Текст книги "Последнее наставление (СИ)"

Автор книги: Максим Ковалёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

   «А вот этому не бывать! Так просто ты от меня не отделаешься».

   Сэм шагнул к старику. Он не уйдёт, и его не прогонят.

   «Если твои слова окажутся правдой, я прощу твоё чудачество. Если же бредом сумасшедшего, я всё равно возьму своё, но ты уже не увидишь моего возвышения, учитель».

   – Я действительно хочу этого, – заверил Сэм, едва ли ни нависая над сидящим в кресле стариком. – Я сделаю всё, что нужно. Я смогу.

   – Это не так просто! Одного самомнения тут мало.

   – У меня не только самомнение. Но и жажда! – Старик вжался в спинку кресла, но Сэм не отстранялся от него. Он не хотел пугать, учитель лишь должен был уяснить всю серьёзность его намерений. – Я хочу большего, понимаете? Для того я пошёл в университет, когда мои приятели шли в простые писцы, а то и в мастеровые, горбатиться на чужого дядечку, или в солдаты. А куда ещё податься парню из когда-то знатной, но теперь почти обнищавшей семьи? Мускулами бог меня обделил, зато мозгами нет. Я всю жизнь доказывал себе, что достоин чего-то большого. И я не отступлюсь. Поверьте, учитель.

   Взгляд старика стал задумчивым. Кружка с жидкостью дрожал в его руке. Чашу он прижимал к себе как мать родное дитя. Сэм отодвинулся, а то старик мог и выронить свой ценнейший эликсир.

   – Да, истинное знание, как и истинная сила – тихие снаружи, и буйные внутри... Может я погаречился слегка, парень. Но уж больно непростой у нас выходит разговор. Совсем не таким я его себе представлял.

   – Давайте займёмся делом, учитель. Прежде мы с вами очень неплохо срабатывались на пару.

   – И то верно, и то верно! – Старик повеселел, расправил сутулые плечи, словно с них упал тяжёлый груз. – Работа предстоит ещё немалая. И нелёгкая. Но, может, всё у нас и сложится. Должно сложиться! Я верю в тебя, мой мальчик... Значит, приступим.

   Он соскочил с кресла, поставил чашу на стол и вылил в неё содержимое кружки. После чего безмолвно уставился на жидкость в чаше.

   – Я должен это выпить? – догадался Сэм.

   Старик улыбнулся с лукавством.

   – Да. Но сперва нужно добавить ещё один ингредиент.

   Он достал из-под стола (оттуда же, где взял чашу) маленький ножик. Старый, с засаленной деревянной рукояткой, но на вид остро наточенный. Повертел его, всё поглядывая на Сэма, словно они вновь играли в какую-то малопонятную игру.

   Сэм насторожился. А старик, продолжая улыбаться, провёл лезвием ножа по подушечке указательного пальца. Сразу поднёс его к чаше, дабы ни одна капля не упала мимо. В свете свечей выступившая кровь показалась не алой, а чёрной. Когда упала десятая капля, он облизал рану языком.

   – Царапина. – Не дожидаясь, пока кровотечение прекратится, старик схватил и протянул чашу Сэму. – Теперь выпей это. Кровь знающего, да станет ключом к дверям сокровенного. Пей!

   Сэм принял чашу, на чьём боку остался кровавый развод. Противно было думать, что вошло в итоговый состав. Вот он и не будет думать. Лицо учителя окаменело, вновь сделавшись похожим на твёрдую дубовую маску, и его немигающий взгляд – эти прорези в дубовой маске, за которыми таилось нечто немилосердное и выжидающее, он не потерпел бы более никаких возражений или сомнений. Сэм коснулся фарфорового края губами и одним глотком, чтобы не ощутить вкуса, проглотил жидкость.

   Взгляд старика сразу смягчился, он кивнул ему и легонько потрепал по руке. Седые пряди падали на морщинистое высоколобое лицо, превращая учителя скорее в какого-то волшебника из сказки... Сэм всё же почувствовал сладость. Будто глотнул разогретого мёда. Только приятности от этого не возникло никакой. Желудок взбунтовался подобному «угощению». Он прикрыл рот ладонью, сдерживая непроизвольное срыгивание.

   – Дыши глубже, – велел старик, забирая у него чашу. – Пусть состав уляжется. Нельзя, чтобы он вышел обратно.

   Сэм вдыхал полную грудь и медленно выдыхал, вдыхал и выдыхал, пока спазмы в животе не улеглись.

   – Хорошо. – Старик взял его под локоть. – Теперь ложись. Вот прямо сюда, на пол. А то у тебя сейчас голова закружится.

   Ноги в самом деле вдруг сделались нестойкими. Колени сами собой подгибались. И стало так жарко, что вся кожа покрылась липким потом.

   – Я весь горю, учитель.

   – Начальное действие. Всё в порядке. Ложись, ложись, я поддержу.

   Его вывели на середину кабинета и осторожно уложили. К этому моменту Сэм почти уже не владел ногами, да и руки его дёргались, как у паралитика, словно он напрочь отлежал их. Неприятное покалывание возникло и во рту. Язык ещё ворочался, но его обдало холодом, как если бы он вдохнул морозного воздуха. Сэм задрожал. Теперь он мёрз, его бил озноб. Взмокшую кожу усеяли крупные мурашки. И все эти стремительные перемены с ним заняли не более десяти ударов сердца.

   – М-мне холодно... Язык нем-меет... Я зад-д-дохнусь.

   – Я прослежу, чтобы этого не случилось, – успокоил старик, приседая рядом с ним на палас. Сэм заметил, что тот всё ещё сжимает свою ненаглядную чашу. – Лежи спокойно. Твой разум погружается во мглу. Ты будешь видеть то, чего нет на самом деле. И слышать разные звуки. Без этого, к сожалению, не обойтись. Тебе предстоит испытание. Слушай мой голос, повторяй всё в точности за мной. И мы вместе победим твои страхи.

   Язык сделался как варёный и слишком большой, болтаясь во рту размягчённой сосиской. Сэм боялся подавиться им, не смотря на заверения старика. Что за дрянью его напоили? Неужели, так и надо? Если бы он знал, он бы ни за что... О, нет. Нет-нет... Взгляд заволокло тёмной пеленой. Но потом во мраке вспыхнули огни. И меж огней крались чьи-то тени.

   Сэм дышал хрипло. Его грудь вздымалась резкими рывками. Он обливался потом, а через секунду уже дрожал в хладном ознобе. Глаза его, широко распахнутые и закатившиеся – сплошные белки, были обращены к потолку кабинета. Но они видели не тянущиеся там опорные балки. А Тени. Кроме этих Теней он не мог уже ни о чём думать.

   Словно божий глас с Небес в голове Сэма зазвучал безликий, грохочущий голос старика.

   – ВЗЯТОЕ НАСИЛЬНО НЕ ИМЕЕТ ЦЕНЫ. ТОЛЬКО ДАРОВАННОЕ ДОБРОЙ ВОЛЕЮ.

   Тени выступали из окружающей тьмы. Беспроглядной и бескрайней. Сэм различал горбатые хребты и широкие плечи. У некоторых были бычьи рога, у других длинные, влачащиеся сзади хвосты. И у всех мощные, покрытые густым ворсом тела. В их плавных движениях таилась смертоносность хищников. Глаза их, отражая блеск пламени, покачивались во тьме багровеющими углями. Он видел их. А они видели его. И они приближались... Бежать! Но куда? Не было ни кабинета, ни старого дома. Была лишь чернильная темень, а сам он стоял в центре разгорающегося огненного кольца, за которым во тьме крались Тени. Тени со всех сторон.

   Где я? Что это? Откуда это?.. Я не хочу этого!

   – ТЫ ВИДЕШЬ ТО, ЧЕГО НЕ СУЩЕСТВУЕТ.

   Выглядят они как настоящие!"

   – ЭТО СТРАХИ ТВОЕЙ ЖИЗНИ. ТВОИ ДЕТСКИЕ УЖАСЫ И НОЧНЫЕ ПРИЗРАКИ. ОНИ НЕ МОГУТ ПРИЧИНИТЬ ТЕБЕ ВРЕДА.

   Я слышу их рык и топот копыт. Голодный рык и тяжёлый топот. Они хотят сожрать меня! Только пламя удерживает их!

   Сэм хотел крикнуть об этом, но язык перестал слушаться его и в этом месте, где бы оно ни находилось. Он выдавил из себя несвязное бормотание.

   Старик держал его ледяную ладонь в своих и шептал ему в ухо:

   – ОНИ НЕ МОГУТ ДОБРАТЬСЯ ДО ТЕБЯ, ПОКА ТЫ САМ НЕ ПОДПУСТИШЬ ИХ.

   Они не могут. Но огонь может!

   Огонь поднимался всё выше, окружая его сплошной стеной. Пламя скручивалось в вихри и выбрасывало шипящие рыжие языки, гудело и металось, словно под порывами налетающего ветра. Сэм ощущал, как начинали дымиться одежда и волосы. Волны удушающего жара выжигали из лёгких весь воздух. Он задыхался... А Тени ликующе выли и устраивали дикие пляски за кругом огня, не решаясь переступить его границы, но и не отступая. Взвивались рогатые головы, размахивали длинные мохнатые лапы. Тени совершали козлиные прыжки, налетали друг на друга и перелетали друг через друга, хлеща друг друга хвостами как плетями. Подскакивал к огненному заслону, чтобы с воем откатиться от него прочь. Сцеплялись во взаимораздирающих схватках. Бесовское беспорядочное зверство. Багряные угли-глаза на фоне чёрных пятен их рожь пожирали Сэма на расстоянии, не отпускаясь его ни на миг. Тени знали, что жар настоящий, что он убьёт его, поджарит как сочный сытный кусок мяса, и тогда уж они доберутся до него. Он был заперт в ловушке, за которой простиралась беспросветная тьма вечной ночи. Обитель Теней, их колыбель, в которой они незримо спят, и из которой они выползают, проснувшись. Выхода нет.

   – ЭТО ПОСВЯЩЕНИЕ. ЭТО ИСПЫТАНИЕ. ТЫ ДОЛЖЕН ПРОЙТИ ЕГО. ДОЛЖЕН ДОКАЗАТЬ СВОЮ ПРИГОДНОСТЬ.

   Я не хочу никакой пригодности! Я передумал!

   Его горло издало бульканье. Он мелко трясся в своё полуобморочном состоянии. Теперь старик придерживал его не только за руку, но и за голову, не давая ей ударяться о жёсткий палас. Две фигуры застыли на полу среди громоздящихся столов с их разрозненным содержимым, словно обнимаясь. Полумрак кабинета полнился едва уловимыми для глаза колышущимися промельками и болезненными стонами. И срывающимся голосом старика.

   – ТЫ ДОЛЖЕН БОРОТЬСЯ. ТЫ ДОЛЖЕН ВЫТЕРПЕТЬ ВСЮ БОЛЬ И ВЕСЬ СТРАХ. НАЗАД ПУТИ НЕТ. ТЕРПИ. Я ПОМОГУ ТЕБЕ.

   Кожа на руках, прикрывающих лицо от огня, вздувалась пузырями ожогов. В своё видение – или что это? кошмар наяву? – Сэм опустился на колени. Повсюду ярилось пламя. Он находился в самом сердце бушующего кострища. Он горел в нём. Он горел!

   За чтооооо? Пожалуйста, не нааааадо!

   – ПОВТОРЯЙ ЗА МНОЙ – Я ОТДАЮ СЕБЯ ВСЕГО НА БЛАГОЕ ДЕЛО. Я ВРУЧАЮ СЕБЯ ВСЕГО В РУКИ ВЫСШЕГО И БОЛЬШЕГО, ЧЕМ ЕСТЬ Я САМ. МОЛЮ ТЕБЯ, СЛУШАЙ МОЙ ГОЛОС И ПОВТОРЯЙ ЗА МНОЙ СЛОВО В СЛОВНО – Я ПО ДОБРОЙ ВОЛЕ ПРИНИМАЮ ЭТУ БОЛЬ, ЧТОБЫ ВЛИТЬСЯ В БОЛЬШЕЕ, ЧЕМ ЕСТЬ Я САМ.

   И Сэм начал повторять за громыхающим голосом свыше его молитву, его мантру, его заклинание. Старик приложил ухо к посиневшим губам ученика, внимательно слушая исходящий от них слабый шёпот.

   Я вручаю себя всего в руки Высшего и Большего, чем есть я сам! Я по доброй воле принимаю эту боль...

   – ПОВТОРЯЙ ЗА МНОЙ, И МЫ ВМЕСТЕ ПОБЕДИМ. ПОМНИ – У ТЕБЯ ТОЛЬКО ОДИН ШАНС. ВТОРОГО НЕ БУДЕТ. ПОВТОРЯЙ ЗА МНОЙ – Я ПО ДОБРОЙ ВОЛЕ ОТДАЮ СЕБЯ НА ВЫСШЕЕ БЛАГО, ВСЕГО БЕЗ ОСТАТКА. Я КАК МАЛЫЙ РУЧЕЙ, ЧТО ВЛИВАЕТСЯ В БУРНУЮ РЕКУ, А ТА В ОГРОМНОЕ МОРЕ. Я ПО ДОБРОЙ ВОЛЕ ОТДАЮ СЕБЯ ВСЕГО БЕЗ ОСТАТКА.

   Сэм рыдал, сжавшись в комок, упав грудью на колени, уткнувшись в них головой, волосы на которой скручивались от жара. Пламя подожгло на нём рубаху. Рубаха горела, кожа под ней обугливалась и рассыпалась горячим пеплом. Он пылал живым факелом. Пылал и оставался жив. Он рыдал от жуткой боли, но эта боль где-то в глубине непостижимым образом дарила не только страдание, но и... наслаждение. Это было как избавление. Избавление от тяжких, навешанных на него многие годы и от того вовсе переставших замечаться оков. Оковы перестали замечаться, но они никуда не делись, они висели на нём всё это время. Сковывающие, нацепленные его же страхами, неудачами, всеми горечами и ошибками его жизни. Он сбрасывал с себя оковы прожитых лет, а с ними и оковы плоти. Он избавлялся от лишнего груза. Он точно рождался сызнова, полностью очищенный. И он повторял за стариком слова спасения.

   ...всего без остатка!

   Момент триумфа. Момент перерождения. Он почти взобрался на гору, избавился от всего тянущего вспять, удерживающего, вырвался из плена и дальше покатится свободной сокрушительной лавиной. Вольный как птица, как ветер. Он чувствовал приближение ЭТОГО. Он жаждал ЭТОГО!

   Пылающий факел в центре огненного кольца разгибал скрюченную спину. Боль достигла пика своих мучений и своего блаженства. Последние ошмётки кожи сползали с него дымящимися полосами. Падали и тут же испарялись. Обнажали его внутреннюю основу. Его сокровенную суть. Сэм широко распахнул руки в своём видение, готовый обнять весь мир, в который входил заново. Он смеялся, такой счастливый.

   Тени не получат его! Он выстоял. Он следовал за направляющим Гласом, и тот провёл его через испытание. Он вкусил огненной стихи тёмного мира, и теперь сила огня останется в нём навеки. Его Сила!..

   Внезапная тяжесть упала на плечи, обрушив Сэма обратно на колени. Эта новая боль не была столь страшной, как до того, но она не давала ему восстать. Он вновь начал задыхаться... Сэм зарычал. С надрывным воплем он распрямлял свои молодые, полные сил ноги, что представлялись ему только обглоданными добела костями. Голый костяк всё же поднимался!

   И с тем, как он преодолевал сопротивление, насланный на него морок выцветал, наполняясь красками реального мира. Вместо смрада горелого мяса Сэм ощутил сладковатый душок эликсира, что успел растечься по всей лаборатории старика. Вот и сам учитель склонялся над ним. Не просто склонялся, а стоял одним коленом на его груди, в то время как худая жёсткая рука сдавливала ему горло. Зубы оскалены, на закушенных губах пузырится алая пена. Старик пыхтел, выдерживая едва посильное для себя напряжение.

   Сэм дёрнулся в тщетной попытке освободиться. Ещё он уловил серебристый отблеск, что коснулся его горла холодным поцелуем... Пожирающее пламя с удвоенной яростью вцепилось в остатки его плоти. Теперь была одна лишь боль и никакого наслаждения. Он тонул в этой боли. Захлёбывался. А огненное кольцо сжималось вокруг него, постепенно опадая и выгорая дотла. Тьма накрывала мученика погребальным покрывалом.

   Но в самом конце на миг он отбросил тяжесть пламенной тьмы.

   Он очнулся, когда наружный свет уже сменялся вечерними сумерками. Сумерками следующего дня. На этот раз всё затянулось ещё дольше. С каждый разом всё дольше.

   Первые мгновения просто лежал, распластавшись на дрянном паласе, смотря в затянутый паутиной потолок коморки, что двадцать лет служила ему кабинетом. Из-за шторины на окне пробивалась блеклая серость. Пахло затхлостью, приторными миазмами, свечным воском и кровью.

   Тело ныло, словно переломанное в сотне мест, словно все кости в нём были выдернуты и заменены битым стеклом. Сколько ни бегай от смерти, а вечно убегать не получится. Его это пугало. Даже сейчас, в первый день обновления. Поэтому он всегда и тянул до последнего.

   Со стоном повернулся на бок. Правую руку тут же пронзила боль. Проклятый недоносок отпихнул его. Он упал – старая кость треснула, как сухая ветка – и едва не расплескал чашу. Это стало бы крахом. Он должен был выпить её, пока в мальчишке ещё теплилась жизнь. Выпить до дна.

   Нет, нельзя впредь так затягивать.

   Но ничего, кости заживут. Теперь у него всё заживёт.

   Он перевернулся на другой бок и увидел чашу. В засохших разводах. И разбитую – уже просто горсть черепков. Когда он упал без чувств, упала и она. Жаль, памятная была вещица.

   Надо подниматься. Потихонечку полегонечку. Следовало прибраться. И вырыть в погребе яму... Искать парня никто не станет – уже пять лет, как родители его мертвы, а с прочей роднёй он не общался; здесь же его видели лишь посыльные служки, которым нет дела до чужого человека. Но осторожность лишней не бывает. Только она и позволяла ему все эти годы хранить свой секрет от загребущих лап, что с радостью бы в него вцепились.

   А когда закончит с уборкой, из говяжьего языка и яиц он приготовит себе праздничный ужин...

   Всё же, какой упёртый попался дурачок. Без особых задатков, но упёртый. Хотел прыгнуть выше головы. Такие всегда сами находили его, слетались как мухи на мёд, надеясь поживиться сладеньким... Он утробно хмыкнул. Живот сразу свело. Блевать ему ещё дня два. Мелочи. Хуже, что опять придётся срываться с места. Выискивать жильё поскромнее да понезаметнее. Этого он не любил больше всего прочего.

   Ох, как же крутит. Нет, вставать ещё рано.

   Он с бесконечным наслаждением вытянулся во весь рост. На лицо упала прядь волос. Уже не столь седых, сколь серых. И вихрящихся. Несмотря на боль, он затрясся всем телом. Просто не мог удержаться...

   На полу пропахшей алхимическими испарениями комнатушки лежали двое. Один с неестественно вывернутой шеей, весь в крови. Рубаха и палас под ним пропитались ею насквозь. У другого кровь свернулась на подбородке тёмной бородой. Из его раскрытого рта, где зубы покрывала вязкая плёнка, а на языке застыл привкус меди, исходили судорожные хрипения. Словно каркал старый ворон. Человек хохотал.

Конец

1