Текст книги "Ст. лейтенант. Назад в СССР. Книга 12 (СИ)"

Автор книги: Максим Гаусс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Глава 7
План побега

Шаги в коридоре приближались. Это точно Вильямс, больше некому.

У меня секунд пять от силы. Мозг бешено анализировал обстановку вокруг. Вариантов немного, часть из них сразу же была отброшена.

Спрятаться? Это глупо! Он войдёт и сразу увидит тело. Да если прикинуть, тут и прятаться-то особо негде, кабинет хотя и просторный, однако места тут не так уж и много. Мебели минимум. Оружия нет. Только какие-то ящики.

Попытаться взять Джона в заложники? Нет, слишком рискованно! Он там наверняка не один, за дверью есть охрана. Когда меня сюда вели, я видел одного охрранника все в той же серой форме, который прогуливался по коридору второго этажа по одному и тому же маршруту. Один крик американца – и всё будет кончено. Сюда сбежится весь лагерь, а у меня даже при самом удачном раскладе не хватит патронов.

Бежать через окно? Там стальная решётка. На её распил уйдут минуты, которых нет. А выбить ее – очень сомнительный вариант.

Оставался один путь – вперёд. Через него. Впрочем, тут тоже можно импровизировать.

Я метнулся к двери, прижавшись к стене рядом с косяком. Дверь рывком распахнулась, и в кабинет шагнул Джон Вильямс, его взгляд был устремлён на пустой стол.

– Урду, что за… – он начал, но не закончил.

Используя элемент неожиданности, я высунулся из-за угла и резко ухватив его за воротник, дернул на себя. Ногой толкнул дверь, чтоб та захлопнулась. Одновременно нанес ему удар коленом в пах, а затем второй, молниеносный удар точно в сонную артерию на его шее. Даже не удар, а тычок совмещенными пальцами правой руки. Парой секунд спустя вырвал у него из рук рацию.

Выпучив глаза от шока и нехватки кислорода, он захрипел, раскрыл рот, словно рыба. Зашатался. Выкинул руку вперед, но не рассчитал сил. Потерял равновесие. Я не дал ему опомниться – короткий, жёсткий удар точно в солнечное сплетение заставил его сложиться пополам. Ещё один удар – точно в шею, на стыке затылочной части головы. Его тело обмякло, и он беззвучно рухнул на пол, потеряв сознание.

Повисла густая тишина.

Я слышал только тяжёлое, свое собственное дыхание и стук сердца. Оно колотилось так, словно пытаясь вырваться из груди. Вроде, угроза нейтрализована. Но это только первая часть плана, наиболее локальная. Я был уверен, что смогу отработать обоих. Усыпить внимание не сложно, именно на это и был рассчет. А Вильямс, кстати, очень удачно вышел из кабинета, оставив меня на попечение Урду. Тот меня почти раскусил, но очень уже удачно подвернулась та бутылка с виски.

А что дальше?

Убить обоих и попытаться выйти самостоятельно?

Отпадает. Без маскировки, без знаний территории лагеря, меня вычислят в первую же минуту. Моя рваная форма – это гарантированный маркер, ни один охранник мимо не пройдет. К тому же, Кикоть остаётся в заложниках где-то совсем рядом. Бросать его – не в моих планах. Мне совесть не позволила бы бросить майора и уйти одному.

Да, так может и проще – одному-то незаметнее. Но если уходить из этого лагеря смерти, то только с Виктором. А по-хорошему, остальных ребят тоже нужно забирать. Сколько здесь советских военнопленных, я незнал. Никого из нас в эту информацию не посвящали.

Возможно, стоит попытаться связаться с нашими.

Однако, тут масса сложностей. Где у них тут радиостанция расположена, я не знал. Так же у меня почти не было знаний о частотах, да и времени тоже. Сигнал через горы не пройдет, а даже если и так, кто отреагирует? Никто из советских генералов не даст команду вызволять советских бойцов с территории Пакистана. Отношения между странами и так не очень. Пакистанцы полагали, что Союз намерен отомстить за помощь афганской оппозиции, и соответственно опасались этого. А наши понимали, что начинать еще один военный конфликт на Ближнем Востоке и Центральной Азии экономически тяжело. Да и на кой-черт СССР сдалась эта республика, девяносто процентов которой составляли горы?

А если спрятать тела и занять позицию для обороны⁈ Бесполезно! Отсутствие Вильямса и Урду рано или поздно заметят, а я окажусь в плотной ловушке. Оружия тут нет – только два пистолета. Один прапорщика Иванова, второй – американца. Возможно, в ящиках что-то и обнаружится, но это маловероятно.

А что если использовать Вильямса? Тащить на себе бесчувственное тело через весь лагерь – самоубийство. Нужно привести его в чувство – тогда, как вариант. Обыскал его – у него был пистолет в кобуре, а в небольшой нагрудкой разгрузке имелось два запасных магазина и компактный глушитель. Вот это полезная вещь.

Я тут же его снарядил. С таким оружием можно тихо ликвидировать сильно мешающих противников.

Мой взгляд сам собой упал на неподвижное тело Урду, что по-прежнему лежало у письменного стола. Его военная форма, хотя и была частично мокрой от разлившегося виски и капель крови, тем не менее вполне могла сойти для маскировки. А еще я приметил тёмные очки Вильямса, лежащие на деревянном столе. Погода, правда, для солнцезащитных очков совсем не подходящая… Да еще и время близилось к вечеру. Нужно выждать до сумерок и тогда, на закате, выдвигаться. Как раз, может быть, Джон очнется. Все это можно использовать для того, чтобы скрыть свою внешность. Пусть и на время. Но, главный момент пока еще не был определен.

Медленно, но верно, словно картонный пазл, в голове постепенно складывался единственный возможный, само собой безумный, но имеющий реальный шанс план. Впрочем, как всегда. У меня во время импровизации других не бывает – один безумнее другого. А потому они и рабочие.

Решился. Я принялся стаскивать форму с Иванова – тот вроде бы был жив, но пульс прощупывался с трудом. Хорошо же я ему голову разбил бутылкой – вон сколько крови натекло.

Справился, но пришлось повозиться. Она была чуть великовата, но сойдёт. Свои грязные и влажные обноски я выбросил. Облачился достаточно быстро – минут за пять. К счастью, вокруг здания было тихо и спокойно. Ботинки Урду мне были чуточку малы – но я все равно натянул их на ноги. Зашнуровал потуже. Этот предатель уже переобулся в нормальную обувь, явно не советского производства. То же касалось и военной формы. Вероятно, это какой-то пакистанский камуфляж, так сказать, не для всех. Быстро же он все родное отпустил, переодевшись в забугорное.

Взял со стола очки, надевать их пока не стал. Сейчас в этом не было необходимости. На стойке для одежды в углу заметил китель. Этот был типично американского стиля и расцветки – вероятно, принадлежал самому Джону. Там же висела клетчатая черно-белая арафатка и пустой жилет-разгрузка. На кривой тумбочке обнаружилась темно-зеленая кепка – ее туда бросил Урду, когда меня ввели внутрь кабинета.

В итоге, теперь на мне была форма и обувь предателя Иванова, его же кепка. Арафатку я повязал вокруг шеи, а очки нацепил на нос. Не совсем то, что нужно – но в целом, подходит. Один я смогу пройтись по лагерю – подумают, что это Урду. Если ни с кем не разговаривать, то меня не раскроют. Однако помимр меня был еще и Кикоть – его точное местоположение я пока не знал. Еще нужно было помнить про других парней, которые сидели в камерах.

Я направился к стоящим в углу ящикам. Монтировки поблизости не бнашлось, зато имелся нож, который я так же забрал у Вильямса.

Снова посмотрел на Урду. Хм, а может он и не прапорщик вовсе?

Может, перед тем, как его закинули в специальный учебный центр ГРУ, он уже был в звании офицера? Прапорщик это так, легенда. Впрочем, нет. Очень маловероятно проворачивать такие действия, когда группа «Зет» себя еще никак не проявила и репутации толком не набрала. Да и сам Игнатьев сразу бы дал мне понять, что Урду впихнули в группу насильно, без его одобрения.

Стало быть, он испортился и продался уже потом, когда мы хорошо себя проявили на нескольких удачно проведенных операциях. А наперекосяк все пошло как раз перед тем самым заданием, связанным с бункером в Афгане, где производились БОВ. Не зря же меня отправили одного, с минимальной поддержкой в лице Герца. Да и помнится, я сам уже был курсантом в тот момент, отделен от всем группы – возможно в тот период Иванова и переманил генерал-майор Калугин. Контроля-то тогда почти не было, бардак творился.

В одном из ящиков оказались коробки с сухими пайками. Они, были американского производства, но сильно отличались от современных. Уж на них-то я вдоволь насмотрелся за годы службы в Сирии и Ливии. В другом ящике были гранаты. Типичные американские кругляши М-67, которые я также встречал не единожды. Достав несколько штук, я быстро обвязал их найденным здесь же куском гибкой проволоки, превратив в подобие ожерелья. Все это дело надел на шею Вильямсу и зафиксировал под одеждой. Почти незаметно, если не снимать плотный платок, повязанный вокруг шеи.

Вдруг за спиной послышался хриплый стон. Я резко обернулся. Урду, с окровавленным виском и потеками крови, с затуманенным взглядом, медленно поднимался на локте. Его рука уже почти дотянулась к открытому ящику тумбочки, где я ранее видел нож. Лицо Иванова перекошено от злости, боли и ненависти. В его глазах читалась животная, слепая ярость.

– Сука… – просипел он, выхватывая нож.

Он поднялся, неуклюже рванулся ко мне – вероятно подвела плохая координация из-за удара по голове. Я приложил минимум усилий, почти не уворачивался. Подпустив его ближе, я развернулся на каблуках, поймал его вооружённую ножом руку в замок. Затем, используя инерцию его же броска, и с силой швырнул его через бедро. Он тяжело рухнул на пол, с грохотом врезавшись в один из ящиков. Воздух с шумом вырвался из его лёгких, он закашлялся. Нож почти незаметно отлетел куда-то в угол.

Он развернулся, начал подниматься. Времени на раздумья у меня уже и не было. Я выхватил из-за пояса пистолет Вильямса с уже прикрученным глушителем. Почти не целясь, я нажал без раздумий нажал на спуск.

Выстрел в замкнутом пространстве прозвучал как глухой хлопок. Пуля вошла предателю точно в лоб. Его тело вздрогнуло, откинулось на спину и замерло. Окончательно. Предателям – собачья смерть. Обычно, такие люди долго не живут, редко кому удается.

Я тихо выдохнул. Итак, в помещении осталось двое. Один живой, но без сознания, свидетель. Высокопоставленный офицер ЦРУ. Но он мне нужен был только для того, чтобы свалить из лагеря. Доставлять его к нашим я не собирался – этого урода уже один раз отпустили, второго раза не будет. Как только угроза минует, а мы будем далеко отсюда, я без колебаний продырявлю башку и ему. Достал уже, гнида. Который раз попадается мне на пути.

Нужно обыскать стол Вильямса. Чуйка подсказывала мне, что там может быть что-то полезное.

И верно. Во втором ящике стола, в плоской жестяной коробке я вдруг обнаружил небольшой пузырек с бесцветной жидкостью и два небольших шприца. Это показалось мне странным – это точно не наркотик. На кой черт его хранить здесь?

Не поленился, отколупал резиновую пробку, осторожно понюхал. Надпись на этикетке не была знакомой, зато резкий запах был определенно мне знаком. Да, точно знаком. Черт возьми, да это же такая же дрянь, какую мне вколол тот ефрейтор, когда люди Калугина перебрасывали меня на дачу генерала в Таджикскую ССР. Это точно оно. На запахи у меня память хорошая.

Вот и решение. Тут главное не переборщить.

Я набрал в шприц малую дозу. Сделал быстрый укол в предплечье Вильямсу. Должно подействовать быстро.

Время истекало. Я нахлобучил на голову упавшую во время короткой схватки кепку, затем очки. В отражении оконного стекла, в сумерках, я видел не себя, а своего в этой обстановке бойца – помесь местного и иностранного советника. Очки Вильямса скрывали глаза и верхнюю часть лица. Если медлить, то довольно быстро этот аксессуар на лице станет бесполезным – закат в самом разгаре.

Тело Иванова я спрятал за ящиками, накрыв какими-то тряпками. Джон не должен его видеть. Его безусловно найдут, но это будет уже потом. Когда меня тут не будет.

Теперь мне предстояло самое сложное.

Я энергично встряхнул Вильямса за плечо.

Пару раз хлопнул по щекам. Взял со стола фляжку с холодной водой, плеснул ему в лицо.

Он застонал, кое-как придя в себя. Приоткрыл глаза. Его взгляд был мутным, полным боли и непонимания.

– Что… Урду?.. – пробормотал он, с трудом фокусируясь на моем лице, частично скрытом тенью. Кажется, его уже повело.

Я прямо на ходу придумал новый план, согласно которому, я не Громов. Я – Урду.

– Вставай! – я приподнял его, действуя резко и уверенно, не оставляя времени на вопросы. – Уходим отсюда, Громов сбежал. Нам нужно к одноэтажному зданию. Скорее всего, он сейчас там. Пытается освободить майора. Быстро!

– А? Что?

– За мной!

Само собой, учитывая на редкость поганое самочувствие, тормозящее действие укола и бардак в голове, он подчинился. Вероятно и впрямь посчитал, что я и есть его помощник Иванов. Хрен его знает, какие там у него в голове галлюцинации сейчас. Я тогда тоже «мультики» видел, правда совсем недолго.

Опираясь на меня, пошатываясь, он с трудом поднялся на ноги. Я поддерживал его под руку, старательно изображая его же помощника, и одновременно анализировал все происходящее. Попутно, направлял и подталкивал ЦРУ-шника к выходу.

Мы вышли в коридор. Пусто. Выстрел, похоже, не услышали, либо охранник ушел на первый этаж, по каким-то своим делам.

Мы медленно двинулись по коридору. Каждый шаг отдавался в висках гулким эхом. Я шёл, опустив голову, но глаза за тёмными стёклами сканировали всё вокруг. Охранник у выхода кивнул Вильямсу, на меня бросил беглый, безразличный взгляд. Кажется, сработало.

Мы вышли на улицу. Быстро вечерело. Небо уже было рыжим, а солцне клонилось к закату. Воздух был прохладным и пыльным. Я почти потащил Вильямса через плац к тому самому одноэтажному зданию, куда увели Кикотя. Американец с трудом перебирал ногами – видно было, что ему очень хреново. Но это временный эффект, долго так продолжаться не может. Нужно торопиться.

Сам Вильямс еще не понял, что у него на шее висит ожерелье смерти. Активировать его проще простого, вот только это на самый крайний случай. В кармане у меня лежал пистолет Урду, а ствол самого Джона, в кобуре. Глушитель пришлось снова снять.

У входа в здание стояли двое охранников. Увидев Вильямса в моём сопровождении, они выпрямились.

– Капитан приказал, – я бросил фразу коротко и не допускающим возражений тоном, – Срочно передать пленного семьдесят семь ноль один.

– А что с мистером Вильямсом?

– Виски перебрал. Слишком много в себя принял.

Говорил я на английском, так как пакистанского не знал вообще. Это было нормально, поскольку я неоднократно слышал, что они сами говорили на английском же языке. Наемников так учили. А их тут полно.

Охранники чуть усмехнулись. Конечно, процедура была нарушена. Но ведь перед ними был сам Вильямс, хоть и выглядевший неважно. Да еще и его «правая рука». Авторитет ЦРУ перевесил.

Один из них кивнул, зашел внутрь и через минуту вывел наружу Кикотя. Майор был без наручников, но выглядел измождённым, бледным и настороженным. Его глаза сузились, когда он увидел меня и полубессознательного Вильямса.

– Что это значит? – тихо, но жёстко на русском языке спросил он.

– Молчи и иди, – сквозь зубы прошипел я ему по-русски, не меняя позы и продолжая держать Вильямса ровно. – Это наш билет. Доверься.

В его глазах вспыхнуло недоверие, даже презрение. Он, наверное, решил, что я и впрямь переметнулся на сторону врага. Не удивительно, после того, что я устроил в ущелье, от природы подозрительный чекист наверное окончательно убедился в том, что Максим Громов предатель и перебежчик. Но выбора у него сейчас не было. Вообще. Либо подчиниться, либо гнить тут дальше.

Мы тронулись, странная процессия: я, почти несущий едва перебирающего ногами Вильямса, и Кикоть под конвоем самого себя. Моей целью был их черный пикап, стоявший в тени у самого административного здания. Ключи, с большой долей вероятности, могли быть в кармане у Вильямса или же в самой машине.

Мы уже почти дошли до автомобиля, когда сбоку, из-за угла, раздался громкий, узнаваемый голос.

– Мистер Вильямс!

Это был пакистанский командир, смуглый мужчина с усами и пронзительным взглядом, с которым я видел американца утром. Кажется, его звали Хаким. Он шёл прямо к нам, улыбаясь, а в его глазах читалось деловое любопытство.

– Я как раз вас искал! – продолжал он на ломаном английском. – Мне поступило новое распоряжение из Исламабада касательно поставок. Новые пленные. Нужно срочно подписать бумаги и…

Он подошёл ближе. Его взгляд скользнул по моей фигуре, задержался на не совсем подходящей форме, на арафатке и очках в сумерках, на том, как я держу Вильямса, который лишь бессмысленно хмурился.

Что-то не сходилось.

– Джон? Что случилось? – в его голосе прозвучала тревога.

– У нас побег! Где «кукла» номер семьдесят семь двенадцать? – решительно вмешался я, переключив внимание на себя.

Вильямс, услышав его голос, попытался что-то сказать, но издал лишь невнятный хрип. Я рукой чувствовал, что тот какой-то слишком расслабленный. Он еле держался на ногах.

Мозг лихорадочно проигрывал варианты.

Бежать сейчас? Не добравшись до машины⁈ С Вильямсом и Кикотем – это просто нереально!

Убить пакистанского командира? Выстрел поднимет на уши весь лагерь!

Попытаться блефовать? Была не была!

– Откуда же мне знать, где «кукла»… – ответил он растерянным голосом. – Я же только прибыл из внешнего патруля.

– Джон! – вновь послышался еще один голос со стороны. Его я сразу же узнал. К нам приближался капитан. Инструктор. Человек Вильямса. И черт возьми, он очень быстро поймет, что здесь что-то не так…

Глава 8
На грани провала

Капитан неторопливо приближался. Казалось, что даже утрамбованный песок пытался помешать ему – он дважды споткнулся о торчавшие кое-где камни.

– Дерьмо!

Его взгляд, пока еще спокойный, но тем не менее изучающий и безжалостный, скользнул по Вильямсу, бессильно повисшему на моем плече, по моей фигуре в чуть мешковатой форме Урду, по арафатке и затемненным очкам, и наконец, впился в Кикотя. Майор стоял, не делая попыток выглядеть конвоируемым; его поза, сжатые кулаки и взгляд, полный немой, животной ненависти, кричали громче любых слов.

Я тихо выругался. Он сейчас все испортит.

– Стоять! – его голос прозвучал резко, как удар кнута. Правая рука потянулась к торчавшей из кобуры рукояти пистолета. – Хаким? Что тут проиходит? Что с мистером Вильямсом?

Пакистанец, что стоял рядом, замер. Его рука уже лежала на рукояти пистолета.

Два ствола, два взгляда, впившихся в нас. Воздух стал каким-то густым и душным. Я чувствовал, как под формой по спине крупными каплями струится холодный пот. Варианты кончились. Как тут черт возьми действовать?

Оставалась только наглость, цинизм и ставка на их собственную систему безопасности. Не думаю, что они тут все предусмотрели.

Я не стал оправдываться, хвататься за оружие или пытаться убежать. Несмотря на крайне накаленную ситуацию, я думал и анализировал трезво, словно это это была всего лишь тренировка.

Я сделал шаг навстречу капитану, поддерживая и одновременно увлекая за собой обмякшего и бледного Вильямса. Не знаю, как это выглядело со стороны, но я применил все свое актерское мастерство и если бы не Кикоть с его упрямыми принципами, все выглядело бы весьма правдоподобно. Мое движение было не испуганным, а скорее напористым, как у человека, которому мешают выполнить приказ.

– Капитан, отставить панику! – я рявкнул на него, вкладывая в голос всю хриплую ярость, на которую был способен. Само собой, имитировал голос Урду. Я говорил как старший по званию, как человек, держащий в руках ситуацию. – Громов сбежал! Он не один здесь! В лагере есть советский «крот»!

Слово «крот» подействовало именно так, как я и рассчитывал. Капитан не моргнул, но его рука отпустила рукоять пистолета. Паранойя – его хлеб, безопасность лагеря, как внутренняя, так и внешняя завязана на нем. И только что озвученная мной информация прозвучала-ка вызов. Кажется, он купился. Нужно было додавить и рассеять последние сомнения.

– Мистер Вильямс ранен, – я продолжил, резко и отрывисто, не давая ему вставить слово. – Мы получили информацию, но уже поздно. План подготовки под угрозой срыва. Кто-то из охраны помог Громову. Он был лишь приманкой, чтобы отвлечь наше внимание на охоте. Я помешал Громову убить мистера Вильямса. Тот сбежал. Джон легко ранен и приказал мне срочно доставить его в безопасное место – в подвал медпункта. А раз вы уже здесь, то тихо поднимайте тревогу. Прямо сейчас. Без паники. Я знаю, кто «крот» и как его взять!

И тут Вильямс вдруг как-то странно охнул и начал заваливаться вправо, я едва успел его подхватить.

– Да не стойте вы! – не оборачиваясь, рявкнул я. – Хаким, в медпункт!

Пакистанец все понял и бросился внутрь, а вот американец все еще сомневался.

Про Кикотя, нахождение которого с нами никак не объяснялось, все разом забыли. Благо майор стоял в тени, в темной робе он не сильно бросался в глаза.

Я аккуратно положил Вильямса на землю, обернулся и посмотрел прямо на капитана, мой взгляд скрывали очки, но я вложил в него всю возможную сталь.

– Что нужно делать? – наконец выдавил тот.

Его поведение говорило о том, что он принял информацию и готов повиноваться. Понимал, что раз Вильямс ранен, русский разведчик сбежал, то ему за это серьезно прилетит по шапке. А подозревать в чем-то Урду, который уже несколько недель везде таскался за Джоном Вильямсом, оснований не было. Внешний вид неважный – ну так оно и понятно, он защищал ЦРУ-шнка от Громова. А на что тот способен, капитан уже знал.

– Твоя задача – перекрыть все выходы. Никто не входит и не выходит. Особенно свои. Проведи внеплановую поверку всего личного состава. Немедленно. Пока я обеспечиваю безопасность шефа.

Я не предлагал, я приказывал. Играя на его страхе перед провалом операции и гневом вышестоящего начальства. Вильямс в этот момент бессмысленно простонал и попытался выпрямиться, его движение было истолковано как нетерпеливое согласие с моими словами.

Мозг капитана прогнулся. Подозрения к нашей группе медленно растворились под действием ужаса перед внутренним предателем и ясностью, казалось бы, исходящего от Вильямса приказа. Страх перед невидимым врагом внутри всегда сильнее страха перед врагом явным. К тому же, я сразу понял, что в таких делах у него опыта нет. Человек просто не сталкивался с такими ухищрениями, его не для того и не так готовили.

Но он все еще почему-то медлил.

– Проверяй всех, – отрезал я. – Начинай с тех, кто имел доступ к радиостанции и журналам учета. У нас есть максимум полчаса.

Этого было достаточно. Капитан, сжав губы, резко кивнул.

– Понял.

Он уже не смотрел на нас. Его мысли были заняты охотой на несуществующего «крота». Я облегченно выдохнул. Спасибо Фортуне и всем известным богам – мы прошли по самому краю, став частью системы, а не ее врагами.

Я толкнул Кикотя к пикапу.

– А ты чего встал⁈ Помоги донести мистера Вильямса в медпункт. Быстро! – скомандовал я, надеясь, что тот все-таки соизволит действовать в наших общих интересах. Майор молча наклонился и помог поднять американца на ноги. Кажется, он окончательно отрубился и нужно признать, это произошло в нужный момент, что слегка разрядило обстановку. Его состояние заодно объясняло и тот факт, почему говорил я, а не он. Урду подчинялся напрямую только Вильямсу. Надо же, как мой боевой товарищ прогнил, став послушной марионеткой Калугина, готовый работать на того, кто виновен в сотнях смертей советских бойцов. Поставка «Стингеров» это же тоже произошло с подачи Вильямса…

Мы подошли к обшарпанному зданию лазарета., где ранее скрылся Хаким. Рядом, у стены здания, в неглубокой яме, валялась куча старого хлама: промасленные тряпки, обломки деревянных ящиков и несколько десятков старых автомобильных покрышек. Пахло лекарствами, пылью и старым мусором. Что у них тут выгребная яма? У стен лазарета? Очень толково, что тут скажешь! Вероятно, это решение пакистанцев, до которого почему-то не дошли руки капитана.

Поддерживая Вильямса под руки, мы вместе с Кикотем вошли внутрь. Дежурный санитар-пакистанец, увидев состояние ЦРУ-шника, отнесся почти что равнодушно. На автомат, стоящий в стойке у стены, он даже не обратил внимания. Видимо, подобное здесь было не впервой. Ну да, просто еще никто грамотно не устраивал организованный побег. Все попытки были провальными, потому что затравленные боями люди, вырвавшись, руководствовались инстиктами, а не умом и наблюдением.

– В подвал! – бросил я ему, и он, кивнув, повел нас по узкому коридору. – Где Хаким?

Но тот то ли не знал английского, то ли просто растерялся. Указал рукой куда-то влево.

В вечернее время врача не было – вероятно, тот где-то шатался по своим делам. В самой же процедурной, превращенной в импровизированную палату, стояли три койки. На двух лежали тела, накрытые серыми простынями. Из-под края одной простыни виднелась нога в рваном армейском берце. Воздух здесь был густым от запаха йода, крови и какой-то неизвестной мне дезинфекции. Это что, тела «кукол»?

У третьей койки, прислонившись к стене, стоял Сергей, тот самый, что утром умудрился выжить в бою с ножом. Его лицо было землистым, один глаз заплыл и был закрыт грязным бинтом. Увидев нас, он как-то качнулся в сторону, отодвинувшись в угол. Наше появление для него было неожиданностью. Но когда он увидел Кикотя, то остановился в нерешительности. Даже растерялся.

Я бросил Джона и тот с грохотом рухнул на пол, перевернув какую-то посудину с грязными медицинскими инструментами. Состояние здоровья Вильямса нас не волновало. И повторюсь, в моих планах не было пункта, который предусматривал доставку американца к нашим войскам. Вышестоящее руководство нашло бы способ обменять его еще раз.

– Витя? – его голос был хриплым, но твердым. Он посмотрел на Вильямса, и в его взгляде вспыхнула надежда. – Это… это же тот американец, что ездил на черном пикапе!

– Это наш шанс, – коротко добавил я. – А у нас есть план, как унести отсюда ноги! Но для начала, нужно вытащить остальных.

Джон вдруг зашевелился, что-то пробормотал. Возможно, его сознание начинало потихоньку возвращаться. Времени у нас было мало. Впрочем, это уже не важно – пока что охрана в лагере была озадачена другими делами. Но это не могло продолжаться долго.

В коридоре послышались шаги. Кажется, там было двое.

Я тут же выхватил пистолет и быстрыми движениями накрутил глушитель на ствол пистолета.

Внутрь вошли вооруженный короткоствольным Хаким и медик. Тот самый, что небрежно относился к раненым «куклам», нуждающимся в медицинской помощи. Они не ожидали нас тут увидеть, потому что замерли в нерешительности.

Я мгновенно вскинул ствол пистолета и несколько раз выжал спусковой крючок. Две пули одному пакистанцу, две другому. Оба повалились на пол, благо, ничего не перевернули.

Я убрал пистолет. Кикоть хмыкнул.

Сейчас было самое время поговорить и перетереть проблему.

– Да не смотри ты на меня так! – выразительно произнес я, глядя на майора. – Снова думаешь, что я предатель?

– Нет! – с какой-то горькой хрипотцой, ответил чекист. – Хуже. То, что ты устроил в ущелье… Твои слова про страну…

– Ты всерьез считаешь, что я говорил правду? – невозмутимо возразил я. – А я считал, что в контрразведке служат сообразительные люди. Как еще нам можно было выбраться из той ситуации, а? Если бы не та лапша, что я им на уши навешал, нас могло уже и не быть в живых. Одного-то уж точно.

Кикоть настороженно замер. Он смотрел прямо мне в глаза, словно через зрительный нерв пытался дотянуться до мозга и просканировать его, по аналогии полиграфа. Внутри него шла сложная борьба.

– Громов, поклянись мне, что ты не станешь предавать Родину, несмотря ни на что!

– Глупо клясться, но если это поможет, то да, клянусь. Сколько я крови пролил за эту Родину! А, ну конечно, ты же не в курсе. А теперь думай только о том, чтобы вырваться отсюда без потерь! Если ты еще не понял, то вся здешняя верхушка управления этим лагерем уже либо мертва, либо находится здесь, в этой комнате. И как ты понимаешь, это было непросто.

– Ладно, Громов. Я тебе верю. Не знаю, что на меня нашло, когда я услышал твои слова. Меня словно переклинило.

– Этот момент уладили. Теперь давай за работу, один я все это не вывезу! Очень скоро они поймут, что никакого «крота» тут нет, а я вовсе не помощник Вильямса. Кстати, если тебя обрадует, то истинного предателя Родины, что перешел на сторону врага, я ликвидировал. Это был прапорщик Иванов, бывший участник группы «Зет», разведчик, точно такой же, как и я. И работал он на генерал-майора КГБ Калугина. Знаешь такого?

– Чего? Калугин? Что ты ты такое говоришь?

Я горько усмехнулся.

– Будет время, Виктор, расскажу тебе длинную и очень интересную историю, которая произошла во время твоего пребывания в этом богом проклятом месте. Но это потом. А сейчас, за дело!

Повисшее в медчасти напряжение между мной и Кикотем, спало. Сразу стало как-то проще, что ли.

– Ну, я уже думал об этом… Нам нужен серьезный отвлекающий маневр, который позволит нам некоторое время перемещаться по лагерю. Нужно какое-нибудь задымление. Но я нпока не придумал способа, чтобы устроить это самое задымление. Склад с оружием у них на другой стороне лагеря, сейчас нам туда не добраться. Слишком опасно.

– Дым! Это весьма толково! Э-э… Сергей, – я подскочил к окну, осмотрелся. Не теряя времени, обратился я к раненому. – Сможешь поджечь эту кучу хлама за окном, снаружи? Ту кучу покрышек!

Он понял с полуслова. Тяжело опираясь на стену, он кивнул.

– А чем? Горючку бы… Бензина или керосина. Да у меня и спичек-то нет.

– Может, у кого-то из них есть⁈ – я указал на мертвые тела пакистанцев.

Обыскав карманы врача, затем Хакима, Кикоть нашел зажигалку. Перебросил ее Сергею.

Несколько секунд искали что-нибудь горючее.

– Мужики! У меня тут спирт есть! – он вдруг выудил из малоприметного шкафа бутыль с прозрачной жидкостью. Примерно грамм восемьсот.

– Отлично! Подойдет!

Забрав бутылку, я вытащил резиновую пробку. Запах говорил сам за себя – точно спирт.

Открыв окно и выждав удачный момент, я с силой швырнул ее точно в кучу мусора и покрышек. Благо, расстояние было небольшое. Она не разбилась, но содержимое точно выльется наружу.

Минус был только в том, что спирт быстро испаряется, а следовательно и времени у нас очень мало.

– Жди моего сигнала. Как только будет удачный момент, тихо выберешься наружу и не медли. Сразу поджигай. Чем больше будет дыма, тем нам лучше. Пока все будет в дыму, нужно пробраться в наш барак и вытащить остальных ребят.

– А кого остальных? Там только трое наших осталось. Двоих в загоне убили, третий, Пашка, тут же на койке от потери крови и помер. Всего полчаса назад.