Текст книги "Фихте"

Автор книги: Манфред Бур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

По аналогии с движением Я, сформулированным в трех основоположениях наукоучения, Фихте подразделяет и свою философскую систему на «всеобщее наукоучение», «теоретическое наукоучение» и «практическое наукоучение». Это деление, правда в неразвитой форме и не осуществленное последовательно во всех подробностях, соответствует тому, что впоследствии осуществит Гегель в своей системе: всеобщее наукоучение соответствует у Гегеля его логике, теоретическое наукоучение, которое должно дать обоснование естественных наук и математики, соответствует гегелевской философии природы, наконец, практическое наукоучение – философии духа. Совокупность всех трех частей наукоучения должна составить всеобщую методологию частных наук. Следовательно, провозглашая свое пронизанное диалектическими идеями наукоучение всеобщей методологией частных наук, Фихте полагает, что не только в философии, но и в частных науках мысль развивается диалектически.

Категории являются для Фихте не готовыми формами рассудка, как это было у Канта, а моментами становления, так как все категории – это лишь частные, особые проявления основной категории Фихте – категории деятельности. Таким образом, Фихте придает всему своему миру, сотворенному из Я, диалектический характер; бытие во всех своих формах есть становление, движение, развитие.

Фихте стремится, как затем и Гегель, диалектически вывести категории друг из друга. В этом отношении категория переходаиграет в его философии центральную роль. В «Основах наукоучения» он пишет: «Деятельность как синтетическое единство есть некоторое абсолютное перехождение;взаимосмена есть некоторое абсолютное, самим собой сполна определяемое проникновение. Что первое из них определяет собой второе, значило бы, что проникновение взаимочленов полагается только и только в силу перехождения. Что второе определяет собой первое, значило бы, что, раз только члены осуществляют проникновение, деятельность с необходимостью должна перейти от одного к другому. Что то и другое определяют друг друга обоюдно, значит, что, раз только полагается одно из них, тем самым полагается и другое, и наоборот…» (30, стр. 146–147). И в другом месте этой работы: «Деятельность как синтетическое единство всего короче может быть описана как некоторое усвоение и закрепление противоположностей, чего-либо субъективного и объективного, в понятии определимостив котором эти противоположности все же остаются противоположенными» (30, стр. 181).

Фихте явно стремится диалектически развить и вывести друг из друга все определения своей философии, пытаясь понять категории генетически, т. е. в их развитии, и в конечном счете для него познание и деятельность становятся тождественными. Это обстоятельство является существенным в философии Фихте. Ее значение заключается не в отдельных диалектических положениях, а в общем диалектическом ее характере.

ПРАКТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

Теория государства. Право на революцию

Практическая философия Фихте представляет собой распространение основных положений теоретического наукоучения на вопросы права, государства и морали. Она содержит прежде всего социальные и этические воззрения Фихте. Теоретическая философия (наукоучение) тесно связана с практической философией (естественное право и учение о нравственности) в единую систему.

В практической философии исходным пунктом для Фихте также является индивидуум, личность. «Свободу индивидууму от какого бы то ни было государственного принуждения», и «каждый человек от природы свободен, и никто не имеет права подчинять его закону, кроме него самого» – эти тезисы из работы «К исправлению суждения публики о Французской революции» можно было бы поставить эпиграфом ко всей практической философии Фихте.

В качестве частного лица индивидуум подчиняется только своему собственномузаконодательству, но одновременно он подлежит – Фихте говорит это в духе и словами Канта – только нравственному закону. А нравственный закон, согласно Канту, не выражает ничего, кроме автономиичистого практического разума, т. е. свободы (см. 41, стр. 351). В полном соответствии с этим Фихте говорит: «Нравственным законом во мне неизменно определяется форма моего чистого Я: это Ядолжно быть подлинным Я – самостоятельным существом, личностью, я всегда должен хотеть выполнять свой долг; следовательно, я имею право быть личностью и право хотетьвыполнять свой долг. Эти права неотъемлемы, и из них не вытекает никаких прав, которые можно отнять, поскольку мое Я в этом смысле не способно ни к какой модификации» (13, стр. 170–171).

В своей практической философии Фихте стремится ни в коей мере не ограничивать индивидуума. «Неотъемлемым правом человека, – утверждает он, – является отказ от любого договора, в том числе односторонний отказ, если таково его желание; неизменность и вечность какого-либо договора есть грубейшее нарушение права человечества, как такового» (13, стр. 159). Отношение между двумя индивидуумами, между индивидуумом и совокупностью всех индивидуумов, которые составляют государственное объединение или общество, регулируется исключительно нравственным законом.

Если здесь Фихте еще готов на известный компромисс, на какие-то, хотя бы незначительные, ограничения для индивидуума в его отношении к другим индивидуумам, продиктованные нравственным законом, то эта тенденция совершенно исчезает, когда речь заходит о функции государства. «Жизнь в государстве не принадлежит к абсолютным целям человека, – категорически утверждает он в иенских лекциях „О назначении ученого“, – но она есть средство, имеющее место лишь при определенных условиях, для основания совершенного общества».В непосредственной связи с этим Фихте подчеркивает, что в соответствии с нравственным законом государство есть учреждение, которое должно идти к собственному уничтожению, а цель всякого правительства заключается в том, чтобы «сделать правительство излишним»(21, стр. 306).

Рассуждая о назначении и функции государства, Фихте вполне отдает себе отчет в том, что впадает в утопию, если сравнить строй большинства европейских государств того времени с его теорией; правители и властители выступают там с абсолютными требованиями, ведут «полуварварскую политику», в них нельзя обнаружить ни господства, ни даже возможности широкого применения нравственного закона (см. 12, стр. 80). Однако Фихте не случайно продолжает защищать свою точку зрения, ибо она отвечает основной цели его практической философии – обоснованию права на революцию вообще и правомерности Французской революции в особенности.

Право на революцию у Фихте логически вытекает из тех целей и задач государства, которые он установил. Если государство им противоречит, не обеспечивая для индивидуума гуманность и свободу, противодействуя тем самым и нравственному закону, то необходимо изменить государственное устройство. Право на такое изменение имеет как каждый народ в целом, так и каждый отдельный индивидуум или группа индивидуумов, которые объединились с целью революции (см. 13, стр. 80).

Мы увидим, что Фихте не смог сохранить тех взглядов на государство, которые он развил здесь, и в дальнейшем ходе рассуждения постепенно совершил поворот, сильно изменивший его первоначальную позицию.

Доводя до логического конца свою идею и борясь за ее осуществление, Фихте не мог ограничиться собственными либеральными воззрениями на государство и вынужден был от них отказаться. Эти воззрения оказывались или могли оказаться достаточными, чтобы сформулировать более или менее убедительно право на революцию вообще.Однако они недостаточны для ответов на конкретные вопросы, связанные с осуществлением этого права. Здесь первоначальная точка зрения Фихте повела бы к анархии. Ибо если каждый уже как индивидуум может считать право на государственный переворот своим естественным правом, то, следовательно, это в той же мере относится и к каждому контрреволюционеру.

Право на революцию Фихте расширяет до долга, до обязанности ее свершения: если государство явно противоречит своему высшему назначению, то народ не только может, но и должен изменить государственный строй. «Все государственные устройства, которые имеют конечную цель совершенно противоположную, т. е. рабство всех и свободу одного, культуру всех ради целей этого единственного и уничтожение всех видов культуры, если она может привести к свободе многих, не только могут подлежать изменению… но и действительно должны быть изменены» (13, стр. 80). Ибо «нет такого государственного устройства, которое не подлежало бы изменениям,сама его природа такова, что все они меняются. Если устройство плохое и противоречит необходимой конечной цели всякого государственного объединения, то оно должнобыть изменено; если оно хорошее и способствует этой цели, то оно меняется само» (13, стр. 103).

Однако этим ответом проблема еще не исчерпана. Как быть, например, если привилегированные слои (дворянство и духовенство) оказывают сопротивление правомерному расторжению государственного договора? Здесь Фихте подходит к ответу на решающий вопрос всякой теории, имеющей своим предметом революцию, – о применении революционного насилия. И своим ответом он оказывается ближе к Робеспьеру, чем к их общему духовному отцу – Руссо.

Право на революцию первоначально означает лишь то, что государственный договор может или в определенных случаях должен быть расторгнут; конкретно это выражается в том, что в первую очередь должны отменяться все привилегии дворянства, а церковные богатства должны быть переданы в собственность государства. То и другое осуществляется путем расторжения всех договоров с дворянством и церковью. Однако право на революцию означает тогда уже гораздо больше и включает применение революционного насилия, если дворянство и духовенство окажут сопротивление законному акту отмены всех привилегий и изъятию церковных землевладений; тогда наступает та ситуация, где законной является – и Фихте говорит здесь уже не как теоретик права, а как политик – с формально юридической точки зрения незаконная, т. е. революционная, борьбапротив дворянства и духовенства. Потому что ликвидация всех договоров с дворянством и церковью есть неотъемлемое человеческое право, которое обязаны уважать все, в том числе те, кто им ущемлены, против кого это право направлено. Тот, кто выступает против этого права, кто стремится помешать его осуществлению, тот ставит себя вне общества и должен рассматриваться как враг человечества.

Фихте ставит вопрос о применении революционного насилия как проблему уголовногоправа, т. е. так же, как французское революционное правительство 1793–1794 гг. в своем обосновании политики террора. Как считали идеологи Французской революции, сам по себе каждый смертный приговор является убийством, поскольку человек есть самоцель, а не средство для цели, чуждой его существу. Однако в данном случае дело обстоит по-иному. Оказывать сопротивление неизменному праву человека могут только врагичеловечества, и в качестве таковых они оказываются за пределами всякого гражданского закона. «Если гражданин нарушает по отношению к обществу неотъемлемые права человека (не только права договора), то он уже не гражданин, а враг;и общество не дает ему искупитьсвою вину, оно мстит ему, т. е. поступает с ним на основании того закона, который он сам создал» (13, стр. 116).

Такое отношение к врагам человечества, хотя и незаконное с точки зрения теоретически-правовой, практически более чем законно, потому что дворянство и духовенство в качестве привилегированных слоев уже до ликвидации всех договоров с ними не являлись гражданами. Ликвидируя договоры с ними, общество дает им возможность стать таковыми, и если они не используют эту возможность, то только сами отвечают за последствия [17]17
  Подобное же право на насилие Фихте предусматривает по отношению к церкви: «Однако церковь имеет возможность вмешаться в пределы государства, поскольку ее члены обладают необходимыми физическими силами. Она вмешивается тогда, когда нарушает по отношению к ним человеческие или гражданские права, а государство в соответствии с гражданским договором обязано защищать эти права и в случае нарушения их церковью принудить ее к компенсации и возмещению убытков, используя физическое принуждение против ее орудий физического угнетения. Если церковь рассматривает следование государственным установлениям как неподчинение ее заповедям, то она непосредственно вмешивается в дела государства и объявляет ему войну. Во всех подобных случаях государство не только имеет право, но и обязано рассматривать церковь как врага в соответствии с гражданским договором» (13, стр. 266).


[Закрыть]. Возражения морального порядка вроде того, что ликвидация договоров несправедлива, так как «многие от полного изобилия опускаются до уровня, близкого к среднему», к которому они не привыкли, не выдерживают критики. «Ни один человек на земле не имеет права не использовать собственные силы и жить за счет усилий других» – так Фихте опровергает эти доводы и добавляет в качестве обоснования: «Кто не работает, тот не ест» (13, стр. 183–184).

Итак, если отдельные представители или целые группы людей из числа ранее привилегированных не признают своего нового положения, возникшего в результате революции, если они тайно или открыто готовят или предпринимают выступления против нового, отныне ставшего законным государства, то оно вправе применять против них силу вплоть до физического уничтожения. «Государство оказывается по отношению к ним в позиции самозащиты» (13, стр. 274).

В этом пункте, в обосновании применения революционного насилия, террора против контрреволюционных устремлений Фихте смыкается с Робеспьером. Если даже область применения террора во время революционнодемократической диктатуры якобинцев была больше и шире, чем это вытекает из взглядов Фихте, то это своеобразие, которое возникло из практики Французской революции; что же касается мотивов и аргументов, то они одни и те же у Фихте и Робеспьера. Последний писал: «При конституционном строе почти достаточно защищать отдельных лиц от злоупотреблений общественной власти; при строе революционном сама общественная власть вынуждена защищаться от всех фракций, которые на нее нападают. Революционное правительство должно оказывать добрым гражданам всю полноту национальной защиты; врагам народа оно должно приносить лишь смерть» (44, стр. 194).

Взгляды Фихте, о которых говорилось до сих пор, относятся к 1793 г. и изложены в его работе «К исправлению суждения публики о Французской революции». В «Основах естественного права», «Системе учения о нравственности» и «Замкнутом торговом государстве» он вновь возвращается к этой проблематике, развивая свои социальные взгляды в непосредственной связи с обоснованием права на революцию.

Два момента в этих работах представляют для нас особенный интерес: новое обоснование права на революцию и социальные взгляды Фихте. В обоих случаях он, несмотря на множество других расхождений, находится в одном ряду с Робеспьером, с якобинцами.

В период Французской революции в дебатах и борьбе вокруг конституции вопрос о праве на революцию играл исключительную роль. Два, пожалуй, наиболее интересных проекта конституции, принадлежавшие жирондистам и якобинцам, в решающей стадии революции ответили на этот вопрос по-разному в соответствии с требованиями и потребностями класса или фракции внутри класса, интересы которой они отражали и сфера действия которой определялась ими юридически по отношению к другим классам и классовым группировкам.

Кондорсе, автор жирондистского проекта, признает право на революцию как право человека и гражданина. Это признание, однако, чисто формальное, потому что тотчас же Кондорсе стремится ограничить право на революцию и даже сделать его недействительным для политической практики с помощью различных конституционно-правовых оговорок. Это достигается путем предписания законных установлений, в рамках которых может осуществляться право на сопротивление, и ограничением этого права определенными случаями. В результате у жирондистов мало что остается от права человека и гражданина на революцию, особенно если поставить вопрос так: имеет ли народправо на революцию?

Якобинцы, напротив, последовательно утверждают право на революцию, в их проекте конституции имеется только одно «ограничение», а именно то, что право на революцию принадлежит лишь народу в целом, для индивидуума это право действует только тогда, когда в его частном случае, т. е. в единичном, нарушается целое, всеобщий интерес народа. В качестве естественных прав в начале конституции провозглашаются свобода, равенство, безопасность, собственность, а право на сопротивление вытекает как следствие из остальных прав человека. Для якобинских руководителей разумеется само собой, что право народа на революцию становится простым вопросом завершенности конституции в тот момент, когда представители народа, отстаивающие всеобщие интересы, берут дело блага нации в свои руки, т. е., когда народ сам берет в свои руки историю, народ не может осуществлять революцию против себя самого.

Фихте начинает именно с этого пункта. Само по себе право на революцию есть завершение конституции, поскольку каждое государство должно строиться по принципу «да будет право!»,поскольку действия правительства должны соответствовать интересам всего народа, а правительство должно быть концентрированным воплощением народной воли. Поэтому правом на сопротивление не может пользоваться каждое частное лицо, а лишь народ в целом. Отдельный индивидуум, восстающий против своего правительства, должен рассматриваться всегда как бунтовщик. Однако народ в целом, выступая против своих угнетателей, не поднимает бунта, а лишь исполняет свой нравственный долг. «Народ (здесь Фихте делает оговорку: „Прошу учесть, что речь идет обо всемнароде“) не может быть бунтовщиком, и употребление слова бунт(Rebellion) есть величайшая несуразность, когда-либо произнесенная, ибо народ действительно и по праву есть высшая власть, над которой нет другой власти, которая сама является источником всякой другой власти и ответственна только перед богом. Перед лицом собрания народа исполнительная власть теряет свою силу действительно и по праву. Поднимать бунт можно лишь против вышестоящего. А что на земле стоит выше народа? Он мог бы пойти только против себя самого, а это бессмыслица» (14, стр. 177).

Общность мыслей Фихте и Робеспьера в обосновании права народа на революцию очевидна. Оба признают право на сопротивление только за народом в целом,оба считают, что если народом принимается «идеаль-пая конституция» (Фихте), которая становится руководящим принципом правления, или власть переходит в руки революционного правительства, олицетворяющего республиканскую гражданскую добродетель (Робеспьер), то право на восстание, увенчивающее конституцию, не обязательно осуществляется, поскольку правительство, вышедшее из народа и представляющее его в своих революционных преобразованиях, действует во имя всеобщих интересов народа. И оба, Фихте и Робеспьер, наконец стали жертвами той иллюзии, будто в буржуазном обществе может быть осуществлена единая власть народа, вершителем воли которого должно считать себя правительство (Фихте) или действительно считало себя революционное правительство 1793–1794 гг. (Робеспьер).

Это последнее положение имеет своим источником еще одну иллюзию, восходящую к Руссо. Фихте, как и Робеспьер, исходит из предположения, что внутри буржуазного общества возможно установление относительного имущественного равенства граждан, более того, в этом они видят смысл нового общества.

Идеи социальной справедливости

Исходным в системе социальных и экономических взглядов Фихте является вопрос о праве на существование. Это право получает у него приоритет по сравнению со всеми другими основными правами, и лишь посленего следует право на собственность и тем самым на свободу. «Прежде чем думать о свободе, надо подумать о том, чтобы жить, – говорит Фихте во второй части „Основ естественного права“. – Высшая и всеобщая цель всякой свободной деятельности – возможность жить. Эту цель имеет каждый; и, поскольку свобода вообще гарантируется, гарантируется и эта цель. Без ее достижения была бы совершенно невозможна свобода, как и дальнейшее существование личности». И далее: «Всякое право на собственность основывается на договоре всех со всеми, который звучит так: мы все владеем этим при условии, что тебе оставляем твое. Если кто-то не может жить своим трудом, то ему не предоставлено того, что принадлежит только ему; следовательно, договор полностью ликвидируется в отношении его, и начиная с этого момента он уже юридически не обязан признавать собственность какого-либо человека» (14, стр. 212).

Но это еще не все. Для точного соблюдения имущественного договора, который определяется правом на существование каждого гражданина, Фихте требует гарантий – гарантий, при которых возможно его расторжение в случае, если граждане не могут жить своей собственностью или вообще ею не обладают. Гарантии о предоставлении каждому всех необходимых средств существования обеспечивает государственная власть, так как «исполнительная власть ответственна за это так же, как за все остальные отрасли государственного управления». И в заключение формулировка, свидетельствующая о радикальной направленности взглядов Фихте: «Бедняк… имеет абсолютное принудительное право на поддержку» (14, стр. 213).

Здесь проявляется революционно-демократическая тенденция социальных воззрений Фихте. Основой его социальных требований является утверждение права на существование. Решающую гарантию этого права Фихте видит во введении права на труди в осуществлении этого права в каждом государстве. Точнее, у Фихте речь идет всегда не о праве только на существование, а о праве на существование посредством труда.Собственность гражданина государства, гарантированную на основании права на существование, Фихте не считает уже средством сохранения существования; такое средство, которое сохраняет существование человека, он усматривает в возможности трудиться.При этом само собой понятно, что, будучи идеологом мелкобуржуазных слоев, Фихте, естественно, видит в собственности ту предпосылку, которая только и делает возможным осуществление права на труд. Для каждого гражданина государства Фихте требует такой собственности, которая включает в себя возможность (и обязанность) трудиться: «Каждый должен иметь возможность жить своим трудом…Таким образом, возможность жить обусловлена трудом» (14, стр. 213). В этом смысле Фихте предпринял энергичные усилия для того, чтобы найти и предложить меры, гарантирующие в действительности возможность труда для каждогочлена государственного объединения.

Обеспечение существования своим трудом – главная проблема Фихте в работах «Основы естественного права», «Система учения о нравственности» и «Замкнутое торговое государство». В соответствующих теоретических выкладках он очень последователен, хотя в ходе его рассуждений на эту тему можно обнаружить немало преувеличений. Обоснованным был упрек (он появился в литературе очень рано) в том, что Фихте в этой части своего учения оказался жертвой некоторых иллюзий. Впрочем, эти иллюзии разделяли многие буржуазные идеологи того времени.

Как мы видели, свое понимание права на существование Фихте обосновывает тремя требованиями: 1) если член государственного объединения не может жить при помощи своей собственности, то он юридически не обязан уважать собственность других; 2) граждане государства, вовсе не владеющие собственностью, имеют принудительное право на собственность (труд, поддержку); 3) государство может и обязано обеспечить существование каждого гражданина. Все эти требования Фихте считает логическим выводом из основного принципа всякого разумного государственного устройства, который говорит о том, что всем членам государственного объединения должна быть гарантирована возможность обеспечить свое существование трудом.

Чтобы обеспечить выполнение этого требования, Фихте должен придать государству полноту власти. Однако для Фихте здесь дело не в том, чтобы построить модель идеального государства; он стремится сделать само существование государства плодотворным с точки зрения реализации основного права – права на жизнь своим трудом. Лишь исходя из этого можно понять аргументацию Фихте. Не случайно в своем исследовании он не только разбирает правовые отношения в государстве, но и стремится вывести из них реальные экономическиетребования, и «Замкнутое торговое государство» тоже не случайно имеет подзаголовок «Философский проект в качестве добавления к учению о праве и опыт политики будущего». Именно тесная взаимосвязь между вопросами права и экономики в его «Основах естественного права» и «Замкнутом торговом государстве» показывает, что Фихте стремится воплотить свою мысль в действительности. Именно поэтому Фихте считает задачей государства осуществление экономических функций, которое, по мнению Фихте, должно всегда преследовать цель реализации права на существование посредством труда, т. е. служить созданию в государстве условий, достойных человека. Разъясняя это положение, Фихте пишет: «Это не только благочестивое пожелание человечеству, а неустранимое требование его права и назначения, чтобы оно жило на земле так легко, так свободно, так господствуя над природой, так истинно по-человечески,как только ему это позволяет природа. Человек должен работать, но не так, как вьючное животное, которое погружается в сон под своей ношей и после скудного восстановления истощенных сил опять понуждается к тасканию той же ноши. Он должен работать безбоязненно, с охотой и радостью» (29, стр. 60–61).

О том, насколько серьезно Фихте относится к этому вопросу, свидетельствует тот факт, что право на труд он рассматривает в непосредственной связи с правом на революцию. Оба этих основных права, согласно Фихте, взаимно обусловливают друг друга. Отчасти право на революцию вытекает в этом смысле уже из следующего требования Фихте: кто не имеет возможности обеспечить свое существование трудом, тот юридически не обязан признавать собственность другого. В «Системе учения о нравственности» Фихте говорит: «Каждый взрослый и разумный человек должен иметь собственность… Тот, кто ее не имеет, не отказывается от собственности других и может пользоваться ею с полным правом» (20, стр. 295–296).

Впрочем, Фихте далек здесь от того, чтобы за каждым гражданином, не имеющим собственности, признать право приобрести ее путем самостоятельного вмешательства в существующие имущественные отношения. В «Основах естественного права» ответственность за справедливое распределение собственности с целью обеспечения существования каждого гражданина возлагается на государственную власть. Распределение собственности, как утверждает Фихте, всегда происходит на основе определенных решений государственной власти (см. 14, стр. 213). Или в «Системе учения о нравственности»: «Забота о собственности для каждого есть дело в первую очередь государства». Из этого Фихте делает вывод: «Строго говоря, в государстве, где хотя бы один гражданин не имеет собственности… вообще нет законной собственности. Потому что каждому его собственность принадлежит лишь постольку, поскольку она признана всеми другими; однако они не могут ее признать, пока он со своей стороны не признал и их собственность; следовательно, они должны ее иметь» (20, стр. 295). На основании последнего Фихте вновь утверждает право на революцию как неотъемлемое и неизменное право человека.

Если государственная власть не позаботится о разработке и осуществлении мероприятий, необходимых для создания разумного государства, то народ вправе революционным путем принудить правительство к этим мероприятиям. Для власть имущих Фихте неустанно подчеркивает, что это есть основное право народа: «Пусть не говорят… что я навязываю правительствам, основываясь на непризнанных философских положениях, дело, которое они никогда не признают своим…»; им придется это сделать, «ясно предвидя опасности восстания народных масс, которым крайняя нужда не оставляет ничего такого, что им надо было бы беречь» (29, стр. 122).

Таким образом, для Фихте право на революцию не абстрактный правовой принцип, в его теории он имеет в высшей степени практическое звучание. Фихте выдвигает идею права на революцию для того, чтобы подчеркнуть свои социальные требования. Часто право на революцию выглядит прямой угрозой в отношении господствующих сил его эпохи. Лишь предубежденный человек может утверждать, что Фихте изображал из себя доброжелателя монархов и стремился предупредить их об опасности революционного переворота. Такая трактовка ошибочна. Фихте нигде не выступает как советчик-доброжелатель монархов, а всегда является представителем интересов демократических слоев народа.

Конечно, он пытался склонить монархов к реформам. Но во всех случаях, когда он выступает за создание разумного государства мирным путем, главным для него является цель, т. е. создание именно такого разумного государства. Если государственная власть встает на пути к этой цели и оказывает сопротивление мероприятиям, необходимым для се осуществления, то против такой власти надо бороться революционными средствами. Мирный путь для Фихте – это всегда только средство, но не цель.

Последнее становится очевидным благодаря тому факту, что государственная власть в правовом учении Фихте не парит в безвоздушном пространстве, ей придаются конкретные, определенные обязанности, выполнение которых зависит исключительно от самого государства, т. е. государственная власть оценивается постольку, поскольку она осуществляет (или не осуществляет) основные принципы разумного государства в пределах своей власти. В первом случае в революционной смене государственной власти нет необходимости, во втором случае она более чем необходима.

Разумеется, установление, по Фихте, промежуточных звеньев между народом и государственной властью – совета «эфоров», введение народного голосования, публичное обсуждение важнейших государственных дел по образцу античности (см. 14, стр. 166) – все это далеко от настоящей революционной практики, если сравнить с термидорианским переворотом во Франции. Но нельзя забывать, что в основе этой аргументации лежит иллюзия, будто немцы, пройдя через протестантскую Реформацию, оказались более зрелыми, чем французы, осуществившие свою революцию без предшествующей ей Реформации. Гораздо важнее, что в своем правовом учении Фихте говорит о государственной измене со стороны правительства и даже разрабатывает на такой случай не только законы, но и принудительные мероприятия, чтобы для «высшей государственной власти… было невозможно осуществлять что-либо иное, кроме права» (14, стр. 177). В этом смысле совершенно справедливо указывали на то, что у Фихте «провозглашение права на труд является экономическим подкреплением права на революцию и, с другой стороны, право на революцию – политической гарантией права на труд» (58, стр. 154).

И еще один момент важно отметить: мысли, высказанные Фихте в соответствующих разделах «Основ естественного права», «Системы учения о нравственности» и «Замкнутого торгового государства», – это не просто теория государства вообще, а в своей тенденции революционная и демократическая концепция государства. По содержанию она в основном соответствует якобинскому государству. Или, иначе говоря, взгляды на государство, которые Фихте развил в 1796–1800 гг., в основном совпадают с теорией государства, разработанной идеологами Французской революции в 1793–1794 гг.