Текст книги "За дверью"

Автор книги: Максим Евсеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

«Вершки и Корешки»

Лампочка в камере горела очень тусклым и невзрачным светом, то угасая, то вновь набирая яркость. Измученный Петренко смотрел на нее и думал о том, где бы он сейчас хотел оказаться. На ум приходил сладкий хруст ржаной булочки с вареньем, которое ему в далеком детстве готовила бабушка, а затем переняла и мама. Да, как бы он хотел сейчас в глухую деревеньку в Псковской области, где жила его любимая бабуля и готовила вкуснейшие в мире булочки.

Сейчас та деревенька заброшена, а дом его детства сгорел дотла. Но он все равно возвращается в то далекое прошлое, где льется солнечный свет и покачиваются на ветру доски, из которых маленький Игорь когда-то мастерил себе пистолеты и даже как-то состругал кораблик.

Он все время мысленно благодарил мать за хлеб, за соль и за заботу, с которой она поставила его на ноги. Еще до того, как Игорь свернул на кривую дорожку, его набожная мать, Ольга Степановна, умерла от разрыва сердца. Мужчина вспоминал ее последние слова: "Верь, пока можешь". Смысл фразы он не мог уловить очень долгое время. Только находясь за стальной решеткой мужчина понимал, что жизнь действительно стоит того, чтобы верить. И очень жаль, что он ее так бездарно упустил.

– Мама, я хочу к тебе. Возьми меня. – Еле слышимо стонал Петренко.

Слезы не лились, истерик не оставалось в запасе. Выпадал только горький осадок от потраченных зазря лет. Мужчина не понимал, зачем ему дана жизнь. Жизнь, в которой он даже не нажил семьи. Если не брать в расчет кратковременный брак с пожилой распутницей Верой, от которой у него где-то шляется сын. А ведь Игорь так и не мог вспомнить, как он в очередном пьяном угаре его назвал.

Петренко продолжал смотреть на лампочку, надменно застывшую над его головой. Сбоку за железной дверью в коридоре едва слышимым эхом доносились тяжелые шаги. А с другой стороны в утренней заре рождался рассвет. Петренко лишь один глазком наблюдал за едва льющимся ранним светом. Лучик был настолько мал, что даже лицо мужчины освещал едва ли. Лампочка тоже гасла. Ее отключали, когда приходило утро. И вот оно наступило, солнечное, ясное.

Петренко неспешно встал и подошел в небольшому оконцу, за которым даже обычно мрачный задний двор озарялся нежными лучами солнца. На краешке небольшого подоконника лежал осколок стекла. Очень маленький, он без труда помещался в ладонь и едва мог бы быть использован как оружие. К тому же туповатые углы у кусочка побелевшего от извести стекла едва могли даже поцарапать. По-видимому, осколок лежал здесь довольно давно и его никто так и не заметил и не воспользовался им. На несколько минут Игоря отвлекли мысли о том, как осколок вообще сюда попал, если стекло в оконце выглядело полностью целым. Вопрос без ответа…

Мужчина бедром зацепил острый краешек стола и несколько сморщился от боли. Затем сел обратно на холодный пол и стал внимательно разглядывать находку. Стекляшка не могла посмотреть на него, так как потеряла свою способность показывать человеку его потайные мысли. Она была способна только жалобно принимать на себя боль и кровь человека и надеяться на то, что смерть его не будет долгой.

Но до такого состояния ее нужно еще довести. И Игорь принялся за дело. Он повернулся к стене и медленными, но четкими движениями стал подтачивать край стеклянного обрубка. Материал очень противно скрипел, заставлял мужчину морщиться от каждого движения по стене. Стекло точилось очень медленно, снимая с безжизненного бетона его зеленоватую кожу и оставляя разводы. Петренко не хотел, чтобы их заметили, но если все пройдет так, как он задумал, то их обнаружат вечером. А пока он продолжал трудиться в поте лица.

После получаса непрерывных усилий мужчине удалось довести материал до нужного состояния. Поверхность стекла без труда могла покромсать любой материал, включая человеческую кожу. Игорь не раз задумывался над тем, стоит ли ему вообще это делать. А вдруг у него ничего не выйдет и его поймают? Мужчина старательно отгонял от себя дрянные мысли и с молитвой на устах продолжал доводить стекло до идеально острого состояния.

Петренко изрезал большой участок стены и полностью лишил ее краски. Затем он еще некоторое время подтачивал стекляшку об металлическую ножку стола и доводил свою работу до совершенства. И наконец, когда он закончил, за ним пришли.

Камера распахнулась и вместе с ворвавшимся сюда сырым промозглым воздухом в помещение вошли Бельцер с Крыловым. Игоря едва не застали врасплох за его работой, однако он успел спрятать стекло за шиворот куртки. Никто ничего не заметил.

– Ехать пора, все готово. – Сказал мерно следователь, стоя, раскинув ноги шире уровня плеч.

По правую руку от капитана стоял Александр Германович и мерил происходящее дотошным взглядом. Если бы не тень от стола, он бы наверняка заметил большие схождения краски на стене и крошку бетона на полу. Но к счастью для Игоря, подробности его деятельности уплыли от требовательных глаз сотрудников милиции.

– Воды принести? – Спросил Бельцер, разглядывая пустой стакан, оставленный задержанному на ночь.

– Если можно. – Ответил ему Петренко.

Психолог ненадолго удалился, пока пришедший вместе со следователем конвоир надевал наручники на и без того опухшие запястья мужчины.

Вернулся Александр Германович с водой и отдал стакан Игорю, затем мужчину вывели из камеры и направили по коридору, потом повели по лестнице вверх. Снаружи изолятора ждали два служебных УАЗика и трое сотрудников милиции, которыми руководил Глебов. Все вместе они разместились в машинах и поехали в сторону злополучного дома.

Всю дорогу Игорь думал об осколке стекла за шиворотом. Наверное он медленно скатывается вниз по его спине и рискует вот-вот выпасть на сиденье автомобиля. Или мужчине так всего лишь казалось. Усложняло ситуацию и то, что машину сильно качало из стороны в сторону, виной чему служили раздолбанные в хлам дороги, обилие перекрестков и бесконечно длинные лужи. Петренко сильно тошнило от таких американских горок и он держался очень неважно.

Взошедшее солнце спешно скрывалось за приплывшими с запада тучами. Город вновь погружался в привычный для себя сумрак, наполненный безликими громоздкими облаками. Они слоились друг на друга и не оставляли ни единого просвета. Поднимался также и сопутствующий ветер. Судя по всему, небо готовилось к дождю.

Петренко сидел в наручниках меж двух габаритных оперативников и все время старался рассмотреть небесный свод, покрывающийся тоннами облаков. Настроение его также становилось пасмурнее, в душе лил дождь, заполняя своей пустотой разум. Мысли о побеге и самоубийстве сливались друг с другом, они образовали странное смешение, в котором мужчина даже получал некое удовлетворение и ощущал себя в относительном комфорте.

Наконец УАЗ заехал во двор того самого дома, в котором нашли распятого мальчика. Игорю приказали выйти из машины и сняли с него наручники. Но никто не спешил расслабляться. Конвойные, сидевшие рядом с ним, взвели автоматы и даже сделали вид, будто сняли их с предохранителя. Любая попытка к бегству в данных условиях виделась самоубийственной. Это понимал и сам подозреваемый.

Дом перед собой он видел впервые. За все годы жизни в Петрозаводске мужчина ни разу не забредал сюда. Друзей или знакомых в этом районе у него не было. Мужчина принял озабоченный и растерянный вид. Видимо ему придется лгать как можно правдоподобнее, иначе ему не поверят. Но как быть, если он вновь расскажет все совсем не так, как хочет от него следователь.

– Пойдем! – Громко огласил капитан и повел всех присутствующих за дом.

Вместе с ним помимо Бельцера, конвоя и подозреваемого шел Глебов, который записывал все происходящее на камеру. Следом за ними топал черными тяжелыми ботинками Степан Викторович. Он вел протокол происходящего и дежурно фиксировал все формальности. Почти все старались делать по процедуре. Улавливалось желание Крылова подтвердить, зафиксировать свою победу на камеру и в протокол следственного эксперимента. Наверняка таким замысловатым образом он хотел выслужиться и показать питерскому начальству, что его можно и нужно повысить до майора и возможно даже наградить за поимку особо опасного преступника.

Как только вся группа обошла дом, то оказалась на полностью освободившейся от снега грунтовой разбитой дороге. Между панельным зданием и дорогой находился небольшой клочок земли, тоже оттаявшей. Именно по нему, предположительно, подошел к окну убийца.

Капитан встал прямо напротив стекольной рамы и под гул начавшего моросить дождя громко произнес:

– Обратите внимание. На этом месте, где я сейчас стою, убийца оставил свою машину. Белую Волгу с номером С282ВУ с номерами десятого региона. Дальше он вышел из автомобиля и по талому снегу пошел к окну жертвы, предварительно взяв с собой конфеты, гвозди с молотком и нож. Товарищ Петренко, покажите, как вы это сделали.

Игорь робкими шагами пошел вперед и, по возможности обходя лужи, приблизился к окну.

– Я шел вот так, затем постучал в окно.

– Стучите. Сколько постукиваний вы сделали?

– Три. – Сказал Игорь и трижды потревожил стекло.

Окно открылось и из него высунулся еще один сотрудник милиции. Выглядело это довольно комично, однако понимая серьезность происходящего, никто смеяться не стал.

– Продолжайте, что вы сказали детям?

– Я сказал им, что дам конфет, если они помогут мне.

– Помогут в чем?

– Помогут… Найти пропавшую собачку.

– Это новые показания, вы их раньше не заявляли.

Следователь выглядел очень официозно. По его лицу легко читалось раздражение от достаточно большого количества людей, он их не очень любил. Зато хотел почувствовать свою победу, пропустить ее через себя. Ради этого можно и потерпеть.

Тем временем Петренко потянулся почесать шею, заодно поправив осколок стекла, царапающий его лопатку. Чуть нервничая, он продолжил:

– Я вспомнил эту подробность сегодня. Мне был неважен повод, по которому я смогу попросить детей залезть к ним. Мне главное попасть в квартиру либо же выманить их.

В дальнейшем Петренко на ходу добавлял все больше и больше странных, но одновременно очень гнетущих подробностей произошедшего. Иногда действительно казалось, будто он придумывает их на ходу, что, впрочем, совсем недалеко от правды.

Игорь как в бреду рассказывал, как он распял мальчика и нанес ему несколько десятков ударов ножом. Когда Крылов спросил, за что Петренко убил собаку, он на ходу ответил, что та пыталась защитить от него детей и ему пришлось избавиться от нее.

Безусловно, его слова не могли не вызывать сомнений, особенно на контрасте с его речью на вчерашнем допросе после написания признательных показаний. Процесс уже запущен и его не получится повернуть вспять, как бы нельзя пытаться это сделать. Как в бреду, Петренко рассказывал все новые и новые подробности совершенного преступления. На ходу он выдумывал все самые интересные вещи, которые только могло придумать его воображение. Ему больше нечего терять, это понимали все. И в первую очередь – Крылов.

После тщательного анализа произошедшего в квартире у Погодиных, группа поехала к гаражу Петренко, дабы выпытать у хозяина подробности истязания маленькой девочки, в финале подвешенной краном.

По дороге к собственному гаражу Игорь уже выглядел так, словно его ведут на смерть. Язык заплетался, не слушался. Его тошнило, хотелось как можно скорее отмучиться и вернуться в относительно уютную и удобную камеру.

Мужчина сразу узнал свой гараж. На месте уже стоял Глебов с камерой, Степан Викторович с листами бумаги и еще несколько сотрудников милиции с автоматами наперевес. Видимо, и здесь совершить побег ему вряд ли удастся.

– Выходи. – Приказал Игорю конвоир.

У мужчины подкашивались ноги, в глазах темнело. К горлу подкатил ком. Разговаривать стало еще труднее. Он вспоминал, как его задержал Глебов на этом месте. Тогда он просто пришел по требованию сотрудника правоохранительных органов. Заодно как раз хотел зайти за спрятанной в гараже бутылкой водки. Глебов встретил его тогда у самого гаража, представился и попросил открыть ворота с дверью для осмотра. Права проводить обыск у него не было, однако бегло осмотреть машину с гаражом он мог.

Когда оба зашли внутрь, то увидели подвешенное на крюк тело девочки восьми лет. Именно ее и искали правоохранители. Сержант тут же достал пистолет и повалил мужчину на землю, доложив о случившимся начальству.

Петренко вспоминал свое первое впечатление при виде несчастной. Ему захотелось провалиться под землю, утонуть, повеситься. Лишь бы не видеть ужасной картины смерти, которая предстала перед его взором. И ныне он вновь возвращается в этот страшный день. Он видит все ее мучения, совершенные, как он сам полагал, не им.

– Гражданин Петренко, это ваша собственность? – Спросил Михаил.

– Да.

– Открывайте. – Приказал сыщик.

Двое сотрудников милиции оперли тяжелую дверь гаража. Зажгли лампу. Внутри все озарилось желтоватым едким светом. С тех пор, как здесь нашли тело Зины, помещение показалось прибранным и тщательно отмытым. Не висело здесь и веревки, не торчал портовый крюк. Все выглядело чинно, чисто и умоляюще мирно.

– Гражданин Петренко, когда вы привезли сюда девочку, она находилась без сознания?

– Да.

– Где вы оставили машину?

Игорь снова замялся. Он осмотрел собственный гараж и не узнал его. Все как-то по-другому, все очень чисто и пусто. Никаких следов былого беспорядка. Петренко даже толком не слышал, что говорят ему за спиной. Он все время вглядывался в полки, шкафы, в бетонный пол, на котором, правда, еще оставались высохшие следы крови. Нигде не наблюдалось даже следов обыска. Порядок напрягал и его самого, не то что оперативников.

Капитан тоже смотрел на все с небольшим изумлением, но выказывать своих истинных ощущений он не стал, да и не было в этом необходимости.

– Повторяю вопрос. Где вы оставили машину?

Наконец Петренко очнулся и едва понимая, о чем говорит, резво выпалил:

– На улице.

– Где именно? Нам важно это знать.

– За гаражами, там есть место, где небольшая кучка щебня, вы ее увидите, если обойдете.

– Что вы делали с жертвой, когда притащили ее сюда? Вы ждали, когда она придет в сознание?

Петренко глубоко вздохнул. Он переставал элементарно понимать, чего от него хотят. Крылов же вел себя спокойно, но настойчиво. Внутри него созревала и крепла мысль о том, что он что-то упустил. Ему казалось, будто убийцу нужно искать в другом месте, а он сейчас тратит время зря. Эта уверенность все время подпитывалась и росла по мере допущения все большего числа ошибок со стороны несчастного. Он путался в своих же показаниях. Выдавал по одному и тому же обстоятельству совершенно разные мнения. Когда признание подписано, а все карты складываются против Петренко, Игорю придется признаться во всем и он в подробностях расскажет о совершенных им злодеяниях. На деле же предполагаемый триумф Михаила Крылова как крутого детектива превращался в бумажную победу, за которую становится стыдно.

Но при этом всем в нем теплилась призрачная надежда на реальность маньяка, находящегося. Убийца настоящий и преступление совершил именно он.

– Что вы делали с жертвой, повторяю? – С чуть меньшей уверенностью в голосе потребовал ответа следователь.

– Я привел ее в чувство и заставил раздеться. Потом привязал ее вон к тому стулу и стал… – Игорь сглотнул, пытаясь подобрать нужное слово и произнести его. – Я стал ее насиловать, закрывать рот, чтобы она не смогла кричать.

– Как это происходило? Покажите нам.

Из багажника одной из машин достали манекен девочки и протянули его Петренко. Тот сначала не взял ее в руки, но спустя некоторое время все же подчинился.

Далее он принялся показывать, как именно он насиловал девочку. Опять же, его слова очень сильно расходились с результатами экспертиз. Они показывали, что маньяк совершал действия сексуального характера не только половым органом, но и тяжелыми металлическими предметами, овощами и даже засовывал в девочку леску. Такой изощренности в словах и описаниях мужчины не наблюдалось. Он в очередной раз либо врал, либо вообще не помнил такого.

– Подозреваемый, отчего она скончалась? – С уже видимой скукой в голосе спросил капитан.

– Она умерла от обширных внутренних кровопотерь, насколько я знаю. Спустя примерно двенадцать часов после изнасилования я добил ее ножом.

– Как вам удалось подвесить ее на крюк?

Мужчина сморщился и стал покачиваться на месте. Безусловно, он не знал, как технически правильно подвесить девочку на кран. Приходилось выкручиваться.

– Я натянул веревку от одной стены до другой, затем подвесил крюк. После смерти ребенка я проделал неглубокие раны на плечах и пользуясь ими, подсадил на крюк девочку.

Петренко импровизированно показал и это действие. Иногда казалось, что его изобретательности мог бы позавидовать самый рукастый инженер. К сожалению, вся энергия этого человека ушла в не совсем полезное русло, отчего становилось вдвойне обидно и страшно.

– Почему вы явились в гараж после звонка, хотя знали, что вам звонят из полиции?

Самый простой и резонный вопрос, на который у Игоря не было подходящего под ситуацию ответа. Что ж, если он скажет правду, ему тем более не поверят.

– Я просто забыл, что не убрал тело с крюка, напился. Такое иногда со мной бывает. А потом отлучился ненадолго и хотел по приходу прибраться, однако меня опередили.

С неожиданным, но одновременно логичным вопросом выступил Бельцер:

– А почему вы не напали на сержанта?

– Побоялся, подумал, могут еще и смерть милиционера накинут вдогонку.

Пока мужчина во всех подробностях рассказывал о своих злодеяниях, Крылов ненадолго отлучился и обошел гараж. По предположению мужчины, именно там должна была находится "Волга". Но на месте ничего не оказалось и капитан, обойдя еще несколько близлежащих мест, вернулся обратно. Вопросов к Петренко меньше отнюдь не становилось. Более того, они наслаивались друг на друга и создавали новые путаницы.

Капитан завершил следственный эксперимент с тяжелым камнем на душе. Какое-то странное внутреннее чувство говорило ему о систематических странностях. Этот блеклый и ничем не примечательный мужчина в наручниках на себя намеренно наговаривает. Сваливает вину за чужие грехи под давлением его самого – капитана полиции. Михалу стало противно на душе, он как можно реже старался смотреть на Игоря и еще меньше слушать его. Смутные семена сомнений, зародившиеся в нем еще с самого дня поимки Петренко, сейчас проросли в полноценную убежденность, что человек перед ним – не убийца, а жертва.

Подталкивал и подкреплял его уверенность и Бельцер. Он и вовсе с самого начала твердил коллеге, впихивал в него зерна сомнений. И вот наконец, они проросли. Игорь Петренко лишь жертва чье-то злостной подставы, цель которой – уйти от ответственности. Изо дня в день их общее с психологом убеждение росло, крепло и в итоге уже по завершению эксперимента оба точно знали – убийца кто-то другой.

Признательные показания, полученные под давлением, не стоили для них теперь ничего. Оба понимали – назад ничего не вернешь. К тому же началось производство дела и так как доказательства на лицо, Игорю не отвертеться.

Окончательно уверенность следователей в невиновности Петренко подтвердилась на следующее утро.

***

В маленькое квадратное оконце с большим трудом пробивались лучи вечернего света. Моросящий дождь перешел в сильный ветреный снегопад. Улицы, тротуары, набережную и бульвары занесло тяжелыми, мокрыми сугробами. Весь задний двор изолятора также засыпало снегом. Небо озарилось привычными для здешних вечеров оранжевыми цветами. Свет от прожекторов и тюремных фонарей смотрелся на фоне светлого серого неба лишь жалким подобием освещения.

Игоря привели в камеру примерно в половину восьмого вечера и оставили наедине с самим собой. Выглядел он ужасно. Водная от стаявшего снега голова, полностью промокшая куртка, обрамленные синяками глаза. Продрогшие дряблые ноги. Мужчина походил больше на мученика, нежели на вора-рецидивиста с некогда жестким уличным характером. Все в нем говорило об истощении. Он почти не ел пищу, которую приносили по расписанию, не пил мутную как сама жизнь воду. Игорь лишь с жадностью облизывал все пространство вокруг губ, стремясь собрать как можно больше влаги, скопившейся от дождя и снега.

Как только он сел у стены в попытках согреть себя, его снова захлестнули рассуждения. Мужчина размышлял о том, все ли он в жизни делал правильно. Полчаса или даже больше он неподвижно сидел на одном месте и просто смотрел в стену, пытаясь взглядом просверлить в ней путь к свободе. Мысли о впустую потраченных некогда возможностях смогли среди десятков капель дождя выбить у мужчины пару слезинок. Соленая на вкус вода сразу чувствовалась на языке. Петренко еще давно осознал ничтожность прожитых лет, мужчина очнулся слишком поздно. Настолько поздно, что не сумел уйти от прошлого. Вера, державшая его последние два года, постепенно покидала Игоря и, как и слезы, испарялась в воздухе. Быть может, еще не все потеряно?

К камере снаружи подошли, в замочной скважине зашебуршал ключ. Тяжелый металл, грохоча и скрипя, постепенно отворился, открывая вид на темный серый коридор. На пороге перед Игорем, измотанным и продрогшим, стоял Бельцер и уныло вглядывался ему в глаза.

Александр Германович устало оглядел каморку, будто находился здесь в первый раз. Его кирпичного цвета кожаная куртка сильно контрастировала с мрачно-зелеными стенами изолятора и из-за нее мужчина выглядел моложаво. На голове находился странный аксессуар. Странный из-за неподходящих погодных условий. То была кепка белого цвета. В руках этот интеллигентный мужчина держал толстую сумку, уже потрепанную временем. Прежде чем войти в камеру, он вежливо спросил:

– Позволите я войду?

Петренко кивнул и попытался привстать. Это Бельцеру пришлось не по душе и он вновь учтиво произнес:

– Сидите, я ненадолго к вам. Хотелось кое-что вам сказать.

– И что же? – Дрожащим от холода голосом спросил Петренко.

– Ну, во-первых держите.

Бельцер потянулся к своей сумке и вынул из нее теплую черную кофту, на вид она как раз подходила Игорю.

– Благодарю. А это разве… Правилами не запрещено?

– Запрещено, ну что поделать? Жалко мне вас.

Мужчина по собачьи наклонил голову в бок, не понимая, что имеет в виду психолог. Его тело распрямилось, а он сам несколько подался вперед, желая лучше понять Бельцера.

Александр Германович почесал ухо и с досадой в голосе продолжил:

– Я пришел сюда не за тем, чтобы пожалеть вас, у меня нет такой задачи, чтобы вы не думали.

– И зачем же? – С любопытством спросил Игорь.

Психолог не знал как начать свою мысль. Он уже успел пожалеть о приходе сюда. Как бы там не было, а совесть не позволяла ему промолчать и уйти, так и не сказав правды.

– Вы знаете, мы пришли с капитаном Крыловым к выводу, что убийца не вы, а кто-то другой. Кто именно, мы конечно не знаем. И самое печальное, мы осознали это слишком поздно.

Поначалу Игорь не понял суть сказанного, у него путались мысли, болела голова. Он не мог грамотно сформировать эмоции и выводы в слова и предложения. В его лице сквозило глубокое чувство замешательства. Александр Германович в очередной раз почесал ухо и тяжело опустив голову, продолжил:

– Я пришел к вам потому, что не могу не сказать вам это. Правила запрещают, но кому как не мне их нарушать. Мой коллега не в курсе событий. Он не знает о моем приходе к вам. – Бельцер смотрел в пол и с усилием продолжил. – К сожалению, мы слишком поздно пришли к этому пониманию.

Замешательство Петренко переросло в возмущение. Он уверенно спросил:

– Бога побойтесь, вы обвинили меня в том, чего я не совершал. За что? Дело хотите быстрее закрыть, Ироды?!

Мужчина все же встал. Игорь еле сдерживал себя от того, чтобы подойти к психологу и проломить ему череп. Пока еще не угасшая вера в людей и бога сдерживала его.

– Есть шанс все исправить, если мы поймаем настоящего маньяка. Тогда вас оправдают.

– А какие гарантии, что вы его поймаете… Мне почему-то видится, что вы и сами этого не знаете. Да и сколько месяцев, лет мне придется пробыть здесь в компании темноты с тишиной, да тюремных крыс?

Петренко внешне выглядел очень спокойно и рассудительно, но внутри у него бушевала буря. Он искренне не понимал, зачем ему жизнь, в которой систематически нет везения и счастья. Достать бы осколок из воротника кофты и прямо на глазах у этого ушастого гада вскрыть себя. Мужчина держался, стискивал зубы от глубокой душевной муки. Петренко с каждой минутой угасал все сильнее и сильнее.

– Гарантий дать не могу, простите… Но мы с нашей стороны сделаем абсолютно все, чтобы преступник был пойман и вы смогли полностью омыться от грехов, вам приписанных.

– Да хватит врать! Вы по долгу службы каждый день копаетесь в людях и врете им. Врете, чтобы вам платили. Даже не понимаю, как Господь таких людей на Земле терпит.

Александр Германович не мог сдержать сожаления. Он намеренно смотрел в пол и выглядел скорее как шкодливый кот, нежели как опытный психолог и умудренный жизнью человек. Он постоянно теребил пальцы и отводил взгляд от Петренко. Они словно поменялись местами. Один из них виновен, другой обвиняет. Очевидная ошибка, которая приведет к тому, что человек лишится свободы до конца своей жизни. Кто знает, может Крылову с Бельцером не удастся доказать непричастность Петренко к преступлениям, совершенным настоящим маньяком. Игорю, забитому и уставшему от этой жизни, остается надеяться лишь на чудо или в крайнем случае на бога.

– Ублюдок! – Вырвалось из уст мужчины. Он закрыл лицо руками и снова рухнул у стены. Из его глаз полились слезы. На этот раз от безысходности и вечных по жизни страданий. Боль и сплошная мука – вот его жизнь. Бельцер смотрел на эмоции Игоря и не мог сдержать свои. Тело не слушалось и тряслось, не то от стыда, не то от раскаяния.

Как грешник, бегущий от карающего меча правосудия, психолог медленно поднялся со стула и вышел из камеры. Ключ в его ненадежных, дрожащих руках с трудом прокрутился дважды по часовой стрелке. Александр Германович теперь останется наедине со своими мыслями, а это самое страшное. Совесть сожрет его и не подавится.

Психолог устало потопал по знакомому коридору наверх. Его ждет дома семья. Только вот он понимал, что мысли его будут находиться совсем в другой стороне. В теле царила необъяснимая тяжесть, нутро переполнялось сожалением и горечью. Впервые за столько лет он задумался о том, правильным ли путем идет и сколько еще на его долю выпадет испытаний. Пожалуй, ему нужно будет напиться и хотя бы ненадолго уйти от своих ошибок, ставших фатальными для другого человека.

Петренко закрыл лицо морозными руками, горели щеки, полыхала кожа на лице и шее. На душе такой гадости у него не было еще никогда. Ни один человек в жизни не нанес ему столько боли и страданий, сколько Бельцер с Крыловым. Эти двое легкомысленно решили и без веских доказательств, что он маньяк и заслуживает участи до конца жизни гнить в тюрьме. Не в силах справится со стрессом, Игорь вырвал у себя клок волос и заорал от боли. Из носа от перепада давления пошла кровь.

Мама, домик в деревне, весенний дождик. Все немногочисленные светлые мысли сбились в кучу и родили только одну, самую главную идею. Идею, в которой он объединит все хорошее, что когда-либо происходило в его жизни.

Игорь просунул дрожащую руку за шиворот и достал оттуда ранее отточенный кусочек стекла. Острый и желанный, он становился мягким в бережных руках набожного страдальца. Еще утром мужчина практически не сомневался, он обязательно использует созданное им орудие избавления. Теперь-то, когда все иллюзии и страхи рассеялись, мыслей насчет того, стоит ли действовать, больше не оставалось.

Мужчина снял куртку, затем старую рваную кофту под ней и, никуда не торопясь, положил все на стол. Затем он поднял черный свитер, принесенный Бельцером и осмотрел его со всех сторон. Игорь усмехнулся вслух. Цена оправдания не стоит вины. Какими бы не были извинения, он все равно остается здесь, запертым в бетонной клетке и обреченным гнить заживо.

Осколок стекла нежно прикоснулся к коже на огрубевшем запястье, оставив маленькую царапину. Игорь проверил действие своего детища. Даже легкого прикосновения хватило для того, чтобы оставить неглубокий, но четкий кровавый след.

За окном завывала последняя метель, кружилась и запевала одинокие песни. Буря вдувала через потрескавшееся окно частицы свежего воздуха вместе с крупицами снега. Ветер как мог пытался пробить окно, дабы помешать грешнику совершить задуманное. Вьюга выла, скрипела, наметала снег. Но все тщетно. Игорь надел черную кофту и подошел к отверстию, отделяющее его от настоящего, красивого, пускай и холодного мира. Кожа стала гусиной от мороза, царившего внутри, но на это можно не обращать внимание. Ветер с еще большей силой и остервенением пытался пробиться к узнику. Старенькое окошко с трещинами достаточно надежно защищало от вьюги, от божьего гнева.

– Злишься на меня, Господи. – Прошептал он нежно.

Игорь с упоением достал из под кофты темный дубовый крестик и поцеловал его. Затем сжал в кулак и с силой вырвал цепочку, державшую распятие на груди.

– Отрекаюсь от тебя, Господи.

Крестик с цепочкой Игорь положил на стол. Затем он медленно, но уверенно взял в руку стекло и подведя его к левому запястью, резко полоснул себя. Из вены хлынула небольшой струйкой багровая теплая кровь. Поначалу мужчина почувствовал только тупую боль, но затем наступил момент, когда пульсирующее ощущение ада превратилось просто в неприятный зуд, а затем и вовсе в странное облегчение.

Следом за левой рукой последовала и правая. Кровь оттуда тоже хлынула потоком, заливая пол вокруг. Кожа онемела и побелела, а глаза тихонько закрылись, не в силах вновь открыться и в последний раз посмотреть на мир.

Ощущение райского удовольствия перемежалось с сонливостью, с которой Игорь оказался не в силах бороться. На лице застыла улыбка. Перед потухающим взором пронеслись за несколько секунд мама, друг, бывшая жена, кусочек свежеиспеченной булочки, изнасилованная им пятнадцать лет назад девочка и многие другие яркие образы, оставшиеся в памяти навсегда. Они смешивались, комбинировались и постепенно погружали мужчину в вечный сон.

Кровь вытекала уже с большой неохотой, образуя большую лужу на полу камеры. Сознание окончательно помутилось, когда Петренко в последний раз вдохнул сладковато-едкий запах русской тюрьмы. А за окном набирала силу и обороты суровая громкая вьюга. Снег кружился, метался и микроскопическими частицами опадал сквозь стекло на холодеющее тело грешника.