Текст книги "Егерь. Девушка с Земли"

Автор книги: Максим Хорсун

Соавторы: Игорь Минаков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Игорь Минаков, Максим Хорсун
Егерь. Девушка с Земли

Замечательному советскому

писателю-фантасту Владимиру Фирсову,

писателю и чемпиону Евгению Константинову,

юному биологу Никите Минакову

с благодарностью!

Пролог

Симмонсы прятались над ночной стороной дальней луны Сирены.

Базовый корабль бандитов – модернизированный колониальный транспорт – плыл над базальтовой долиной, покрытой густой сетью метеоритных кратеров. Ни один огонек не освещал утяжеленные дополнительной броней борта, дюзы двигателей были черны и холодны. Радары не работали, радиосвязь молчала.

Просторные трюмы бывшего транспорта когда-то были перестроены в авианесущие палубы для десантных и абордажных челноков. Две из них пустовали, и, судя по всему, на эти палубы уже никто не вернется.

«Двойной крест» означает, что операция прекращена. «Двойной крест» – последний сигнал, отправленный в эфир из рубки базового корабля. «Двойной крест» – каждый волен спасаться, как умеет.

А не дальше, чем в двух мегаметрах, над линией горизонта восходила стремительная звездочка корабля-охотника.

– Прошли терминатор, входим в тень. Азимут – восемь, тангаж – минус шесть.

– Держать курс.

Капитану крейсера «Святой Михаил» приходилось сражаться против симмонсов в дюжине звездных систем, поэтому он кое-что знал об их тактике. А точнее – капитан разбирался в ней лучше самих симмонсов.

Симмонсы, по сути, шваль межпланетная и никогда не отличались способностями к стратегии. Наглость, неожиданность, скорость – вот на что они опирались, планируя очередное нападение на транспортную линию или колонию. Их клановость, иерархия, кодекс чести – не более чем красивая космическая пыль, которой завуалирован бездушный вакуум. Бандиты во все времена бандиты…

– Начинаем облет луны. Запуск двигателей по моей команде. Три. Два. Один. Зажигание!

Тяжелый рокот заглушил мерный гул приборов и вентиляции. Перегрузка вдавила офицеров в ложементы. На тусклом теле планетоида прямо по курсу появились отсветы плазменного выброса из крейсерских дюз.

– Вижу цель! – почти сейчас же последовал доклад с радиолокационного поста. – Азимут – одиннадцать, тангаж – минус тридцать четыре. Они включили радар наведения!

– Уклонение! – выкрикнул командир.

Коротко пиликнул сигнал тревоги, и куда более жестокая перегрузка навалилась на каждого, кто находился на борту «Святого Михаила». Война в космосе – занятие не для слабых телом и духом.

На экране бокового вида зажглась новая звезда. Симмонсы, всадив заряд в пустоту, уходили теперь на дневную сторону луны. Днем поверхность луны была разогрета до ста пятидесяти градусов, и тепловое наведение ракет «Святого Михаила» над ней теряло половину эффективности.

– Орудийные посты, приготовиться открыть огонь! Мичман! Предложите им сдаться на открытой частоте сейчас же! – раздавал приказы капитан, не отрывая глаз от тактического монитора. – У симмонсов есть десять секунд… – он защелкал пальцами, отмеряя последние секунды жизни противника.

Симмонсы провели маневр уклонения. Их громоздкий корабль летел, едва не царапая брюхо об пики лунных гор. Затем ударила кормовая пушка, и капитан успел собственными глазами увидеть, как на фоне бесцветной долины промелькнул сдвоенный росчерк лазерных лучей.

На пульте сверкнули тревожные огни. Сверкнули и тут же погасли. Один из тепловых щитов «Святого Михаила» выгорел, приняв на себя энергию залпа.

– Лазеры с первого по восьмой – огонь!

Среди кратеров полыхнуло пламя взрыва. Облако пыли и мелких обломков поднялось ввысь и на несколько мгновений скрыло симмонсов от охотников.

«Святой Михаил» проскочил через облако, растолкав обломки броневым поясом. В рубку крейсера стал просачиваться розовый свет: то взошел над близким горизонтом луны полумесяц Сирены.

Теперь базовый корабль симмонсов двигался, как краб, боком. За ним тянулся белесый шлейф вытекающего через пробоины воздуха.

– Не приближаемся! Если вздумают огрызнуться, мы не успеем уклониться.

И точно: симмонсы выпустили в крейсер преследователей сразу шесть ракет. Но это уже был жест отчаяния.

Снова пиликнул сигнал тревоги, предупреждая о перегрузках. Крейсер ушел в очередное уклонение. Сверкнула, как маленькое солнце, тепловая ловушка. Самую настырную ракету добила лазером активная защита.

– Излучатели с двенадцатого по двадцатый – огонь!

Обугленная броня сползала с бандитского корабля, как со змеи кожа. Обнажились авианесущие палубы, полопались, точно мыльные пузыри, трюмы – их переборки не выдержали разницы давления.

– С левого борта – огонь!

«Святой Михаил» вздрогнул. Мелькнул газовый конус, похожий на кометный хвост, луну озарил на долгих три секунды плазменно-белый свет. Пятикилотонная боеголовка превратила корабль-базу симмонсов в облако радиоактивной пыли.

– Вот и все, ребята. Экипажу – моя благодарность. – Капитан смахнул со лба пот, и гроздь мелких капель поплыла в невесомости. – Пересчитать расход топлива, от навигатора мне нужна оптимальная траектория выхода на орбиту. – Он перебросил клавишу интеркома. – Майор Ковальский!

– Да, господин капитан второго ранга!

– Мы обезопасили космос, майор. Вам оставляем планету.

– Вас понял. Хорошая новость.

– Расчетное время выхода на позицию для десантирования – восемь часов.

Когда под сегментным брюхом «Святого Михаила» оказались перистые облака Сирены, десять десантных челноков покинули посадочные палубы. Отдельный батальон звездной пехоты отправился добивать остатки бандформирований симмонсов, если такие найдутся, на поверхности планеты.

1

Два солнца и две луны висели над каменистыми холмами. Сквозь светофильтры купола они выглядели одинаково – четыре разлапистых пятна цвета меди.

– Утро или вечер? – спросила Ремина.

– Скорее утро, чем вечер.

Она слышала остальных. Громче всех шумел папа́: он разговаривал по телефону с губернатором; у старика был бодрый голос, хоть и несколько надтреснутый. Еще бы – папа́ сильнее, чем другим, досталось при посадке, ведь он и грузен и немолод. За другой перегородкой охал О’Ливи – то ли новый пресс-секретарь папа́, то ли биограф, в общем, очередной лакей, купленный с потрохами задарма.

Обтянутая кожзаменителем кушетка скрипнула, Реми легла на бок. Поглядела на доктора – девушку примерно одного с ней возраста. Та уже приготовила шприц и теперь раздумывала, в какую часть тела Реми воткнуть иглу.

– Я же сказала, что хорошо себя чувствую.

– Мы прививаем всех, таковы правила.

– Нет-нет, на корабле ведь делали прививки. И на Земле тоже.

– Местные вирусы постоянно изменяются. Когда-то они вообще не могли причинить вред человеку.

– А я боюсь уколов.

– Могу только посочувствовать. Закатай рукав.

Ремина закусила губу. Посмотрела вверх. Одно солнце уже опустилось за холмы, второе осталось на прежнем месте. Стайка созданий, похожих на летающих рыб, пронеслась над куполом.

– Ай-ай! Уже все?

– Нет, сейчас сделаю еще одну.

«Взлет и посадка не обходятся без перегрузок, полет в космосе – без невесомости, а уколы – без иголок», – подумала Реми.

– Папа́! – Реми постучала ладошкой по перегородке. – Ну папа́!

– Чего тебе? – отозвался отец.

Он тоже лежал на кушетке – важный, краснолицый, до одури богатый. Его волосатая грудь была облеплена медицинскими датчиками. Главный врач колонии стоял перед монитором и нервничал: посадка на семи «же» растревожила потрепанный миокард миллионера.

– Папа́, а тебе не приходило в голову вложить деньги в разработку антигравитационных кораблей?

– Кроха! Ты, как всегда, отвлекаешь меня по пустякам! – буркнул папа́.

– А в неощутимые иглы для шприцев?

– Дьявол… Скажи лучше, как ты там?

– Порядок, папа́. Лучше всех, папа́.

Подошла доктор. Потребовала дать другую руку.

– Вот. И вот-вот-вот… А теперь все.

– Можно идти?

– Да. Пожалуйста. – Доктор улыбнулась дежурной улыбкой.

– Наконец-то. Спасибо! – Реми вскочила на ноги. Она и в самом деле чувствовала себя превосходно. От легкого головокружения, что преследовало ее с тех пор, как она впервые вдохнула воздух Сирены, не осталось и воспоминания. – Пока-пока!

Реми выскользнула из своего бокса и столкнулась нос к носу с Грезой.

– Сколько раз тебе говорить, не называй его «папа́»! – прошипела Греза. – Он не любит, когда ты его так называешь!

– А я говорила, что ты для меня – немая невидимка.

– Сучка малолетняя! – ответила Греза и нырнула в бокс к папа́ – к своему мужу-миллионеру Эдмонду Марвеллу.

Реми помахала отцу рукой. Греза загородила его от Реми. Папа́ защелкал пальцами, и Пасадель, референт и телохранитель, подал шефу раскрытый портсигар.

О’Ливи курил в коридоре, уныло глядя на зарешеченный порт вытяжки. Реми воровато оглянулась: кроме двух служащих в зеленых комбезах, поблизости никого не было.

– Грегори, дайте скорее сигарету!

– Я не имею права терять эту работу, – проговорил, пуская дым, О’Ливи, – я еще квартиру не выкупил.

– Иначе я скажу папуле, что вы мне хамили. И он вас обязательно уволит.

– Бросьте, Реми. Вы ведь умница.

– Ладно, Грегори, на этот раз ваша взяла, – легко сдалась Ремина. – Но в следующий раз пощады не будет!

Она дошла до конца коридора, выглянула в вестибюль. От порога и через весь зал до выхода тянулась ковровая дорожка. По левую сторону дорожки застыли солдаты, выряженные в кивера, яркие кители и килты.

«Ага, – подумала Реми, – местная гвардия».

За стойкой регистратуры переминались с ноги на ногу служащие космопорта. Справа возле дверей возвышался еще один гвардеец с голыми коленками, только вместо винтовки он держал в руках волынку. А дальше выстроились боссы: все были сосредоточенны и хмуры. Все ждали ее папа́. Боже, как он был всем нужен, ее папа́!

Сквозь поляризованное стекло окон смутно виднелись очертания автомобилей. До города было миль двадцать. Реми надеялась, что они поедут через джунгли.

Но вот голос папа́ зазвучал в коридоре. Реми отпрянула от дверей, прижалась к стене.

Марвелл протопал мимо. Он был одет по-домашнему – светлый пиджак, футболка, широкие брюки, сандалии. Папа́ подмигнул Реми, а та взмахнула в ответ рукой. Верный пес, телохранитель Пасадель сурово поглядел на дочь шефа: он реагировал на резкие движения рефлекторно.

Реми пропустила Грезу, пристроилась рядышком с О’Ливи. Для солидности взяла его за локоть. О’Ливи ей немного нравился. Как-никак писатель, надежда современной литературы! Если бы он только не продался папа́ за гроши!

Заныла волынка. Гвардейцы в килтах взяли на караул.

Пожилой живчик, сразу видно – пройдоха и скупердяй, кинулся навстречу миллионеру. Реми догадалась, что это и есть губернатор. Уполномоченный представитель Земли в федеральной колонии Сирена. Папа́ протянул ему волосатую лапу, живчик с благоговением посмотрел на пальцы миллионера. Реми испугалась, что губернатор сейчас падет на колени, но обошлось. Они пожали друг другу руки, а потом еще и обнялись.

Марвелла и губернатора сфотографировали. А затем они сошли с дорожки и остановились перед группой молодых людей. О’Ливи деликатно отстранил Реми и подбежал к шефу. Сказал что-то на ухо. Марвелл вдруг дернулся, словно его кнутом стегнули.

Реми знала, что папа́ не умеет давать интервью и что нелюбовь к репортерам давно переросла в фобию. Но его все-таки взяли в оборот, и старик, который еще не оправился после посадочных перегрузок, не смог выкрутиться. И О’Ливи ничем не помог – убыток, а не пресс-секретарь.

Реми услышала первый вопрос:

– Сетевой канал «Контекс-ком». Впервые бизнесмен вашего уровня отправился в продолжительное космическое путешествие, чтобы принять участие в судьбе отдаленной колонии. Насколько перспективным кажется вам развитие рынка Сирены?

Мистер Марвелл обычно отвечал на вопросы репортеров словно робот, у которого глючит синтезатор речи. Реми поспешила вперед, чтоб не видеть, как вытянутся у журналюг лица и как загорятся в их алчных глазищах задорные огоньки. Хочешь от души посмеяться над толстосумом – вот тебе повод.

– А-а-а… – выдохнул папа́, точно осушил залпом стакан воды. – По поручению промышленной палаты Федерации… – он поглядел на О’Ливи; тот кивнул, одобряя. – По поручению промышленной палаты Федерации…

Ремина знала о планах отца почти все, самого папа́ удивило бы, как много она знает. Что-то услышала от старшего братца – сноб Альберт в эти дни восседал худым задом в отцовском кресле: проходил пробы на роль председателя совета директоров транснациональной корпорации. Что-то – от иных приближенных лиц. Никто не принимал крошку Реми всерьез, для всех она словно милая домашняя зверушка.

А она бы объяснила репортерам что к чему.

Да, Марвелл решил всерьез заняться этой планеткой.

Да, миллионер действительно рискнул здоровьем, чтобы увидеть мир под двумя солнцами и двумя лунами собственными глазами.

Ага, папа́ хочет сделать так, чтоб вся планета работала на его карман. Только нечему пока здесь работать. Хилое сельское хозяйство, которого едва хватает на прокорм поселенцев. Промышленности нет, если не считать приисков, где кустарным способом добывают кристаллический марганец. Туризм в зачаточном состоянии.

Марвелл прибыл на Сирену сам и потянул за собой чиновников из министерств. Если ему удастся добиться для Сирены статуса «зоны свободного ведения торговли», то сюда хлынут люди, а с ними – капиталы и технологии. Папа́ же вознесется в глазах прочих финансовых тузов на недосягаемую высоту, потому что не всякий может позволить себе «карманную планету».

– «Галактика Плюс». Мистер Марвелл, учитываются ли в программе развития Сирены интересы аборигенов? – услышала Реми напоследок.

Створки стеклянных дверей разъехались в стороны. Реми вышла из вестибюля наружу.

Маленькое оранжевое солнце – компонент «А» двойной звезды Тау Скарабея – над каменистыми холмами. Можно смотреть на него и не щуриться. Луны полупрозрачны, вот-вот растают на фоне темной синевы неба. Сверкает в вышине чешуя созданий, похожих на летающих рыб.

Воздух свеж, но не холоден. И пахнет отовсюду морем.

Поперек бетонного поля стоят машины кортежа: один серебристый автомобиль представительского класса, остальные – внедорожники черного цвета да два грузовика. Рокочут вдали тягачи: это убирают с посадочной полосы шаттл.

Ремина ни секунды не сомневалась, когда папа́ предложил ей отправиться на Сирену. За тридевять парсеков – и что? Космический полет тяжел и неприятен – и что? Несколько дней можно и потерпеть. Сирена, малоисследованная планета на краю Ойкумены, сулила уйму свежих впечатлений. А Ремине, художнице и поэтессе, этих впечатлений так не хватало во дворце Эдмонда Марвелла.

Снова заурчала волынка. Реми отошла в сторону, пропуская процессию. Папа́ объяснялся с Грезой:

– Я ведь энергетик. Говорю в основном терминами. И термины мои такие, что ни одно телевидение в эфир не пустит. Поэтому не знаю, что сказать журналистам. Одни термины, дьявол, на языке вертятся!

Потом Марвелл, пес Пасадель и губернатор сели в серебристое авто, а перед Грезой, О’Ливи и Реми остановился один из внедорожников.

– Я не поеду с ней вместе! – Ремина без обиняков ткнула пальцем в Грезу.

– Поцокаешь копытцами до города! – улыбнулась та.

О’Ливи распахнул перед Реми дверцу салона, Греза же примостилась рядом с водителем. Писатель подсел к Ремине, вместе с ней стал смотреть сквозь затемненное окно, как гвардейцы в килтах запрыгивают в кузов грузовика. Второй грузовик был забит чемоданами Марвелла и его спутников.

Кортеж тронулся. Реми попросила водителя приоткрыть верхний люк.

Греза села вполоборота к О’Ливи.

– Господи! – простонала она. – Я была против этого вояжа!

«Будто ты что-то решаешь! – про себя прокомментировала Реми. – Отец таскает тебя повсюду с собой не потому, что жить без тебя не может, а потому, что не доверяет ни на цент!»

– Я егопросила не лететь! Грегори! – Греза прижала ладонь к груди. – Как я егоумоляла! Если бы ты знал!

– Я понимаю тебя, – О’Ливи полез в карман за сигаретами. – Надеюсь, что правительственный корабль прибудет вовремя. И мы не застрянем здесь надолго.

– Я емуговорила, – в пальцах Грезы появилась тонкая сигарета. – Если эта планета так понравилась тебе, отправь Альберта! А почему нет? Отправь Альберта!

– Да-да, – посочувствовал О’Ливи. – Господину Альберту совершенно необходимо набираться опыта.

– Инвестировать в космос – это вкладывать деньги в пустоту!

– Ага, – вновь поддакнул О’Ливи. – Развитие дальних планет – невыгодная затея.

– Я ведь ему говорила! Этот жуткий космический корабль. Эта жуткая планета! – Греза покосилась на водителя и проворчала с сомнением: – Извините, к вам это не относится!

Водитель ничего не ответил, стукнул только кулаком по панели бортового компьютера.

Реми прилипла носом к оконному стеклу. Но пока она не видела ничего интересного: пыльные холмы да выветренные камни, среди которых иногда попадались разноцветные пятна мхов или лишайников. Ей было обидно, что О’Ливи разговаривает не с ней, а с Грезой. И уж вовсе ни в какие ворота не лезло, что он соглашался с ее нытьем.

Когда холмы расступились, а дорога стала опускаться в низину, дурные мысли покинули головку Реми.

Она увидела джунгли.

Она увидела то, благодаря чему о Сирене еще помнят. Даже детям в школах рассказывают о том, что где-то у далеких звезд есть такая планета – Сирена.

Оранжево-красный лес перегораживал низину неровной стеной. Сухопутные коралловые полипы тянулись к небесам – высокие, как тополя, раскидистые, как ливанские кедры. Они жили век, потом умирали, и на их костях появлялись колонии молодых полипов.

Это был настоящий коралловый риф на суше. Пестрый, кишащий жизнью, причудливый, лишенный форм, привычных глазу человека.

Как Реми и мечтала, дорога шла через джунгли. Или через риф. Каждый волен называть эту территорию, как захочется: исходя из собственных ощущений и привычек.

Первым нарушил молчание О’Ливи:

– Это и есть тот самый рифовый лес?

Реми хмыкнула: ей понравилось, как О’Ливи «скрестил» два понятия.

– Лес за бугром, – буркнул водитель. – Здесь подлесок.

Тучи светящихся созданий – насекомых ли? или все-таки летающего криля? – висели среди кораллов. Вокруг корявых ветвей вились лианы – или это водоросли сине-зеленого цвета? Подрагивали вдоль дороги мясистые бутоны местных актиний. И Ремине показалось, что мелькнул среди молодых полипов полосатый бок гигантской рыбы-клоуна. Только рыба эта почему-то ходила на лапах и, судя по всему, ворчала, как растревоженная цепная собака.

– Остановите на минуту машину! – попросила Реми.

Греза ахнула и закатила глаза.

– Не положено… – процедил водитель и треснул кулаком по приборной панели еще раз.

– Но мне хочется посмотреть!

– Сказали же тебе – не положено! – прикрикнула на нее Греза, и Ремина подпрыгнула от негодования.

– Только посмотреть! Я ни на шаг не отойду, ни к чему не притронусь!

– Реми! Что за капризы? Ну в самом деле! – чванливо поджал губы О’Ливи. – Вы ведь не маленькая девочка!

Ремина отвернулась к окну. Ссутулилась. Надула губки.

«А еще писатель! – мысленно укорила она О’Ливи. – Шкура продажная! Предал литературу ради гарантированной миски с супом! Сапоги готов лизать хозяину и хозяйке, а хозяйка старше меня всего-то на четыре года!»

2

Реми догадывалась, что Прозерпина не будет выглядеть как Женева, Москва или Токио. И все же поездка по улицам главного города Сирены только усугубила ее меланхолию.

Не город. Поселок, который расползся по холмам, как расползается манная каша по столешнице, если ее наляпать мимо тарелки.

Фрагменты старых колониальных кораблей, переоборудованные в склады и депо. Одноэтажные дома из известняка, белого или желтого, с железными крышами. Повсюду теплицы и парники – земные растения на Сирене приживались только на привезенном черноземе и под светофильтрами, которые могли защитить от интенсивного ультрафиолета второго солнца – компонента «Б» двойной звезды Тау Скарабея.

Центр Прозерпины тоже не подавал особых надежд. Тут находилось белокаменное здание городского совета, управление Колониальной охраны, совмещенное с пожарным депо, несколько баров, двухэтажный супермаркет и гостиница, окруженная молодым дендрополиповым парком.

Часть кортежа остановилась на площади перед городским советом. Серебристое авто, в котором ехал губернатор, мистер Марвелл и Пасадель, въехало в парк, за ним в аллею завернул джип с Грезой, О’Ливи и Реми.

Возле парадного они вышли из машин.

Реми без интереса окинула взглядом сероватый гостиничный корпус, кивнула в ответ на пылкое приветствие директора гостиницы. Обошла внедорожник, собираясь осмотреть дендрополипы. Как ни странно, Греза и О’Ливи потянулись следом за ней. Но до аллеи трубчатых деревьев-кораллов они не добрались.

– Господи! – захныкала Греза. – Ну что это такое!

– Акслы, – ответил О’Ливи, и Реми сейчас же обернулась.

– А почему они в платьях, Грегори? – продолжала ныть Греза. – Меня сейчас стошнит! Господи… – она побледнела и шмыгнула обратно – к Марвеллу. Вместе с ним скрылась в гостинице.

Два зеленокожих и круглоголовых существа показались из-за угла гостиницы. Одежда на них, без сомнения, была человеческой: платья из пестрого ситца. Реми читала, что аборигены Сирены не носят даже набедренных повязок и не понимают, зачем это нужно. Но тех, кто жил вблизи человеческих поселений, земляне заставили соблюдать видимость приличий.

Девочки-акслы смотрели на людей, попеременно моргая выпуклыми глазищами. Казалось, их растянутые до ушных мембран рты все время улыбаются. Одной Реми дала бы не больше двух годиков, другой – лет шесть. Но она могла и ошибаться, все-таки это были нечеловеческие дети.

Нельзя сказать, что аборигенки показались ей совсем уж уродинами, но эти рты… Окажись среди подруг Реми кто-то с такой хлеборезкой – сразу бы завоевала прозвище Лягва, или того хуже – Жаба.

Фотовспышка осветила зеленые лица девочек, заставив их зажмуриться. Вернее, натянуть на глаза нижние полупрозрачные веки.

– Реми, встаньте рядом с ними, я сделаю шикарный снимок для вашего выпускного альбома, – предложил О’Ливи.

– Опоздали. Я окончила школу два года назад, – сказала она, а затем улыбнулась и подала старшей девочке руку. Та доверчиво протянула навстречу перепончатую лапку.

– Первый контакт! – О’Ливи передвинулся в сторону, подбирая выразительный ракурс.

Лапка девочки-акслы была теплой и чуть-чуть влажной.

– Правда, что они амфибии? – спросила Реми.

– Земноводные, – пробубнил О’Ливи. – Первые поселенцы прозвали их акслами, от слова «аксолотль», но я особого сходства не вижу.

– Я держала когда-то аксолотля в аквариуме.

– Да что вы? Наверное, в то время вы еще носили заколки с фенечками?

– У вас не найдется какой-нибудь безделушки, чтоб я могла им подарить?

Писатель достал из внутреннего кармана пиджака автостило с именным лейблом «Грегори О’Ливи».

– Спасибо, Грегори! Дочка босса этого не забудет! – Реми не оставила О’Ливи времени для размышления – отдавать или не отдавать, выхватила автостило и всунула старшей аксле в коготки. – Держи, лягушонок!

– Дарю, – сказала девочка немелодичным голосом и прижала подарок к груди.

– Этой штучкой можно писать разные слова, – принялся объяснять О’Ливи. – И еще рисовать. Только сначала надо нажать во-о-он ту кнопочку.

– Я покажу! – Реми отобрала автостило у растерявшейся акслы. – Грегори, у вас есть бумага?

О’Ливи развел руками. Реми решительным шагом направилась к машинам.

– У вас есть бумага? – спросила она у водителя внедорожника; тот молча захлопнул дверцу и завел мотор.

Реми взбежала на крыльцо, с сомнением поглядела на швейцара. Но тут двери распахнулись, и на пороге показался губернатор.

– У вас есть бумага? – повторила вопрос Ремина.

Губернатор услужливо улыбнулся. Полез в пиджак и через миг извлек из кармана старомодную позолоченную визитку.

«Фердинанд Мендолини» – сверкала надпись на лицевой стороне.

– Спасибо! – бросила Реми и умчалась обратно.

Она нарисовала на обратной стороне визитки смешного лягушонка и показала девочкам.

– Не я, – выкрикнула вдруг старшая, отталкивая рисунок. – Не я! Не я!

Реми опешила.

– Аборигенка не оценила ваши способности к рисованию, – насмешливо сказал О’Ливи. – Но не стоит обижаться на девчонок, они ведь не люди. Они аксолотли.

– Это сестры Христофоровы! – объявил кто-то зычным голосом; Реми обернулась и увидела, что к ним приближается швейцар. – Вы им лучше монетку дайте!

– У вас есть монетка? – спросила Реми у О’Ливи.

– Представьте себе, дочка миллионера! – писатель подал девочкам-акслам купюру.

– Дорого! – отозвалась старшая. – Нравится!

– Кофеты! – пискнула маленькая.

Аборигенки удалились.

– Они у нас вроде как на заработках, – сказал швейцар.

– То есть? – переспросил О’Ливи.

– А туристам легче привыкнуть к виду взрослых аксл, после того как они познакомятся с малышками Христофоровыми. Они ведь вас не напугали?

– Что вы! – усмехнулся О’Ливи. – Они очень милые… то ли рыбы, то ли жабы, то ли люди.

…В ресторане потчевали блюдами из местных продуктов. Губернатор произносил за тостом тост. Папа́, который порицал возлияния, цедил коньяк из пузатого бокала да поглядывал с неприязнью на жареных полурыб-полуптиц, на моллюсков, приготовленных всяческими способами, на пахнущие морской капустой рулеты и паштеты: к морепродуктам он не прикасался категорически. Реми осторожно пробовала то одно блюдо, то другое. Она заметила, что Грезы и О’Ливи в зале нет. Наконец она тоже выскользнула из-за стола и поднялась в апартаменты.

Багаж ждал ее в комнате. Реми отыскала потертый кофр, вытащила из него гитару, залезла с ногами на кровать и принялась перебирать струны.

В апартаментах захлопали двери, в комнату Реми ворвалась Греза и потребовала, чтоб та разбила гитару о свою голову. Реми швырнула в Грезу скомканными грязными носками, но все-таки отложила гитару и, назло мачехе, больше часа громко пела под душем.

Потом она разбирала вещи, валялась на кровати, сочиняла стихи и снова разбирала вещи.

Пришел папа́ и сообщил ей и Грезе, что завтра он намерен воспользоваться предложением губернатора проехаться по окрестностям да пострелять в зверье и что правительственный корабль пока не вышел из гиперпространства.

Греза сказала, что прогулка вряд ли ей понравится и вообще – местные предлагают им плебейское развлечение. А Реми чмокнула папашу в щеку и удалилась спать.

Оранжевое солнце медленно ползло по небосклону. Пройдет четыре земных дня и четыре земные ночи, прежде чем оно исчезнет за горизонтом, уступив место своему соседу – белому карлику очень скверного нрава.