Текст книги "Плач серого неба (СИ)"

Автор книги: Максим Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Вы же собирались навсегда уехать в Эскапад! Что же помешало, а? Зачем понадобилось лезть в дело, которое и так поставило на уши всех?! Вообще всех, понимаете? Тут замешаны такие силы, Брокк, что не дай вам Творец попасть между ними! Сотрут в порошок, и не заметят. – Он нервно отер руки о лацканы темно-коричневого фрака. – Вы ко мне за информацией, правильно понимаю? Ну так примите лучше совет – снимите номер в гостинице, подальше от… неприятностей, – он яростно смахнул с подбородка капельку слюны, – и сидите тихо, как мышь, пока проклятого карлика не отыщут! Слышите?

Признаться, я был несколько ошеломлен.

– Гейнцель, что с вами?

– Что со мной? Да с того самого момента, как я узнал о вашем участии в этом деле, нет мне покоя. Я все время с ужасом жду, когда же вы вот так завалитесь ко мне в кабинет и начнете требовать информацию. И все это время я помнил, что стоит ляпнуть что-то не то, как мне немедленно оторвут голову. Чего вы хотите?

– Э-э-э… Информацию? Господин Ройм, а не могли бы вы успокоиться хоть на сегмент?

– Нет, Брокк, – голос Гейнцеля чуть стих, но истерика не исчезла и принялась прятаться за словами замминистра, – я не могу успокоиться. Потому что я уже несколько раз рассказывал все, что знаю, и каждый раз, кроме, конечно, интервью для газетчиков, меня предупреждали: или молчок, или мне крышка. Просто и понятно, не так ли, детектив? Мне не нужно, чтобы ребята в синих плащах затащили меня в Безнадегу – а они, заметьте, не примут в расчет общественное положение тела, которое орет от ужаса у них в руках, – и начали задавать вопросы типа «Чтите ли вы Порядок, господин Ройм?» Я вообще не хочу больше иметь отношение к этому делу!

– А ну, хорош! – рявкнул я, – сядьте, Гейнцель. Что за бред вы несете? С чего мне болтать о том, что вы мне расскажете…

– Не расскажу, – буркнул замминистра, но нашарил за спиной стул и тяжело плюхнулся на него.

– Я не закончил. С чего мне болтать о том, что вы мне расскажете, если это не в моих же интересах? Успокойтесь, никто, никогда и ничего не узнает.

– Как же им узнать, если я вообще ни слова не произнесу, кроме «до свидания, мастер Брокк»?

Истерический сарказм упершегося Ройма разозлил меня окончательно.

– Вашу же мать, Гейнцель, довольно уже! Все вы произнесете. Вот сейчас возьмете и расскажете все, что знаете. А нет – так кое-кто сегодня же узнает, почему на самом деле некий замминистра носит дурацкую желтую рубашку с синим галстуком каждый третий день недели. Уже легче? Дышится ровнее? Я не пойму, сегодня все с ума, что ли посходили? Что за истерика, Гейнцель?! – Как ни печально было это осознавать, но я и сам сорвался на крик.

– Уилбурр, – испуганно пискнули со стула, – что это вы, право слово, так раскричались? Я не забыл о наших… договоренностях. Давайте потише, а то, чего доброго, кто-нибудь заинтересуется вашими воплями. Чего вы хотели?

– И все еще хочу. Для начала, – я перевел дух, – расскажите-ка, от каких неприятностей мне бы стоило скрыться в тихой гостинице?

– Брокк, – страдальчески заныл Гейнцель, – поймите…

– Не пойму, – обрубил я, – и от темы отходить не будем. Итак…

– Ну ладно, ладно! Они были здесь.

– Кто?

– Синие. Имен, понятно, не называли. Тот, что пониже, стоял тихо, и все сверлил меня взглядом. А высокий спрашивал. Только это словно и не вопросы были. Как будто он говорил, а мне только и оставалось, что кивать, да поддакивать, – по высокому лбу замминистра нерешительно, короткими перебежками, пронеслась капелька пота. Я молчал. – Они знают о вас, Брокк. Нет, это, как раз, не удивляет – по-моему, они знают все и обо всех в этом треклятом городе, но поразительно, что Синие сочли нужным упомянуть вас в разговоре со мной. Вы опасны для меня, Уилбурр, понимаете? Достаточно опасны и так, а если мной из-за вас заинтересуется Магпол – мне и подумать об этом страшно! Поэтому я прошу: скройтесь куда-нибудь, спрячьтесь подальше, и затихните, пока они не найдут то, что ищут.

– Чушь.

– Что это значит?!

– Это значит, что вы несете чушь, Гейнцель. Все эти ужимки, пустословие, ваш показной страх – просто попытки меня спровадить и ничего при этом не сказать. Изобретательно, но бесполезно. Впрочем, мне понравилась история о допросе. Любопытная метода, стоит взять на вооружение. Ну-ка, для затравки: они приходили не из-за меня, так?

Замминистра затаил дыхание и подозрительно сощурился. Не понимая, к чему я клоню, он судорожно просчитывал возможные каверзы, но это было не важно. Конечно, картина пока вырисовывалась довольно зыбко, но кое-что начинало проясняться. Я не стал ждать ответа и продолжил, уставившись жертве прямо в глаза.

– Синим, как и мне, нужна была информация, и они пришли к вам. Они спрашивали о некоем уроженце Мирриона – Хидейке с бульвара Поющих Игл. А кто знает о знатных гостях города больше, чем вы? Готов спорить, даже министр куда слабее подкован куда слабее, и бумаги по особенно важным персонам лежат в ящике именно вашего стола.

Взгляд Гейнцеля дернулся, невольно подтверждая мою правоту, но его обладатель изо всех сил хранил молчание.

– Уверен, – продолжал я, – обо мне они заговорили исключительно ради весу. Намекнули, что прекрасно знают наш с вами маленький секрет. А вы, конечно, немедленно стали паинькой и выложили все, как на духу, не сказав при этом ничего лишнего. Вы всегда были осторожным старым лисом, а значит, магполы ушли хоть и не с пустыми руками, но и не настолько полными, как им бы на самом деле хотелось. И мне бы очень хотелось знать, что им известно, а тем паче – что нет. Я, знаете ли, тоже дорожу безопасностью, и раз вам столько известно о моем трудоустройстве, перейдем-ка мы от рассказов к вопросам. Кстати, Гейнцель, я не так уверен в своих силах, как магическая полиция. Так что учтите, следить за вашими ответами стану очень внимательно. Чтобы ничего не пропустить. И полегче с недомолвками – не хочется лишний раз уличать вас во лжи. Поехали?

Замминистра скрипнул зубами.

– Отлично. Вопрос первый – что вам известно о господине Хидейке, моем работодателе?

– Раньше, помнится, вы не принюхивались к клиентам до начала дела.

– Дело уже началось, Гейнцель. Не тяните.

– Хидейк ал-Тимиэль – второй и последний сын Геллиса ал-Тимиэля, бывшего посла Мирриона на Материке. Ныне ал-Тимиэль-отец служит у альвийского короля советником по вопросам внешней политики. Так сказать, почетный посол, хотя «почетный» вовсе не говорит о незначительности должности, у альвов с этим по-другому… А-а, Хаос вас раздери, Брокк! – Ройм, сильно ударяя каблуками об пол, деревянно протопал к столу и рывком распахнул взвизгнувший ящик. Пошелестев бумагами, замминистра нервно хлопнул по столу тонкой папкой, вздернул на нос очки и принялся читать, с ненавистью не глядя на меня. – Сын ал-Тимиэля пошел по отцовским стопам и долгое время учился на дипломата. Показал себя прилежным и увлеченным студентом. Неоднократно проявлял любовь к интригам. Особенно ярко это проявилось в студенческом братстве, где господин Хидейк всегда занимал не последнее, но и не первое место, хотя по отдельным отзывам легко мог выйти на первый план. Умен, сообразителен, расчетлив. В том, что его ждет пост, сомнений не было, оставался лишь один вопрос – королевский совет или заграничная миссия?

– То есть, у нас он по специальности? Хидейк – посол? – внезапно я ощутил себя стоящим на вершине карточного домика.

– В том-то и фокус, что нет! – Гейнцель сорвал очки и принялся азартно протирать их рукавом рубашки. У меня заболела голова.

– Так что же он делает на Материке?

– Учится магии! Хидейк – способный маг Земли. Может, статью он и не вышел, зато миррионские учителя наперебой хвалят его потенциал и превосходный самоконтроль, – замминистра вновь зашелестел бумагой в папке. – По рекомендации ученого совета Миррионского магического университета, богатый папаша отправил его доучиваться в Центр Мира. Если бы не досадное недоразумение с карликами, думаю, мальчишка был бы уже в Средней столице. На этом, собственно, все.

– Все, что есть в бумагах. Но это ведь не все, что вы знаете, Гейнцель, я прав?

– То есть, как? Чего еще вы хотите? Больше я…

– Да у вас глаза бегают, как кролики под дождем! Может, магполам и хватило ваших бумаг, но я же вас предупреждал, что буду слушать внимательно. Вы так и не сказали, с чего вдруг именно господина ал-Тимиэля подозревают в том, что он – Второй посол?

Широта роймовых глаз доставила мне некоторое удовольствие. Пару мгновений спустя он вновь уткнулся носом в бумаги.

– Я не был в курсе, что вы настолько информированы, – буркнул замминистра, поглядывая исподлобья. Его левый ус нервно задергался. – А знаете, что такие обвинения никак нельзя считать официальными? Что само существование Второго посла не доказано, а попробуй мы только заикнуться Мирриону насчет претензий по этому поводу, как международная обстановка изрядно осложнится?

– Понятия не имел. И у меня, по правде говоря, другие печали. Объясните мне, наконец, почему именно мой клиент привлек пристальное внимание Магпола, и что может за это быть мне?

– Ну, это просто. Ничего.

– Гейнцель, если власти пронюхают, что я работаю на заграничного шпиона или просто на преступный элемент, меня как минимум лишат лицензии. Вот о чем я пекусь. Если для вас это «ничего», то для меня это считай что все.

– Оглохли, Уилбурр? Я же говорю, ничего вам за это не будет. Нет такой должности: «Второй посол». Нет, и никогда не было. Это все плод больного воображения сотрудников госбезопасности, понимаете? Чересчур дотошные чиновники придумали, а чересчур подозрительные магполы поверили в беду, о которой нельзя говорить вслух, рискуя получить по голове и от своих, и от чужих. То есть, никакого заграничного шпиона нет и не было. И властям не о чем…

– Стоп…

– …Пронюхивать! Официально вы работаете на богатого миррионского недоросля. То есть, – очки Ройма яростно сверкнули, – предъявить вам нечего и некому. Официально. Так что не бойтесь, если мальчишке не вздумается вдруг подурить, или магполы не нароют очень убедительных фактов, ваша задница прикрыта чем-то понадежнее мокрых штанов.

Я побарабанил пальцами по шляпе, продавив ее до самой столешницы. Отлично. Если в этом вопросе я не поверю прирожденному интригану, то можно смело удавиться от неизвестности. Будем надеяться, что в его словах больше правды, чем попыток отвязаться от меня.

– Ладно, Гейнцель. И все же, почему Хидейк может быть этим самым несуществующим шпионом?

– Дайте уже ходу голове, Брокк. Мы же говорим о сыне посла, взращенном на шпионских романах под заботливой опекой дипломата-виртуоза, который полтора века прожил здесь, в Вимсберге. Знаете, что говорили о папаше? Что он может разговорить самого замшелого параноика. Что он постоянно ходит между дипломатом и шпионом, и не пачкается. Каково? Но что мы видим? Мальчонка, который души в отце не чает, бредит приемами и посольствами, души не чает в интригах, приезжает на нагретое папашей место и… поступает в Школу Магии! Неожиданный поворот, а? Но посмотрим на это с другой стороны. Как известно, все эти магические учебницы – что школа, что университет – заведения серьезные, где двери и рты от посторонних закрывают на большие такие замки. Конспирация там такая, что казначейство карликов позавидует… – Гейнцель всхрипнул, зашарил по столу и ухватился за графин с водой. Налил полстакана, прополоскал горло и шумно сглотнул. – Для мальчишки, мечтающего стать дипломатом, место странное, а вот для шпиона!.. Вы понимаете, Брокк? И ведь он как будто пропал, – замминистра не глядя хлопнул по папке с историей хидейковой жизни, – порвал со старыми приятелями, стал замкнутым, тихим. А потом окончил школу и… Думаете, подался в лучший университет мира? Да как бы не так. Он приезжает в наше, простите за прямоту, захолустье и поступает в наш захолустный университет!

– Это вы хватили…

– Это я бы хватил, – гневно перекрикнул Ройм, – если бы говорил о вас… да даже обо мне бы хватил! А о богатом альвийском папенькином сынке – да ему прямая дорога лежала в Эскапад! Сразу! А он вместо этого пять лет торчит в нашей клоаке и в ус не дует. Кадрит местных девок, ходит на приемы, как ни в чем не бывало… Я мог бы поверить, что мальчишка испортился с возрастом. Но как же папаша? Неужели любящий родитель по собственной воле засунул обожаемого отпрыска в эту дыру?

– Они могли поссориться, – осторожно ввернул я.

– Поссориться… Вы бы видели, Брокк, какие приемы они закатывали, когда старик приезжал навестить сынка! Нет, тут дело в другом. Все это происходило с полного одобрения королевского советника, вы уж поверьте. Ну так вот! Парень оканчивает местный университет – кстати, с отличием! Все преподаватели в ступоре от его успехов. И он рвется в аспирантуру, но теперь уже… в Эскапад! В который дотоле и носу не казал. Даже на каникулах. И заметьте, друзей среди сокурсников он все также не заводит. Старательно! Случайные подружки пару раз в месяц, угодливые обжиманцы с престарелыми кокетками на официальных приемах – не более того! И ни одна, конечно же, не беременеет. Мальчишка осторожен, как лис. Ни друзей, ни любовниц, ни даже приятелей. Зато сколько знакомств в высоких кругах! Папочкины связи сыграли ему на руку. Мало того, что сам горазд болтать языком, так еще и каждый, кто хоть раз общался с Геллисом, непременно хочет пожать руку его сыну.

Гейнцель залпом выпил еще стакан воды. Я притих, мечтая лишь об одном – чтобы напавшая на замминистра разговорчивость не иссякла раньше времени.

– И вот перед нами студент – подросток! – который свысока плюет на ровесников, но при этом за руку здоровается с политической элитой Вимсберга! И этот альв собирается в Эскапад. Зачем? Снова учиться! Знаете, Брокк, эта его страсть к учебе уже всем заинтересованным лицам поперек горла стоит. Достаточно для ответа на вопрос?

Я выдохнул одновременно с ним.

– Пожалуй. Кое-что начинает проясняться. Ну, а теперь к делу.

Гейнцель застонал и едва не размяк.

– Уилбурр, вы что, издеваетесь? Да, официально вас за хвост никто не схватит, но разве мало способов сделать это тайно? Думаете, магполам никто не даст разрешение на ваш арест? Да их генеральный инспектор едва ли не больше всех заинтересован в этом деле… правда, не знаю, почему. Не знаю! И можете шантажировать меня, сколько влезет, все равно правду не выжмете, потому что я действительно не-зна-ю!

– Ладно, Гейнцель, я ценю вашу заботу о моей персоне. Но остальные вопросы уже господина Хидейка не касаются. Честно. Расскажите-ка о принце Тродде. Он-то, надеюсь, не какой-нибудь тайный посол?

– Нет, – поскрипел зубами Ройм, – этот как раз явный. Старший сын боргнафельдского царя. Вы часто встречали карликов, Брокк?

Перед глазами мелькнула обожженная борода, мутное стекло пробирки и налитые кровью глаза. Я поморщился.

– Не так, чтобы.

– Я не о местных. В Вимсберге по большей части живут изгнанники с Боргнафельда, чаще всего – Тронутые. А доводилось ли вам когда-нибудь бывать на их острове, среди коренного, так сказать, населения?

– Пропустим, как шутку.

– Непременно побывайте, если будет возможность, – надменно посоветовал Ройм, – оч-чень познавательно. Цвергольды – угрюмый и замкнутый народ, гостей они терпеть не могут – особенно с Материка, – но какая у них речь… Чем выше чин, тем тоньше общение. И это само собой получилось. Как гласит их собственная поговорка, «Говори чтобы править». Смысл примерно следующий: если ты не можешь четко выразить свою мысль, то не должен делать ничего важного. Весь Боргнафельд похож на здоровенный муравейник, а царь – его мозг. Чем больше приказов ты отдаешь, тем грамотнее должен быть, вот что они говорят. Так вот, Тродд – прямой наследник престола. Продолжать?

– Вы хотите сказать, что должность посла – не более чем практика?

– Ну конечно! Карлики не завязаны в нашей политике, все, чем мы соприкасаемся – это товарный обмен и компенсации за содержание их Тронутых. Поэтому посол, по большей части, ничего не делает, кроме как общается в наших высших кругах.

– Учится говорить, – сообразил я, – понятно. И как долго практиковался господин… Кракейм?

– Крокхейм. Три года. Еще два – и он сможет… мог бы вернуться домой, к своим шахтам и станкам.

– Ясно. Давайте подробнее. У него были враги?

– В нашем мире, Брокк, враги есть у всех. Наверняка были и у принца, хотя не могу сказать, чтобы он кого-то сильно задевал. Лично мне он даже нравился, в разумных пределах. Простой такой паренек, открытый. Хотя именно таких, кстати, многие и не любят.

– Кто-то открыто выражал недовольство его простотой?

– Нет. После разговора с ним некоторые хватались за голову, тайком обзывали Тродда пустобрехом, но потом наоборот, старались про него быстрее забыть. Остальные ему весьма симпатизировали. А мне кажется, ему было плевать на всех. Он очень ревностно исполнял волю отца и в первую очередь учился общаться, а с кем – все равно. И знаете, у него получалось. Говорил он много, и, если хотите, четко. Нет, я не видел его врагов. Скорее, они могли быть у его советника. Вот уж был мухомор, упокой Творец его душу. Его начинали ненавидеть с первого же слова.

– Оп. Ну-ка, подробнее, Гейнцель. У нас всплывает еще и советник?

– Его учитель. Артамаль ил-Как-Его-Там. Профессор с Мирриона, не самая важная птица по нашему ведомству, но, вроде бы, чем-то известный в своих кругах. – Ройм почесал в затылке и покосился на ящик стола, но не двинул и пальцем. – Когда-то, вроде, перебрался на Миррион по научному делу, да так там и остался. Они с принцем были дружны, но никто не мог понять, почему. Настолько дружны, что когда принц поехал в Вимсберг, то взял преподавателя в качестве советника.

– А почему их дружба столь удивительна?

– Они были очень разные. Даже если исключить возраст. Старый сухарь Артамаль постоянно молчал и таращился в пустоту, а ученик тем временем доставал всех нескончаемой болтовней.

– И они ладили между собой?

– Да, говорю же, – Ройм пожал плечами, – лишь один раз у них вышла какая-то размолвка, но до серьезной ссоры не дошло. Просто о чем-то крепко повздорили на том самом балу, и Артамаль ушел к себе. Впрочем, через оборот вернулся, и до самого взрыва все шло довольно чинно.

– Стоп, стоп. Что за бал?

– Вы газет вообще не читаете? – ехидная ухмылка на лице Гейнцеля мелькнула так стремительно, что я усомнился в ее реальности, – Ищете принца, и не знаете, как он пропал?

– Как раз приступаю к этому вопросу, – я судорожно вспоминал единственную прочитанную заметку в хидейковой газете, и в той, кажется, ничего…

– Про то, что посольство сгорело, вы тоже не в курсе?

– То есть как?..

– То есть так. Принц устроил бал, куда пригласил всю городскую знать. А немного за полночь здание вдруг полыхнуло и за какие-то несколько сегментов сгорело почти дотла. Правда, как раз в это время начались танцы, и большинство гостей успело попрыгать с балконов, так что у нас всего десяток трупов, да и те, в основном, прислуга. Я, хвала Творцу, уехал задолго до неразберихи. Зато наутро, когда пепелище разгребли и посчитали жертвы, выяснилось, что принца нет. Ну и завертелось. Где же вы были, Брокк, что не слышали об этом?

– Собирал вещи. А что советник принца? Они, говорите, повздорили?

– Повздорили, но вряд ли он приложил к этому руку. Тело Артамаля нашли одним из первых. Я лично подписал извещение о смерти для Мирриона. Говорят, он сильно обгорел, но лицо сохранилось сносно. И ему еще повезло, троих слуг нашли по частям, а от парочки виночерпиев осталась такая груда мяса, что полицейских до сих пор тошнит. Так и не разобрались, где головы, где ноги.

– А вы-то откуда знаете? Общаетесь с простым народом?

– Нет. Один из тех виночерпиев – альвини, но по отцу из хорошего миррионского рода. Старик был знаком с Артамалем, вот и устроил протекцию бедному ублюдку. Неудачная была мысль, но кто бы тогда сказал? А мне лишняя бумажная работа. Не говорить же в лоб, что сынок то ли превратился в омлет, то ли вообще пропал.

Что-то во всем этом меня настораживало.

– Так у этого Артамаля, вы говорите, были враги?

– Нет, не говорю. Даже если были, – а кому в наших кругах не желают зла? – мне о том неизвестно. Но что на том приеме он бы получил первый приз за мерзость характера – это несомненно.

Нет, мысль, кажется, ушла безвозвратно.

– Ну что ж. Развалины охраняют?

– А как же. С тех пор оцепление и стоит.

– Сделаете пропуск?

– Куда? В развалины? Хотите покопаться в горелых обломках?

– А вдруг найду какой-нибудь сувенир? Поставлю дома в Эскападе над камином, когда, наконец, туда доберусь.

– Не хохмите, Брокк, вам не идет, – раздраженно огрызнулся Гейнцель, роясь в бланках на столе. Вытащив нужный, он яростно воткнул старомодное перо в чернильницу и заскрипел им по бумаге. – Забирайте свой пропуск, и поторопитесь – эта бумажка подействует только на мирскую полицию.

– Большего и не надо, – я все еще пытался разглядеть во тьме сознания потерянную мысль – Ну что ж, не буду больше отнимать у вас время, Гейнцель, ответьте только на совсем уж крохотный вопрос. Цирк уродов еще не уехал?

– Куда же им деваться, когда выезд запрещен? Удачных раскопок.

– Благодарю, – я сгреб со стола шляпу, – и вам того же.