Текст книги "Ангелы крови"

Автор книги: Максим Макаренков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Сквозь тонированные стекла мало что можно было рассмотреть, но Кинби все равно смотрел, жадно, тоскливо, радуясь, что лицо его надежно скрыто за непроницаемой зеркальной поверхностью шлема.

По улицам шли люди, храты, добберы, кто-то спешил, кто-то неторопливо прогуливался. Лавировали между припаркованными машинами на джамп-досках, прыгунах или роликах стайки подростков, сидели под зонтиками открытых кафе влюбленные парочки и делового вида мужчины в темных костюмах, и на всех них лило свое расплавленное золото летнее солнце.

Черный внедорожник полз неторопливо, стараясь не выделяться из общего потока, водитель старательно соблюдал правила движения и Кинби взял это на заметку. Обычно ребята из Девятой комнаты глубоко плевали на окружающих, искренне считая, что одна только принадлежность к этому подразделению делает их неприкасаемыми и ставит над законом.

Повелось это еще с Войн Воцарения, когда заштатный отдел, упрятанный за ненадобностью в девятую комнату полуразвалившегося особняка на окраине Города, вдруг оказался единственным, давшим вменяемую оценку происходящим событиям.

Оказалось, что созданный для изучения экзотических сект и ересей отдел тихой сапой копил информацию на всех и вся. И не только копил, но анализировал, интерпретировал, делал долгосрочные прогнозы и многовариантные построения.

К словам работников Девятой комнаты стали прислушиваться все чаще, затем им придали силовые подразделения и специалистов по внутренней безопасности, потом оказалось, что для оперативного получения информации совершенно необходимо подчинение полевых групп и диверсионных отрядов и…

Как и следовало ожидать, Девятая комната постепенно стала самостоятельной организацией, о целях и задачах которой мало кто знал.

Официальное название – «Бюро изучения и анализа религиозных и иных культов», являлось не более, чем вывеской. Ведь надо же что-то написать на неброской табличке, висящей около подъезда все того же полуразвалившегося особняка на окраине Города, где «Девятая комната» находилась до Войн.

Во время Войн Воцарения взошла и звезда Артура Реннингтона, молодого манта-аналитика. Довольно быстро он стал сначала руководителем отдельной группы, а затем и начальником «Бюро изучения и анализа религиозных и иных культов». К моменту окончания Войн Воцарения он был единоличным правителем Девятой комнаты и планомерно подминал под себя другие структуры Города.

Замечали это немногие, поскольку действовал Реннингтон, стараясь оставаться в тени, путем хитроумных интриг и нашептываний, так что оказывалось, что очередное приобретение Девятая комната делала, вроде бы, и не по своей воле.

Также он был редкой сволочью, но, как частенько бывает, с горечью думал Кинби, это для карьеры большой плюс.

Внедорожник остановился около неброского особняка, выпуская Вуралоса, сыто чавкнула дверца.

Близнецы никак не отреагировали на остановку, продолжая вжимать пистолеты в бока Кинби. Он подумал, что ребята они, конечно, дисциплинированные и вышколены замечательно, но отсутствие каждодневной практики дает о себе знать. Заплывает, заплывает жирком грозная Девятая комната.

Открылась задняя дверь и Вуралос коротко кивнул близнецам. Последовал короткий тычок в бок. Сидевший слева близнец вылез и сделал шаг назад, все так же держа Кинби на прицеле.

Прежде чем покинуть салон, детектив обернулся и коротко бросил второму своему конвоиру:

– Еще раз дотронешься – убью.

Близнец внешне никак не отреагировал, но дуло перестало назойливо тыкаться в ребра. Уже неплохо.

Распахнулась, крашеная масляной краской неопределенно-мерзкого цвета, обычно именуемого «конторский зеленый», дощатая дверь, и Кинби ввели в покосившийся особняк.

Внутри царил полумрак, непонятно откуда берущиеся сырые сквозняки и запах несвежей сырой побелки.

Переступив порог, Кинби почувствовал неприятное покалывание, словно легкий электрический разряд прошел по телу. Он едва удержался, чтобы не присвистнуть – здание было битком набито охранными заклинаниями, незнакомой Кинби техномагией, а сложно поддающимся определению ощущением присутствия чего-то очень чуждого. Куда более чуждого, чем храты, добберы и даже сам Кинби. Ощущение это вампиру резко не понравилось, и он снова порадовался, что об этой его особенности восприятия и умении ощущать концентрацию энергетических потоков, никому виз Девятой комнаты не известно. Во всяком случае, он на это очень надеялся.

По скрипучей облезшей лестнице Кинби в сопровождении конвоиров поднялся на третий этаж.

Негромко постучав в некрашеную дверь без всяких обозначений Вуралос подождал пару секунд, после чего почтительно приоткрыл ее и просунул голову в щель:

– Шеф Реннингтон? Кинби доставлен.

В ответ раздалось неопределенное бурчание, и доббер, посторонившись, распахнул дверь.

Переступив порог кабинета, Кинби неторопливо огляделся.

Небольшая комната завалена бумагами, компьютерными картриджами, прозрачными астралот-дисками, чашами нейромантов и прочими атрибутами техно и биомагий. Окно закрыто плотной пыльной портьерой, в воздухе плавают клубы ароматного дыма.

– Ты не изменяешь своим привычкам, – усмехнулся Кинби, – все тот же «Лесной мед».

Сидящий за столом человек сделал неопределенный жест, и дверь неслышно закрылась. Кинби остался наедине с хозяином кабинета. Стоя у порога, он внимательно разглядывал развалившегося в кресле человека.

Годы, минувшие со времени Войн Воцарения, казалось не коснулись его, Реннингтон выглядел человеком средних лет, приближающимся к сорокалетнему рубежу, чуть располневшим, с небольшими залысинами и первыми морщинами в углах рта, но вполне бодрым и деятельным.

Подумав, к каким средствам приходится прибегать шефу Девятой комнаты, чтобы так выглядеть Кинби решил, что если покопаться в этом направлении, то можно найти очень много интересного и неприятного.

Детектив примерно представлял, как именно можно столетиями поддерживать такой вот вид активно действующему манту, каким был Реннингтон. Законного в этом было очень и очень мало.

Шеф Девятой комнаты улыбался, зажав зубами трубку в уголке рта. От этого улыбка становилась похожей на хищный оскал. Впрочем, это вполне соответствовало характеру манта.

– Я тоже искренне рад тебя видеть, прОклятый, – проговорил он, делая приглашающий жест в сторону продавленного кресла возле стола.

Подойдя, Кинби демонстративно похлопал ладонью по сиденью, разогнал клубы поднявшейся пыли и лишь затем уселся, закинув ногу за ногу.

– Сильно сомневаюсь, что ты поверишь, если я скажу, что тоже рад тебе, – процедил Кинби.

– Не поверю, конечно, – еще шире заулыбался Реннингтон, – потому и пришлось посылать за тобой Вуралоса и близнецов Ашкенази. Ведь иначе ты бы о отказался нанести мне визит. Да, кстати, ты можешь снять эту свою дурацкую кастрюлю, здесь тебе ничто не угрожает.

Кинби, не колеблясь, расстегнул шлем, снял и положил рядом с креслом.

С удовольствием покрутил шеей, снял перчатки, пригладил волосы.

– Ладно, давай оставим все эти любезности. Зачем я тебе понадобился?

Выйдя из-за стола, Реннингтон принялся неторопливо ходить по кабинету, попыхивая изящной пенковой трубкой.

– Начнем с того, что я тебе объясню некоторые вещи, о которых ты, видимо, забыл. Первое – если я захочу, ты не выйдешь из этого кабинета, и тебя никто никогда не будет искать. Просто окажется, что не было никогда такого…, – Реннингтон на секунду замялся, подбирая слово, – горожанина по имени Кинби.

– Второе – я могу передать тебя полиции, и окажется, что ты виноват не только в массовом убийстве в офисе охранного агентства Джонсона, но и убийстве Билла Грузовика. Да, еще очень органично ты будешь смотреться в качестве убийцы той несчастной девушки. Как ее… Ольги.

– Третье – я знаю все мельчайшие привычки Марты Марино, твой секретарши, хозяина твоего любимого ресторанчика и даже того прыщавого дебила, что отгоняет на стоянку твою машину. Ты понимаешь, зачем я тебе это говорю?

Кинби задумчиво смотрел на собеседника, словно обнаружил перед собой какое-то интересное, но очень мерзкое, животное.

– Знаешь, Артур, я все думал, перестану я тебя когда-нибудь ненавидеть, или нет…, – тихо сказал он, глядя на Реннингтона.

– Я знаю, знаю, что не перестал, – Реннингтон добродушно похлопал Кинби по черному кожаному плечу и снова зашагал по кабинету, пыхтя трубкой.

Войны Воцарения

Восточнее Города. База Особого Диверсионного отряда

Сержанта первого класса Лукаса Сантора Кинби нашел уже под утро. Точнее, это сержан нашел Кинби. Он просто вышел на него из лесной чащи – нелепой прыгающей походкой, от которой дергались его могучие плечи, ничего не видящий, с разбитым исцарапанным лицом. Сержант постоянно натыкался на ветки, бился всем телом о шершавые еловые стволы и не мог их обойти, пока случайно не поскальзывался и не проезжал по стволу всем телом. Тогда он заваливался набок, раскидывая руки и ноги, ворочался, словно жук, неловко поднимался и снова брел вперед, агукая и пуская слюну.

Кинби мягко отпрыгнул под завесу деревьев и долго шел следом, наблюдая, не увязался ли кто следом. Убедившись, что потерявший разум сержант не ведет за собой хвост, подкрался и мягко взял его за локоть. Лукас послушно остановился, словно кто-то его выключил. Так и стоял – неподвижный, с погасшим взглядом, нестерпимо воняющий дерьмом и мочой, пропитавшими комбинезон.

Держа сержанта за руку, Кинби повел его в лагерь.

Лукаса раздели, отмыли и уложили в отдельной палатке временного лазарета.

Кинби побродил вокруг, дожидаясь, когда освободится док Венгеров, ухватил за локоть теперь уже его и долго выспрашивал. Док отбивался, но, в конце концов, признал, что надежда, хоть и слабая, все же есть. Техножрецы Лантоя и Сестры Леди Сновидений смогут вернуть Лукаса, если отправить его в стационарный госпиталь не позднее завтрашнего вечера. Как это Кинби собирается делать, его, дока Венгерова, не волнует. Он сделал все, что мог – накачал бедолагу успокоительными, блокировал зрительные воспоминания, снизил эмофон. Все.

Кинби поблагодарил, пообещал очередную бутылку коньяку, и двинулся делать транспорт до госпиталя.

На душе было погано. Он не хотел отправлять в этот рейд Лукаса – тот был человеком из людей, отлично подготовленным, конечно, с кондиционированным сознанием и адаптированным эмофоном, но все же человеком, мозг которого просто не мог адекватно воспринять то, что творилось в упрятанных глубоко в лесах храмах-конвейерах Аланая-Кукловода.

Правда, выбора особого не было, храты Ворг и Ваарг откомандированы в распоряжение начальника штаба, группа человека из Ночи Льюиса Мак-Марта лишь вчера вернулась из рейда, и ребята были абсолютно невменяемы от усталости, в остальных группах серьезный некомплект, а отправлять в такой рейд психически несбалансированную группу – все равно, что пристрелить их самому.

И Кинби отправил группу сержанта Сантора.

Из четверых вернулся один – причем командир группы. Это, само по себе, казалось ненормальным – как правило, старшие группы оставались с основными силами до последнего, посылая с донесением самого юркого и обладающего абсолютной памятью.

Кинби попытался представить, с чем же столкнулись парни и его замутило.

К солдатам-марионеткам все давно привыкли, сталкивались и с Белыми Молчунами и с фанатичными младшими жрецами, в знак преданности своему богу пропускавшими через раны в руках, ногах и щеках толстую леску, свободные концы которой особым образом заплетались вокруг шеи. С этими группа могла справиться.

Значит, было что-то еще – что начисто погасило разум многоопытного сержанта и расправилось с бойцами команды.

Со стороны палатки, где лежал сержант, донеслись голоса. Говорили на повышенных тонах, Кинби ясно различил далеко разносившийся в предутренней тишине голос дока Венгерова. Ему кто-то отвечал лениво, с барской ленцой. Док явно заводился, второй голос становился все более хамски тягучим.

Кинби поспешил к палатке. Загораживая вход, скрестив руки на груди, стоят Венгеров. А напротив, выстроившись полукольцом, шестеро тяжелых штурмовиков нервно прощупывали дулами ручных пулеметов окрестности. В середине полукольца стоял полноватый человек в штатском. Средних лет, с залысинами, в мятом сером костюме, совершенно неприметный.

Кинби быстро вклинился между раскалившимся доком и человеком в штатском. Пулеметные дула немедленно повернулись в его сторону.

– Ай, да прекратите вы, – с досадой сказал Кинби и, уже обращаясь к человеку в штатском, – Извольте представиться.

– Старший аналитик отдела изучения ересей и культов Артур Реннингтон, – процедил человек и протянул Кинби капсулу со штабной печатью, – А теперь дайте дорогу, мне нужно просканировать этот овощ, что лежит у вас вон в той палатке.

Кинби медленно повторил: – Овощ? – и почувствовал, что сейчас убьет этого мелкого слякотного человечка.

– Да прекратите вы изображать героя. Откройте, наконец, капсулу, – брезгливо произнес Реннингтон.

Разломив капсулу, Кинби извлек голокристал, заряженный техножрецами Лантоя. Автоматически сжал его пальцами. Кристал засветился розовым, в воздухе возникло изображение кабинета начальника армейской разведки, генерала Малеуса. Сам генерал сидел за столом. Мигавшие в углу изображения иероглифы горели ровным розовым светом, подтверждая корректность записи.

– Кинби, – поднял голову генерал, – вы обязаны оказывать любое содействие предъявителю этого кристалла Артуру Реннингтону. С момента просмотра записи вы обязаны выполнять любые его распоряжения. Малейшее неповиновение вас или ваших людей рассматривается, как прямая измена. Сопровождающие Реннингтона лица имеют право открывать, в этом случае, огонь на поражение, без предупреждения и объяснения причин.

– Вот так, все просто, – улыбнулся Реннингтон, отодвигая в сторону Кинби и Венгерова.

Входя в палатку, он обернулся, кивнул штурмовикам.

– Окружить палатку, никого не впускать, пока я не закончу.

Почти сразу внутри палатки разлился мертвенный зеленоватый свет. Венгеров рванулся ко входу:

– Да что же этот мерзавец делает, это же некромания в чистом виде! Он же Лукаса насухо выкачает!

Кинби ухватил дока за воротник, дернул к себе:

– Стоять, док. Придите в себя, шагом марш к группе Мак-Марта, чтоб завтра все были бодры и веселы!

– Но! Кинби, это же убийство. Он же умрет после такого!

– Марш выполнять приказ! – шепотом рявкнул Кинби в белое лицо.

Венгеров вздрогнул, отшатнулся и побрел в сторону палаток, где металась в кошмарах вернувшаяся группа.

А Кинби стоял и смотрел, как пульсирует зеленоватый свет и слушал страшные тонкие крики сержанта первого класса Лукаса Сантора.

Венгеров больше не подходил, зато пришлось скручивать Дэмьена – манта-один отряда, рвавшегося к палатке что-то злобно бормоча себе под нос.

В какой-то момент Кинби всерьез испугался – Дэмьен обладал редкими мант-способностями и мог походя изувечить штабную дрянь.

Пришлось коротко ткнуть его кулаком в солнечное сплетение а, когда мант согнулся, зажать его голову под мышкой и держать, пока бедолага не начал задыхаясь, хрипеть.

Через час свет погас, крики смолкли. Реннингтон деловитым шагом вышел из палатки, кивнул штурмовикам. Те молниеносно окружили его, и группа, ощетинившись стволами, двинулась к краю поляны.

Широко шагая к ним шел от палаток док Венгеров.

– Мразь! Ты же убил его, мразь! – Венгеров орал, показывая рукой в сторону палатки с небрежно отброшенным пологом.

– Ты понимаешь, что убил своего, подонок? – док был уже рядом с группой.

Один из штурмовиков небрежно мазнул его прикладом по лицу и док, отлетев, неподвижно растянулся на мокрой траве.

Реннингтон стремительно развернулся к подлетевшему Кинби, наставил короткий толстый палец:

– Ты – быстро убрал отсюда этого истерика и убрался сам. Приказ ты видел. Информацию я получил. Все. Остальное никого не волнует. Теперь – вон.

Он выплевывал слова с холодным презрением и Кинби понял – этого надо убивать. Но не сейчас.

Сейчас нельзя.

Когда они с Венгеровым вошли в палатку, Лукас уже не дышал. На лице мертвого сержанта застыло выражение невыносимого ужаса.

***

– Зачем я тебе понадобился, Реннингтон? – устало спросил Кинби.

Шеф Девятой комнаты вернулся за стол, плюхнулся в кресло и с удовольствием запыхтел трубкой, заполняя тяжелым ароматным дымом небольшую комнату.

– Мне нужна приманка. И ищейка. А еще – болван, которого я подставлю и который будет везде маячить, задавать идиотские вопросы, а также бить морды, изображая праведное негодование.

– Достойно, – кивнул Кинби, – Позволь угадать. Все эти роли отводятся мне?

– Конечно, тебе, – улыбнулся Реннингтон.

– А почему мне попросту не вырвать тебе горло? – задумчиво сказал Кинби.

Реннингтон жестко ухмыльнулся и почти прошептал, перегнувшись через стол:

– А потому, что тебя-то убьют быстро. А вот Марту и Юринэ я буду убивать очень и очень медленно. Понимаешь?

– Почему я?

– А ты уже влез в комбинацию с головой, – пожал плечами Реннингтон.

– Хорошо. Насчет болвана и приманки понятно. Для чего тебе нужна ищейка?

– Скорее всего, тебя убьют раньше, чем ты сможешь узнать что-то стоящее, – с брезгливым сожалением посмотрел на Кинби Реннингтон, – Хотя… Иногда чудеса случаются.

– Если такое чудо произойдет, – продолжил он, раскуривая погасшую трубку, – то ты должен узнать все о предмете, попавшем недавно в Дом Тысячи Порогов. Ты уже наверняка понял, что этот предмет хотела продать та идиотка, для розыска которой тебя наняли. Мне нужно знать, что это за предмет и у кого именно он находится.

– Скажи, а девчонку и подельника ее, ты убил? – спросил Кинби.

– Нет. Не я. Кто убил – не знаю. Но то, как их убили, мне сильно не нравится, – выделяя голосом «как», ответил Реннингтон.

Отчего-то Кинби ему совсем не поверил.

– Какие гарантии того, что ты оставишь в покое моих людей, когда все закончится?

Мант снова улыбнулся. Почти добродушно. Так могла бы улыбаться сытая акула. Вот, только акулы всегда голодны.

– Поверь – когда все закончится, они мне будут неинтересны.

Реннингтон щелкнул пальцами, дверь открылась. Возникший в дверном проеме Вуралос вопросительно глянул на своего шефа, после чего жестом приказал детективу выходить. Надо было понимать, аудиенция закончена.

В дверях Кинби обернулся, и посмотрел на на шефа Девятой комнаты:

– Скажи, а ты никогда не думал, что тебя могут убить?

– Думал, конечно, – пожал плечами тот, – Но я утешаюсь тем, что приношу пользу нашему Городу.

– Ну-ну, – усмехнулся вампир и вышел.

***

Кинби устал. Последние силы ушли на то, чтобы, добраться до ближайшего астралота и связаться с госпиталем Сестер-лекарей, после того, как Вуралос высадил его в цетре города. Юринэ, как объяснил Кинби очень спокойный женский голос, спала, и будить ее было нельзя, но она вне опасности, рана болезненная, однако серьезной угрозы жизни и здоровью не представляет.

Попробовал связаться с Мартой, но дежурный сказал, что она у начальства, и вообще, тут все стоят на ушах. Расплатившись с астралотом, Кинби вышел на улицу.

Вечерело. Деловитая дневная толпа сменялась вечерней – тоже деловитой, но уже по-другому. Эта была неоднородной, здесь каждый искал чего-то своего, маршруты были более хаотичными, глаза горели в предвкушении развлечений – законных и не очень, черные и серые костюмы растворялись в круговоротах кричащих рубашек и широких, переливающихся в темноте оттенками красного и синего, брюк.

В квартиру Кинби буквально ввалился. Его мутило, в глазах плыли черные кляксы.

Со злости запустив шлем в стену, прошел на кухню, зубами разорвал пакет с кровью, долго, жадно пил, не обращая внимание, на текущую по подбородку холодную вязкую жидкость.

Опустошив пакет, небрежно бросил его в раковину, тыльной стороной ладони утер рот. Подтянул ногой табуретку, сел и закурил.

Докурив, отправил окурок в пепельницу и, на ходу сдирая одежду, отправился в душ.

После с маниакальной тщательностью подбирал костюм, галстук, сорочку, ботинки. Мерил шляпы и отбрасывал одну за другой, старательно не обращая внимания, как прыгают губы и мелко трясутся руки.

Наконец подобрал неброскую серую шляпу с черной лентой на тулье, долго смотрелся в зеркало, поправляя узел галстука. Руки, вроде бы, дрожать перестали.

Заперев дверь, Кинби вышел на улицу и бесцельно побрел прочь. Сообразил он, что идет к «Фиолетовому осьминогу» только когда заметил знакомую вывеску.

Зал был полон едва на треть. Из Управления не было никого, но это Кинби не удивило – смерть Шесински и последние убийства добавили дел, и без того загруженной сверх всякой меры, полиции города.

Кивнув Жорнусу, прошел к своему любимому столику. Закрыл глаза, с наслаждением откинувшись на спинку стула. Почувствовав вопросительное присутствие Николя, сказал, не открывая глаз:

– Пива. Темного. Много.

Николя бесшумно удалился.

Бармен хорошо представлял, что такое «много темного пива», так что, через пару минут, Кинби, как дрогнула столешница. Открыв глаза, увидел перед собой высокий, полный густого темного пива, стеклянный цилиндр на стальной треноге. В нижнюю часть цилиндра был врезан кран.

Рядом стояла оловянная пивная кружка с резной крышкой.

Удовлетворенно выдохнув, Кинби наполнил кружку, отсалютовал Николя, протиравшему и без того блестевшую барную стойку, и сделал первый долгий глоток.

На сцене появился Ларс, кивнул знакомым в зале и заиграл Broken Wing Чета Бейкера. Мелодию эту Кинби любил, под нее хорошо думалось. Полные легкой грусти звуки отгораживали от остального мира и казалось, что он сам, столик, маленькая лампа на столе – все это находится в прозрачном стеклянном шаре, существующем до тех пор, пока звучит музыка.

Но сегодня отвлечься не удавалось – его стеклянный шар мог разлететься в любую минуту, калеча и убивая невидимыми осколками близких Кинби людей.

А все потому, – со злостью подумал вампир, что нескольким мерзавцам захотелось власти. Еще и еще власти. И теперь наступит хаос. Потому, что он наступает всегда, стоит только кому-то привести в действие тщательно продуманный план.

Об этом плане сразу же начинают ползти слухи. Откуда они появляются, не знает никто, быть может, плодятся, как жуки на трупах, и множатся, расползаются, обрастают невероятными подробностями.

И вот уже повсюду клацают затворы, щелкают ножи, летит слюна из яростно шепчущих ртов. Все опасаются всех.

А потом кто-то самый глупый или нетерпеливый нажимает на курок или сует совершенно не тому человеку нож в печень, и наступает хаос.

Умные тихо стоят в стороне и смотрят, надеясь, что им удастся прожить достаточно долго, чтобы воспользоваться плодами бойни.

– Что ж, – криво ухмыльнулся Кинби, – злой умный мальчик из Девятой комнаты хочет хаоса. Он его получит.

В том, что Реннингтон врет, Кинби не усомнился ни на секунду. Вся его затея с захватом, театральной доставкой в особняк, демонстрацией осведомленности, имела лишь одну цель – показать Кинби власть, сломать, не дать возможности проанализировать ситуацию.

А уж «болван» со стороны, да еще столь опасный и непредсказуемый, как Кинби, был нужен Реннингтону только в случае, если тот вел собственную игру и не мог в полной мере воспользоваться официальными ресурсами, доступными Девятой комнате в обычных условиях.

– Интересно, весьма интересно, – подумал Кинби, – выходит, Артуру Реннингтону стало тесно даже в кабинете главы самой могущественно службы не только Города, но и всей страны. А судя по тому, что он ищет, в его планы входит вовсе не рапорт с требованием прибавки к жалованью.

Кровью все это пахло, большой кровью.

Запахом, который вампир прекрасно чувствовал.

Врал Реннингтон и о самом предмете. Знал он, что это. Наверняка, знал. А если не знал, то подозревал. Причем, с большой долей уверенности.

На мгновение легкий гул в зале стих. Кинби глянул в сторону дверей – да, так и есть, по ступенькам спускалась Марта. Заметив Кинби, слабо улыбнулась и направилась к его столику, по пути показав Николя два пальца. Тот понимающе кивнул, и когда Марта тяжело опустилась на стул, на столе уже стояла чистая кружка и тяжелый стакан с двойной порцией виски безо льда.

Одним долгим глотком осушив стакан, Марта длинно выдохнула сквозь сжатые зубы и зашарила по карманам в поисках сигарет. Кинби подтолкнул к ней свою пачку. Марта замерла – неловкая, остановившаяся, не закончив движения, одна рука во внутреннем кармане куртки, другая шарит по боковым.

Взглянула на Кинби:

– Ты знаешь, Шесински завтра хоронят.

– Спасибо, что сказала. Я приду.

– Его днем хоронят.

– Неважно. Приду.

Марта молча кивнула и сделала Николя знак. Через пару секунд он поставил перед Мартой бутылку, и тарелку с солеными орешками.

Налив на два пальца, Марта подняла стакан и принялась его медленно покручивать, глядя, как текут внутри жидкости медленные волны теплого желтого света.

Наконец она вздохнула и спросила:

– И за что тебя пытались убить на этот раз?

– Судя по всему, из-за того предмета, который пытался продать Паланакиди, – осторожно сказал Кинби.

– Кинби, так судя по всему, или из-за него? – нехорошо посмотрела Марта.

– Ну… Я так думаю.

– Кинби, Шесински убили. Его проткнули буквально у меня на глазах. Так что не темни, пожалуйста.

– Марта, я говорю тебе все, что знаю. Если узнаю что-нибудь еще, обязательно скажу, – несколько более резко, чем собирался, ответил Кинби.

Тяжело посмотрев на него, Марта вздохнула и отпила из своего стакана.

– Я понимаю, что время не самое подходящее, но… что случилось с Грузовиком? Ты сказала, что убийство схоже с убийством той девчонки…

– Да, похоже. Мы потому и приехали. Процедуру сам знаешь – должны были опросить тебя.

– Ну, а охранники то что? Грузовик же помешан был на безопасности.

– Мертвы, – покачала головой лейтенант, – Те, кто с ним был – оба зарублены. А те, кто позже выбежал, почти и не видели ничего. Его же на крыше убили, у него там бассейн. И садик, – нервно хихикнула Марта.

– Ну, почти, значит что-то видели. Так что?

Марта неопределенно пошевелила пальцами.

– Тот, что выбежал первым, клянется, что всадил нападавшему в спину минимум две пули. Правда подтвердить не может – убийца в этот момент прыгал через ограждение крыши.

Выставив перед собой ладонь, Марта предупредила вопрос Кинби:

– Нет, тела не нашли. И охраннику показалось, что у киллера были крылья.

После этих слов Кинби понял, что точно знает, какой именно предмет пытался продать покойный Паланакиди.

Над столиком повисло долгое молчание. Марта пила, курила, опустив голову выдувала длинные струйки сизого дыма, и смотрела, как они разбиваются о столешницу на отдельные завитки и тают.

Потом, не поднимая глаз, сказала:

– Мне плохо. Поедем отсюда?

В квартире Кинби она бессильно осела на скамеечку в прихожей и застыла.

Осторожно сняв с Марты ботинки, Кинби ее подхватил на руки и понес в спальню. Раздел, закутал в одеяло, сам, не раздеваясь, лег рядом и уставился в темноту.

Марта нашарила его руку, ухватилась, как обиженный ребенок, и тихо заплакала.

Под утро она ушла. Выплакавшаяся, пришедшая в себя.

Лейтенант полиции Марта Марино – собранная, внимательная, и очень злая.

Кинби долго лежал, закинув руки за голову, и смотрел в темноту.

Пока не рассвело.

***

Шесински похоронили рано утром. Поскольку он не поклонялся ни одному из Домов Воцарения, то над гробом сказали несколько слов начальник управления – высокий грузный храт Меес'к, и Марта – неестественно прямая, непривычно тонкая в парадной синей форме с белой траурной повязкой.

Сухо треснули залпы.

Меес'к пролаял команду «Смирно», гроб тихо опустился в могилу.

Ощутив чей-то взгляд, Марта незаметно оглянулась.

На вершине холма, теряясь в тени деревьев, стояла неподвижная фигура в черном. Лицо скрывал шлем, с опущенным зеркальным забралом.

Увидев, что Марта смотрит на него, Кинби вскинул руку, отдавая честь, развернулся и исчез. Раздался отдаленный рев мощного мотоциклетного двигателя, и над кладбищем снова разлилась напоенная солнцем тишина.

За похоронами наблюдал не только Кинби. В Доме Тысячи Порогов, откинувшись в мягких креслах, смотрели на картину, транслируемую, застывшим в трансе, астралотом, Олон и Хранитель Порогов.

Уловив поворот головы лейтенанта Марино, Хранитель скомандовал передвинуть фокус за ней. Посмотрев, как салютует и исчезает Кинби, отпустил, щелкнув пальцами, астралота, и, задумался, положив острый подбородок на сплетенные пальцы.

– Он может представлять серьезную угрозу?

– Не думаю, – осторожно ответил Олон, – но, его необходимо жестко контролировать. Наша попытка его убрать была организована исполнителем излишне поспешно, теперь Кинби окончательно понял, что вовлечен во что-то серьезное. Насколько я знаю это существо, он воспринял нападение крайне болезненно, поскольку пострадали близкие для него люди.

– Может ли он принести нам пользу? – все также задумчиво спросил Хранитель.

– Да, может, – куда более уверенно ответил Олон, испытывая некоторое облегчение оттого, что его попытка переложить неудачу покушения на мистера Джонсона, удалась.

– Каким образом?

– Подкинем ему дезинформацию, вынудим к активным действиям. Полиция, да и не только она, будет сейчас пристально следить за ним. За это время, я надеюсь, нам удастся получить недостающую информацию для модификации Ангельской Звезды.

Хранитель Порогов наставил на Олона тонкий, похожий на щупальце, палец:

– Не стоит беспокоиться о том, что не входит в область вашего понимания, уважаемый Олон. Вы должны обеспечить мне и другим мастерам Темных Ступеней нормальные условия для работы. Остальное – не ваша забота. Мы поняли друг друга?

– Безусловно, мастер. – поднявшись, Олон согнулся в поклоне. Его пробил пот, и он надеялся, что Хранитель этого не заметит.

– Вот и замечательно. А ваша мысль о создании некоторой неразберихи в городе весьма удачна. Это даст нам возможность провести заключительные испытания.

– Кстати, – добавил Хранитель, – может быть, стоит дать дезинформацию не только Кинби, но и еще кому-нибудь? Пусть мелочь режет друг друга, пока мы заканчиваем подготовку?

***

С кладбища Кинби поехал в свою контору. Его мутило, тело казалось липким и скользким, перед глазами плыли черные пятна, но существовать пока было можно. Правда, сколько это продлится без снадобий, которыми снабжали его во время Войн Воцарения армейские знахари, вампир не знал.

Но времени на отдых не было.

Сидя за столом Юринэ – единственным, оставшимся относительно целым предметом мебели, Кинби неловко перебирал бумаги, шипя от злости, когда не получалось ухватить неловкими в перчатках из грубой кожи пальцами, очередной листок.

Надо было навести хотя бы какое-то подобие порядка и унести из разгромленной комнаты некоторые досье, прежде, чем вызывать рабочих для ремонта. Конечно, всем этим будет заниматься Юринэ, но оставлять бумаги в неохраняемой комнате не годилось.