Текст книги "Тысяча жизней подряд. Вечности недостаточно"

Автор книги: Мара Вульф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Наконец я освободилась, оставив их в оранжерее одних, и вздохнула с облегчением. На какое-то время занятие любимым хобби должно было их отвлечь. Полли положила стопку пожелтевших фотографий на длинный стол и подошла к шкафу с канцелярскими принадлежностями. Вошла Мегги с подносом в руках, и комнату наполнил аромат чая Эрл Грей, сандвичей с огурцом и клея. Женщины приступили к работе над своими Книгами Душ. Слышен был только шелест бумаги, прорезавший тишину комнаты. Одна лишь Селина уселась в кресло и принялась листать газету. Мастерить и рукодельничать она не особенно любила, да и свою Книгу Душ никогда никому не показывала.

Для непосвященных эти книги были просто альбомами, в которых хранились фотографии и самые разнообразные сувениры. Это могли быть проштампованные железнодорожные билеты, засушенные под прессом цветы, входные билеты, осколки ракушек, ключи от давно заброшенных домов, обрывки обоев или тканей, карты тех мест, где они бывали, письма от родных и близких, выпавшие молочные зубы или локоны волос. Абсолютно не важно, что. Подходили совершенно любые предметы и вещи, если они привязывали душу к конкретной жизни. Женщины работали не только над своими Книгами Душ, но и создавали альбомы для обычных людей. Для обывателей эти альбомы, конечно, не имели такого же значения, и уж точно не становились магическими. И все же у нас отбоя не было от заказов. Многие туристы, замечавшие, что мы занимаемся скрапбукингом, отправлялись домой и привозили свои памятные вещи. Альбомы становились все более причудливыми. Бывало, один клиент заказывал свадебный альбом, тогда как другие хотели альбом с воспоминаниями о собственной жизни или о жизни своих детей.

Я проверила, не было ли новых посылок или писем, которые я могла бы внести в каталог. Я отвечала за распаковку вещей и регистрацию содержимого, дабы не производить путаницу. И в самом деле, почты было много, но сегодня я слишком нервничала, чтобы заниматься настолько однообразной работой.

Удивительно, что люди так стремились сохранять мгновения своей жизни, и я часто задавалась вопросом, что сберегли бы мои родители в память обо мне, если бы не умерли. Были ли у них вещи, которые напоминали им обо мне или о моих братьях? Я никогда не узнаю об этом. В ночь после аварии коттедж в Хайленде, принадлежавший нашей семье, сгорел до самого основания. Полицейские делали предположения, что пожар произошел по причине технической неисправности, но два несчастных случая за день для одной семьи – как-то многовато. Наш дом поджег Лазарь, в ярости от того, что не смог заполучить меня. Это счастье, что мои младшие братья в это время гостили у папиной сестры. Я никогда больше не видела их, потому что для мальчиков это было бы более чем небезопасно. Мой дар не должен был подвергать их опасности, и, хотя с тех пор прошло уже восемь лет, я все еще скучала по ним и часто спрашивала себя, помнят ли они меня. Адам – может быть, но Эндрю, конечно, нет. Бабушка всегда говорила, что душу человека можно узнать по его воспоминаниям, но я эти воспоминания потеряла. Во всяком случае, те, к которым можно было прикоснуться. Однако в моей голове они все еще были очень реальными. Думая о прошлом, я представляла, как мама сидит у моей кровати и читает мне истории из своей книги воспоминаний. Мама не была колдуньей, но бабушка все равно заполняла альбом памятными вещами ее детства и юности. И по вечерам мама читала мне короткие надписи, которыми бабушка сопровождала фотографии. Моей любимой историей было описание того, как мама познакомилась с папой, и хотя книга, как и все остальное в нашем доме, превратилась в пепел, я до сих пор помнила каждую деталь ее рассказов. Мои родители очень любили друг друга, и я часто спрашивала себя, каково было бы, если бы кто-то из них остался в живых. Продолжать жить, когда твоя родственная душа была мертва, представлялось мне сущим кошмаром, и я надеялась, что в другой жизни души моих родителей встретятся снова. Я питала надежды, что ту, следующую жизнь они проведут вместе, и ни один ребенок не уничтожит ее магией своей души.

От меня не ускользнуло, что бабушка и ее подруги сегодня были и вполовину не такими шумными, как обычно. Меня не покидало ощущение, что на это в большей степени повлияла встреча с Седриком де Греем. Но, конечно, пока я здесь, они не скажут о нем ни слова.

– Увидев их такими, ни за что не догадаешься, какой властью они обладают, правда? – Мегги с пустым подносом в руках остановилась рядом со мной. – Меня немного пугает перспектива стать одной из них. Вся эта ответственность…

До сих пор я считала, что Мегги воспринимала то, что вскоре станет Просветленной, как большое приключение. Но она, конечно, была права. Ведь задача Круга состояла в том, чтобы оградить Первоначальную душу от зла. И, по сути, это была вечная битва, в которой не могло быть победителя. Зло было такой же частью этого мира, как и добро. Они могли лишь обеспечивать равновесие.

– Они научат тебя всему, что нужно знать, – попыталась я успокоить ее. И в этом я тоже не завидовала ей. Предназначение Просветленных уже само по себе таило в себе множество опасностей.

Но если душа жила своей самой первой жизнью и к тому же обладала магией, она подвергалась еще большему риску, потому что силы этой души должны были впервые раскрыться полностью. А это, как правило, длилось несколько жизней. Мегги последовала за мной, когда я направилась обратно в магазин.

– Ты уже достигла таких больших результатов, а на праздник Мабона получишь свою Книгу Душ, – попыталась я ее ободрить.

– Было бы здорово, если бы ты тоже присутствовала на церемонии, – почесала она себя за ухом.

– Ты же знаешь, что Селина этого не допустит.

Мы обсуждали это не в первый раз, и я совсем не горела желанием упрашивать Селину.

– Тебе и впрямь стоит еще раз взвесить свое решение. Твоя магия могла бы сделать столько хорошего. В ту ночь, когда мы планировали праздник, здесь были две колдуньи, которые живут недалеко от Мон-Сен-Мишель[12]12
  Мон-Сен-Мишель – небольшой скалистый остров, превращенный в остров-крепость, на северо-западном побережье Франции. Остров является единственным обитаемым из трех гранитных образований бухты Сен-Мишель.


[Закрыть]. За последние три месяца они выследили и освободили девятерых Душелишенных. Они попросили у Селины подкрепления.

– Девять Душелишенных? – недоверчиво спросила я. – В одной местности?

И совсем рядом с нами.

Мегги кивнула:

– Это говорит о том, что Лазарь стягивает туда свои силы. Они создают новых охотников, и им нужна пища.

Я с трудом сглотнула. Расстояние от крепости на побережье Франции до Олдрени по воздуху едва ли составило бы сотню километров.

Я занервничала, и магия отразилась в кончиках моих пальцев, которые начало покалывать. Я сжала руки в кулаки.

– Селина уже поговорила с Молли и Полли, и они смогут помочь Просветленным из Франции. Сама она хочет на пару дней отправиться в XII век, – продолжала Мегги. – Как думаешь, может, и я помогу им? После Мабона, я имею в виду.

Каким образом ее флирт с Ричардом Львиное Сердце мог быть важнее девяти Душелишенных в нашем времени? Я поджала губы. Со вступлением в Круг Мегги станет его полноправным членом и, соответственно, должна будет выполнять задачи, возложенные на Просветленных. Куда Селина отправит девушку?

– Ты еще не готова встретиться с Лазарем.

– Я и не собираюсь этого делать, но я могла бы помочь спасти нескольких Душелишенных, прежде чем они превратятся в охотников. Хоть что-то для начала.

– Я думала, тебе нравится жить у нас. – Я произнесла эти слова с большей укоризной, чем на самом деле следовало бы. Я так боялась за нее.

– Очень нравится. Я буду вечно благодарна твоей бабушке за ее доброту. Но если несколько из нас откажутся от своего предназначения, то равновесие может быть нарушено на века.

– Знаю, – отозвалась я. Неужели она считала, что я не говорила себе об этом уже тысячу раз? И все же я не могла поступить иначе.

Какое-то мгновение Мегги ждала, не скажу ли я еще что-нибудь, а потом, вздохнув, направилась на кухню. С книгой в руках я опустилась в потертое кресло у окна, откуда была видна дверь магазина, и бросила быстрый взгляд на улицу, в надежде еще раз увидеть Седрика де Грея. Но он уже исчез.

– Значит, оба де Грея на острове, – услышала я голос Греты, когда предприняла еще одну попытку сосредоточиться на книге. К сожалению, ее содержание после прочитанных очередных двух страниц так и не увлекло меня, поэтому я встала и сделала несколько шагов в сторону оранжереи. Подслушивать, конечно, некрасиво, но что еще мне оставалось?

– Понятия не имею, что им здесь нужно, – проворчала Пенни. – Неужели это действительно необходимо?

– Мы не могли этому помешать, и тебе это известно так же хорошо, как и нам, – отозвалась бабушка. – Надо было знать, что он разыскивает ее в этой жизни.

Я застыла как вкопанная. Из кухни доносился тихий звон посуды, и мне пришлось напрячь слух, чтобы разобрать следующие слова, потому что Грета понизила голос.

– Неужели они одни? А как же девушка?

– Пока здесь только два брата и их дворецкий. – Голос бабушки звучал обеспокоенно. – Но Арвин не придется долго ждать.

Я выглянула из-за угла. Так, значит, де Греев было двое. И еще девушка? И зачем им было знать, что Седрик будет искать меня в этой жизни? Таким образом, мое предположение, что мы с этим парнем были знакомы друг с другом, оказалось верным. Бабушка сосредоточенно сложила бумажный конвертик, а затем наклеила его на подготовленную сторону декоративной бумаги. Мастерство создания альбома в технике скрапбукинга состояло в том, чтобы разместить как можно больше деталей на одной странице, не делая ее загроможденной. Бабушка в совершенстве владела этим искусством.

Неудивительно, если учесть, сколько жизней она уже успела увековечить в своей Книге Душ. В первой жизни своей души бабуля была кельтской жрицей и состояла в группе иммигрантов, переселившихся в Британию. Впрочем, в книгах отражалась не всякая жизнь Просветленных. Так, например, отсутствовали жизни, в которых они отвергали свой дар, или жизни, в которых им было суждено умереть еще в детстве. Наши тела были столь же уязвимы, как и тела других людей.

– Мы должны поговорить с ним и попросить его покинуть нас. Из-за него Саша подвергнется совершенно неоправданной опасности, – снова раздался голос Пенни.

– Он этого не сделает. Наше счастье, что он не появился здесь раньше. Я уже давно ожидала этого.

Селина прочистила горло, и я подалась вперед, чтобы точно разобрать, что она скажет дальше. Половица под моими ногами скрипнула.

Разговор мгновенно оборвался.

– Ты что-то хотела, дорогая? – позвала меня бабуля.

Мне не оставалось ничего другого, как войти в комнату. Колдуньи таили от меня какие-то секреты, чего никогда не случалось прежде, и теперь я казалась себе еще более отчужденной от них, чем раньше. Я могла бы поговорить с ними напрямую, но в этом случае мне пришлось бы выложить всю правду о той ночи с Седриком.

– Эмм… да. Я хотела спросить, может, мне стоит продолжить уборку?

Некоторое время назад я начала пересматривать глубокие ящики под книжными полками. Бабуля попросту не умела выбрасывать лишнее, и магазин уже трещал по швам. Это был сизифов труд, потому что вещей там накопилась уйма. Бабушка окинула меня тем самым взглядом, который раньше заставлял меня признаваться во всех моих маленьких шалостях. Должно быть, она поняла, что я подслушивала.

– Да, займись этим, детка, но я хочу видеть все, что ты выбрасываешь.

Это означало, что две трети всего этого мусора снова окажется в шкафах. Но с этим я могла жить. За прошедшие годы мы сделали огромное количество полезных вещей, в большинстве своем – из старых книг. Особенно популярны были садовые фонарики. Мы оборачивали вокруг стаканов страницы из старых книг и прикрепляли к ним бечевку. К ней крепились маленькие сердечки, ключики или другие безделушки, а в центр стакана ставилась свеча. Когда на Олдерни опускались сумерки, эти светильники можно было увидеть почти в каждом окне нашей местности. Для цветочного магазина Греты я складывала из книжных страниц бесчисленное множество конвертов, в которых женщина потом продавала семена своих цветов. Туристы были совершенно без ума от этого, и многие из них приходили потом в бабушкин магазин, интересуясь книгой, из которой был вырван лист, послуживший моей крестной конвертом. Так мы время от времени возвращали к жизни то или иное забытое произведение.

– Тогда я приступаю к работе.

Бабушка кивнула, Молли улыбнулась, а Пенни посмотрела на меня как-то задумчиво. Они что-то скрывали от меня, и я обязательно узнаю, что именно.

Петли первого ящика протестующе скрипнули, когда я потянула его к себе. Облако пыли и едкий запах, ударивший мне в нос, заставили меня чихнуть. Я осторожно извлекла из ящика книги, коробки со старыми, потускневшими украшениями, сломанные каминные часы, три коллекционные чашки и стопку фотографий. Среди книг я заметила Над пропастью во ржи, карманное издание Скотного двора, Правила виноделов Джона Ирвинга и еще несколько других романов, которые мне не были известны. Отряхнув книги от пыли, я отобрала те, что мы могли бы продать, и отложила их в сторону. Коробку с украшениями я собиралась пересмотреть позже, в спокойной обстановке. Часы мог починить Питер – ему всегда нравилось заниматься такими вещами, а коллекционные чашки мне пришлось выбросить, потому что все они оказались разбитыми. Я перебрала еще два ящика, в то время как мои мысли вращались вокруг замечаний Седрика де Грея и бабушки. В промежутках между размышлениями я обслужила нескольких клиентов и рассортировала найденные книги по полкам. Итак, женщины знали Седрика, и он был здесь не один. Тогда им было известно и то, что он может сражаться с охотниками. Они не испытывали особенного восторга от его присутствия, но и не выказывали откровенной враждебности по отношению к молодому человеку, за исключением разве что Пенни. Если Седрик не появится снова, а я не без оснований опасалась, что это вполне возможно, мне, вероятно, придется самой разыскать его, чтобы он раскрыл свою тайну. Я была здесь для всех окружающих словно раскрытая книга. Но то, что я отказалась от своего дара, совсем не означало, что я не желала знать, что происходит вокруг меня.

Ночь выдалась крайне беспокойной. Я то и дело просыпалась, ожидая, что вот‐вот увижу за оконным стеклом невидящие глаза и полые дыры вместо ртов. Магия пульсировала и покалывала в моей крови, но у меня не было возможности укротить ее. Пробежки и плавание на ближайшее время отпадали. Ночью, во всяком случае. Мне нужно было найти другой способ.

На следующее утро я вновь продолжила свою генеральную уборку. И вот в какой-то момент в каждом уголке магазина засияло и засверкало, и нигде не валялось ни единого, даже самого крошечного, клочка пыли. В конце концов, благодаря такой активности мне удалось избавиться от части своей плещущей через край магии, хотя теперь возникла опасность того, что наши, по своей сути, безобидные волшебные палочки благодаря передавшейся им энергии все же изобразят пару-тройку фокусов. К счастью, высвобожденная магия через некоторое время рассеялась.

Оставались еще украшения, найденные мною в первом ящике. Мы выложили на витрину несколько красивых антикварных вещей, и возможно, некоторые из них даже могли купить. Распутывая потускневшие серебряные цепочки, я постепенно ощущала, что мои мысли начинают успокаиваться.

Почему бабушка и другие колдуньи считали, что присутствие Седрика опасно для меня? Я не хотела, чтобы он исчезал. Не раньше, чем я поговорю с ним еще раз.

Когда мне удалось наконец вытянуть первую цепочку из серебряного клубка, в магазин, спотыкаясь, ввалился наш почтальон, Питер Кларк. Он принес с собой не только глоток свежего морского воздуха, но и изрядную порцию аромата виски. Закатив глаза, я покинула место за стойкой и пошла ему навстречу.

– Ты так еще работу потеряешь, – наставительно заявила я, снимая с его плеча сумку с почтой. К счастью, на этот раз она не успела побывать в луже. Уже несколько раз мне приходилось вскрывать чужие письма, чтобы просушить их. Неблагодарная работа. Я подвела Питера к стулу, на который он со стоном уселся.

– Что бы я делал без тебя, Саша? – вяло проговорил он, когда я поставила перед ним чашку с чаем.

– Я задаю себе тот же вопрос. Пора бы тебе забыть Викторию. Она тебя не заслуживает.

Питеру было двадцать три года, и я знала его с тех пор, как поселилась здесь. Столь же долго парень был влюблен в Викторию Сарк, самопровозглашенную первую красавицу острова. К нашему всеобщему удивлению, девушка действительно ответила на чувства Питера два года назад, поклявшись ему в вечной любви. Клятва продлилась ровно две недели, а потом она укатила в Австралию с серфером-блондином.

У Питера не было никаких шансов против этого накачанного мальчика-плохиша. Всего несколько недель назад я получила от матери Виктории весть, что ее дочь беременна. Теперь эта новость, по всей вероятности, дошла и до Питера. Неудивительно, что несколько дней подряд все почтовые ящики были пусты. Бедняга оказался полностью уничтожен.

Я опрокинула содержимое сумки на прилавок, совсем не стараясь прислушиваться к тому, что Питер рассказывал мне о своей великой вечной любви к Виктории. Эту литанию я могла бы повторить слово в слово, потому что слышала излияния почтальона уже не один десяток раз. Я скрупулезно сортировала письма по отсекам. Если уж мои сограждане не могли положиться на служащего Почты Великобритании, они, по крайней мере, не должны были разочаровываться в магазине бабули. Открытки для Молли отправились на полочку с буквой «Б», письмо Виктории к ее маме – в отсек с буквой «С», и в моей руке вдруг оказался розовый конверт, адресованный Седрику де Грею.

Я быстро огляделась, нет ли в магазине кого-нибудь, кроме нас с Питером, а потом понюхала конверт. От него слегка пахло духами. Это был не навязчивый запах, а совершенно невинный и безобидный аромат лимона и лаванды. И если до тех пор у меня еще оставались сомнения, от кого могло прийти это письмо, то они словно стерлись, когда я рассмотрела заметно изогнутые буквы, которые могла оставить только женская рука. Отправитель на обратной стороне не значился: всю площадь конверта занимала горизонтальная восьмерка. В желудке появилось какое-то неприятное, тянущее ощущение, но я проигнорировала его. Сегодня знак бесконечности был символом вечной любви, однако изначально он был опознавательным знаком Круга Просветленных. Он отождествлял собой тысячу жизней, которыми владела душа.

Неужели Седрик ждал именно этого письма? Не должна ли я была в таком случае попросить Питера отвезти его в форт Кеснард? Я взглянула на почтальона, но Питер уже уснул в своем кресле. Я тихо застонала.

Закончив с сортировкой писем и расчетами за день, я осторожно разбудила Питера.

– Отправляйся домой, – приказала, повесив пустую теперь сумку на его плечо. – И больше никаких посещений паба на сегодня. Выспись.

Питер провел рукой по волосам, от чего его рыжие пряди только еще больше спутались. Его голубые глаза печально смотрели на меня.

– Так и сделаю. Передашь Мегги привет от меня?

– Ну конечно.

Я посмотрела ему вслед. К счастью, Мегги не видела его таким. Она обычно терпеливо выслушивала его тирады и сейчас, наверное, в очередной раз высказала бы ему, что она обо всем этом думает. Куда она, собственно, подевалась? Обычно заглядывала в магазин намного чаще, но сегодня в задних комнатах было подозрительно тихо. Может, они с бабушкой практиковались в путешествиях во времени?

Я посмотрела на часы. Была половина четвертого, значит, до чая еще почти полтора часа. Я даже не заметила, как прошло время.

Измученная, я прислонилась к входной двери магазина и оглядела словно вымершую улицу: старинная мостовая из булыжника, разноцветные дома и две пятнистые кошки, которые сидели у своих кормушек на противоположной стороне дороги наискосок от меня. Мне были известны даже их клички. Печально. Иногда остров казался мне тюрьмой.

Вместо того чтобы продолжать сокрушаться о своей судьбе, я решила стать самой вежливой островитянкой в мире и по совместительству заместителем почтальона. Проще говоря, я решила передать Седрику де Грею его письмо. И может быть, только может быть, я смогу заглянуть в овеянный легендами форт Кеснард и узнать, что этот самый Седрик де Грей скрывал от меня. Я достала письмо из отсека, бросила его в корзину мятно-зеленого, немного помятого бабулиного велосипеда и отправилась в путь. К чаю я свободно успею вернуться, так что об этом визите никто не узнает.

Форт Кеснард располагался в самой северной оконечности острова, недалеко от залива Сэй Бэй. Это объясняло и то, как Седрик той ночью оказался на пляже. Сначала я ехала по главной дороге, а потом свернула на тропу, которая вела прямо к побережью. Окольный путь был длиннее, но я любила этот маршрут, потому что так можно было вдоволь налюбоваться видом на море. А может, это было связано еще и с тем, что я избегала проезжих дорог с тех пор, как произошел несчастный случай.

Ветер яростно свистел в ушах, нещадно теребя мою куртку и волосы, но я давно привыкла к этому. Спустя некоторое время в поле зрения появился маяк. А значит, я была на месте.

Форт был одним из четырнадцати оборонительных сооружений, возведенных королевой Викторией, опасавшейся французского вторжения. Она даже лично побывала на острове, чтобы проинспектировать ведение строительных работ. Наверное, французы до сих пор потешаются и злорадствуют над этим расточительством.

Когда я слезла наконец с велосипеда, мои волосы были в еще большем беспорядке, чем обычно, а щеки раскраснелись. Я шмыгала носом, потому что платка, чтобы его вытереть, у меня не оказалось. Я одернула куртку, пригладила волосы, перебросила их так, чтобы они закрывали левую щеку, и, не дав себе времени передумать, направилась к входной двери. При этом мне пришлось пересечь мост длиной около двух метров, который вел через небольшой ров, окружавший замок.

Я опустила дверной молоток на темное дерево внушительной входной двери и вдруг растеряла всякую уверенность в том, что прийти сюда было хорошим решением. Седрик ясно дал понять, что не хотел видеть меня снова.

В худшем случае он решит, что я бегаю за ним. Но, само собой, не это было причиной моих столь поспешных действий. Просто я была добросердечна и ответственна. Но, так или иначе, поворачивать назад было слишком поздно. Дверь уже отворилась, и на пороге стоял он. Еще более впечатляющий, чем я запомнила, одетый в белую рубашку, бриджи и сапоги. Седрик выглядел именно так, как мог выглядеть настоящий хозяин замка.

– Что ты здесь делаешь? – Он встряхнул головой, словно не верил своим глазам. – Ты что, приехала одна?

– На улице день. А охотники за душами охотятся только после захода солнца. К тому же ты не говорил, что мне нужно сидеть дома и днем тоже.

– И даже если бы я так сказал, ты все равно не послушалась бы.

– Конечно нет, – с уверенностью ответила я. Как ему вообще пришло в голову, что он может диктовать мне какие-то условия?

– Разве твоя бабушка и ее подруги не приказали тебе держаться от меня подальше?

– Зачем им? – лицемерно спросила я. – Ты ведь совсем не опасен.

Дьявольская усмешка расползлась по его лицу, снова превратив его в пирата.

– Так значит, я безопасен, – тихо сказал он. – Если это так, то, может быть, ты войдешь?

Седрик сделал шаг в сторону.

Его слова звучали так, словно он оставлял выбор за мной. И в самом деле, разумнее было бы отдать ему письмо и вернуться обратно. Но я была слишком любопытна. Поэтому я сделала шаг вперед и оказалась в длинном холле. В одной из дверей, выходивших в него, появился пожилой мужчина. Его волосы были белы, как луна. Идеально сидящий черный костюм и аккуратный галстук-бабочка составляли его наряд. Я вскинула бровь, вглядываясь в неподвижное лицо Седрика.

– Не поможешь нашей гостье снять куртку, Аллан? – вежливо попросил он, даже не представив мне этого мужчину. Кто в наше время вообще работал дворецким?

– Разумеется, сэр. – Этот Аллан терпеливо подождал, пока я расстегну молнию, и снял куртку с моих плеч. Розовое письмо я все еще держала в руке.

– Вот! – Я протянула Седрику конверт. – Вообще-то я приехала только из-за этого.

– Какое доброе дело совершает ваш почтальон сегодня днем? – Он взял письмо из моих рук и положил его на серебряное блюдо, стоявшее на антикварном комоде, словно оно было совсем не важным.

Я пожалела девушку, которая приложила к написанию этого письма столько усилий. Скорее всего, с ней он был так же нелюбезен, как и со мной.

– Понятия не имею. – Говорить ему о том, что Пит изнывал от любовных терзаний, мне было неловко.

– Может, выпьешь чашку чаю со мной и моими друзьями? Его только что подали, – к моему изумлению, спросил он.

– Это определенно звучит довольно безопасно. Если, конечно, ты не будешь бросаться кусками сахара.

– Лучше не вводи меня в искушение.

Сегодняшний мой образ, состоявший из рваных черных джинсов и черных же сникерсов, никак не подходил для официального визита на чай. Но ведь на мне была еще и белая блузка с броскими оборками на запястьях.

– Пожалуй, я все же рискну. И мне было бы очень приятно познакомиться с твоими друзьями. При условии, что они так же добры и вежливы, как ты, – еще немного подразнила я его.

Глаза Седрика потемнели, и он наклонился ко мне. Я почувствовала его губы на своей щеке, и на какую-то секунду у меня перехватило дыхание.

– О, они намного превосходят меня.

– Тогда они станут отличным дополнением к нашей островной жизни, – запинаясь, пробормотала я и осторожно отступила назад. – Мы довольно непредвзяты по отношению к незнакомцам, если они дружелюбны.

И не собираются похищать наши души.

Седрик шагнул в сторону, пропуская меня вперед.

– Посмотрим, – каким-то непостижимым тоном сказал он и повел меня в одну из комнат.

Войдя в помещение, я едва удержалась от того, чтобы не сделать книксен. Сцена, представшая передо мной, выглядела так, словно выпала из другого времени. Стены комнаты покрывали обои, разрисованные крупными желтыми цветами. У дальней стены в огромном камине, по обе стороны от которого висели картины в технике масляной живописи и головы мертвых животных, мерцал огонь. Огромные, до самого пола, окна, располагавшиеся напротив, открывали пространство с видом на скалы, на которых стоял форт. А еще множество книжных полок, диванов, кресел, подушек с кистями и бахромой и толстых персидских ковров. Королева Виктория чувствовала бы себя здесь чрезвычайно комфортно. У одного из окон стояли двое молодых мужчин, которые повернулись к нам, едва мы вошли в комнату, а на одном из диванов сидела самая красивая женщина из всех, что я когда-либо видела. Молодые люди были, должно быть, примерно одного возраста с Седриком, а значит, каждому из них было немногим больше двадцати лет. Насчет возраста женщины я не была уверена. Зато я с полной уверенностью могла сказать, с кем мне пришлось здесь столкнуться. Юноши определенно были Странниками. В отличие от Просветленных, Странники не рождались заново. Они просто были бессмертными. И для этого им даже не нужно было забирать души невинных. Им было достаточно энергии собственных душ. В какой-то момент душа Странника соприкоснулась с силой другого магического существа. Так гласила легенда. Это мог быть демон, джинн или ангел. Я не знала, что из этого было правдой. В отличие от нас, Просветленных, они не чувствовали себя обязанными защищать Первоначальную душу, и мне всегда было интересно, чем Странники занимались всю свою бесконечную жизнь. Очень ли невежливо было бы спросить их об этом напрямую? Вероятно.

Во всяком случае, душевная магия этих двоих была настолько сильна, что я ощутила пульсацию моей собственной энергии. Седрик успокаивающе положил руку мне на спину, что еще больше смутило меня. Прийти сюда было ошибкой. К сожалению, я поняла это слишком поздно. Трое незнакомцев внимательно разглядывали меня. Женщина морщила лоб, один из парней смотрел на меня с неодобрением, словно чувствовал, что я приду, и считал это особенно умным поступком, а второй ухмылялся во все лицо.

– Кажется, я выиграл пари, – сказал он. – Вы должны мне двадцать фунтов каждый.

Я нахмурилась.

– Добрый день, – невзирая на все это, вежливо поздоровалась я, стараясь взять себя в руки, чтобы не застыть от благоговения. Странники в возрасте нескольких веков встречались крайне редко, и даже если силы их казались непостижимыми, они в основном имели репутацию спокойных и мирных существ. Оставался вопрос, что им нужно было здесь, на нашем острове, и что за дела у них были с Седриком? И была ли эта женщина той самой Арвин, о которой говорила бабушка?

Позади нас кто-то кашлянул. Я двинулась в глубь комнаты, и каждый шаг неизбежно приближал меня к Странникам. Энергия моей души жаждала ощупать их; я нервно сжимала и разжимала кулаки, стараясь удержать ее в узде. Аллан с чайником в руках прошел мимо меня к маленькому столику.

– Могу я представить тебе моих друзей? – несколько запоздало спросил Седрик, подталкивая меня вперед. – Мисс Саша… – Он осекся. Видимо, ему пришло в голову, что он не знает моей фамилии.

В какой бы жизни мы ни встречались, никогда нельзя было так просто узнать друг друга вновь, ведь, в конце концов, душа колдуньи рождалась в обычном человеческом теле и каждый раз выглядела по-разному, и имя в каждой новой жизни мы носили другое. Душа искала себе тело, а не наоборот.

– Салливан, – добавила я, и Седрик благодарно кивнул.

Приветливый юноша с темно-русыми волосами, на лице которого все еще сияла улыбка, слегка поклонился.

– Очень приятно, – сказал он, и в его взгляде проскользнуло любопытство.

– Это мой друг Фокс Макбейн, – сказал Седрик. Молодой человек был одет в темные брюки, классические туфли и белую рубашку.

О богатстве Странников ходили легенды, но этот носил дорогие вещи почти небрежно, словно не придавал большого значения тому, что на нем было надето. Небесно-голубые глаза Макбейна моргнули, и он снова изогнул губы в улыбке.

Черты лица второго юноши выглядели более аристократичными. Его смуглая кожа, гораздо темнее, чем у его друга, выдавала его арабские корни. Темно-карие глаза мерцали, вызывая в моих мыслях воспоминания о персонажах «Тысячи и одной ночи».

– Это Самуил Рафик, – представил его Седрик.

Фамилия Рафик действительно была арабской, но имя Самуил – еврейским.

Какой бы ни была история этого мужчины, она точно не могла оказаться простой. Он слегка поклонился мне.

– Салам алейкум[13]13
  Арабское приветствие, укоренившееся в исламе и используемое мусульманами разных национальностей, его также используют арабы-христиане и арабские евреи. Эквивалент слова «здравствуйте».


[Закрыть]. – Его голос был тихим и теплым.

Я склонила голову.

– Ва-алейкум ас-салам[14]14
  Традиционный ответ на арабское приветствие.


[Закрыть], – ответила я, выдавив едва заметную улыбку и пытаясь разглядеть крохотное пламя в почти черных глазах. Темная одежда сидела на нем идеально, и, в отличие от двух других мужчин, Рафик был одет в черную рубашку и черный жилет. На мизинце его правой руки, в которой он держал бокал с темно-красным вином, поблескивало кольцо с черным ониксом. Украшение явно было старинным. У Странников тоже были амулеты для души или кольцо было всего лишь памятной вещью?