Текст книги "Егерь. Девушка с Земли"

Автор книги: Максим Хорсун

Соавторы: Игорь Минаков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

11

Здесь рифовый лес был как пена. Как пышная пенная шапка над исполинской ванной, полной горячей воды. Он переливался яркими красками от красно-желтой и охряной до карминной и всех оттенков мадженты. Он непрестанно пульсировал, дышал в едином ритме. И пахло в нем какой-то парфюмерией. От однообразия цветовой гаммы рябило в глазах. Здесь исчезали любые ориентиры. Не разобрать, где верх, где низ. Куда идти – на север, на юг? А может, на восток или на запад? Радовало одно: что и симмонсы должны были сбиться со следа, потерять направление погони, заблудиться. И, похоже, заблудились. По крайней мере, беглецы не ощущали их присутствия вот уже несколько часов.

Скворцов уложил Ремину в тень колонии эпифитов. Хищная водоросль-самострела вовсю работала мириадами язычков, слизывала из воздуха летучий криль, насыщалась. И насыщала атмосферу кислородом. Возле нее легче дышалось. Правда, жара уже спадала. Бесконечно долгий день подходил к вечеру. А от вечера до ночи рукой подать. Впрочем, на Сирене никто не говорил: «Ночь»; говорили: «Карлик». И зябко ежились при этом. Даже для аборигена оказаться на открытом месте во время Карлика – событие малоприятное. Что уж говорить о человеке. Тем более – о человеке с Земли. Сам егерь ощущал себя скорее аборигеном, хотя тоже родился на Земле, но вот Реми…

Он внимательно осмотрел спящую девушку. Запавшие щеки. Темные круги под глазами. На руках синяки и ссадины. Ноги исцарапаны, и многие царапины кровоточат. Что скверно. На рифе кровоточить нельзя. На свои раны Скворцов внимания не обращал, они давно зажили. Слава Вседержителю, в учебке к практике самоцелительства подходили весьма серьезно, иначе бы потери среди личного состава звездной пехоты были куда масштабнее. Другое дело, для того чтобы лечить других, курса молодого бойца недостаточно. Но опять же Вседержителю слава, что биолог Скворцов кое-чему научился и у аборигенов.

Егерь быстро оборвал несколько язычков самострелы, растер их между ладонями и осторожно, чтобы не разбудить Реми, втер полученную кашицу в ее кровоточащие ранки. После чего сосредоточил мысли на процессе заживления. Как биолог он хорошо представлял, что происходит с организмом во время регенерации. И хотя голова кружилась от усталости, а веки слипались, он отчетливо увидел студенистые комочки клеток, ощутил их дрожание. Напрягая остатки воли, он мысленным усилием заставил рассеченные ткани воссоединиться…

Окончательно обессиленный, Скворцов повалился рядом с девушкой и уснул.

Проснулся он от тишины. И прохлады. Поначалу он даже не мог сообразить, что произошло, но потом понял: наступил вечер, и дневной криль перестал жужжать в воздухе жаброкрыльями, попрятался в трещинах мертвых дендрополипов. Лишенная пищи самострела втянула язычки в известковые трубочки, но тень под ее колонией не только не исчезла, она стала гуще. Оранжевое солнце село за Большой барьер, и средние ярусы рифового леса медленно, но верно погружались в темноту. Верхние были пока освещены, там еще кипела дневная жизнь, но егерь знал, что это ненадолго. Солнце зайдет, все, что способно спрятаться, спрячется. А что неспособно – останется на голых коралловых скалах. Открытое враждебному глазу.

– Проснулись?

Егерь оперся ладонями в жесткое ложе из коралловой крошки, сел. На стремительно «увядающей» ветви дендрополипа стояла Реми. В руке у нее было мачете. У ног Ремины корчилась громадная сколопендра, жвалы мерзкого создания судорожно открывались и закрывались.

– Эта дрянь подбиралась к вашей ноге, Эндрю, – сказала Реми. – Она ведь опасна?

– Еще как, – отозвался Скворцов. – Сколопендра-секатор обстригает у жертв конечности, а потом вгрызается во внутренности…

– Значит, поделом…

– Правда, со взрослым человеком ей не справиться, но раны от ее жвал трудно заживлять… Кстати, как вы себя чувствуете, Реми?

– Превосходно. Хоть сейчас могу продолжать путь. Вы знаете, куда нам идти?

– К западу от нас Персефона, – сказал егерь, – но до нее километров сорок. До Карлика не успеть… И на открытой местности мы будем как две вши на лысине. Пардон за сравнение… Атолл Алехандро гораздо ближе, но…

– Не хотелось бы привести туда бандитов, – закончила фразу Реми.

Скворцов вскинул светлые брови: однако девочка быстро взрослеет! Папа́ будет доволен… Если увидит свою девочку живой… Он помотал головой, чтобы отогнать мрачные мысли. «Мистер Марвелл должен увидеть дочь живой. Иначе грош мне цена как телохранителю».

– Вижу только один выход, – сказал он. – Спуститься в нижние ярусы и искать вход в карстовые пещеры.

– А они здесь есть?

– Конечно! Большой барьерный риф Хардегена – лишь верхушка древней коралловой гряды. Океан высох, внутри рифа образовались обширные пустоты. В иных обстоятельствах я бы никому не посоветовал совать нос в пещеры без специального оборудования, но нам нужно где-то укрыться на время Карлика. И симмонсам нас там вовек не найти.

– А может, останемся здесь? Ведь нас давно ищут! Папа́ наверняка поднял на ноги всю коло…

Ремина наткнулась на взгляд Скворцова и замолчала.

– Все не так просто, мисс, – проговорил он, пряча глаза. – Если нас и хватятся, то не скоро…

– Почему? – удивилась Реми. – Ведь я же сбежала! Разве не так?

Егерь покачал головой:

– Простите, Реми, но я обязан был сообщить вашему отцу.

Ремина вскочила:

– Что?!

– Как только вы предложили мне устроить вам прогулку, я позвонил мистеру Марвеллу. Он даже обрадовался: сказал, пусть девчонка побесится, поиграет в бегство, порыскает по грязным закоулкам, поразгадывает жгучие тайны древней цивилизации. В конце концов, сказал он, будущему менеджеру этой планеты полезно узнать ее поближе.

– И, разумеется, он вам предложил больше, – сказала Ремина ледяным тоном. – Тридцать сребреников за предательство!

– Не кипятитесь, мисс Марвелл, – откликнулся Скворцов. – Вы получили все, что хотели, даже с лихвой. Воспоминаний об этом приключении вам хватит на всю жизнь…

– Да уж… – Реми невесело усмехнулась. – Воспоминаний о грязных лапах бандитов мне действительно хватит на всю жизнь… Тем более что с таким горе-проводником она долго не продлится…

– Не спешите, – сказал егерь, проглотив насмешку. – Мы еще поборемся!

Ремина отмахнулась:

– Где? В ваших подземельях?! Несколько земных суток без еды и воды!

– Воды там целое море. А еда плавает в ней. Не пропадем… Нас рано или поздно начнут искать. Позвонят в Персефону, выйдут на связь с волонтерами в Алехандро, выяснят, что мы туда не приезжали. Свяжут наше исчезновение с бойней в салуне Опарыша. Не исключено, что миссионер Арух все же сообщил о нападении симмонсов… Хотя, если честно, я не особенно в это верю. Уж кому-кому, а «святому отцу» не выгодно, чтобы нас нашли живыми…

Ремина молчала. Как она могла довериться этому русскому?! Как легко егерь продал ее отцу. Удивительно, что до сих пор не продал бандитам… Видно, испугался, что папа́ его в порошок сотрет, случись с ней что серьезное… Кристо, благородный рыцарь, где ты?

Скворцов вскочил, выхватил револьвер. Замер, напряженно прислушиваясь. Реми мигом забыла о своих переживаниях. Подобралась, как пантера перед прыжком, поудобнее перехватила рукоять мачете. В тишине засыпающего рифа был отчетливо слышен далекий звенящий гул. Пока еще далекий…

– Вертушка, – сказал егерь. – Это симмонсы!

– Почему вы так думаете? – вскинулась Ремина. – А может, колониальная охрана?

Скворцов прислушался снова.

– Нет… – Он покачал головой. – Не похоже… У колохры древние «Ирокезы», а это, судя по звуку, тот самый модифицированный «Ми-118»… Идемте, мисс Марвелл. От греха подальше…

– Можете, как и раньше, называть меня Реми, – отозвалась она.

Егерь улыбнулся.

– В таком случае, – сказал он, – предлагаю перейти на «ты».

– Годится! Показывайте… То есть показывай дорогу, Эндрю!

Перескакивая с одного ответвления на другое, перебираясь через завалы известковых обломков, они начали спускаться к нижнему ярусу рифового леса.

День угасал. Веял прохладцей ветер. Навстречу беглецам раскрывались огромные траурные цветы: ночные анемоны выпускали щупальца в ожидании добычи. Гул винтов бандитского вертолета приближался. Когда сверху дождем посыпался разный лесной сор – коралловая крошка, сухие веточки водорослей, сбитый с толку криль, Скворцов показал Ремине на темную нишу, образованную сросшимися ветвями дендрополипа. Беглецы забились в нее, ни живы ни мертвы. Обоим казалось, что лопасти вертушки молотят над их головами. Хотя быть этого не могло. Нижний ярус рифового леса состоял из старых, давно окаменевших дендрополипов. Их известковые кости подтачивали ветра и дожди, медленно, но верно создавая причудливое ажурное плетение. Будто кокетка набросила пуховую шаль на многорожковый канделябр и забыла о ней навсегда. Проникнуть через это плетение громоздкий «Ми-118» не мог никак, разве что симмонсы рискнут пробить брешь ракетой «борт-поверхность».

Скворцов истово молился Вседержителю, чтобы этого не случилось…

Когда гул отдалился, егерь кивнул девушке, и они продолжили путь.

Сумерки сгущались. Яркие краски дня поблекли. Дневная живность притаилась. Лишь ночные анемоны нетерпеливо шевелили темными щупальцами на белых стволах.

Проклюнулись первые звезды. Ремина с тоской поглядывала на них. Она неплохо знала астрономию. По картографии Галактики у нее был высший балл в колледже. И теперь в ее памяти автоматически выскакивали названия. И связанные с ними воспоминания…

16 Малой Девы…

C ее третьей планеты папа́ выписал маме свадебный подарок – необыкновенной величины и красоты поющий кристалл.

Альфа Колобуса…

У дедушки на втором спутнике газового гиганта Кецалькоатль – ранчо. Мистер Марвелл-старший разводит там двоякодышащих китов.

Омикрон Горгоны…

Где-то в окрестностях этого пульсара бесследно исчез крейсер под командованием маминого брата, дяди Лео.

Что-то неприятно свистнуло, и щеку Реми обдало коралловой крошкой.

– Пригнись! – скомандовал егерь.

Не дожидаясь, пока девушка сообразит, что к чему, Скворцов потянул ее за руку вниз. Они присели возле крупного обломка. Над кораллами снова прогремел выстрел. Пуля сбила ночной анемон, и он скользким комком свалился Ремине на коленку. Реми едва удержалась от крика.

– Ни звука, – прошептал егерь. – Они палят наугад!

– Эй, вы там! – раздался голос Лазаруса. – Сдавайтесь, мы все равно вас поймаем! Вот-вот взойдет Карлик, и вам кранты…

– Поболтай у меня, поболтай, – почти беззвучно проговорил Скворцов. Он достал из-за пояса револьвер. – Сейчас я дам им прикурить, – прошептал он на ухо Реми. – Поднимется пальба. А ты ныряй вон туда! Видишь щель?

– Вижу, – выдохнула Ремина.

– Молодец… Жди меня там…

– Ну?! – продолжал драть глотку Лазарус. – Надумали?

Егерь выстрелил. Раздался сдавленный вопль. Значит, попал.

Как и предсказывал Скворцов, поднялась пальба. Ремина на четвереньках, точно испуганная аксла, перебежала из укрытия к черной расщелине, что пересекала известковое подножие Барьера. Наклонилась над провалом. Что-то неприятно мазнуло ее по лицу, и в нос ударила струя отвратительной вони. Реми взвизгнула…

Отшатнулась, потеряла опору, попыталась удержаться за края расщелины, но руки соскользнули, и она полетела в безвидную глубь.

12

Ремина сидела на куче сухих водорослей и прислушивалась. Сверху не доносилось ни звука. Расщелина, в которую она так неловко сверзилась, мерцающей полосой пересекала темный свод пещеры. Кое-где по краям расщелины шевелились щупальца ночных анемонов. Как будто оглаживали уже заметные звезды. Ремина вспомнила прикосновение этих щупалец к своему лицу, и ее передернуло от омерзения.

Она вздохнула.

Куда подевался Эндрю? Выстрелы смолкли давно. Реми казалось – целую вечность назад. Егерь давно должен был появиться… но не появлялся. Убили? Думать об этом не хотелось. Просто не верилось. Не такой Скворцов человек. А какой? Ремина задумалась. Решительный, смелый. Отчаянный даже. Ни дать ни взять герой сериала «Опаленные миры». Как там его… Персиваль… Нет, не мог такой парень пропасть. Скорее всего, притаился где-то, выжидает.

Она чуть-чуть успокоилась. Слезла с кучи водорослей. Прошлась по пещере. Глаза привыкли к темноте. Оказалось, что она не такая уж и беспросветная. Что-то голубовато люминесцировало в глубине. Дышалось тоже легко, потягивало сквознячком… Ничего, жить можно. Вот только поскорее бы вернулся Эндрю…

Наверху послышался шорох.

Ну наконец-то!

– Где тебя носило, Эндрю?!

Егерь не отвечал. Продолжал шуршать, ссыпая труху. Ремина задрала голову, всмотрелась в темноту. Да, что-то там шевелилось… Мерещились суставчатые конечности, похожие на пальцы с неимоверно удлиненными фалангами. Словно старик-великан ухватился за края расщелины. И хотя в этом вялом шебуршении не было ничего угрожающего, Реми стало не по себе. Она попятилась в глубь пещеры, спиной к голубоватому свечению.

Шорох перешел в тихое постукивание. Как будто кто-то перебирал костяные четки. По спине Ремины побежали мурашки. В рассеянном свете вечернего неба, что проникал через расщелину, она увидела, как с потолка пещеры спускаются серые, тускло отблескивающие мешки. Раздался влажный шлепок, когда связка мешков коснулась пола. А следом опустились чудовищные «пальцы» и двинулись в ее, Реми, сторону.

Этого еще не хватало!

Ремина сочла за благо укрыться в проходе, покатые стены которого покрывала голубая мерцающая слизь. Стук приближался. «Пальцы» словно чуяли ее. Что-то «пальцам» было от нее нужно…

И тогда Реми побежала.

Пещерные штреки были невысоки, извилисты, они то и дело разветвлялись и уводили вглубь. Реми инстинктивно выбирала те, которые казались ей наиболее безопасными. Чаще всего это были самые светлые проходы. Они соединяли небольшие залы, на стенах которых обитали мириады светящихся микроорганизмов.

Ремина остановилась только тогда, когда почувствовала, что задыхается.

Сердце колотилось как пулемет, этот звук мешал Реми расслышать, что творится у нее за спиной. Она оглянулась. И зажала рот рукой, чтобы не завопить. Вдоль стен лежали те самые серые мешки, их было, наверное, несколько десятков. Мешки вяло шевелились. Реми увидела, что они… раскрываются. Один, второй, третий… Из мешков выбирались приземистые существа. В призрачном свечении стен существа казались голограммами низкого качества. Ремина подавила страх, шагнула к ним, присмотрелась и облегченно перевела дух.

Акслы. Это же дикие акслы!

На аборигенах не было одежды, но девочки это или мальчики, Реми не разобрала. Гребни на их головах могли с равной вероятностью принадлежать и самцам, и самкам. Акслы не издавали ни звука, лишь мерно покачивались из стороны в сторону. Совершенно синхронно. Ремина не сводила с них глаз. Дыхание ее становилось умиротвореннее, сердцебиение успокаивалось. Страх улетучивался. Она почувствовала, что впадает в транс. Уж больно гипнотическим было это раскачивание на фоне мерцающих стен. И поэтому, когда одно из существ подошло к ней и взяло за руку скользкой, но теплой лапкой, а потом повлекло за собой, Реми не вырвала ладони…

Один аксла вел ее за руку. Двое других шли позади. Конвоировали? Навеянное умопомрачение слабело, и Ремина ощутила любопытство: куда они ее ведут? В какой-то подземный город? Это было бы кстати. Может, накормят чем-нибудь. Или, по крайней мере, напоят. Пить Реми хотелось ужасно. Она даже не помнила, когда последний раз утоляла жажду. Кажется, вечером. Значит, как минимум, несколько часов назад. В пещерах было сыро, но не слизывать же влагу со стен, покрытых светящейся слизью.

– Пить, – попросила Ремина. – Дайте мне воды.

Но акслы молчали.

– Должна же быть у вас вода! – продолжала она. – Вы же амфибии!

Аксла, что вел ее, поднял жабью мордашку и неопределенно квакнул.

– Вы меня не понимаете, – проговорила Ремина. – Вы же дикие… Черт с вами, тогда пустите меня, сама я пойду быстрее…

Она дернула плечом, да так, что аксла потерял опору и повис у нее на руке, отчаянно квакая. Абориген, оказывается, по весу был точно ребенок. Акслы-конвоиры прыгнули на Реми, вцепились в голые ее плечи и в волосы, повалили на скользкий пол пещеры. Ремина закричала, забилась. Ей удалось перевернуться на живот, подмять под себя одного из аксл. Пришел черед аборигена биться и вопить. Два других аборигена принялись отдирать Реми от своего товарища или товарки, черт их разберет…

И вдруг от стены пещеры, до сего мига незаметные, отделились «суставчатые пальцы». Света здесь было достаточно, чтобы рассмотреть их. Разумеется, это оказалось животное, а не фаланги чудовищного старика. Больше всего оно напоминало краба, да, скорее всего, им и было. Сравнительно маленькое, не больше чайного подноса, плоское тело и двухметровые конечности, на которых краб переступал с грациозностью балерины. Непонятно было, как ему давалась такая легкость движений? Ведь конечности должны весить немало…

…И клешни.

Словно великанские портновские ножницы, нависли они над местом схватки. Щелк – и голова акслы мячиком отлетела к стене. Щелк – и второй аксла, перекушенный пополам, окатил Реми фонтаном холодной лягушачьей крови. Подмятый девушкой абориген отчаянно заколотился. Зашипел, как тысяча змей…

Больше медлить было нельзя. Ремина вскочила, поднырнула под окровавленной клешней и кинулась в ближайший проход, но не успела сделать и нескольких шагов. Исполинская хваталка вцепилась в грязный, истерзанный топик Реми, легко вознесла ее над полом. Испуг сдавил сердце девушки ледяной рукой, она слабо рванулась и… потеряла сознание.

…Очнулась Ремина от холода и сырости. Судя по ощущениям, на лицо ей лилась тонкая струйка воды. Пресной. До ломоты в зубах холодной. Вкусной. Реми стала жадно хватать воду губами. Напилась, обтерла ладонями лицо. Уперлась слабыми руками в пол, села. Осмотрелась.

В пещере было светло. Светлее, чем в полнолуние на Земле. Над Реми возвышалась сложная конструкция из стеклянных сосудов и неоновых трубок. Внутри сосудов светилось вещество, Реми решила, что это фосфор. Более всего пещерный зал напоминал химическую лабораторию, но лабораторию великана. Ремина поднялась на дрожащих ногах, подошла к «сосуду», похожему на реторту. Прикоснулась. Поверхность «реторты» была шершавая и чуть теплая. Внутри нее Реми различила неясное движение, казалось, по «реторте» струится зеленоватая жидкость, полная крохотных гранул.

Биолюминесценция – вспомнила Ремина ученое слово.

Неведомо, каким чудом природы, в известковых натеках образовались канальцы, по которым циркулирует вода, населенная самосветящимися организмами вроде микроскопических рачков. Так, по крайней мере, это представлялось Реми.

Не мешало бы спросить мнения Эндрю, но где его, бродягу, взять?

От воспоминания о егере Ремине стало тоскливо и одиноко. Вернулся страх. Что она делает в этой «лаборатории»? Как она здесь оказалась? Принес краб-убийца? Зачем? Не в качестве ли живой тушенки? Как поступают… пауки!

Реми едва не завопила от ужаса. Она вспомнила! Когда краб расправлялся с акслами, она успела заметить белесые тяжи, прикрепленные к закраинам его панциря… Нет, не прикрепленные. Они тянулись из-под панциря! Как паутина – из брюшка паука. Вот чем объяснялась легкость, даже грациозность движений монстра. Он подвешивал сам себя к потолку!

Ремине послышался шорох за спиной. Она отскочила от «реторты», заозиралась. Крабопаук мог быть где угодно. Гадина умела маскироваться. Свечение «лабораторной посуды» чудовищу не помеха. А вот загнанной в подземные лабиринты девушке – да! Из-за этой треклятой биолюминесценции в глазах стояла зеленая муть. Если сейчас же ничего не предпринять, ей придется окончить свои дни, насыщая омерзительную тварь…

Перетопчется!

Ремина увидела обломок сталактита, а может – сталагмита. Увесистая известковая сосулька валялась всего в двух шагах от «реторты». Реми схватила ее, от испуга не почувствовав тяжести, и, чтобы опробовать в деле, шарахнула по ближайшей неоновой трубке. Трубка с легкостью переломилась. Посыпались осколки. На пол пролилась мерцающая жидкость. Прямо на глазах она теряла свою светоносную силу. Это вдохновило Реми; импровизированная дубина обрушилась на «реторту». Вышло еще эффектнее – «реторта» взорвалась. Ремину окатило живым светом с ног до головы. Собственная оплошность еще больше раззадорила Реми. И разозлила. Она пошла крушить все подряд.

Реми остановилась только тогда, когда поняла, что громить больше нечего. Пол пещеры был усыпан осколками алебастра и залит зелеными, медленно тускнеющими лужами. Азарт разрушения покинул Реми. На смену ему пришла усталость… И стыд за содеянное. Только что собственными руками она уничтожила чудо природы. Может быть, уникальное. Ремина почувствовала себя вандалом. Умирающие рачки вяло шевелились под ногами. Рачков было жалко. Неожиданно для себя самой она заплакала. Навзрыд.

– Отставить! – скомандовал кто-то сухим, надтреснутым голосом.

– Утри сопли, рядовой, – посоветовал другой голос, тонкий, писклявый.

От удивления Ремина притихла, затаила дыхание, прислушалась. Диалог продолжился.

– Заткнулась, – сказал Надтреснутый.

– Давно бы так! – одобрил Писклявый. – В звездной пехоте сосунков не держат…

– А если это новая жертва Карлика? – спросил Надтреснутый.

– Жертва аборта она… – пробурчал Писклявый.

И захихикал.

Отсмеявшись, собеседники перешли на шепот, но Реми хорошо их слышала.

– А помнишь тех придурков, что в дренажный тоннель сунулись пять Карликов тому назад?

– Ага… Старатели с Марганцовки…

– Они… А как их, козлов, засосало в растворитель?

– Такое не забудешь… Живьем… Весь день орали как резаные…

– Да уж… не позавидуешь… Зато молодым жаброхватам хватило на достройку…

– Нашел чему радоваться… Свежее мясцо пропало… Давай хоть этим полакомимся…

– Поймать еще надо…

Реми зажала рот ладонями. Отступила в густую тень за расколотой «ретортой».

Из ближайшего прохода вышел человек. Один. В тусклом свечении умирающих рачков Ремина рассмотрела лишь то, что одет он в изодранную полевую форму звездной пехоты. На обшлагах поблескивали звездочки, нашитые треугольником. Офицер. Средний командный состав. Реми насмотрелась на них в Луна-сити. Правда, там они были бравые, подтянутые, чисто выбритые. Хорохорились перед ней. Строили глазки. Этот же напоминал подземное чудовище, густо заросшее волосней, которое, непонятно зачем, напялило офицерскую форму. Похрустывая босыми – босыми! – пятками по осколкам «лабораторной посуды», он прошел мимо Реми. Обдал ее тошнотворной вонью давно не мытого тела. И исчез в другом проходе. До Ремины донеслось:

– Бардак развели на борту…

– Чистоплюй… Ну и где она?..

– Потеряли, говорил же тебе… Опять будем лягух жрать…

– Да куда она денется…

Реми стиснула в кулаке остатки самообладания. Дождалась, когда затихнет в глубине пещерного штрека голос человекообразного, что разговаривал сам с собой, и на цыпочках двинулась в противоположную сторону. Теперь она нарочно выбрала самый темный проход. Шла, касаясь ладонью скользкой стены. Крабопауки и офицеры-людоеды мерещились ей на каждом шагу. И она не смогла сдержать вопль, когда наткнулась на что-то мягкое и теплое. Живое.

– Ну, чего орешь?! – пробурчал Скворцов. – Я же сказал тебе, жди меня в провале. Усвистала куда-то. Мачете бросила… Ищи тебя по всему подземелью…

– Эндрю, – всхлипнула Ремина. – Боже мой, Эндрю!