Текст книги "Загадка "Веселого дельфина""

Автор книги: Малкольм Сейвил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Андрей Федорович Конев
Загадка «Веселого дельфина»

Глава I
ПЯТНИЦА: ДЖОН И ПЕННИ

Косые лучи утреннего солнца, проникая сквозь закопченную стеклянную крышу вокзала Чаринг-Кросс, клубы дыма и пара, отражались в серебристых лужицах вокруг книжных киосков и барьеров. Спешащие пассажиры, попадая в полосы света, выглядели актерами на сцене под лучами прожекторов.

У самого выхода на платформу один особенно широкий луч высветил две взъерошенные шевелюры – рыжую и светло-русую. Рыжая принадлежала девочке лет пятнадцати с широко поставленными серыми глазами и вздернутым веснушчатым носом. Ее полное имя было Пенелопа Уоррендер, но все называли ее Пенни. Правда, иногда Джонатан, двоюродный брат Пенни, называл ее Рыжиком, намекая на цвет волос. Сейчас он стоял, глядя на сестру сверху вниз и снисходительно улыбаясь, что неизменно выводило ее из себя.

– Какой же ты болван! Как ты мог забыть билеты? Что же нам теперь делать? – ругала его Пенни. – Не понимаю, как ты можешь после этого вот так стоять и ухмыляться… А купить другие у тебя, конечно, нет денег. Ведь так, Джон, или нет?.. Если бы ты хоть немного соображал, то сейчас пошел бы и попросил помощи у полицейского или еще у кого-нибудь, чтобы они тебе одолжили.

Кузен, закинув рюкзак за плечи, пригладил рукой свою буйную шевелюру. Ему только что исполнилось шестнадцать, и он был на четыре дюйма выше Пенни. И никогда, ни при каких обстоятельствах, Джон не мог выглядеть аккуратным. Казалось, его руки всегда были длиннее рукавов, брюки слишком коротки, а галстук – в случае, если он не забывал его надеть, – всегда отставал от воротника. Стекла очков отчасти скрывали его смышленый взгляд.

– Я разве сказал, что забыл билеты дома? – терпеливо объяснял он. – Я только сказал, что был бы не прочь забыть их, потому что тогда смог бы заняться любимым делом – рассматривать всю эту роскошь: тепловозы, электровозы…

Порывшись в карманах, Джон извлек два зеленых билета, подхватил дорожную сумку Пенни и, перейдя за барьер, встал в очередь на посадку.

– Джон, нам обязательно нужно, чтобы в купе больше никого не было, – говорила Пенни. – Мы не можем начинать такое приключение, если будем не одни. Когда мы найдем пустое купе, я смогу, например, притвориться, что у меня коклюш, а ты будешь предупреждать всех из окна… Пойдем дальше, Джон! Давай скорее. Не понимаю, почему все решили куда-то ехать именно сегодня…

Пенни трещала без умолку, пока Джон не спеша продолжал вышагивать по платформе.

Джон давно привык к манере сестренки говорить быстро, взахлеб, потому что они все каникулы проводили вместе. Родители Пенни сейчас были в Индии, она не видела их уже несколько лет, и миссис Уоррендер, ее тетя, стала ей почти что родной матерью. Пенни боготворила и своего дядю, погибшего в авиационной катастрофе.

Сумка была тяжелой, и Джон на секунду поставил ее, чтобы передохнуть. Тем временем Пенни, ловко увернувшись от тележки со сникерсами и жвачкой, полетела дальше.

Вдруг она крикнула:

– Эй, Джон! Давай сюда, скорее! Я нашла!

Она стояла почти рядом с тепловозом, возбужденно махая руками.

До отхода поезда оставалось всего несколько минут, и тепловоз тихонько шипел. Взгляд Джона был прикован к этой удивительной машине; не глядя, он взялся за ручки сумки и, не заметив спешащего носильщика, нечаянно толкнул его. Извинившись, он удивленно уставился на женщину, чей багаж вез на тележке носильщик. Внешность ее была весьма примечательна: низенькая, очень толстая, с переваливающейся походкой. Ярко-оранжевый шарфик, повязанный с совершенно неподобающим кокетством, украшал ее седоватые, по-мужски подстриженные волосы. Когда она обернулась что-то сказать носильщику, Джон увидел, что дама носит массивные очки в роговой оправе с такими толстыми стеклами, что за ними трудно разглядеть глаза.

– Скорее, приятель, – сказала она носильщику. – Не обращайте внимания на этого юного ротозея. Ему следовало бы смотреть, куда он идет, а не ворон считать. Поторопитесь и найдите для меня место в углу… Да не бросайте сумки, а ставьте аккуратно.

Она развернулась своим внушительным торсом и вперевалку двинулась за носильщиком.

Джон, невольно замедлив шаг, проводил ошарашенным взглядом странную даму в не по возрасту ярком костюме, не замечая, что Пенни уже подпрыгивает от нетерпения и жутко гримасничает – ведь носильщик уже приближался к облюбованному ею купе. Оценив опасность, Джон сделал рывок вперед. До цели еще оставалось ярдов десять, когда Пенни вдруг запрыгнула в вагон и захлопнула дверь. Носильщик поравнялся с ее купе, заглянул внутрь через окно и поставил сумки. Но только он собрался открыть дверь, как Пенни, опустив оконное стекло, высунулась наружу и закатилась в таком ужасающем приступе кашля, что носильщика чуть не сдуло назад, но он сумел устоять и вновь взялся за ручку двери.

Пенни, теперь ярко-пунцовая, отчаянно замотала головой, но, прежде чем она успела что-то сказать, подоспела дама мощного сложения, а следом за ней и Джон.

– Что же вы встали? Давайте-давайте, открывайте дверь! – громогласно распорядилась она. – Это купе меня вполне устроит… Что это с тобой, девочка? Ну-ка, позволь, я пройду.

Пенни страдальчески хватила ртом воздух и опять зашлась в кашле.

– Ох, Джон, наконец-то… Объясни этой леди… Я думаю, мы должны ее предупредить…

– Ну-ка, девушка, посторонись! – сказал носильщик. – Иди прокашляйся в коридор и дай мне поставить вещи этой леди.

Пенни неохотно отошла в сторону, бросая сердитые взгляды на Джона. Носильщик поставил на багажную полку четыре чемодана. Дама, порывшись в большой черной сумке, вознаградила его старания чаевыми, после чего поднялась в вагон и плюхнулась на сиденье напротив Пенни.

– И о чем же это ты должна меня предупредить, милочка? – спросила она.

Ее большая сумка соскользнула с колен на пол.

Пенни под одобрительным взглядом Джона помогла поднять ее и посмотрела на даму широко открытыми невинными глазами.

– Дело в том… что у меня… был коклюш, и мы подумали…

– Ах, коклюш, вот как? Ну, это пустяки. Я тоже болела коклюшем в детстве, так что можешь не волноваться. А ты, мальчик, если собираешься ехать, проходи сюда, не торчи у дверей.

Джон, вспыхнув, протиснулся мимо толстых коленок дамы и забросил свой рюкзак на полку в дальнем углу купе.

– Садись-ка сюда, Джон, – с надеждой в голосе проговорила Пенни.

– Нет уж, спасибо, – упрямо буркнул он. – У меня пока и с этой стороны дел хватит. А ты оставайся там и записывай номера всех тепловозов, какие увидишь. Ты карандаш, который я тебе дал, еще не посеяла? А бумагу?

Пенни посмотрела в окно. Поезд теперь быстро скользил над крышами неприглядных домишек южного Лондона. На минуту их закрыла собой обогнавшая зеленая электричка. Пенни порылась в кармане своей спортивной куртки в поисках карандаша. Подняв глаза, она перехватила на себе изучающий взгляд попутчицы. Пенни не решилась бы утверждать, но ей показалось, что дама ей подмигнула. Точно сказать было невозможно из-за толстых стекол ее очков; в этот момент большой тепловоз прогрохотал мимо с ее стороны. Джон крикнул:

– Успела, Пенни?

– Ой, Джон, мне очень жаль, но нет, не… – начала она.

Неожиданно прервав ее, странная дама назвала номер тепловоза.

– А вот и карандаш, милочка. У меня всегда с собой куча карандашей. – И она, запустив руку в бесформенную черную сумку, извлекла из нее с десяток карандашей.

Джон, стоявший у другого окна, удивленно обернулся:

– Вот это да! Спасибо большое. Как это вы так быстро сумели? Вас тоже интересуют тепловозы?

– Вовсе нет, – последовал ответ. – Но у меня просто глаз такой – сразу все замечаю.

Теперь в ее голосе слышались вполне дружелюбные нотки. Она даже улыбнулась им обоим.

Когда поезд выехал за границы Лондона и помчался по пригородам, она попросила Джона снять ей с багажной полки один из чемоданов, после чего достала из сумки шоколадку.

– Вот, поделите пополам, – предложила она.

После такой демонстрации дружелюбия им оставалось одно – быть приветливыми и отвечать на все ее вопросы.

За разговором Джон пытался угадать, кто она и откуда, но неожиданно дама сама помогла ему, обратившись к Пенни:

– Я бы хотела нарисовать тебя, мой дружок. Ты можешь посидеть спокойно несколько минут? Вот так, посмотри в окно.

Пенни вспыхнула. Женщина опять порылась в сумке, достала один из многочисленных карандашей, какой-то старый конверт и быстрыми, точными движениями начала набрасывать портрет.

Джон, пересев на ее сторону, следил, как на обрывке бумаги появляется задорная физиономия Пенни.

– Да вы художница! – восхищенно ахнул он.

Женщина засмеялась.

– Моя фамилия Бэллинджер, – представилась дама. – Рисунок, разумеется, можешь взять себе – пошлешь родителям. И передай им, что я бы хотела написать когда-нибудь твой портрет.

Когда поезд проезжал по Тонбриджу, эта странная мисс Бэллинджер, оторвавшись от газеты, спросила:

– Едете в Гастингс на летние каникулы? Что-то поздновато вы собрались – сентябрь ведь уже.

– Нет, мисс Бэллинджер, мы едем не на каникулы. Для нас это скорее приключение, хотя Джон упорно не хочет этого признавать – считает, наверное, что он слишком взрослый. Понимаете, мы едем в наш новый дом, которого никогда раньше не видели. Все, кому я о нем говорила, твердят, что Рай – это и правда райское местечко. А вы этот городок знаете?

– Знаю ли я Рай? Как же не знать! Да и Уинчелси тоже. У меня домик в Уинчелси, на самом берегу. Так что можете меня навестить. Сколько вы здесь пробудете?

– Мы возвращаемся в школу двадцать второго числа, – сказал Джон. – Но две недели у нас еще есть. Вы случайно не слышали об отеле «Веселый Дельфин»? Он такой небольшой, расположен на Трейдерс-стрит. Вот в нем-то мы и будем жить, но только не как постояльцы. Он принадлежит моей маме, она там уже три недели – приводит дом в порядок.

– Я там когда-то останавливалась, – кивнула мисс Бэллинджер. – Я его прекрасно знаю. И много раз делала зарисовки – со стороны Трейдерс-стрит. Что ж, юноша, если твоей маме нужны будут постояльцы, я с удовольствием приеду. Помнится, не в идеальном порядке его содержали. Когда, ты говоришь, он снова откроется? Не знаешь?..

Джон достал свой бумажник, вынул из него аккуратно сложенное письмо. Пенни посмотрела в окно. Они уже миновали Тонбридж-Уэлс и теперь неслись по живописной равнине Сассекс-Уилд.

Джон снова заговорил:

– Вот у меня тут длинное письмо от мамы. Если хотите, могу прочитать, что она обо всем этом пишет.

– Конечно же, хочу, – кивнула мисс Бэллинджер. – Рай – премилый городок, и я уверена, что «Дельфин» вам тоже понравится.

– Да, маме тоже он очень нравится, – откликнулся Джон. – Она считает, что мы никогда не захотим отсюда уехать, потому что Рай сразу воспринимается как родной дом… Ага, вот. Она еще и об Уинчелси упоминает.

«Не могу поверить, что на самом деле существуют два таких восхитительных портовых городка. Я хочу, чтобы вы в первый раз увидели их во всей красе, поэтому советую вам доехать до Гастингса. Там вас встретит Вэссон, мой бравый швейцар. Он приедет туда на нашей старенькой машине… Наш «Веселый Дельфин» – очень интересный дом, я уверена, вы оба его полюбите. Ваши комнаты уже готовы. Спальня Джона в передней части дома, из окошка вид в двух направлениях: прямо на улицу перед домом и вдоль улицы на окраину города и дальше на марч и море».

– А что такое «марч», мисс Бэллинджер? – спросил он, перевернув страницу.

– Это такие плоские, ровные участки суши, отвоеванные людьми у моря. Эта полоса тянется от стоящего на холме Рая до песчаных дюн… Я вам расскажу еще, если успеем, но, я смотрю, мы так быстро едем… Точнее это место называется Ромни-Марч, речь идет о его западном крае… Интересно, а что еще пишет ваша мама?

– Вот тот кусочек, что я искал, мисс Бэллинджер. Слушайте:

«Я уверена, что в этом старинном доме есть потайные ходы и привидения, а одна из горничных рассказала мне, что когда-то в старые времена здесь был постоялый двор, где часто появлялись контрабандисты. Она сказала, что часть дома на втором этаже, где теперь комната Джона, была специально построена так, чтобы нависать над улицей. Благодаря этому фонарь, поставленный у окна, был виден в маленькой гавани у впадения речки в двух милях отсюда. Там ждали лодки с контрабандным товаром из Франции, чтобы обменять его на шерсть с местных овец. Одним словом, это очень странный и очень старый дом, но я уверена, что смогу сделать из него уютный отель, хотя после дяди Чарльза он остался – увы! – не в лучшем виде. Кстати, я сейчас вспомнила, что мой добрый дядюшка оставил мне целую кучу старых бумаг: документов и писем. И, похоже, никто, кроме Джона с его особым даром, не сможет в них разобраться. Думаю, теперь вы сами видите, что здесь вам обоим скучать не придется – и с этими таинственными документами, и с обследованием новых мест вам дел хватит…»

Джон оторвался от письма.

– Как вы думаете, мама права, мисс Бэллинджер? Звучит все очень заманчиво…

– Разумеется. Интересно было бы взглянуть на эти старинные документы, о которых она упомянула.

Тем временем промелькнула еще одна станция. Длинный поезд мчался, изгибаясь на крутых поворотах, и вскоре вдали они увидели зеленовато-синее море и светлую полоску галечного пляжа. Затем, после двух туннелей и еще одной станции между ними, поезд прибыл в Гастингс. Они едва успели снять свой багаж, Джон потянулся за чемоданами мисс Бэллинджер.

– Не трудитесь, юноша. На то есть носильщики. Всего доброго, мои новые друзья! Нет-нет, вы меня не ждите… Идите, идите. До свидания.

Джон немного удивленно посмотрел на нее. Казалось, ей не терпится от них избавиться.

– Спасибо, что вы нам столько рассказали про Рай, – поспешно проговорила Пенни. – Может, мы с вами еще увидимся.

– Возможно, возможно. До свидания.

– Занятная толстуха, да, Пенни? Что ты о ней думаешь?

– Знаешь, Джон, мне показалось странным, что она старалась поскорее от нас избавиться. Всю дорогу была такая разлюбезная, а тут, похоже, не захотела вместе с нами выходить из вагона… Да ладно, ну ее! Главное, мы здесь, и надеюсь, машина все-таки ждет нас.

Однако Пенни ошибалась. На привокзальной площади, залитой солнечными лучами, стояло три машины, но все – только такси.

– Ну вот, что я тебе говорила? Он уехал! Не дождался нас… Надо было поторопиться. Вечно с тобой…

– Не ворчи, Пенни. Лучше иди и спроси у этих парней, может, кто-то из них Фред Вэссон. А я пойду позвоню по телефону маме, узнаю, выехал он или нет.

– Гениальное решение, – фыркнула она и гордо прошагала к такси, поджидавшим пассажиров.

Она спросила у двух водителей постарше, нет ли среди них Фреда Вэссона, но оба отрицательно покачали головами. Пенни вернулась к Джону, который ждал ее у двери телефонной будки.

Она протиснулась внутрь, втолкнув туда брата, и закрыла дверь. Джон вновь достал мамино письмо – посмотреть номер. Когда миссис Уоррендер взяла трубку, он вдруг почувствовал, что Пенни тычет его в спину и громко шепчет:

– Джон! Джон! Посмотри скорее!

Но в будке было слишком тесно, чтобы повернуться. Из-за шепота Пенни прямо ему в ухо Джон с трудом смог различить голос мамы.

– Молодцы, что догадались позвонить, – говорила она. – Вы сейчас на вокзале в Гастингсе, так? Фред уже едет. Машина долго не заводилась. Он должен быть на месте минут через десять. Как вы оба, в порядке? Очень хочу тебя видеть, Джон. Привет Пенни. До встречи!

Не успел он повесить трубку, как Пенни, открыв дверь, вытащила его наружу.

– Ты видел ее? – выдохнула она. – Скорее, Джон! Я хочу проследить, куда они пойдут.

– Ты это о ком? – недовольно оглядываясь, спросил Джон. – Что за спешка?

– О ком, о ком! О мисс Бэллинджер, конечно, болван! Она только что вышла из этого буфета с каким-то очень странным типом. Вон они, смотри! Садятся в такси.

Джон успел заметить широкую спину их попутчицы, заслонившую собой дверь такси, и рядом какого-то невысокого, щуплого человечка в черной шляпе, который уселся в машину после нее.

– Мне он показался крайне подозрительным, этот ее спутник. На нем была такая зловещая черная шляпа. Да, зловещая, потому что такие носят только самые отъявленные злодеи. Еще у него были очень черные, скошенные к концам брови – ты понимаешь, что я хочу сказать? И очень маленькие, тоже скошенные, черные усики… Знаешь, Джон, кто он такой? По-моему, он член какой-то банды… И он не англичанин. И еще, знаешь, что? Я думаю: если бы он не тащил ее чемоданы, то бы все время махал руками. Вот что это был за тип! – с пафосом закончила она.

– Махал руками, не махал руками – какая разница? – скептически заметил Джон. – А сама-то она как себя при этом вела?

Пенни озадаченно посмотрела на него.

– Это удивительно, но она казалась совсем другой. Я не могу точно объяснить… Ну, ладно, что сказала тетя? И где машина?

– Сейчас будет, – ответил Джон. – Ты пока прислонись к стене. Она такая теплая, приятная.

Они встали, прислонившись к нагретой солнцем стене вокзала. До них доносился характерный вокзальный запах разогретого гудрона и машинного масла и еще слабый запах моря.

– Ты обращала внимание, что приморские города всегда пахнут как-то особенно, правда? – заметил через некоторое время Джон. – Не знаю, как тебе, а мне нравится.

– Мне тоже эти запахи нравятся, – согласилась Пенни. – Смотри, вон подъезжает какая-то зеленая машина, довольно старая. Может, это и есть наша? Слушай, Джон, если это Фред Вэссон, он мне нравится.

Машина описала дугу по площади и остановилась прямо напротив них.

– Не вы ли будете мистер Джонатан и мисс Пенелопа? – спросил, непривычно растягивая слова, водитель и вылез из машины.

У него были ярко-синие глаза, а когда он вежливо приподнял свою старую фетровую шляпу, они заметили, что волосы у него светло-соломенные. Определить его возраст было трудно, потому что его обветренное лицо представляло собой сплошную сеть морщин, разбегающихся в разные стороны при улыбке.

– Вы, видно, уже волновались, – продолжал он. – Я и сам сокрушался, что опаздываю, так ведь эта старая калоша заводиться не хотела. А я не шибко разбираюсь в моторах этих. Но теперь вроде бы все нормально, и я вас вмиг доставлю по назначению.

По дороге Фред показал им руины древнего замка на вершине утеса, потом они медленно вползли в узкие улочки старой рыбацкой деревушки, пристроившейся между двумя холмами, с деревянными тротуарами на уровне крыши машины, отгороженными перилами.

– Прилив, должно быть, раньше добирался до самых домов, – объяснил Фред. – Иногда, бывает, и сейчас, когда дует юго-западный ветер да еще и прилив высокий, нам хлопот хватает.

Даже Пенни притихла, когда они въехали в Уинчелси и Фред медленно покатил по широкой улице, огибающей церковное кладбище и развалины когда-то великолепной церкви.

– Мисс Бэллинджер говорила, что когда-то море доходило до самых стен Уинчелси. Не представляю, как это могло быть, – сказал Джон. – Непохоже, что здесь когда-нибудь был порт. Отсюда моря даже и не видно.

Фред затормозил, выпрыгнул из машины и открыл дверь:

– Мне было велено остановиться здесь и повести вас на смотровую площадку – так сказала миссис Уоррендер.

Пенни сжала руку Джона.

– Джон, ты только посмотри, – восхищенно прошептала она. – Все, как говорила мисс Бэллинджер. Я теперь понимаю, что она имела в виду. И что тетя имела в виду, когда писала, что этот город очаровывает. Такой удивительный городок, покинутый морем… Посмотри, какая там внизу плоская равнина. И повсюду овцы пасутся.

Джон кивнул:

– Да, и теперь вполне можно представить, как море доходило до самого подножья холма. Он обернулся к Фреду: – А что сейчас удерживает море? Ведь оно опять может запросто ворваться туда и все затопить?

– Ясное дело, может, – согласился Фред. – Было однажды такое, но это еще в те времена, когда я мальчишкой бегал. Тогда, говорили, дамбу прорвало.

– Какую дамбу? – заинтересовалась Пенни.

Он указал куда-то вправо:

– Те скалы, что вы видите, называются Клиф-энд, а от них сразу начинаются эти низинные поля – марчи. А чтобы удерживать море, построена дамба – длинная насыпь из гальки. Она начинается от Клиф-энда и идет до самого устья реки ниже Рая.

Джон и Пенни следили за его рукой.

– Вон те домики, и хибарки, и все, что рядом с ними, – продолжал он, – называется Уинчелси-бич. Народу там летом – тьма. И еще строить собираются – за дамбой, конечно.

Потом Фред показал им развалины какого-то приземистого сооружения с круглой центральной частью, одиноко стоящего посреди марча. Это, как он объяснил им, были руины замка Кэмбер. И наконец, он показал им Рай – с домами, прилепившимися к пирамиде скалы, черепичными крышами, сверкающими в лучах заходящего солнца, рекой, которая бежала дальше к морю.

– Теперь, Пенни, ты понимаешь, почему такие городки были важными портами, – сказал Джон. – Когда море доходило до них, они, наверное, стояли, как форты на островах. Интересно бы узнать, до какого места доходила вода?

– А вон там проходит скалистая гряда, – указал рукой Фред. – Начинается от Рая и тянется до Уинчелси. Вдоль ее подножья можно пройти пешком.

– Поехали дальше, – предложила Пенни. – Я хочу поскорее добраться до Рая, посмотреть, как он выглядит, хочу увидеть наш дом.

Они медленно проехали под аркой старинных городских ворот.

– Они называются Стрэнд-гейт – Береговые ворота, – пояснил Фред.

– Ясно, что Береговые, – засмеялась Пенни, – они же выходят на берег.

Узкие улицы, вымощенные булыжником, круто взбирались вверх по склону. Выступающие вторые этажи домов опасно нависали над тротуарами. Ни Джон, ни Пенни никогда прежде не видели ничего подобного. Фред сосредоточился на дороге и даже не пытался отвечать на их вопросы, вертя руль то вправо, то влево. Почти торжественно он выехал на улицу, ведущую к великолепной церкви, как бы венчающей Рай, ту самую, которую они видели со смотровой площадки в Уинчелси.

Пробормотав «вот мы почти и дома», он еще пару раз резко повернул и вдруг затормозил на довольно широкой, вымощенной булыжниками улице. Кое-где между ними зеленела трава.

– Может, хотите дойти до дома пешком, так вам будет интереснее? – улыбнулся Фред. – Вот он, перед вами – нежится на солнышке. – И он указал рукой куда-то в конец улицы.

На центральных шумных улицах городка бурлила жизнь, здесь же царило сонное спокойствие, как будто Джон и Пенни попали в другой, странный мир. Дома, стоящие почти вплотную, были все разными: маленькие белые домики с черными дверями перемежались с вполне солидными строениями, фасады которых пересекали крест-накрест темные балки.

– Посмотри, Джон, – прошептала Пенни, – по-моему, это он… Да, я уверена, это «Дельфин».

Джон снисходительно улыбнулся.

– Тебе не кажется, Пенни, что эта улица очень похожа на ту, в Уинчелси? Она как будто обрывается в конце. И раз мы сейчас на вершине холма, я думаю, там тоже должен быть обрыв. И, наверное, оттуда мы сможем увидеть марчи и море.

– Нет, ты лучше посмотри на этого хитрющего дельфина на вывеске, – прервала его Пенни. – Обрати внимание, какой у него взгляд. Неудивительно, что его назвали «веселым».

Когда они разглядывали вывеску отеля, из дверей вышла обрадованная миссис Уоррендер. Высвободившись из объятий Пенни и быстро обняв Джона, она подхватила их под руки и провела на несколько шагов вперед, туда, где улица заканчивалась, упираясь в невысокую старую стену.

– Сначала взгляните на это, – сказала она, – а потом можете исследовать «Дельфин». По дороге Фред рассказал вам что-нибудь о Рае и Уинчелси? Он не слишком разговорчив, но прекрасный человек и очень мне помогает. Я думаю, он вам понравится. Ну, смотрите! Мы на самом краю обрыва. Из окна Джона – как я вам об этом писала – видно море. За рекой, к востоку тянется Ромни-Марч, а направо стоит на своем холме Уинчелси.

Пенни наклонилась над стеной и сорвала несколько мелких ярко-розовых цветочков, грозди которых покачивались среди нежных кружевных листьев.

– Это тамариск, – объяснила миссис Уоррендер. – Мне кажется, он встречается только на побережье. Прелестные цветочки.

– Здесь есть проход вниз, – заметил Джон, указывая на пологие ступени, ведущие вниз вдоль домов справа.

– Это называется Проход Торговцев – в честь свободных торговцев, или, думаю, точнее – контрабандистов. Этим путем можно быстро спуститься к шоссе или к реке, но зато подниматься обратно – занятие не из легких… А теперь пойдемте в дом, и до чая вы успеете посмотреть свои комнаты и обследовать остальные.

С залитой солнцем улицы они шагнули в тень арки. Слева располагалась дверь с надписью: «Только комнаты отеля», а напротив нее – другая, свежевыкрашенная белой краской дверь с табличкой «Частные помещения».

– Мы живем здесь, – сказала миссис Уоррендер, толкнув вторую дверь. – Но не все наши комнаты на этой стороне, потому что обе части здания соединены вот этим переходом у нас над головой. Вы всегда должны пользоваться этой дверью, чтобы не мешаться под ногами у постояльцев. Мы открываем отель в понедельник, но мне очень хотелось, чтобы вы приехали раньше. Сейчас уже практически все готово – благодаря Фреду и, пожалуй, мистеру Грэндону.

– Кто такой мистер Грэндон? – спросил Джон, когда они вошли в маленькую темную прихожую.

– О, это управляющий. Я о нем вам потом расскажу. Сейчас его нет… Пойдемте, посмотрите ваши комнаты.

Пенни вскоре потеряла счет коридорам, через которые они проходили, и лестницам, по которым они поднимались и спускались, прежде чем дошли до комнаты Джона. В своей оценке он был краток:

– Спасибо, мамочка, она замечательная!

Но все поняли, как он обрадован.

Окно, выполненное в виде эркера, как попыталась в своем письме объяснить миссис Уоррендер, позволяло в одну сторону смотреть вдоль улицы, а в другую – видеть за краем обрыва устье реки, впадающей в море, и покрытые травой низинные луга.

– Если ты не против, мама, я думаю сделать здесь небольшую перестановку: поставлю кровать прямо у окна, – сказал он. – По-моему, это будет здорово – вечером поднимаешь голову от подушки и видишь, как вспыхивает маяк.

– Можешь устроить все так, как тебе больше нравится, – согласилась мама. – Я не сомневалась, что у тебя появятся свои собственные идеи… А теперь пойдемте, посмотрим кроличью норку Пенни.

Втроем они прошли еще по одному узкому коридору и поднялись по одной короткой и узкой лестнице.

– Сейчас мы в другой части дома. Я была настолько уверена, Пенни, что тебе понравится эта комнатка, что просто не могла не приберечь ее для тебя. Вот мы и пришли! Береги голову, Джон, дверь низкая.

Пенни восхищенно ахнула. Комната, конечно, была небольшой, но очень уютной и веселой. Стены, обитые ярким мебельным ситцем, на подоконнике у развевающихся от ветра занавесок и на туалетном столике с изящными украшениями – цветы. А на покрывале рядом с подушкой – грустный и слегка облезлый белый медвежонок, которого еще так недавно Пенни каждый вечер укладывала с собой спать. Вдруг ее глаза наполнились слезами, и она не нашлась что сказать. Они так добры к ней! Только они – тетя и Джон – понимают, как одиноко себя чувствуешь, когда твои родители так далеко, что временами, несмотря на редкие встречи и письма, начинает казаться, что они и вовсе нереальны.

На мгновение Пенни почувствовала себя гораздо старше своего возраста. Оттолкнув Джона, стоявшего у нее на дороге, она подошла к окну и высунула голову наружу, чтобы они не заметили ее состояния. Через несколько секунд, когда туман в ее глазах рассеялся, она обнаружила, что смотрит вниз на маленький, отгороженный стеной садик. По другую сторону стены шли пологие ступени Прохода Торговцев. Снизу садик, расположенный на склоне холма, ограничивала стена соседнего дома, а справа шла другая стена, за которой, как она правильно догадалась, был двор с большим гаражом.

– Какой симпатичный садик, – сказала она, чувствуя руку миссис Уоррендер на своем плече. – Только вот цветов маловато, да?

– Там были розы, и часть из них сейчас украшает твою комнату. А вон там, у стены, – левкои.

– А что это за дерево, тетя, которое растет прямо сквозь стену? Наверное, когда ее строили, оно было уже большим и тогдашние хозяева его пожалели, оставили, но им пришлось выстроить стену вокруг него.

Джон выглянул из-за ее плеча.

– Я такие раньше видел, – сказал он. – Это ракита, что-то вроде ивы.

– После чая можете подняться наверх и распаковать вещи. Ваш багаж прибыл в целости и сохранности, и вам предстоит потрудиться, чтобы привести все в порядок. Сейчас попьем чаю в большой гостиной – интересно, как она вам понравится, – а заодно посмотрите, что собой представляет часть дома, отведенная под отель.

Они вновь спустились вниз, и Фред, очень нарядный в своей темно-зеленой униформе, принес им чай с тостами и печеньем. Они уселись перед камином. Он горел ровным тихим пламенем, распространяя легкий приятный запах.

– Мы его никогда не гасим, – улыбнулся Фред, перехватив удивленный взгляд Пенни. – Зимой разводим пламя до самой трубы, а сейчас просто чуть поддерживаем дубовыми дровами.

Большие кресла были мягки и удобны, а Пенни так устала после поездки и связанных с ней волнений. Она слушала, как Джон что-то рассказывает маме о прошедшем семестре, но вдруг услышала свое имя.

– Пенни, милая, – сказала миссис Уоррендер, – я говорила Джону, что у меня для вас есть еще сюрприз, но это завтра. И еще мне может понадобиться ваша помощь – чтобы успеть все подготовить к понедельнику. Кстати, в связи с этим я вспомнила о мистере Грэндоне. Во-первых, вы должны помнить, что он мой управляющий и фактически ведет все дела отеля за меня. Вы должны быть с ним вежливы – и чтобы никаких этих ваших шуточек и розыгрышей, Пенни! Да вам и нет нужды много с ним общаться. Просто помните, что он здесь на работе и что наша часть дома не имеет к нему никакого отношения.

– Мама, он тебе что – не нравится? – спросил Джон. – По твоему тону можно понять, что не слишком. Почему ты нас предупреждаешь, чтобы мы были с ним поаккуратнее?

Миссис Уоррендер рассмеялась.

– Сама не знаю. Наверное, действительно он мне не очень нравится, и тем не менее он отличный работник. Как мне кажется, он не англичанин. Но наш старый дядюшка Чарльз, должно быть, очень его ценил, потому что оставил ему для меня письмо, в котором настоятельно его рекомендовал. Так что – нравится он нам или не нравится, а без него не обойтись. Понимаете, управлять таким отелем – дело нешуточное. А когда появятся первые постояльцы, нам придется всем засучить рукава.

Джон встал, потянулся:

– А что мы будем делать со всеми этими бумагами, мама? С теми, что оставил твой дядя Чарльз? Ты сказала, я могу их посмотреть.