Текст книги "Девушка у Орлиного перевала"
Автор книги: Маргарет Роум
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
– Могу ли я спросить, почему? – сурово спросил Лиан.
Мгновенно побледнев, она, запнувшись, продолжала:
– Потому что их мужья были совершенно безответственными, без малейших признаков морали, и отличались такой чертой, которой, я полагаю, обладают все ирландцы – ленью!
На лице Майкла отразился беспредельный страх, но он быстро оправился и через весь стол прокричал:
– Я слышу слова твоей матери, девочка моя, а не твои, и это ложь, все ложь!
Он бы развивал свою мысль и далее, но Лиан прервал его:
– Обед закончен, Майкл, может быть, ты извинишь меня, если попрошу покинуть нас. Я хочу поговорить с Джиной наедине.
Майкл был достаточно понятлив, чтобы за мягко высказанной просьбой не услышать приказа, и немедленно поднялся, сердито взглянув на Джорджину.
– Я иду наверх упаковывать вещи. Я договорился с Томом О'Коннелом провести несколько дней на рыбалке на озере Лох-Дерг, завтра рано утром уеду. Надеюсь, – он многозначительно взглянул на Джорджину перед тем, как снова повернуться к Лиану, – что к тому времени, как вернусь, ты сможешь вразумить мою племянницу!
Когда он покинул комнату, стояла тишина, гнетущая тишина, которую Джорджина не смела прервать. Она знала, что Лиан сердит, и ждала, сжавшись в комок, когда он обрушит на нее свой гнев, и пришла в замешательство: прекрасно владея собой, ровным голосом он предложил:
– Не перейти ли нам в гостиную?
Не взглянув в его сторону, она поднялась из-за стола и прошла в соседнюю комнату. Она села недалеко от огня – неожиданно ей стало зябко – и оказалась в невыгодном положении, ибо он остался стоять, опершись плечом о каминную доску и возвышаясь над ней.
Она завороженно смотрела на медленно подымающийся клуб дыма – тлеющий очаг грел не больше, чем загораживающий его мужчина. Она не собиралась именно сейчас развязать все узлы, она намеревалась вести игру с ним еще несколько дней до самого отъезда и прекратить ее только убедившись, что он совершенно уверился в своем успехе. Вот тогда она разобьет его окончательно! Но то, что она точно не учитывала, так это нервное напряжение, охватившее ее. Неподвластные ей предательские чувства превращали ненависть в страстное желание, а силу воли – в слабость всякий раз, когда он касался ее. Она презирала себя и за то, что стоило ему обратится к ней, называя Джиной, сердце ее радостно откликалось.
Он тоже глядел не мигая, в середину очага, погруженный в собственные размышления, но неожиданно повернулся к ней и спросил:
– Чем можешь ты объяснить свое, вызывающее сожаление, обвинение в адрес моих соотечественников? Если я правильно понял, у тебя сложилось весьма низкое мнение об ирландских мужчинах… твоем дедушке… твоем отце… Включаешь ли ты и меня в их число? И как уживаются твое неприятие и презрение с намерением выйти замуж за одного из презираемых? Полагаю, ты не забыла, что мы обручены…
Она резко вскочила на ноги, выдав свое волнение, но храбро сумела встретиться с ним взглядом. Теперь, когда пришло время, она намеревалась отомстить, расплатившись сполна за свое разбитое сердце.
– Я бы не вышла за тебя замуж, даже если бы ты остался последним мужчиной на земле! – четко произнесла она в тишине комнаты Он ничем не выдал своего удивления, а стоял неподвижно и молча, ожидая, когда она продолжит.
– Я слышала, – горячо обрушилась она на него, – как ты строил планы с моим дядей обольстить меня и втянуть в строительство нашего завода здесь, в Керри! Я поняла тем вечером, что все, что говорила моя мать об ирландцах, правда: вы беспринципные ленивые бездельники, которые скорее будут жить за счет иностранцев, чем сами думать о собственном спасении. Я терпела твое наигранное внимание к себе единственно чтобы одурачить, так же, как ты обманывал меня. И я уверяю вас, старший из рода Ардулианов, здесь не будет построено никакого завода, все ваши усилия напрасны!
По мере того, как она говорила, Лиан становился все бледнее, и когда она закончила, лицо его казалось высеченным из мрамора. Стройное тело Джорджины дрожало от гнева, она тяжело вздохнула и сморгнула унизительные слезы, которые грозили покатиться ручьем; она хотела казаться твердой и, не доверяя больше собственному предательски задрожавшему голосу, замолчала.
Он выпрямился, расправив плечи, словно готовился принять неожиданную тяжесть. Его губы были так крепко сжаты, что, когда он заговорил, казалось, с трудом двигались; звук его голоса болезненно раздражал ее напряженные нервы.
– Позволь поздравить тебя. Я думал, только Дейдра обладает великим даром перевоплощения, но она не смогла бы сравниться с тобой. Театр потерял вас, мисс Руни; во время любовных сцен вы ни разу не выдали отвращения ко мне! Несомненно, сказалось ваше воспитание. Майкл предупреждал, но я не прислушался к его предостережению: вы действительно деловая, что называется, женщина с головой на плечах и без лишних чувств. С опозданием, но я верю ему!
Она слушала, в гордом вызове откинув голову; но увидев его руки, сжатые в кулаки так крепко, словно он боролся с самим собой, внутренне содрогнулась. Вид едва сдерживаемой силы внушил ей панический страх. Он навис над ней, как хищная птица, орлиный взгляд пронзил ее лицо, пытаясь найти хоть какой-то намек на раскаяние. Она ответила ему презрительным взглядом, молясь, чтобы ее уверенность не дала трещину под угрозой скрестить шпаги с человеком бурного темперамента, потомком древнего рода безрассудных бунтарей, которые отказываются признавать, тем более следовать цивилизованному кодексу поведения.
Она собрала все свои силы, чтобы казаться спокойной и равнодушной и четким голосом произнесла:
– Меня не интересует, во что вы верите; я намерена уехать отсюда как можно скорее. Саркастически улыбнувшись, она затем спросила:
– Могу ли прибегнуть к вашему гостеприимству в последний раз и попросить подать автомобиль завтра утром, чтоб я могла добраться до ближайшей железнодорожной станции?
И не дожидаясь ответа, быстро повернулась на каблуках и почти выбежала из комнаты.
Глава 7
Добравшись до своей комнаты, Джорджина поздравила себя с успехом и бросилась, горько рыдая, на кровать. Она не могла понять, почему испытывает такой стыд за свои поступки, ведь он заслуживал наказания. Но она знала, что его растерянное лицо, доверчивость, а затем презрение, которые она прочла в его глазах, будут преследовать в воспоминаниях всю ее жизнь. Она могла себя немного успокоить лишь тем, что он не извинился и не отрицал то, в чем она обвиняла его; похоже, его особенно разгневала критика в адрес ирландцев, а осведомленность Джорджины в его собственных бесчестных планах, казалось, беспокоили его меньше всего.
Она наконец разделась и легла в постель, но ей предстояла мучительная бессонная ночь, до первой трели птиц, приветствующих рассвет. Она была благодарна проснувшейся природе: ей легче снова встретиться лицом к лицу с Лианом Ардулианом, чем провести еще одну такую страшную ночь.
Перед тем как спуститься к завтраку, она с больной головой и сонными глазами упаковала свои вещи. Завтракала она в одиночестве. Кейта, отметив усталость на ее лице, сообщила, что Майкл, прихватив рыболовное снаряжение и смену одежды, уехал на рассвете, а сам, рано позавтракав, просил передать, что автомобиль будет готов к девяти часам.
Казалось, Кейта думала, что на сегодня запланирована прогулка, и Джорджина решила: разлука будет не так болезненна, если не говорить ей о своем отъезде. Она испытывала большое расположение к пожилой даме и знала, что та отвечает ей взаимностью. Но чувствительность Кейты, которую выказывала она даже при счастливых случаях, вызывала тревогу. Девушка мучительно переживала, что это их последняя встреча. Она оживленно болтала во время завтрака, только чтобы скрыть отсутствие аппетита. Ровно в девять Джорджина встала из-за стола и расцеловала Кейту в обе щеки, тайно попрощавшись с доброй душой.
Кейта порозовела от удовольствия и ответила заботливо:
– Смотри не забудь, когда поедете на прогулку, взять с собой пальто, дорогая. Хотя в последние дни и стоит прекрасная погода, думаю, это не продлится долго, и лучше взять теплые вещи, чем потом жалеть об этом.
– Хорошо, я так и сделаю, Кейта, – улыбнулась Джорджина. – Вы так добры ко мне. В отличие от вашего хозяина… – ее голос отчаянно оборвался.
– Дай Бог, если ты в самом деле это чувствуешь, – Кейта засмеялась, довольная. – Только никогда в жизни ты не сможешь искренно повторить то, что сейчас сказала. Нет, наверняка, насколько я знаю самого, а я думаю, что хорошо его знаю. А вот и он! Уверена, он посмеется, когда я передам то, что вы мне сейчас сказали.
– Нет, пожалуйста, не надо! – задохнулась Джорджина, неожиданно увидев в дверях фигуру Лиана.
Но Кейта не вняла ее просьбе.
– Вам должно быть совестно за то, что пренебрегаете своей будущей невестой, – упрекнула она с непринужденностью женщины, нянчившей его в детстве. – Она так подавлена, когда не видит вас, что чуть не плачет, и говорит, что чувствует себя покинутой. Вы слышали когда-либо подобное? Оставляю вас объясниться и переубедить ее.
Она поторопилась выйти, даже не взглянув на помертвевшую Джорджину.
Лицо Лиана было непроницаемым. Делая вид, что не замечает ее вспыхнувших щек, он прошелся по комнате и сухо сказал:
– Если вы готовы, то едем. Автомобиль подан. Все еще взволнованная, она задержалась у дверей.
– Только возьму сумку, она в комнате, наверху. Он протянул руку, чтобы остановить.
– Не надо, я сам возьму. У вас есть пальто?
– На кровати, – с запинкой произнесла она, болезненно ощущая холод, исходящий от него. – С перчатками и сумочкой.
Он через три ступеньки взлетел наверх и через несколько секунд вернулся обратно с вещами. Менее чем через пять минут она сидела на заднем сиденье роскошного, к ее удивлению, автомобиля, сквозь слезы наблюдая, как исчезает вдали Орлиный перевал.
Они ехали по сельской местности, которая казалась ей странно знакомой. Она вспомнила, что видела некоторые места во время их последней прогулки в экипаже, тогда они ехали по тропам, а не по дороге, как сейчас. Через некоторое время ландшафт изменился: унылое болото тянулось на мили от берега, словно не было красоты побережья и горных вершин, приютивших орлов Ардулиана. По крайней мере они будут благодарны ей за подаренную отсрочку. Вершины останутся их домом, пока местность останется нетронутой. При быстром ходе цивилизации среди заводских зданий могучим орлам места нет, так же как и человеку, сидящему впереди нее, поглощенному скоростью, такой неуместной на этих пустынных дорогах. Он был слишком свободолюбив и необуздан, чтобы принять оковы делового предприятия, влекущие за собой проблемы и потери.
После нескольких миль езды в молчании она почувствовала неладное. Определенно, давно пора появиться следам обитания людей! Она не знала этот край, но инстинкт подсказывал, что железнодорожная станция не может быть расположена в безлюдном месте. Ее нервные пальцы смяли перчатки в комок.
– Куда вы меня везете? – осмелилась она запротестовать. – Это не дорога на станцию. Не видно никаких следов, никаких признаков жилья!
Он не повернул головы, но увидев жесткую линию его профиля, она приготовилась услышать самый невероятный ответ.
– Тебе еще рано домой. Чувствую, некоторые уроки ты плохо усвоила, а способствовать успеху, думаю, может временное пребывание в условиях менее комфортных, чем Орлиное Гнездо!
– Не понимаю! – вскрикнула она, отказываясь верить собственным ушам; нет, он не посмеет совершить то, что можно назвать похищением! Но память услужливо подсказала девиз его рода: «Мы смеем все!» – правило, не скрывающее угрозы. Испуганная, полная отчаянья, она посмотрела вокруг, стараясь обнаружить путь для спасения, но не нашла ничего, подающего надежду: даже если ей удастся выпрыгнуть на скорости из автомобиля, бежать некуда и взывать о помощи не к кому.
И тут она заметила светлое пятно размытых очертаний, которое по мере приближения стало принимать вид белого домика, похожего на жилье Даниела Каванаха. Лучик надежды согрел ее душу – избавление было, если только она этим воспользуется! Она почувствовала с облегчением, что автомобиль неожиданно замедлил ход, и она напряглась, готовая выскочить, когда машина максимально приблизится к строению. Едва ей показалось, что уже достаточно близко, она раскрыла дверцу и прыгнула на обочину, моля Бога не переломать кости при падении. Приземление сопровождал глухой звук, у нее прервалось дыхание. Боли не было, но потребовалось несколько секунд, чтобы придти в себя и приготовиться бежать в сторону жилища.
Скрип тормозов останавливаемой Лианом машины поторопил ее, но едва она попыталась встать, как почувствовала, будто тысячи невидимых рук держат ее мертвой хваткой. Стараясь перебороть панику, она собрала все силы для следующей попытки, но, к ее ужасу, ноги охватила жирная черная слизь, и она ощутила, что тело погружается все глубже в болотную трясину, как теперь она поняла это. Тело пронизал никогда не испытываемый ею страх, и она издала крик ужаса. В детстве она часто слышала от отца и дяди рассказы о торфяных болотах, которые за считанные минуты способны были засосать лошадь, их обманчивая зеленая поверхность веками служила саваном для великого множества несчастных людей. При мысли о таком ужасном конце она издала еще один испуганный крик, оборвавшийся при виде бегущего к ней Лиана.
– Дурочка! – прорычал он сквозь зубы, подбежав. – Я бы с удовольствием оставил тебя здесь.
– Пожалуйста, о, пожалуйста, поторопись!.. – взмолила она.
Он наклонился, протянув ей руки, и она, судорожно схватившись, чуть не пригнула его к себе, но он быстро восстановил равновесие и начал с усилием вытягивать ее, пока с ужасным чавкающим звуком, напоминающим стон испуганного чудовища, трясина не выпустила ее из своих мерзких объятий.
Несмотря на покрывающую ее черную жирную слизь, она прильнула, содрогаясь, к нему, как к последней спасительной соломенке, и напрочь позабыв, что именно он виновник происшедшего. Обвив руками его шею, она несколько секунд, не говоря ни слова, стояла, прижавшись к нему, как вдруг ощутила дрожь, пробегавшую по его телу. Очнувшись, Джоржина почувствовала раскаяние за причиненную ему неприятность. Подняв голову, она увидела красное лицо и крепко сжатые губы. Едва она произнесла слова сожаления, как он потерял контроль, и с негодованием она увидела, что он безудержно хохочет. Она смотрела на него, изумляясь столь быстрому переходу от суровости к веселью. Перепады его переменчивого настроения переливались как ртуть от одного полюса к другому. Она смотрела на него как обиженный ребенок, а по щекам текли слезы, а он умирал от смеха. Пожалуй, залепив ему пощечину, она получила бы некоторое удовлетворение, но чувствовала, что подобное наказание только усилит его веселье, и, кипя от злости, она ждала, пока не прекратится этот дурацкий смех.
Прошло некоторое время, прежде чем он справился с собой и извинился. Он произносил слова прощения так подозрительно кротко, что она поняла, – он до сих пор борется с приступами смеха. С застывшим лицом она уставилась на него, когда он выдавил:
– Мне очень жаль, я знаю, это непростительно, но если бы ты могла увидеть себя со стороны!..
Чтобы успокоиться, он глубоко вдохнул, но широкая улыбка так и не исчезла с его лица, когда он смотрел на покрытую подсыхающей грязью фигурку. Джорджина едва сдержала слезы. Она прекрасно знала, как сейчас выглядит, но это пустое по сравнению с тем, что испытывало ее тело. Жижа стекала по спине, ноги хлюпали в туфлях, полных грязи, а липкая влага так пропитала одежду, что озноб пробирал до костей. Но она бодро ответила:
– Не думай, пожалуйста, об этом. Я рада, что рассмешила тебя.
Слова сопровождались зябкой дрожью, с которой она не могла справиться. Полный угрызений совести, он обозвал себя дураком.
– Ты должна снять мокрую одежду, иначе схватишь пневмонию.
Он тут же приступил к действиям и шагнул к ней. Не зная, чего ожидать, она нервно отпрянула. Неожиданно ее оторвали от земли, она оказалась на руках, и эти сильные руки без видимых усилий быстро понесли ее в сторону дома.
Они приблизились к жилищу, но никто не вышел встретить их, чтоб пригласить войти в дом. Только когда Лиан полез в карман за ключом, вставил его в замок и тот легко открылся, только тогда она начала подозревать, что коттедж, так похожий на другие, разбросанные по всей местности, мог быть домом Каванахов.
После того, как они вошли внутрь, у нее не осталось никаких сомнений: бедная обстановка дома врезалась ей в память. У Дейдры было много картин, цветных живописных пятен над лестницей, дверьми и окнами. Но картины только подчеркивали убогость стен, на которых висели, пастельные краски плохо сочетались с пропускающими сквозняки незаделанными щелями и слабо подогнанными дверями. В очаге не было огня, и Лиан, опустив ее на пол, устремился к комоду, вытащил одеяло и приказал:
– Снимай мокрую одежду и заворачивайся в одеяло, пока не разведу огонь. Он насупился. – Что тебе сейчас действительно необходимо, так это горячая ванна, но пока вода закипит, потребуется время, поэтому тебе сейчас необходимо вытереться насухо. По крайней мере у тебя есть во что переодеться; как только разгорится огонь, я схожу и принесу из машины твои вещи.
– Сп…спасибо тебе… – ответила она сквозь стучащие зубы. – Но я должна помыться хотя бы холодной водой. Где здесь ванная комната?
С нескрываемым удовольствием он сообщил:
– Здесь нет ванной комнаты.
– Нет? – в ее голосе прозвучало недоверие.
– Ни ванны, ни электричества, ни даже водопровода, – с вызовом ответил он. – Может быть, здесь ты поймешь, что я имел в виду, когда говорил о том, что тебе пойдет на пользу время, проведенное в менее комфортных условиях, чем ты привыкла. Вы только представьте, мисс Руни, – она передернулась от насмешки в его голосе, – если бы ваш дедушка не эмигрировал из страны, вы тоже могли бы родиться и вырасти в домишке, подобном этому, где, если вы хотите принять ванну или просто выпить чашку чая, должны взять ведро и прогуляться к ближайшему ручью!
Джорджина пыталась понять тайный смысл его слов. Неужели он серьезно намеревается держать ее здесь, в пещерных условиях, в наказание за колкие высказывания в адрес его соплеменников? Если учесть его великолепно развитое чувство юмора, похоже, дело обстоит именно так! Тревожась все больше, она спросила:
– Где Каванахи? Вы никогда не сможете заставить их держать меня здесь против воли! Он согласно кивнул головой:
– Конечно. Поэтому я ждал, пока они не уехали. Ее испуганные глаза обежали комнату, словно она надеялась увидеть хозяев.
– Уехали? Куда уехали? Я тебе не верю. Дейдра рассказывала, что Даниел за всю свою жизнь ни разу не покидал долины, так что вряд ли он согласился покинуть ее теперь!
Девушку снова охватила дрожь, но не от холода, а от страха, и Лиан, присматривающий за огнем, взглянул вверх как раз вовремя, чтобы заметить это.
– Оставим вопросы на потом, – резко приказал он. – Не стой здесь и не дрожи, а немедленно снимай мокрую одежду!
Приказной тон заставил Джорджины гордо поднять голову.
– Я не сдвинусь с места, пока ты не скажешь, где Дейдра и Даниел!
С тихими проклятьями он оставил очаг и, подойдя к ней, схватил за плечи.
– Ну хорошо, упрямый дьяволенок, я скажу. Даниел уехал в Лондон. После уговоров Дейдры и моих увещеваний он согласился лечь в больницу на операцию по удалению катаракты, которая грозит ему слепотой. Дейдра устроила все еще несколько месяцев назад, но Даниел наотрез отказывался, потому что некому было присмотреть за животными и посадками. Дейдра попросила меня помочь и, пообещав Даниелу послать человека присмотреть за хозяйством, мы сумели переубедить его. Однако, – его орлиный взгляд пронзил ее, – я решил не посылать человека, а приехать самому и взять тебя с собой. Уверен, с твоим холодным умом и великолепными способностями ты быстро наладишь дело. У тебя есть шанс показать нам, пустым и ленивым ирландцам, как надо управлять нашим нехитром хозяйством, чтобы превратить его в прибыльное дело. Подобное мелкое хозяйство типично для графства Керри, именно поэтому я привез тебя сюда. Буду ждать с великим нетерпением твоих критических замечаний, в чем мы ведем свои дела не правильно, равно и твоих советов, как прокормиться на двух дюймах почвы и акрах скальной породы! А теперь, – он сильно встряхнул ее, – у тебя есть ровно пять минут, чтобы снять мокрую одежду. Если не позаботишься о себе сама, это сделаю я!
Рассерженный, он вышел, оставив ее одну разбираться в противоречивых чувствах. Она начала снимать наполовину высохшую заскорузлую одежду. Смятенный уме трудом понимал смысл его слов, высказанных с уверенностью хозяина положения. Одно только определенно ясно: он не обручен с Дейдрой. Встреча, которая, она думала, была помолвкой, оказалась просто дружеским визитом, состоявшимся по просьбе Дейры с целью уговорить отца лечь в больницу.
Джорджина энергично растирала себя, чтобы удалить оставшуюся грязь, но не от этого кровь прилила к ее щекам. Она вспомнила, в каких ужасных вещах его обвиняла. Даже представить себе нельзя, что можно скрыть одновременное обручение с Дейдрой и с ней. Здравый смысл подсказал, но слишком поздно, что подобное мероприятие противоречит нравственным законам гордого главы рода Ардулианов, который ставил честь имени превыше всего.
Она чуть не расплакался от бесполезности усилий счистить с себя грязь, но в этот момент в дверь постучали.
– Я принес твои вещи, можно войти? Ее голос дрожал, когда она, завернувшись в одеяло, ответила:
– Я отказываюсь одеваться, пока на мне грязь, я должна помыться. Пожалуйста, не можешь ли ты принести немного воды?
– Извини, – последовал ответ, – у меня есть другая работа, тебе придется сделать это самой. Думаю, – в его голосе слышались нотки раздражения, – пока можно надеть какие-нибудь брюки и свитер. Немного грязи тебе не повредит!
Джорджина едва сдержалась от резкого ответа. Он был несносен! Он принял ее молчание за согласие и слегка приоткрыл дверь, чтобы просунуть ее сумки.
Брезгливо морщась от грязи, она достала белье из сумки и стала одеваться. Что бы ни случилось, поклялась она сквозь стиснутые зубы, она примет ванну, даже если для этого ей надо будет нырнуть в холодный поток. Веселое насвистывание Лиана, занимающегося своими делами, добавило злости, которая еще больше укрепила ее решение: как бы он ни старался, ему не удастся сломить ее. Она американка, из предприимчивого рода с материнской стороны, и никакому ирландскому разбойнику ее не победить!
