Текст книги "Последнее наставление (СИ)"

Автор книги: Максим Ковалёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

   – Поставь корзину вон на стол, – сказал учитель. Глаза его при этом оживлённо блеснули, движения сделались порывисты и даже несколько суетливы. Подобное с ним происходило, лишь когда работа была интересной и всецело захватывала старика.

   Сэм поставил корзину. На столе звякнули склянки. От случайно задетого им лотка поднялось облачко какого-то порошка. Он чихнул и потёр нос. Да уж, пованивало здесь изрядно, и сразу не скажешь, чем именно, но явно какой-то гадостью.

   – Так-так-так, – затараторил старик. – Где-то у меня тут была записана рецептура. Состав несложный, но крайне важно выдержать пропорции... Ай, ладно, вроде и без бумажки помню. Что встал? Вынимай ингредиенты.

   Сэм вздрогнул. Он робел, робел как зелёный первокурсник на первом практическом уроке. Он-то, успевший наготовить этих составов навалом! Отругав себя, парень принялся доставать из корзины пузырьки с порошками и пучки трав.

   – Язык с яйцами куда класть?

   Старик замер со скрученным в металлические кольца змеевиком в руках, глядя на него, словно не понимая, о чём его спрашивают.

   – А, яйца! – Отмахнулся он, вновь переключая всё внимание на змеевик. – Положи куда-нибудь в сторону, чтобы не мешались. Они нам понадобятся только в самом конце.

   Сэм разложил все купленные ими ингредиенты. Старик между тем возился с двухфазным перегонным циклом, что уже был собран на соседнем столе. Учитель заранее подготовился к их совместной работе. Сейчас он зажёг синий язычок пламени горелки. На столе перед ним на высоком штативе была зажата круглая колба толстого алхимического стекла. К ней кожаным ремешком крепилась прозрачная трубка, другой конец которой соединялся со второй колбой, стоящей уже в небольшом тазике с водой, под которым тоже помещалась горелка, более крупная. Старик зажёг и её. Трубка заходила внутрь второй колбы и погружалась в налитую до половины неё жидкость с лёгким желтоватым оттенком. У этой колбы имелось ещё два носика. Один заткнут пробкой, а к другому учитель, повозившись, приладил тот самый змеевик, подвесив его к дополнительному штативу. Свободный конец змеевика он опустил в обычную пустую глиняную кружку.

   – Так-так-так, где наши порошочки? – Старик откуда-то из-под стола извлёк глубокую фарфоровую чашу. Прежде эта чаша, должно быть, сияла белизной, а теперь покрывающая её глазурь совсем потускнела, и на краю образовался скол. По кромке тянулся узор из маленьких человеческих фигурок, изогнутых в разных, словно бы танцующих позах. Старик подошёл к выложенным покупкам, что-то бормоча себе под нос, начал перебирать пузырьки и некоторые складывать в чашу.

   Сэм вновь стоял столбом и от того чувствовал себя не у дел.

   – Вы хотели мне что-то предложить, учитель, – вызвался напомнить он. Если это, конечно, не было очередной из вашим нынешних придурей.

   Старик вскинул на него прищуренный в свете свечей взгляд. Тени, залёгшие в складках его морщин, делали те похожими на глубокие каналы, избороздившие тёмную дубовую доску, – древнюю хищную на вид маску. Худые в бурых пятная пальцы продолжали рыться в чреде склянок.

   – Да, хотел.

   Учитель уложил все отобранные пузырьки в чашу и отставил её на стол. Тяжко вздохнул. Посмотрел куда-то в сторону, потом снова на Сэма.

   – Парень, ты не думай, что я совсем старый осёл, в чьей голове сквозит лишь ветер, – произнёс он. – Ветра там, может, и стало поболее, чем в прежние годы, но и другое содержимое ещё не всё усохло.

   И снова этот прищуренный взгляд. Пронзительный, будто что-то выискивающий, некую слабину или сомнение. С таящейся за ним чёрствой надменностью. Царапающий взгляд с расходящимися от уголков глаз рубцами морщин. Сэм никогда прежде ни замечал такого у старика.

   Он почувствовал, как вязкий желчный ком ползёт вверх по его горлу. Губы и язык совсем высохли, на них появилась какая-то горечь. И в этот миг ему вдруг нестерпимо захотелось сбежать из этого мрачного тесного захламлённого чулана, от этого чумного сегодня старика, вообще из дома. Но снаружи на улице было ничем не лучше, чем здесь. Да и не хотел он на самом деле никуда сбегать.

   – Я выгляжу жалко – я знаю это, – спокойным голосом продолжил учитель. – Я также знаю, что ты думаешь обо мне, парень: этот старый пень напрочь погряз в маразме, живёт в гнилой дыре и от него самого воняет, как от гнилой рыбины.

   Сэм хотел возразить. Но, не издав ни звука, закрыл рот. Возьмись он спорить, это прозвучало бы показной ложью. Лучше было просто молчать. Положение складывалось неприятным, ну да старик сам завёл этот разговор.

   – Я знаю и про твоё... кх-м стремление разузнать мои наиболее ценные рецептуры. Те, за которыми приходят все эти служки, и за которые они платят немалые деньги. Что, к слову, полностью соответствуют стоимости товара.

   Тут Сэм точно бы бросился возражать, если б старик властно не поднял ладонь, прося не перебивать его.

   – Не спорь, парень, всё так. Но я на тебя ни капельки не сержусь. Право, за что тут сердиться? Ты желаешь узнать сокровенное – в деле науки это первейшее и необходимейшее начало. А уж о желании получать за свою хорошую работу хорошие деньги я вовсе молчу. – Учитель усмехнулся. Его пальцы с бурыми печёночными пятнами и следами давних ожогов вернулись к перебору пузырьков внутри фарфоровой чаши, но скорее, лишь чтобы быть чем-то занятыми. – Если бы ты пытался выкрасть рецептуры, как те, что были здесь до тебя, ты бы и месяца у меня не продержался. Но ты добросовестно трудился эти годы. Ты стал мне опорой не только в работе, но и в жизни. Я всё помню. Ты стремился заслужить знания. Заслужить!

   С этим Сэм спорить не собирался.

   Старик вновь тягостно вздохнул:

   – Я стар, буквально разваливаюсь на части, как дряхлое огородное пугало, что ещё как-то ковыляет на двух негнущихся ходулях. Мне давно пора на покой. Но я всё что-то бегал, что-то делал. Почему? А потому, что не хотел, чтобы в один прекрасный день – а скорее через неделю или месяц – кто-то из очередных, залезших в дом грабителей нашёл здесь мой окоченевший труп. Это и ладно, мне было бы уж всё равно. Но мои знания тогда ушли бы безвозвратно. Мысль об этом не давала бы мне покоя и на том свете... Я искал, кому передать накопленный десятилетиями опыт.

   «Вот, вот оно!»

   Сэм против воли улыбнулся. И сразу стёр неуместную ухмылку. Старик её не заметил.

   – Я полагаю, мой мальчик, ты как никто достоин стать моим приемником и понести эти знания дальше. Храня и приумножая их. Если, конечно, ты выразишь подобное желание?

   – Учитель, я так благодарен вам за доверие!

   – Пустое, – отозвался старик, но Сэм видел, как дрогнули его губы. Шмыгнув носом, учитель утёр его рукавом. А заодно утёр и глаза.

   «Он отдаст мне всё. Старый человек – ему ничего не надо, лишь бы в спокойствие дожить свой век. И быть уверенным, что прожил его не зря, что оставил след. Я всё здесь изменю! Будет чистота, как в университетских лабораториях. И клиенты будут стоять в очереди, а не бегать по одному. Он сам ещё это увидит. Тогда и помирать может со спокойной душой».

   – Давай-ка приступим, – сказал старик. Он перенёс лежащие в чаше пузырьки на стол с перегонным циклом. Снял со штатива круглую колбу. Откупорил один из пузырьков и высыпал в неё порошок. Долил до половины густой как ртуть жидкости, называемой «чёрным маслом», из другого. Взболтал, следя за цветом раствора на просвет пламени свечи. Одобрительно покивал сам себе.

   Сэм поймал себя на том, что чешет ладонь, хотя та у него вовсе не чесалась. Пораненный занозой палец ныл, но не очень. А в глаза опять лезла эта прядка. Надо её отстричь, наконец. Он откинул со лба волосы и опустил обе руки «по швам».

   – Будь добр, истолчи в ступке лютоцвет, – велел старик, не отвлекаясь от своих занятий.

   Сэм с радостью бросился выполнять поручение. Истолчить лютоцвет – это мы запросто! Старик откупорил следующий пузырёк, зачем-то понюхал, вновь покивал, и добавил в раствор голубоватого порошка, отмерив точное его количество мерной железной ложечкой. Сэм мог лишь гадать, что это было за вещество. Ему ещё столькому нужно учиться и учиться! Но с лютоцветом он справится.

   – Первый вариант этого состава, – продолжил говорить старик, – я когда-то изготовил по чистой случайности. Из-за невнимательности смешал совсем не то, совсем не с тем, чем хотел. Хм... часто значимые открытия именно так и происходят. Полученный состав заинтересовал меня и, проведя над ним некоторые исследования, опять-таки, не без доли везения, я выявил его необычные свойства. Дальше нужна была лишь кропотливая работа по определению точных пропорций всех составных частей. Но и она растянулась у меня на... Так, хорошо.

   Старик сходил к шкафу, стоящему слева у камина. Приоткрыл скрипнувшую дверку, достал из его недр маленький мешочек, наподобие тех, в которых хранят деньги, снова плотно прикрыл дверку. Вернулся к столу.

   – Вот в этом мешочке один из ключевых ингредиентов состава. И никто кроме меня в целом мире не знает секрет его приготовления.

   Он продемонстрировал Сэму мешочек.

   – Хочешь увидеть, что это?

   Сэм оторвался от ступки. Впрочем, его согласного кивка и не потребовалось. Старик уже развязывал тесёмки на мешочке.

   – Хочешь. Но сперва ты хотел бы задать мне некий вопрос.

   Сэм на миг замешкался. На что намекал старик? А намекать он мог лишь на одно.

   – Да, я хотел спросить... что за состав вы сейчас готовите?

   – Не вы, а мы, – назидательно подчеркнул учитель. Вопрос был задан верно. – Это уникальное в своём роде средство. Возможно, единственное известное человечеству средство от, ни много ни мало, – смерти.

   Сэм вскинул брови.

   – Ну что я говорю! – махнул рукой учитель. – Конечно, не смерти, а только старения. Но и за это многие готовы, не задумываясь, расставаться с целыми состояниями.

   Старик распустил горловину мешочка. Двумя пальца с жёлтыми твёрдокаменными ногтями достал изнутри щепотку содержимого и позволил чему-то рыхлому и сухому опасть на пол серым облачком.

   – Это пепел, – пояснил он.

   – Пепел? – Сэм забыл о своей ступке. Его взгляд не отрывался от производимых учителем манипуляций.

   А тот рассказывал, словно давно собирался поведать свои тайны, да всё не находилось подходящего случая.

   – Именно. Но, не древесный или бумажный... Ты ведь знаешь, что порой в нашей работе, как и в лекарском деле, для составления некоторых экстрактов приходится иметь дело с живой материей. Например, печенью или сердцем животных. А для особых вытяжек даже человека. И желательно, извлечённых сразу после кончины последнего. Я вам, помнится, рассказывал об этом на лекциях. Приятного в таких процедурах мало, а некоторые, далёкие от науки личности, вовсе причисляют их к мерзкой некромантии... Что же касается данного пепла, то он получен от сожжения живых мышей и цыплят с привнесением в процессе изготовления ряда специфических добавок, являющихся моими собственными находками.

   Сэм ничего не сказал. Он смотрел на мешочек в руках учителя. Удивительно, если он не переменился в лице.

   – Наука требует смелости. И жертвенности. Со стороны учёного в том числе. Если ты не готов жертвовать самим собой, а порой и не только собой, истинного учёного из тебя не выйдет. – Старик говорил размеренно и весомо, как в прежние времена, стоя на преподавательской кафедре. – Я провёл множество изысканий, комбинируя вариации, и пришёл к выводу, что изготовляемый эликсир может обладать широким набором свойств: целительных, но не только. При этом, если чётко следовать отработанным мною правилам и очерёдностям, в предварительно производимых пеплах будет сконцентрирована живительная сила их начальных объектов, и она же перейдёт в результирующий состав. Жизнь – мощнейшая из энергий, что движет нашим миром. Но пути её... эээ переработки я вам по понятным причинам никогда не преподавал, хотя это, воистину, так.

   Сэм ощущал себя как оглушённый. Слова старика влетали в одно его ухо и вылетали из другого. Какие-то слишком заумные, путаные слова. Он всё думал о той железной сковороде в зеве камина. Его передёрнуло.

   Старик недовольно нахмурился:

   – Я предупреждал, что тебе может стать не по себе. И если ты не способен...

   – Я помню, что вы говорили, – поспешно отозвался Сэм. – Я... я уже размолол лютоцвет. Чем я ещё могу быть вам полезен, учитель?

   Старик улыбнулся. Сэм сосредоточился, дабы согнать со своего лица затравленное выражение. Нечего тут, что он впрямь, ведь он... Не малое дитя, чтобы... В конце концов, это вам не коров пасти. Это наука!

   – Ты мне поможешь, но позже, – продолжил учитель, как ни в чём не бывало. Мерной ложечкой он отсыпал в колбу легковесного праха из мешочка – ровно две с половиной ложечки, взбултыхал сосуд и снова посмотрел его на просвет. – Живительная сила может быть возвращена из пеплов в организм человека. Составляя на её основе эликсиры, я излечиваю недуги пациентов и дарую им тонус жизни буквально на глазах. Нечто подобно совершают маги посредством исцеления, но они жертвуют собственную силу. Мы с тобой, к сожалению, не чародеи и вынуждены идти более сложным путём. Однако, результат здесь достигается даже значимее!

   Старик задохнулся от быстрой речи. Распалился он не на шутку, давно Сэм не слышал от него столь длинных рассуждений, всё больше брюзжания и те отпускаемые, словно бы с неохотой.

   – Давай лютоцвет, – велел он.

   Сэм передал ступку. Учитель, почти не глядя, бросил в колбу немного размолотых соцветий.

   – Хорошо. С этим порядок.

   Он подвесил колбу обратно к штативу, осторожно закрепил ремешком к её носику стеклянную трубку. На подставке поместил под дно горелку, чтобы цветок пламени растекался точно по центру склянки.

   – Теперь пусть кипит.

   – А корень вершинника разве не нужен? – Сэм был готов нарезать или истолчить ещё что-нибудь. Вершинник хорошо помогает от «желудочного расстройства», что проявляется и в прямую, и в обратную сторону. Других его применений Сэм не знал, но, да мало ли, чего он ещё не знал.

   – Пожалуй, обойдёмся без него. Вкус станет уж больно горьким, а так будет сладенький.

   Завершив приготовления, старик плюхнулся в низкое кресло с потёртой кожаной спинкой, что стояло у другого края стола. Облегчённо выдохнул. Отодвинул в сторону подсвечник и какую-то книгу в деревянном окладе, что, должно быть, читал недавно, на их место, к себе поближе, поставил фарфоровую чашу. Сэм разглядел, что узор на ней действительно составляли фигурки пляшущих человечков, и нанесены они были красной краской. Прежде он этой чаши в доме ни разу не видел, а тут старик с ней, прям, не расставался. И для чего она ему, скажет или нет?

   Сэм стоял у соседнего стола. Дыша он с натугой, словно воздух в комнате сделался до невозможности спёртым. Это от волнения. Он облизал сухие губы. Попить бы чего-нибудь. Придётся идти на кухню. Или в погреб за молоком. Сейчас он не прочь был бы спуститься и в погреб.

   Говорить старик мог и сидя. Сэм навострил уши, слушая его со всем вниманием.

   – Кроме пеплов изготавливаются ещё и соли. Здесь процедура иная. И результат выходит иным. Соли сохраняют признаки объектов, из которых их получили. Вид живо... объекта может быть подобран целенаправленно, а там возможны сочетания. Словом, простор для опытов. Но и работать с солями сложнее. В этом деле, покуда своим руками не возьмёшься, ничего толком не поймёшь.

   Сэма не прельщало браться за такую работу. Даже за целые состояния, что она сулила. Не тому он учился столько лет и не тем мечтал заниматься. Сначала следовало хорошенько обдумать всё услышанное. А там... там видно будет.

   – Но не о пеплах и солях я хотел с тобой сегодня поговорить. – Старик откинулся на спинку кресла. – Я хотел предложить тебе испытание, мой мальчик.

   Сэм в свою очередь смотрел на развалившегося в кресле учителя и молчал. Он думал. В голову ему отчего-то лезли мысли одна неприятнее другой. Шершавый язык прошёлся по не менее шершавым губам.

   – Что за испытание? – От этой сухости голос едва не подвёл его.

   Старик поёрзал, усаживаясь удобнее. Покряхтел, поскрёб ногтями щетину на шее, то ли собираясь с мыслями, то ли намеренно нагнетая обстановку. Язычки свечей колыхали незримые потоки воздуха, чуть потрескивало, плюясь искорками, отчего-то всегда представлявшееся Сэму зловещим синеватое пламя горелок (такое пламя могло быть в Преисподней), и тени дёргались на кажущемся не просто старым, а древним, лице учителя.

   – Эта история из тех, в которые верится с трудом, если вообще верится. Но, кроме как принять её наверну, мне тебе предложить нечего. Пока нечего. Дальше всё будет зависеть от тебя самого.

   Сказал и снова умолк, предоставляя Сэму дать ответ.

   – Я не понимают, о чём вы говорите, учитель?

   Старик не сводил с него поблескивающего взгляда. Выжидающего. Пальцы его правой руки скользили по краю фарфоровой чаши, каждый раз задерживаясь на впадине скола. Эти пальцы знали историю этого скола.

   – Я постараюсь объяснить, в надежде, что ты мне поверишь. Хотя бы отчасти. Иначе наш разговор потеряет всякий смысл.

   Теперь ждал Сэм. Он послушает. Почему нет? Денег с него за это не возьмут. Да и любопытно, что ещё выкинет старик. Тот представал перед ним просто в новом свете.

   – Парень, я выгляжу дряхло. – Учитель хмыкнул, словно в этом было что-то весёлое. – Ещё бы! Хотел бы я посмотреть, кто бы выглядел лучше в свои-то двести с гаком годков.

   Быстрый сверкающий взгляд. Загадочная ухмылка.

   – Вы хотите сказать, что вам больше двухсот лет? – Сэм тоже улыбнулся.

   – Угу. Признаться, сам уже не помню, сколько именно. Но больше двухсот точно. И всё благодаря им.

   Старик кивнул на мешочек с пеплом, лежащий на столешнице у горелки. Чьим-то пеплом. Мышонка или цыплёнка. Сэм почувствовал, как у него скручивает желудок.

   – Не веришь?

   – Согласитесь, в это и впрямь сложно поверить, учитель.

   – Хочешь – верь, хочешь – нет. Важно не это. А вот оно.

   Старик взял чашу в обе руки, продолжая нежно её оглаживать. Голос его сделался мечтательным. Почти сказочным.

   – Я прожил долгую жизнь, о которой большинство может только мечтать. Лишь последние двадцать лет я обосновался в вашем городишке. И, вероятно, не удивлю тебя, если скажу, что это отнюдь не самое прекрасное место на свете... Прежде я много путешествовал. За границей. На Востоке. Я открыл одну из великих тайн мироздания и был охвачен идеей отыскать другие его тайны.

   Старик перевёл немигающий взгляд с чаши на трепещущий в своём пламенном танце язычок свечи. Что-то он видел там, в огне.

   – Иных тайн мне открыть не довелось. Но кое-что я всё же нашёл. Вернее, кое-кого.

   Мутный раствор в колбе закипел. Образующиеся клубы густого пара уходили в стеклянную трубку и далее по ней попадали в смежный сосуд, где забурлили в желтоватой жидкости, поднимаясь на её поверхность струёй быстрых пузырьков. Увидев это, старик вскочил со своего кресла.

   – Так-так-так, не спим!

   Он выдернул пробку из среднего носика второй колбы и мерной ложечкой засыпал в неё несколько порошков из стоящей перед ним шеренги склянок.

   – Ещё надо добавить пепла от... из шкафа.

   Старик сбегал к шкафу, приоткрыл дверку, быстро достал из него новый мешочек. Сэм опять не разглядел, что ещё лежало внутри. Но, судя по размеру, этих солей и пеплов там могла уместиться целая гора. А ведь рядом стоял и второй шкаф.

   Учитель добавил в колбу две с половиной ложки пепла, что в отличие от предыдущего не был рассыпчат, а выглядел как жирные маслянистые хлопья. Пепел начал растворяться в бурлящем составе, и тот сразу зашипел, запузырился. Старик скорее заткнул носик.

   – Отлично! Этот пепел, кстати, обладает любопытным побочным свойством. Только гляди, штаны не потеряй!

   Он взмахнул мерной ложечкой, стряхивая остатки пепла в пламя ближайшей свечи. Оранжевая вспышка на миг озарила весь кабинет, и бабахнуло так, что дрогнула посуда на столах.

   Сэм вскрикнул, невольно прикрывая лицо руками.

   Старик довольно загоготал.

   – За одно это пустое шутовство устроители праздничных фейерверков озолотили бы меня, пожелай я того. Но с годами деньги теряют свою былую притягательность. М-да... А если смешать этот пепел с тем же корнем вершинника и одной третей барсучьего жира – нет лучшего средства от поноса. Однако, не отвлекаемся!

   Старик понаблюдал, как нагревается вода в тазике со второй колбой. Бурлящее содержимое сосуда также нагревалось, выделяя багряно-кровавые клубы. Пройдя спирали змеевика, они стекали с другого его конца совершенно прозрачными каплями. Несколько их уже упало в кружку.

   – На этом этапе важно не превысить температуры кипения и тем не перегреть состав. Как набежит четверть кружки, нам и хватит.

   Сэм следил за учителем едва ли ни с открытым ртом. Тот делал вроде всё знакомое, но с таким азартом, что любоваться его работой доставляло удовольствие. Вот что значит опыт и любовь к своему ремеслу.

   – И что же вы нашли в своих странствиях, учитель? – вернулся он к прерванному разговору.

   – Ах, да. Всё же, это меня нашли. До сих пор не представляю, как они прознали про мой секрет. Но у них-то отыщутся средства для чего угодно.

   – Про кого вы говорите? Я опять не понимаю.

   – Конечно, не понимаешь. – Вода в тазике закипела, и процесс пошёл интенсивнее. Капли раствора маленькими росинками скатывались в кружку. Воздух в кабинете наполнился сладковатыми испарениями. – Думаешь, ты многое повидал в своей жизни, парень?

   Сэм никогда так не думал. В детстве он видел лишь стены родительского дома, потом унылые университетские аудитории и теперь эту их убогую берлогу. В общем, похвастаться нечем.

   – Ты ничего не видел в жизни, – подтвердил его мысли старик. – И ничего не знаешь о ней. Равно, как все эти наглые всадники с расшитыми манжетами, глуповатые матроны, прочие кухарки и подзаборные пьянчуги... Тогда, в странствиях, меня отыскал один из Мастеров, он и раскрыл мне глаза на жизнь. Ту нашу встречу я запомнил до конца своих дней.

   Сэм опёрся задом о край стола, устав стоять без движения.

   – Кто...

   – Кто это был? Слушай и не говори потом, что я утаил от тебя хоть крупицу правды.

   Старик вернулся в кресло. Но на месте ему не сиделось, он всё ёрзал и привставал, словно в сиденье, пока он ходил, набили гвоздей.

   – Это опасные люди, парень. Шутить с ними не стоит. Их работа к тому не располагает. – Старик, наконец, угомонился. – Мастера управляют Альянсом. Теперь ты спросишь: что такое Альянс? Скажу сразу, точного ответа я не знаю. Да мне и не следует знать. Никто из состоящих в нём, за исключением самих Мастеров, не должен этого знать... Главное, Альянс есть – просто Альянс, без всяких красивых наименований, – и он оберегает нас: всех людей во всех стран всего мира. Для него не существует границ.

   – Я никогда не слышал ни о каком Альянсе.

   – И не услышал бы, не выбери я тебя в помощники. Входить в Альянс, безусловно, огромная честь, но и ответственность. А за ослушание или разглашение сведений полагается... Думаю, ты сам догадываешься что, раз никто из посторонних не знает о нём, хотя Альянс существует уже многие века. В нём состоят и маги, и церковники, и сановники всех положений. Но между собой мы не знакомы. Большие встречи случаются не чаще, чем раз в пять лет. И тогда мы надеваем маски. В остальное время связь держится через курьеров... Чем занимается Альянс? Многим. Опять-таки, знаю я лишь то, что мне положено знать. Альянс искореняет скверну чернокнижничества и некромантии. Особо в высших кругах. Эти чёртовы дьяволопоклонники так и лезут во власть. Также хватает школ тёмной волшбы, на которые боятся замахнуться или даже тайно покрываю сильные мира сего, надеясь получить с них выгоду. Словом, Альянс делает то, что не способны совершить и иные правители. Вычищает и направляет заблудшихся «овец». Крайне опасных «овец». Кх... Горло бы промочить. А, ладно, некогда.

   Сэм дёрнулся было к двери, но не потребовалось. Старик уже говорил дальше.

   – Всем руководят Мастера, остальным они рассылают поручения. Прилагая к ним должную плату, конечно. Но не деньги главное – идея лежит в основе всего! Без неё всё давно бы рухнуло. Если же ты знаешь, что делаешь важное дело, и не просто важное, а Очень Важное, то и отношение другое... У каждого из нас своя задача. Я изготавливаю эликсиры, а также пеплы и соли. Где-то раз в месяц ко мне приходит курьер. Всякий раз иной человек. Зачем они Альянсу? Значит надо, раз просят. Сначала я отсылал подробные инструкции. Теперь там сами поняли, как применять их наиболее эффективным образом. К примеру, если маг выложит из пепла определённую фигуру и прочитает над ней заклятье, то... Тихо-тихо, уже хватит!

   Старик рванулся к перегонному циклу, извлёк из-под змеевика кружку, оставив капли падать на стол. Кружку наполнял прозрачный раствор. Он оценил полученный состав на запах, только после чего утёр со лба трудовой пот.

   – Готово. Сладенько пахнет. Всё, как должно.

   Сэм не знал, что думать. И пока он стоял с растерянным видом, тонкогубая улыбка старика, то и дело косящегося на него, медленно увядала, подменяясь выплывающей поверх неё, затаённой до времени печалью. Глаза учителя блеснули уже слезами. Но не Сэм был им виной.

   – Я прожил столь долгую жизнь, что сбился со счёта своих лет. Я видел ещё прапрадеда нынешнего короля. Но теперь годы забирают и меня. Сколь ни бегай от смерти, а вечно убегать не получится. Мне нужен приемник, что продолжит мою работу. Альянс позволил мне самому избрать его... Нет, умирать прямо сегодня я не собираюсь, не волнуйся! Я ещё должен ввести тебя в дела и представить Мастерам. Если ты согласишься.

   – Если я соглашусь, что от меня потребуется? – Вся рубаха на спине Сэма взмокла от выступившей испарины. От сладкой приторности испаряющегося состава, что уже образовал на столешнице лужицу, начинало щипать в носу. И до чего же хотелось пить. И ещё он с трудом подавил зевок, что вдруг собрался вырваться наружу. Полумрак кабинета с потрескиванием свечей могли сморить кого угодно.

   Старик одобрительно покивал. Дескать, каждый имеет право знать, на что подписывается.

   – Ты станешь бороться со скверной, стремящейся загадить наш мир, пусть при этом и не будешь выходить из своей лаборатории. Тебе придётся отбросить всякую брезгливость, изготавливая нужные соли и пеплы. Возможно, понадобится переехать в другой город, если так велят Мастера. Перед тобой раскроется иная реальность, полная неведомых ранее знаний и страхов. Реальность, что не для каждого. Ты ещё можешь уйти. С концами, как я и говорил. Коли так поступишь, а потом вздумаешь трепать языком об услышанном, никто тебе не поверит, но я бы не советовал этого делать.

   Сэм сухо сглотнул. Украдкой покосился на дверь. Та была закрыта, но старик её не запирал, насколько ему помнилось. Сам учитель вернулся в кресло, уселся, положил чашу себе на колени и принялся тереть свободной ладонью глаза, под которыми повисли тёмные наплывы синяков. За этот день оба они вымотались изрядно.

   – Даже если ты захочешь остаться, тебе всё равно, возможно, придётся уйти. Уже завтра утром. На первое время денег я тебе дам. Ты малый смышлёный, с голоду не помрёшь.

   – Почему это мне, возможно, придётся уйти? – приложив усилие, чтобы его голос звучал спокойно, спросил Сэм.

   – Чтобы остаться моим учеником, теперь, когда ты всё знаешь, ты должен пройти ритуал посвящения. Должен смочь пройти. Таково условие.

   Старик потянулся к отложенной до того фарфоровой чаше. Теперь в одной руке он держал кружку с составом, а в другой свою чашу.

   – Вот мы и подошли к главному вопросу, – проговорил он с расстановкой, вновь уставившись на Сэма испытывающим взглядом. – Осмелишься ли ты по своей доброй воле на ритуал. Или нет.

   Предложение старика, то, как оно прозвучало, а тем более то, как он подвёл всё к его оглашению, не понравилось Сэму.

   Ты можешь испугаться. Это нормально.

   Но, с другой стороны, старик обещал передать ему свои рецептуры. И эти его чудные истории, если они окажутся правдой хотя бы наполовину... Он никогда не был рисковым парнем, привык трезво взвешивать поступки, равно, что отмерять точные пропорции ингредиентов... И чего он добился на сей день?.. А старик, похоже, настроен решительно. Старый осёл. Совсем головой тюкнулся. К тому, впрочем, давно шло. Но...

   Хотя бы наполовину...

   – То, что вы предлагаете мне, опасно?

   Старик пожал плечами:

   – Зависит от того, как далеко ты зайдёшь.

   – Я могу умереть?

   – Нет. Я приложу все силы, чтобы исключить возможность подобного исхода. Но будет больно.

   Сэм облизал губы. Попытался облизать.

   – Зачем, вообще, нужен этот ритуал? – ещё спросил он.

   Старик хмыкнул.

   – Я сам когда-то трусил и задавал те же вопросы. Я был тихоней, что дни и ночи сидел за книгами. Но вот именно из таких зануд и получаются лучшие Посвящённые. Я сказал тебе всё, что должен, – дальше твоё слово. Либо мы вместе идём вперёд, либо ты уходишь и оставляешь меня одного.

   – Зачем нужен этот ритуал? – повторил Сэм. Никакой почтительности в его голосе не осталось. Ну, да старик сам напросился.

   – Нужен, чтобы ты доказал мне свою пригодность! Что ты готов жертвовать и терпеть. Что ты не сдашься, когда от тебя потребуется особое мужеством, а может наступить и такой момент. – Поднимающееся раздражение овладевало и учителем. – В твоём случае, это основная цель. Также данный эликсир – венец моих творений! – старик поднял повыше кружку с плескающимся составом, – дарует тебе невероятный приток деятельных сил и расширит твоё сознание, тем самым ускорив обучение. Времени, чтобы возиться с тобой, у меня всё же не так, чтобы очень много.

   Вечерний час. На улице стемнело. Там холодно и ветрено. В такую пору сидеть бы возле камина с хорошей книгой, а не торчать посреди захламлённой комнатушки, забрасывая друг друга дурацкими вопросами. Или спать спокойно. Челюсть свело от очередного подавленного зевка.

   Хотя бы наполовину...

   – Я согласен, – сказал Сэм. – Что нужно делать?

   Из змеевика продолжало капать, и ручеёк, протянувшийся из набегающей лужицы, уже подбирался к краю столешнице. Пламя свечей дрожало. Восковые слёзы ползли по давно нечищеным подсвечникам.

   Старик вдруг разом как-то сник. Опустил руки с чашей и кружкой.

   – Ты говоришь неправильно. Твоё решение должно происходить по доброй воле, иначе толку не будет. Уж лучше сразу уходи, парень, и не мучай попусту ни себя, ни меня.