Текст книги "Лунный серебряный свет (ЛП)"

Автор книги: Мара Вульф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

– У меня было такое же впечатление, – теперь он улыбнулся.

– Почему ты так поступаешь? – внезапно спросила я.

– Ты о чём?

Я отрицательно покачала головой, говорить об этом было слишком неловко. Вдруг все эти недели он игнорировал меня не намеренно.

– Моя мама никогда не пускала меня в воду. Мы часто путешествовали, но она никогда не позволяла находиться мне вблизи берега. Мне даже не разрешалось зайти в воду ногами. Когда я была старше и поехала в летний лагерь, мне пришлось пообещать ей, что я не зайду в озеро или море, – я замолкла. – Как ты можешь догадаться, это было трудно, но я сдержала своё обещание. Со временем её страх передался и мне.

Воспоминания наполнили мои глаза слезами. Они медленно побежали по моим щекам.

– Почему ты плачешь?

– Она умерла. Прошло не так много времени.

– Тебе очень не хватает её, – заключил он.

Я попыталась начать говорить:

– Я знаю, что мой страх перед водой иррационален, но я ничего не могу с этим поделать. Я вообще-то и ехать сюда не хотела. Но…

– Но?

– Ну, у Амели дар убеждения, перед ней не устоишь. Если она что-то вбила себе в голову… Нет никаких шансов ей отказать.

Мы замолкли на некоторое время.

– Ты счастлива здесь?

Я уставилась на него скептичным взглядом.

– Почему ты спрашиваешь?

– Я не знаю, – он улыбнулся мне, и я сдалась на месте. Все мои намерения его игнорировать или, по крайней мере, быть неприветливой испарились.

– Поначалу было тяжело, но постепенно я стала чувствовать себя лучше. Амели моя лучшая подруга, даже если она порой излишне навязчива. Счастлива… я точно не знаю, – честно ответила я.

Мы снова молча уставились на озеро.

– Я надеялся, что ты придёшь, – прошептал он так тихо, что я не была уверена, действительно ли он так сказал. Мы посмотрели друг на друга, и я утонула в его глазах. – Пойдём, пока другие купаются, нам нужно собрать хвороста, – медленно сказал Кэлам, прерывая наш безмолвный диалог.

Мы направились в небольшой лесок, который находился недалеко от берега и едва ли заслуживал так называться. Там мы собрали столько сухих веток, сколько смогли унести. Кэлам старательно следил за тем, чтобы меня не касаться.

После того, как все вдоволь наплавались, мы развели костёр, бросили картошку в угли и пожарили сосиски. Под конец был неминуемый и слишком сладкий зефир. Несколько раз Амели осматривала меня внимательным взглядом. Сегодня вечером мне придётся детально ей доложить, о чём мы разговаривали с Кэламом. Наша беседа не ускользнула от неё.

После еды Эйдан и Кэлам принесли из машин свои гитары и запели шотландские песни и песни в стиле кантри, о которых я знала совсем не много. Мне хотелось бы, чтобы Кэлам никогда не прекращал петь. Я лежала на покрывале, позволяя солнцу согревать меня.

– Проснись уже, – закричала Амели мне на ухо и потрясла своими мокрыми волосами над моим голым животом.

– Перестань! – вскрикнула я. – Бр-р, холодрыга.

Амели рассмеялась, а я встала и взяла полотенце. Кэлам сидел недалеко и смотрел на меня. Его губы расплылись в улыбке.

– Нам нужно ехать, иначе мы не успеем вовремя вернуться, – сообщила мне Амели и побежала к машине, чтобы переодеться.

Я надела свои джинсы и футболку, скрутила покрывала и положила остатки еды в корзину.

Мы попрощались друг с другом, и должна признаться, я заревновала, когда увидела, как Валери скользнула на заднее сиденье машины к Кэламу.

Всю обратную дорогу я была погружена в свои мысли, пытаясь вспомнить его слова, его взгляд, его жесты. Как обычно Амели вырвала меня из моих грёз.

– Что с тобой случилось?

– Ничего, а что должно было случиться? – резко ответила я.

– О чём вы разговаривали с Кэламом? Он постоянно смотрел на тебя.

Эйдан, который на этот раз сел рядом с Амели, склонился к ней.

– Завидуешь?

Я оттолкнула его, чтобы посмотреть в окно. В этот раз Амели позволила уйти от разговора, но я видела, как она, улыбаясь, смотрела на меня знающим взглядом в зеркало заднего вида. Я смущённо закусила нижнюю губу.

Когда мы вернулись, Итан, Бри и близняшки уже ждали нас в пиццерии. Помещение было хорошо обставлено, и запах здесь был божественный. Уставшая и голодная я плюхнулась на стул.

– Ну, как всё прошло? – спросил Итан, изучая меню. Не то чтобы выбор был особенно велик, но возможности поесть вне дома здесь почти не было.

– Супер, – ответили мы в один голос.

Бри посмотрела на нас сияющим взглядом.

– Я знала, что озеро тебе понравится.

– Ну, это в меньшей степени было озеро, – пробормотала Амели из-за меню. Я дала ей под столом пинка. Она заговорщицки ухмыльнулась мне.

Я заказала себе колу и пиццу с шампиньонами.

Мы ужинали в отличном настроении, а на десерт заказали большую порцию тирамису. Мы разговаривали обо всём на свете, и впервые за последние недели я почувствовала себя по-настоящему счастливой.

Глава 6

– Бри, ты думаешь, я могу пойти сегодня после обеда к Эриксонам? Я бы хотела посмотреть портрет моей мамы, о котором мне недавно рассказывала Софи, – я попыталась сформулировать свой вопрос как можно незаинтересованней. Вчера Кэлам не был на тренировке по плаванию и не появлялся в школе всю неделю. С каждым днём я беспокоилась всё больше. Неприятное чувство в моём животе сводило меня с ума. Я всё время думала о прошлой субботе, о его словах и прикосновениях. Как он поведёт себя, когда я снова его увижу?

– Да, конечно. Доктор Эриксон и Софи будут рады. Я позвоню им позже и предупрежу. – Бри просияла, а я тут же почувствовала укол совести. Она же не могла знать, что я хочу пойти в дом пастора преимущественно из-за Кэлама.

В школе в ожидании окончания дня я не могла сконцентрироваться на учёбе и завалила незапланированный тест по математике. Вернувшись домой, я обнаружила записку от Бри: «Эриксоны ждут тебя к пяти часам на чай. Хорошо провести время».

Сейчас было около трёх, оставалось ещё два часа, которые будут тянуться для меня целую вечность. Я решила сделать своё домашнее задание. Так, по крайней мере, я проведу время с пользой. Когда я закончила, я достала свою папку для рисунков, чтобы выбрать несколько картин, которые мне бы хотелось показать Эриксонам. Два или три рисунка я хотела повесить в рамку в своей комнате. Но до сих пор у меня не доходили до этого руки. Мне было нелегко принять решение.

Я взяла портрет своей мамы, три пейзажа, которые нарисовала ещё дома и мой первый здесь рисунок моря.

Я натянула свежепостиранные джинсы и светло-голубой джемпер с треугольным вырезом, расчесала волосы и нанесла блеск для губ. В результате я осталась довольна своим отражением в зеркале. За последние несколько недель синяки под глазами исчезли, а весеннее солнце нанесло на мою кожу лёгкий загар.

В половине пятого я отправилась в путь, так что пришла я на пару минут раньше положенного. Название «дом пастора» было несколько обманчивым – здесь уже более ста пятидесяти лет не живёт никакой пастор. Дом принадлежит семье Эриксонов уже вечность. Я набрала воздуха в лёгкие и нажала на старомодный звонок. Раздался серебристый звон. В ожидании я теребила свою серебряную цепочку, которую носила на шеи. Дверь распахнулась, и передо мной оказался Кэлам. В своих джинсах и тесно прилегающем пуловере цвета слоновой кости он в очередной раз выглядел слишком хорошо. Я вмиг почувствовала себя ещё более невзрачной, чем обычно.

Мой смущённый взгляд его позабавил. Он улыбнулся и сказал:

– Думаю, ты хотела бы зайти и выпить с нами чаю.

Я всё ещё была озадачена его «с нами», когда он нежно оторвал мою руку от цепочки, в которую я по-настоящему вцепилась, и потянул меня в просторный вестибюль.

– Не порви её.

Я стряхнула его руку и ответила упрямей, чем следовало бы:

– Я сама могу о себе позаботиться.

Он посмотрел на меня с удивлением, и в тот же самый момент я покраснела.

– Извини, – пробормотала я, запинаясь, – обычно я не бываю такой невежливой.

Он осмотрел меня.

– Что ж, в будущем я постараюсь пропускать мимо ушей твои скверные замечания.

Он издевается надо мной?

– На озере было здорово, – продолжил Кэлам.

Я кивнула и опустила взгляд на свои ноги.

– Теперь ты войдёшь? – спросил он ещё раз.

Я вошла.

Дом внутри был почти таким же впечатляющим, как и снаружи. Где у обычных людей на стенах обои или картины, здесь были книжные полки. Стоял чудесный запах старой бумаги и кожи.

– Где ты прятался целую неделю? – задала я вопрос, который казался мне самым важным, пока мы были наедине.

– Кое-что личное, – коротко ответил он и вошёл на кухню.

Доктор Эриксон поприветствовал меня, а Софи повела к креслу в гостиной. Здесь также на каждой стене висела книжная полка. Даже на полу стояли стопки книг. Ещё нигде, кроме библиотеки, я не видела такое количество книг.

Стол был накрыт изысканной фарфоровой посудой. На нём лежали маленькие сэндвичи и домашние сконы.

– Кэлам, разольёшь, пожалуйста, чай? – попросила Софи. Он кивнул и налил чай в чашки. Мне в нос ударил восхитительный аромат. Наблюдая за мной, Кэлам улыбнулся. Я стеснительно, но с облегчением улыбнулась в ответ. Очевидно, он решил не обижаться и не злиться. Но важным было то, что, по всей видимости, он планировал провести всю вторую половину дня вместе с нами.

Мы пили чай, ели выпечку и разговаривали. Мы рассказывали о школе и смеялись над учителями. Доктор Эриксон поведал о своих путешествиях по острову и предложил мне однажды составить ему компанию.

– Теперь покажи нам наконец свои рисунки, – попросил он. Я почти забыла о них, время бешено мчалось, и на улице уже начало смеркаться. Я взяла свою папку и протянула ему одну картинку за другой. Он долго рассматривал портрет моей матери. Осторожно он провёл пальцем по линиям её лица.

– Она была удивительной женщиной, – проговорил он с благоговением. Краем глаза я заметила, как меня рассматривал Кэлам. Тогда он забрал из рук доктора Эриксона картину.

– Красиво, – серьёзно сказал он.

Все трое внимательно рассмотрели и остальные мои картины.

– Мне бы хотелось повесить их в рамку, – сказала я, убирая рисунки. – Где можно это сделать?

– О, мы можем это сделать. Кэлам очень умелый в таких вещах.

Я взглянула на Кэлама. Провести с ним ещё больше времени, я была совсем не прочь.

– Пойдём, я покажу тебе несколько рамок, – сказал он. – Соберём все, которые сможем найти.

Софи улыбнулась мне.

– Я предупрежу Бри, что ты поужинаешь с нами и немного задержишься. Кэлам может потом тебя проводить.

При мыслях о перспективе остаться с ним наедине допоздна, моё сердце взволнованно забилось. Я начала опасаться, что каждый в этой комнате мог его услышать.

Доктор Эриксон и Кэлам направились со мной в огромный сад, находившийся за домом. Здесь цвело большое количество цветов, из которых большинство я даже никогда не видела.

Они вели меня к старому перекошенному домику на краю грядок через сад, который в свете заходящего солнца выглядел волшебно. Дом был покрыт вьюном. Кэлам со скрипом открыл большую деревянную дверь, и мы вошли внутрь. В нос ударил запах свежей древесины, краски и скипидара. Последние лучи солнца пробивались в помещение, и маленькие пылинки парили в воздухе в тускнеющем свете дня. Я в удивлении осмотрелась. Это помещение было словно из старого фильма. На стенах из кирпича висели сувениры: маски, картины и древние деревянные кресты. На стене висела старая уздечка и как минимум двадцать ржавых подков.

– Мои талисманы, – рассмеялся доктор Эриксон, заметив мой удивлённый взгляд. – Все они из разных стран.

Медленно, чтобы ничего не уронить, я скользнула между столом с инструментами и неготовыми рамами к мольбертам в конце помещения. На них стояли различные холсты с более или менее готовыми картинами. Пейзажи на них выглядели прекрасно, каждая картина сама по себе была произведением искусства. Смогу ли я когда-нибудь рисовать так же? По сравнению с этим, мои рисунки выглядели дилетантской мазнёй.

Пока я любовалась картинами, Кэлам подошёл к стопке старых картинных рам, которые были прислонены к стене. Он рассмотрел каждую из них, прежде чем выбрать три рамы.

– Должны подойти к твоим картинам, как я думаю. – Он понёс рамы к огромному верстаку и забрал у меня из рук папку. – Что думаешь? – спросил он, держа в руках портрет моей мамы в светло-коричневой отделанной изящной резьбой раме. Красивое изделие представило портрет в выгодном свете.

Я кивнула и пронаблюдала, как он ловко вынул заднюю стенку рамы и осторожно достал стекло.

– Почистишь? – попросил он и вручил мне стекло. – Там стоит стеклоочиститель, а тряпку найдёшь на полке.

Пока я основательно начищала стёкла, Кэлам изучал картинные рамы в поисках маленьких повреждений. Затем на эти места он аккуратно нанёс подходящую краску и лак.

Закончив, я села рядом с ним на верстак и рассматривала его сконцентрированное лицо, пока он работал.

– Я поищу Софи, справитесь сами? – спросил доктор Эриксон. Я совсем забыла о его присутствии.

Кэлам продолжал молча работать, пока я наблюдала за ним. Его лицо излучало силу и грацию. Мне очень хотелось коснуться его щеки. В очередной раз мне бросились в глаза его длинные тонкие пальцы. Я нервно сглотнула, представив, как он касается меня ими. Это было глупо. С чего вдруг он будет проявлять ко мне больший интерес, чем ко всем тем девушкам, которых, по словам Амели, он отверг?

Он вдруг улыбнулся.

– Что такое? – спросила я.

Кэлам покачал головой, но никакого ответа не последовало. Наверняка он заметил мой пристальный взгляд.

Быстрым движением он положил портрет в раму, надел заднюю крышку и закрыл крепления. Затем он развернул картину к свету.

Идеально.

Он положил её мне на колени и взял следующий рисунок, который я нарисовала на утёсах. В тот день у моря был необычный синий цвет, и мне почти удалось, смешав краски, получить тот же оттенок. Пока Кэлам смотрел на рисунок, мне пришло в голову, что сегодня его глаза точно такого же цвета.

В тот день мы были с Питером на утёсе до захода солнца. Спокойное, но опасное настроение, которое излучало тогда море, отчётливо узнавалось на картине.

– Не хочешь рассказать, что произошло с твоей матерью? – перебил Кэлам мои мысли.

Я сглотнула. В течение многих недель после смерти моей матери я пыталась не говорить о ней и даже не думать. Мне казалось, так мне будет легче справиться.

Кэлам не давил на меня. Он дождался, пока я решусь ответить. Я заглянула ему в глаза и поняла, что могу доверять ему. Я глубоко вздохнула и, запинаясь, рассказала об аварии и о том, когда видела её в последний раз. Кэлам отложил картинную раму в сторону и прислонился к столешнице рядом со мной.

Когда я закончила рассказывать, он молча посмотрел на меня. На мои глаза навернулись слёзы и тут же побежали по щекам. Кэлам стёр их.

– Мне очень жаль, – прошептал он и, обвив вокруг меня руку, притянул к своей груди. Я прислонилась к нему. Он пах солнцем и морем.

– Почему ты так делаешь? – Я не решалась взглянуть на него, но надеялась, что он меня не отпустит.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он, поглаживая меня по волосам.

– Ты игнорировал меня неделями напролёт, – напомнила ему я. – А сейчас ты совсем другой.

– Я не знаю. – Его голос звучал озадачено. – Уже когда я увидел тебя в первый раз, как ты растрёпанная сидела рядом с китом, у меня было такое чувство, что ты не сулишь мне ничего хорошего.

Я в возмущении выпрямилась.

– Ты ведь даже не знал меня.

Он улыбнулся, и мой гнев вмиг испарился.

– Я сказал, это было чувство. Ты стояла в воде, цепляясь за кита, и тогда я знал, что мне нужно остерегаться.

– И? Сейчас ты передумал?

– Именно, – ответил он, освобождая меня и отворачиваясь к рамам.

Я с недоверием смотрела на него. Всё-таки сейчас он не был готов продолжить объяснять свои перемены настроения.

– Почему ты не живёшь со своими родителями? – спросила я.

Он покачал головой и ответил без каких-либо церемоний:

– Я никогда не знал своих родителей. – Его тон не терпел никаких дальнейших вопросов на эту тему. – Мне кажется, эта картина самая красивая, – сказал он, и я посмотрела на рисунок перед ним. – Я тут подумал… – он медлил.

– М-м?

– Подаришь мне её?

Я уставилась на него. Он это серьёзно?

– Я бы повесил её в своей комнате. – Его голос звучал немного нервно.

– Конечно, если она тебе так нравится, – ответила я, смущённая его неожиданной похвалой.

Он взял белую раму, осмотрел её и отложил в сторону. Затем он проложил себе дорогу к стопке картинных рам и некоторое время капался в них. Наконец он вытащил простую светло-серую деревянную раму и, рассмотрев её, остался довольным. Картина испытала на себе такую же тщательную заботу, что и портрет моей матери. Я молча сидела рядом, предаваясь своим мыслям.

– Уже поздно, – сказал Кэлам, когда закончил. – Остальные картины я обрамлю в следующий раз, если ты хочешь?

– Если я смогу наблюдать за процессом?

– С удовольствием.

Он обхватил рукой мою талию и опустил с верстака. По телу побежало покалывание от его прикосновения. Он позволил скользнуть мне на пол, и его непосредственная близость как всегда сводила меня с ума. Мне пришлось сдерживаться, чтобы не положить свою голову на его мускулистую грудь, которая была ко мне так близко. Тут он отошёл в сторону и взял картины.

– Пора ужинать.

Мы молча вошли в дом. Дистанция, которую он соблюдал, наверняка была намеренной. Софи и доктор Эриксон любовались обрамлёнными картинами.

– Я хотел показать портрет твоей матери, который я нарисовал, – сказал доктор Эриксон.

Мы с Кэламом последовали за ним в соседнюю комнату, которая оказалась чем-то вроде библиотеки, хотя это определение подходило для всего дома. У стен стояли книжные стеллажи, достававшие до тёмно-синих потолков, а на столах, которые были расставлены по комнате, также лежали стопки книг. Уютные кресла, покрытые клетчатым материалом, и лампы для чтения дополняли обстановку.

Пока доктор Эриксон рылся в своих папках с рисунками, Кэлам подошёл ко мне.

– Его семья уже вечность собирает старые книги. Ты найдёшь здесь такие сокровища, за которые многие коллекционеры отдали бы целое состояние. У него бесчисленное множество первых изданий.

Теперь я была удивлена ещё больше.

– А, вот он! – воскликнул доктор Эриксон и достал пожелтевший лист из одной из папок.

Он поднёс его к лампе, и мы подошли ближе. Это был рисунок карандашом.

– Здесь ей примерно столько же лет, сколько и тебе сейчас. Она часто приходила к нам рисовать. Я показывал ей разные техники. Она была талантливой.

Я озадачено посмотрела на него. Моя мама рисовала. Кэлам осмотрел меня и осторожно подтолкнул к креслу.

– Она никогда не рассказывала мне этого. – Я взглянула на доктора Эриксона.

– Очень похоже на неё. Тогда она хотела оставить всё позади. Не думаю, что это было верным решением. Но она была упряма. Если она приняла решение, её невозможно было переубедить.

Я точно знала, что он имеет в виду.

Доктор Эриксон отвернулся к своим папкам.

– У меня ещё осталась её последняя картина, которую она нарисовала у нас. В целом, она готова. Твоя мама хотела лишь поработать над некоторыми деталями. В этих вещах она была перфекционисткой.

Он достал лист, и я уставилась на картину, которая выглядела слишком реалистичной, а не так, будто она была нарисована. На рисунке был изображён сад Эриксонов в своём полном великолепии. Каждый отдельный цветок был нарисован с любовью. Старая обвитая вьюном мастерская выглядела так естественно, что можно было подумать, вот-вот кто-то побежит по картине и потянет за дверь.

– Можешь забрать рисунок, теперь он принадлежит тебе.

Я сглотнула.

Кэлам сел на подлокотник кресла и взял меня за руку.

– Ужинать! – Послышался голос Софи за дверью. Я с облегчением покинула комнату, которая была наполнена воспоминаниями о моей матери.

– Мне уже пора собираться домой, – неуверенно сказала после ужина.

– Уже поздно, – ответила Софи. – Кэлам, проводи, пожалуйста, Эмму домой. Мы не можем позволить ей пойти одной.

– Да что может случиться? – возразила я без особого энтузиазма в надежде, что Кэлам меня всё-таки проводит.

Он не отреагировал на моё возражение и взял картину в раме со стола.

– Идём?

– Всё было прекрасно, – я поблагодарила Эриксонов.

– Приходи к нам ещё.

Они улыбаясь попрощались со мной.

Мы тихо шли рядом друг с другом.

– Ты задумывалась, какие ещё тайны скрывала от тебя твоя мама? – Кэлам прервал молчание.

– Очевидно, имеются вещи, которых я о ней не знала.

– Ты знаешь своего отца?

Я покачала головой.

– Нет. Она никогда мне о нём не рассказывала, и однажды я просто перестала спрашивать. Она всегда расстраивалась, когда я начинала задавать вопросы.

Он понимающе кивнул. Я кинула на него взгляд со стороны.

– Где ты жил, прежде чем переехать к Эриксонам?

Он с усмешкой взглянул на меня.

Я не хотела настаивать, поэтому закусила губу и предалась своим мыслям, которые Кэлам больше не прерывал.

– Хочешь зайти? – спросила я, когда мы подошли к моему дому. Он слегка качнул головой и вручил мне картину.

– Было здорово, что ты пришла. Я буду ждать с другими картинами, когда ты снова заглянешь. – Он посмотрел мне в глаза. Со знакомым чувством в животе я развернулась и зашла в дом.