Текст книги "Английские корни немецкого фашизма: от британской к австро-баварской «расе господ»"
Автор книги: Мануэль Саркисянц
Жанры:
Публицистика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
ПОДЧИНЕНИЕ, ИЕРАРХИЯ И ОТСУТСТВИЕ РЕВОЛЮЦИОННЫХ НАСТРОЕНИЙ
Установлено, что в английском языке слово «вождь» (leader) до 1933–1945 гг. встречается несравненно чаще, чем слово «Fuhrer» в немецком. (Когда эсэсовцам потребовалось «задокументировать» традицию фюрерства у прагерманцев, они субсидировали издание монографии об англосаксонском лексиконе.)[375]375
232o. Tennyson, quoted in: Matthew Arnold, Culture and Anarchy (1965), pp. 150 f; Herbert Beer, Fuhrers und Folgen. Herrschen und Beherrscht werden im Sprachgut der Angelsachsen: Ein Beitrag zur Erforschung von Fuhrertum und Gefolgschaft (Breslau, 1939), cited in: G. StrobI, The Germanic Isle. Nazi perceptions of Britain (Cambridge, 2000), pp. 83f, 243.
[Закрыть] Например, британское радио, вещавшее на немецком языке, говорило о «вожде нижней палаты» (Fuhrer des Unterhauses), о назначении вождя в результате консенсуса.
В Англии нового времени правительство – даже до реформы избирательной системы (т. е. во времена классовой дискриминации) – было правительством консенсуса (несмотря на то, что оно было олигархическим и коррумпированным).[376]376
233. Thomis & Holt, Threats of Revolution in Britain, p. 128.
[Закрыть] Интересно, что лишенные избирательных прав англичане все равно выступали в защиту своей страны от революционной Франции, декларировавшей свободу и права британцев. Слабое демократическое движение в Англии было быстро подавлено британским общественным мнением. В контрреволюционной Англии времен французских революционных войн реформаторы считались «изменниками»,[377]377
234. John Morley, The life of Richard Cobden (London, 1903), p. 130.
[Закрыть] а реформаторские идеи – «неанглийскими», «завезенными из Франции», поскольку правящий класс был одержим кошмаром якобинства; любое стремление к проведению социальных реформ воспринималось как «прелюдия к революции».[378]378
234a. Thomis & Holt, Treats of Revolution in Britain, p. 23; G. M. Trevelyan, History of England, Vol. Ill (New York, 1952), p. 85, 87, 89–92.
[Закрыть] Тот факт, что, в противоположность остальной Западной Европе, в Англии в 1789–1848 гг. не произошло никаких революций, можно объяснить, в частности, отсутствием у народа революционных настроений, несмотря на то, что английские крестьяне находились в худшем положении, чем крестьяне в дореволюционной Франции.[379]379
235. Thomis & Holts, Treats of Revolution in Britain, p. 128; cf. E. S. Thompson, The Romantics. England in a revolutionary age (New York, 1997), pp. 9, 43, 16, 2, 165; Wingfield-Stratford, The Squire and his Relations, p. 246; Don Herzog, Poisoning the mind of the Lower Orders, p. 124f.
[Закрыть]
Таким образом, панический страх английского истеблишмента и буржуазии, опасавшихся, что кровавый бунт черни может переброситься из Франции в Великобританию, оказался напрасным. Тем не менее, эти страхи вылились в ряд репрессий. В стране был введен повсеместный надзор. Дэвид Уорралл охарактеризовал Британию 1790–1820 гг. как страну шпионов, в которой надзирали даже за надзирателями. В результате стало опасно высказывать любые критические замечания, пусть даже выраженные в скрытой форме, поскольку повсюду была сеть информаторов. Так, в 1803 г. англо-ирландский полковник Маркус Эдвард Деспард был казнен только за разговоры о восстании. В том же году было выдвинуто обвинение против великого английского лирика – мистика и хилиаста Уильяма Блейка*.
(* Блейк писал:
"Пусть раб восстанет.
Его цепи разбиты.
Его тюрьмы не стало…
Ангел Альбиона яростно сжигает".)
В 1810 г. был заключен в тюрьму Уильям Коббетт, протестовавший против телесных наказаний в армии, а в 1812 г. двух распространителей его листовки наказали плетьми. В 1812 г. «радикальный» книготорговец Дэниэл Айзек Итон был поставлен к позорному столбу и заточен в тюрьму. Вся страна была опутана шпионской сетью министра внутренних дел лорда Сидмута. Стоит также упомянуть резню при «Питерлоо» (1819, Манчестер, увековечена Перси Биши Шелли** и зверскую бойню, устроенную драгунами в Бристоле и унесшую 500 жизней (1831). В 1839 г. полиция открыла огонь по демонстрации чартистов, требовавших всеобщего избирательного права, а в 1852 г. было выдвинуто обвинения против 1500 забастовщиков.[381]381
236. David Worrall, Radical Culture. Discourse, Resistance and Surveillance 1790–1820 (Detroit, 1992), pp. 6–7, 60–61, 68; William Blake, Poems. Edited by W H. Stevenson (London, 1971), p. 194; Geoffrey Pearson, Hooligan. A history of respectable fears (New York, 1983),p. 180, 157; A. L. Motion, Volksgeschichte Englands (Ost-Berlin, 1956), S. 385, 433, 406, 435, 480; Kenneth Neill Cameron, The Young Shelley, Genesis of a radical (New York, 1950), S. 160; Friedrich Heer, Europa, Mutter der Revolutionen, S. 40f.
[Закрыть]
**("И вот гляжу, в лучах зари,
Лицом совсем как Кэстльри (Каслри, министр короны),
Убийство, с ликом роковым,
И семь ищеек вслед за ним…"
(Маскарад анархии / Пер. К. Бальмонта // Шелли П. Б. Избранное. М., 1997. С. 89.)).) [380] 380
235a. Kenneth Neill Cameron, The Young Shelley. Genesis of a Radical (New York, 1950), p. 160.
[Закрыть] )
Отсутствие в Англии революционных настроений превращалось в предмет гордости – например, для Теннисона.[382]382
237. Matthew Arnold, Culture and Anarchy (1867) (New Haven, USA, 1994), p. 77.
[Закрыть] А в 1797 г. будущий премьер Джордж Каннинг описывал, как английские «якобинцы» безуспешно пытаются подбить беднейшее население на мятеж против империи.[383]383
238. Ibid., p. 147 mit Anfuhrung von George Canning, «Anti-Jacobin». 238a. Friedrich Heer, Europa, Mutter der Revolutionen, S. 31.
[Закрыть]
В Великобритании – даже во время Французской революции – народные массы выступали не против господствующих классов, без труда удерживавших власть, «а против мнимых врагов "церкви и короля"». Томис и Холт отмечали, что если в Англии и происходило народное движение, то «это было движение черни, направлявшей во имя церкви и короля свою ярость против церковных диссидентов и реформаторов». Например, бунты в декабре 1792 г. были направлены против парламентской реформы. Предшествующие же народные возмущения (1780) имели своей целью не допустить улучшения положения католического меньшинства. Подобные побуждения проистекали из «темных страстей», схожих с нацистской ненавистью, – писал Джеральд Ньюмэн, сравнивший протестантского фанатика тех времен Джорджа Гордона с Адольфом Гитлером. Как раз такая чернь в 1791 г. сожгла дом видного богослова, ученого и радикала Джозефа Пристли.
Именно такая контрреволюционная атмосфера 1795–1820 гг. – репрессии, антиинтеллектуализм и фанатизм – способствовала быстрому росту духовной и социальной сплоченности, сословной солидаризации английского общества. Эта реакция родилась в самых глубинах и захватила все классы. «За Церковь и Короля!», – скандировала Англия. Страна была охвачена паникой, вызванной воображаемым вторжением французов и подстрекаемым французами бунтом ремесленников и рабочих (а может быть, и интеллектуалов, управляемых из Франции, «небританских радикалов» в духе Вольтера, адепта «безбожия и революции»), «Этот панический страх перед революцией на много десятилетий определил отношение британского общества к радикально настроенным элементам», – такой вывод сделал Джеральд Ньюмэн.
Народное движение было не революционным, а ксенофобским; оно как бы предвосхитило поддержку рабочими британских расистов в XX в. (и уже в конце XIX в.). (Такая реакция не являлась чем-то новым: «Уже с XVI века нападения на иностранцев… случались <в Англии> достаточно часто. Инстинктивная ксенофобия, по-видимому, уже на протяжении многих веков являлась эндемической чертой местного городского жителя… Наличие такой ксенофобии в течение очень длительного периода английской истории является бесспорным».) Для английских рабочих, способных на выступления, характерна была «не готовность требовать фундаментальных изменений», даже в рамках господствующей социальной системы, а «готовность искать себе жертвы среди политических новаторов». Для английских рабочих – даже во время их обнищания – раса значила больше, чем класс.[384]384
239. Thomis & Holt, Threats of Revolution in Britain, p. 23, 130; Gerald Newman, Rise of English Nationalism (London, 1977), pp. 209, 231, 232; Christopher Husbands, «Racial attacks, Persistance of racial harassment in Britain's cities»: T. Kushner and K. Lunn (Editors). Traditions of Intolerance… in Britain (Manchester, 1989), p. 98.
[Закрыть] Немногочисленные английские революционеры остались в изоляции. А правящий режим Британии успешно клеймил чисто реформаторские устремления меньшинств как «непатриотические».
Преступление по определению должно было носить неанглийский характер. Так в 1790 г. британские суды считали, что в основе преступной деятельности кроются французские корни. К 1803 г. в глазах англичан французы стали олицетворять преступность и дикость: неконтролируемые страсти, садизм, животные инстинкты, каннибализм, сексуальное насилие, содомию и тому подобное. За 140 лет до распространения нацистских представлений о большевиках аналогичная пропаганда велась англичанами в отношении французов: «<революционно настроенных> французов нельзя назвать людьми, это какой-то особый подкласс существ, какой-то подвид монстров…» Плакат с надписью: «Подходят ли французы хоть для одной из наших человеческих игр? Смог бы француз сыграть с нами в крикет? Да, пожалуй, с таким же успехом мы могли бы играть с обезьянами…» (1803) можно назвать еще одним из самых безобидных. А с 1846 г. обычных преступников в Англии стали называть «уличными арабами», «английскими кафрами» и «готтентотами».[385]385
239a. Raphael Samuel (Editor), Patriotism. The making and unmaking… Vol. I (1989), pp. 266–268; G. Pearson, Hooligan. A history of respectable fears (as note 236), p. 159.
[Закрыть]
Внутри Англии никогда не было «пятой колонны». Ведь англичане – даже беднейшие – принимали свое низкое положение в социальной иерархии как данность и в своем верном послушании оставались солидарны с господствующими классами. Они испытывали не ненависть к высшему сословию, но удовлетворение от того, что кто-то занимает еще более низкое, чем они сами, положение. «Англичане смотрят вниз с презрением, а вверх – с восхищением. В Англии нет предпосылок для… революции», – такой вывод делал автор «Английской идеологии».
Высказываясь против повышения значимости народного представительства, в 1910 г. приводился такой аргумент: Англичанин прежде всего англичанин, не важно, рабочий он или лорд.[386]386
240. G. E. Watson, English Ideology. Studies in the language of Victorian politics (London, 1973), p. 190, quoting A. Tocqueville, Journeys to England and Ireland of 1835 (London, 1968), p. 60; Gerwin StrobI, The Germanic Isle. Nazi perceptions of Britain (Cambridge, 2000), p. 31; Lord Selbourne quoted in G. R. Searle, Corruption in British politics 1895–1930 (Oxford, 1987), p. 116; Paul Kennedy & A. Nicholls (Hrsg.), Nationalist and racialist movements in Britain (Oxford, 1981), S. 30.
[Закрыть] К такой же дисциплинированной общности стремился шеф гестапо Генрих Гиммлер, требуя от «народа» порядка и подчинения как «основ его силы» (причем сначала порядка и подчинения, а потом уже столько раз заклинаемого «единения»).[387]387
241. Heinrich Himmler, Geheimreden, S. 44.
[Закрыть]
Именно такое расовое единство грезилось доктору Геббельсу как прототип его национал-социалистического «Volksgemeinschaft». Еще в 1930 г. он не раз восхищался национальной сплоченностью «политически воспитанного народа», образцового в своем стремлении сформировать единонаправленную национальную волю.[388]388
241a. Thomis & Holt, Threats of Revolution in Britain, S. 28; Joseph Goebbels, «Erziehung und Fuhrerschicht»: Nationalsozialistisches Jahrbuch (Munchen, 1930), S. 180, 181.
[Закрыть] И в 1939 г., когда была развязана война, Геббельс ссылался на то, что в Англии сознание национальной принадлежности – нечто само собой разумеющееся, тогда как в Германии его только внедряют как очередную задачу, имеющую первостепенную важность*.
(* Поводом для этого высказывания послужил упрек, прозвучавший по британскому радио, вещавшему по-немецки, мол, в Англии каждый вправе слушать передачи из Германии, а в гитлеровской Германии тех, кто слушает зарубежные радиостанции, строго наказывают (прим. автора).)
Однако доктор Геббельс мог ссылаться и на то, что и в Англии дело объединения нации – уже и при жизни Гитлера – не обходилось без казней. В ходе Первой мировой войны (1914–1918 гг.) 269 британских солдат были казнены за дезертирство, в то время как в вдвое более многочисленной кайзеровской армии за подобное правонарушение было казнено «лишь» 18 солдат. За шесть месяцев до немецкой революции 1918 г. баварский наследник престола принц Рупрехт с завистью смотрел на Британию, расправившуюся с таким количеством дезертиров. Мотивом для казни британцев послужило не столько желание покарать виновных за их конкретное преступление, сколько желание преподать урок остальным солдатам. Нацисты воспринимали британскую беспощадность как ключ к собственному успеху во Второй мировой войне. В результате за период 1939–1945 гг. в гитлеровской армии за дезертирство было казнено 10000 человек, а в британской армии – ни одного.[389]389
241b. Christoph Jahr, Gewohnliche Soldaten, Desertion und Deserteure im deutschen und britischen Heer 1914–1918 (Gottingen, 1998), S. 18, 162, 205, 240, 338, citing Julian Putkowski and Julian Sykes, Shot at Dawn (Barnsley, 1993), p. 243.
[Закрыть]
Ведь, в конце концов, не прошло еще и 21 года со времени успешного восстания немцев против собственных властителей, в то время как в английской истории таких прецедентов не было с XVII века. На своих военных судах англичане не поднимали красных флагов с 1797 г.*.
(* Английские моряки провозгласили «Floating Republic» (плавучую республику (англ.)) и грозили блокировать Лондон; но когда их требования были удовлетворены, моряки его британского величества вновь подняли на мачте его флаг, чтобы защитить Англию от флота Нидерландов, ставших якобинскими (прим. автора). [390] 390
241a. Thomis & Holt, Threats of Revolution in Britain, S. 28; Joseph Goebbels, «Erziehung und Fuhrerschicht»: Nationalsozialistisches Jahrbuch (Munchen, 1930), S. 180, 181.
[Закрыть] )
Английские моряки, даже насильно направленные на службу во флоте, не жалея себя, защищали своих повелителей. И не потому, что боялись наказания: «человек будет трудиться, чтобы избежать кнута, но его невозможно заставить идти в смертельный рукопашный бой… врываться на борт вражеского корабля и брать его штурмом, скорее уж с абордажной саблей в руках он пойдет против собственных офицеров», – справедливо отмечал Филип Мейсон. Немецкие же матросы подняли революционные флаги на военных кораблях своего кайзера и в начале ноября 1918 г. Немецкие революционеры победили в 1849 г. в Бадене и в Баварском Пфальце – хоть и не устояли против прусской интервенции – в 1918 г. – в Киле, а в 1920 г. и в Берлине (сорвав капповский контрреволюционный путч). Немцы положили за дело революции только в 1848–1849 гг. и в 1918–1919 гг. несравненно больше жизней, чем англичане за предыдущие два с половиной века. (Именно после того как на континенте участились восстания, политически бесправным англичанам «в качестве профилактики» постепенно даровали «врожденные права англичанина».) Ведь малообеспеченные англичане в целом намного покорнее мирились со своим подчиненным социальным положением, чем многие поколения немцев. А после казни пяти немецких мятежников в Чикаго (1886) среди американцев был поднят крик: «Англосаксонской расе господ всерьез грозит опасность социальной катастрофы, если ее сомнут революционные расы!»[391]391
242. Philip Mason, Prospero's Magic. Some thoughts on Class and Race (London, 1962), p. 106; John Higham, Strangers in the Land. Patterns of American Nativism 1860–1925 (Westport, USA, 1981), S. 138, zitiert «Business Magazine» Public Opinion (1886), S. 355: «Age of Steel».
[Закрыть] Под «революционными расами» (ведь зачинщикам мятежа как врагам надлежало быть иностранцами) имелись в виду как раз немцы.
Мятежники – так повелось – были «изменниками» не только для Адольфа Гитлера. Вполне логично, что будущий фюрер всех немцев ссылался на слова (сказанные еще до того, как сложилось убеждение, что «Гитлер – это Германия, а Германия – это Гитлер») некоего британского полковника – привыкшего к английской модели «расового единства», привыкшего к социальной сплоченности англичан, к отсутствию в Великобритании революционных настроений. «У немцев каждый третий – предатель», – утверждал он.[392]392
243. Adolf Hitler, Mein Kampf (Munchen, 1940), S. 251; vgi. Schwind-Waldeck, Wie deutsch war Hitler? (Frankfurt, 1979), S. 165.
[Закрыть]
Напротив, «Англия не ведет переговоров с предателями» – так гласил ответ, полученный в 1938 г. немецкой группой сопротивления во главе с генералом Фричем*,[393]393
63. Horst Kuhn, Faschistische Kolonialideologie und der Zweite Weltkrieg (Ost-Berlin, 1962), S. 100.
[Закрыть] когда последний заклинал мистера Невилла Чемберлена не отдавать Судетскую область «фюреру», не поддаваться на его угрозы и дать возможность этим немецким офицерам свергнуть и арестовать Гитлера еще в самом начале его военной акции.
(* Фрич Вернер фон, барон (1880–1939) – нем. воен. деятель, генерал, с 1935 г. – главнокомандующий, в 1938 г. снят с этой должности за разногласия с Гитлером.)
Ведь в Англии – прямо-таки как в образцовом национал-социалистском «расовом единстве» – сопротивление «своему правительству» квалифицировали как низкую измену «своей стране».
С таким же отношением столкнулся и немецкий социал-демократ Вернер К., когда в 1938 г. попросил политического убежища в Великобритании. При официальном собеседовании судья, принимавший решения, спросил его, почему тот не хочет оставаться в Германии, на своей родине? Узнав, что Вернер не согласен с политикой тамошнего правительства, судья обрушился на него: «Так вы хотите жить в Англии, чтобы так же действовать против нашего правительства?»*.
(* Когда проситель возразил, сказав, что он – противник национал-социализма, судья спросил переводчика: «Что это такое?» И тот ответил: «Не знаю, ваша честь, – возможно, что-то вроде лейбористской партии» (прим. автора).) [394] 394
64. General von Lettow-Vorbeck, Mein Leben (Biberach, 1957), S. 183, 189.
[Закрыть]
Этим можно объяснить то, почему к интернированным иностранцам, жертвам фашизма в их собственных странах, в Англии относились жестче, чем к британским фашистам. Ведь, в конечном счете, последние считались патриотами Британии, в то время как первые – предателями своей страны. Подчас интернированные оказывались просто в невыносимых условиях. Так, двое бывших узников гиммлеровских концлагерей покончили с собой в Англии.
Таким образом, английский патриотизм однозначно оценивал экзистенциальное неприятие правящего в отечестве режима как бесчестное предательство. В Англии принцип «Му Country, right or wrong» («Это моя страна, права она или не права») стал частью «здорового» национального чувства (формирования которого так добивался национал-социализм), и дело обошлось даже без «vo1kische» доктрины о расовом единстве. В Англии не понадобилось и особой партийной идеологии, к которой так стремился Альфред Розенберг. Этот рейхсляйтер совершенно правомерно выдвинул следующий довод: сэр Освальд Мосли вполне мог бы не называть свою партию партией британских фашистов.[395]395
244. Arthur Marwick, The Home Front. The British and the Second World War (London, 1976), pp. 36f; Peter and Leni Gillman, «Collar the Lot!» How Britain interned and expelled its Wartime Refugees (London, 1990), p. 286; Hubertus Prinz zu Lowenstein, Abenteurer der Freiheit (Frankfurt, 1983), S. 231; R. Thurlow, Fascism in Britain (New York, 1987), p. 221; R. Cecil, The Myth of the Master Race, p. 176.
[Закрыть]А британские идеологи фашизма по праву настаивали на том, что за ними стоит прочная и давно сложившаяся британская традиция – в частности, от Эдмунда Бёрка до Бенджамина Дизраэли.[396]396
245. James Drennan, Der britische Faschismus und seine Fuhrer (Berlin, 1934), S. 230.
[Закрыть]
Все есть раса. Другой истины нет. Невежество – ваша сила.
Рабочий класс Англии гордится тем… что он хранит свою империю.
Бенджамин Дизраэли
Если вы хотите избежать гражданской войны, вам следует стать империалистом.
Сесил Родс
Глава 4. БЕНДЖАМИН ДИЗРАЭЛИ. ОБЪЕДИНЕНИЕ НАЦИИ В ИМПЕРИЮ ЧЕРЕЗ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ЧИСТОТЕ РАСЫ: НЕ КЛАСС, НО ОДНОРОДНАЯ МАССА
В качестве премьер-министра (в 1868 г. и в 1874–1880 гг.) Дизраэли, лорд Биконсфилд (1804–1881), отстаивал основополагающие политические постулаты о приоритете врожденных прав англичанина перед правами человека; он проповедовал постулаты британского империализма и солидарной общности англичан, усматривая в них в первую очередь социальные задачи. Вся его политика велась во имя высшей расы и расовой чистоты. Этот премьер Великобритании и личный друг королевы Виктории первым из европейцев провозглашал (и – по словам Ханны Арендт – «намного последовательней, чем копеечные души в облачениях ученых»[397]397
246. Hannah Arendt, Elemente und Ursprunge totaler Herrschaft (Frankfurt, 1955), S. 126; Cecil Rhodes (1895) quoted in Robert Colls and Philip Dodd (Editors), Englishness. Politics and Culture 1880–1920 (London, 1986), p. 46.
[Закрыть]), что «раса – это всё» и основа ее – кровь. «Опыт блуждания по всем окольным и ложным путям истории сводится к одному решению: все есть раса». «Истина в том, что как прогресс, так и реакция – только слова, выдуманные для мистификации миллионов. Они ничего не значат, они – ничто… Всё есть раса».[398]398
247. Disraeli to Lord George Bentinck, quoted in: Wingfield-Stratford, History of English Patrintism (London, 1913), Vol. II, p. 545.
[Закрыть] Под этим мог бы подписаться и Адольф Гитлер. (Не случайно антидемократический, католический теоретик права Карл Шмитт стремился истолковать мании Гитлера как «дизраэлизм буйно помешанного германизма».) Во всяком случае, в «Mein Kampf» Гитлер рекомендовал подходить к истории, пользуясь именно расовыми категориями. А «единственное, что создает расу, – кровь», – писал Дизраэли.[399]399
248. Carl Schmitt, Glossarium. Aufzeichnungen der Jahre 1947–1951. Hrsg. von Eberhard von Medem (Berlin, 1991), S. 142: 1. Mai, 1948; Arendt, p. 128.
[Закрыть]
Величие Англии для Дизраэли было «вопросом расы», вопросом доминирования высшей расы. «Упадок расы неизбежен… если только она… не избегает всякого смешения крови», – утверждал Дизраэли (за полсотни лет до Хьюстона Стюарта Чемберлена и почти за восемьдесят до Адольфа Гитлера).[400]400
249. Disraeli, Tancred or The New Crusade = Benjamin Disraeli, Novels and Tales, Band X (London, 1927), p. I53f.
[Закрыть] «История английского патриотизма» поддерживала точку зрения Дизраэли: «У любого приличного человека при одной мысли о браке <англичанки> с негром должна кипеть кровь <…> Столь модное нынче естественное равенство, принявшее форму космополитического братства… если бы и могло стать реальностью, испортило бы великие расы и полностью погубило бы гений мира
249a. Esme Wingfield-Stratford, History of English Patriotism, II, p. 547, 546.
[Закрыть] «Еврейская расовая замкнутость отчетливей всего
250. Disraeli, «Life history of Lord Bentick» (1853), zitiert bei H. Ruhl, Disraelis Imperialismus und die Kolonialpolitik (Leipzig, 1935), S. 411; Wingfield-Stratford, p. 546, 547.
[Закрыть]
«Все есть раса; другой истины нет», – настаивал он еще в 1847 г. в одном из своих романов.[403]403
251. Disraeli, Tancred, p. 153f.
[Закрыть] А романы Дизраэли, как утверждалось, были популярнее знаменитых романов Вальтера Скотта.[404]404
252. Walter E. Houghton, The Victorian frame of mind 1830–1870 (New Haven, 1970), p. 325.
[Закрыть] Дизраэли еще задолго до гитлеровца Юлиуса Штрайхера сформулировал любимое изречение последнего: «Расовый вопрос – ключ к мировой истории».[405]405
253. Randall Bytwork, Julis Streicher (New York, 1983), p. 133.
[Закрыть] О том, что расовое превосходство («supremacy of гасе») является ключом к истории, граф Биконсфилд заявил в своей речи, произнесенной в 1873 г. в Глазго, по поводу вступления в должность.[406]406
254. Esme Wingfield-Stratford, History of English Patriotism, II, p. 545.
[Закрыть] Во всяком случае, понятие «раса» считалось ключом к политике Дизраэли.[407]407
255. Ibid., p. 545.
[Закрыть] «В романах Дизраэли… раса – это догма; она настойчиво подается как фактор, важный… для будущей науки о человеке. По сравнению с расовым вопросом политика – пустая риторика».[408]408
256. G. E. Watson, The English Ideology. Studies in the language of Victorian politics (London, 1973), p. 202, 204.
[Закрыть] «Бог действует через расы».[409]409
257. Benjamin Disraeli, Lothair = Benjamin Disraeli, the Earl of Beaconsfield, Novels and Tales, Band XI (London, 1927), p. 397.
[Закрыть]
При этом «Дизраэли… вера которого в расу являлась верой в свою расу <он причислял себя, в частности, к «расе» еврейской>, – первый государственный деятель, веривший в избранность, но не веривший в Того, кто избирает и отвергает», – напоминала Ханна Арендт.[410]410
258. Arendt, S. 128.
[Закрыть] «Те, кто обретает причастие у Бога, могут… принадлежать только к священной расе», – заявлял Дизраэли.[411]411
259. Disraeli, Tancred or The New Crusade = Benjamin Disraeli, Novels and Tales, Band X (London, 1927), p. 270, 271.
[Закрыть] Тем не менее, по утверждению Ханны Арендт, он «был первым идеологом, который осмелился заменить слово „Бог“ словом „кровь“».[412]412
260. Arendt, S. 128.
[Закрыть] По его мнению, избранные были определены навсегда,[413]413
261. Benjamin Disraeli, Lothair = Benjamin Disraeli, the Earl of Beaconsfield, Novels and Tales, Band HI, iii (London, 1927), p. 34: Ruhl, Disraelis Imperialismus, S. 53.
[Закрыть] а «семитская раса» стала избранной благодаря чистоте крови. Так богословие получило биологическое обоснование, а чистота британской расы была ревитализована архетипической, ветхозаветной, еще более чистой «благородной кровью». То есть «предопределение» претерпело рационализацию и стало «послеопределением» (Nachbestimmung (нем.)).[414]414
262. Ruhl, S. 52f.
[Закрыть]Если в романе-видении Дизраэли «Танкред» его «Commonwealth» (содружество (англ.)) еще санкционировал Бог Синая и Голгофы, то есть Ветхого и Нового Заветов, то «воплощал» его в жизнь прагматичный английский шовинизм, «джингоизм» 1872–1878 годов.[415]415
263. Ruhl, S. 59.
[Закрыть]
Ханна Арендт видит в этом радикальном секуляризаторе ветхозаветного представления об избранном народе «создателя теории, необходимой для… угнетения чужих народов».[416]416
264. Arendt, S. 126.
[Закрыть] (Гитлер понимал мысль Дизраэли именно в таком ключе: от чистоты расы зависит успех империалистического колониального владычества.) Ведь Дизраэли недвусмысленно заявлял, что «пагубные учения… о естественном равенстве людей»[417]417
265. Morris S. Lazaron, «Benjamin Disraeli», in: Seed of Abraham (New York, 1930), angefuhrt bei Hannah Arendt.
[Закрыть] необходимо искоренить,[418]418
266. Arendt, S. 119.
[Закрыть] поскольку время парламентов прошло. Человек создан, чтобы поклоняться и повиноваться.[419]419
267. Benjamin Disraeli, Coningsby or The new genius (1844), Bok IV, Chapter xiii = Disraeli, the Earl of Beaconsfield, Novels and Tales, Vol. VIII (London, 1927), p. 253.
[Закрыть]
Уже в 1844 г. Дизраэли был одним из первых идеологов «расовой элиты», тем, кто противопоставил «аристократию от природы» аристократии, существование которой основано на истории и традиции. Дизраэли (за восемьдесят лет до Адольфа Гитлера) определял эту аристократию как «…несмешанную расу с первоклассной организацией» – по аналогии с «древними иудеями».[420]420
268. Disraeli, Coningsby, IV, x: Arendt, S. 125.
[Закрыть] «Дизраэли – английский империалист и еврейский шовинист… потому что «Израилем» его фантазии стала именно Англия».[421]421
269. Arendt, S. 127.
[Закрыть] Но отнюдь не только его фантазии: в апогее британского империализма Дизраэли соединил иудаизм (ветхозаветные идеи избранности) с британскими представлениями об избранности, которые (через кальвинистское пуританство) сами опосредованно проистекали из ветхозаветных источников.
Поэтому он заявлял, что расы «арийцев и семитов имеют одну и ту же кровь и происхождение, однако… им суждено идти в противоположных направлениях».[422]422
270. Disraeli, Lothair = Benjamin Disraeli, Novels and Tales, Vol. XI, p. 397.
[Закрыть] Ранее он предупреждал читателя (задолго до возникновения Третьего рейха), что «невозможно что-либо сделать, пока арийские расы не высвободятся из пут семитизма».[423]423
271. Disraeli, Lothair, Kapitel xxix: Disraeli, Novels and Tales, XI, p. 134.
[Закрыть] Потому что, согласно Дизраэли, «семитизм научил людей презирать собственное тело».[424]424
272. Disraeli, Lothair, Novels and Tales, Vol. XI, p. 131.
[Закрыть] Высшей целью жизни Дизраэли провозглашал «жить в арийской стране, среди людей арийской расы, возвращать к жизни… арийский символ веры».[425]425
273. Disraeli, Lothair, Novels and Tales, XI, p. 381.
[Закрыть] По этой причине он приветствовал – в связи со строительством Суэцкого канала – создание «естественной разделительной границы» между «эфиопами» и «Великой расой»…[426]426
274. Ibid., p. 390.
[Закрыть]
Элитарное классовое воспитание великой расы (англичан) также вызывало у Дизраэли настоящее восхищение: «Вы хорошие стрелки, вы умеете ездить верхом, вы умеете грести… И то несовершенное выделение мозга… которое называется «мыслью», еще не согнуло вашего стана. Вам некогда много читать. Напрочь исключайте это занятие!»[427]427
275. Ibid., p. 387.
[Закрыть] Таким образом, лозунги, которые англичанин Джордж Оруэлл в романе «1984» высмеял как атрибуты грядущего тоталитаризма, еще Дизраэли выдвигал в качестве принципов воспитания английской элиты – в момент, когда английский империализм подходил к своему апогею: «То, что вы называете невежеством, – это ваша сила: отсутствие книжных знаний. Книги пагубны. Это проклятие человеческой расы…».[428]428
276. Disraeli, Lothair, Chapter xxix, ibid., p. 132.
[Закрыть] (Правда, Лотарь – герой романа Дизраэли – «нарушил основной принцип первоклассного арийского воспитания и рискнул немного почитать».[429]429
277. Disraeli, Lothair, ibid., p. 459.
[Закрыть]) Дизраэли так сформулировал одно истинно английское воззрение: «Что меня восхищает… – это то, что они <образцовые, неиспорченные арийцы> умеют говорить только на одном языке. И что они никогда не читают. Вот… высшее воспитание!»[430]430
278. Disraeli, Lothair, Chapter xxix, ibid., p. 132.
[Закрыть] Образцовый герой одного романа Дизраэли заявляет: «Я не терплю книг в моем доме…» (Именно со времен Дизраэли (конец 1880-х гг.) прослеживается безразличное отношение английских рабочих к образованию.) Но «арийские ли это принципы?», – спрашивает другой герой. На этот сам собой напрашивающийся вопрос Дизраэли отвечает: «Да… И я верю, <что> этим принципам предстоит великое воскрешение. Мы доживем до него, мы сможем увидеть воскрешение»[431]431
279. Ibid., p. 133.
[Закрыть] этих самых арийских принципов. И мир действительно дожил до него всего-то лет через шестьдесят после кончины Дизраэли – при самом последовательном из всех почитателей его империи.
К «арийским принципам» Дизраэли относил и «законы, которые должна соблюдать первоклассная раса для сохранения здоровья».[432]432
280. Ibid., p. 131.
[Закрыть] В конце концов, «римляне обрекали уродливых детей на немедленное уничтожение. <А> качественное единообразие расы слишком тесно связано с общим благом, чтобы предоставить его на произвол частных лиц». (Ведь даже технологическое превосходство, согласно евгенике Дизраэли, не могло бы защитить опустившуюся, гибнущую расу. Он уверял, что могучая военная машина Англии в руках отсталой расы оказалась бы столь же бесполезной, как «греческий огонь» для поздней римской Империи, т. е. Византии, в ее борьбе против молодых, более витальных народов.) Следовательно, «необходимо издать законы, призванные обеспечить все это <политику, диктуемую расовой евгеникой>. И настанет день, когда они появятся».[433]433
281. Ibid., p. 133–134.
[Закрыть] И верно, настал день, когда они появились. Правда, не в Англии Дизраэли – на родине евгеники, а в государстве под властью самого последовательного селекционера (а прежде всего – истребителя) рас из всех основателей империй.
Одну из его главных «биологических» и социал-дарвинистских идей Дизраэли предвосхитил в такой формулировке: «Превосходство инстинктивного человека – важный признак аристократии». С другой стороны, Дизраэли «нашел язык, на котором его были готовы слушать буржуазия и мещане»: ведь он делал упор на «естественные свойства расы, достигаемые селекцией». «Правда, Дизраэли не довелось встретить во плоти своего «инстинктивного человека» (animal man) и олицетворение расы», – замечала Ханна Арендт.[434]434
281a. Arendt, S. 125.
[Закрыть]
Но, видимо, расовая евгеника оказала на Дизраэли столь сильное впечатление именно потому, что для этого глашатая империи раса изначально должна была лежать в основе понятия о национальном единстве: «Раса – это то, что объединяет нацию». В такой форме концепция Дизраэли сформулирована в «Истории английского патриотизма» (1913).[435]435
282. Esme Wingfield-Stratford, History of English Patriotism, Band II (London, 1913), p. 551.
[Закрыть] Ведь Дизраэли был убежден, что «среди миллионов <англичан> еще кишмя кишат представители… столь сильного и совершенного типа, как арийский. И <его> можно развить».[436]436
283. Disraeli, Lothair, xxix, ibid., p. 133.
[Закрыть] Дизраэли возлагал надежду на здоровый расовый патриотизм (правда, еще не на нацистское «здоровое национальное чувство») именно беднейших англичан.[437]437
284. Wingfield-Stratford, II, p. 559.
[Закрыть] Он возлагал надежду на их «национальный характер». А императив национального характера – то есть расы – Дизраэли ставил выше конституции. Именно тот императив «национального характера, который (как заявлял уже Карлейль) едва ли может расцвести при власти большинства». Высказывания Дизраэли сделали «фарсовый характер народных выборов… еще более вопиющим», – уверенно заявляет автор «Истории английского патриотизма».[438]438
285. Ibid., S. 534, 536f.
[Закрыть] В своих заявлениях Дизраэли провозглашал примат расовых интересов над классовыми: чем была бы его консервативная «партия тори, не будь она национальной! Ничем». «Это партия многих классов империи. Другая партия <либералов> стремится заменить национальные принципы <Англии> космополитическими, объявляет войну всем нравам и обычаям народа этой страны, насаждает в ней космополитические идеи».[439]439
286. Disraeli, Londoner Kristallpalast-Rede vom 24. Juni 1872: Earl of Beaconsfield, Selected Speeches, Edited with an introduction by Т. E. Kobbel, II (London, 1882), p. 524.
[Закрыть]
Дизраэли пытался привлечь на сторону своего «национального дела» не только консервативную партию, но и рабочих.[440]440
287. Oskar A. H. Schmitz, Englands politisches Vermachtnis an Deutschland durch Benjamin Disraeli, Lord Beaconsfield (Munchen, 1916), S. 395.
[Закрыть] Гитлер придерживался аналогичной точки зрения: в одной из своих первых речей в качестве рейхсканцлера он заявил, что видит «первейший долг правительства… в привлечении… немецкого рабочего на сторону национального дела».
Дизраэли демонстративно включил в число своих политических требований улучшение гигиены труда в промышленности и обеспечение рабочих сносными жилищными условиями.[441]441
288. Wingfield-Stratford, II, 563.
[Закрыть] Пусть это еще не было похоже на нацистскую организацию «Сила в радости» («Kraft durch Freude»*, но, по крайней мере, речь уже шла об уменьшении страданий, вызывающих слабость.
(* «Сила в радости» – национал-социалистическая организация в составе Германского трудового фронта, занимавшаяся вопросами досуга, отдыха и развлечений среди рабочих. Руководитель организации Роберт Лей стремился избавить рабочего человека от «чувства неполноценности, которое он унаследовал от прошлого».) [442] 442
65. Landes-Hauptarchiv Staatsministerium Schwerin, A 2, Vorgang 26 (vom 25.III. 1920), angefuhrt bei Horst Kuhn, op. cit. S. 100; Norddeutsche Zeitung vom 23. Marz 1920: «Die Unruhen in Schwerin», zitiert nach Martin Polzin, Kapp-Putsch in Mecklenburg (Rostock, 1966), S. 101.
[Закрыть] )
Дизраэли можно считать изобретателем набора методов, позволявших консерваторам настраивать беднейшие массы против либерализма. Оскар Шмитц, автор пятисотстраничного «Английского завета, который Дизраэли оставил Германии», изданного в 1916 г., в разгар первой мировой войны,[443]443
289. Schmitz, S. 433.
[Закрыть] рассматривает вопрос о том, насколько додемократические институты кайзеровской Германии – несмотря на все тогдашние вильгельмовские лозунги типа «Боже, покарай Англию!» – могли в своей социальной политике следовать завету Дизраэли, лорда Биконсфилда. Утверждая, что рейх не нуждается в парламентаризме, Оскар Шмитц также ссылался на авторитет Дизраэли: «демократический консерватизм Дизраэли – единственное спасение от переворота».[444]444
290. Ibid., 414, 430.
[Закрыть] Действительно, в Англии Дизраэли удалось убедить большинство рабочих отказаться от революционных идей и даже забыть о классовом антагонизме: «Они не приемлют космополитических принципов, они твердо стоят за национальные основы».[445]445
291. Wingfield-Stratford, II, p. 562.
[Закрыть] Соответственно уже для Дизраэли забота о благе бедняков сосуществовала с заботой о строительстве империи – и о сохранении существующего социального устройства.[446]446
292. Ibid., II, 561.
[Закрыть]
Именно с помощью своей политики империализма и своей приверженности расовой иерархии Дизраэли намеревался преодолеть социальную дистанцию между классами Англии – между «богатыми и бедными… между привилегированными и народом, между двумя нациями».[447]447
293. Disraeli, Sibil or The Two Nations (1845), Book IV, Chapter viii = Benjamin Disraeli, the Earl of Beaconsfield, Novels and Tales, Ы. IX (London, 1927), p. 77, 285.
[Закрыть] По его мысли, из «двух наций», разделенных классовыми противоречиями, должна возникнуть единая, объединенная нация – а цементировать такое национальное единство будет популяризация империализма. (Так, уже в 1912 г. могло прозвучать следующее заявление: «Всякий, над кем развевается флаг Юнион Джек, – в равной мере англичанин, будь он лорд или докер».[448]448
293a. Earl of Selborne, Draft of letter to the Editor of the «Morning Post», July 1912, quoted in: G. R. Searle, Corruption in in British politics (Oxford, 1987), p. 116.
[Закрыть]) Империализму лорда Милнера мешали классовые противоречия; он призывал к «имперской консолидации» путем «устранения причин классовой вражды». Рассуждая в таком духе, фашистские фюреры Англии пытались изображать и защищать империализм своей страны как социалистический.[449]449
293. Disraeli, Sibil or The Two Nations (1845), Book IV, Chapter viii = Benjamin Disraeli, the Earl of Beaconsfield, Novels and Tales, Ы. IX (London, 1927), p. 77, 285.
[Закрыть] Например, автор «Английского завета, который Дизраэли оставил Германии», в 1916 г. утверждал, что последний «учитывал социалистические <т. е. социальные> требования» и (именно ради них) сделал Империю жизненно необходимой для Англии.[450]450
294. Schmitz, S. 116, 333.
[Закрыть]
Желательно, чтобы Германия достигла в своем развитии состояния Англии, где благодаря империализму «социал-демократическая революция… имеет совсем ручной характер», – такой совет давал кайзеровской империи еще Карл Петерс.[451]451
295. Carl Peters, Nationalpolitisches Vermachtnis. Der Deutsche und sein Lebensraum (Hannover 1938), S. 51ff.
[Закрыть] Согласно этому завету; классовой стабильности в Германии следовало добиваться с помощью такого социал-империализма. Именно Адольф Гитлер обещал пойти этим путем и отменить классовый антагонизм в Германии. Он называл себя «неизменно представителем бедноты» и намеревался создать «для немецкого плуга» на восточном пространстве, т. е. в России, в «германской Индии», не имевшую себе равных расовую империю. Решающим фактором социального единства этой империи (как это уже было в Британской Индии) должно было стать сознание расового превосходства.[452]452
296. G. E. Watson, English Ideology (London, 1973), p. 199.
[Закрыть] (Ведь незаменимый солдат колониальной Британии, которому доставалась лишь «скудная частица того, что Великобритания выжимала из Индии, тем не менее жил в уверенности, что он – как белый человек – обладает привилегией… смотреть свысока на всех индийцев, от <владетельного> князя до уборщика».[453]453
297. V. G. Kiernan, Lords of Humankind (London, 1969), p. 58.
[Закрыть])
