Текст книги "Наемники фюрера"
Автор книги: Максим Кустов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
ВАРШАВСКОЕ ВОССТАНИЕ: КАК МОЖНО «ПРЕДАТЬ» ВРАГА?
Польские средства массовой информации и политические деятели без устали напоминают нам о том, как в августе—сентябре 1944 года Красная Армия не помогла, а фактически «предала» бойцов польской Армии Крайовой, поднявших восстание в Варшаве.
СПРАВКА
Варшавское восстание 1944 года – антифашистское вооруженное выступление в Варшаве 1 августа – 2 октября против немецко—фашистских оккупантов, организованное и начатое подчиненным польскому эмигрантскому правительству в Лондоне командованием Армии Крайовой (АК). Согласно разработанному АК плану (под условным названием «Буря») повстанцы должны были накануне вступления советских войск в Варшаву овладеть столицей и дать возможность эмигрантскому правительству, базировавшемуся в Лондоне, захватить власть. Восстание началось 1 августа без учета обстановки, сложившейся к тому времени на варшавском направлении советско—германского фронта.
Оно было подготовлено крайне слабо: около 40 тысяч повстанцев имели всего 1 тысячу винтовок, 1700 пистолетов, 300 автоматов, 67 пулеметов и очень ограниченное количество боеприпасов. Между тем немцы имели в Варшаве около 16 тысяч хорошо вооруженных солдат и офицеров. В период с 5 августа по 14 сентября гитлеровцы подтянули значительные силы, поддержанные авиацией. Повстанцы вынуждены были отступить. Они потеряли большинство освобожденных районов и удерживали лишь центр города. 14 сентября советские войска овладели предместьем Варшавы – Прагой (на восточном берегу Вислы), что улучшило условия оказания помощи восставшим.
С 13 сентября по 1 октября 1944 года советская авиация произвела более 5000 самолетовылетов (из них 700 силами 1–й авиационной дивизии Войска Польского – просоветского военного формирования) и сбросила восставшим 156 минометов, более 500 противотанковых ружей, около 3000 автоматов и винтовок, 41 780 гранат, 3 миллиона патронов, 113 тонн продовольствия и медикаменты. 15 сентября подразделения Войска Польского, действуя совместно с частями Красной Армии, форсировали Вислу в пределах города и захватили несколько плацдармов. Опасаясь соединения повстанцев Армии Крайовой с частями Войска Польского, командование АК отвело подразделения повстанческих войск. 2 октября генерал Г. Бур—Комаровский подписал продиктованные немецко—фашистским командованием условия капитуляции. Варшавское восстание, продолжавшееся 63 дня, закончилось поражением. В ходе его погибло около 200 тысяч человек, в основном из мирного населения.
Поляки утверждают, что советские войска нарочно не помогли восставшим варшавянам, «предали» их.
Пожалуй, наиболее четко пересказ польского представления о том, что если 40 тысяч их соплеменников решили повоевать, то Красная Армия непременно обязана была их спасать, сформулировал писатель Василий Аксенов во втором томе «Московской саги»:
«В августе восстание разгорается, а наши войска останавливаются на восточном берегу Вислы и спокойно наблюдают, как в город входит дивизия «Герман Геринг», а вслед за ней какие—то особые части, составленные почти целиком из уголовников, бригады Дирлевангера и Камински. Мы созерцаем, как гигантские мортиры начинают планомерное уничтожение города, танкетки «Голиаф» разворачивают баррикады, как идут поголовные расстрелы мирных жителей, насилие, грабежи…
Части Резервного фронта стояли за двести километров к северо—востоку от места трагедии. Никита звонил в Ставку. Достаточно только приказа, и Резервный фронт форсирует Вислу, обрушится с севера всей своей мощью на Бах—Залевского и в течение трех дней освободит столицу союзной державы».
Реально вместо упомянутого здесь Резервного фронта на Висле сражался, а не бездействовал 1–й Белорусский фронт.
МЫ ВАС УБИВАЕМ, А ВЫ НАС СПАСАЙТЕ
Мысль о том, с какой вообще стати Красная Армия должна была спасать Армию Крайову, занимавшую в отношении советских войск откровенно враждебную позицию, писателю, воспитанному на либеральных мифах, искренне не приходит в голову. Скорее всего, он ровным счетом ничего не знает о систематических убийствах красноармейцев поляками.
В советскую эпоху «дружбы народов» не было принято вспоминать о советских бойцах, убитых поляками. Но если раньше воспоминания фронтовиков проходили цензуру, редактировались в соответствующем идеологическом смысле, да и сами они опасались писать полную правду, то теперь у тех, кто дожил до сегодняшнего дня, появилась возможность говорить о войне свободно.
И что же мы можем прочесть о Польше и поляках времен войны в воспоминаниях фронтовиков? Заглянем на интернет—сайт «Я помню».
Сколько же там неприятного: особенно часто встречается недоумение наших солдат и офицеров, почему это на улицах польских городов так много молодых мужчин, которые предпочитают спекулировать в тылу, вместо того чтобы воевать на фронте. Но есть вещи и пострашнее…
У многих фронтовиков сохранились воспоминания о товарищах, убитых из—за угла, о нападениях боевиков все той же Армии Крайовой на красноармейцев, следующих поодиночке или небольшими группами.
И непонятно, почему в публикациях о советско—польских отношениях повторяется фраза:
«Красная Армия предала Армию Крайову».
Предают друзей, предают союзников. Но дело в том, что Красная Армия и Армия Крайова ни друзьями, ни союзниками не были. Как можно «предать» тех, кто убивает твоих солдат и офицеров? Как можно «предать» откровенного врага? Такого история человечества еще не знала!
Вот небольшой отрывок из воспоминаний Бориса Элевича Рапопорта, в годы войны летавшего штурманом на «По–2», знаменитом «кукурузнике»:
«…Есть на моей памяти несколько вылетов, когда бомбить летели не по направлению к немецкой передовой, а в наш тыл. Летом 1944 года боевики польской Армии Крайовой вырезали в городе Минске—Мазовецком наш госпиталь, убив 200 раненых и весь персонал. После нападения поляки укрылись в лесу, войска по охране тыла фронта не могли их «выкурить» оттуда. Вот нас и привлекли к войсковой операции – бомбить этот злополучный лес».[79]79
Рапопорт Б.Э. Воспоминания // Интернет—сайт «Я помню».
[Закрыть]
200 раненых и весь персонал (а в госпиталях он по большей части был женским) – что скажете на это, панове? Может быть, снова возмутитесь, почему это боевые товарищи перерезанных в госпитале не спасли Армию Крайову от капитуляции? Почему бы замечательным польским кинематографистам не снять фильм об этом «подвиге»? Что чувствовал поручик Армии Крайовой, убивая советских медичек? Гордился ли впоследствии этим «подвигом», рассказывал ли о нем друзьям и родственникам? Сюжет вполне достойный Анджея Вайды.
Но, может быть, Борис Рапопорт что—нибудь путает – все—таки 63 года прошло с лета 1944 года? Может быть, лишь в его воспоминаниях речь идет об убийствах советских бойцов?
Вот отрывок из воспоминаний другого летчика, но уже из Авиации дальнего действия, Ваулина Дмитрия Петровича—второго пилота «Пе–8», затем пилота «Б–25» (Митчелл):
«А другой самолет примерно в это же время из—за погодных условий сел в Белостоке, и экипаж тот поляки зарезали… Мы садимся на аэродром Ленчицы.
– Ребята, как подзаправиться?
– Самолеты улетели, остался только батальон аэродромного обслуживания. Мы тоже сейчас уезжаем. Армия Крайова, если мы не уедем до ночи, нас могут зарезать. Вы тоже улетайте…
Короче говоря, мы победнее нашли какой—то домик, там нам разрешили переночевать. Хозяин утром собирается на рынок торговать. В чемоданчик складывает трусы, бюстгальтеры, чулки. Честно скажу, поляки – хорошие торгаши. Работы полно, а он идет носочками торговать на рынок.
А мы опять пришли на аэродром, спрашиваем:
– Как насчет бензина?
– Пожалуйста, покупайте за злотые.
Какие у нас злотые?! И, главное, наш советский бензин, а покупать за злотые!».[80]80
Ваулин Д.П. Воспоминания // Интернет—сайт «Я помню».
[Закрыть]
И Ваулин вслед за Рапопортом вспоминает о наших бойцах, зарезанных Армией Крайовой. Как сговорились ветераны—летчики.
Антонина Максимовна Комарицына воевала в подразделении ВНОС (Воздушное наблюдение, оповещение, связь). Вот что она вспоминает:
«В Польше я стояла в карауле у овощехранилища… Разводящий пришел, привел мне смену. Я ему докладываю о шорохе, спрашиваю, был ли дозор. Нет, не было. Я пришла в помещение для караула, винтовку поставила, ремень ослабила, легла на нары. Дежурному рассказываю о шорохе, и вдруг звонок: «Товарищ дежурный, в ружье! У вас часового ранило!» За какие—то 15 минут девка пришла, встала, шорох перешел на дорогу, а потом сюда. Она сперва остановила, потом в воздух выстрелила, а они ей разрывной пулей выстрелили и в пятку ранили. Все убежали, а я опять у телефона должна. Потом они пришли, рассказывают, как Лиза орет: тут ли нога, тут ли нога… Война кончилась, и она написала письмо, командир роты нам его читал. Она писала: «Дорогие девушки! Вы, наверное, все живы—здоровы, а я все лежу в госпитале. Сперва ногу отняли до колена, потом выше колена». Девчонка, можно сказать, совсем неграмотная, родители были старенькие, не знаю, были ли живы. Так больше и не знаю».[81]81
Комарицына А.М. Воспоминания // Интернет—сайт «Я помню».
[Закрыть]
Можно ли считать, что Лиза, если она дожила до наших дней, должна стесняться того, что была бойцом Красной Армии, которая не спасла Армию Крайову от капитуляции? Кому перед кем должно быть стыдно?
Водитель Долматов Владимир Адольфович:
«Как– то поехал я за пленными, и поляки направили меня по заминированной дороге. Бежит навстречу сапер, машет миноискателем и матом меня кроет. Я останавливаюсь:
– Ты куда едешь! Там же знак висит, что дорога заминирована!
– Нет там знака.
– Давай разворачивайся.
Я стою на обочине, а за кюветом – этот минер. Я беру еще правее и попадаю прямо на мину. Взрыв. От этого минера ничего не осталось, а мы все контуженые. Наше счастье, что машина ехала медленно, и мина взорвалась под двигателем».[82]82
Долматов В А. Воспоминания // Интернет—сайт «Я помню».
[Закрыть]
Можно ли считать, что погибший минер «предал» поляков? Должны ли его родственники каяться?
Причем кровавые счеты у советских бойцов с Армией Крайовой начались задолго до того, как Красная Армия подошла к Висле.
Окунь Леонид Исаакович, советский партизан, воевавший на территории Западной Белоруссии, до сентября 1939 года оккупированной Польшей, в интервью так ответил на вопрос: «Насколько были опасны для советских партизан польские отряды АК?»:
«Это были звери. Долгое время они сохраняли определенный «нейтралитет» по отношению к «советским» партизанам, но в 1943 году очень много партизан погибло от рук этих «аковцев», и с ними началась война. Польские отряды АК были объявлены «вне закона». У нас к этим полякам—легионерам, из группы поручика Нуркевича, известного палача, как—то попали в плен двенадцать человек из отряда. Поляки долго мучили и избивали пленных партизан, а потом расстреляли в лесу. Поляки торопились. Двоих они не успели добить, и эти два человека, раненые, но выжившие при расстреле бойцы, добрались до отряда и рассказали партизанам об этой трагедии».[83]83
Окунь Л.И. Воспоминания // Интернет—сайт «Я помню».
[Закрыть]
Конечно, крайне «неполиткорректно» поступил Леонид Окунь, назвав «зверями» тех, кто мучил перед смертью его товарищей. А как еще он должен был их назвать?
Армия Крайова убивает красноармейцев и партизан, а затем поляки возмущаются: а почему это Красная Армия плохо спасала Армию Крайову?
Ее «орлы» резали «москальские» госпиталя, убивали после долгих мучений и пыток попавших в их руки советских партизан, а после – возмущались, почему их москали так плохо спасали.
Отдельного разговора заслуживает тезис о якобы имевшем место бездействии Красной Армии.
Коль скоро труды отечественных историков и воспоминания советских полководцев не убеждают сторонников теории о «бездействии Красной Армии» в августе—октябре 1944 года в Польше, посмотрим, что по этому поводу писали сами немцы.
СОВЕТСКОЕ «БЕЗДЕЙСТВИЕ» С ГЕРМАНСКОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ
Генерал– инспектор танковых войск Германии Гейнц Гудериан вспоминал об ожесточенных боях на Висле:
«25 июля 1944 г. попытка 16–го танкового корпуса русских переправиться через Вислу по железнодорожному мосту у Демблина провалилась. Потери противника составили 30 танков. Мост удалось своевременно взорвать. Другие части бронетанковых войск русских были задержаны севернее Варшавы. У нас, немцев, в то время создалось впечатление, что наша оборона заставила противника приостановить наступление…
Под Магнушевом на Висле противнику также удалось создать предмостное укрепление. Войска, форсировавшие Вислу на этом участке, имели задачу продвигаться вдоль берега на Варшаву, однако были остановлены на р. Пилица.
Тем не менее 8 августа у командования 9–й немецкой армии создалось впечатление, что попытка русских захватить Варшаву внезапным ударом с хода разбилась о стойкость немецкой обороны… Штаб армии доложил, что за период с 26 июля по 8 августа 1944 г…части армии подбили 337 танков и взяли следующие трофеи: 70 орудий, 80 противотанковых пушек, 27 минометов и 116 пулеметов».[84]84
Гудериан Г. Воспоминания солдата. Смоленск.: Русич, 1999. С. 491–492.
[Закрыть]
Возникает вопрос: что делали экипажи упомянутых 337 советских танков – горели в боях или «позорно бездействовали»? 337 подбитых танков – это результат ожесточенных боев или бездействия?
Генерал фон Меллентин о боях на Висле летом 1944 года знал не понаслышке. Сам в них участвовал. Вот что он о них написал:
«2 августа поляки начали восстание и захватили большую часть Варшавы. Помимо всего этого, войска маршала Конева на широком фронте вышли на Вислу и грозили вбить клин между 1–й и 4–й танковыми армиями.
Такова была общая обстановка, когда генерал Бальк и я прибыли в 4–ю танковую армию, пытавшуюся в то время создать оборонительный рубеж в большой излучине Вислы около места ее слияния с рекой Сан. Крупные силы русских уже переправились через Вислу под Баранувом и грозили смять нашу оборону ударом с юга на север. Наш 56–й корпус удерживал фронт от города Солец до реки Пилица. На этом участке русские уже создали два плацдарма – у Козенице и около Ивангорода. От Солеца линия фронта нашего 42–го корпуса шла на западном направлении к Островцу. Правый фланг этого корпуса был открытым, и 3–й танковый корпус спешно подтягивался, чтобы примкнуть к нему. Южнее Вислы в районе Кракова выгружалась 17–я армия, имеющая задачу прикрыть разрыв между 1–й и 4–й танковыми армиями. В это время 24–я танковая дивизия сдерживала наступление русских на левом берегу реки Сан западнее Перемышля.
Обстановка в районе Баранува была особенно критической в период с 5 по 9 августа. 42–й корпус испытывал сильное давление крупных танковых частей русских, но, к счастью, это было одно из лучших наших соединений, имевшее исключительно способных командиров. Оборона была эшелонирована в глубину, а из личного состава тыловых служб были созданы группы истребителей танков для борьбы с танками русских в случае их прорыва. В то время когда 42–й корпус вел оборонительные бои, Бальк направил 3–й танковый корпус против левого фланга русских. Во время этого удара 3–му корпусу удалось остановить наступление русских и продвинуться на значительное расстояние. В это время подошел 48–й танковый корпус, и с его помощью мы смогли значительно уменьшить размеры плацдарма русских у Баранува. Гудериан пишет: «Только благодаря неисчерпаемой энергии и умелому руководству генерала Балька удалось в этом районе предотвратить катастрофу».
Когда стало ясно, что полностью ликвидировать плацдарм у Баранува не представляется возможным – я уже подчеркивал ту быстроту, с которой русские могут сделать любой плацдарм неприступным, – Бальк решил уничтожить два плацдарма в полосе 56–го корпуса. Для этой цели он решил создать подавляющее превосходство в технике, но использовать минимальное количество живой силы. Для удара по плацдарму у Козенице, удерживаемому двумя—тремя русскими дивизиями, мы использовали только шесть батальонов, зато мы обеспечили их поддержку 120 самоходными орудиями, артиллерией двух дивизий, сдерживающих русских в районе плацдарма, многочисленными батареями 42–го корпуса и всей артиллерией трех танковых дивизий. Кроме того, мы подтянули две минометные бригады. Сосредоточение артиллерии 42–го корпуса было особенно смелым маневром, ибо на каждой огневой позиции наших батарей у Баранува было оставлено только одно орудие. На участок под Козенице артиллерия была переброшена ночью и возвращена на свои позиции немедленно после проведения артиллерийской подготовки.
Артиллерийская подготовка была короткой, но очень интенсивной. Штурмовые орудия использовались массированно, и этот шквал огня сломил сопротивление русских, несмотря на большое мужество, проявленное отдельными солдатами и целыми подразделениями. Тем временем общее положение в Польше значительно улучшилось. Восстание в Варшаве сперва казалось очень опасным, но обстановка разрядилась после того, как русским не удалось прорваться для соединения с восставшими поляками. По мнению командования 9–й армии, которая вела там бои, у русских кончились запасы горючего и боеприпасов, и поэтому они не смогли прорвать нашей обороны».[85]85
Меллентин Ф.В. Танковые сражения 1939–1945 гг.: Боевое применение танков во Второй мировой войне. М.: ИЛ, 1957. С. 240–241.
[Закрыть]
И Меллентин туда же. Пишет почему—то об ожесточенных боях, о катастрофе, которую удалось предотвратить, о большом мужестве «отдельных солдат и целых подразделений». Попробуем представить себе позиции советских войск под Козенице под шквалом вражеского огня в то время, когда кончаются боеприпасы и горючее, и давайте «обличим» советских солдат и офицеров за бездействие. Или сочтем такие рассуждения не только кощунственным, но и невежественным бредом?
Но, может быть, Гудериан сговорился с Меллентином и они вместе записались в сталинские пропагандисты? А что по этому поводу сказано в «Истории Второй мировой войны» генерала Курта Типпельскирха? И он бездействия тоже не заметил:
«Когда армии Рокоссовского, казалось, неудержимо продвигались к польской столице, польское подпольное движение сочло, что час восстания пробил. Не обошлось, конечно, и без подстрекательства со стороны англичан. Ведь призывать к восстанию население столиц, освобождение которых приближалось, стало со времени освобождения Рима и позднее Парижа их обычаем.
Восстание вспыхнуло 1 августа, когда сила русского удара уже иссякла и русские отказались от намерения овладеть польской столицей с хода… В начале сентября немецкое командование предложило восставшим начать переговоры о сдаче на довольно выгодных для них условиях. Руководивший восстанием польский генерал Бур—Комаровский отклонил это предложение, так как он, вероятно, знал о предстоявшем вскоре новом наступлении русских на Варшаву и об участии в нем польских частей. В результате наступления предмостное укрепление немцев на восточном берегу Вислы к 18 сентября было ликвидировано. Предместье Варшавы – Прагу пришлось эвакуировать, мосты через реку были взорваны. В тот же день над городом появились 120 четырехмоторных американских бомбардировщиков, сбросивших снаряжение, боеприпасы и продовольствие для поляков, энтузиазм которых, однако, уменьшился после того, как обнаружилось, что большая часть этих грузов попала в руки немцев и что, кроме того, сбито значительное число самолетов. Восставшие окончательно пали духом, когда немецкой 9–й армии в последующие дни удалось в самом начале отбить предпринятые освободителями на широком фронте попытки преодолеть реку. Немецкая оборона на Висле окрепла, и в городе были продолжены мероприятия по очищению его от повстанцев. После двухмесячной борьбы поляки сдались…».[86]86
Типпельскирх К. История Второй мировой войны. СПб.: Полигон; М.: ACT, 1999. С. 610–611.
[Закрыть]
Как видим, Типпельскирх тоже подтверждает все, написанное Гудерианом и Меллентином. Пишет «об отбитых предпринятых освободителями попытках преодолеть реку». Это означает, что пытавшиеся форсировать Вислу «бездействовавшие красноармейцы» погибали в лодках и на всевозможных импровизированных плавсредствах под шквальным огнем врага. О том, что такое форсирование серьезной реки под немецким огнем, лучше всего представить себе по книге фронтовика Виктора Астафьева «Прокляты и убиты». Очень доходчиво там показано, что такое «попытки преодолеть реку».
Далее необходимо сделать пояснение. Прагу – предместье Варшавы, отделенное от основной части города рекой Висла, – «бездействовавшая» Красная Армия штурмовала несколько недель и отдала за него не одну тысячу жизней.
Так же, как немцы, не заметил бездействия Красной Армии в период Варшавского восстания и английский военный историк Лиддел Гарт:
«В начале августа сопротивление немцев резко усилилось, и вступление русских войск в Варшаву не состоялось до следующего года. Ночью 1 августа в Варшаве началось восстание. Польские силы Сопротивления сражались упорно, но в конце концов были разобщены на три небольшие группы, которые так и не получили никакой помощи от русских, находившихся на противоположном берегу Вислы. Вполне естественно, что повстанцы считали, будто русские преднамеренно воздержались от вмешательства. Трудно установить, кто здесь прав. К тому времени наступление советских войск остановилось и на других участках фронта. Этот факт свидетельствует о том, что военные соображения в данном случае были важнее политических.
В районе Варшавы немцы ввели в бой три сравнительно сильные танковые дивизии СС, прибывшие на фронт только 29 июля: две из них перебросили с юга России, одну – из Италии. Нанеся контрудар с севера, они вклинились в позиции русских и вынудили их отойти. Попытку русских продвинуться с плацдармов на Висле немцы отразили с помощью подкреплений, прибывших из Германии. К концу первой недели августа продвижение русских было остановлено везде, кроме района Карпат и Латвии, но и здесь темпы снизились.
Попытки продвинуться дальше предпринимали лишь небольшие подвижные силы, и резервов Моделя оказалось достаточно, чтобы остановить их, как только немецкие войска отошли в районы, где местность благоприятствовала организации обороны. Пройдя за 5 недель 450 миль (самое быстрое продвижение, которого им когда—либо удавалось добиться), русские, естественно, стали испытывать трудности вследствие растянутости коммуникаций и были вынуждены подчиниться законам стратегии. На Висле им пришлось задержаться почти на шесть месяцев, пока они сумели подготовить новый мощный удар. Вторая неделя августа ознаменовалась упорными боями во многих районах. Немцы отчаянно контратаковали, русские старались найти возможности возобновить наступление, однако ни одной из сторон не удалось добиться сколько—нибудь значительных результатов. Фронт на Висле стабилизировался».[87]87
Лиддел Гарт Б.Г. Вторая мировая война. М.: ACT, СПб.: Terra Fantastica, 1999. С. 617.
[Закрыть]
И англичанин все о том же… Пишет об упорных боях, а не о мифическом бездействии, о растянутых коммуникациях, о том, что русские—то, оказывается, вынуждены были подчиниться законам стратегии.
В заключение хотелось бы привести свидетельство Гудериана о том, чем закончилось восстание: «После капитуляции пленные повстанцы были переданы эсэсовцам. Бур—Комаровский был знакомым Фегелейна, они неоднократно встречались на международных турнирах. Фегелейн о нем позаботился».[88]88
Гудериан Г. Воспоминания солдата. Смоленск.: Русич, 1999. С. 491.
[Закрыть]
Какая прелесть: отважный шляхтич генерал Бур—Комаровский после разрушения своей столицы и гибели сотен тысяч ее мирных жителей счел возможным сдаться старому приятелю – генералу войск СС, попользоваться его заботами и остаться в живых. О разных глупостях вроде офицерской чести, ответственности за гибель множества соплеменников можно не задумываться и обличать Красную Армию за то, что плохо спасала. Соплеменники также не стыдятся генерала, у коего в такой ситуации не нашлось последней пули в револьвере, и предпочитают упрекать генералов советских, которые на эсэсовскую протекцию не рассчитывали.
