Текст книги "Наемники фюрера"
Автор книги: Максим Кустов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
УСТАШИ
К концу Второй мировой войны у Гитлера остался лишь один союзник, не потерявший своей территории. Он продолжал сопротивление даже после самоубийства Гитлера и падения Берлина… Этот последний, самый упорный союзник – Хорватия. В апреле 1941 года многонациональное Королевство Югославия пало под натиском немецких, итальянских, венгерских и болгарских войск. Победители разделили страну между собой. Венгрия получила Воеводину и Банат, Болгария – большую часть Македонии и фрагмент Сербии. Италия завладела большей частью Словении, Адриатическим побережьем Хорватии, Черногорией, частью Косово и Македонии. Появилась на карте и новая страна – Независимое государство Хорватия. Ее территория увеличилась за счет Боснии и части Сербии. Новичок не выглядел марионеткой в руках государств «оси». По сравнению, например, с муссолиниевской Италией, Хорватия была куда более последовательной в своей политике. Отношение хорватов к почти двум миллионам православных сербов, проживавших на их территории, сводилось к одному: «треть обратить в католичество, треть выгнать из страны, треть уничтожить». Проводилась эта линия с такой жестокостью, что удивляла даже эсэсовцев.
Зарубежные исследователи Второй мировой войны отмечали, что в Хорватии сложился один из самых ужасных режимов в мировой истории.[39]39
Уэст Р. Иосип Броз Тито. Власть силы. Смоленск: Русич, 1997. С. 110.
[Закрыть] Ирландский эссеист Губерт Батлер называл архивы хорватской католической церкви «Розеттским камнем христианской коррупции». Итальянец Карло Фалькони писал в своей работе «Молчание Пия XII», что усташи во многих отношениях были страшнее немецких нацистов:
«Только в одной Хорватии было загублено более полумиллиона человеческих душ, причем скорее из—за ненависти к их вере, нежели к национальности, и все это самым святотатственным образом было связано с кампанией вторичного принятия крещения».[40]40
Уэст Р. Иосип Броз Тито. Власть силы. Смоленск: Русич, 1997. С. 111.
[Закрыть]
ТЕРРОР ПО—БАЛКАНСКИ
Хорватские фашисты—усташи (усташ – дословно повстанец) были каким—то уникальным зверьем, на фоне коих даже эсэсовцы с их душегубками и концлагерями выглядели нудными бухгалтерами от убийства. Могли, скажем, в качестве отчета о проделанной работе прислать немцам двадцать килограммов человеческих глаз…
Вот лишь несколько отрывков из показаний свидетелей. Вспоминает Лерка Зибар, учительница из города Юкинац:
«Перед нашей закусочной остановился грузовик, и из него вышли усташи Янко Кихалич, Стево Крешталица и Пайо Крешталица. Они были пьяны. Ввалились в закусочную. Через некоторое время Янко Кихалич постучал в дверь кухни, где я находилась, требуя, чтобы я дала ему горячей воды. На мой вопрос, зачем ему горячая вода, он ответил: «Вот тут у меня человеческое сердце, можешь посмотреть». Моя падчерица Вера Зибар – тогда ей было 12 лет – прибежала на кухню и стала упрашивать меня не разрешать жарить это сердце.
Посетители, присутствовавшие в закусочной в то время, позже рассказывали, что вместе с сердцем в свертке находились и человеческие глаза, но я их не видела. Меня охватил ужас, и мы с мужем выпроводили их на улицу, закрыли закусочную…».[41]41
Станоевич Б. Усташский министр смерти.
[Закрыть]
По словам свидетелей, усташам надоедало однообразие. Тогда они искали разнообразия, как в городе Глина в православной церкви.
Вспоминает Иван Пациента, портной из Глины:
«…Я жил за церковью. Выглянув вечером из окна, я заметил, что пространство перед церковью было освещено. Слышны были доносившиеся оттуда глухие стоны… На следующее утро перед церковью я обнаружил лужи крови…».
Столяр Мато Бакшич:
«…Я жил в пятидесяти метрах от бывшей православной церкви. Около девяти часов вечера я заметил из своего окна, что из церкви грузовиками вывозят людей. Затем я услышал, как из церкви доносились крики и стоны, похожие на завывания зверей или рев забиваемого скота.
Выдержать это было трудно, и я отошел от окна. Но моя семья, все мы не могли заснуть от проникавших в нашу квартиру непрекращавшихся криков. Подойдя снова к окну, я увидел, что эти изверги выносят людей одного за другим из церкви, сваливая их в кучи. После этого их грузили на машины и увозили.
Некоторых усташи убивали прямо перед церковью. До меня доносились приказы:
– Подыми ему рубашку! Где там у него сердце?
После чего слышался хриплый стон жертвы.
Около полуночи мы с женой заметили, как из церкви вышел усташ с засученными рукавами. Его руки были окровавлены. В правой руке у него был нож. Не сдержавшись, моя жена спросила его:
– Что происходит в церкви? Приостановившись, он коротко бросил в ответ:
– Режем».
Любан Еднак, крестьянин, единственный из мучеников, чудом оставшийся в живых. Он не знает, что хуже – умереть или остаться в живых. Ибо после всего, что произошло, жизнь ему стала казаться сплошным кошмаром.
«…Через несколько минут после того, как нас заперли в церкви, появился Крешталица, мясник из Глины, а за ним – жандарм Йосо Миленкович. Через час после того, как они нас переписали, в церковь пришел человек в форме домобрана, который сказал: «Вы, сербы, еще в 1919 году были приговорены к смерти, но тогда нам не удалось привести приговор в исполнение, поэтому мы всех вас уничтожим сейчас».
«…Затем опять вывели вперед Перо Милевича и вновь стали расспрашивать его, знает ли он что—либо о партизанах? И когда он снова ответил, что не знает ничего, один из усташей схватил его и, на виду у всех вонзив нож в горло, распорол ему всю грудь. Милевич, не издав ни звука, замертво рухнул на пол. На повторный вопрос, кому известно что—либо о партизанах, который на этот раз сопровождался обещанием отпустить домой того, кто сообщит о них, вперед вышел человек.
– Говори! – приказали ему.
– Я знаю, что партизаны недалеко от Топуско взорвали теле
графные столбы и остановили машину с усташами… – сказал
человек, надеясь на освобождение.
Но вместо этого усташи приказали ему положить голову на стоявший в церкви стол, а когда он это сделал, один из усташей перерезал ему горло и приказал петь. Но из горла брызнул фонтан крови на расстояние в несколько метров, и петь он не смог. Тогда усташ так ударил его прикладом по голове, что из черепа потекли мозги.
И тут началась настоящая резня. Убивали всех подряд. Усташи хватали одного за другим и бросали на стол. Один упирался коленом в грудь жертвы, а другой перерезал ей горло. При этом они даже не дожидались, пока жертва истечет кровью или испустит дух. Полуживых людей выволакивали из церкви и бросали в грузовик.
Уничтожив почти три четверти обреченных, усташи решили отдохнуть. Чтобы развлечься, они вытащили на середину церкви старика и, весело смеясь, спросили:
– Ты отдашь нам свою жену, сестру и дочь?
Старик медленно обвел всех по очереди испуганным взглядом, как будто размышляя о чем—то. Потом ответил:
– Я отдам вам все, что вы хотите, только отпустите меня.
Усташи разразились хохотом. Схватив зажженную свечу, они
поднесли ее ко рту старика. Сначала они сожгли ему усы, затем ресницы и, наконец, выжгли ему глаза. Крики старика о помощи не остановили их. Наоборот, один из усташей крикнул другому:
– Чего ты тянешь, прикончи его!
И они вновь принялись убивать, пока нас не осталось пятеро или шестеро. Затем усташи стали выносить мертвых.
Улучив момент, я бросился на пол среди убитых и притворился мертвым. Было страшно, но мне не оставалось ничего другого. Я притаился среди трупов и не шевелился. Меня охватил еще больший страх. Вернувшись в церковь, усташи, заметив, что кто—то из убитых еще шевелится, прикончили его. Один из них подскочил и добил несчастного ударом ботинка по голове, после чего бедняга скончался. Этот же усташ ударил меня по голове, но несмотря на нестерпимую боль, я и виду не подал, что живой.
Спустя некоторое время один из находившихся на улице усташей приказал тем, кто был в церкви, хорошенько проверить, не остался ли кто—нибудь в живых. Чтобы быть уверенными в том, что все мертвы, усташи наносили удары ножом в сердце или спину каждому трупу, в зависимости от того, кто как лежал. Я ждал своей очереди. Но мне повезло: усташ встал на меня, чтобы дотянуться до очередной жертвы, меня же при этом миновал.
После того как они перекололи всех убитых, усташи начали вновь вытаскивать из церкви трупы. Они хватали их за ноги, за руки и швыряли в грузовик, как мешки. Поскольку убитых было много, получилось три или четыре слоя. Когда меня бросили в кузов, я оказался на самом верху. Но так как этот грузовик был переполнен, усташи решили часть трупов свалить в другой. Меня схватили за ноги и бросили туда. Падая, я сильно ударился головой о какой—то железный предмет. Этот удар и сейчас дает о себе знать. На меня бросили труп, и он упал таким образом, что его перерезанное горло, из которого еще сочилась кровь, оказалось над моим ртом. Я не смел даже мизинцем пошевельнуть. Я только сжал покрепче челюсти, чтобы кровь не попадала мне в рот.
Когда грузовики загрузили, нас повезли в Якинец. Усташи при этом восседали на трупах: два – возле моих ног, а два других – у моей головы, так что я чуть не задохнулся от недостатка воздуха. При приближении к небольшому лесу я услышал, как кто—то крикнул шоферу:
– Подъезжай поближе ко рву!
Нас наспех выбросили. Здесь я увидел много людей, которые ждали своего смертного часа. Тут же усташи изнасиловали одну женщину. Я слышал, как, отвечая на вопрос, она сказала, что работает учительницей в поселке Бович.
Когда трупы свалили в ров, я оказался рядом с учительницей, которую убили после изнасилования. Я услышал, как один из усташей сказал, что надо осмотреть учительницу, нет ли у нее колец, ведь их можно неплохо продать.
Вслед за этим кто—то спрыгнул в ров и, обнаружив кольцо, снял его с пальца учительницы…».[42]42
Станоевич Б. Усташский министр смерти.
[Закрыть]
В конце концов Любану Еднаку удалось выбраться из рва и добраться до деревни, где его укрыли местные жители.
КУРС МОЛОДОГО ПАЛАЧА
Усташский палач Йосо Орешкович рассказал впоследствии на допросе о себе и о событиях в лагере Слани:
«Еще будучи учеником шестого класса гимназии в Госпиче, в 1939 году я вступил в религиозную организацию «Крестоносцы», где якобы для того, чтобы привить религиозные чувства, нас воспитывали в усташском духе… Нашим лозунгом было: «Во имя Христа убей антихриста!». Антихристами были евреи и коммунисты. Мы сформировали и свою ударную группу, которая по ночам совершала вылазки против людей, придерживавшихся левых взглядов. Когда вспыхнула война и югославская армия развалилась, мы участвовали в ее разоружении. Мы сразу же вступили в ряды усташских формирований, поскольку считали это своим национальным долгом. Меня и еще некоторых уроженцев Госпича направили в лагерь Слани, расположенный на острове Пат. Среди его узников были преимущественно евреи, сербы, а также прогрессивно настроенные хорваты…
Наши командиры приказали нам отобрать 200 заключенных, отвести их к морю и уничтожить. Я и некоторые мои товарищи не смогли этого сделать. Нас ругали, высмеивали, какие же, мол, вы хорваты и усташи. Говорили, что тот не усташ, кто не может с улыбкой убить серба, еврея и коммуниста. Чтобы приобщить нас к убийствам, нам, юношам, давали вино и ликер. Подводили к нам девушек из числа заключенных, раздевали их догола, говорили, что можем взять любую, но после полового акта должны убить ее. Так некоторые юноши, опьяненные вином и страстью, начали убивать. Я не смог пойти по этому пути. Я испытывал отвращение и откровенно сказал об этом.
Через несколько дней в лагерь прибыл высокопоставленный начальник из Загреба по фамилии Лубурич для ознакомления с тем, как функционировал лагерь. Только тогда началась настоящая бойня. Море вокруг острова Паг стало красным от крови. Лубуричу доложили, что я и еще несколько юношей отказываются убивать. Лубурич собрал всех усташей, построил нас и произнес речь, в которой подчеркнул, что тот, кто не может убивать сербов, евреев и коммунистов, предатель усташского дела. Затем он спросил, где усташи, которые не могут убивать? Вперед вышел я и еще несколько человек. Поскольку я оказался ближе всех к Лубуричу, он подозвал меня и спросил, какой же я усташ, если не могу убить серба и еврея? Я ответил, что готов отдать в любой момент жизнь за поглавника, думаю, что могу убить врага в бою, но не могу убивать безоружных людей, особенно женщин и детей. Он рассмеялся в ответ и сказал, что это – борьба и что сербы, евреи и коммунисты не люди, а звери, и что наш долг очистить Хорватию от этой чумы, а кто не хочет этого, тот такой же враг поглавника и Хорватии, как и они. При этом он подозвал человека из своего сопровождения и что—то шепнул ему. Тот ушел, через некоторое время, вернувшись, принес двух двухлетних еврейских детей. Лубурич передал мне одного ребенка и приказал убить его. Я ответил, что не могу сделать это. Все вокруг дружно засмеялись, стали издеваться надо мной, выкрикивать: «Ты усраш, а не усташ!» Лубурич вынул нож и убил на моих глазах ребенка со словами:
– Вот как это делается!
Когда ребенок закричал и брызнула кровь, голова у меня закружилась, и я чуть не упал. Один из усташей поддержал меня. Когда я немного пришел в себя, Лубурич приказал мне поднять правую ногу. Я поднял, и он положил под нее второго ребенка. Затем скомандовал:
– Бей!
Я ударил ногой и разбил ребенку голову. Лубурич подошел ко мне, похлопал по плечу и сказал:
– Браво, из тебя еще выйдет хороший усташ!
Так я убил первого ребенка. После этого я смертельно напился и вместе с другими насиловал девушек евреек, после чего мы их убивали. Потом мне уже не надо было напиваться. Позже, когда лагерь Слани был ликвидирован и все его узники уничтожены, меня послали в район Кореници для проведения операции по очищению его от сербов».[43]43
Станоевич Б. Усташский министр смерти.
[Закрыть]
В повести «Альтернатива (Весна 1941)» Юлиан Семенов очень доходчиво объяснил, что из себя представляли усташские «борцы за свободу Хорватии». Вот лишь две цитаты о судьбах некоторых героев этой книги:
«Его убили усташи Евгена Дидо Кватерника через семь дней, когда в Загребе началась резня, во время которой человека расстреливали только потому, что он крестился тремя перстами и читал Святое писание на кириллице».
«…А Цесарца не расстреляли. По приказу Дидо Кватерника его насмерть забили длинными и тонкими деревянными палками. Дидо впервые в жизни наблюдал казнь, и проводили ее усташи, получившие инструктаж у Зонненброка, но они отказались от методов гестапо и казнили Цесарца так, как им того хотелось, – долго и мучительно, наслаждаясь его мучениями, считая, видимо, что чем отчаяннее страдает враг, тем сильнее они становятся».
СПРАВКА
После создания Независимого Государства Хорватия (НГХ) Дидо Кватерник в мае 1941 г. был назначен начальником Управления общественного порядка и безопасности (УОПБ) в ранге статс—секретаря Министерства внутренних дел. Создал службу надзора—политическую полицию по образцу гестапо. Один из наиболее одиозных усташских лидеров: ходили слухи, что он убил свою мать (на самом деле она покончила с собой) – еврейку по национальности. Один из главных организаторов карательных акций по уничтожению сербов. В сентябре 1942 г. после ссоры с Анте Павеличем смещен с поста. В 1943 г. служба расформирована, а ее сотрудники включены в состав Управления общественного порядка и безопасности. После окончания войны бежал в Аргентину. Погиб в автомобильной катастрофе.
Помимо уничтожения мирного населения и борьбы с югославскими партизанами, хорваты сражались и на Восточном фронте. Уже через несколько дней после нападения Германии на СССР по всем подразделениям Вооруженных сил Хорватии был объявлен призыв добровольцев, желающих повоевать на Востоке. Командование рассчитывало максимум на 3900 добровольцев, чтобы сформировать полк, но уже к 15 июля 9000 мужчин явились на призывные пункты.
16 июля 1941 года полк был полностью сформирован, ему присвоили название Хорватского 369–го усиленного пехотного полка. Хорватские военнослужащие носили германскую униформу и использовали германские знаки отличия. Их отличала нарукавная нашивка (на левой руке) с красно—белыми шашечками и надписью «Hrvatska» (Хорватия). Такой же знак был изображен на левой стороне шлема.
Каждый из трех батальонов включал в себя 3 пехотные роты (одна набиралась из боснийских мусульман, а две – из хорватов—католиков), пулеметную роту, противотанковую, роту снабжения и батарею. Командовал 369–м Хорватским полком полковник Иван Маркуль.
Присягу полк принимал в Германии. Присягу на верность Гитлеру и Павеличу, Германии и Хорватии….[44]44
Милич А. Хорватские добровольцы в германском вермахте во Второй мировой войне // Крестовый поход на Россию. М.: Яуза, 2005. С. 383–384.
[Закрыть]
СПРАВКА
Анте Павелич (14 июля 1889, Коньиц – 28 декабря 1959, Мадрид), глава хорватской террористической нацистской организации усташей. По образованию и профессии адвокат. В 1915–1919 гг. секретарь националистической Хорватской партии права. В 1919 г. вступил в националистическую организацию «Молодая Хорватия», выступавшую за независимость Хорватии с присоединением к ней Боснии и Далмации. В 1919–1927 гг. депутат Загребского магистрата, с 1927 г. депутат Народной скупщины Югославии, где неоднократно выступал с требованием предоставления Хорватии автономии. Один из наиболее радикальных лидеров Хорватской крестьянской партии, настаивавших на создании независимого Хорватского государства. В 1928 г. начал формирование нелегальной полувоенной организации «Хорватский домобран». 7 января 1929 г. объявил о преобразовании домобрана в Усташскую хорватскую революционную организацию, а 20 января бежал в Австрию. В совместной декларации с националистическими организациями Венгрии и Болгарии в апреле 1929 г. заявил о необходимости свержения белградского режима, после чего был обвинен в государственной измене и приговорен в Югославии к смертной казни. В 1932 г. взял курс на организацию восстания в Хорватии и тогда же переехал в Риеку (Италия), откуда руководил деятельностью усташей. Пользовался покровительством Муссолини. Под псевдонимом Хаджия был комендантом усташского лагеря в Борегано (близ Брешии), где готовил террористов для совершения политических убийств. Организатор убийства в Марселе короля Югославии Александра I в 1934 г., после чего был арестован в Италии, а усташские лагеря там временно распущены.
В 1941–1945 гг. – глава марионеточного Независимого Государства Хорватия (НГХ), созданного в апреле 1941 г. при поддержке нацистов и итальянских фашистов. Первым законом, принятым в НГХ, стал Закон о гражданстве – 30 апреля 1941 г., затем приняты законы, в соответствии с которыми все граждане—неарийцы (к арийцам были причислены и хорваты) объявлены вне закона, только ариец мог стать гражданином НГХ, остальные считались «принадлежащими к государству». В тот же день приняты Законы о расовой принадлежности и о защите арийской крови и чести хорватского народа, запрещавшие межнациональные браки. Закон о защите национальной арийской культуры хорватского народа от 4 июня 1941 г. запрещал «неарийцам какое—либо участие в работе общественных, молодежных, спортивных и культурных организаций и учреждений хорватского народа, а также в литературной и журналистской деятельности, в сфере живописи, музыки, архитектуры, театра, кино». В НГХ широко применялись этнические чистки, сопровождавшиеся массовым уничтожением сербов. В 1945 г. бежал из Югославии (скрывался в Австрии, Италии, Аргентине, Испании). В том же году заочно приговорен югославским народным судом к смертной казни. 10 апреля 1957 г. в Ломасе—дель—Паломаре на него было совершено покушение. Павелич был тяжело ранен. Через два года, 28 декабря 1959 г., скончался в Мадриде.
26 сентября 1942 года полк хорватских добровольцев получил приказ следовать в Сталинград. Там его боевой путь и закончится…
Один из уцелевших, лейтенант Букар, вспоминал:
«Когда мы вошли в Сталинград, он был весь объят пламенем и разрушен. Мы укрылись в траншеях и блиндажах, поскольку враг косил нас мощным артиллерийским огнем, ракетами «катюша» и воздушными бомбардировками. К счастью, я не потерял ни одного солдата. Во втором взводе был один убитый и 5 раненых, а в третьем – 13 мертвых и раненых. Около 6 часов утра немецкие «Юнкерсы» начали бомбить территорию прямо перед нами, и битва продвигалась к северной части города. Моей задачей было соединиться с немецким подразделением, осмотреть грузовую станцию, затем расчистить железнодорожные пути и двигаться по направлению к Волге. Ночью постоянно совершались бомбардировки. Я не потерял своих солдат, но наше транспортное соединение понесло значительные потери: 10 человек погибли, убито 40 лошадей, а грузовик с оборудованием и боеприпасами взорван…».[45]45
Милич А. Хорватские добровольцы в германском вермахте во Второй мировой войне // Крестовый поход на Россию. М.: Яуза, 2005. С. 386.
[Закрыть]
Немцы ценили боеспособность хорватов. В воспоминаниях воевавшего в Сталинграде командира саперного батальона майора Гельмута Вельца есть такой эпизод. В ноябре 1942 года командир дивизии генерал фон Шверин приказал его батальону атаковать мартеновский цех завода «Красный Октябрь». Вельц заявил, что это невозможно, батальон слишком слаб, в траншеях на переднем крае всего 90 человек.
Генерал ответил:
«Подчиняю вам полк хорватов, второй саперный батальон, все пехотные орудия дивизии и зенитную батарею…».
С точки зрения обычной военной логики распоряжение выглядит более чем странно – как это полк придается батальону? Но полк – хорватский, а батальон – немецкий…
Приняли Вельца хорваты весьма любезно:
«Полковник Паварич сидит вместе со своим адъютантом за столом. Денщик как раз накрывает к ужину. Полковник встает и дружески приветствует меня по—немецки почти без акцента:
– Прошу садиться. Мы сегодня получили посылочку. Не желаете ли хорватскую сигарету?
Усаживаюсь поудобнее и начинаю высказывать свои просьбы. Полк уже в курсе дела. Узнаю, что, кроме артиллерийского дивизиона от всего «легиона», насчитывавшего пять тысяч человек, остался всего один батальон. В нем 300 человек, он занимает позицию у северной части территории завода. Командует им майор Брайвиков.
– Обращайтесь к нему и отдавайте приказы ему. Заранее со всем согласен, – говорит командир полка. – Только меня оставьте в покое! С меня хватит. Мне бы сейчас оказаться в своей Хорватии – вот чего бы хотелось больше всего! Все равно достойной задачи на фронте для меня в данный момент нет. Вот видите, – и он показывает мне томик Ницше, – занялся философией. А кроме того, я сейчас занят наградными делами. Вот, смотрите, ордена у нас красивые, правда?
Полковник кладет передо мной изображения орденов и с возрастающим воодушевлением начинает распространяться о своих крестах и медалях».[46]46
Вельц Г. Солдаты, которых предали. Смоленск: Русич, 1999. С. 72.
[Закрыть]
Награды хорватам пересылали воздушным путем, даже когда окруженные войска Паулюса умирали от голода. Адъютант Паулюса припомнил такой случай:
«Прибыл самолет связи. Понадобилось четыре солдата, чтобы втащить огромные ящики в мой блиндаж. Ящики заняли так много места, что я едва мог повернуться. Обер—фельдфебель Кюппер открыл их топором. Они были доверху наполнены хорватскими военными медалями.
– Лучше всего, господин полковник, если мы перешлем ящики 100–й егерской дивизии, – сказал Кюппер.
– Это бессмысленно. Они не будут знать, что с ними делать. Я поговорю с генералом Паулюсом.
За ужином я рассказал о выпавшем на долю армии подарке. Мой рассказ вызвал не только общий смех, но и возмущение тем, что драгоценное место в самолете было использовано не для продовольствия».[47]47
Адам В. Катастрофа на Волге. Смоленск: Русич, 2001. С. 242–243.
[Закрыть]
Но несмотря на чрезмерную любовь к побрякушкам, воевали хорваты хорошо.
Вот что вспоминал Вельц:
В канун католического Рождества гренадеры немецкого 212–го полка просили передать союзникам, что они гордятся тем, что
«…сражаются плечом к плечу с такими отважными хорватскими воинами».
23 января 1943 года 18 раненых хорватов были эвакуированы из Сталинграда. После выписки из госпиталя их отправили на формирование новой хорватской пехотной единицы – 369–й дивизии «Дьявол». Эту дивизию немцы собирались использовать против Красной Армии, но в связи с активизацией югославских партизан ее перебросили на Балканы.
А те, кто остался в Сталинградском котле, в основном погибли. Лишь небольшой группе во главе с полковником Месичем посчастливилось попасть в плен. После окончания войны Месича выдали югославам. Его расстреляли.
Вслед за немцами обзавестись «своей» хорватской частью решили и итальянцы, причем, в отличие от немцев, попросили об этом сами. В июле 1941 года хорватскому главнокомандующему Анте Павеличу передали письмо от итальянского верховного командования с просьбой создать Хорватский легион, пусть даже символический, для помощи итальянской армии на Восточном фронте. 26 июля 1941 года хорватское военное командование отдало соответствующие распоряжения, и вскоре была сформирована так называемая Легкая транспортная бригада. Большинство военнослужащих этой бригады являлись добровольцами.
В состав бригады входили 1100 солдат, 70 сержантов и 45 офицеров. Она подразделялась на три пехотные роты, одну роту автоматчиков, одну минометную роту и одну артбатарею. После нескольких стычек с югославскими партизанами бригаду перебросили на Восточный фронт. В боях при форсировании реки Северский Донец бригада сумела отличиться.
В конце августа 1942 года хорватская бригада отбила многочисленные контратаки советских войск и удержала свои позиции. За это итальянское командование наградило бригаду орденом «Sul Campo».
В декабре 1942 года бригада была полностью уничтожена.
