Текст книги "Волшебство лунного света (ЛП)"
Автор книги: Мара Вульф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Мара Вульф
Волшебство лунного света
Как сны мои тебя зовут!
Они кричат беззвучным криком
В своём отчаяньи великом
Они мне сердце разорвут
Надежды нет. Осталось мне
Лишь одинокое сомненье
Души больной оцепененье
В холодной белой тишине.
Райнер Мария Рильке, 1875-1926Перевод: Т. Сильман
Пролог
Вокруг дома снаружи бушевал ветер.
Он рвал и дёргал ставни, как будто хотел ворваться в дом со всей мощью. Его свист звучал, как крик птицы.
Редко шторма ранним летом набирали такую большую силу.
Бой стоячих часов в углу прогремел в моей голове, и казалось, что звон не прекратится никогда.
Словно оглушённая, я села на диване… и уставилась на крошку, лежащую на полу. «Крошки от кекса», – подумала я. Ханна и Эмбер ели кексы, хотя Бри запретила им лакомиться в гостиной. Я попыталась шевельнуться, чтобы очнуться от кошмара, который меня удерживал, но я не могла двигаться. Казалось, я промёрзла насквозь. Мои конечности онемели и не слушались меня.
– Эмма, выпей это.
Голос Бри прорывался через шум и туман в моей голове. Бесконечно медленно её слова складывались в правильной последовательности. Тёмно-синяя чашка, с маленьким жёлтым, чуть криво нарисованным цветочком, которую разрисовала и подарила мне на Рождество моя кузина Ханна, возникла в поле моего зрения. Я сделала глоток дымящейся жидкости. Она была горячей и отдавала какао и слишком большим количеством виски.
Я содрогнулась и одновременно попробовала собраться с воспоминаниями. Точно произошло что-то ужасное. Только вот я не знала, что же случилось.
Мне было сложно собраться с мыслями. Снова и снова я соскальзывала в ничто. На моих ногах лежало шерстяное одеяло, и кто-то расстелил поверх плеч толстый свитер.
Несмотря на это, холод постепенно охватывал моё тело. Он обернулся вокруг моего сердца и распространялся дальше, до последнего уголка. Я крепче сжала чашку и закрыла глаза.
Что же произошло там, снаружи?
Обрывочные воспоминания мелькали и складывались. Я была на скалах. Софи помогла мне подняться…
Наверное, я потеряла сознание, никак иначе я не могла объяснить себе пробелы в голове.
Комната странным образом качалась, когда я открыла глаза и осмотрелась. Я попыталась удержаться и вцепилась в ткань кафтана Софи, сидевшей рядом со мной. Она перехватила мою руку и сжала её. Хорошо знакомое прикосновение успокоило меня и качка утихла, хотя и не прекратилась полностью.
– Пап, мне кажется, у неё шок… – услышала я Амели. – Что нам делать? Она не прекращает дрожать…
Я дрожала?
Я дрожала. Чашка колебалась в моих руках. В поисках поддержки, я посмотрела на Амели.
– Где Кэлам? – спросила я, и для меня самой мой голос звучал, как чужой.
в поисках ответа, я смотрела на испуганные лица.
В этот момент завеса сорвалась с моей памяти. Наконец я вспомнила всё, все мелочи после обеда, его улыбку его поцелуи и прощание.
Я сгорбилась, словно кто-то нанёс удар по желудку. Задыхаясь, я попыталась вдохнуть.
Я потеряла его. Он ушёл. Он оставил меня одну.
Его последний взгляд всё еще жёг моё сердце.
– Мы не знаем точно, что произошло, Эмма, – произнёс в тишине Этан. Откашлялся и замолчал. Больше было нечего сказать?
Понимал ли он, что бы он ни сказал, меня бы это не утешило?
– Элин убил Ареса…
Я прошептала это, чтобы преодолеть тот ужас, который мы видели.
– Он пощадил Кэлама или тоже его убил?
Я надеялась, что хоть у кого-то был ответ, который растворит мои страхи. Бри всхлипнула и забрала у меня из рук полупустую чашку. Затем она встала, и они с Софи вышли из комнаты.
– Ты должна попытаться забыть это всё. Забыть Кэлама. Он не вернётся. Так будет лучше для тебя, – сказал доктор Эриксон.
Его я до сих пор не заметила. Он стоял, прислонившись к каминной полке, и со странным равнодушием смотрел на меня.
О чём он вообще? Забыть Кэлама?
Он стал моей жизнью, с тех пор как умерла мама, я переехала в семью своего дяди в Шотландии. Только с ним я начала чувствовать себя здесь дома. Он закрыл ту рану, которая открылась после смерти моей матери. Как я могла его забыть? Сама мысль об этом была невыносима.
Я покачала головой и встала. Шатаясь на ногах, я скрылась в своей комнате. Никто не пошёл за мной, и за это я была им благодарна.
Глава 1
Горы облаков тянулись по небу, заслоняя луну, которая изо всех сил пыталась осветить ночной мрак. Шум леса заглушал любой другой звук. Ветер рвался через верхушки высоких деревьев.
Фигуры, укутанные в тёмные плащи, скользили через внутренний двор замка. В темноте они были едва видны, их выдавал только шепот. Тяжёлая дубовая дверь заскрипела на старинных петлях, и посетители устремились в каменный коридор, где горели сотни факелов. От яркого света их тени прыгали по стенам.
Дверь открылась внутрь замка, и процессия двинулась в проход, оставляя за собой ступеньку за ступенькой, вниз, в тайные подземелья замка. Никто не решался заговорить вслух. Наконец, перед ними возник гигантский зал.
Здесь тоже горели факелы, рисуя на стенах дрожащие тени.
Помещение напоминало римский амфитеатр. Потолок покоился на высоких колоннах. Скамьи для гостей были выложены красными бархатными подушками и образовывали полукруг по всему залу.
Тихо перешёптываясь, приглашённые вошли в зал и поспешили занять свои места. В их дорожных плащах они были неотличимы друг от друга, но как только они их сняли, стало понятно, что они принадлежат различным народам.
После этого заседания они должны будут немедленно уехать. Их народы должны быть оповещены. У них совсем не было времени, чтобы подготовиться к этой встрече, ведь никто не предполагал столь безжалостной демонстрации власти от Элина. Казалось, что он спланировал своё наступление. Обстоятельства не терпели отлагательств.
На лицах хорошо читалось беспокойство. То, из-за чего они собрались сегодня ночью, было чудовищно, и никто не брался предсказать, чем это может обернуться для их мира.
Неужели выстроенные основы мира рухнут и придётся всё начинать сначала? Каждый знал, что война между народами означает конец для них всех.
Майрон и Мерлин вошли в зал и шёпот стих.
Они сели за поднятый на пьедестал каменный стол, украшенный серебряными подсвечниками. За этим столом находилась единственная прямая стена подземной залы, и на ней сверкал кроваво-красный девиз:
«Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби».
Рядом с Майроном, верховным Лордом вампиров и Мерлином, Старейшиной чародеев, заседали предводители вервольфов, фавнов и эльфов. Эта пятёрка должна была руководить собранием, так было предусмотрено законом. С тех пор как народы объединились после Великих войн, один из народов проводил ежегодно собрание Совета, в следующем году проводил уже другой, их порядок следования был также точно установлен, чтобы избежать ссор.
Преступление против их порядка, которое рассматривалось сегодня, требовало, чтобы главы 6 больших народов провели заседание Совета совместно и вместе же вынесли приговор.
Малые народы, феи и гномы, не имели права голоса и обычно следовали решениям Большого Совета.
Ко всеобщему сожалению, не пришёл никто из шелликотов. Таким образом, народ, судьба которого решалась, не имел ни единого голоса на Большом Совете.
Доктор Эриксон, Посвящённый острова Скай, известил Совет о преступлении Элина. Никому не удалось связаться с шелликотами, все попытки были тщетны.
Баннок, предводитель оборотней, несколько раз ударил молотом по столу. Воцарилась мёртвая тишина.
– Случилось неслыханное. Был нарушен наш важнейший закон. Элин, сын Ареса, посмел не подчиниться решению Совета. Большинство из вас присутствовало, когда позавчера было принято решение подвергнуть Элина наказанию за его поступок. Убийство человека запрещено нам. Он же отказался выполнить волю Совета и сбежал. Такого не случалась с Великих Войн. И мы не потерпим неповиновения члена нашего сообщества.
Майрон заговорил, после того как сел Баннок.
– После своего побега Элин убил Ареса, своего отца и короля шелликотов. Он грозил уничтожением Портри, столице острова Скай. Жертва Кэлама смогла предотвратить катастрофу. Если бы он не прыгнул, Элин, скорее всего, выполнил бы свою угрозу.
Он сел и вновь воцарилась тревожная тишина.
Баннок продолжил речь Майрона.
– Мы должны решить, как мы будем действовать. Мы не можем оставить преступление безнаказанным, на законы опирается наш порядок. Если мы позволим хоть кому-то его нарушить, мы повергнем наш мир в хаос. И поэтому, мы требуем исключения шелликотов из Союза.
В зале поднялся одобрительный шёпот, кое-где звучали отдельные возмущённые голоса.
Майрон взял слово.
– Уважаемый Баннок, уважаемые присутствующие! – прозвучал его глубокий голос. – То, что сказал Баннок, действительно так, пошатнулись основы нашего порядка. Но мы не должны забывать, что речь идёт о единичном проступке. Разумеется, у Элина есть сторонники, однако мы исходим из того, что многие шелликоты осуждают его действия. В прошлом мы позволяли обвиняемому защищаться. Мы не можем решать судьбу целого народа, пока его легитимные делегаты не имеют возможности изложить свою позицию.
– Они не откликнулись на приглашение! – прозвучал голос из зала. – Совет Старейшин шелликотов мог хотя бы послать делегацию!
Голос принадлежал очень молодому, бледному вампиру, который встал и вызывающе смотрел в круг.
Майрон взглянул на него.
– Сядь, Балин, – прогремел его голос через весь зал, – и если тебе есть что сказать, дождись, пока тебе дадут слово!
– Но он прав! – вмешался Баннок и ухмыльнулся. – Водяные могли защититься, но они не воспользовались этим правом. Мы можем вынести приговор, и им придётся подчиниться!
– Эльфы не будут одобрять приговор, по поводу которого не смогли высказаться обвиняемые. Пока нам неизвестно, что случилось после убийства Ареса и прыжка Кэлама, мы не будем судить шелликотов. Наши законы не предусматривают судебной ответственность всех членов семьи за деяния, совершённые одним из её членов.
Женщина, которой принадлежал голос, выпрямилась во весь рост за каменным столом. Это была Элизия, королева эльфов. Её рыжие волосы струились до колен, а лицо мерцало при свечах как слоновая кость.
Её девичий облик не мог ввести в заблуждение никого из присутствующих, её слово обладало таким же влиянием, как и слово каждого из предводителей. Эльфы были самым многочисленным, но при этом и самым мирным народом, и они никогда не согласились бы на войну с шелликотами.
– Водяные подвергли опасности всех нас, – прорычал с другого конца стола Пан, предводитель фавнов. – Мы не можем оставить это без наказания.
– Они должны выступить с защитой, – твёрдо возразила Элизия, глядя прямо в глаза фавну, отвернувшемуся спустя некоторое время. При этом из его глотки вырвалось яростное рычание.
Элизия оставила это без внимания. Отношения между фавнами и эльфами были всегда напряжёнными. Мир был хрупким, они оба это знали.
– Давайте проведём первое голосование. Кто за санкции для шелликотов, и кто против, – попытался Мерлин пресечь нарастающий говор в зале.
Поднялись красные и зелёные карточки. Маленькие феи, порхая, собрали их в корзинки. Одна из фей шепнула на ухо Майрону результат голосования.
– Итак, половина присутствующих голосует за то, чтобы осудить шелликотов в их отсутствие, другая половина против. Некоторые воздержались. Я предлагаю нам всем отправиться домой и обсудить проблему со своим народом. Мы должны прийти к однозначному решению. После этого мы сможем принять решение и огласить его. Это касается всех, и я прошу вас: судите мудро.
Майрон замолчал, и постепенно все поднялись и покинули зал. Через месяц нужно будет собраться снова и вынести справедливый приговор.
Мерлин и Майрон посмотрели друг на друга с беспокойством.
– Я чувствую враждебность, – Элизия нарушила молчаливый диалог. – Фавны и оборотни желают противостояния с водяными.
– Мы должны надеяться, что у нас получится достучаться до их благоразумия, – повернулся к ней Майрон.
Вместе трое покинули зал и поспешили к своим временным убежищам, чтобы собраться и уехать.
Глава 2
Дни тянулись, как лава, не желающая застывать. С каждым днём мне было всё тяжелее встать, одеться и пойти в школу. Я пыталась удержать каждое малейшее воспоминание о Кэламе и спрашивала себя, почему я не проводила с ним каждую секунду? Зачем мы растратили впустую столько времени?
Почему мы пытались жить нормальной жизнью? Теперь казалось таким безрассудным то, что мы могли предполагать, что наше счастье будет постоянным?
Как глупо было закрывать глаза на очевидные вещи.
Спустя 2 недели, проведённых в комнате, я решилась в последний раз сходить к маленькому озеру в лесу. Я хотела побыть там, и мне нужно было место, чтобы попрощаться.
Там мы первый раз поцеловались, и он тогда же в первый раз сказал, что любит меня. Там он признался мне, кто он на самом деле – шелликот, водяной. Там я потеряла его в первый раз, потому что я боялась того, чем он был. Тогда я знала только старые легенды, которые мне рассказывала мама. В них они заманивали невинных юных девушек в озёра и топили их. Кэлам никогда такого не делал. Единственное, что было правдой в её историях, это то, что водяные очень красивы. И это я знала. Кэлам был таким. Привлекательный и стройный, с волосами цвета корицы и небесно-голубыми глазами.
Если бы мама рассказала мне всю правду… Правду о моём отце, о том, что он тоже был водяным. Он бросил её незадолго до моего рождения и разбил ей сердце.
Теперь и мама и папа были мертвы. Я отказывалась верить в то, что моя судьба так жестоко со мной обошлась.
Я шла через лес, в котором со всей своей пышностью разворачивалось лето.
Сама того не желая, я незаметно ускорилась. Воспоминания лежали прочными оковами на моём сердце. Мы так часто ходили вместе этой дорогой.
На берегу я опустилась на землю, зачерпнула воду и пропустила её между пальцами.
Я чувствовала мох под своими коленями, вдыхала аромат деревьев, трав, цветов.
Воспоминания обрушивались на меня словно гигантскими волнами.
Часами позже я с трудом отделилась от этого места. У меня больше не осталось сил, чтобы сюда вернуться. Мне всё время казалось, что Кэлам сидел рядом и смотрел на меня.
Я медленно побрела домой.
* * *
– Как ты?
Я обернулась. Питер стоял за моей спиной и смотрел вместе со мной на море.
Почти каждый вечер я приходила сюда. Я знала, что для меня это не лучшее место, но тем не менее, оно словно магически притягивало меня.
– Прекратится ли эта боль когда-нибудь? – спросила я, не ожидая от него ответа.
Я охотнее осталась бы одна, но Питер всё еще оставался для меня приятным сопровождением.
Каждое утро, просыпаясь, я прислушивалась к себе. Я чувствовала каждую жилку своего тела, чувствовала жжение в груди, которое не хотело прекращаться. Давящая тяжесть в желудке не проходила. День проходил за днем, и я надеялась, что мне хотя бы перестанут сниться кошмары. В первую очередь именно они. Я боялась засыпать. И жить постоянно с этим ужасом было невыносимо.
– Не могу себе представить, как с этим жила моя мама. Ужасно. Но может быть, для неё это было необходимо. В конце концов, родилась я, как вечная память.
Теперь я, в общем-то, была рада, что Кэлам остановил меня, и мы не отдались своему влечению. Я задумалась.
– Давай пойдём обратно, – предложил Питер через какое-то время. – Холодно, ты же насмерть замёрзнешь.
Я улыбнулась, развернувшись.
– Он не хотел бы этого и ты точно об этом знаешь, – возразил он в ответ на мой взгляд. – Не смей даже думать об этом.
Он положил руку мне на плечо, и в этом жесте было больше сочувствия, чем во всех словах, которые он мог бы сказать.
– Мы раньше чаще говорили о Кэламе, а теперь о нём никто не вспоминает…
– Они не хотят причинять тебе боль.
Я кивнула.
Казалось, моя семья забыла его намного быстрее меня. Что в принципе не удивляло.
Питер после каникул уехал учиться в Эдинбург. Без него дом казался мне совсем пустым. Когда он приехал на 2 недели, большую часть времени он проводил у Эриксонов, готовясь ко следующему экзамену, чтобы стать Посвящённым и преемником доктора Эриксона. Мне было хорошо говорить с ним.
– Доктор Эриксон тебе что-нибудь рассказывал? – жадно спрашивала я о любой мелочи, что он мне говорил. – Совет накажет Элина?
– Ты ведь знаешь, что я не могу с тобой об этом говорить. Мне придётся повторно сдавать экзамен на одном из следующих заседаний Совета, и мне нужно хорошо к нему подготовиться. Третьего шанса у меня не будет, – осторожно отвечал он, стараясь меня отвлечь.
Они все так со мной обращались, будто я стеклянная и тресну от фальшивой ноты.
– Я уверена, ты прекрасно выполнишь свои задания, чтобы стать Посвящённым.
– В последнее время заседания проходят намного чаще, чем обычное время. Все волнуются, – добавил он, чтобы поделиться со мной хоть крохой информации.
Я почти ревновала, потому что он всегда будет частью жизни мира Кэлама. Тем, что мне было запрещено.
У меня были только мои воспоминания. Говорят, что через какое-то время помнишь только хорошее. Я каждый день ждала этого. Я боялась забыть то прекрасное. Ужас прощания слишком чётко стоял перед моими глазами. Последние слова Кэлама, его прыжок в глубину, смерть Ареса и трезубец в его груди, последний взгляд Кэлама.
– Иногда я мечтаю о том, чтоб всё это оставалось лишь сказкой, – проговорила я, стараясь, чтобы оно прозвучало не слишком горько.
Разговор прервался, когда мы вошли в дом. Не сговариваясь, мы знали, что Бри и Итану было не по себе, когда мы говорили о шелликотах. Они хотели всё забыть, и у них это необычайно легко получилось, что делало меня еще более одинокой.
Я пошла в комнату к Амели.
– Учишься? – мой вопрос был скорее риторическим.
– Ты же знаешь, что после того, как я рассталась с Эйданом, у меня образовалась куча времени. Хочу его использовать до того, как влюблюсь в следующий раз, – она хитро посмотрела на меня, кусая кончик карандаша.
Я криво улыбнулась в ответ и упала на её кровать.
– Думаешь, это так просто?
Она пожала плечами вместо ответа и вернулась к своим книгам.
Мне же школа стала безразлична. Каждое утро я с горем пополам тащилась туда, Итан пытался воззвать к моей совести, когда мои оценки начали ухудшаться. В какой-то момент он сдался, потому что это ничего не давало. В конце концов, меня все оставили в покое. С тех пор дни шли абсолютно равномерно, что грозило свести меня с ума.
Как-то в октябре дождливым вечером я увидела Софи, стоявшую перед входом в школу. Она ждала меня. На ней как обычно был кафтан всех цветов радуги и что-то вроде тюрбана на голове. Радостная, от того что она пришла, я побежала к ней и бросилась ей на шею. Я так давно не была у неё.
– Ты идёшь со мной в магазин, – скорее приказала, нежели попросила она.
Я покачала головой.
– Но Софи… – пробормотала я, – я ведь не могу. Как ты думаешь, почему я так долго не появлялась?
– Бла-бла-бла. Никаких возражений. Кто-то должен позаботиться о любимой полке Кэлама с Шекспиром. У меня нет времени на эту чепуху. Он всегда хотел, чтобы всё стояло по порядку, и чтоб было прибрано.
Я снова покачала головой и сделала шаг назад. Меня туда десятью лошадьми не затащишь. Магазин слишком сильно напоминал мне о Кэламе и нашем совместном времяпрепровождении. Он с удовольствием бывал в этой лавочке, полной волшебства и беспорядка.
– Мне очень жаль.
– Представь себе, что Кэлам вернётся и полка не настолько педантично убрана, как он хотел? Что он о нас подумает?
Я растерянно посмотрела на неё. Она что, с ума сошла?
– Но Кэлам… – забормотала я. Его имя было сложно произносить. – Он ведь… – попыталась я еще раз. Слёзы выступили у меня на глазах.
– Мёртв? – равнодушно спросила она.
Я еще больше отпрянула назад от звучания этих бессердечно-информативных слов.
Она покачала головой.
– В это я не верю. Кэлам жив и он вернётся.
– Почему ты так уверена?
– Считай, что это интуиция. Ты идёшь или собираешься тут корни пустить?
Она повернулась и, шурша и позвякивая, пошла вперёд. Мне в моём состоянии было нечего противопоставить её настойчивости, так что я сдалась и поплелась следом за ней в город.
В магазине она усадила меня в кресло и поставила чашку с чаем на столик рядом со мной. По мне постепенно распространилось чувство покоя, словно я вернулась домой. Я рассматривала старые, поцарапанные полки с беспорядком в книгах, мерцавших в свете маленькой лампы для чтения. Потрёпанный толстый ковёр приглушал мои шаги, когда я шла вдоль рядов. С каждым шагом я осознавала, что скучала по магазинчику и в первую очередь по Софи. Через некоторое время воздух наполнился запахом ароматических свечек, и Софи вернулась с чаем и кексами.
– Ты осунулась, – заметила она, строго глядя на моё лицо. – Думаешь, Кэламу понравится, если от тебя останутся только кожа да кости? Ты должна беречь себя, Эмма. Вряд ли кому-то поможет, если ты заболеешь.
Я преданно кивнула и взяла кекс.
После того как мы какое-то время помолчали, допивая чай, и я съела около десятка кексов, я спросила:
– Что мне делать?
– Оглянись вокруг, и ты точно найдёшь себе занятие. У меня за последнюю неделю две новые поставки книг, их нужно рассортировать, – ответила она, убирая чашки и тарелки на поднос.
– И не забудь про полку Кэлама! – крикнула она мне, исчезая в кухне. Звон посуды глухо звучал через занавеску из жемчужинок.
Я взяла метёлку для пыли и пошла вдоль полок, обмахивая книги. Потом я занялась занесением новых книг в безнадёжно устаревшую картотеку Софи и распределением их по полкам, где еще было свободное место. Компьютерный век здесь не наступил и вряд ли когда-либо наступит, для меня это было совершенно ясно. Своим самым красивым почерком я заполняла одну карточку за другой.
Под самый конец я подошла к единственной более-менее прибранной полке магазина – полке Кэлама. Я нежно провела пальцами по корешкам. Кэлам любил Шекспира. По какой-то неизвестной мне причине, больше всего ему нравился Макбет. Я вытащила из полки все книги, обмахнула их, протёрла саму полку дочиста влажной тряпкой и поставила творения Шекспира в алфавитном порядке обратно.
Закончив, я отошла на шаг от полки и посмотрела на дело своих рук. «Кэлам бы мной гордился», – довольно подумала я первый раз за многие недели.
Я подошла к Софи, которая стояла за кассой и тихонько ругаясь, считала выручку.
– Софи, – позвала я, и она посмотрела на меня, улыбаясь, через край очков, – мне пора домой.
Она обошла прилавок, прижала меня к себе и сказала:
– Помни, ты должна кушать и набираться сил.
Я кивнула и пошла к выходу. Там я еще раз обернулась.
– Софи? – она подняла голову. – Спасибо.
С этого дня каждый вторник и иногда пятницу я проводила в магазинчике. Там у неё было так мирно. Софи позволяла мне спокойно читать или работать. Я убирала пыль, сортировала книги то тут, то там, стараясь при этом, чтобы они не выглядели организованно убранными, так как этот беспорядок только подчёркивал очарование магазина. Я снова начала регулярно делать домашние задания, чему больше всего обрадовался Итан. Иногда мы с Софи болтали о том и о сём, иногда мы просто молчали. Порой она предоставляла мне самостоятельно обслуживать редких в это время года клиентов, и мне было приятно, говорить с совершенно незнакомыми людьми о таких безобидных вещах, как книги. Магазин и его нездешняя атмосфера, словно не из этого мира, успокаивали меня лучше, чем что-либо другое.
Софи была единственной, кто верил в то, что Кэлам был жив. Я же только делала вид, что верю в это. Я пыталась, но могла забыть переполненный ненавистью взгляд Элина. Я была уверена, что он убил Кэлама. О каком сомнении могла идти речь после того, как он убил своего отца? Думать об Аресе я себе запретила настрого. Я мало знала его, слишком мало. Но я знала только, что моя мама любила его столь же сильно, как я любила Кэлама.
