Текст книги "Сошедший с пути (СИ)"

Автор книги: Максим Маслов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Маслов Максим Игоревич
Сошедший с пути

1

Этой ночью спокойный сон вновь обошёл меня стороной. Иногда мне кажется, что я в чём-то провинился перед каким-то языческим божеством сновидений. Сколько себя помню, мне часто снились странные сны, наполненные обрывистыми образами людей, которых я не знаю, и мест, где никогда не бывал. Со временем они участились, и я даже начал опасаться, что у меня едет крыша, хотя объективных причин для этого не было. На мой взгляд, по крайней мере. Как бы там ни было, проблемы со сном начинают беспокоить меня всё сильнее.

Чувствую, в скором времени ситуация не улучшится – в агентстве поговаривают, что часть кладбища, расположенного ближе к восточной окраине города, собираются перенести. Застройщик уже вроде как располагает всеми необходимыми документами и сгорает от нетерпения открыть продажу парковочных мест. Не то чтобы меня это сильно заботило с точки зрения морали, но от мысли о предстоящей волоките с бывшими клиентами хочется наорать на чей-нибудь труп. А чему тут удивляться? Не самый странный способ выпускать пар – во всяком случае, я себя в этом регулярно убеждаю.

Работа в агентстве ритуальных услуг, конечно, не предел мечтаний, но, признаюсь, есть в этом свои преимущества. Возможность обкладывать трёхэтажным матом чьё-то мёртвое тело является одним из них. Знакомый сотрудник морга никогда не откажется от лишней двадцатки, а я взамен получаю хоть пару часов нормального сна без этих грёбаных видений. У меня есть всего один принцип – не обдавать потоком брани тело умершего, чьи родственники являются моими клиентами, если, конечно, они не законченные мудаки, но такие попадались всего пару раз. В остальном я вполне доволен своей работой: никто так не искренен с тобой, как скорбящий. Их всегда легко уболтать на гроб из более качественной древесины, и не слишком отдалённое место на кладбище для усопшего.

Ещё года два назад у меня не было такого раздолья, как сейчас: могу позволить себе браться за более-менее состоятельных клиентов. Поверьте, тащиться на другой конец города, чтобы увидеть сотрясающуюся в рыданиях старушку, у которой за душой ни гроша, желающую похоронить скончавшегося супруга, не было никакого желания. В то время я и начал вести периодические «задушевные» беседы с мёртвыми тушками. Теперь же привилегий больше – благо язык у меня всегда был неплохо подвешен, что и сослужило неплохую службу. Мне неоднократно говорили: «Саймон, с твоим помелом у тебя большие перспективы!», но быть адептом Смерти с неплохим окладом тоже не худший вариант. Адепт Смерти – хах! Видимо нахватался этого от Ника – того самого работника морга.

Ну вот, опять: сотню раз ходил по этой улице, но именно сейчас мне должна была привидеться какая-то чертовщина. Это происходит так быстро и так спонтанно, что толком ничего запомнить не успеваешь. Нет, я не вижу привидений, или чего-то в этом духе – просто перед глазами, словно сверхскоростной поезд, проносятся какие-то бессвязные сцены. В такие моменты я чувствую себя участником боевых действий, которого контузило от разорвавшегося неподалёку снаряда. Затем меня отволакивают в лазарет, а после пробуждения диагностируют амнезию, так как я даже имени своего не могу вспомнить. После этого наступают короткие моменты просветления, но мне всё равно трудно понять, кто я – нечто наподобие этого я и ощущаю. Отчуждённость.

Когда накатывают эти видения, у меня возникает чувство, будто я сам себя не знаю. А знаю ли в действительности? Так, пора завязывать. В прошлый раз подобные размышления привели к тому, что я полночи пялился в потолок. Да и сейчас я настолько увяз в мыслях, что не заметил, как оказался у дверей своего жилища. Как только я вошёл в квартиру, зазвонил мобильный – увидев на дисплее номер агентства, я понял, что меня ждёт та ещё неделька.

2

– Картер, ты дома? – раздался голос Келли сразу после того, как за ней захлопнулась входная дверь, но ответа не последовало. Она нашла брата в мастерской – комнате, которую они вместе сначала хотели сдавать, но Картер настоял на том, что ему нужно отдельное место для занятий живописью. Он сидел, уставившись на холст, белизна которого ещё не был нарушена ни одним мазком.

– Ты же знаешь, как меня нервирует то, когда ты не отзываешься – обратилась к нему Келли, попутно вынимая продукты из пакета. В прошлый раз, когда брат не ответил на её приветствие, Келли застала его валяющимся на полу – от передозировки Картера спасла незамедлительная реакция сестры и своевременный приезд скорой.

– Пытаюсь выжать из себя хоть что-нибудь, но, как видишь, успехи пока оставляют желать лучшего. Глупая затея, учитывая, что я не написал ни одной картины за последние три месяца.

– Брось, Картер, творческий кризис – вполне нормальное явление, да ты и сам об этом прекрасно знаешь. Вдохновение не пицца – его не закажешь с доставкой на дом, нужно время. Произнося эти слова, Келли прекрасно понимала, что никоим образом не помогает брату, но чувствовала своим долгом сказать ему несколько ободряющих слов. В конце концов, она этим занимается каждый день, ухаживая за больными в клинике. На самом деле причина была далеко не в её самоотверженности – она боялась, что Картер в любой момент сорвётся и вновь сядет на иглу.

Прошло уже более полугода с тех пор, как её брат завязал с наркотиками. Первые два месяца давались ему особо тяжело, но Келли делала всё, что было в её силах, лишь бы Картер сумел выбраться из этого ада. Затем начали появляться слабые, но всё же проблески надежды – к нему начал возвращаться аппетит, а спустя ещё некоторое время Картер снова взялся за кисть и написал портрет сестры – так он выразил свою благодарность за то, что она для него делала. Картина с тех пор висит на стене в их гостиной и Келли порой подолгу смотрит на неё, даже когда измотанная возвращается с ночной смены.

Картер сумел запечатлеть её такой, какой Келли сама никогда себя и представить не могла: на портрете она смотрела в окно на шумную улицу, но не с присущей ей мрачной задумчивостью, а с некой лёгкостью, практически граничащей с благоговением. Эта картина была ярким подтверждением того, что её брат действительно обладал талантом, который вовсе не обязательно раскрывать с помощью наркотиков. Вот только его самого в этом убедить было сложно.

В периоды творческого застоя Картеру приходилось несладко. Это не редкость – когда люди ищут музу на дне бутылки или в глубинах своего сознания, одурманенного чем-то покрепче. Но в случае с Картером всё было гораздо сложнее – в нём проглядывалось то самое стремление быть созидателем, однако руки он опускал ещё быстрее, чем загорался желанием писать картины. Конечно, он мог рисовать и без дозы, но работы, вышедшие из-под его кисти в таких случаях, Картер в большинстве случаев затем нещадно уничтожал, считая их пародией на настоящее искусство. Самокритика может быть достаточно сильным мотиватором, но не тогда, когда она становится навязчивой идеей, подобно тому, что наблюдалось у Картера.

3

– Да, Хэнк, я понял, завтра же займусь этим – проговорив эти слова с явным отсутствием энтузиазма, я бросил телефон на диван, на который сам плюхнулся спустя мгновение. Как я и предполагал, с завтрашнего дня начнут переносить часть кладбища – Хэнк сказал, что уже и технику подвезли. Поскольку уже завтра начнутся работы, телефон будет просто разрываться от недовольных возгласов тех, чьи родичи покоятся в числе переносимых могил.

Агентство, естественно, заранее предупредило всех, кому удалось дозвониться, и уже тогда мы выслушивали в свой адрес не самые лестные слова. Особенно запомнилась одна пожилая дамочка, как же ёё там...Ничего, не завтра, так на следующий день о себе непременно напомнит. Чёрт, голова уже начинает раскалываться, а ведь веселье только предстоит. Обычно в таких случаях люди уныло бредут на кухню в поисках выпивки, но мне хотелось совсем другого.

Благо, морги работают без выходных – в этих заведениях всегда есть "посетители". На всякий случай надо бы позвонить Жнецу – я каждый раз напоминаю Нику, что это самое дурацкое прозвище, которое только можно придумать.

При встрече с ним и не подумаешь, что этот человек может заниматься предоставлением каких-то особых услуг, связанных с мёртвыми телами. Кропотливость и ответственность в работе – это те черты, которыми Ник определённо может гордиться. Как и своей алчностью. Не удивлюсь, если он позволяет делать со своими «подопечными» кое-что и похлеще моего способа выпускать пар. Перед лишней сотней баксов Жнец точно не устоит, а вы на следующий день, стоя с печальной миной у гроба любимой тётушки, и понятия не будете иметь, что накануне у неё была бурная ночка.

Именно к Нику я и обращаюсь, когда голова изнутри превращается в барахлящий телевизор. Да возьми же ты трубку, мать твою! Опять что ли со своими дружками из клуба толкиенистов накурился и пытается уничтожить Кольцо Всевластия?

– М-м-м, да? – произнёс Ник, взяв таки трубку. Судя по голосу, вроде не накурен, больше похоже на то, что жуёт.

– Ник! Ну наконец-то, где тебя носит?

– Саймон? Если ты по работе, то чем обязан? А если с особой просьбой, то в который раз напоминать – зови меня Жнецом! И кстати, ты прервал мой ужин.

– Ник, мне сейчас не до этого. У меня тут на подходе суровые будни, и мне не помешает высказаться. – Промолвил я в трубку с лёгким раздражением.

– Жнец! – настаивал на своём Ник.

– Окей, окей, Жнец. Так что, я могу подъехать?

– Валяй, только ненадолго, у меня на сегодня ещё есть кое-какие планы, мы с друзьями...

– Это меня не касается, буду через пятнадцать минут. И да, Ник?

– Что? – спросил он, вновь жуя и чавкая в трубку.

– Жнец – самое тупое и банальное прозвище, которое только мог придумать фанат Толкиена, работающий в морге. – После этих слов я услышал в трубке короткие гудки. Ничего, старина Ник не обиделся, это я знаю наверняка. Только не тогда, когда подворачивается возможность подзаработать.

Головная боль вроде поутихла, но когда я поднялся с дивана, на мгновение не узнал свою гостиную – она будто стала меньше, да и вообще возникло ощущение, что я в чужой квартире. Опять накрыло. Надо срочно ехать к Нику. О, простите – Жнецу. С этой мыслью я уже запирал дверь жилья, а затем резво начал спускаться по лестнице. Отлично, такси удалось поймать почти сразу, сгораю от нетерпения поделиться своим словарным запасом с очень молчаливым и неподвижным собеседником.

4

– Добрый день, я звоню по объявлению о вакансии в отдел продаж.

– Здравствуйте, назовите своё имя, пожалуйста.

– Картер.

– Очень приятно, Картер, к сожалению, на данный момент вакансия, которой вы интересуетесь, закрыта, но мы планируем расширяться и нам понадобятся сотрудники в новый офис. У вас есть опыт в сфере торговли?

– Ну... в общем-то нет, но я быстро учусь и...

– Хорошо, мы будем иметь вас в виду и обязательно перезвоним, всего доброго.

– Вот ведь сука, оборвала на полуслове, да ещё и трубку бросила! – гневно выкрикнул Картер. – Тебя я имел в виду!

Это была уже восьмая попытка за сегодня подыскать хоть какую-нибудь работу, и пока Картеру не удалось в этом преуспеть. Он бы продал пару своих картин, но для начала было бы неплохо что-то нарисовать. Когда у Келли выдаётся тяжёлый день в клинике, а таких большинство, Картеру частенько приходится выслушивать упрёки от сестры. В лучшем случае они связаны с тем, как ей тяжело одной платить за квартиру и что ему следует наконец-то найти себе нормальную работу. Если же Келли изрядно вывел из себя заведующий отделением или кто-то из больных, то тут уж Картер слушал по полной программе. Сестра начинала распинаться о том, через что ей пришлось пройти, когда он сидел на наркоте. Каждый раз упоминала, какой ценой ей удалось поскорее определит его в клинику, и как она не находила себе места, думая о том, что с ним может случиться.

Картер чувствовал себя в неоплатном долгу перед сестрой, особенно после того случая с передозировкой. Невзирая на это, его внутренние противоречия всегда задвигали Келли на второй план. То это были мысли о том, что ему никогда не стать выдающимся художником, то зависимость, которая являлась следствием первого. Кроме художественного училища за спиной Картера не было более никакого дополнительного образования. Он всецело уповал на то, что изобразительное искусство поможет ему успешно реализоваться, но постоянные сомнения в своих возможностях в итоге чуть не привели к печальному исходу.

За поиски работы он брался с неохотой, поскольку осознавал, что в этом случае придётся жертвовать временем на своё любимое дело, но за жильё они с сестрой и так изрядно задолжали. О том, чтобы продать портрет Келли, Картер и слушать не хотел, так что нужно было как-то выкручиваться.

После ещё нескольких безуспешных звонков по объявлениям из газеты, Картер начал нервно бродить по комнате. Пытался что-нибудь изобразить на холсте, но голова его была слишком забита и не настроена на нужную волну. С минуту Картер просидел, обратив взгляд в пустоту и притопывая ногой, словно студент, ожидающий результата экзамена под дверью аудитории. Тут его терпение достигло своего пика, он направился в коридор, обулся, схватил куртку и покинул квартиру.

Во внутреннем кармане Картер хранил небольшую денежную заначку на всякий случай, и не видел нужды прятать её в более укромное место от сестры – Келли перестала рыться в его вещах с тех пор, как он завязал. Спускаясь по лестнице, Картер то и дело ощупывал внутренний карман, проверяя, на месте ли деньги, он был слишком взволнован. Иной раз даже доставал и пересчитывал их, беспокоясь, что имеющейся суммы может не хватить на дозу.

У входа в переулок, Картер немного замешкался, но затем решительно направился к тому месту, где обычно ошивался дилер. Сделка была осуществлена быстро: Картер передал деньги, взамен получил небольшой пакетик и поспешил вернуться в квартиру. На обратном пути он пару раз останавливался, доставал свою «покупку» из кармана, и, покручивая пакет в руках, смотрел на него осуждающим взглядом.

Сомнения вновь одолевали Картера, вскользь даже промелькнула мысль выбросить наркотики, но он знал, что пути назад нет. Знал уже давно. Оказавшись в квартире, Картер скинул, как попало обувь, верхнюю одежду, и с пакетиком в руке отправился в комнату, где уже давненько стоит пустой холст, а кисти и тюбики с краской разбросаны по всем углам. Сестра хоть и поддерживала порядок в квартире, но к этой комнате не смела и прикасаться – настолько бережно она относилась к личному пространству Картера. Если бы она решила прибраться, то вероятно поинтересовалась, почему брат не избавился от последней упаковки шприцов.

5

– Морг окружной больницы, пожалуйста – сказал я таксисту, захлопывая дверь автомобиля. В ответ он лишь кивнул, посмотрев на меня в зеркало заднего вида и в этот момент я, как мне показалось, заметил нечто странное, хотя мне ли говорить о странностях. Уловив отражение водителя в зеркале, я не сумел чётко разобрать черты его лица: оно будто было окутано какой-то пеленой и...расплывалось что ли. Сначала я не придал этому значения, так как думал, что это игра света и тени, но затем попытался рассмотреть его, передвигаясь на заднем сиденье. Он обратил внимание на мои ёрзанья и поинтересовался:

– Сэр, у вас там всё в порядке, потеряли что-то?

– Нет, нет, не беспокойтесь, всё отлично. – ответил я, на этот раз более пристально взглянув на его отражение в зеркале – теперь оно было более чётким, но как будто постоянно менялось: цвет глаз из тёмно-карих становился зелёным, а затем бледно-голубым. Пропорции головы тоже претерпевали изменений – такое ощущение, что она у таксиста была из пластилина и кто-то незримой рукой пытался что-то слепить. В этот момент в голове опять начали проскальзывать хаотичные образы, в которых на меня почему-то кричит какая-то девушка, лицо которой залито слезами. Через секунду обстановка поменялась и она уже просто ходила по комнате, что-то у меня спрашивая. Затем я уставился в пол и всё смешалось в полную кашу, но голос таксиста вернул меня к реальности:

– Приехали, с вас семь шестьдесят.

– Вот, возьмите – я протянул ему десятку и сказал, чтобы сдачу оставил себе. После этого я поспешил выйти из такси. Сделав всего пару шагов, опять услышал голос таксиста:

– С Вами всё хорошо? У вас какой-то вид нездоровый – сказал он, наклонившись к пассажирскому сиденью.

– Всё в норме, а если дело плохо, то причину выяснят быстро – сказал я, усмехнувшись, и указал на вход в морг.

Таксист тоже ухмыльнулся, пожелал мне удачи и начал медленно отъезжать от моего пункта назначения. Направляясь к дверям морга, я всё ещё переваривал и обдумывал то, что мне привиделось в такси – на этот раз образы были более отчётливыми, чем обычно. Когда я вошёл в обитель Ника Жнеца, мысленно хлопнул себя по лбу, так как не обратил внимания на лицо водителя, когда тот меня окликнул, хотя намеревался это сделать. Он ведь улыбался, но ничего странного я не заметил и не запомнил. Ну да хрен с ним, пора привести мысли в порядок. А вот и кабинет заведующего моргом, лучше не попадаться ему на глаза, так как все, кто ещё дышит и двигается, вызывают у него подозрения. Дверь в кабинет была открыта, но заведующего моргом в нём не оказалось, наверное, отлучился.

– Поймал с поличным! – раздался голос Ника у меня за спиной. – Взлом с проникновением, полагаю? Вас ждёт серьёзное судебное разбирательство! – Он пытался подражать полицейским из старых сериалов, но актёрская игра явно хромала.

– Как можно вломиться в незапертую дверь, гений?

– Вот поэтому я работаю в морге, а не в отделе расследований. Рад тебя видеть, Саймон, что-то неважно выглядишь, я бы даже сказал – паршивее, чем обычно.

– Да в голове полная неразбериха, ещё и в связи с переносом части кладбища предстоит волокита. – Эти слова из моих уст выползли с такой интонацией, будто я уже 10 лет состою в браке и решил посетовать на жизнь старому товарищу за кружкой пива.

– Слышал об этом. Что там собираются воротить, очередную парковку? – Спросил Ник через плечо, так как я следовал за ним.

– Насколько мне известно – да, но меня это не особо волнует.

– Что ж, это явно вызовет у тебя больший интерес, – Ник указал на стол, где лежало мёртвое тело, немалых габаритов, должен заметить. – Поступил к нам сегодня утром, зашили пару часов назад.

Я подошёл к краю стола и взглянул на бирку, висевшую на большом пальце правой ноги умершего. На ней значилось: «Ричард Майер» – таких на неделе не было, так что можно высказать мистеру Майеру всё, что я думаю по поводу его пристрастия к еде.

– Вижу, вы поладите, так что не буду мешать, но сначала... – тут Ник сделал многозначительную паузу. Получив от меня двадцатку, он молча удалился, а я тем временем начал медленно расхаживать вокруг стола, оглядывая тело усопшего Ричарда Майера. Весь следующий час я надрывал глотку, посыпая этот жирный кусок тухлого мяса всевозможными ругательствами. Несмотря на относительно низкую температуру в помещении, мне начинало становиться жарко – я постоянно двигался вокруг стола, на котором лежало тело, периодически меняя направление. Не знаю, кем был мистер Майер, как и все те, кто был до него, но он сделал доброе дело, даже будучи мёртвым – мне стало гораздо легче. Высказавшись, я опустил рукава рубашки, взял пальто и покинул морг.

Возникло желание пройтись, воздух был немного прохладен, но отсутствие ветра располагало к прогулке. За весь путь, к счастью, не возникало никаких видений и образов, что было хорошим признаком – обычно после моих визитов в морг они прекращаются где-то на неделю. Сон был спокойным до тех пор, пока не полезли мысли о той девушке, обрывки сцен с которой возникли у меня в голове, когда я ехал в такси. Кто она? Почему она плакала? Может ей предстоит умереть? Может я её где-то видел? А может у тебя действительно едет крыша, а, Саймон?

6

Учащённое дыхание Картера и фанатичный блеск в широко раскрытых глазах свидетельствовали о том, что он с головой ушёл в работу: краски смешивались на палитре, кисть выводила на холсте причудливые линии. Ещё никогда он не чувствовал такой вовлечения в творческий процесс – не возникало и тени сомнения, что это будет одна из лучших, а может и лучшая его картина.

Картеру не терпелось поскорее завершить свой шедевр, чтобы затем представить его миру, но сначала ему непременно хотелось показать свою работу сестре и узнать её мнение. Она точно будет в восторге – думалось ему, когда очередной мазок, словно составная часть мозаики наносился на холст.

Уже почти...ещё немного и произведение будет готово! – Это приятное волнение пронизывало каждую клеточку, каждый атом тела и души Картера. Рука с кистью совершила финальное движение и вот оно – картина была окончена. Картер отошёл на пару шагов от холста, чтобы разглядеть своё творение: он стоял как вкопанный, лишь его глаза то и дело бегали по картине, оглядывая каждую деталь.

Дыхание становилось ровнее, то снова учащалось, приоткрытый рот периодически искажала нервная улыбка, которая никак не могла задержаться на его лице – в этот момент он испытывал настоящий круговорот эмоций.

– Нельзя ждать, нужно поскорее показать это Келли, затем связаться с организатором и договориться о презентации на выставке – полушёпотом произнёс Картер, бродя по комнате. Картину нельзя было пока трогать, а уж тем более перемещать, требовалось время на то, чтобы краски подсохли; с защитным слоем лака можно было и повременить, при условии хранения в надлежащих условиях. После недолгих размышлений Картер решил отправиться в больницу, где Келли работала медсестрой, и уговорить её немедленно отлучиться, чтобы она увидела его работу. Сперва Картер хотел дождаться возвращения сестры, но желание показать своё новое произведение возобладало над ним.

Бросив последний взгляд на плод своих стараний, Картер в спешке покинул квартиру и стал озираться в поисках такси. Он не мог не обратить внимания на то, какая благодатная погода стояла на улице: солнце показалось впервые за несколько дней, и от привычной серости возвышающихся зданий не осталось и следа – всё вокруг словно преобразилось.

Картер с удовольствием бы прошёлся до больницы пешком, но путь был неблизкий, а нетерпение нарастало всё сильнее. Заприметив такси, он махнул рукой, водитель остановился и Картер умостился на заднем сиденье.

– Окружная больница, будьте добры.

– Понял. На удивление неплохой денёк, не правда ли? Впервые недели за три не возникает желания послать всё к чёрту и свалить куда подальше.

– И даже наоборот – начать всё сначала, – поддержал Картер. Болтливые таксисты попадаются нередко, и это зачастую ужасно раздражает, но не сегодня. Сегодня Картер завёл бы непродолжительную беседу с первым же попавшимся бродягой, вдобавок подкинув тому ещё и пару четвертаков. Как только они свернули на одну из главных улиц, движение замерло в пробке.

– Ну вот, пожалуйста, чтоб тебя! – буркнул таксист, разочарованно взмахнув рукой. – Это может затянуться надолго, так что если торопитесь, то лучше выбирайтесь сейчас, иначе затем будет труднее – добавил он.

Взглянув на протяжные ряды неподвижных машин, подбадривающих друг друга бесконечными сигналами клаксона, Картер решил последовать совету водителя и отправиться на метро. До ближайшей станции было рукой подать, и Картер незамедлительно отправился к спуску, как только вышел из такси и пробрался меж гудящих в пробке автомобилей. Добежав до спуска в метро, Картер ступил на эскалатор, который неспешно двигался вниз – он не особо любил передвигаться на метро, но сейчас был даже рад, что не стоит на месте, а пребывает в движении. Пусть и не так быстро, как хотелось бы.

Пока полотно эскалатора всё глубже погружало Картера в недра подземки, он подумал о том, что надо было, наверное, сначала позвонить в окружную больницу и попросить Келли к телефону, сказав ей затем, чтобы срочно приехала. Она давно просила Картера не отрывать её от дел и звонить на работу лишь в случае крайней необходимости – но это был как раз такой случай. Картер испытывал чувство необычайной гордости за написанную им картину и не сомневался, что желающие приобрести её найдутся быстро, причём за немалую цену. Проскользнула мысль о том, что он не прибрался после того, как принял дозу, а сразу же схватился за кисть, но сейчас это его не слишком беспокоило. Отвлёкшись от своих раздумий, Картер заметил, что движение полотна эскалатора хоть и продолжается, но сам он будто так и оставался на прежнем месте.

Сказывалось ли то, что он всё ещё частично был под кайфом? Возможно, но куда подевались все остальные люди, спускавшиеся в метро – он готов был поклясться, что перед ним и на других полосах эскалатора секунду назад было как минимум две дюжины человек, а сейчас – никого.

7

– Держись крепче, старик, сейчас начнётся – сказал Хэнк, второпях подойдя к моему рабочему столу. Сначала я не понял, в чём дело, но затем услышал крики, доносившиеся из коридора – это была та самая дамочка, которая выразила особое негодование, когда мы по телефону сообщили ей о перенесении части могил.

– Где это видано? Делают что хотят, свиньи! Ну, ничего, вы ещё своё получите! В свои же гробы и сляжете! Хотя велика честь, сбросить бы вас всех разом в выгребную яму, где вам самое место! – голос женщины становился всё ближе, пока она не влетела в кабинет, где работал я и ещё несколько агентов, которые в этот момент отсутствовали. На вид шумной гостье было около пятидесяти с небольшим, худощавого телосложения – что было достаточно удивительно при всей её громогласности.

Не уверен о чём свидетельствовали мешки под её глазами – то ли о плохом сне, то ли об изматывающей работе, или же это просто старость наложила свой отпечаток. Мне на это все, в общем-то, было плевать, но как только она появилась в кабинете, возникло ощущение, что я её уже где-то видел, однако в том, что она не являлась моей клиенткой, не было никаких сомнений.

– Что за беспредел у вас тут творится? Кто вам позволил переносить могилы? Среди них, между прочим, вся моя семья! – продолжала сокрушаться она.

– Мисс Уильямс, от нас в данном случае ничего не зависит, – Хэнк предпринял отчаянную попытку прервать этот непрекращающийся поток гневных возгласов. – Застройщик предоставил разрешение на строительство директору кладбища, так что Вам следовало бы обратиться к нему, хотя это ничего бы уже не изменило.

– К директору кладбища, значит? Этому скользкому ублюдку, который вечно якобы занят? Молодой человек, вы меня за кого принимаете? Думаете, я не догадалась, что первым же делом следовало наведаться к этому сукину сыну? Я с телефона целыми днями не слезала, но та пигалица, именуемая секретаршей, твердила как заведённая, что у него, видите ли, слишком плотный график и он не может уделить мне время! Слишком занят был получением взятки, чтобы позволить перелопатить чуть ли не полкладбища?!

Мы то и дело переглядывались с Хэнком, пока мисс Уильямс продолжала жаловаться на директора кладбища, изобилуя весьма яркими эпитетами.

– Ну да чёрт с ним. Вы ничем не лучше – наживаетесь на людском горе, обдирая скорбящих до нитки! Я же пришла потребовать компенсацию за моральный ущерб, и уж будьте уверены, вы мне её заплатите.

Тут я решил вмешаться и немного остудить её пыл:

– Послушайте, мисс Уильямс, мы всё понимаем и сделаем, всё, что в наших силах, составьте заявление, передайте его на рассмотрение и дождитесь результата.

Иными словами, я вежливо послал её куда подальше, дав понять, что ей не видать ни цента. Как только мисс Уильямс перестала безмолвно сверлить меня презрительным взглядом, от чего мне стало немного не по себе, она что-то пробурчала себе под нос и покинула кабинет. Меня до сих пор не покидало ощущение, что я её уже где-то встречал, но это не самое странное – буквально на мгновение кабинет превратился в небольших габаритов комнату, походившую на ту, которая не так давно привиделась мне дома. Какого чёрта, мать твою? Этого не должно происходить еще, как минимум дней пять, а я только вчера был у Жнеца. Хэнк, всё это время, что-то говоривший про ушедшую мисс Уильямс, заметил выражение тревоги на моём лице.

– Саймон, что стряслось? Ты как-то побледнел, неужто на тебя так повлияли угрозы и причитания этой клячи? – спросил он с лёгким налётом насмешки.

– Мне что-то нездоровится, – солгал я. – Хэнк, ты тут как-нибудь управишься без меня?

– Если таких как мисс Уильямс сегодня больше не объявится, то без проблем, тем более что остальные скоро должны вернуться, и в случае чего помогут мне с приёмом звонков.

«Что происходит, почему они стали возникать так часто?» – спрашивал я себя, покидая здание, в котором располагалось наше ритуальное агентство. Я давно привык к этому, хоть и до чёртиков был напуган, когда это началось в подростковом возрасте, даже обращался к нескольким медиумам, гадалкам и даже священнослужителям. Наносил визит и к психотерапевтам, что было самым бесполезным предприятием из всего перечисленного.

К остановке подошёл автобус и я, недолго раздумывая, запрыгнул в него – давно не ездил на общественном транспорте, да и от последней поездки в такси с тем чудным водителем остался неприятный осадок. Я занял место у окна и пытался не слишком погрязнуть в своих размышлениях, как вдруг опять накатила череда образов, в которых я опять оказался в незнакомой квартире. Как обычно видение, или чтобы это ни было, состояло из обрывков – вот я стою у окна, в следующий миг уже что-то делаю на кухне, хожу по комнате. Опять эта девушка, которая привиделась мне последний раз. Что-то говорит мне, направляется к входной двери и...всё прекратилось.

Сердце колотилось так, будто я только что пробежал несколько кварталов, на лбу появилась лёгкая испарина – меня обуял такой же страх, что и после самой первой вспышки образов. На этот раз они продлились ещё дольше, и я пребывал в полной растерянности: сойти на ближайшей остановке и рвануть в морг, или же отправиться домой, прихватив по дороге бутылку скотча?

8

Картер зажмурился, слегка тряхнул головой и как только открыл глаза, вновь увидел прерывающиеся потоки людей, спускавшихся в метро. Эскалатор исправно работал и вот уже художник, к которому вернулось вдохновение, обуреваемый чувством собственного триумфа оказался на платформе. Звуки приближающегося поезда ещё больше воодушевляли Картера, ведь каждая секунда промедления была нестерпимой мукой, и он еле сдерживал себя от желания схватить под руку первого встречного, приволочь его домой и представить результат своих трудов, изображённый на холсте. Двери поезда распахнулись, и пустующие вагоны тут же наполнились людьми.