Текст книги "Ст. лейтенант. Назад в СССР. Книга 12 (СИ)"

Автор книги: Максим Гаусс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Глава 16
Финишная прямая

Мы грузно рухнули на металлический пол, поднимая клубы пыли. Шут сидел дальше и не успел срегировать.

Чекист попытался что-то выкрикнуть, но мой локоть пришелся ему точно в солнечное сплетение. Тот захрипел, вытаращил глаза. Схватился рукой за грудь, раскрыл рот, словно ему не хватало воздуха. Воспользовавшись ситуацией, действуя быстро и жестко, я выхватил пистолет из распахнутой кобуры. Холодная рукоять привычно легла в ладонь. Это был достаточно знакомый мне АПС.

Я откатился к борту, наведя ствол на охранника. Тот, корчась от боли и давясь кашлем, лишь покосился на меня с досадой, прекрасно понимая, что ситуация вышла из-под контроля и теперь я контролирую обстановку.

В это время из бронетранспортера высыпали четверо военных с автоматами в руках. Они двигались стремительно и молча, как тени. Двое мгновенно оказались у кабины нашего пикапа. Послышался резкий, властный окрик, не оставляющий пространства для дискуссий:

– Товарищи из особого отдела! Чтобы избежать проблем, руки от оружия убрали! Живо! Всех вижу!

Второй боец, не повышая голоса, добавил, обращаясь к своим:

– Ваня, прикрывай. Сергей, с правого фланга.

Чекисты, совершенно не ожидавшие подобного, видя стволы автоматов, нацеленные на них, покорно подняли руки. Их обезоружили быстро и профессионально, без лишней грубости, но и без церемоний. Не секрет, что в армии этих товарищей не сильно жаловали.

Никто не был ранен, не прозвучало ни одного выстрела. Вся операция заняла не больше минуты. Быстро и четко.

И тогда я увидел его. От группы отделился старший. Крепкий, широкоплечий, седовласый, облаченный в КЗС песчаной расцветки. Поверх нее жилет-разгрузка. Лицо скрыто арафаткой. Вооруженный новейшим специальным автоматом «Вал», которые только-только ставили на вооружение. Детище тех же инженеров-оружейников, что проектировали «Винторез». Впрочем, скорее всего, разработка обеих моделей велась параллельно.

Он снял маску, и я почти сразу узнал это обветренное, испещренное редкими морщинами лицо. Максим Матвеевич. Фамилии не знал. Это тот самый таинственный старик из Таджикистана, что уединенно жил на старой метеостанции в холмах. Помнится, я на его жилище наткнулся случайно, когда на «скачках» уносил ноги от милиции небольшого городка. Он мне тогда свой мотоцикл подогнал и направление указал. Совершенно не ожидал его тут увидеть. Да и увидеть вообще. Да-а, никогда не знаешь, кого из тех, кто когда-либо попадался на жизненном пути, удастся встретить. Порой при самых неожиданных обстоятельствах.

Сейчас он стоял в трех метрах от машины, по комплекции совсем не походил на старика. Впрочем, его настоящего возраста, как и фамилии, я тоже не знал. Он, вроде как, ушел на пенсию в звании капитана. Но это не точно.

– Ну, здравствуй, товарищ Громов… – его голос был низким, хриплым, как скрип старого дерева, но в нем звучала непоколебимая твердость и что-то еще. Что-то теплое. – Тот самый Громов, а⁈ А я ведь знал, что когда-нибудь наши пути снова пересекутся. Жаль, что при таких обстоятельствах.

– Максим Матвеевич? – изумился я. Пистолет в моей руке опустился. – Вот так встреча. Я думал, вы на заслуженном отдыхе в своем логове, в горах Таджикистана.

Старик усмехнулся, и в уголках его глаз собрались лучики редких морщин.

– Отдых? Сынок, в нашем деле отдыхают только на кладбище! Я тогда сказал, что много чего довелось повидатьи хочется отдохнуть от людей. Это правда точно отчасти. Да только я не сказал, что по-прежнему нахожусь на службе. Пусть уже и не так, как раньше. Я тебе так скажу, пока мое сердце бьется – оно бьется для Родины. Пусть и не по уставу, а по совести.

– Ясно… Но откуда вы здесь? Этот БТР, эти ребята…

– Находились тут неподалеку, вместе с техникой. А действуем мы тут по просьбе моего старого друга. Полковника Хорева. Знаешь такого, а? – Матвеевич слегка усмехнулся.

От этих слов что-то сжатое и холодное внутри меня наконец-то отпустило. Игнатьев все доложил и наш начальник, полковник Хорев понял, что настало время действовать радикально. Это еще больше приближало меня к поставленной цели и облегчало процесс.

Максим Матвеевич не теряя ни секунды, отдал короткие, четкие команды своим бойцам – двое сержантов и еще один прапорщик, все с серьезными, сосредоточенными лицами. Чекистов спокойно обезоружили, вывели из машины и аккуратно связав им руки, усадили в тени под скалой. Им оставили фляги с водой – гуманно, нужно сказать. В конце-то концов, они просто выполняли приказы и не были виноваты в мутных делах генерал-майора Калугина.

– Времени у нас в обрез, – бросил Матвеевич, обращаясь ко мне. Его взгляд был серьезен. – Калугин и другие высокопоставленные офицеры КГБ уже навел шороху. Использовал все свои связи в Афганистане, подключил даже кое-кого из оппозиции. Даже ЦРУ и те в курсе, что советская контрразведка ищет беглого разведчика. Тебя, лейтенант, официально объявили предателем. В государственной измене. Бумага за подписью генерала уже гуляет по особым отделам.

Я несколько раз слегка кивнул головой, принимая к сведению.

– По вам, девушка, ничего сказать не могу, но и в ХАД сейчас тоже неспокойно! – Матвеевич посмотрел на Лейлу. – Думаю, вы уже догадались, когда разговор на блокпосту не задался.

От этих слов у меня снова похолодело внутри. Он реально боялся меня, словно я и впрямь какой-то преступник.

– Но далеко не все этому поверили! – продолжил старик, видя, как мое лицо напряглось. – Хорев хорошо держит удар, ведь ты его человек. У него еще много верных друзей, которые могут помочь. Но тебе, Максим, оставаться здесь – чистое самоубийство. Садитесь в бронетранспортер. Подкину вас на север, насколько это возможно. У меня там припасено тихое местечко, в отдаленном горном кишлаке. Там будет можно перевести дух и связаться с Хоревым для дальнейших указаний. Но нужно поторопиться.

Понимая всю серьезность положения, мы с Шутом быстро погрузились в тесное нутро тяжелой бронированной машины. А вот Лейла отказалась.

– Максим… Паша… – начала девушка, глядя на нас с Корнеевым. – Я… Я вынуждена вас покинуть.

– Что? Но почему? – изумился Шут, не поверив своим ушам. – Почему сейчас, когда ты нам так нужна⁈

– Он прав! – она кивнула на стоящего у БТР Матвеевича. – В ХАД действительно что-то происходит. Что-то странное, нехорошее. Я это поняла, когда тот офицер на посту не захотел нам помогать, его кто-то предупредил. Я думаю, что ваш генерал уже забросил дезинформацию моему командованию о том, что ты враг. Все перемешалось. А раз я помогаю тебе, то и я враг. Это нужно остановить и чем быстрее, тем лучше. У меня есть нужные связи, я разберусь в чем дело. За меня боятся не стоит. А вы действуйте, не отступайте!

Я понимал, что она права, хотя ее решение мне и не нравилось. В конце-то концов, я не мог ей указывать. Лейла снова пропадала с горизонта. Но, больше всего, это огорчало прапорщика Корнеева. Тот явно еще с прошлого раза неровно дышал к молодой афганской разведчице. Просто не было времени это обсудить. Не думаю, что она догадывалась – Паша хотя и разгильдяй, но намерения держать под контролем умеет хорошо.

– Будь по-твоему! – кивнул я, шагнув к ней. – Но будь осторожна! И спасибо тебе за помощь! Мы еще встретимся, только при других обстоятельствах, когда победа будет за нами!

– Удачи вам! Увидимся! – Лейла слегка улыбнулась, затем развернулась и направилась к пикапу, который принадлежал чекистам. Те проводили ее гневными взглядами.

Через минуту, та с ревом развернулась и, подняв клубы рыжей пыли, рванула прочь от этого проклятого места.

Мы влезли в бронетранспортер вслед за Матвеевичем. Мехвод уверенно развернул боевую машину, затем мы направились на север. Не знаю, сколько мы ехали. Я даже успел немного поспать – ночка-то выдалась тяжелой, да и до этого пришлось неоднократно попотеть. Организм разведчика тоже не вечный – на морально-волевых работать можно, но и у них есть предел.

Перевалочный пункт Матвеевича оказался небольшим, затерянным в предгорьях кишлаком, где его, судя по всему, знали и уважали. Дорога туда была плохой, каменистой. Было ясно, что ей пользовались нечасто. Мы поднялись вверх по ущелью, достигнув довольно большой площадки, на которой с легкостью поместилось бы еще два БТР-80.

– Ну, чего сидим? – спросил Матвеевич. – Приехали!

Кишлак, как и многие другие, в которых мне довелось побывать, был старым, частично брошенным. Здесь пасли баранов и коз, возможно даже что-то выращивали.

– Где мы сейчас находимся? – спросил я.

– Ну… Газми в десяти километрах к северу. А дальше, из крупных городов, только Кабул. Об этом поговорим позже, сейчас нужно отдохнуть. За мной.

Нас разместили в глухом сарае, с минимальными удобствами, почти на самой окраине кишлака. От очага в левой части комнаты, исходил жар. Пахло гарью, какими-то травами и пылью. Относительно чисто, но было ясно – место не жилое. Оно организовано только для работы.

Внутри, среди свернутых ковров и простой утвари, стояла оружейная стойка, на ней Калашников и одна СВД, но без оптики. Ящик с патронами, несколько гранат. Немного экипировки, еще какое-то барахло. А в углу – советская рация Р-159 рация, которую мы не один раз брали на задания. Честно говоря, не ожидал, что у Матвеевича есть своя радиоаппаратура. Связь с Хоревым удалось установить почти сразу. Голос полковника из динамика был покрыт помехами, но в нем слышалась привычная усталая собранность.

– Хорек, на связи? Слушай и запоминай… Долго говорить не сможем, канал хоть и закрытый, но гарантии нет. Ситуация, мягко говоря, хреновая. Наш общий друг в погонах, машет руками во всем стороны, словно мельница. Для него нет правил. Тебя выставили агентом ЦРУ, дезертиром, предателем… Список длинный, как моя служебная карьера! Но я дал понять важным людям наверху, что все это бред сумасшедшего! Они не купились на этот дешевый фарс. Генералу уже подрезали крылья, мной запущены контрмеры, но это дело небыстрое, а времени у нас в обрез. Рысь мне все сообщил, это очень хорошо. Твой единственный козырь – то, что спрятано. План следующий – двигаетесь дальше на север. Координаты передам Максиму Матвеевичу. Там, возле старого, законсервированного аэродрома, вас подберет вертушка. Доберитесь любой ценой. Времени у вас – до рассвета. Сразу не выдвигайтесь, пусть чуть все утихнет. Как меня понял?

– Понял, принял, осознал!

Хорев слегка удивился такому ответу, но отчитывать не стал. Понимал, что к чему.

Далее полковник потребовал Матвеевича. О чем они говорили, я не слышал. Вышел из дома, подышать свежим воздухом. Было тихо. Горная местность сильно ограничивала обзор – одно ясно, Афганистан теперь уже не тот, все здесь смахивало на то, что я видел в южной части Таджикской ССР, когда жил на даче у генерала.

Вышел и Шут.

– Макс, ты чего тут?

– Да, так… – мрачно отмахнулся я, затем выдержав паузу, добавил – Я вот все думаю, что куда ни глянь, а везде насрано! Вроде и войны уже как таковой нет, а на самом деле, она никуда и не делась. Правила по-прежнему устанавливают те, кто носит большие погоны, кто не заинтересовал в успехах нашей страны. От этого тошнит.

– Понимаю. Сам много думал. Но что мы можем? Уберем Калугина, найдется другой. Так будет всегда.

– Не будет! – выдохнул я. – Не будет!

Корнеев понимающе хмыкнул, но дальше этот разговор продолжать не стал. Да и о чем тут разговаривать?

Мы в армии достаточно, чтобы понимать – одним только Калугиным дело не ограничится.

Мы, наконец-то, нормально покушали, немного отдохнули. Затем Максим Матвеевич выдал нам дальнейший план действий. Нам предстояло покинуть этот кишлак и выдвигаться в сторону Газни. Там располагался небольшой аэропорт, для внутренних перелетов по республике. Ничего из Союза или других стран, напрямую там не садилось. После окончания войны, советская армия перестала контролировать большинство подобных объектов. У правительственных сил Афганистана не хватало сил, чтобы поддерживать все объекты, поэтому многие из них просто законсервировали. Или бросили.

Но нам нужен был не Газни. На запад от него вела малоприметная дорога, которая через тридцать километров выводила к брошенному военному объекту, предназначенному для малой авиации. Там еще в восемьдесят третьем году произошло нападение душманов, которые фактически уничтожили объект. Восстанавливать его не стали.

– Этот аэродром не предназначен для самолетов, но вертушка там сядет без проблем. Вот туда-то вам и нужно добраться. Никаких препятствий на пути возникнуть не должно. Это центральная провинция Дайкунды, там спокойно. Последние силы оппозиции оттуда выбили еще осенью восемьдесят шестого. Блокпостов там нет. Если патруль какой и встретится, то покажете им эти документы! – Матвеевич протянул несколко листов бумаги, сложенные пополам. – Это пропуск. Далее, как доберетесь, будете ждать. При появлении вертушки, пустите зеленый дым. Именно зеленый. Пару шашек я вам дам. Оружие, боеприпасы и одежду тоже. С транспортом плохо, бронетранспортер вам не дам. Тем более, что он и не мой.

– А мотоцикла у тебя на этот раз нет? – чуть улыбнулся я.

– Такой техники больше не держу. Но машина у меня одна имеется. Она, скажем так, не для этих дорог, но за неимением лучшего, придется пользоваться тем, что досталось.

Он вывел нас из дома и повел вдоль дувала. Миновав пару домов, он свернул к сараю с просевшей крышей. А внутри…

– Серьезно? – изумился Шут, не веря своим глазам. – Волга? ГАЗ-21⁈ Как она тут оказалась?

– Не знаю, – пожал плечами тот. – Я не интересовался. Скорее всего, еще до войны, из Союза переправили. СССР же в семидесятых годах поставлял часть своего автопрома в Сирию, Индию и даже в Египет. Вот и Волги тоже были. На ней почти не ездили. Я проверял, она на ходу. Топливо есть. А то что грязная, так извините.

– Подойдет! – кивнул я. – Когда выдвигаемся?

– Да прямо сейчас! Вы машину выгоняйте, а я вещи вам подготовлю.

Сборы были быстрыми. Под покровом приближающейся ночи мы пересели в предоставленный Матвеевичем транспорт и двинулись в путь. Спуститься по крутой дороге из этого кишлака – это отдельное приключение. Машина выдержала – старая, но надежная.

Горная дорога была изматывающей, каждый километр давался с напряжением всех сил, но мы продолжали двигаться вперед, к цели. Наконец, добрались до развидки перед Газни. Свернули налево. Теперь нам предстояло пройти около тридцати киломтеров по извилистой ухабистой дороге – особо не разгонишься. К счастью, никто нам на пути не попался. Часа через два мы наконец-то подъехали к заброшенному аэродрому.

Зрелище, конечно, было не очень. Часть зданий полуразрушены, все усыпанно мусором и обломками. Небольшая взлетная полоса, вся в трещинах и поросшая жестким кустарником, мало подходила для использования. Здесь ни души, все давно брошено. В ангаре остались обломки какого-то самолета, но уже не разобрать, какого именно. Осмотревшись, мы залегли в развалинах старого КПП, впиваясь глазами в ночное звездное небо.

Устроились на старых матрасах. Ожидание выматывало. Шут не сдержался и тихо захрапел.

Уже начинало светлеть. Показались первые признаки рассвета.

После полутора часов томительного ожидания, когда тело уже затекло от неподвижности, на краю неба, с запада, появилась приближающаяся точка. Спустя минуту донесся и характерный вертолетный рокот. «Птичка» высланная полковником Хоревым быстро приближалась.

Вскоре, я различил знакомые очертания стандартного Ми-8 с красными звездами на бортах. Вертолет, сделав большой круг, на какое-то время завис метрах в пятидесяти над землей. Я покинул помещение, выбравшись на открытое место, бросил зеленую дымовую шашку. Вертолет, поднимая пыль, сделав небольшой круг, неторопливо приземлился прямо перед нами. Дверь кабины с металлическим лязгом отъехала в сторону, и в проеме я увидел родные лица – это была группа «Зет». Почти все. Ребята, с которыми мы прошли огонь, воду и медные трубы. Не было только Герца – вероятно, тот еще находился в гопитале.

В каждом из своих парней я был уверен, как в себе самом. Безусловно, мутная история с Урду – не в счет. Прапорщик Иванов мне с самого начала не понравился. Просто тогда я это никак не афишировал.

Мы с Шутом, пригнувшись под несущимися лопастями, рванули к вертолету. Ветер хлестал с такой силой, что слезились глаза. Я был уже в двух шагах от спасительного порога, чувствуя, как крепкие руки моих товарищей тянут меня внутрь. В этот самый момент мой взгляд скользнул по пилотской кабине. И я замер. Второй пилот, тот, что сидел справа, судорожно тыкал пальцем в сторону лобового стекла, его лицо исказилось паникой.

Посмотрев в том же направлении, я заметил несущийся к нам из-за холмов пикап. С него сразу же открыли огонь. Дорожки от очередей, пробежавшись по сухой земле, ударили по фюзеляжу. Лязгнул металл. Звук двигателя изменился.

– Живее! Живее! Нужно срочно улетать! – крикнул кто-то из экипажа.

Мы с Шутом буквально запрыгнули внутрь. Самарин с грохотом вернул дверь на место.

– Взлетаем!

В этот момент по нам ударили из чего-то тяжелого. Пули застучали по днищу. Вертолет едва поднявшийся в воздух метров на двадцать, мелко завибрировал. Заглянув в кабину управления, через стекло я увидел, как с земли в нашу сторону вылетела ракета…

– Черт возьми, «Стингер», что ли? – лихорадочно подумал я, глядя на дымный след…

Глава 17
Точка назначения

Экипаж нашего Ми-8 был толковым. Свое дело знал. Вертолет резким мощным толчком качнулся вправо, правда, едва ли не в самый последний момент.

От такого маневра я и большая часть команды едва удержались на своих местах, а Самарин с грохотом приложился головой о переборку. Шишка там была обеспечена.

Глухой, вытянутый «хлопок» прошелся по воздуху, и дымный след ракеты прошел буквально в метре от кабины.

– Черт, это что, ракета от ПЗРК? – громко выдохнул я, держась за поручни чтобы не упасть. – Стингер?

– Не-а, – донесся до меня напряженный голос бортового техника. – Гранатомет. Реактивная граната, прошла по прямой. Промахнулись, сволочи! Но прошло очень близко, не больше метра. Уроды, воспользовались моментом пока мы высоту набирали, машина в этот момент плохо управляема!

Странно, почему РПГ? Глупая же ошибка. Неужели не успели нормально подготовиться, били из того, что было? Человеческий фактор? Случайность?

Командир экипажа, резко переложил рукоять вправо, затем влево. По нам еще стреляли из стрелкового оружия, но почти все летело мимо или рикошетило. Вертолет уверенно набирал высоту, уходя в направлении высокой сопки, что прикрывала заброшенный аэродром с севера.

Сердце ещё колотилось, гоняя адреналин по организму. Еще бы несколько секунд – и мы были бы грудой горящего металла, в экипаж и разведгруппа попали бы в статистику доблестно погибших. На радость генерал-майору Калугину.

Когда земля окончательно уплыла вниз, превратившись смазанное полотно коричневых и серых тонов, я наконец перевел дух. В салоне Ми-8 царила напряженная тишина, нарушаемая лишь мерным гулом работы двигателей и ритмичным стуком лопастей.

Шут, бледный, но уже пришедший в себя, первым нарушил молчание.

– Ну, что мужики… – громко рассмеялся он. – Вы, как раз вовремя! По пути что, за квасом залетали?

Разведчики заулыбались. Напряжение немного спало.

Я молча окинул взглядом салон.

Моя группа «Зет» – Димка Самарин, Женька Смирнов, Док Хорев. Все здесь. Кроме Герца – тот после крайнего задания с упавшим спутником, теперь валялся в госпитале. Странно, что связиста на замену им так и не дали. Кэп что, отправил парней в неполном составе? А впрочем, разве у него был выбор? И на том спасибо, что майор проделал такую сложную работу, вытаскивая наши с Шутом задницы из Кандагара, а после и из ХАД. Игнатьев в Герате, в одном штабе с генералом. Очень сложно за пятьсот километров что-то организовать и координировать, тем более в чужой стране, где порядка так и не навели. А учитывая сложные условия, которые создал генерал Калугин, можно себе представить, в каких условиях майор Игнатьев все это дело организовывал. Скорее всего, полковник Хорев, несмотря на поддерживаемую с Матвеевичем связь, находился вне Герата.

Весь контроль происходил сугубо дистанционно. А это очень непросто.

В глазах своих ребят я видел знакомую стальную решимость, которая не раз выручала нас в самых отчаянных передрягах. А их было немало. Шутка ли, за короткую историю своего существования наша разведгруппа сделала столько, что всего и не вспомнишь уже. Результат сложно недооценить. Нас знали многие. Все-таки Кэп умел подбирать нужных людей, а в учебном центре нас сплотили и научили действовать слаженно, создав чуть ли не лучшее подразделение.

– Макс, между прочим, мы рады тебя видеть! – огласил Самарин, в который раз потирая свою шишку на голове.

– И я вас тоже! – парировал я, перекрикивая гул. – Рад, что вы здесь! Честно говоря, несколько раз возникала ситуация, когда я уже серьезно думал, что мы больше не свидимся. Но сейчас не это главное.

Я коротко, без лишних деталей, изложил суть происходящего. Большую часть информации они знали и так – Игнатьев вкратце поставил их в известность. Предательство Калугина, архив в северном кишлаке – реальный, но опасный шанс вытащить на свет всю эту паутину лжи и государственной измены. Что могло за этим последовать в рамках целой страны, я, конечно же, упоминать не стал. Зато рассказал им про нашего бывшего боевого товарища, прапорщика Иванова, что предал все, что только было можно. Новость о том, что я его пристрелил как собаку – их почти не удивила. Все как один были уверены, что раз я так поступил, значит иначе было нельзя. Предателей нигде не ждут, а их мотивы никому не интересны. Урду не просто предатель, он намного хуже.

Еще я рассказал им про лагерь смерти, про наш побег. Про то, как ликвидировал американского военного советника, про то, как я с травмой спины сидел в зиндане у Малика. Ну а про подлого генерала и его коллег, которые готовы развязать гражданскую войну везде, где только можно, лишь бы навариться, сохранить или приумножить свою власть, при этом сдвинув всю верхушку Союза, продав страну Америке. Впрочем, про последнее это я уже от себя добавил. Этого они знать не могли.

Говорить приходилось громко, но парни слушали внимательно. Я видел, как сжимаются их кулаки, как лица искажает ярость и решительность действовать. Наша разведгруппа знала цену предательству. Они сами чуть не стали его жертвами. Видели, что происходило на территории Ирана, когда мы ту чертову камеру со снимками вывозили. История капитана Филатова была известна здесь каждому. Но никто не спросил, что с ним произошло после того, как мы разъехались.

– Теперь вы все знаете. Если и остались вопросы, то об этом уже после. А сейчас, план у нас такой, – подвел я итог. – Летим в Мазари-Шариф. Там наша бывшая авиабаза, сейчас она полностью под контролем правительственных войск ДРА. Полковник Хорев должен был договориться, чтобы нас там приняли. Это вовсе не означает, что нас там ждут и проблем не будет. Все совсем наоборот. Афганский ХАД, частично, тоже пляшет под дудку Калугина, уж не знаю, как он смог это сделать. Но совершенно точно, пока вы рядом со мной, вам грозит опасность.

– Макс, как бы там ни было, мы с тобой! – уверенно заявил наш санинструктор. – Мы с тобой до конца, это даже не обсуждается!

Остальные согласно закивали головами. Даже уставший прапорщик Корнеев.

Я был по-прежнему удивлен, что полковник до сих пор не вытащил своего сына из разведгруппы. Ну неужели у него нет власти над сыном? В голове не укладывалось, но видимо, у Дока с отцом были напряженные отношения, потому что сколько полковник не пытался, так и не сумел отстранить его от дел. А вообще, чего додумывать? Вопрос когда-нибудь встанет ребром и возможно, Док сам нам все расскажет.

– Рад, что вы меня поняли! – кивнул я.

– Какой у нас план?

– Как только сядем, сразу ищем транспорт! – ответил я. На этот счет у меня инструкций ни от Хорева, ни от Игнатьева не было. Приходилось импровизировать. Ну, как всегда. – Выдвигаемся к границе, а там недалеко до точки, где лежит то, что нам нужно забрать. Если все получится, это позволит такую жирную падаль как Калугин, посадить в тюрьму. Причем, очень надолго.

Несколько минут было тихо. И вдруг командир вертушки знаками показал, чтобы я надел гарнитуру. Едва я это сделал, как он тут же передал через переговорное устройство:

– Лейтенант, нас вызывает Герат. Плохо дело.

Я знаками показал, чтобы и меня подключили. Мне нужно было понимать, о чем речь.

В наушниках зашипело, послышался голос, холодный и официальный.

– Экипаж вертолета Ми-8, бортовой номер 154, это командный пункт «Герат». Вам приказано немедленно изменить курс и следовать на координаты…

Вмешавшись, я не дал ему договорить.

– Чей приказ? Генерал-майора Калугина?

В ответ тишина и легкие потрескивания.

– Я знаю, что вы меня слышите. Я лейтенант Громов, тот самый, кого объявили врагом народа и предателем… Не там вы врага ищете, товарищи. Не там. В общем, передайте товарищу Калугину, что его приказы преступные. Если у него еще осталось хотя бы какое-то понимание о чести, пусть бежит. Пока может. А летим мы на север. Куда? А догадайтесь, здесь достаточно подсказок.

В наушниках повисла тяжелая пауза.

– Лейтенант Громов, вы понимаете, что это прямое неповиновение? Вас же объявили…

– Я знаю, что меня объявили, – резко оборвал я. – А вы передайте тому, кто отдает вам приказы, что у меня на руках скоро будут доказательства, которые отправят его на скамью подсудимых. Конец связи.

Однозначно, говоривший со мной связист Герата был в шоке. Он впервые слышал настолько резкое заявление.

Я неторопливо снял шлемофон. Командир экипажа, старший лейтенант Панкратов, молча кивнул мне. Рисковал он не меньше нашего, но, видимо, и у него были свои счеты с «комитетчиками». А еще, его кто-то предупредил, чтобы он не поддавался на фальшивые провокации и помогал бы нам в любой ситуации.

К счастью, оставшийся путь прошел без происшествий. Бескрайние, выжженные солнцем горы, сопки, холмы и ущелья медленно проплывали под нами. Мы молчали, каждый погруженный в свои мысли. Через боковой иллюминатор я смотрел на проплывающие внизу дувалы, на узкие ленты разбитых дорог, а в голове назойливо крутилась одна мысль: «Успеем ли?» Неизвестно, что еще готов сотворить Калугин!

В Мазари-Шарифе нас, что называется, встретили без аплодисментов. Правительственные войска, предупрежденные Хоревым, пропустили нас, но делали это с таким видом, будто мы незваные гости, от которых одни проблемы. Вертолет приземлился на пыльной бетонной площадке, почти на самой окраине базы. Мы быстро покинули борт, чувствуя на себе тяжелые, недружелюбные взгляды афганских солдат.

К слову сказать, вся группа была при полном комплекте снаряжения. Еще и нам с Шутом прихватили. Теперь не придется искать оружие и левую форму.

Нам нужен был надежный и защищенный от случайностей транспорт.

И он нашелся, благодаря все тому же Хореву. Это был старый, видавший виды БТР-60, стоял в стороне, похожий на гигантского жука, который изо всех сил пытался не ржаветь. Комендант авиабазы, афганский подполковник, сухо сообщил, что бронемашина передается нам «во временное пользование», и пожелал счастливого пути. Я ответил тем же. Мысленно.

Бронетранспортер был дряхлым, видавшим виды. Лязгал каждой заклепкой, внутри пахло бензином, старостью и потом. Но двигатели завелись с полоборота, выбросив в воздух облако сизого дыма. Мехводом сел Смирнов. Ну а кто бы сомневался, ведь Женька наш лучший водитель. И руки у него растут откуда нужно. До сих пор он так и не смог в полной мере продемонстрировать свои таланты – просто не пришлось. Но это и хорошо. Если судьбе будет нужно, время придет.

Мы загрузились внутрь, в тесный и узкий салон.

По пути Самарин, копошась у радиостанции, перехватил обрывки переговоров. К моему удивлению выяснилось, что по нам стреляли не случайные душманы. Это была группа американских «инструкторов», начальство которых Калугин успел предупредить о нашем маршруте. Но они существенно опоздали, не успели развернуть ПЗРК, и их импровизированная засада с РПГ провалилась. Но это же была и хорошая новость. Значит, генерал серьезно нервничает. Отсюда простой вывод – мы на правильном пути.

Плохая новость пришла сама собой, километров через тридцать. Звук двигателей БТР вдруг начал работать как-то странно, гулко, с металлическим лязгом. Из внутренностей бронированной машины донесся звук, похожий на разрыв подшипника размером с ведро, и мы замерли посреди пустынной дороги, окутанные клубами едкого маслянистого дыма.

Пришлось остановиться и осмотреться изнутри. Минут двадцать и Смирнов, весь по уши в мазуте, выполз из люка и развел руками.

– Все, приехали. Машину же обслуживать было нужно, а кто ей тут заниматься будет? В общем, итог не радостный – дальше на этом ведре далеко не уехать. «Шестидесятка» свое отслужила. Пусть и так неудачно.

Мы оказались в глухой, практически безлюдной местности. До кишлака, где был спрятан архив, оставалось еще добрых километров сорок. Ну, судя по имеющейся карте. Пройти столько пешком – безумие. Мы начали обсуждать варианты, которые звучали все более дерзко и безнадежно. Пешком слишком далеко и сложно, а с транспортом тут, судя по всему, очень проблематично.

Прошло примерно часа полтора. Близился закат.

Вдруг, на дороге, со стороны Мазари-Шариф, раздался шум. Приближались какие-то грузовики.

– Занять укрытия! Не высовываться! – скомандовал я. Группа шустро разбежалась во все стороны, будто стайка потревоженных тараканов.

Мы быстро залегли среди камней, скал и чахлых кустов с обоих сторон обочины. Кто-где. Из пыли вынырнули два допотопных грузовика японского производства, доверху набитые… живыми баранами. Ну или овцами. Животные блеяли, толкались, распространяя зловонный, специфический запах. Я его узнал быстрее всех – вспомнил то баранье стадо, что едва не стало причиной нашей гибели, когда мы с Кикотем бежали из Пакистана.

И тут у Шута хитро блеснули глаза.

– Ребята, – усмехнувшись, заявил он. – А не прокатиться ли нам с ветерком? Тьфу, то есть я хотел сказать с запашком! Вот прямо сейчас! А? Они же идут до самой границы!

Идея была безумной. Но другой, более рабочей, у нас пока не было. Пока грузовики, подпрыгивая на ухабах, медленно приближались, мы разработали импровизированный план. Когда первая машина поравнялась с нами, парни короткими перебежками, под прикрытием поднятой пыли, быстро и ловко добрались до ее борта. Самарин и Шут, действуя синхронно, вскарабкались наверх и буквально утонули в море грязной шерсти. Я, Док и остальные проделали то же самое со второй машиной. Сложнее всего пришлось Женьке – он с детства баранов терпеть не мог.