теле прикосновение руки Рейстлина.

ГЛАВА 10

– Карамон! Вставай! Да проснись же ты! – «Нет, я лежу в могиле. Здесь, под слоем земли, тепло и безопасно. Ты не можешь разбудить меня, не можешь потревожить. Я спрятался в жирной глине, и тебе меня не найти». – Карамон, ты посмотри, что творится! Ну, вставай же!

Чья-то рука, отгоняя в сторону морок, настойчиво затормошила его.

– «Нет, Тика, уходи, убирайся! Однажды ты уже вернула меня к жизни, вернула к боли и страданию. Тебе следовало оставить меня во тьме, в сладком царстве дремы на дне Кровавого Моря Истара. Но теперь-то я наконец обрел покой. Я похоронил себя в этой могиле».

– Эй, Карамон, тебе стоит проснуться, чтобы взглянуть вокруг!

«Эти слова!.. Они были смутно знакомы… Конечно, я сам сказал их! Я сказал их Рейстлину давным-давно, когда мы впервые пришли в этот лес. Почему же теперь их слышу я? Или я – Рейстлин? Что за чушь…»

Теперь рука прикоснулась к его веку! Чьи-то пальцы пытались насильно открыть его глаз! Это прикосновение нагнало на Карамона такого страху, что сердце его отчаянно забилось.

– Аррргхх! – зарычал Карамон, прилагая неимоверные усилия, чтобы сдвинуть навалившиеся на грудь комья земли.

Его глаз наконец открылся, в зрачок брызнул яркий дневной свет, и прямо перед собой он увидел огромное и грязное лицо овражного гнома.

– Его проснулся, – сообщила Бупу кендеру. – Эй, твоя держать один глаз, пока моя открывать второй.

– Нет! – поспешно крикнул Тас. Оттащив Бупу в сторону, он заслонил гиганта своим телом. – Ты это… пойди принеси воды.

– Это хороший мысль, – согласилась Бупу и исчезла.

– Все… все в порядке, Карамон, – сказал кендер, опускаясь рядом с ним на одно колено. – Это была всего-навсего Бупу. – Он похлопал старого друга по плечу. – Сожалею, но я… позабыл, что за Бупу надо присматривать.

Карамон застонал и закрыл лицо рукой. С помощью Таса ему удалось сесть.

– Мне снилось, что я умер, – с трудом ворочая языком, сказал он. – Когда я увидел ее лицо, мне стало ясно, что я уже в Бездне.

– Ты еще пожалеешь о том, что не попал туда, – мрачно заверил Тас.

Услышав в голосе кендера непривычную серьезность, Карамон настороженно посмотрел на него:

– Почему? Что ты имеешь в виду?

– Как ты себя чувствуешь? – вместо ответа спросил Тас.

Карамон состроил кислую гримасу.

– Я трезв, если ты об этом спрашиваешь. И, боги свидетели, как бы я хотел, чтобы это было не так! – пробормотал исполин.

Тассельхоф некоторое время задумчиво его разглядывал, потом потянулся за одной из своих сумочек и достал оттуда небольшую бутылочку в оплетке из кожаных шнурков.

– Вот, возьми, – печально сказал он, – если ты действительно считаешь, что тебе это необходимо.

Карамон улыбнулся. Вытащив пробку, он понюхал горлышко бутылки, затем поднес ее к губам, но вдруг остановился.

– Нечего на меня глазеть! – сказал он сердито.

– Прости. – Тас вспыхнул и выпрямился. – Пойду посмотрю, как там госпожа Крисания…

– Крисания… – Карамон опустил бутылочку, так и не притронувшись к ее содержимому, и протер слезящиеся глаза. – Да… я совсем про нее забыл. Хорошо, что ты заботишься о ней. Вот что, Тас, бери ее, и уходите отсюда. Все вместе: ты, она и эта твоя завшивленная Бупу! Убирайтесь и оставьте меня в покое!

Карамон поднял к губам бутылочку и порядком отхлебнул из нее. Однако тут же поперхнулся и вытер губы тыльной стороной ладони.

– Ну, давай же, – повторил он, тупо глядя на кендера, – уходите все! Оставьте меня! – Мне очень жаль, Карамон, – сказал Тас. – Мне бы самому очень этого хотелось, но мы не можем.

– Это почему? – удивился Карамон. Тас набрал в грудь побольше воздуха:

– А потому, что, если я верно понял рассказы Рейстлина, Вайретский Лес сам нашел нас.

Карамон уставился на кендера покрасневшими глазами.

– Не может быть, – чуть слышно прошептал он. – Отсюда до него – много миль пути! Мне и Рейсту понадобилось несколько месяцев, чтобы отыскать его. Сама же Башня находится далеко на юге! На твоей собственной карте она обозначена где-то за Квалинести!..

Теперь Карамон взглянул на кендера с надеждой:

– Это ведь не та карта, которая показывала, что Тарсис стоит на морском побережье?

– Может быть, и та. – Тас проворно свернул карту, которую держал в руках, и спрятал ее за спину. – У меня их слишком много… Но Рейстлин говорил, – быстро сменил кендер тему разговора, – что это волшебный лес, что его нельзя обнаружить дважды на одном и том же месте. Я думаю, что если ему это пришло в… если ему захотелось, то он мог сам найти нас.

– Это и есть волшебный лес, – глухо и без выражения пробормотал Карамон. – Жуткое место.

Он закрыл глаза и потряс головой, после чего хитро покосился на Тассельхофа.

– Ведь это твоя уловка, не так ли? Уловка, чтобы не дать мне надраться! Ну, раз так, то она не сработала…

– Это не уловка, Карамон, – устало вздохнул кендер. Он широко повел рукой в сторону. – Взгляни вокруг. Рейстлин так его и описывал.

Карамон повернул голову и вздрогнул. Его поразило то, что он увидел, и горькие воспоминания о брате вновь пробудились в его бедном мозгу.

Небольшая поляна, на которой они так неудачно разбили лагерь, находилась на некотором удалении от приведшей их сюда тропы. Поляну окружали клены, ели, орешник и осины. Листья только-только сбросили чешуйки почек, и теперь деревья стояли словно в желто-зеленой дымке. В этом не было ничего необычного – Карамон видел все это еще вчера, когда копал могилу для Крисании. Ветки влажно блестели в ярком солнечном свете, у корней распускались первые весенние цветы – белые, желтые и липовые, в кронах щебетали невидимые птицы.

Однако теперь этот светлый весенний лес окружал их только с трех сторон. С четвертой, южной стороны деревья были совсем другими.

Эти деревья, в основном мертвые, высохшие, стояли плотно и молчаливо, ствол к стволу, ряд за рядом. Изредка среди сухостоя попадались мрачные темнохвойные ели, которые, словно офицеры, наблюдали за безупречным строем своих солдат. В этот лес не проникал солнечный свет, не видно там было травы и птиц. Между черными, застывшими в вечной спячке стволами витал лишь плотный седой туман. Деревья эти были уродливы уже сами по себе: скрюченные и покалеченные, они протягивали свои ветви, словно хищные тонкопалые руки.

Мертвые листья, кое-где сохранившиеся на ветвях, не шевелились под ветром, да и ветра там никакого не было – даже он не смел оживить трепетом эту ужасную чащу.

Но все это было пустяком в сравнении со страшными тенями не то чудовищ, не то гигантских зверей, мелькавшими между неохватными стволами и мерцавшими во тьме леса разноцветными глазами.

– А теперь взгляни вот на это!

Не обращая внимания на предостерегающий крик Карамона, кендер кинулся к мертвому лесу. При его приближении деревья расступились, и между ними открылась широкая тропа, ведущая к темному сердцу чащи.

– Ну как? – Кендер остановился перед самой тропой, и обернулся к Карамону.

– А когда я разворачиваюсь…

Тас медленно отступил, и деревья снова сомкнули свой строй, вновь поражая взгляд своей неприступностью. – Ты прав, – хрипло сказал Карамон, – это Вайретский Лес. Однажды я уже видел его, и он был именно таким. – Гигант опустил голову. – Я не хотел заходить в чащу и пытался остановить Рейста. Но он не испугался! Деревья раздались перед ним, и он пошел в глубь леса. «Держись ближе ко мне, брат, – сказал он тогда, – и я защищу тебя». Как часто я говорил те же слова ему! Но тогда мы поменялись местами: он не боялся – боялся я!

Карамон быстро поднялся на ноги:

– Пошли отсюда!

Он торопливо схватил свою постель, в беспорядке разбросанную по земле, и разлил половину содержимого бутылочки по одеялу.

– Ничего не выйдет, – сказал Тас. – Я пытался. Смотри.

Повернувшись спиной к страшному лесу, кендер пошел на север. Деревья позади него остались недвижимы, но – непонятно каким образом – оказалось, что Тас снова шагает к мертвому лесу. Как он ни старался, в какую бы сторону ни шел – он всякий раз оказывался перед затянутыми туманом деревьями Вайретского Леса, которые покорно расступались перед ним, открывая заветную тропу.

Тас наконец успокоился и встал рядом с Карамоном. Торжественно глядя в лицо друга, на котором еще не просохли влажные дорожки от слез, он протянул свою маленькую ладонь и дотронулся до некогда могучей руки гиганта.

– Карамон! Ты единственный, кто когда-то вошел в этот лес и вернулся из него невредимым! Ты единственный, кому знаком этот путь. И еще… – Тас кивнул на поляну, и Карамон послушно повернул голову. – Госпожа Крисания. Ты спрашивал о ней… Она жива, но она и мертва. Она дышит, но кожа ее холодна как лед. Ее глаза по-прежнему смотрят вдаль, но в них застыл ужас. Сердце стучит в ее груди, но оно, похоже, гонит по жилам не кровь, а тот холодный раствор, которым эльфы бальзамируют своих мертвецов.

Кендер судорожно вздохнул.

– Мы должны помочь ей, Карамон. Может быть, там, – Тас указал на лес, – маги смогут вернуть ее к жизни. Мне не справиться одному. – Он беспомощно поднял руки. – Ты нужен мне, Карамон. Ты нужен ей! В конце концов, ты ей кое-чем обязан.

– Ты считаешь, что это я виноват в ее беде? – вскинулся Карамон.

Нет, я вовсе не это имел в виду. – Кендер опустил голову и быстро провел рукой по глазам. – Наверное, в этом вообще никто не виноват.

– Нет, это я виноват, – с горечью сказал Карамон. Тас удивленно посмотрел на друга – в его голосе кендеру почудилась нотка, какой он не слышал уже давным-давно. Гигант тем временем встал на ноги и, выпрямившись, посмотрел на бутылку, которую все еще держал в руках.

– Пришло время посмотреть правде в лицо, Тас. Я винил кого угодно – Рейстлина, Тику… Но все это время, глубоко внутри, я понимал, что главная загвоздка во мне. Это открылось мне только сегодня, во сне. Я лежал в могиле и вдруг понял: я на дне! Пасть ниже просто невозможно. Либо я останусь здесь и позволю забросать себя землей – точно так же, как я собирался похоронить Крисанию, – либо я выкарабкаюсь.

Карамон вздохнул. Это был долгий тяжелый вздох, после которого он с внезапной решимостью заткнул бутылку пробкой и вернул ее кендеру.

Вот, возьми, – сказал он смущенно. – Карабкаться мне придется долго, и мне, конечно, потребуется помощь. Но не такая.

– О Карамон! – Тас, насколько это ему удалось, обнял гиганта за талию. – Я вовсе не боялся этого колдовского леса. Разве самую малость. Просто я подумал, а сумею ли я преодолеть его и доставить госпожу Крисанию… О Карамон, я так рад, что ты вернулся! Я…

– Ну ладно, ладно, – растроганно пробормотал Карамон и слегка оттолкнул кендера. – Все верно. Я, правда, не уверен, много ли от меня будет пользы, – признаться, в прошлый раз этот лес напугал меня до полусмерти. Но ты абсолютно прав. Может быть, маги смогут помочь Крисании. – Лицо его отвердело. – Может быть, они ответят мне на пару вопросов о Рейстлине. А пока признайся, Тас: куда девалось это маленькое пугало? И еще… – Карамон посмотрел на свой пояс. – Куда девался мой кинжал?

– Какой кинжал? – Кендер самым невинным образом принялся оглядываться по сторонам.

Карамон протянул руку и схватил его за плечо. Взгляд гиганта остановился на поясе Тассельхофа, и кендер вынужден был посмотреть туда же.

– Ах, этот? Боги праведные! Интересно, как он туда попал? Ты знаешь, – голос Таса стал задумчивым, – я полагаю, что ты обронил его во время схватки.

– Ага, – буркнул Карамон.

Проворчав что-то себе под нос, он вытащил кинжал из-за пояса Тассельхофа и уже вкладывал его в ножны, когда за спиной его раздался какой-то шум.

Настороженно обернувшись, он получил прямо в лицо струю ледяной воды.

– Теперь его проснуться! – бросая на траву пустое ведро, с довольным видом объявила Бупу.

Дожидаясь, пока его одежда просохнет, Карамон разглядывал деревья колдовского леса, и вид их вызывал в нем болезненные воспоминания. В конце концов он тяжело вздохнул и, одевшись, осмотрел свое оружие и снаряжение.

Кендер немедленно подскочил к исполину.

– Идем! – с нетерпением воскликнул он. Карамон замер.

– В лес? – В его голосе прозвучала безнадежность.

– Конечно! – сказал Тас и вздрогнул. – Куда же еще? Карамон ухмыльнулся, вздохнул и отрицательно покрутил головой.

– Нет, Тас, – сказал он грубовато. – Ты с госпожой Крисанией останешься здесь. Подожди, – оборвал он негодующего кендера. – Я просто зайду в лес, неглубоко, чтобы… разведать дорогу.

– Ты думаешь, там что-то есть, да? – ревниво сказал Тас. – Поэтому ты хочешь, чтобы я остался в стороне? Ты войдешь туда, устроишь драку и, может быть, победишь, а я опять ничего не увижу!

– Сомневаюсь, – возразил Карамон. Посмотрев в направлении укрытого туманом леса, воин поправил болтающийся на поясе меч.

– Но ты, по крайней мере, мог бы мне сказать, что там, впереди, – капризно заявил Тас. – И посоветовать, как мне быть, если эта штука убьет тебя. Могу ли я пойти следом? Сколько мне ждать? Может эта тварь разделаться с тобой, скажем, за пять минут? Или за десять? Нет, я вовсе не думаю, что так и будет, – поспешно добавил кендер, заметив, как округлились глаза воина. – Просто мне следует знать это, раз ты оставляешь меня тут одного.

Бупу, выглянув из-под руки кендера, смерила неуклюжего вояку оценивающим взглядом.

– Моя говорить – две минута, – сказала она. – Оно убить его за две минута. Твоя будет спорить?

И она посмотрела на Таса.

Карамон мрачно покосился на эту беспечную парочку и тяжело вздохнул. Тас, в конце концов, просто старался следовать логике.

– Я не знаю, чего именно следует ожидать, – сказал гигант. – В прошлый раз мы встретили… этого духа. Рейст его…

Карамон замолчал.

– Я не знаю, что тебе делать, – признался он, после чего повернулся и, ссутулившись, медленно двинулся к мертвому лесу. – Поступай как сочтешь нужным, – добавил он на ходу.

– Моя иметь один хорошенький змейка, – роясь в своем огромном мешке, сказала Бупу Тассельхофу. – Моя говорить – он продержаться две минута. А твоя что поставить?