Текст книги "Пой, Менестрель!"

Автор книги: Максим Огнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– День свадьбы назначать не мне, – возразил Стрелок.

Менестрель с минуту глядел на него, сказал неожиданно:

– Знаешь, песни по-разному сочиняются. Самые лучшие словно являются откуда-то, едва строчки запомнить успеваешь, не понимаешь еще, что к чему. Потом споешь целиком, видишь – получилось, да такое, что и в мыслях не держал. – Он помолчал. – В тот день, когда мы встретились в лесном храме, пришла мне в голову одна песенка. О Белом Олене…. Если не возражаешь, спою. Вдруг пригодится? – Он потянулся за лютней.

– Что золоту солнца до злата земного,

Хоть солнечный луч животворен и гневен?

Что злату земному до горя людского,

До скорби и слез златоликих царевен?

Зачем ты рожден и к чему предназначен?

Терзайся вопросом, трудись над ответом,

Но помни, что выбор всегда однозначен —

Меж светом и тьмою, меж тьмою и светом.

Знамений не счесть, да суметь бы прочесть —

Напрасная речь,

Из дорог лишь одна бережет имена

Всех будущих встреч.

Пира ждать или боя? Родные края

Минует ли тень?

Да пребудет с тобою надежда твоя,

Твой Белый Олень.

Есть в золоте листьев предчувствие снега,

А в золоте снов потаенные дали,

И легкая лодка у дальнего брега,

Волнами колеблема, ждет не тебя ли?

Так лучшие сказки, родившись весною,

В дороги судьбы превращаются летом,

Но все они станут дорогой одною —

Меж светом и тьмою, меж тьмою и светом.

Ослепнув, прозрев, словно в детской игре —

Замри, оживи.

Жизнь, как песня, звенит, если сердце хранит

Доверье любви.

Долгожданный король – не насмешка, не роль,

Твой завтрашний день.

В нем земли твоей соль, в нем любви твоей боль,

Твой Белый Олень.

* * *

Длинная узкая галерея ведет в часовню. В кольца на стенах воткнуты факелы, копоть лохмотьями поднимается к потолку. Медленно проходят по галерее придворные. Их лица торжественны, шаги размеренны. В неизменном ритме колышутся тени: то сжимаются в комок, то вырастают до потолка. Процессия движется словно под музыку.

Через день траурная музыка разносится по всему городу. Ее вызванивают колокола, выпевают трубы органа. Под нее бредут путники и катятся повозки, готовится еда и стираются пеленки. Ее отзвук слышен как в скрипе колес, так и в колыбельных песнях. В ее ритме колышется людское море у дверей собора. Она приглушает речи и рождает смятение в сердцах.

Привычный порядок жизни нарушен, лавки закрыты, празднества отменены. В королевстве траур.

К собору стекаются толпы народа – в последний раз взглянуть на короля. Величав и покоен лик его. В лицах же пришедших тревога затмевает скорбь. Один и тот же вопрос у всех на устах: что будет дальше? Черной тенью надвинулась война с Каралдором. Сумеет ли принцесса отстоять страну? Если да, то какой ценой? Не призовет ли на помощь иноземцев? Не рассядутся ли по городам бархазские наместники, жирея на чужом горе, как воронье на жнивье?

Взгляды горожан невольно обращаются к Великому Лорду. Если и ждать спасения, так от него. Лицо Артура спокойно, взгляд сосредоточен, движения властны. Он не поддастся панике. Ему известно, что делать, ведомы ответы на все вопросы. Лорд Артур – надежда королевства.

Понимают это и владетельные сеньоры, ибо кланяются Великому Лорду ниже, чем принцессе. Аннабел, с ног до головы одетая в черное, приветствует каждого.

– Благодарю, милорд, что прибыли почтить память моего отца…

– Вы, милорд, были верным другом моего отца, надеюсь, и я заслужу вашу дружбу…

– Благодарю, милорд, и никогда не забуду услуг, оказанных вами нашему семейству…

Речи Артура иные.

– Сразу после похорон я выезжаю к войскам. Вы, милорды, присоединитесь ко мне со своими отрядами там-то и там-то… Вы, милорд, займете оборону Черного Брода… На вас, милорд, возлагается защита города Арча…

Неделю длится прощание. Неделю с утра до ночи выстаивают в соборе принцесса и лорды. Неделю созывается по ночам Королевский Совет. Десятки вопросов требуют решения. На севере лорды не выставили положенные отряды. Как усмирить смутьянов? Где взять денег – оплатить наемную часть войска? На каких условиях заключить союз с Бархазой?

До утра лежит без сна Аннабел, смотрит, как течет по подсвечникам розовый воск. Горе не унимается, тяжкая ноша давит, не по силам ей это, ей бы со Стрелком в лесные просторы… Хорошо, Артур рядом. Верный, надежный друг. Поможет, поддержит, посоветует…

В день похорон следуют принцесса и лорды в траурной процессии к собору, к королевской усыпальнице. Со ступеней собора Великий Лорд произносит речь:

– …Тридцать лет длилось царствование достойнейшего из монархов. Он взошел на престол в годину великих бедствий, когда владетельные сеньоры обратили оружие друг против друга, сосед шел на соседа и брат на брата. На востоке жители королевства не знали спасения от набегов свирепых бархазцев, а на юге каралдорский ворон отрывал от наших земель кусок за куском.

Великим правителем показал себя унаследовавший престол юноша. Подчинил своей власти мятежных вассалов, отвоевал земли за рекой Неспешной, отстроил крепости. Дважды терпели урон рати Каралдора. Маленькая, раздираемая на части страна превратилась в великое королевство, с которым вынуждены считаться все соседи.

За тридцать лет благословенного правления расцвели ремесла и торговля, были проложены дороги, отстроены новые города, возведены соборы… Жители позабыли слово «голод», достаток пришел в каждый дом.

Долго говорил Артур и думал в то время, какие восторженные речи зазвучат в его честь; какие он, будучи Великим Лордом и сосредоточив в своих руках власть, воздвигнет города, какую военную добычу возьмет, какие земли завоюет, каких поэтов и музыкантов соберет при дворе – на зависть всем владыкам мира…

…Закрылась дверь усыпальницы. Припала к холодному камню Аннабел. От несчастья к беде – ее дорога. Великий Лорд ведет войска на битву с каралдорцами. С ними уходит Стрелок, поставленный командиром лучников. Горше горького разлука.

* * *

Белая крепостная стена окружала замок. С южной стороны, на холмах, у белокаменных сторожевых башен, раскинулся сад.

Белая метель поднималась в саду в пору цветения яблонь и вишен. В знойный июльский полдень сад принадлежал розам и лилиям.

Артур прошел по дорожке, устланной пурпурными, розовыми, белыми, алыми лепестками. На каменной скамье под заметно поредевшим цветочным навесом ожидала принцесса, одетая в черное. На звук шагов Аннабел обернулась. Принцесса похудела и побледнела, на лице только глаза и остались. Артур покачал головой. Горе никого не красит: скоро она браслеты свои сможет носить как обручи – на талии.

Встретив его взгляд, Аннабел заговорила:

– Как хорошо нынче в саду. Жаль, розы отцветают… – Голос ее звучал мягко, ровно.

Аннабел по-прежнему безукоризненно владела собой. Артур понимал, какой ценой давалось ей спокойствие.

– Какой аромат, даже голова кружится, – продолжала Аннабел.

– Это лилии.

Артуру хотелось ее поддержать. Сказать, что горе утихнет, придет не забвение, нет, – смирение. И потом, он с ней. Будет сражаться с каралдорцами не только за свои владения и мантию Великого Лорда, но и за ее свободу и жизнь.

– Аннабел, – начал он, – помните, как мы играли детьми? Я не боялся проникнуть в жилище дракона ради моей принцессы…

Жилищем дракона у них считался чердак Круглой башни – излюбленное место для игр. Там обитал Одноглазый – залетевший из леса искалеченный филин. Крыло его было повреждено, а мыши, в изобилии водившиеся на чердаке, являлись легкой добычей. К людям Одноглазый относился недружелюбно. Стоило кому-то переступить порог, филин принимался угрожающе щелкать клювом, бить здоровым крылом, не советуя приближаться. Артур терпеливо умасливал Одноглазого, кормил кусочками мяса, чтобы однажды на глазах Аннабел погладить взъерошенные перья. Конечно, Аннабел была сражена. Постепенно филин проникся доверием к Артуру, даже позволял брать себя на руки. Случалось, и Аннабел осмеливалась протягивать ему кусочки мяса, которые он благосклонно брал с ладони. Потом раненое крыло зажило, и филин улетел в лес. Долго еще и Артур, и Аннабел, просыпаясь по ночам, подбегали к открытым окнам: не послышится ли знакомое уханье?

Угадав по лицам друг друга, что думают об одном, они улыбнулись.

– Мне и в самом деле нужна поддержка, Артур. Я уже говорила с вами о своем избраннике. Так вот, я хочу сыграть свадьбу как можно скорее… До того, как войско выступит в поход.

Артур вскочил так резко, что задел цветочный навес над скамьей. Сверху хлынул дождь розовых лепестков. Бледно-розовые благоухающие лепестки, трепещущие, словно крылья бабочек, плащом накрыли траурные одеяния.

– Нет, это невозможно! – воскликнул Великий Лорд.

– Почему?

– Почему? – Артур растерянно стряхивал лепестки.

Он искренне желал счастья Аннабел и Стрелку, но… Сразу после свадьбы наследница престола и ее супруг будут коронованы. Так велит закон. Едва в стране появится король, власть Великого Лорда кончится. Он, Артур, вновь окажется одним из доброго десятка советников. Для чего же было возлагать на его плечи мантию Великого Лорда? Он же ничего сделать не успеет! Какие там новые города, соборы… Даже слава победителя каралдорцев достанется другому.

– Почему, Артур? – тревожно спрашивала принцесса.

– Но, но… – Он никак не мог найти возражений. – У вас только что умер отец… В стране траур… Ни о каком празднестве не может быть речи.

– Артур! И вы, и мой отец утверждали: каралдорский король желает получить наше королевство, взяв меня в жены. Если же я буду замужем…

Артур вздрогнул. О зеленом шарфе подумалось ему, о зеленом шарфе с лиловыми гроздьями сирени… По совести, не отговаривать Аннабел нужно, а торопить! Лишь замужество избавит принцессу от домогательств каралдорца.

– Аннабел! – горячо начал Артур. И запнулся. Новые доводы пришли на ум. Артур изложил их тем охотнее, что они отвечали его тайным желаниям. – Войны не удастся избежать. Каралдорец все равно нападет… Поспешная свадьба только восстановит против вас подданных, – с жаром добавил он.

Аннабел подняла к нему лицо:

– Я потеряла отца… Могу потерять и жениха…

Как объяснить Артуру? Для него ее замужество – вопрос нескольких месяцев. А для нее – целая жизнь, либо прожитая, либо нет. Что если… подумать страшно… Нельзя допускать подобных мыслей… И все же одно видение преследует ее: Стрелок убит. Все минуло, словно ничего и не бывало. С годами она начнет спрашивать себя: вправду ли сердце отозвалось? Не померещилось ли?

Аннабел сжала руки. Нет, она знает точно – встреча была. Она избрала себе мужа, стране – государя… Зачем это скрывать? Есть в подобном умолчании что-то нехорошее. Словно она отступается от того, кого любит.

Артуру стало не по себе. А вдруг Стрелок и впрямь погибнет? Как тогда смотреть в лицо принцессе? Аннабел не леди Амелия, другим кавалером не утешится. Артур помнил, как его мать, леди Арна, ждала отца из походов… Лишить Аннабел краткого мига счастья, обречь вечной скорби… Артур готов был уже воскликнуть: «Воля ваша, принцесса!» Но тут представилась ему грузная фигура Магистра. «Смелые люди слушаются только своих желаний, а трусы и слабаки разводят разговоры о добре и зле». Магистр умер бы от смеха, узнав, что Артур сам, добровольно, отказался от мантии Великого Лорда, испугавшись женских слез. Да и не только в глазах Магистра он станет посмешищем. И месяца не носил мантии. Едва успел возмечтать о власти, просторе для деятельности…

– Аннабел, от того, как вы поведете себя сейчас, зависит успех всего царствования, а в конечном счете – судьба королевства. Доблесть воинов, которых я поведу в бой, покоится на их любви и верности своей принцессе. Вы можете невольно настроить их и против вас, и против вашего избранника. Стрелок для них человек новый. Дайте ему возможность проявить себя.

Аннабел отвела взгляд. Артур рассуждал здраво. Чересчур здраво. От друга детства она ждала иных речей.

– Прошу вас, Аннабел, – продолжал он умоляюще. – Помогите мне хоть немного. Подождите несколько месяцев. Выиграем войну. Жених ваш вернется, овеянный славой. Не сомневаюсь, Стрелок покажет себя достойно. Тогда и войско будет стоять за него горой.

Аннабел не отвечала, машинально отдирая лепившийся по краю скамейки мох. Разговор с любым другим вельможей она завершила бы фразой: «Потрудитесь, милорд, исполнить мою волю». Артур, однако, был другом и заботился о ее же благе. «Так и Маргарет, – подумалось вдруг ей, – не смогла отвергнуть совет отца». Правда, Артур не требовал, чтобы она отказалась от любви, предала Стрелка. Он просил всего-навсего об отсрочке и для такой просьбы имел все основания. Чем умереннее была просьба, тем жестче, грубее прозвучал бы отказ.

Артур напряженно наблюдал за ней. Достаточно Аннабел проявить свою волю, достаточно, вопреки логике и рассудку, заявить: «Я хочу», и он не сумеет воспрепятствовать. Он спрятал руки за спину, чтобы дрожью пальцев не выдать себя.

– Вы уходите на войну, – тихо проговорила Аннабел. – Если я его потеряю?

Артур понял, что победил. Это «если» было отступлением. Но радости победы он не ощутил. Неуверенно поклонился. Принцесса жестом позволила ему удалиться. Дойдя до поворота дорожки, Артур оглянулся. Аннабел все так же сидела на скамье, бессильно уронив руки на колени. Артур с трудом удержался, чтобы не кинуться назад. Гадкое, тошнотворное чувство не покидало его, как было однажды, когда случайно затоптал перепуганного птенца. Стоит вернуться: «Аннабел, я передумал…» – и на сердце полегчает. Усилием воли Артур подавил это желание. Отказаться от достигнутого? Что может быть глупее? Да и Аннабел заподозрит неладное.

«Нет, – говорил он себе, удаляясь от скамьи. – Пусть на мою долю выпадет хотя бы честь победы над каралдорцами. Выиграю битву, вернусь со славой – тогда Стрелок и станет королем. Никто не осмелится заявить, будто я носил мантию Великого Лорда зря. Мое имя останется в памяти…»

Шаги Артура становились все легче – ведь он уже не мог видеть Аннабел.

* * *

Кратки слова прощания. Того, что на сердце, не выскажешь.

– Вернись.

– Вернусь.

Кони взнузданы, в седлах всадники, взвиваются стяги – королевский лев выступает навстречу черному ворону Каралдора.

Ряд за рядом выезжают из ворот всадники – Великий Лорд выводит из города королевскую дружину.

Так же как в день празднества, стоят по обеим сторонам дороги горожане. Только не слышно ни шуток, ни смеха. Мужчины хмурятся, женщины вытирают покрасневшие глаза. Мерно стучат копыта. Пыль столбом поднимается в воздух. На небе ни облачка, на сверкающие доспехи всадников больно смотреть.

Великий Лорд едет впереди. За плечами его – пурпурный плащ, у бедра – знаменитый «Грифон», светлые волосы скрыты под шлемом, но забрало поднято, и прежняя чарующая улыбка обещает подданным победу, благополучие, безмятежные дни…

* * *

И рассвет не покажется ясным,

И полнеба застелет дым.

Солнце встало щитом черно-красным,

Только черен город под ним.

Весельчак, пересмешник бродяга,

Черт-не-брат! и жизнь – благодать.

Под каким неизвестным флагом

Ты опять ушел воевать?

Кем ты призван и кем ты отмечен,

По какому идешь пути?

Я тебя никогда не встречу,

Ты меня не сможешь найти.

Я уйду, не закончив сраженья,

А тебе – умирать в бою.

И не встретятся наши тени

Даже в том, далеком краю.

Мчатся всадники, дышат кони,

И хороших не жди вестей.

Черный город на алом фоне

Убивает своих детей.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Корону за коня – и в путь-дорогу.

Еще не выпал снег, и листья клена

Еще красны. Еще тепла немного

Успеешь получить. Еще вороны

Не разорвали криком небосклона.

Еще светло, твой путь еще нетруден,

Еще мороз дыхания не студит,

Пути еще открыты и легки.

Зазолотится лес – и ты забудешь…

Еще не сбиты ржавые замки.

И день тебя хранит – и ночь в подмогу.

Строй замки из фанеры и картона

И прочь гони нежданную тревогу.

Увядшее опять раскрась зеленым,

Представь тебя забывшего – влюбленным,

И пусть его влюбленность вечной будет,

И кончится позор проклятых буден,

И все печали будут далеки.

Там, в кладовой для пыточных орудий,

Еще не сбиты ржавые замки.

Как смертна красота и как убого

Под небом установлены законы!

Дорога монотонна и полога.

И всяк, к своей судьбе приговоренный,

Куда-то рвется, бьется, окрыленный

Или бескрылый… Полно, все там будем.

Любой корабль в нужный порт прибудет,

Приколоты к бумаге мотыльки,

И лишь до той поры свободны люди,

Пока не сбиты ржавые замки.

Так прочь! Еще не властен прокаженный,

Еще не пробуждаются драконы,

Еще не поумнели дураки.

Еще не пахнет в воздухе паленым,

Еще не сбиты ржавые замки.

* * *

Победа! Загоняя коней, мчатся в столицу гонцы. Победа! На всех площадях под пение труб выкрикивают глашатаи великую новость. Победа! Великий Лорд разбил каралдорцев. Могуч каралдорский король. Вывел он бессчетное войско на равнину к Поющим Камням. И стояли войска друг против друга двое суток. Ждал каралдорский король счастливого часа. Но не помогли ему ни маги, ни предсказатели, как сшиблись у Поющих Камней воины, как лев и ворон принялись рвать и терзать друг друга. Да разве под силу ворону заклевать льва? Падаль – пища его. Бежал с поля боя каралдорский король и войско его: и пешие, и конные, и лучники, и рыцари. Знамя с черным львом утвердилось на равнине. А подле него – стяг с алыми маками и блистающим мечом, каждый удар которого прославляли придворные поэты.

…Войско возвращалось из похода. Наемные отряды, составлявшие ударную силу, были размещены в укрепленных лагерях у границы. Владетельные сеньоры со своими воинами направлялись к родовым замкам. К столице приближалась лишь королевская дружина.

Кончался октябрь. Землю укрывала побуревшая листва. Низкие, набухшие тучи пророчили снегопады. Грязь на дорогах затвердела, и поутру лужи похрустывали ледком. Днем, правда, разогревало, и некоторые смельчаки скидывали теплые плащи и даже куртки, но к вечеру налетали студеные ветра, напоминая, что зима не за горами. Разводились костры, руки с жадностью тянулись к пламени. Дымящийся в кружках напиток бодрил тело, а душу согревали песни.

Стрелок подкинул веток в костер, пламя взметнулось выше, высвечивая лицо и руки Менестреля, сидевшего на поваленном стволе. Вокруг собрались королевские дружинники – за исключением часовых, проклинавших свою невеселую участь.

Задорно и сердечно звучал голос певца:

– Если монет много у вас,

Значит, ваш друг – бес.

Если у вас тысяча глаз,

Значит, ваш друг – лес.

Если саднит след от оков,

Значит, ваш друг – лук,

Если у вас много врагов,

Значит, погиб друг.

Если у вас много вина,

Значит, ваш друг – хмель,

Если вы пьете кубок до дна,

Значит, ваш друг – эль.

Если у вас свадебный пир —

Другу хвала и честь,

Если в душе боль или мир,

Значит, ваш друг есть.

Если всесильный барон вам не брат,

Значит, ваш друг – граф.

Если у вас щеки горят,

Значит, ваш друг прав.

Если ваш дом другом забыт,

Значит, ваш друг лжив,

Если у вас песня звучит,

Значит, ваш друг жив.

Если вы замерли у креста —

Друг вас любил, как мог.

Если у вас совесть чиста,

Значит, ваш друг – Бог.

Лорд Артур, устроившийся на земле с тем же небрежным изяществом, с каким устраивался в обтянутом парчой кресле, поднял кубок:

– Здоровье певца! Благословляю час, когда вы решили присоединиться к войску. Внимая вам, воины становятся вдвое мужественнее.

Менестрель, как того требовала учтивость, встал и поклонился, но не сказал ни слова.

Артур поднялся на ноги. От вина лицо его разгорелось, глаза блестели. Вспыхивали в отсветах костра драгоценные камни, украшавшие одежду, сиял золотой кубок.

– Лишь настоящие мужчины, прошедшие кровавую сечу, презревшие боль и смерть, знают истинную цену дружбы. Изведали, что такое стоять на ратном поле, глядеть в глаза наступающим врагам и чувствовать рядом плечо друга. Мы сражались бок о бок, теряли друзей и лишь теснее смыкали ряды. Мы были чужими – стали братьями. За вас, друзья мои!

Хор восторженных и растроганных голосов отвечал Великому Лорду, и в этом общем хоре не слышалось лишь голоса Менестреля.

…Догорел костер, допито было вино, воины разбрелись по палаткам. У костра оставались только Стрелок и Менестрель. Певец рассеянно перебирал струны, Стрелок ворошил веткой угли. Наконец спросил:

– Артур не возражает против твоего отъезда?

– Не возражает, хотя «и не представляет, как отряд будет жить без песен». – В голосе Менестреля явно проступили приторные интонации Артура. – Не возражает, – повторил он. – Да у меня самого сердце не лежит ехать.

Стрелок исподлобья взглянул на него:

– Желай лорд Артур от меня избавиться, давно бы избавился. На войне возможностей хватало, стоило ли ожидать возвращения в столицу? Опасность скорее будет грозить Аннабел. Особенно теперь, когда пришло известие о победе и ожидается возвращение Великого Лорда с дружиной.

Менестрель неопределенно повел плечом:

– Наследница нужна живой… Впрочем, если настаиваешь, я отправлюсь немедленно.

По лицу Стрелка было видно, что он настаивает. Менестрель улыбнулся, хлопнул приятеля по плечу:

– Не хмурься. Поеду вперед, велю Аннабел наряд свадебный готовить.

Стрелок сказал без улыбки:

– Как в сказках: получил принцессу и венец в придачу. Говоря по чести, я бы охотно взял Аннабел без приданого,

– И кому бы оставил королевство?

– Трудно поверить, что не найдется человека достойнее меня. Любой из лордов…

– Любой из лордов? – раздельно повторил Менестрель. – Да, верно, ты рожден не в замке. И в этом твоя сила. Ты видел народ, которым будешь править, не из окон богатых покоев. Что такое голод и холод – знаешь по себе.

Стрелок молчал, вспоминая страшный год смерти отца. В пятнадцать лет он остался один. Из припасов только горсть муки – все прочее за время болезни отца было съедено. Из богатства – лук и стрелы. Мороз в ту зиму стоял такой, что птицы падали на лету…

Менестрель посмотрел на него, сказал уже иным тоном:

– Август Славный тоже не был королем по рождению. И потом, даже король не обязан все решать в одиночку. Никто не помешает тебе прислушаться к доброму совету.

Стрелок поднялся.

– Это пустой разговор. Я не могу покинуть и предать Аннабел. Но не могу и не сомневаться в собственных силах.

Менестрель ухмыльнулся:

– В собственных силах не сомневаются только глупцы и мерзавцы.

– Тебе пора ехать, – напомнил Стрелок.

Взялся седлать коня. Во взгляде Менестреля сквозила ирония.

– Как трогательно друзья заботятся о нас… когда торопятся спровадить.

Стрелок не выдержал, рассмеялся.

– Не зацепись языком в первой же таверне. Все мои усилия прахом пойдут, если возьмешься историю похода излагать…

Менестрель перекинул через седло дорожную сумку, наклонился к Стрелку:

– Все же я неохотно покидаю тебя. Прошу, будь осторожен.

– Непременно, – отозвался Стрелок, хлопая лошадь Менестреля по крупу.

…Лорд Артур, приподняв полог шатра, наблюдал за отъездом певца. Когда Менестрель скрылся в темноте, а Стрелок ушел в свою палатку, Великий Лорд опустил полог и обернулся к Драйму.

– Наконец-то! – не то выдохнул, не то воскликнул он.

Драйм удивленно поднял голову. Они с Артуром были в шатре вдвоем – слуги и оруженосцы располагались отдельно. Единственная свеча скорее ослепляла, нежели разгоняла сумрак. Драйму пришлось отклониться и загородиться рукой от света. Артур, словно намеренно избегая его взгляда, отошел в дальний угол. Заговорил негромко:

– Завтра утром отправишься в замок лорда Орвэя. Повезешь письмо, Стрелок будет сопровождать…

– Зачем? – возразил Драйм. – Я найду дорогу.

Артур пропустил возражение мимо ушей. Продолжал все тише и быстрее:

– Дорога пролегает лесом. Ехать долго, и вам, и лошадям понадобится отдых. Место для привала выберешь сам, подальше от тропы.

Артур на мгновение замолчал, выравнивая дыхание. Он запыхался, словно после долгого бега. Драйму неожиданно стало холодно. Плащ лежал под рукой, но Драйм, не смея пошевелиться, ждал слов Артура.

– Людей рядом не будет. На помощь никто не придет. Ты легко с ним справишься, – закончил Артур резко и неожиданно громко.

Драйм сидел не двигаясь, уставясь широко открытыми глазами на пламя свечи. Убить Стрелка! Артур хочет, чтобы он убил Стрелка!

– Ну! Что же ты! – почти крикнул Артур, чувствуя, что молчание затягивается. – Столько твердил о своей преданности. Пришла пора ее доказать.

Артур подошел ближе, оперся руками о стол, подавшись к Драйму. Теперь побратим видел его шевелящиеся губы, но слышал иные слова: «Изведали, что такое стоять на ратном поле, глядеть в глаза наступающим врагам и чувствовать рядом плечо друга. Мы сражались бок о бок…» И это было правдой. Когда Артур сам повел в бой королевскую дружину и попал в западню, на помощь подоспели лучники. Когда Артур и Драйм спина к спине отбивались от наседавших противников, их выручили лучники. Это Стрелок помог Драйму вырезать трехгранный наконечник, засевший в плече. Это со Стрелком они сидели рядом у костра, пили из одной фляги, смеялись одним шуткам.

– Ты мой названый брат, – проговорил Артур. – С детства мы были неразлучны: где один, там и другой. Защищая друг друга, против всего мира готовы были идти. – В голосе Артура послышалась горечь. – Подумать не мог, что придет день и ты отступишься от меня.

Драйм отвернулся от свечки, перед глазами плавали разноцветные круги. Артур говорил правду. Они всегда, сколько себя помнят, были вместе. После того как Драйм обгорел, Артур защищал побратима от жестоких нападок сверстников, пока тот сам не научился давать отпор шутникам. Артур сумел вколотить всем и каждому уважение к своему названому брату. Не будь Артура, Драйм давно бы повесился или дал себя убить в какой-нибудь стычке.

– Я никогда… не отступлюсь от вас, – выговорил он с трудом, губы одеревенели и не повиновались.

– Ты убьешь его? – жестко спросил Артур.

– Но… ваша светлость…

– Ты убьешь его?

– Да.

Пальцы Артура стиснули плечо Драйма.

– Хорошо. Пойми, это необходимо сделать. – Голос Артура звучал совсем иначе – мягко, вкрадчиво. – Добром Стрелок от принцессы не откажется. Подумай, что нас ждет с таким королем? Капканы на лисиц он отменно ставит, да вряд ли подобное умение пригодится…

Говоря все это, Артур думал: «Разве для лесного жителя, вольного охотника, уготован престол? Его ли судьба одарила чутьем правителя и полководца, умением речами зажигать сердца, изысканным вкусом и безупречными манерами? По какому праву на трон взойдет поставщик дичи, а я останусь не у дел? Только потому, что Стрелок приглянулся принцессе?.. Я должен спасти королевство».

Драйм искоса посматривал на него. «Почему не скажет прямо: „Сам хочу властвовать“. Ведь знает – я все равно помогу. Или оправдывается перед самим собой?»

– Почему вы… не убили его на войне? – спросил Драйм, снова вперяясь взглядом в ослепляющее пламя. – Было бы легче.

– Он был мне нужен. Согласись, исход битвы решили лучники. Не расстреляй они вовремя резерв каралдорцев…

Драйм наклонил голову. «Да, исход битвы решили лучники. Не зря командиру лучников повсюду звучат хвалы – спас королевскую дружину, спас жизнь Великому Лорду».

– Да и Менестрель сослужил службу, – продолжал Артур. – Право, каких бы пылких речей о долге и доблести я ни произносил, вряд ли сумел бы вдохновить воинов так, как вдохновил он… песнями о любви и доме.

– Вы… и его? – тихо спросил Драйм.

Артур резко повернулся:

– Что? Менестреля? Нет, нет. Исчезнет… только на время. Слишком подозрителен. Когда Стрелка с почестями предадут земле, пусть возвращается… прославить в песнях мое правление. – Артур снова оказался рядом с Драймом. – Я знал, что могу на тебя положиться. Друга преданнее у меня не будет.

Драйм, против обыкновения, не просиял от этих слов. Убить Стрелка! Да тут все войско поднимется, ринутся искать виновных.

– Завтра вы поедете вдвоем лесной дорогой, – повторил Артур.

* * *

Драйму хотелось, чтобы утро никогда не наступило. Увы, рассвет не посчитался с его желанием. В положенное время взошло солнце, трубач заиграл зорю. Выйдя из шатра после бессонной ночи, Драйм увидел выбеленные инеем травы, кое-где выбивавшиеся из-под полусгнившей листвы. Землю схватило морозом. Вода, собравшаяся в отпечатках лошадиных копыт, застыла ледяной корочкой, хрустко ломавшейся под ногами. Не обращая внимания на шум и суету пробуждавшегося лагеря, Драйм подошел к коновязи. Повинуясь усвоенной с детства заповеди – твоего коня не должны касаться чужие руки, – сам принялся седлать Лихого. Рядом бил копытом Турм – конь Артура. Драйм имел обыкновение приносить ему лакомые кусочки, и сейчас Турм потянулся к нему, ожидая подачки. Драйм даже не заметил этого движения. Не получив угощения, Турм недовольно фыркнул.

Драйм уронил седло. Поднял и уронил снова. Уздечку умудрился затянуть узлом. Распутывая, поранил металлической бляхой палец, остервенев, с размаху швырнул уздечку на землю.

– Так ее, – послышался за спиной насмешливый голос Стрелка. – Пусть знает, негодница.

Смуглые пальцы охотника подхватили злосчастную уздечку, в одно мгновение распутали и возвратили Драйму. Тот взял и… выронил.

– Драйм, – укоризненно протянул Стрелок, – не стоит столь невоздержанно праздновать победу.

Драйм молча взнуздал коня. Он знал, что должен взять себя в руки, иначе Стрелок заподозрит неладное. Охотник наблюдал за ним, и Драйм все больше терялся. Начал торопиться, бестолково поворачивался из стороны в сторону, схватил седельные сумки, зачем-то вновь положил. Вспотел, скинул плащ. И все время чувствовал на себе пристальный взгляд Стрелка.

– Что с тобой, Драйм? – спросил наконец охотник. – Ты на себя не похож.

– Все в порядке, – невнятно откликнулся Драйм.

Стрелок еще раз пристально посмотрел на него. Пожал плечами, спросил:

– Письмо при тебе?

– Письмо? Какое письмо?

– Очнись. Зачем мы едем? Письмо к лорду Орвэю.

– При мне.

– Нет уж, покажи, – весело потребовал Стрелок. – Не желаю возвращаться с полдороги.

Драйм негнущимися пальцами расшнуровал куртку и вытащил свиток, заблаговременно врученный Артуром.

– Вот.

– Хорошо.

Драйм попытался спрятать свиток за пазуху и выронил. Привалился спиной к коновязи. Нагнуться, поднять не было сил. Стрелок без улыбки поглядел на него:

– Что с тобой творится? Хочешь, поеду один? Скажу лорду Артуру, что ты болен.

Драйм замотал головой и даже схватил Стрелка за руку, запрещая идти к лорду Артуру.

– Ладно. Как знаешь. Письмо я оставлю у себя – для пущей сохранности.

Драйм наконец оказался в седле. Стрелок, ни слова не говоря, подал ему плащ, забытый у коновязи.

…Гулко стучали копыта по смерзшейся земле. Ветра не было, лес застыл в студеном безмолвии. Деревья уже оголились, лишь изредка мелькали на ветках ржавые листья. Лес казался прозрачным. Солнце все выше карабкалось в блеклое осеннее небо. Начало пригревать. Влажно заблестели прелые листья, устилавшие дорогу. Глинистая почва размякла, четкий перестук копыт сменился чавканьем и шлепаньем.