Текст книги "Под южным солнцем"
Автор книги: Маргарет Пембертон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)
В октябре, когда триста тысяч австрийских и германских войск начали мощное наступление на фронте, проходящем по Дунаю, а Болгария одновременно двинула на запад свою четырехсоттысячную армию, Сербия оказалась брошенной союзниками.
* * *
К ноябрю стало очевидно, что поражение неизбежно. Эту новость Катерине сообщила Зита.
– Сегодня Сандро объявил, – сказала она, входя в детскую, где Катерина кормила маленького Петра, – что остатки нашей армии отступают на всех фронтах.
Катерина прижала к себе сына.
– Но куда? И что будет с нами? Австрийцы вели себя как варвары в течение нескольких недель, пока находились в Белграде. Что будет, когда вся страна окажется в их власти?
Зита выглядела бледнее обычного.
– Сандро намеревается повести оставшиеся войска через горы в Албанию. И, несмотря на болезнь, король будет его сопровождать.
Катерина осторожно отняла сына от груди и, придерживая его одной рукой, застегнула блузку.
– А папа и Иван? Они тоже уйдут?
– Сандро ничего не сказал об Иване. Но твой отец и мы с тобой должны уйти.
Катерина почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица.
– Через горы? Зимой? Возможно ли это?. Петру всего два месяца!
– А что будет, если мы останемся? – спросила Зита. – Сомневаюсь, что кто-нибудь из нас выживет. Там по крайней мере мы будем вместе.
Взглянув в глаза матери, Катерина поняла, что у них нет выбора. Год назад они едва уцелели во время австрийской оккупации, длившейся всего несколько недель, а более долгую наверняка не переживут, ведь они из семьи Карагеоргиевичей. Она подумала о горах, и холодный ужас проник в ее сердце. Тропы, по которым им придется идти, непроходимы не только для автомобилей, но даже для воловьих упряжек. Они смогут передвигаться только верхом, взяв с собой минимум продовольствия.
24 ноября во главе огромной колонны из двухсот тысяч человек, преследуемые вражескими войсками, они тронулись в путь.
День за днем они брели через снега и обледенелые, продуваемые ветрами высокогорные плато и спускались в узкие ущелья между темными базальтовыми скалами. Многие умирали от холода, болезней и голода. Каждое утро Катерина просыпалась в страхе найти Петра мертвым в устланной пуховым одеялом походной колыбельке. Каждое утро ребенок жалобно плакал.
Когда добрались до озера Шкодер, больной и обессиленный князь Александр принял решение переправить морем остатки армии на остров Корфу. Там она сможет отдохнуть, переформироваться и пополнить запасы продовольствия и снаряжения.
Катерина уже забыла о времени. Алексий раздобыл где-то свежих лошадей и воловью упряжку, и когда она уселась рядом с Зитой с ребенком на руках, ее мысли унеслись в блаженные беззаботные дни в начале 1914 года. Она снова посещала традиционные чаепития в королевском дворце, гуляла с Натальей в Калемегданских садах, танцевала с Джулианом на Летнем балу.
Когда они наконец сели на французский корабль, направляющийся на остров Корфу, Катерина задумчиво сказала Зите:
– Скоро снова Рождество. Если бы Гаврило Принцип не застрелил эрцгерцога и Австрия не объявила нам войну, Сандро уже был бы официально помолвлен с великой княгиней Ольгой.
– И сотни тысяч, а может быть, даже миллионы людей не погибли бы, – добавила Зита глухим голосом. – Подумать только! Как ты считаешь. Принцип представляет себе чудовищные последствия своего поступка?
– Он сидит в тюремной камере. – Катерина оглядела ободранных, истощенных людей, стоящих вокруг. – Как он может представить себе страдания других людей? Тот, кто этого не видел, не сможет такое вообразить.
* * *
Только через несколько дней Сандро сообщил ей о смерти Ивана.
– Сожалею, Трина, – мягко посочувствовал он.
Они стояли на балконе виллы, которая теперь была жилищем Василовичей. Вдали под ярким солнцем, словно зеркало, блестело Эгейское море.
– Благодарю за то, что нашел время сам сообщить мне об этом, Сандро, – ответила Катерина, не осмеливаясь дать волю бушующим внутри чувствам, но не смогла сдержаться. – О Боже, Сандро! – воскликнула она. – Когда только кончится эта война! Когда мы вернемся к привычной жизни?
– Этого уже никогда не будет, – мрачно сказал он. – Весь мир изменился, и прошлого не вернуть.
– Но что-то ведь должно остаться из прежней жизни! – запротестовала она. – Когда кончится война, мы снова соберемся все вместе, одной семьей. Наталья вернется домой и…
Слова замерли у нее на губах, когда она увидела выражение его глаз.
– В чем дело? – испуганно спросила она. – Почему ты так на меня смотришь? Что я такого сказала?
Сандро побледнел и с трудом произнес:
– Пусть лучше твой отец сам тебе расскажет…
– Что расскажет? – Никогда еще, с тех пор как началась война, она не испытывала такого ужаса. – Что-то случилось с Натальей? И это надо было от меня скрывать?
Бледное февральское солнце блеснуло на его темных волосах и на золотом пенсне, когда он с трудом начал говорить:
– В последние дни перед началом войны австрийцы потребовали выдачи Натальи. Они заподозрили ее в связи с Гаврила Принципом и полагали, что она встречалась с ним за день до убийства в Сараево.
За спиной Катерины в доме заплакал маленький Петр. Впервые со дня его рождения она не бросилась к сыну.
– Но теперь это не имеет никакого значения! – озадаченно возразила она. – Когда кончится война и австрийцы потерпят поражение, кого заинтересуют их подозрения!
– Вероятно, это так, но какова бы ни была послевоенная ситуация, весь мир постарается выяснить истинную роль Сербии в убийстве эрцгерцога Франца-Фердинанда. Если связь Натальи с Гаврило Принципом всплывет наружу, всем станет ясно, что дом Карагеоргиевичей и, следовательно, Сербия участвовали в заговоре, а значит, несут ответственность за развязывание самой кровавой в мире войны. И я смогу защитить Сербию, только заявив, что с момента сараевского убийства Наталья была объявлена персоной нон грата. Не должно быть ни малейших подозрений, что, зная о ее связи с Принципом, я и мое правительство смотрели на это сквозь пальцы.
– Я не понимаю… – Катерина почувствовала, что кровь отхлынула от ее лица. – Что значит персона нон грата?
– Это значит, что Наталья никогда больше не будет принята при нашем дворе, Трина. Путь в Белград ей будет заказан. – Его голос дрогнул. – И она никогда не сможет вернуться на родину.
Глава 16
Всю весну в доме Филдингов царил траур: в феврале пришла телеграмма о том, что Эдвард погиб в бою. Леди Филдинг редко выходила из своей спальни, тем самым показывая свое горе, хотя Наталья считала, что она не способна на глубокие чувства. Сэр Арчибальд погрузился в длительное мрачное молчание. Диана больше не ходила на вечеринки в свободное от дежурства в госпитале время, но подолгу гуляла в одиночестве по парку.
Наталья тоже горевала по Эдварду, но они были знакомы недолго и не слишком близко, и потому горе не захватило ее целиком.
Проходили недели, а Диана по-прежнему вела уединенный образ жизни, и одиночество Натальи становилось невыносимым. Конечно, у нее был Стефан, но ему было всего лишь девять месяцев от роду и, хотя она любила его всем сердцем, он не мог заполнить все ее время.
Наталья все чаще встречалась с Ники. Она познакомилась с ним, будучи беременной, но ее сразу же к нему потянуло. Через несколько недель после рождения Стефана она поняла, что это влечение взаимно. Вопрос был только в том, что теперь с этим делать.
Впрочем, Наталья знала, чего хотела. Любовные ласки Джулиана пробудили в ней тягу к сексуальным наслаждениям, а прошло уже целых полгода с тех пор, как он побывал в отпуске.
Глубоко чувственная натура, она все больше страдала от воздержания и не была уверена, что это необходимо.
Во время одной из ежедневных прогулок со Стефаном по парку Наталья задумалась о своем странном браке. Она не выбирала Джулиана и, следовательно, морально не обязана хранить ему верность. Будь она влюблена в него и выйди она замуж по доброй воле, с соблюдением всех правил, тогда другое дело.
Наталья подумала о матери и о Катерине. Они ни за что не согласились бы с ее доводами и пришли бы в ужас.
Пока Стефан сидел в коляске и с удовольствием грыз прорезывающимися зубами кольцо, она, нахмурившись, в глубоком раздумье смотрела на озеро. Была ли действительно у нее причина вступить в брак с Джулианом? Если бы она не согласилась выйти за него замуж, ее мать была бы вынуждена жить с ней в Женеве. И только благодаря ее жертвенности мать осталась в Белграде. При таких обстоятельствах имела ли Зита моральное право ее осуждать?
Что же до Катерины… Наталья вздохнула. Катерина по природе была слишком честной, и трудно было себе представить, чтобы она совершила поступок, которого ей пришлось бы стыдиться или испытывать из-за этого чувство вины.
Разве она может понять, что такое постоянное, безрассудное, непреодолимое сексуальное влечение? Катерина никогда ни в кого не была влюблена, но когда придет ее время, Наталья сомневалась, что это будет любовь с первого взгляда. Катерина слишком благоразумна, чтобы позволить сердцу возобладать над рассудком. Когда сестра надумает выходить замуж, ее избранником, несомненно, будет в высшей степени достойный человек, и брак состоится только после длительного благопристойного ухаживания. Катерине вряд ли когда-нибудь придется бороться со своей совестью, как это сейчас происходит с ней, Натальей.
Ее жизнь в браке всегда будет простой и безмятежной.
Довольная тем, что не надо беспокоиться по поводу мнения матери и Катерины о ее возможной любовной связи с Ники, Наталья перестала хмуриться. Так или иначе, мучиться она не собирается. Обстоятельства ее брака таковы, что ее нынешнее поведение, которое в нормальных условиях можно было бы считать возмутительным, в данном случае вполне естественно.
Наталья наблюдала за уткой, которая плавно покачивалась на поверхности озера в лучах яркого солнца, позолотившего ее перья. Главное, конечно, в том, что Джулиан ни за что с ней бы не согласился.
Мимо промчался ребенок на роликовых коньках. Она была так поглощена своими мыслями, что едва его заметила. Но почему она должна считаться с Джулианом? Он ведь не хочет поступиться своими интересами ради ее счастья, а твердо заявил, что после войны не намерен возвращаться в Белград и рассчитывает получить назначение в Париж или в Санкт-Петербург. В таком случае разве она не имеет права вступить в связь с человеком, который хорошо ее понимает и при иных обстоятельствах вполне мог стать ее мужем?
Ответ на этот вопрос был столь очевидным, что от радостного предвкушения по ее спине пробежали мурашки. Она, конечно, не станет причинять Джулиану неприятности. Он был самым лучшим ее другом, и она относилась к нему с большой нежностью. Она позаботится о том, чтобы он никогда не узнал о ее отношениях с Ники. Просто надо действовать очень осторожно.
Ники сразу почувствовал, какое решение приняла Наталья, как только они в очередной раз встретились. Его белые зубы удовлетворенно сверкнули в ослепительной улыбке.
– Мы здесь не останемся, – сказал он властно, как истинный балканец. – Мы ляжем в постель.
Именно этого хотела Наталья, но она не ожидала такой бесцеремонности. Тем не менее, вспомнив об огромной разнице между пылким, нетерпеливым балканцем и сдержанным, утонченным англичанином, она простила Ники его грубую прямоту.
Впервые в жизни Наталья всей душой отдавалась своему чувству.
Между ней и Ники не было никаких барьеров. Ники прекрасно понимал ее страстную любовь к родине и то, почему она оказывала посильную моральную поддержку Гаврило, Трифко и Неджелко. Он понимал, что она никогда не сможет жить на чужбине: в Лондоне, Париже или в Санкт-Петербурге. Он был ее единомышленником.
Испытывая необычайное возбуждение, Наталья пренебрегла традиционной встречей с друзьями в кафе так же, как и супружеской верностью, и пошла с Ники в небольшую комнатушку, которую он снимал.
* * *
В июле появились сообщения о страшном сражении на Сомме. Наталья с ужасом ждала, что вот-вот придет телеграмма, извещающая о гибели Джулиана. Но вместо этого в конце августа она получила от него написанную карандашом открытку, из которой следовало, что он по крайней мере жив. Она плакала от радости, сначала озадачив Ники, а затем вызвав у него раздражение.
– Почему ты так за него переживаешь? – сердито спросил он, когда она со слезами на глазах поведала ему эту новость. – Ты ведь любишь меня, а не его.
– Он мой самый лучший друг, – искренне сказала она. – Как же я могу не переживать?
– Он насильно заставил тебя выйти за него замуж, – раздраженно продолжал Ники. – Он англичанин. Как можно иметь в лучших друзьях англичанина?
Наталья рассмеялась над его глупостью и была довольна, что Ники ее ревнует.
– Если бы ты его знал, то понял бы.
– Я его не знаю, – сказал Ники, прижимая ее к себе, – и не хочу о нем говорить.
Позднее, вернувшись домой, Наталья села на кровать, поджав под себя ноги; рядом устроилась Белла. Вступив в связь с Ники, она не предвидела никаких сложностей. Однако сейчас, из-за отношения Ники к Джулиану, дело принимало иной оборот. Что будет, когда Джулиан приедет в очередной отпуск? Что, если Ники будет настаивать на ее разрыве с мужем? Она вздрогнула при мысли об этом и, обняв Беллу, прижала ее к себе. Как бы ей хотелось, чтобы хоть на некоторое время в ее жизни не было проблем.
* * *
Весной 1917 года классическое образование Джулиана наконец пригодилось в армии, и его оставили в Салониках: его познания в греческом языке могли там принести больше пользы, чем во Фландрии.
Радость Натальи из-за того, что муж теперь находится недалеко от ее родины, была короткой. Все, что успели отвоевать сербы прошлой осенью, вновь было потеряно. Зима не позволила развить наступление, и теперь сербская армия и союзники находились в Салониках в таком же тупиковом положении, как и войска Антанты во Фландрии.
Новости из России были еще хуже. Там произошла революция. Наталья была потрясена.
– Газеты ничего не сообщают о местонахождении императорской семьи и о том, что с ней стало, – сказала она Ники, глубоко расстроенная. – Как может существовать Россия без царя? – Она представила себе Сербию без короля Карагеоргиевича, и по ее спине пробежал холодок. – Как может любая страна существовать без монархии?
Ники усмехнулся. Они сидели в кафе, которое стало для них вторым домом. Друзья, с которыми они обычно там встречались, еще не пришли.
– Россия будет прекрасно жить без Романовых, – сказал Ники, и Наталья вышла из себя.
– Ты ведь не думаешь так на самом деле! – Впервые он высказал мнение, с которым она никак не могла согласиться. – Ты не можешь так думать!
Он пожал плечами, забавляясь реакцией Натальи и хорошо понимая, чем вызван ее страх. Если Россия способна легко обойтись без правящей династии, другие страны могут последовать ее примеру.
– Чему тут удивляться? – сказал он рассудительно. – Всю зиму газеты пестрели сообщениями о том, что русские часами, а иногда и сутками стоят в очередях за хлебом. Не хватает угля.
Фабрики остановились, и те, кто не умер от истощения, умирают от холода. При таких обстоятельствах революция вполне естественна. Чудо, что она не произошла еще несколько месяцев назад.
– Я не согласна, – возразила Наталья, вспомнив о великолепном бракосочетании, которое должно было состояться в Казанском соборе в Петербурге между Сандро и великой княгиней Ольгой и которого теперь не будет. – Царь мог бы отречься от престола и трон перешел бы к царевичу…
Наталья не могла понять чудовищность всего происходящего в России. Как могла такая могущественная династия, как Романовы, полностью лишиться власти, да еще так быстро? И что теперь будет с членами царской семьи? Она погладила Беллу, размышляя, остались ли при них их собаки. Затем подумала, поженятся ли Сандро и Ольга? Знает ли Сандро о местонахождении своей невесты? Внезапно другая мысль пришла ей в голову, и Наталья едва не задохнулась от волнения, широко раскрыв глаза.
– Может быть, императорская семья эмигрирует в Британию! – В ее мозгу возникали всевозможные варианты. – И бракосочетание Сандро и Ольги состоится здесь, в Лондоне?
Ники насмешливо фыркнул, но Наталья не обратила на него внимания. Если Сандро и Ольга устроят свадьбу в Лондоне, то ее, несомненно, попросят быть подружкой невесты. Довольная улыбка тронула ее губы.
Ушел в прошлое 1917 год, и настал 1918-й. Наталья часто думала о Гаврило. Мог ли он себе представить, к каким разрушениям и человеческим жертвам приведет убийство Франца-Фердинанда? Способен ли он выдержать тот груз ответственности, который лежал на его совести? Но если все сербы, хорваты и словенцы, жившие в вассальной зависимости от Австро-Венгерской империи, станут свободными и равными в королевстве южных славян, Гаврило сможет найти в этом некоторое утешение.
Свое собственное утешение во время продолжавшейся уже четыре года войны Наталья находила в письмах Джулиана, а также в весточках от матери и Катерины с острова Корфу. Когда весной 1916 года от них пришло первое письмо, Наталья заплакала, испытав необычайное облегчение.
– Они живы! – сообщила она Диане со слезами на глазах. – Моя мать и сестра на острове Корфу, и они в безопасности!
Несколько минут спустя Наталья воскликнула с недоверием:
– Не может быть! Катерина вышла замуж!
Она оторвала глаза от письма и посмотрела на Диану с таким изумлением на лице, что та рассмеялась.
– Почему твоя сестра не могла выйти замуж? Она ведь старше тебя? За кого она вышла? У ее мужа, наверное, какой-нибудь высокий титул?
Наталья в полной растерянности снова опустила глаза к письму. Через секунду или две она медленно покачала головой:
– Нет. Его зовут Зларин. Майор Зларин.
Диана рассчитывала минимум на какого-нибудь князька, тем не менее из приличия она скрыла свое разочарование.
– Мама пишет, что он герой, – заметила Наталья, продолжая чтение. – Он и его люди несколько недель защищали Белград, сдерживая натиск австро-венгерских войск.
Наталья снова оторвала взгляд от письма, и ее глаза округлились.
– У нее ребенок!
Диана хихикнула:
– Такое часто случается у женатых людей. Мальчик или девочка?
– Мальчик. – Наталья ошеломленно смотрела на Диану. – Мама говорит, он родился в сентябре 1915 года, всего через два месяца после рождения Стефана! Как это могло произойти? Значит, Катерина вышла замуж за майора Зларина в 1914 году, а ведь они даже не были знакомы, когда я покинула Белград в июне того же года! Она не могла родить ребенка в 1915-м! Это абсолютно невозможно! Мама что-то напутала. Наверное, она хотела написать о 1916 годе или даже о 1917-м.
Диана взяла у нее письмо. Оно было написано по-английски, почерк был крупным, плавным и уверенным.
– Твоя мама не ошиблась, – сказала Диана несколько секунд спустя. – Она пишет, что ребенка назвали Петром и что он родился незадолго до того, как им пришлось совершить ужасный переход через горы к Адриатическому морю.
Она опустила письмо на колени и посмотрела на Наталью.
– Сербская армия отступала в декабре 1915 года, так что твой племянник, должно быть, родился в сентябре. – Диана быстро подсчитала, загибая пальцы с ухоженными, покрытыми красным лаком ногтями. – Катерина могла выйти замуж не позднее декабря 1914 года, а это значит – если знакомство с майором произошло сразу после того, как ты и Джулиан уехали в Англию, то она могла встречаться с ним в течение полугода. – Она слегка нахмурилась. – В Англии для девушки из высшего общества полгода нельзя назвать подобающим сроком для знакомства, помолвки и обручения, но, возможно, в Сербии все по-другому?
– Нет, – сказала Наталья сдавленным от потрясения голосом. – Знакомство у нас длится довольно долго, затем объявляется об официальной помолвке, и, как правило, жених хорошо известен семье.
– Однако всего этого не было в случае с тобой и Джулианом, – заметила Диана, когда официант предусмотрительно вновь наполнил их чашки кофе. – Возможно, любовная история твоей сестры и майора Зларина оказалась такой же необычной, как и у тебя с Джулианом. Вероятно, они полюбили друг друга с первого взгляда и поженились, не будучи помолвленными. А может, они даже сбежали из дома!
Диана добавила немного сливок в кофе и ждала, что ответит Наталья. Но та молчала. Впервые в жизни ей нечего было сказать.
* * *
Не успела она оправиться от потрясения после письма матери, как пришло другое письмо с такой же почтовой маркой, на этот раз от Катерины. Наталья дрожащими пальцами надорвала конверт, радуясь, что Дианы нет рядом.
"Дорогая Наталья, не могу поверить, что наконец смогла тебе написать! Произошло так много событий с тех пор, как ты уехала в Англию, что не знаю, с чего начать. Разумеется, мама уже сообщила тебе о моем замужестве, поэтому начну с новостей, которые Сандро сам принес мне несколько часов назад.
Иван погиб. Он был убит в бою под Шабацем, но Сандро получил подтверждение о его смерти, только когда мы прибыли сюда.
Хельга тоже погибла. Ее смерть была ужасной, и я с трудом пишу об этом. Она ухаживала за ранеными, когда Белград был впервые оккупирован австрийцами…"
Наталья прочитала о смерти Хельги; о страданиях Катерины и матери во время австрийской оккупации; об ужасах тифозной эпидемии; о вторжении в Сербию австро-венгерских войск; о страшном переходе через горы… Она была потрясена и поняла, почему Катерина так поспешно вышла замуж. Если бы она, Наталья, не покинула Белград, ей тоже пришлось бы пережить все эти мучения и стать свидетельницей ужасных событий. Однако она избежала подобной участи, и ее переживания за Джулиана, который подвергался опасности сначала во Фландрии, а теперь в Салониках, не шли ни в какое сравнение.
Сознавая все это. Наталья чувствовала себя виноватой. Она всем сердцем хотела бы быть с матерью и Катериной в те мрачные и страшные дни в Белграде, вместе с ними совершить героический переход через заснеженные горы. И сейчас ей очень хотелось бы находиться с ними на острове Корфу.
В октябре пришла самая замечательная новость из всех, что в последнее время поступали в Лондон. Князь Александр со своими войсками снова вошел в Белград.
В течение последующих нескольких недель Наталья испытывала необычайное счастье. Ничто не могло так ее обрадовать, даже сообщение о капитуляции Германии.
– Наверное, скоро Джулиан вернется, – взволнованно сказала Диана, в то время как по всему Лондону и по всей Англии в церквях звонили в колокола.
Наталья натужно улыбнулась. Она всем сердцем желала возвращения Джулиана, однако стремление его увидеть было смешано с невыразимым страхом. Когда он приедет, придется рассказать ему о Ники. Это совсем не входило в ее планы, но теперь у нее не было выбора. Миновал срок последних месячных, и она поняла, что беременна от Ники.
