Текст книги "Аниськин и сельские гангстеры"

Автор книги: Максим Курочкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Максим Курочкин
Аниськин и сельские гангстеры

Глава 1
Мальвина-людоедка

Костя заметил ее издалека. Так не вписывающаяся в сельский пейзаж собаченция вела себя в полной мере неадекватно. Голубая французская болонка, которой самой природой было предусмотрено возлежать на дорогих диванах перед средневековым камином, задорно кувыркалась в роскошной, существующей только в российской глубинке, пыли. Француженка привставала на задние лапы, замирала на несколько секунд,

опять падала, рвала зубами что-то мелкое и плохо видимое, терлась спиной об это что-то и грозно, как ей казалось, порыкивала.

Вообще молодой, только что прибывший в совхоз имени

Но-Пасарана участковый Константин Дмитриевич Комаров шел в сельпо по делу. Уже неделю он жил без хлеба и жутко страдал по этому поводу. Для городского, жившего в полной семье Костика полной неожиданностью явился тот факт, что продукты никак не желали сами собой появляться в тех местах, где им, собственно, и положено было находиться по призванию. Нет, он понимал, что колбасу и молоко мама приносит из магазина и даже сам иногда бегал в ближайший универсам. Но он никак не мог предположить, что еда заканчивается так быстро, и что кроме хлеба и сахара в доме должны быть макароны, масло и еще черт знает сколько наименований продуктов питания.

Поначалу юноша даже впал в легкую панику, но потом взял себя в руки и решил, что бунт продуктов – первое испытание на новой должности. И от того, как он выйдет из этого испытания, зависит вся его дальнейшая жизнь и деятельность на ниве искоренения пороков общества. Итак, на первый раз он решил купить батон. А может быть, и еще чего-нибудь очень нужное и полезное в его холостятском хозяйстве. Но работа – есть работа, в школе милиции говорили, что сельский участковый должен быть в курсе всех мелких и крупных событий, происходящих на подшефной территории. Поэтому юноша мгновенно забыл про цель своего визита в магазин и пристально посмотрел на безнадзорное животное. Гуляющая без присмотра и намордника собака – нарушение мелкое, но на безрыбье – и рак рыба.

– Чья собака? – строгим, как ему хотелось думать, тоном спросил он мужиков, лениво щурящихся на солнце на скамейке.

– Мальвинка-то? Да Арькина, – через пару минут ответил один, с пижонистой трехдневной щетиной.

– Кто такой Арь? Как фамилия гражданина? – не унимался Костя.

– Какой еще Арь? Не знаем такого, – обрадовался неразберихе небритый.

– Да вы только что сами сказали, что собака Арькина!

– Ну, точно Арькина. А при чем тут гражданин Арь? – глумился мужик.

– Товарищ, вы что, издеваетесь над представителем власти? – насупил брови Комаров, злясь на себя за то, что по случаю выходного дня вышел в люди без формы и кобуры.

– Да нет, – подал голос другой мужик, видимо, самый культурный и вежливый из всех. Вы просто не поняли моего товарища. Арька – это не гражданин, а гражданка. Вообще-то ее зовут Ариадна, но пока выговоришь – язык сломаешь. Люди никак запомнить не могли: кто Дуриадной ее кликал, кто Мракиадной. Теперь вот научились, сокращаем.

– Ариадна? – немного опешил Костя, его несколько удивило, что в сельской глубинке живет владелица французской болонки, да еще со столь экзотическим именем.

– Ну, точно. И фамилия у нее тоже придурковатая – Савская. И собаку сволочную свою по-буратински назвала – Мальвина. Нам эта гадюка всех кобелей попортила. Как пытается какой уважение ей оказать, такую истерику закатывает – хоть святых выноси. Кусается. Из-за этой стервы все кобели робкие стали. Стыдно сказать – щенков из других сел берем! – и словоохотливый мужик виртуозно выругался.

Костя уже давно его не слушал. День был жаркий, но капли пота, выступившие на высоком чистом лбу молодого человека, не были вызваны повышенной влажностью воздуха. С остановившимся сердцем Костик смотрел на хорошенькую, пыльную болонку, забавляющуюся со своей страшной игрушкой.

На уроках криминалистики ему приходилось видеть всякое, но чтобы среди бела дня мерзкая собаченция нагло трепала человеческое ухо... Юношу замутило. Чтобы скрыть свою слабость, он закрыл глаза и досчитал до десяти. Слабость прошла, но болонка с ухом не исчезли. Псине надоело забавляться с добычей, она улеглась, плотно обхватила ухо лапами и с явным удовольствием принялась завтракать.

– Кто последним видел Ариадну Савскую? – просипел Костик.

Услужливое воображение уже рисовало жуткую картину: мрачная комната, стены забрызганы побуревшей кровью, посредине лежит полуобглоданный труп прекрасной при жизни полуобнаженной женщины. Вокруг трупа, пуская слюни, сидят местные робкие с барышнями кобели с окровавленными мордами. Словно наказывая за неприступность болонку, они пожирают юное тело ее хозяйки. Самое ужасное было в том, что и двуличная болонка принимала участие в трапезе.

– Ах ты, гадость, – вскрикнул Костик и бросился на ничего не подозревающую собачку. – Отдай улику, – орал он, пытаясь завладеть частью тела безвременно погибшей Ариадны или Ари, как звали ее в Но-Пасаране.

Не зря, видно, но-пасаранские кобели так боялись Мальвину. Догадавшись, что незнакомый мужчина хочет отобрать у нее законную добычу, болонка завизжала так, что гуси, мирно щиплющие травку неподалеку, загоготали, построились и красиво поднялись в воздух, решив, что наступил конец света и пришла пора спасаться.

Маленькое, но отважное существо решило стоять до конца. Догадавшись, что визгом этого нахала не испугаешь, она бросила ухо и смело вцепилась ему в руку. Мерзкий визг болонки сменился вполне приятным – Кости. Он вскочил и затряс рукой, на которой, закрыв глаза и намертво сцепив челюсти, висела Мальвина. Гуси, сменив ужас на любопытство, зависли в воздухе, плавно опустились на землю и вернулись, деликатным кружком встав вокруг драчунов наподобие ринга.

– Конец Мальвинке, – обрадовано оповестил мир небритый.

– Это участковому новому конец, – не поддержал его радости вежливый.

– Спорим? – подмигнул небритый.

– Ставлю стакан на Мальвину, – не понижая тона, предложил вежливый.

Пока Костя, поднимая клубы пыли, сражался с болонкой, мужики азартно делали ставки. Но дождаться окончания битвы им было не суждено. Как в любом бое без правил, к одному из противников подоспела подмога.

– Сотрап, насильник, деспот, козел, цербер, ядовитый змей, – услышал за своей спиной Костик.

Чтобы не было сомнений, кто именно сотрап и козел, слова немедленно подтвердились делом. Костик обернулся. Пренеприятная дама не больно, но обидно стегала его пустой хозяйственной сумкой в жирных разводах. Положение участкового осложнялось тем, что обороняться он мог только одной рукой. К другой намертво прицепилась болонка-людоед.

– Отпусти собачку, живодер, – кричала дама.

Она была далеко не молода и очень далеко не прекрасна, даже в живом виде. При звуке ее голоса Мальвина выпустила руку Комарова, жалостливо заскулила и прижалась к ногам спасительницы.

– Деточка, масик мой, – запричитала пренеприятная, – как только этот мерзавец смел поднять на тебя руку! Не плачь, мы на него в милицию пожалуемся, его в темнице сгноят. А ты сама виновата! Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не убегала без спросу из дому? Видишь, что нам приходится жить среди диких, необразованных и бескультурных людей. Такие и сожрать могут, а не только надругаться.

– Гражданка, – попытался вставить слово Комаров.

Голос-предатель после пререканий с болонкой отказался выполнять свои обязанности и сорвался на фальцет. Дама, которая, как догадался Костя, оказалась хозяйкой Мальвины, смерила его презрительным взглядом и гордо удалилась, нежно неся в руках Мальвину.

– Гражданка! – пискнул опять Костя.

– Кто ставит? – спросил равнодушный к торжеству законности небритый.

– А кто победил?

– Арька.

– Значит, скидываемся.

Поглощенные предстоящим мероприятием, мужики совсем забыли о Косте. Гуси тоже равнодушно повернулись белыми спинами к поверженному герою. А Косте было горько. Мало того, что его унизили, покусали, избили сумкой, так его еще и не ставили ни в грош! За грустным раздумием он совсем забыл о главном, о том, из-за чего и вышел, собственно, конфликт с болонкой.

Вспомнил он о причине конфликта только почувствовав в руке посторонний предмет. Холодея от ужаса в страшной догадке, Комаров поднес руку к лицу и разжал ладонь. Это оказалось оно. Синее, беспощадно покусанное человеческое ухо. Как оно попало в ладонь участкового, сейчас было уже неважно. Личные переживания юноши тоже не имели значения. Имело значение только то, зачем он приехал в эту забытую богом дыру.

Глаза участкового загорелись фанатическим блеском. Достав из кармана почти чистый полиэтиленовый пакет, он осторожно опустил в него добычу, стараясь не оставлять отпечатки пальцев, потом достал из другого кармана пухлый новенький блокнот в строгой кожаной обложке и авторучку.

– Будете свидетелями, – официальным тоном объявил он зрителям. – Сейчас каждый из вас продиктует мне свою фамилию и адрес.

Участковый ровным почерком старательно вывел заголовок: «Список свидетелей, присутствующих при попытке задержания подозреваемой в причинении тяжкого членовредительства неизвестному Мальвины и ее хозяйки Ариадны, не знаю отчества, Савской».

– Пожалуйста, диктуйте.

Просьбу пришлось повторить дважды. Костик поднял голову. Площадь перед магазином, только что кишевшая свидетелями, опустела. Перед ним на скамейке сидел только старый дед, смахивающий больше на свидетеля войны 1812 года, чем на свидетеля преступления, совершенного в начале XXI века.

Дед по-доброму смотрел из под кустистых бровей прямо в глаза участкового.

– Ваше имя, дедушка? – вежливо спросил Костя.

– Гуси-то? – живо откликнулся он, – еще как летают.

Недалече, правда, и высоко не поднимаются. Но маненько могут.

– Да нет, – повысил голос Комаров, – я спрашиваю, как вас

зовут?

– Бывало и такое, – уверенно кивнул головой дед, – я

тогда совсем еще парнишкой был. Сижу, как-то, смотрю...

– Да не про гусей я, – во всю силу легких заорал Костя, —

мне надо знать, как ваше имя, отчество, фамилия и где вы

прописаны!

– А ты не кричи, не глухой, – обиделся дед, – вот поживи

с мое, тогда и кричи. А то приезжают, порядки свои устанавливают... Так бы сразу и сказал, что курями интересуешься.

Костик махнул рукой. Так. Обнадеживающее начало. Свидетелей

– нет. Подозреваемые скрылись. Сам он ранен – стыдно признаться – французской голубой болонкой.

– Извините, – услышал он женский голос за своей спиной.

И хотя приятный, грудной голос нисколько не напоминал

визг Савской, Костя непроизвольно прикрыл голову руками. И напрасно. Около него стояла совершенно не внушающая страха, хотя и очень крупная девушка.

– У вас кровь, – просто сказала она, – я перевяжу.

Не терпя пререканий, она взяла его за руку и повела за собой. Ладонь девушки была теплая, мягкая, с чуть заметными бугорками мозолей. От всего ее облика веяло такой доброй, уверенной в своей правоте силой, что Константин потерял всякую способность к сопротивлению. Девушка шла немного впереди него, поэтому у юноши была возможность немного ее рассмотреть.

По городским меркам она была полновата. Даже слишком полновата. Но полнота ее не создавала ощущения тяжеловесности. Шагала она легко и быстро, Костик даже начал задыхаться от быстрой ходьбы. Длинная, как в сказках, коса с яркой резиночкой на конце тяжело и уверенно лежала на добротной широкой спине. Тонкая, относительно пышных груди и бедер талия подчеркнута пояском. Белая кожа, красивый, легкий румянец. Присмотревшись внимательнее, Костя понял, что она не так молода, как показалось сначала. Скорее всего, у нее была уже семья, дети.

– Как вас зовут? – спросил он, чтобы прервать затянувшееся молчание.

– Калерия Белокурова, – быстро, в отличии от партизана первой мировой, ответила девушка.

У Комарова вытянулось лицо. Сначала – Ариадна Савская. Теперь – Калерия. Что будет дальше?

– Родители наградили, – поняла она его немой вопрос, – ладно бы только меня, моя жизнь уже почти прожита, а то и сестренок, братишек.

– Сколько же вам лет? – удивился Костя пессимизму, прозвучавшему в голосе девушки.

– Тридцать три, – не ломаясь, ответила она.

– А я Константин Дмитриевич Комаров, ваш новый участковый, – запоздало решил представиться Костя.

– Знаю, – усмехнулась девушка, – знаю даже, где вы живете и когда приехали.

– А не расскажете ли вы мне, что из себя представляет Ариадна Савская? – осмелел Костя, увидев жалкие следы своей популярности в народе.

– Почему бы нет? – пожала плечами Калерия.

Оказалось, что Ариадна живет в Но-Пасаране недавно, всего два года. Савская рассказывала, что в городе она работала известной актрисой, играла в театрах главные роли и даже гастролировала в Париже. После таинственных событий, которые она старательно окутывала туманом, ей пришлось удалиться в изгнание. Ариадна божилась, что карьеру ее погубили интриги жалких завистников, что в городе ее ждут роскошные апартаменты и толпы поклонников, объясняла, что живет не в селе, а на даче, что все это временно и не на долго. В Но-Пасаране же поговаривали, что из театра ее выгнали за интриги и бездарность, никакой квартиры в городе у нее нет, нет и поклонников.

Единственно, что было известно точно – так это ее возраст и настоящее имя. Возраст, который присвоила себе Савская, расходился с паспортным в тридцать лет, а в графе «имя» стояло тривиальное «Зинаида Федоровна Петухова». Впрочем, она и не скрывала, что имя ее выдуманное. «Сценический псевдоним обязан иметь каждый талантливый актер», – объясняла она тем, кто пытался заподозрить ее в двуличности.

Савскую в Но-Пасаране не любили. Она была ненастоящая, непозволительно много врала, презирала всех окружающих, от нее дурно пахло, и, вдобавок ко всему, Ариадна являлась хозяйкой омерзительной по характеру Мальвины. Одного этого было достаточно, чтобы завоевать вековую ненависть окружающих.

– А не терял ли кто за последне время в селе ухо? – обрадовался Костя словоохотливости девушки.

Калерия с тревогой вгляделась в его лицо.

– Господи, вот противная животная, – всплеснула она

руками, – до чего человека довела! Вы не беспокойтесь, она не бешенная, уже не раз проверяли. Сейчас продезинфицирую, перевяжу и завтра будете как новенький.

Калерия работала медсестрой в фельдшерско-акушерском пункте или ФАПе, как его сокращенно называли в Но-Пасаране. Она толково и безболезненно обработала укусы и, не мучая пациента бумажной волокитой и ненужными прививками, отпустила на волю.

– И все-таки, – еще раз попытал счастья Костя, – скажите, есть ли среди ваших знакомых одноухие граждане и не пропадало ли у кого из односельчан одно ухо за последнее время?

– Идите домой, – не ответила ему на вопрос Калерия, – выпейте теплого молока с медом и ложитесь в постель. У вас есть мед и молоко?

– Ненавижу молоко с медом, – пробормотал Костя.

Забота медсестры начинала его раздражать. Участкового должны уважать и побаиваться, а эта молодая женщина относилась к нему покровительственно, как к ребенку или младшему брату.

– Попрошу вас не уезжать из Но-Пасарана, – сказал он

строго, – вы можете дать важные свидетельские показания.

– Уехала бы, да не с кем, – глубоко вздохнула Калерия.

– То есть как это? – не понял Комаров.

– А никак. Не волнуйся, участковый, никуда я не денусь.

Немного потоптавшись на месте, Костя резко выскочил за дверь и размашистой походкой зашагал прочь от ФАПа. В окне процедурной с занавесочками в горох долго маячило круглое, молочно-белое лицо Калерии. Наконец, девушка глубоко вздохнула, отчего занавеска вздулась парусом, и отошла от окна.

* * *

Новый участковый широкими шагами мерял небольшую комнату в сдаваемом ему доме. Комната была четыре Костиных шага в длину и три в ширину. В длину она была бы все пять шагов, если бы не русская печка, которая неведомым образом сохранилась наравне с недавно проведенным газовым отоплением. Костя размышлял. Размышлять с раннего детства он привык вслух.

– С одной стороны, преступления, вроде бы, и нет. Труп или пострадавший не найден, заявления на пропажу уха нет, а следовательно, и состава преступления – тоже. Значит, я должен спокойно сидеть в кабинете и ждать настоящего, ярко выраженного убийства или ограбления. А с другой стороны, человеческое ухо, валяющееся без присмотра, сигнал тревожный. Значит, меры принять необходимо.

– Ага, – тихо крякнул кто-то.

– Кто здесь? – Костя выхватил пистолет.

Комната ответила тишиной. Комаров подобрался и прыгнул в пустой угол, из которого был хороший обзор. Занавески на окнах не колыхались, пространство под кроватью просматривалось великолепно, единственное место, где мог спрятаться злоумышленник – здоровый, весь в мелких трещинках красный монстр-шкаф. Тихо, вдоль стены, чтобы не скрипнула половица, прокрался он к монстру и резко откинул одну дверцу.

Аскетичные пожитки самого Кости, сиротливо стоящий в углу пустой чемодан, непобедимый аромат нафталина. Ничего, что могло бы разговаривать.

– Показалось, – решил Костя. – Итак, мы остановились на том, что меры принимать все-таки придется. Какие меры?

Ходить по дворам и опрашивать но-пасаранцев? Вызвать всех жителей повестками и насильственно проверять отсутствие одного уха? Шарить по кустам и погребам в поисках трупа? Глупо. И почему, собственно, я решил, что пропало только одно ухо? Потому, что Мальвинка трепала только одно? А может, до этого она уже съела дюжину?

Костя мучительно вспоминал, что по этому поводу говорилось на лекциях и практических занятиях в школе милиции, но ничего подобного вспомнить не мог. Были дела с найденными крупными частями тела, а о мелких ничего не говорилось. Можно было бы просмотреть конспекты, но на это ушло бы время, а то, что по горячим следам раскрыть преступление гораздо легче, чем по холодным, Костя усвоил твердо. Наконец спасительная мысль посетила его утомленную голову.

– Как все просто! – вскрикнул он и звонко шлепнул ладонью себя по лбу. – Надо просто проследить за болонкой и ее хозяйкой! Если собака с таким сожалением расставалась с уликой, то ей может прийти мысль вновь пойти за добычей. И загадка будет разгадана!

Не раздумывая больше и не прихватив ничего для комфортного сидения в засаде, Костя выскочил за дверь. В наступившей тишине жутковато и мистически прозвучало тихое и хриплое:

– Ага!

* * *

Дом экс-актрисы Комаров нашел быстро. Сначала он просто шел по направлениям, указанным ему добрыми и любопытными но-пасаранцами. Потом стал продвигаться к окраине села, как ему и советовали доброхоты. Дачу Савской он узнал сразу. Средних размеров и дряхлости домик напоминал грустную пародию на городскую квартиру. Кнопка звонка на покосившихся воротах, фанерная табличка с надписью: «Актрисе Савской звонить три раза», заросший палисадник, похищенная откуда-то жестянка с выбитыми буквами «Третий подъезд».

Комаров, помня первое знакомство с Савской и ее дурной болонкой, решил продолжить его несколько инкогнито, то есть не расспрашивать агрессивных дам о местонахождении уха, а залечь в засаде и проследить за их действиями. Неплохое место для засады нашлось с глухой стены дома. Щербатый забор давал возможность видеть все, что происходило во дворе, ближайшая доска легко и без скрипа отходила, то есть при желании можно было проникнуть на наблюдаемую территорию, густая трава скрывала Костю и не закрывала обзор, рядом не было тропинки и соседей. То есть никто не мог помешать слежению.

Смеркалось. Дискомфорт от неподвижного лежания в колючих зарослях все усиливался. Молодой организм настоятельно требовал движения и пищи.

"Олух, – ругал себя Костя, – ведь говорили же нам, что к засаде надо готовиться серьезно, продумывать варианты одежды, запасаться водой, пищей. Вот теперь лежи и питайся воспоминанием о своих «пятерках».

Ничего интересного не происходило. Нельзя же считать интересным Савскую-Петухову, разгуливающую по двору в видавшем виды бикини и Мальвину, уже четвертый час неподвижно спящую совсем не по-собачьи, на спине.

– Пусик, – наконец просюсюкала Ариадна, – мамочка

принесла тебе кушать! Вставай, петушок пропел давно!

«Пусик» широко зевнул, но, услышав слово «кушать», мгновенно принял вертикальное, если можно так сказать про собаку, положение. Ариадна поставила перед мордой болонки миску и, чмокнув питомицу в сухой со сна нос, зашла за шиферную перегородку. Тут же из-за перегородки послышался шум льющейся воды и голос самой Савской, пытающейся изобразить популярную в народе арию герцога из «Риголетто».

"Сейчас эта прорва наестся и завалиться спать на всю ночь,

– приступил к дедуктивному мышлению Костя, – спящая собака не может вывести к месту преступления. Значит, мне нужна бодрствующая собака и как следствие этого – голодная собака. Пришла пора приступить к практическим занятиям".

Времени было мало. Того и гляди Ариадна Федоровна могла закончить помывку. Костя решительно отодвинул доску и пополз к Мальвине. Ничего не подозревающая собачка сначала не видела надвигающейся опасности и мирно чавкала, наслаждаясь полезным питанием на свежем воздухе. Она так увлеклась содержимым миски, что не успела вовремя заметить врага и сосредоточиться. У Кости оказалось главное преимущество: время. Одной рукой он ловко схватил псину за шкирку, другой – вцепился в миску. Враг был временно нейтрализован, еда – захвачена, но что делать с тем и другим, Костя не успел придумать заранее.

Тем не менее, время поджимало. За шиферной перегородкой уже выключили душ, вой Мальвины еще заглушал мощный голос Савской, но скоро та должна была выйти из-за перегородки и увидеть нелицеприятную картину избиения любимицы. Недолго думая, Костя опустил болонку в пустую бочку из-под воды и бросился за спасительный забор. Едва трава, в которую он упал, перестала колыхаться, как Ариадна Федоровна выплыла из душа.

Она вынырнула из большого махрового, с целующимися лебедями полотенца, и продолжая напевать арию ветреного герцога, стала растирать свое белое рыхлое тело. Костику пришлось на время целомудренно опустить голову. Работа – работой, но подглядывать за обнаженными старушками его никто не уполномочивал. Опустил голову он более, чем неудачно, прямо в собачью миску. Думать о том, как прожорливая болонка могла с таким удовольствием пожирать эту гадость, было некогда. Савская наконец-то услышала вой Мальвины. Вой был несколько усилен и замистифицирован акустическими возможностями бочки, актриса, стыдливо завернувшись в полотенце, металась по двору, а Костя мучительно думал, куда деть месиво из миски и как вернуть саму миску во двор. Просто вытряхнуть еду он не мог, Мальвина нашла бы ее по запаху и наелась, чего позволить было никак нельзя. Следуя логике и советам наставников, болонкин ужин следовало проглотить. Так, если ему не изменяет память, делали шпионы с шифровками.

"Вот оно, первое испытание, – со смесью отвращения и

счастья думал Костик. Нас предупреждали, что в этой работе будет грязь, пот, кровь, лишения, непонимание близких. Правда, о собачей еде ничего не было сказано, но это, видимо, тоже подразумевалось".

Набрав в легкие побольше воздуха, чтобы не дышать исходящими

от еды миазмами, Костя закрыл глаза и опустил голову в

миску. Странно, но миазмы исчезли. Костя открыл глаза.

Вместе с миазмами исчезла и еда. Миска Мальвины была не

только девственно чиста, но и тщательно вылизана.

Спустя мгновение, к удивлению прибавился легкий шок, вызванный явлением справа головы мифологического пана. Костя умел держать себя в руках. Он был смел и готов ко всему. Поэтому он не закричал и не вскочил, как ошпаренный, а только негромко и деликатно прошипел:

– Спасибо, конечно, что сожрал эту мерзость, а теперь,

брысь отсюда, козел!

Козел, а это был действительно самый настоящий живой козел, с упреком посмотрел прямо в глаза участковому и остался лежать рядом. Воевать с приблудным животным было некогда, вел себя он вполне пристойно, поэтому Костя предпочел потерпеть немного его общество.

Тем временем Ариадна нашла, наконец, несчастную обезумевшую Мальвину. В тот момент, когда она нагнулась над бочкой, Комаров успел перебросить через забор пустую миску. На его счастье, хозяйка двора и подумать не могла, что кто-то мог второй раз за день поглумиться над ее сокровищем. Она пожурила собачку за то, что та опять гонялась за птичками и упала в бочку, похвалила ее за хороший аппетит, забрала пустую миску и удалилась в дом. Голодная Мальвина, продолжая жалобно подвывать, поплелась за хозяйкой.

Стало совсем темно. Небо рассыпало совершенно нереальным количеством звезд, тепло, шедшее от козла, согревало озябшее тело молодого и неопытного участкового, сверчки пели так уютно, тишина была так безопасна...

Проснулся Костя от толчка. Светало. Козел деликатно подталкивал его длинными острыми рогами.

– Что? – вскочил Костя, – проспал?

Козел молчал. Боковым зрением Комаров увидел серую тень, мелькнувшую во дворе Савской. Тень направлялась к той самой дыре в заборе, за которой лежал Костя и козел.

– Отползаем, – машинально скомандовал юноша.

Глупая, выросшая в сравнительно безопасных городских джунглях Мальвина не обратила внимания на зверский шум около ее законной лазейки. Она спокойно пролезла в щель и, весело махая роскошным, украшенным гроздьями репьев хвостом, побежала по направлению к лесу. В некотором отдалении от нее крался Костя. За Костей тихо и заинтересованно брел козел.

Болонка выбежала за границу села и потрусила в сторону густого орешника.

«Даже если бы Мальвина была очень голодна, вряд ли она захотела бы подкормиться орехами. Даже если я неправ, орехи еще не поспели», – опять подключил дедукцию Костик.

Он раздвинул густые ветки и увидел Мальвину. В скудном свете раннего утра она и впрямь казалась голубой, а не серой. И она явно была голодна. Потому что в тот момент, когда Комаров ее увидел, пыталась приступить ко второму уху откровенно мертвого усатого мужчины с разбитой губой и измазанным кровью ножом, покоящемся у него на груди.