Текст книги "Девушка у Орлиного перевала"
Автор книги: Маргарет Роум
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)
Глава 11
С трудом поднимаясь наверх к себе в комнату, Джорджина слышала цоканье лошадиных копыт о булыжную мостовую перед домом и веселый голос Дейдры. Девушка торопила Лиана быстрее ехать, пока не взбунтовалась под седлом ее лошадь. В голосе Лиана, отвечающего ей, не осталось и следов гнева, который он, похоже, припасал исключительно для Джорджины. Продолжая подниматься по лестнице, Джорджина с горечью подумала, что это ее последний вечер в Орлином перевале: она, как розовый шип, доставляла одни только неприятности гордому хозяину дома.
У нее не было никакого желания помогать Кейте на кухне, и несколько часов она занималась упаковкой вещей к отъезду на следующий день. Потом машинально стирала пыль с мебели в своей комнате и смотрела в окно на полюбившийся пейзаж, жадно запоминая каждую черточку волшебной красоты, пока не убедилась, что все отпечаталось в памяти.
К ланчу Лиан и Дейдра не вернулись, так что она в одиночестве кое-как перекусила, затем вернулась в свою комнату и вымыла волосы, готовясь к вечернему празднику. Наконец мимо ее двери прошли легкие ноги Дейдры в направлении отведенной ей в конце коридора комнаты, и вскоре Джорджина услышала звук бегущей воды.
Лишь теперь Джорджина почувствовала в себе достаточно сил, чтобы начать одеваться. Она боялась этого вечера и от волнения пальцы отказывались повиноваться, пуговицы и застежки с трудом застегивались. Она только наполовину оделась, когда вдруг услышала, как легким шагом Дейдра прошла мимо ее комнаты к лестнице, очевидно, готовая присоединиться к Лиану и выпить с ним бокал вина перед тем, как отправиться на праздник.
Джорджина стала поспешно заканчивать туалет. Волосы, мягкие после мытья, не слушались, заколки их не удерживали, так что пришлось отказаться от любимой гладкой прически, и она просто распустила темную как вороное крыло массу по плечам струящейся волной. Она посмотрела на себя в зеркало, в потемневших испуганных глазах поплыл серый туман, ей показалось, что она попала в водоворот. Пришлось подождать, пока успокоятся руки, чтобы обвести губы легкой розовой помадой в тон к прелестному шерстяному платью, на котором она остановила свой выбор, Кейта настаивала именно на скромном платье, объясняя его преимущество тем, что фермеров может оттолкнуть как роскошный, так и строгий наряд. Перед тем как спуститься вниз, Джорджина еще раз окинула критическим взглядом свое отражение в зеркале и состроила гримасу: Кейте она, по крайней мере, понравится. Теперь, если бы кто-нибудь принял ее за настоящую гельтскую девушку, его ошибку едва смогли бы обнаружить, – с нее смылась печать Нового Света, она и выглядела, и чувствовала себя более робкой и застенчивой, чем любой из тех, с кем ей предстоит скоро встретиться.
Торопливо войдя в комнату, где ее должны были ждать Лиан и Дейдра, она остановилась в изумлении. Дейдра в элегантном вечернем платье из переливающегося зеленого трикотажа, которое красиво облегало ее фигуру, в эффектной позе на фоне темно-красных портьер была великолепна. Джорджина перевела взгляд на Лиана, который разливал вино, и отметила, что он тоже одет в элегантный вечерний костюм для торжеств и при галстуке. Слишком поздно она поняла, что надо было обсудить все с Лианом, а не слушаться советов Кейты.
Дейдра первой заметила ее появление и с нескрываемой радостью спросила, окинув внимательным взглядом:
– Так ты не едешь, дорогая? Молящие глаза Джорджины обратились к Лиану, ища сочувствия.
– Очень сожалею, – смущаясь, сказала она, – Кейта посоветовала мне не слишком наряжаться, и так как праздник будет проходить в амбаре, я, естественно, подумала… – ее голос задрожал и смолк.
Выражение лица Лиана ничуть не смягчилось, когда он коротко ответил:
– Не имеет никакого значения, что на тебе надето.
– О, Лиан, нет, – возразила ему Дейдра, – ты и сам знаешь, арендаторы придут в недоумение, ведь они ожидают парада роскоши. Я бы осмелилась сказать, что женщин ждет разочарование…
Джорджина покраснела.
– Пойду переоденусь, – предложила она. – Я быстро, если только подождете меня.
– Не надо! – Лиан многозначительно посмотрел на часы. – Мы уже опаздываем, и я не хочу больше задерживаться.
Он поставил свой стакан и пошел к двери, держа ее открытой, уверенный, что они последуют за ним. Джорджина поняла, что он не захочет выслушивать дальнейших аргументов, и ей не оставалось ничего другого, как вместе с Дейдрой пойти к ожидавшему их автомобилю.
Амбар находился в пятнадцати минутах езды, но веселые возгласы и смех можно было услышать намного раньше, чем они доехали до крепко сбитого деревянного сооружения. Кейта пояснила, что фермеры остановили свой выбор на этом здании не случайно: оно самое большое в округе и должно вместить всех желающих побывать на празднике и поздравить хозяина.
Машина не успела остановиться, как из-за полуоткрытых дверей раздался возглас: «Приехали!», и в изумлении Джорджина увидела высыпавшую на улицу веселую толпу нарядно одетых людей, со смехом и веселыми возгласами приветствий окруживших машину. Времени на смущение и тревоги не было: ее и Лиана торжественно препроводили в амбар, где незнакомые люди с радостными лицами по очереди поздравляли и жали им руки.
Джорджина, оживленная, с разрумянившимся лицом и сверкающими глазами, светилась счастьем, чувствуя доброжелательность и радушие, с которым ее здесь принимали. То, что все эти люди любили Лиана, было очевидным. Мужчины хоть и подшучивали над ним, но относились с искренним уважением, а женщины не сводили с него глаз с момента их появления. Когда музыканты начали настраивать свои инструменты, толпа разошлась, образовав круг в центре, и она почувствовала на своих плечах заботливое прикосновение руки. Он быстро снял ее, и Джорджина подняла, вопрошая, глаза. Тогда он обнял ее и, наклонившись, на ушко пояснил:
– Боюсь, от нас ждут, чтобы мы открыли танец. Ты не возражаешь?
– Нет, конечно, нет, – спокойно ответила она. Он склонил голову и обнял ее за тонкую талию. Музыканты, только и ожидая сигнала, заиграли мелодию медленного вальса, и под аккомпанемент рукоплесканий они проделали круг, потом к ним присоединились остальные танцоры.
Она была на седьмом небе – находиться в его объятиях на глазах всего народа, чувствовать себя его избранницей, пусть только несколько часов!.. И вместе с тем она помнила, что ей оказывают большую честь, позволяя понежиться в лучах любви и преданности, которая изливалась на нее как на будущую жену хозяина и друга. Их танец был вскоре прерван веселым великаном, которого Лиан представил как Тима О'Донована. Победно взглянув на своих друзей, тот обнял Джорджину и увел ее в вальсе, гордый тем, что первый осмелился пригласить на танец будущую хозяйку Орлиного перевала.
Вечер продолжался, музыка становилась все более быстрой. Джорджина сначала удивила, а под конец и вовсе привела в восторг присутствующих неожиданным искусством исполнения ирландского деревенского танца. Да она и сама удивилась, что до сих пор помнит те замысловатые па, которым терпеливо обучали ее отец и дядя, когда она была еще ребенком и едва стояла на ногах. Уроки прекратились со смертью отца, но обучение не прошло даром, и сейчас, даже по прошествии многих лет, она безо всяких усилий, легко выполняла сложные фигуры дикой зажигательной джиги.
В пьянящей атмосфере энергичной музыки, ритмичного танца, аплодисментов и громких возгласов одобрения ее новых друзей в необычной ситуации, когда мужчины соперничали за право быть ее партнером, она забыла о боли, причиненной Лианом. Хоть это и требовало огромных усилий, она даже не смотрела на него и Дейдру, которые не расставались с того момента, как ее выбрал Тим О'Донован. Она старалась запомнить фамилии и лица новых знакомых: Мерфи, О'Риганы, О'Рурки – имена слетали с языка быстрым сверкающим потоком – и слушала рассказы о своем прадедушке, которого хорошо помнили люди старшего поколения. Память запрещала доверяться обманному дурману; в глубине сознания она чувствовала неуверенность и сомнительность своего положения, Джорджина замечала каждый хмурый взгляд Лиана, посланный в ее адрес, и каждую теплую улыбку, которой он награждал Дейдру.
По крайней мере, она заслужила симпатию, да и сама полюбила этих простодушных добрых селян, которые очень скоро дали почувствовать, что приняли ее в свои сердца. Трудно сказать, что повлияло на их отношение, то ли Кейта была права, посоветовав не пугать их роскошным туалетом, то ли все они знали и любили дядю Майкла, но к тому времени, когда объявили в танцах перерыв, Джорджина знала, они безоговорочно, не выдвигая никаких условий, признали в ней достойную жену их хозяина. Равно и она получила представление о соотечественниках Лиана, угадав в них великое терпение и жизненную стойкость. Девушка наконец смогла понять и сердцем принять дядину заботу и тревогу о судьбе жителей этих мест и его настойчивое стремление облегчить их участь.
Вино лилось рекой, и веселье достигло высшей точки, когда вдруг возбужденный мужской голос выкрикнул:
– Боже, посмотрите-ка, кто пришел! Быстро спрячьте свои кружки: Майкла Руни вечно мучает дьявольская жажда, он осушит их за всех нас!
Веселая толпа на мгновение раздвинулась, и Джорджина увидела в дверях ухмыляющегося дядю, очевидно, уверенного, что его здесь всегда ждут.
– Где же мне еще быть, если не на вечеринке, устроенной в честь помолвки моей племянницы? – загремел он в ответ. Продвигаясь к ней, он энергично пожимал руки каждому, кто попадался на пути.
– Ты наконец пришла в себя, а? – с сияющим лицом обратился к ней Майкл тихонько, чтобы слова достигли только ее ушей. Затем взял ее руки в свои и взволнованно сказал:
– Я услышал о празднике только сегодня утром и, не теряя ни минуты, поехал сюда, чтобы никто не мог лишить меня права самому объявить помолвку. Бог благословит тебя, дитя! Я знаю, ты настоящая дочь своего отца и резкие слова были в прошлый раз сказаны сгоряча. Лиан прекрасный человек, лучший, кого я знаю, и я буду счастлив отдать тебя в его заботливые руки.
Ее пронзила внезапная боль, и она сразу не нашлась, что ответить, а Майкл горел желанием публично огласить помолвку и не замечал тревоги в ее глазах, которые сделались черными. Когда Майкл решительно направился к импровизированной сцене, где музыканты с упоением исполняли народные мелодии, Джорджина предприняла отчаянную попытку остановить его:
– Нет, дядя Майкл, прошу, пожалуйста!.. Она попыталась вырваться, но Майкл, полный решимости разыскать в толпе Лиана, не желал останавливаться.
– А, вот и он! – дядя поманил свободной рукой Лиана, жестом объяснив свое намерение и указав на сцену. Когда Лиан с застывшим лицом ответил ему кивком согласия и оставил, извинившись, Дейдру, Джорджина смирилась с неизбежным и прекратила борьбу: Майкл закусил удила, и теперь даже землетрясение не могло помешать ему произнести заготовленные слова оглашения помолвки, которых все в нетерпением ждали.
Когда они взошли на сцену, все головы повернулись к ним. Музыка смолкла, а танцоры сгрудились вокруг них, желая получше расслышать то, что будет сказано. Джорджина старалась избегать взгляда Лиана.
– Сограждане, друзья, соседи! – таково было начало его цветистой, хотя и несовершенной речи, произнесенной, однако, с искренностью и глубоким чувством. – Я должен признаться, что это знаменательный день в моей жизни, день, когда я счастлив сообщить вам, что ваш хозяин Лиан Ардулиан оказал большую честь моей племяннице Джорджине, попросив стать его женой. Нет нужды говорить, что она приняла…
Шумные возгласы одобрения прокатились по всему залу, топот ног и оглушительные свистки наполнили помещение, более сдержанные хлопали в ладоши с такой неистовой радостью, что у Джорджины появились слезы на глазах. Как бы перепоручая свое самое дорогое сокровище, Майкл чуть подтолкнул ее вперед, вложил руку Джорджины в холодную руку Лиана и оставил их вдвоем под градом аплодисментов, которым, казалось не будет конца. Аплодисменты не смолкали, прокатываясь над ними волна за волной; рука Джорджины трепетала в руке Лиана, и когда он попытался говорить, его не было слышно. Он тоже казался потрясенным тем, с каким восторгом встретили эти простые люди его выбор. От волнения он до боли стиснул ее пальцы. В первый раз с момента объявления помолвки Джорджина осмелилась посмотреть на Лиана; сердце ее дрогнуло и бешено забилось, едва она заглянула в его глаза и увидела в них вспыхнувшую искру, которая, казалось, родилась из костра, пламеневшего много часов назад. Он наклонил голову, и когда их губы оказались рядом, насмешливо, дразнящим шепотом сказал:
– Тебе придется перетерпеть мои объятия на публике, иначе они будут требовать этого всю ночь. Так принято…
Когда она в панике отпрянула, Лиан положил руки ей на плечи и к радости десятков людей, под их одобряющие и ликующие возгласы, крепко обнял. Спасения не было. Она не могла позволить себе испортить их игру, оттолкнув его, не могла избежать это испытание, ожидание которого, судя по всему, его втайне радовало. Но прежде чем покориться, ее испуганный, отчаянный взгляд пробежал поверх голов и отыскал Дейдру. Девушка стояла одна в углу, выпрямившись, и напряженно, с гневом в глазах ожидая вместе со всеми дальнейшего. Джорджине хотелось подбежать к ней и уверить, что ей нечего бояться, что это только притворство, розыгрыш, комедия, не заслуживающая внимания и не таящая угрозы ее, Дейдриному, счастью и покою. Но нет! Устав ждать, Лиан притянул ее к своей груди и перед тем, как поцеловать, обдав дыханием щеку, сказал:
– По крайней мере, притворись, что тебе приятно!
И когда его страстные губы потребовали ответа, уже не было сил сопротивляться и не было нужды притворяться. Тихо вздохнув, она обняла его за шею и словно снова оказалась на сеновале, вслушиваясь в поток несвязных ласковых словечек, а гром все сотрясал под их ногами землю, и двойные зигзаги молний отражались в полных страсти глазах Лиана.
Арендаторы продолжали аплодировать, пока помолвку не скрепили не только печатью поцелуя, но и обычной печатью. Но веселые звуки сразу стихли, когда двери амбара внезапно распахнулись и на пороге появились две чуждые фигуры. Джорджину, никого не замечающую, кроме Лиана, вернул к действительности резкий американский голос, ударом хлыста пересекший зал:
– Джорджина, черт возьми, что ты делаешь! Она вырвалась из объятий Лиана, как только что проснувшись от гипнотического сна, и уставилась на женщину, прокладывавшую себе путь через толпу. Джорджина почувствовала себя куклой-марионеткой, которой пытаются управлять все, дергая ее за ниточки.
– Мама!
Едва она произнесла это слово, Лиан оценил ситуацию и начал действовать. Губы Стеллы только еще готовились произнести гневные слова, а Лиан дал сигнал музыкантам играть и повел Джорджину вниз по ступенькам, прочь от любопытных глаз собравшихся. С врожденным тактом люди отвернулись от непрошенных гостей и продолжали танцевать, оставив Лиана и Джорджину лицом к лицу со Стеллой и сопровождающим ее мужчиной.
Стелла была в ярости. Не женщина, а динамотростинка, деятельная, энергичная, она впервые в жизни потеряла дар речи. Стараясь взять себя в руки, она требовательно спросила дочь:
– Ну и как ты нам все это объяснишь? И тут Джорджина впервые заметила мужчину, стоящего рядом с матерью.
– Уолли! – с удивлением произнесла она.
– Да, Уолли, – резко бросила мать. – И он имеет право узнать, почему девушка, обещанная ему в невесты, целуется на виду у половины населения Керри с другим мужчиной!
Лиан деликатно напомнил, пытаясь разрядить обстановку:
– Здесь не место для бурных объяснений. Я предлагаю поехать на Орлиный перевал, где мы сможем продолжить разговор без свидетелей.
– Что еще за Орлиный перевал, и кто вы такой? – бесцеремонно осведомилась Стелла. Лиан вежливо ответил:
– Я Лиан Ардулиан, а у Орлиного перевала находится мой дом. Джорджина с дядей гостили у меня всю неделю, и я буду рад, если вы присоединитесь к ним и захотите остаться в Керри.
Когда Лиан представился, в глазах Стеллы что-то мелькнуло, и Джорджине показалось, мать не впервые слышит это имя, но занавес опустился прежде, чем что-либо можно было прочесть по ее глазам, и загадка матери осталась неразгаданной.
В ответ на приглашение Лиана проницательные глаза Стеллы блеснули подозрением. Она повернулась к Лиану и с таящей опасность мягкостью в голосе сказала:
– Мы поедем в ваш дом, но не думаю, что нужны какие-либо объяснения. Я достаточно хорошо знаю своего деверя, чтобы не сомневаться: здесь затеяна какая-то грязная интрига. Похоже, я прибыла вовремя, во всяком случае, надеюсь на это. Я сумею вырвать мою дочь из когтей дяди, – при этих словах холодные голубые глаза Стеллы с вызовом встретили взгляд Лиана, – и его таких же коварных друзей!
Ноздри Лиана трепетали, гордость кельта возмутилась в нем, но он быстро взял себя в руки и спокойно ответил, обезоружив тем самым противника:
– Для меня будет большой честью принять мать Джорджины в качестве гостьи в своем доме. Пожалуйста, следуйте за мной, машина ждет.
Глава 12
Джорджина хоть и старалась не смотреть на Уолли, пока они ехали в Орлиное Гнездо, но чувствовала на себе его полный упрека взгляд всю дорогу. Объясниться было нельзя, – между ними на заднем сиденье устроилась Дейдра. Зато Стелла, расположившись впереди рядом с Лианом, пользовалась сполна возможностью выразить свое мнение на происходящее с резковатой прямотой и откровенностью. Джорджина не могла слышать слов, и в ней росла тревога по мере того, как лицо Лиана все мрачнело, а интонации Стеллы становились все более агрессивными; бой гигантов начался. Она внутренне сжалась, страшась и гадая, чья возьмет, чей характер выйдет победителем.
Наконец они подъехали к дому. Стелла вышла из машины и, оглядевшись вокруг, театрально всплеснула руками.
– Удивляюсь, как может человек прожить всю жизнь в таком мавзолее! воскликнула она, пренебрегая правилами хорошего тона. – Спорю на тысячу долларов, здесь нет центрального отопления…
Лиан не ответил, он был задумчив; но пока он вел их в дом, Джорджина успела в отчаянье шепнуть Стелле:
– Пожалуйста, мама, успокойся и не шуми, все не так, как тебе кажется…
Но Стелла сделала вид, что не слышит; с подчеркнуто прямой спиной и гордо поднятой головой, всем своим видом демонстрируя враждебность, она прошествовала в дом. Дейдра, которая все время сохраняла вежливое молчание, предложила сварить кофе и оставила их в маленькой гостиной, где уютно горел в камине огонь. Джорджина взглядом проводила ее грациозную фигуру до дверей и увидела как та, прежде чем выйти из комнаты, остановилась и с довольной улыбкой оглядела собравшуюся компанию.
– А теперь я требую, – Стелла вставила сигарету в длинный мундштук и послала Уолли многозначительный взгляд, – рассказать всю историю и предупреждаю вас обоих, что это должно прозвучать достаточно убедительно!
Уолли услужливо поспешил к Стелле с зажигалкой в руке. Джорджина взглянула на Лиана. Он тоже наблюдал за Уолли, при этом губы его изогнулись в усмешке, чем он сильно смутил Джорджину. Подняв удивленно брови, он перевел взгляд на нее, требуя ответа на немой вопрос, и Джорджина была очень рада, что ей не пришлось в самом деле на него отвечать.
– Ну? – резко сказала Стелла хрипловатым голосом и откинулась на подушки дивана. – Я жду.
Лиан стоял, опершись локтями о мраморную полку камина; мгновение он хмуро глядел на нее, собираясь с мыслями.
– Полагаю, первый вопрос, на который вы хотите получить ответ, это почему я целовал вашу дочь на виду… – он помолчал, затем, едва заметно улыбнувшись, повторил слова Стеллы:
– перед доброй половиной населения Керри? – Когда сердитый взгляд Стеллы подтвердил это, он продолжил:
– Ваша дочь оказала мне неоценимую услугу, выручая из весьма щекотливого положения. Она избавила меня от необходимости разъяснять моим арендаторам, что помолвка, в которую им позволили поверить, на самом деле недействительна. Сообщение о ней было сделано с самыми добрыми намерениями вашим деверем Майклом, но я и Джорджина знали, что помолвка объявляется только ради одного-единственного вечера, а потом, когда слухи улягутся и о ней забудут, по взаимному согласию договор будет аннулирован.
Стелла попыталась прервать его, но он поднял руку, прося тишины. Любопытство заставило ее замолчать, и он смог продолжить:
– Возможно, это покажется глупым, но мы так поступили из лучших побуждений. Мои арендаторы устроили праздник в честь события, и у нас с Джорджиной не хватило духу разочаровать их и лишить одного из редких удовольствий в их жизни. Не так ли. Джина?
Тепло его голоса и обращенное к ней «Джина» тронули ее и привели в замешательство одновременно; отчаянно покраснев, она, запинаясь, согласилась:
– Да… да, это так.
Уолли было открыл рот, но Стелла взглядом призвала его к молчанию и потребовала объяснений у дочери:
– А как же Уолли, Боже правый, не кажется ли тебе, что соглашаясь на идиотское представление, ты поступила непорядочно по отношению к нему?
Джорджина почувствовала напряжение Лиана, когда он, с возрастающим вниманием, со всеми остальными ждал ее ответа.
– Я… не подумала об этом, – выдавала она, и лицо ее вспыхнуло от стыда. Но в душе вдруг поднялся протест против назидательного тона матери и разобиженного, жалкого вида Уолли. – Мы с Уолли официально не обручены, и считаю, что вольна поступать, как хочу.
Краешком глаз она видела, как просветлело лицо Лиана, но размышлять над этим не было времени. Стелла тут же повернулась к ней и с гневом, словно обращаясь к противнику, набросилась на дочь:
– Ну что ж, в таком случае, вам пора обручиться официально, девочка моя! Тогда, возможно, ты не станешь бросать работу, когда она идет полным ходом, чтобы отправиться в увеселительную поездку. Ради нее ты оставила неподписанными важные документы и незавершенным дорогой проект. Если бы Уолли не разыскал меня и не заставил принять дела, английская сделка сорвалась бы, ты это понимаешь? – резко спросила она.
Джорджина потеряла дар речи. Она никогда не видела свою мать в таком состоянии. Это выдавало, как она напугана поступком вышедшей из-под контроля дочери. Джорджина подумала, что нелепо упрекать ее б срыве английского проекта: они обе прекрасно знают, что в спешке нет никакой необходимости.
Прежде чем Джорджина сумела справиться с собой и ответить на обвинения, Лиан ледяным тоном обратился к ее матери:
– Кажется, вы не знаете, что здоровью вашей дочери угрожала опасность и она следовала указаниям доктора, когда решила отдохнуть?
Стелла покраснела, услышав справедливую критику, но золотое правило стоять на своем до победного конца всегда выручало ее в деловой жизни, и она решила ответить атакой на атаку.
– Все это чушь! – с вызовом бросила она, и холодный взгляд ее голубых глаз остановился на противнике. – Что такое легкая головная боль и небольшое головокружение по сравнению со сделкой, на которой мы могли потерять тысячи долларов? Мы, американки, не трясемся над собой, господин Ардулиан, и не нуждаемся ни в чьей опеке. Если бы я обращала внимание на собственную головную боль, от которой страдаю уже многие годы, то не существовало бы никакой «Электроник интернейшнл»! И вообще, – она отрывисто рассмеялась, – именно для того, чтобы спасти мою дочь от страданий, я ехала по стране, на которую не желала бы ступить ногой снова. К величайшему несчастью, я была замужем за псевдоирландцем. Именно поэтому, пока у меня хватит сил и воли, я не допущу, чтобы такая же участь постигла Джорджину!
Под градом преднамеренных оскорблений Лиан выпрямился во весь рост и стоял перед Стеллой, крепко сжав кулаки и стиснув зубы. Джорджина замерла, со страхом ожидая, что над головой матери сейчас разразится буря; даже Стелла на сей раз поняла, что зашла слишком далеко. На лице Лиана проявилось все аристократическое высокомерие, унаследованное им от многих поколений гордых предводителей ирландского рода. Казалось, ему большого труда стоило не дать волю словам, вызванным ответным гневом. Джорджина поразилась перемене, происшедшей вдруг с матерью: с нее мгновенно слетела напускная храбрость, и она выглядела маленькой и беззащитной, как испуганная ласточка, попавшая в тень распростертых над ее гнездом крыльев орла.
Невыносимое напряжение прервалось страшным грохотом: парадная дверь, распахнувшись, со всего маха захлопнулась; звон задрожавшего стекла и хрусталя жалобно прокатился по дому. В гостиную ворвался Майкл.
– Мне сказали, вы уехали, – с укором начал он, но увидев Стеллу и Уолли, сразу все понял. – А-а, – весело воскликнул он, словно не замечая враждебности Стеллы. – Я знал, что это ты!
– Если так, то почему ты не догоняешь улетающий самолет? – с холодным высокомерием спросила Стелла.
Майкл с ходу бросился в ближайшее кресло, промокнул пот со лба и ангельски невинно улыбнулся в ответ.
– Стелла, дорогая, не каждый умеет распознавать за серьезным тоном скрытую шутку. В действительности все без исключения присутствующие здесь меня уважают, не так ли? – беспечно обратился он к собравшимся.
Невероятно, – напряжение, грозившее взрывом, спало именно благодаря отказу Майкла замечать его. Невольная усмешка тронула уголки губ Лиана, когда он перехватил предостерегающий взгляд Майкла, посланный Стелле, которая не считала нужным скрывать презрения. Джорджина готова была расцеловать его за своевременное появление. Ее голос был пронизан теплотой, когда она сказала, извиняясь:
– Я виновата, дядя. Я должна была предупредить, что мы уезжаем, но все случилось слишком быстро. Ты простишь меня?
– Не думай больше об этом, девочка. Теперь я здесь, и это главное.
– Почему ты говоришь с жутким акцентом? – в голосе Стеллы звучала откровенная издевка. – Считаю отвратительным и неестественным, когда такой же американец, как и я сама, ломает язык!
– Может, я и рожден американцем, но сердцем я всегда здесь, в Керри, и ты прекрасно это знаешь! – ответил ей сердито Майкл, задетый за живое.
Стелла передернула плечами.
– Тогда почему ты не останешься здесь навсегда? – спросила она с подозрительной сладостью в голосе, которая в следующих словах обернулась кислотой:
– В Америке тебя уже ничто не держит: ни дома, ни близких родственников…ни работы!
Майкл вскочил на ноги, его лицо побагровело от ярости.
– Возможно, я так и поступлю, ты, бесчувственная… робот, а не женщина! Да, я так и сделаю!
Единственно почему я так долго работал на тебя, это чтобы присматривать за Джорджиной, не позволить ей превратиться в твою копию. Но теперь, когда она выходит замуж за прекрасного молодого человека – за ирландца, – я чувствую, что долг мой перед покойным братом выполнен, и я могу жить собственной жизнью и той стране, которую считаю своей родиной. И катись ты к дьяволу, Стелла Руни!
Сказав последние слова, он тяжело прошагал через всю комнату, и дверь за ним захлопнулась, оставив пораженных слушателей среди мертвой тишины.
– Ну и ну!.. – едва выдохнула Стелла и замолчала. Прежде чем мать собралась с духом и начала обвинительную речь против Майкла, Джорджина поспешила вставить:
– Мама, ты, наверное, устала. Я пойду посмотрю комнату, где ты сможешь отдохнуть. Думаю, Кейта еще на празднике, но я постараюсь быстро приготовить комнаты для тебя и Уолли.
Но в этот момент в гостиную вошла Дейдра с приготовленным кофе.
– Нет такой необходимости, – весело сказала она. – Кейта вернулась вместе с Майклом, и все в ее руках. Если хотите, миссис Руни, – она улыбнулась Стелле, – я провожу вас наверх. Кофе не успеет остыть, пока вы умываетесь.
Стелла была не в восторге от этой идеи, а Джорджине вовсе не хотелось оставаться наедине с Лианом, поэтому она возразила:
– Ты очень добра, Дейдра, но я все сделаю сама. Оставайтесь здесь и пейте кофе, – и вместе с матерью направилась к двери.
Только оказавшись в комнате матери, что находилась рядом с ее спальней, Джорджина вздохнула с облегчением. Битва далеко не закончена, но передышка давала ей возможность придти в себя. Радуясь возможности перевести дыхание, она принялась разбирать чемодан матери, но Стелла, которая в задумчивости смотрела в окно на так полюбившийся дочери вид, неожиданно повернулась к ней и требовательно спросила:
– Майкл, похоже, думает, что эта твоя помолвка с хозяином дома настоящая? Почему вы не сказали ему правду?
Джорджина сжала платье, которое держала в руках, и, испуганно отведя взгляд, замерла, пытаясь найти ответ.
– Он… он был в отъезде, на рыбалке, – едва выговорила она. – Дядя услышал о празднике сегодня утром и возвратился только ради того, чтоб принять в нем участие. Мы не успели ничего ему сказать.
В голубых глазах Стеллы мелькнуло подозрение.
– Ты хочешь сказать, Майкл впервые услышал о помолвке сегодня вечером? В это трудно поверить, Джорджина. Твой дядя, может быть, и негодяй, но отнюдь не дурак, и сегодня он имел вид человека, почувствовавшего наконец облегчение, а не потрясенного удивительным известием. Ты говоришь мне правду?
Платье выпало из онемевших рук Джорджины, она отвернулась, пряча взгляд от проницательных паз матери; было бесполезно обманывать ее, дочь знала это и никогда раньше даже не делала таких попыток.
– Голубка моя, – голос Стеллы поразительно изменился, и Джорджина отреагировала на его тепло, как цветок на солнце. Едва мать раскрыла свои объятия, она бросилась в них с долго сдерживаемыми рыданиями, которые говорили о многом.
Стелла долго гладила ее волосы, прижимая к своей груди и словно желая оградить от всех жизненных тревог и волнений. А во взгляде, устремленном поверх склоненной головы дочери, любой из ее соперников заметил бы победный блеск.
– Тише, тише, моя сладкая, – шептала она. – Ни один мужчина не стоит этих слез. Давай вытрем глазки, и ты обо всем мне расскажешь.
Но даже перед родной матерью Джорджина не могла облегчить свою израненную душу, никому она не могла признаться в том, что отчаянно полюбила Лиана Ардулиана, что он знал о ее любви, но отверг самым безжалостным образом. Стелла спокойно ждала, когда дочь заговорит. Но вот рыдания смолкли и слезы ужи высохли на щеках, а Джорджина продолжала молчать. И тогда Стелла, наклонившись, прошептала на ухо дочери:
– Ты любишь его, не так ли, моя голубка? – Джорджина невольно вздрогнула, и мать продолжала:
– Я бы сделала все, чтобы уберечь тебя от этого, дитя мое. Много лет назад, испытывая такие же муки, я не думала, что моя дочь будет нуждаться в сочувствии, которое я нашла у твоей бабушки. Ей тоже довелось узнать сердечную боль, когда она открыла в мужчине, которого любила, равнодушие и эгоизм. Вместо любви, в существование которой верила, она обнаружила только холодный расчет и эгоизм, чего не разглядела сразу. О, я не отрицаю, ирландцы могут быть неотразимыми и обаятельными – разве то, что я вышла замуж за твоего отца, не служит доказательством этого? Но весь их блеск слетает, как старая краска, едва они добьются своей цели… на смену любви к нам приходят сожаление, разочарование… которые длятся всю жизнь.
